Страница:
ЗДЕСЬ УБИВАЮТ СКУКОЙ!
ПРИХОДИТЕ, КОМУ НАДОЕЛО ЖИТЬ!
НО ЕСЛИ У НАС ВЫ ВСЕ-ТАКИ НЕ УМРЕТЕ, ТО ВАШИ БЛИЗКИЕ И СОТРУДНИКИ ПОКАЖУТСЯ ВАМ МИЛЫМИ ЛЮДЬМИ.
Иногда уместен рассказ о скандале.
Например, на одной академической довольно скучной лекции я обратил внимание слушателей на портреты двух ученых: «Посмотрите, как мирно А. и Б. уживаются на стене, но в жизни они конфликтовали друг с другом, что было связано с открытием болезни П. А. говорил, что П. – это… и при этом оскорблял Б. Последний утверждал противоположное. В конце концов он оказался прав, но ведь можно было бы избежать оскорблений».
Итак, дорогой мой читатель, хотите вы этого или нет, вы всегда вызываете у своего партнера по общению те или иные чувства (эмоции). Так не лучше ли делать это целенаправленно?
Но вернемся к рассказу Трусливой Львицы. – М.Л.
Анализ тупика. Или углубление последствий роста вбок. Март 1998
После роддома и кесарева сечения я вернулась домой. Полтора месяца после операции я почти не ходила. Этот момент плохо согласуется с моим физическим здоровьем и правильным строением тела. У меня фигура женщины, которая по всем правилам рожать должна легко. По-видимому, сказался давно укорененный страх родов, воспринятый из маминых рассказов. Сколько себя помню, она мне рассказывала, с каким трудом я ей далась и что у нее во время родов была клиническая смерть, что рожать детей – это просто ужасно. (Кстати, то же самое говорят и в мединституте студентам. Самая сильная боль – это боль зубная, ушная и при родах. О первых двух не спорю, но боль при родах во многом внушенная. Роды – процесс естественный. Должен оргазмом сопровождаться, если роженица подготовлена физически и психологически. И такие случаи бывают. Именно это и есть норма, а не то, что общепринято. Все болеют корью, но это не норма! Дорогие мои читательницы, готовьтесь к родам как следует. Тогда беременность и роды будут самыми счастливыми в вашей жизни. У меня уже и статистически достоверные факты есть. Вспомните, что еще в XIX веке ваши прапрабабушки рожали прямо в поле во время жатвы. Да и во время беременности они много работали и не лежали в роддоме на сохранении плода. – М.Л.)
Когда я лежала в роддоме, Богдан проявлял чудеса заботы. Приходил по три раза в сутки, сам готовил, нашел лекарства, к выходу из роддома сделал ремонт в квартире. В общем, я надеялась, что отношения у нас наладились. Я очень ждала поддержки с его стороны, но вместо этого он начал дергаться, стали раздаваться странные звонки, возникла непонятная ночная работа, и он не желал смотреть мне в глаза.
Я задала вопрос прямо. Сознание того, что он врет, всегда принижало его в собственных глазах, а меня он всегда пытался использовать в качестве исповедника, мамочку, сбрасывая все свои, извините, помои в меня как в ведро, поэтому он не ограничился просто ответом: «Да, ты правильно все видишь», а поведал потрясающие подробности, задавая при этом мне вопросы типа: «Давно ли ты четыре часа подряд занималась сексом?» Я молча, без единой слезинки, все это выслушала, вплоть до окончательного вывода: «Галя, дом для меня – это одно, а без той второй жизни я уже не могу. Я пытался справиться. Завидую тем мужикам, у которых нет этой болезни. Конкретные объекты для меня значения не имеют, если я чувствую, что начинаю влюбляться, то рву. Я сильный. Но с этим положением вещей тебе придется смириться».
(Вот вам и семейное счастье! Известно, что животные неврозами не болеют. Хочу рассказать вам один анекдот с бородой. У армянского радио спрашивают, могут ли заболеть неврозом собаки? Армянское радио отвечает: «Могут, если им создать человеческие условия!» Скажите пожалуйста, в доисторические времена, когда люди еще не владели речью, могли ли они рассказать подобное своей жене, даже если они в процессе охоты где-то и занимались с другой женщиной сексом? Конечно нет! Хочу напомнить, что речь – это орудие производства. И родилась-то она в процессе производства (охоты). Вот и пользоваться ею нужно в основном на производстве. Ведь и машины были изобретены для того, чтобы перевозить нас и грузы быстро и на большое расстояние. Правда, мы машинами пользуемся теперь еще с целью развлечений. Так и аварий в этих случаях гораздо больше. Думаю, что наши предки свои любовно-эротические дела неплохо устраивали и тогда, когда речь еще не была изобретена. Я не против любовных разговоров. Но нужно же этому специально научиться. Муж Трусливой Львицы плохо соображал, когда говорил ей подобное, да еще в ситуации, когда она была беспомощна. Вот почему я и рекомендую нашим девушкам выходить замуж только в том случае, когда достигли полной материальной независимости. Если бы Трусливая Львица была полностью материально независима, то и переживаний у нее особенных и не было бы. Взяла бы тихо собрала вещи и ушла бы на свою квартиру. Но зарабатывать на жизнь себе и ребенку она тогда не умела. А для женщин я придумал афоризм: «Зарабатывай много – будешь спать с кем хочешь, а если не можешь зарабатывать – будешь спать с кем придется». – М.Л.)
В тот момент я на него смотрела не как на садиста, а как на маленького ребенка, который делает то, что хочет, совершенно не думая о том, во что это может вылиться, не думая, что пилит сук, на котором сидит. Я ответила, что мне это, конечно, очень больно, но в какой-то степени я его понимаю. Только как взрослый человек он должен предусмотреть, что мне будет не хватать мужского внимания, и придется восполнять этот пробел с помощью других мужчин. Лицо его изменилось, и он жестко ответил, что не знает, нужна ли ему будет такая семья. После этого начался сплошной кошмар.
(Я знаю, что многие женщины смиренно выносят такой кошмар, находят свои резоны, оправдывая своего гуляющего мужа, смиренно принимая все его измены. Да и кошмара ведь нет. Они просто смиряются. Но уже здесь проявился характер Львицы. Понятно, трусливость ее природе не свойственна. Трусость – это наносное, но потом мы увидим, как эта трусость портила ей жизнь. Если бы она была крольчихой, то жизнь ее протекала бы легче. Если бы у нее была хотя бы наша подготовка, то она на какой-то срок смирилась и начала бы готовить себя к материальной независимости или не говорила мужу, что тоже будет заводить мужчин, а просто их бы заводила. Ему бы объяснялась в любви, а он в силу своего невротического патриархального самодовольства верил бы в это. Вот в это время она и пришла на прием ко мне и познакомилась с принципом амортизации. – М.Л.)
Параллельно он пытался выполнять все те формальности, которые подразумевает понятие «муж». Ходил за продуктами, ездил к врачу, поглядывая в это время на часы – не опаздывает ли он на очередную сделку или любовное свидание. Я поняла, что если сейчас смирюсь с ситуацией, то это будет лишь шагом на пути унижений – бесконечном пути. В конечном итоге я не выдержала и попросила его пожить со мной врозь два месяца – пока я не успокоюсь. (Молодец! Удержалась и скандала не устроила. Жаль, что сразу же не пришла ко мне на консультацию. Жаль, что не продержалась до конца. Но читайте дальше. – М.Л.) Первый месяц (хотя время от времени он наведывался) показался мне отпуском. Я дышала полной грудью. Делала то, что хотела. Поступила на бухгалтерские курсы, ходила на занятия по психологии, приглашала домой гостей (общих на тот момент), читала, в основном психологическую литературу. Много гуляла. Словом, была сама собой, тем более что с дочкой помогала няня, а от «помощи» родственников я смогла избавиться.
Те редкие встречи, что случались с мужем, повергали его в глубокое удивление: что же такое со мной произошло, что я так изменилась, ведь он-то все-таки переживал.
Устроила себе и ребенку поездку в Израиль, не принимая во внимание его возражения. Меня пригласил наш общий с мужем друг, с которым мы познакомились еще в студенчестве. Он вместе с родителями и женой переехал туда. Был наслышан о моих семейных неурядицах и в качестве лекарства предложил приехать в гости к нему и его семье, что я с большим удовольствием сделала. Но с возвращением домой отпуск был закончен. Срок истекал, и я ждала возвращения к формальному совместному проживанию. На этом фоне я все время думала о работе. Разработала несколько направлений, по которым двигалась в построении карьеры.
Богдан узнавал у моих знакомых, собираюсь ли я возвращаться из поездки в Израиль. А перед поездкой было несколько звонков в вечернее время. Междугородних. Поднимаю трубку – молчание. Я расценила это как контроль. Это было именно тогда, когда он, удивляясь моему спокойствию, переживал сам. Но в первый же вечер возвращения произошла жуткая ссора со взаимными обвинениями. Слова о том, что он ненавидит меня, я еще вынесла. Но когда он начал говорить о любви, я набросилась на него с кулаками. Он не сопротивлялся, и я отвела душу так, что на двух пальцах у меня остались синяки. (Опять вылезла Львица. Ведь физически он был значительно сильнее ее. Но сразу техникой амортизации не овладеешь в совершенстве. Поэтому я ее и не ругал. – М.Л.)
Вот его обвинения: мою просьбу о двухмесячном раздельном проживании Богдан расценил как то, что я его выгнала. Его очень нервировали вопросы окружающих на эту тему. Я его, оказывается, поломала. Да, у него имелся большой недостаток, с которым он все время боролся. Но я этого не поняла и все, что было хорошего, перечеркнула. Он меня все время любил, а я над ним посмеялась. У него был человек родной, который его понимал, какую бы дурь он ни отмочил, а теперь этого нет. О доме он тоскует, но сейчас своего места здесь не видит. Теперь любовь прошла, осталась только пустота. Мы, наверное, никогда не понимали друг друга. Я – женщина-праздник, а ему хотелось иногда просто борща. Той заботы, которую он видел от своей матери, от меня он никогда не получал. Наверное, мы останемся друзьями, возможно, любовниками. На эту тираду я ответила: «Если хочешь, пусть так и будет». (Так довольно часто бывает. Вспоминается мне один случай. Он с Ней разошелся и стал жить с Другой, но Ее предупредил, чтобы Она Ему не изменяла. Если у Него с Другой не получится, то Он к Ней вернется. Это особенность невротической натуры. Он может любить, он может не любить, но его должны любить. Более того, невротики убеждены, что тех, кого они бросили, продолжают их любить и страдать. Поэтому их очень удивляет спокойствие тех, кого они бросили. То же мы наблюдали и у мужа Трусливой Львицы. Он же ее и обвиняет. Ну, читайте дальше. – М.Л.)
ОН: «Как ты можешь так говорить? Ты меня загоняешь в угол своими „если будет трудно – звони“. После того как ты мне наговорила гадостей, я попал в аварию и чуть не разбился (это он вспомнил предыдущий скандал)! Но я долго не могу оставаться в углу. Я тоже расставил для себя все по полочкам».
Только словами сформулировать это я не могла, так как противостоять ему в то время я была не в состоянии.
Вот удивительно, пока вспоминала гадости, только бешенство владело мной. Потом вспомнилась общага: он писал мне диплом, когда у меня в течение двух месяцев было жуткое обострение экземы, такое, что он мыл и расчесывал мне волосы, так как руками я ничего делать не могла и ночью лежала с температурой 38,5°. Как мы въехали в новую квартиру, еще не до конца расплатившись. Гости жили у нас месяцами (дурная тенденция), а мы запирались вдвоем в спальне, где кроватью была дверь со старым матрацем, и в обнимку читали друг другу книжку. А под Новый год сбежали от гостей и в парке лепили снеговика из липкого снега пополам с грязью. И у меня было такое чувство, что эти минуты скоро кончатся, так как не может быть долго так хорошо. Почему-то секс я не вспоминаю. Может, потому что дала развить в себе кучу комплексов, а может, потому что он скорее был надежной стеной и защитой, которая сможет решить все проблемы, то есть был для меня папочкой.
Это стало для меня жизненным тупиком. Но как жить иначе, я не знала и начала искать выход. Поиск пути оказался очень трудным и длинным, но, как я сейчас понимаю, единственно возможным. Этот путь – путь изменения структуры своей личности, путь, который и сейчас я прошла не до конца. Но я на нем стою, а это – залог успеха.
Глава 2. Новая жизнь – новая работа
Итак, после расставания с Богданом жизнь потребовала от меня активной работы, чтобы я, в конце концов, смогла сама кормить себя и дочку, хотя бывший муж первые годы не отказывал в деньгах никогда. Надо отдать ему должное.
02.04.1999. После ссоры
Очень тяжело. Обстановка на работе почти невыносимая. В последнее время задумываюсь над какой-то закономерностью в моей жизни. То ли мне попадаются чересчур непосильные «тренажеры» (я имею в виду людей), то ли я сама неправильно себя веду. Но если второе, то очередное усилие над собой уже будет сверх нормы. Я сейчас на пределе.
Конкретно. В течение недели отношения между мной и главным бухгалтером накалялась. Когда мне становилось тяжело сносить ее придирки, я взрывалась. Она начинала рыдать. Я ее успокаивала. И только после этого можно было работать.
Моя безграмотность в бухгалтерском учете и ее некомпетентность и амбиции приводили к конфликтным ситуациям по каждому поводу. Возникало яростное сопротивление с моей стороны и не менее яростное раздражение – с ее. Но она – начальник, а я не очень люблю подчиняться. (Природа берет свое. Трусость, привитая в детстве, не может усмирить львиную сущность. Поэтому ей и трудно было осваивать приемы айкидо. Все-таки легче ими овладевают люди более робкого плана. Но когда холерик овладевает этими приемами, ему цены нет. Вспыльчивость исчезает, остается быстрота принятия решений. – М.Л.)
Она постоянно изводила меня своими вопросами и придирками. Конечно, в работе бухгалтера мелочей не бывает. Но когда не хватает времени на основное, то не надо ловить блох. То она нашла, что я чье-то письмо не зарегистрировала, то выяснилось, что я перепутала двух поставщиков с одинаковыми названиями и разными местонахождениями.
В конце концов я срываюсь – сил уже никаких нет. Чувствую, что вину за общие промахи она пытается свалить на меня. И у нее это получается, так как меня начинает одолевать чувство вины. Самое ужасное, что в таких ситуациях появляется какой-то животный страх. Не переношу, когда на меня орут или руку поднимают. Не могу понять природу этого страха, но помню его еще с детства: постоянное гнетущее чувство вины. Показать, что я боюсь, не могла, из-за этого делала очередные гадости. Так и сейчас. Напоминаю себе ощетинившегося ежа. Такое впечатление, что боюсь уже всех, везде виновата и все будут орать. Не то что оправдываться – рта открывать не хочется. Как от этого избавиться? (Чувство вины и стыда навязывают обычно родители в раннем детстве, а потом через эти рычаги управляют детьми. А когда ребенок становится взрослым, то через эти рычаги им управляет кто угодно. Рычаг этот называется «Ты должен. И как тебе не стыдно?». Разрушить это трудно, ибо ребенок не помнит, когда ему это внедрили, и думает, что это его врожденное качество. Но об этом мы еще будем говорить. А теперь понаблюдаем, как выкручивается из всего этого Трусливая Львица. – М.Л.)
Время от времени я шью на заказ. Подрабатываю. Взялась главбуху шить юбку. МЫСЛЬ: видимо, подспудно хотела, чтобы она и вне работы надо мной поиздевалась. Видеть ее не хочу, поэтому вещи хорошей не получится. Думаю, что надо отказаться так: «У Вас очень высокие требования, боюсь, что не смогу их удовлетворить».
04.03.1999
Разговаривать со мной невозможно, так как я на сто процентов ушла в работу и компьютер. Рухни полздания – замечу только потому, что станет холодно. Если же меня достают, то становлюсь агрессивной. И совесть не мучает. (Берн писал: У секса есть один конкурент – дело. А у дела конкурентов нет. Периоды увлечения делом воспринимаются как самые лучшие периоды нашей жизни. И совесть человека не будет мучить. Ведь он занят делом! – М.Л.)
04.06.1999
Со вчерашнего дня в душе бардак: беспокойство, обида, неудовлетворенность собой.
Проревела весь вчерашний день. А из-за чего? Опять дала втянуть себя в склоку на работе. Не смогла защититься, когда выливали ведро с помоями на мою голову. Так обидно, год проучилась и опять на те же грабли наступила! (Удав Каа говорил, что тяжело менять шкуру, а тут весь хребет менять нужно – личность перестраивать. Но хотя бы она сейчас уже ищет недостатки у себя, а не у других. – М.Л.)
Конфликт с главным бухгалтером. Я думала, что отношения наладились, потому что научилась обходить ее истерики, а оказывается – нет. Ситуация такая.
Накануне я делаю участок работы, результатом которого должны быть цифры. Они уже нужны главбуху. Она меня постоянно переспрашивает – готово ли? Я отвечаю, что нет. Далее следуют попреки, что я все делаю не вовремя, подвожу со сроками и подставляю ее и фирму.
В этот момент (наверное, потому, что я ждала нападений) начинаю пререкаться. В результате она кричит, что мое хамство перешло все границы терпения, хлопает папкой по столу и выскакивает в соседний кабинет к директору с криками, что я, оказывается, за свои ошибки не отвечаю. Я пережидаю бурю, а потом допускаю очередную ошибку – пытаюсь воззвать к ее справедливости и памяти. (Опять видит свою ошибку. Молодец! Поняла, что для хлопка нужно две ладошки. Убирай свою. – М.Л.) А в ответ: «Ну что, будем работать или сопли жевать?» И только тут я замолкаю, беру бумажки и иду переделывать. Жутко обидно за свое бессилие и глупость: до сих пор не научилась общаться с идиотками. Сдерживать слезы я не умею и, наплевав на всех, полдня рыдаю. (Это правильно. Слезы сдерживать нельзя. Неотреагированные эмоции разрушают организм. Хорошо, хоть женщинам социум позволяет плакать. Мужчинам это непозволительно. Поэтому они и живут на 12 лет меньше женщин. – М.Л.) При этом за 2 часа переделываю работу, которую в спокойной обстановке сделала бы за 30 минут. Отмечаю попутно, что зла на главбуха совсем не осталось, даже когда под аккомпанемент моих рыданий она с громким хохотом развернула бурную деятельность. Наверное, так маскировала свое чувство вины (хотя это только мои предположения). Видеть на работе никого не хочется, и в первую очередь ее. Как бы избежать перепалок с нею в будущем?
17.06.1999
Будущее наступило быстро. В течение дня она доставала меня мелкими оскорблениями, поучая вроде бы в шутку, как мыть чашки, как закрывать дверь, какое белье носить (у меня, оказывается, трусы не того цвета), кого чем угостить за обедом и так далее. Я замечательно реагировала. Во-первых, всегда смотрела в глаза, спокойно закрыла дверь, вытерла подоконник, согласилась с цветом трусов и угостила того, кто зашел к нам в кабинет. Но апофеоз наступил, когда она с ужасом (именно с ним) обнаружила свою бухгалтерскую ошибку и начала судорожно искать повод, как бы обвинить в ней меня (точно такой же повод, как и в тот раз, когда я проплакала весь день). Я спокойно посмотрела в глаза и, не надеясь, как раньше, на ее память и логику, описала свои действия, которые на ошибочный результат не повлияли. (Вот они, плоды амортизации. – М.Л.)
Попытки свалить на меня продолжались минут 15–20 и не принесли результата. После чего она провалилась в бездну самобичевания, и бездна эта была так глубока, что я захотела ее успокоить (взяла за руку и начала предлагать выходы из положения). Дурочка! Не стоило этого делать!! (Конечно, не стоило. Избавитель всегда становится жертвой. – М.Л.) Она опять взорвалась и побегала еще 10 минут. В приказном порядке потребовала, чтобы я придумала для нее объяснение для налоговой инспекции, и убежала. Вернувшись, в таком же жутком тоне (от которого я раньше терялась) спросила, что я придумала. Я сказала, что, к сожалению, ничего. Самое замечательное, что я пропускаю сплошной поток оскорблений и криков мимо ушей и уже могу спокойно разговаривать с позиции взрослого. Может, еще и потому, что знаю – в душе она неплохой человек. И относится ко мне хорошо. Но иначе она разговаривать просто не умеет. Когда я наблюдаю такое же общение со всеми другими, то испытываю смешанное чувство жалости и раздражения. Будто вижу себя в кривом зеркале. Это очень полезно.
Вечером, когда я иду домой, измочаленная подстраиванием под ее настроения, то ловлю себя на интересной мысли: «Хорошо, что замуж я вышла за тирана, а не за подкаблучника типа ее мужа. Второй вариант меня бы развратил, и участь главбуха была бы моим явным будущим». (Хорошо мыслит. Хотя подкаблучник нашей подготовки неплохо себя чувствует в семье. – М.Л.)
20.09.1999
3289-й конфликт с главбухом. Я сама себе поражаюсь! Чтобы я так себя вела в подобной ситуации и так чувствовала!
Ситуация, как в предыдущий 3288-й раз. Я сделала очень большую работу, показываю ей. В результате мы вместе должны проанализировать данные и с учетом новых настроек в программе внести их в компьютер. Работа очень интересная, и делала я ее с желанием. Начинаю рассказывать:
– Это то-то и то-то.
– А почему это так?
Отвечаю медленно, так как обдумываю ситуацию на ходу. Она перебивает меня на полуслове:
– Я тебя вовсе не об этом хочу спросить. Отвечай по существу, не лей воду.
– Я не могу так быстро следить за вашими мыслями. Я и сама дойду до этого объяснения, просто медленно (ГОВОРЮ РАЗДРАЖЕННО). Иначе я теряю мысль и плохо объясняю.
У нее наворачиваются слезы, но испустив крик «Ну что вы все за люди?!», она берет себя в руки. Продолжаем «работать». Дошла очередь до меня задавать вопросы. Теперь я не успеваю за ее мыслью, прошу повторить, попутно спрашиваю.
– Ты меня заткнула, когда я спрашивала. Теперь все возвращается. И не пиши своих комментариев, слушай меня. Я рассказываю, как мне надо. Потом спросишь.
Я подчиняюсь. В голове мысль: «Ну и стерва!» Вслух говорю:
– Я не могу так выполнить ваши указания.
– Ах, не можешь! Не надо! Сама делала и буду делать!
Встает, забирает бумажки и уходит. По пути плачет, сжав зубы. Задаю вопрос вдогонку:
– Так что мне сказать программисту по поводу документов?
И тут она взрывается откровенно. Крики, обвинения во всех моих несущественных промахах, обвинения в том, что из-за меня что-то с отчетностью у нее не клеится и она не может баланс вовремя сдать, что у меня дурной характер, что я ее доконала, что я только и делаю, что пререкаюсь, и прочее и прочее и прочее. Лицо у меня горит (как всегда), но я достаточно легко внутренне и очень спокойно внешне только соглашаюсь и сокрушаюсь, как ей со мной не повезло. Диву даюсь себе! Но в один момент все-таки изменяю тон и, не повышая голоса, говорю: «Для вас, что бы я ни делала: работала, чай заваривала или белье надевала, – все равно все будет не так». Ну и еще что-то покрасочнее. Пока я спокойно отвечала на ее вопли, она бесилась. После последней фразы ее как подменили: она улыбнулась и сказала: «Ну вот, наконец-то! Я долго этого ждала. Теперь я увидела твое истинное нутро. У тебя большой прорыв в развитии».
И тут я взорвалась! Картина маслом. Жаль, что никто не видел. Страх у меня пропал. Ах, она во мне что-то увидела! Ах, она во мне истинное нутро разглядела! Ах, у нее взгляд внутренний открылся! Я готова была кинуться на нее с кулаками. Я хотела орать и крушить все вокруг. МЫСЛЬ: Львица проклюнулась. Очень хотелось руки в боки упереть и отчебучить что-нибудь этакое. Но факт, что на нее снизошло спокойствие, меня остановил, т. к. иначе я бы дала ей большое преимущество в наблюдении моего взрыва. Поэтому я тоже улыбнулась (наверное, зверски) и спросила: «Интересно, что же вы во мне такого долгожданного увидели? Очень хотелось бы знать!» Ее ответ прозвучал очень спокойно: «Это мое дело. Но я очень рада». (Вот это правильно – смотреть на ругающегося начальника как на тренажер. – М.Л.)
ПРИХОДИТЕ, КОМУ НАДОЕЛО ЖИТЬ!
НО ЕСЛИ У НАС ВЫ ВСЕ-ТАКИ НЕ УМРЕТЕ, ТО ВАШИ БЛИЗКИЕ И СОТРУДНИКИ ПОКАЖУТСЯ ВАМ МИЛЫМИ ЛЮДЬМИ.
Иногда уместен рассказ о скандале.
Например, на одной академической довольно скучной лекции я обратил внимание слушателей на портреты двух ученых: «Посмотрите, как мирно А. и Б. уживаются на стене, но в жизни они конфликтовали друг с другом, что было связано с открытием болезни П. А. говорил, что П. – это… и при этом оскорблял Б. Последний утверждал противоположное. В конце концов он оказался прав, но ведь можно было бы избежать оскорблений».
Итак, дорогой мой читатель, хотите вы этого или нет, вы всегда вызываете у своего партнера по общению те или иные чувства (эмоции). Так не лучше ли делать это целенаправленно?
Но вернемся к рассказу Трусливой Львицы. – М.Л.
Анализ тупика. Или углубление последствий роста вбок. Март 1998
После роддома и кесарева сечения я вернулась домой. Полтора месяца после операции я почти не ходила. Этот момент плохо согласуется с моим физическим здоровьем и правильным строением тела. У меня фигура женщины, которая по всем правилам рожать должна легко. По-видимому, сказался давно укорененный страх родов, воспринятый из маминых рассказов. Сколько себя помню, она мне рассказывала, с каким трудом я ей далась и что у нее во время родов была клиническая смерть, что рожать детей – это просто ужасно. (Кстати, то же самое говорят и в мединституте студентам. Самая сильная боль – это боль зубная, ушная и при родах. О первых двух не спорю, но боль при родах во многом внушенная. Роды – процесс естественный. Должен оргазмом сопровождаться, если роженица подготовлена физически и психологически. И такие случаи бывают. Именно это и есть норма, а не то, что общепринято. Все болеют корью, но это не норма! Дорогие мои читательницы, готовьтесь к родам как следует. Тогда беременность и роды будут самыми счастливыми в вашей жизни. У меня уже и статистически достоверные факты есть. Вспомните, что еще в XIX веке ваши прапрабабушки рожали прямо в поле во время жатвы. Да и во время беременности они много работали и не лежали в роддоме на сохранении плода. – М.Л.)
Когда я лежала в роддоме, Богдан проявлял чудеса заботы. Приходил по три раза в сутки, сам готовил, нашел лекарства, к выходу из роддома сделал ремонт в квартире. В общем, я надеялась, что отношения у нас наладились. Я очень ждала поддержки с его стороны, но вместо этого он начал дергаться, стали раздаваться странные звонки, возникла непонятная ночная работа, и он не желал смотреть мне в глаза.
Я задала вопрос прямо. Сознание того, что он врет, всегда принижало его в собственных глазах, а меня он всегда пытался использовать в качестве исповедника, мамочку, сбрасывая все свои, извините, помои в меня как в ведро, поэтому он не ограничился просто ответом: «Да, ты правильно все видишь», а поведал потрясающие подробности, задавая при этом мне вопросы типа: «Давно ли ты четыре часа подряд занималась сексом?» Я молча, без единой слезинки, все это выслушала, вплоть до окончательного вывода: «Галя, дом для меня – это одно, а без той второй жизни я уже не могу. Я пытался справиться. Завидую тем мужикам, у которых нет этой болезни. Конкретные объекты для меня значения не имеют, если я чувствую, что начинаю влюбляться, то рву. Я сильный. Но с этим положением вещей тебе придется смириться».
(Вот вам и семейное счастье! Известно, что животные неврозами не болеют. Хочу рассказать вам один анекдот с бородой. У армянского радио спрашивают, могут ли заболеть неврозом собаки? Армянское радио отвечает: «Могут, если им создать человеческие условия!» Скажите пожалуйста, в доисторические времена, когда люди еще не владели речью, могли ли они рассказать подобное своей жене, даже если они в процессе охоты где-то и занимались с другой женщиной сексом? Конечно нет! Хочу напомнить, что речь – это орудие производства. И родилась-то она в процессе производства (охоты). Вот и пользоваться ею нужно в основном на производстве. Ведь и машины были изобретены для того, чтобы перевозить нас и грузы быстро и на большое расстояние. Правда, мы машинами пользуемся теперь еще с целью развлечений. Так и аварий в этих случаях гораздо больше. Думаю, что наши предки свои любовно-эротические дела неплохо устраивали и тогда, когда речь еще не была изобретена. Я не против любовных разговоров. Но нужно же этому специально научиться. Муж Трусливой Львицы плохо соображал, когда говорил ей подобное, да еще в ситуации, когда она была беспомощна. Вот почему я и рекомендую нашим девушкам выходить замуж только в том случае, когда достигли полной материальной независимости. Если бы Трусливая Львица была полностью материально независима, то и переживаний у нее особенных и не было бы. Взяла бы тихо собрала вещи и ушла бы на свою квартиру. Но зарабатывать на жизнь себе и ребенку она тогда не умела. А для женщин я придумал афоризм: «Зарабатывай много – будешь спать с кем хочешь, а если не можешь зарабатывать – будешь спать с кем придется». – М.Л.)
В тот момент я на него смотрела не как на садиста, а как на маленького ребенка, который делает то, что хочет, совершенно не думая о том, во что это может вылиться, не думая, что пилит сук, на котором сидит. Я ответила, что мне это, конечно, очень больно, но в какой-то степени я его понимаю. Только как взрослый человек он должен предусмотреть, что мне будет не хватать мужского внимания, и придется восполнять этот пробел с помощью других мужчин. Лицо его изменилось, и он жестко ответил, что не знает, нужна ли ему будет такая семья. После этого начался сплошной кошмар.
(Я знаю, что многие женщины смиренно выносят такой кошмар, находят свои резоны, оправдывая своего гуляющего мужа, смиренно принимая все его измены. Да и кошмара ведь нет. Они просто смиряются. Но уже здесь проявился характер Львицы. Понятно, трусливость ее природе не свойственна. Трусость – это наносное, но потом мы увидим, как эта трусость портила ей жизнь. Если бы она была крольчихой, то жизнь ее протекала бы легче. Если бы у нее была хотя бы наша подготовка, то она на какой-то срок смирилась и начала бы готовить себя к материальной независимости или не говорила мужу, что тоже будет заводить мужчин, а просто их бы заводила. Ему бы объяснялась в любви, а он в силу своего невротического патриархального самодовольства верил бы в это. Вот в это время она и пришла на прием ко мне и познакомилась с принципом амортизации. – М.Л.)
Параллельно он пытался выполнять все те формальности, которые подразумевает понятие «муж». Ходил за продуктами, ездил к врачу, поглядывая в это время на часы – не опаздывает ли он на очередную сделку или любовное свидание. Я поняла, что если сейчас смирюсь с ситуацией, то это будет лишь шагом на пути унижений – бесконечном пути. В конечном итоге я не выдержала и попросила его пожить со мной врозь два месяца – пока я не успокоюсь. (Молодец! Удержалась и скандала не устроила. Жаль, что сразу же не пришла ко мне на консультацию. Жаль, что не продержалась до конца. Но читайте дальше. – М.Л.) Первый месяц (хотя время от времени он наведывался) показался мне отпуском. Я дышала полной грудью. Делала то, что хотела. Поступила на бухгалтерские курсы, ходила на занятия по психологии, приглашала домой гостей (общих на тот момент), читала, в основном психологическую литературу. Много гуляла. Словом, была сама собой, тем более что с дочкой помогала няня, а от «помощи» родственников я смогла избавиться.
Те редкие встречи, что случались с мужем, повергали его в глубокое удивление: что же такое со мной произошло, что я так изменилась, ведь он-то все-таки переживал.
МЫСЛЬ: как мне сейчас кажется, я тогда играла с ним в развод, до конца не веря, что мы расстанемся. Таким образом, я пыталась показать ему, что мне хорошо и без него.
Устроила себе и ребенку поездку в Израиль, не принимая во внимание его возражения. Меня пригласил наш общий с мужем друг, с которым мы познакомились еще в студенчестве. Он вместе с родителями и женой переехал туда. Был наслышан о моих семейных неурядицах и в качестве лекарства предложил приехать в гости к нему и его семье, что я с большим удовольствием сделала. Но с возвращением домой отпуск был закончен. Срок истекал, и я ждала возвращения к формальному совместному проживанию. На этом фоне я все время думала о работе. Разработала несколько направлений, по которым двигалась в построении карьеры.
Богдан узнавал у моих знакомых, собираюсь ли я возвращаться из поездки в Израиль. А перед поездкой было несколько звонков в вечернее время. Междугородних. Поднимаю трубку – молчание. Я расценила это как контроль. Это было именно тогда, когда он, удивляясь моему спокойствию, переживал сам. Но в первый же вечер возвращения произошла жуткая ссора со взаимными обвинениями. Слова о том, что он ненавидит меня, я еще вынесла. Но когда он начал говорить о любви, я набросилась на него с кулаками. Он не сопротивлялся, и я отвела душу так, что на двух пальцах у меня остались синяки. (Опять вылезла Львица. Ведь физически он был значительно сильнее ее. Но сразу техникой амортизации не овладеешь в совершенстве. Поэтому я ее и не ругал. – М.Л.)
Вот его обвинения: мою просьбу о двухмесячном раздельном проживании Богдан расценил как то, что я его выгнала. Его очень нервировали вопросы окружающих на эту тему. Я его, оказывается, поломала. Да, у него имелся большой недостаток, с которым он все время боролся. Но я этого не поняла и все, что было хорошего, перечеркнула. Он меня все время любил, а я над ним посмеялась. У него был человек родной, который его понимал, какую бы дурь он ни отмочил, а теперь этого нет. О доме он тоскует, но сейчас своего места здесь не видит. Теперь любовь прошла, осталась только пустота. Мы, наверное, никогда не понимали друг друга. Я – женщина-праздник, а ему хотелось иногда просто борща. Той заботы, которую он видел от своей матери, от меня он никогда не получал. Наверное, мы останемся друзьями, возможно, любовниками. На эту тираду я ответила: «Если хочешь, пусть так и будет». (Так довольно часто бывает. Вспоминается мне один случай. Он с Ней разошелся и стал жить с Другой, но Ее предупредил, чтобы Она Ему не изменяла. Если у Него с Другой не получится, то Он к Ней вернется. Это особенность невротической натуры. Он может любить, он может не любить, но его должны любить. Более того, невротики убеждены, что тех, кого они бросили, продолжают их любить и страдать. Поэтому их очень удивляет спокойствие тех, кого они бросили. То же мы наблюдали и у мужа Трусливой Львицы. Он же ее и обвиняет. Ну, читайте дальше. – М.Л.)
ОН: «Как ты можешь так говорить? Ты меня загоняешь в угол своими „если будет трудно – звони“. После того как ты мне наговорила гадостей, я попал в аварию и чуть не разбился (это он вспомнил предыдущий скандал)! Но я долго не могу оставаться в углу. Я тоже расставил для себя все по полочкам».
МЫСЛЬ: с его стороны – тоже игра. Говорит с целью, чтобы я опровергла и захотела все вернуть.Сейчас я четко вижу, что тогда единственным верным выходом для меня было расстаться, чтобы научиться самостоятельности. И как удачно, что в тот момент у него была женщина, и я смогла казаться жертвой! (По большому счету Трусливая Львица права. Не выдержала бы она такой жизни. Они все равно разошлись бы, но она была бы более измученной. А если бы не разошлись, то заболела бы каким-нибудь психосоматическим заболеванием. – М.Л.)
Только словами сформулировать это я не могла, так как противостоять ему в то время я была не в состоянии.
Вот удивительно, пока вспоминала гадости, только бешенство владело мной. Потом вспомнилась общага: он писал мне диплом, когда у меня в течение двух месяцев было жуткое обострение экземы, такое, что он мыл и расчесывал мне волосы, так как руками я ничего делать не могла и ночью лежала с температурой 38,5°. Как мы въехали в новую квартиру, еще не до конца расплатившись. Гости жили у нас месяцами (дурная тенденция), а мы запирались вдвоем в спальне, где кроватью была дверь со старым матрацем, и в обнимку читали друг другу книжку. А под Новый год сбежали от гостей и в парке лепили снеговика из липкого снега пополам с грязью. И у меня было такое чувство, что эти минуты скоро кончатся, так как не может быть долго так хорошо. Почему-то секс я не вспоминаю. Может, потому что дала развить в себе кучу комплексов, а может, потому что он скорее был надежной стеной и защитой, которая сможет решить все проблемы, то есть был для меня папочкой.
Это стало для меня жизненным тупиком. Но как жить иначе, я не знала и начала искать выход. Поиск пути оказался очень трудным и длинным, но, как я сейчас понимаю, единственно возможным. Этот путь – путь изменения структуры своей личности, путь, который и сейчас я прошла не до конца. Но я на нем стою, а это – залог успеха.
Глава 2. Новая жизнь – новая работа
МЫСЛЬ: Боже мой! Сегодня, в 2008 году, я пишу эти строки, читаю дневники восьмилетней давности и обхохатываюсь! Смешна сама ситуация! И при этом отлично помню свои чувства страха и безысходности, свое неумение общаться с начальником-главбухом и свое жутчайшее эмоциональное состояние при этом. Она была непрофессиональна и как руководитель, и как бухгалтер, боялась совершить любую ошибку сама, боялась ответственности за эти ошибки, поэтому при каждом удобном случае неосознанно пыталась вину свалить на меня. Я же ей с успехом подыгрывала. Когда же я собралась сменить место работы, она закатила истерику по поводу того, что с новым человеком она не справится. Я же сама боялась ответственности и боялась, что совершу ошибку, если уволюсь. Лучше уж пусть надо мной издеваются. Мазохистка психологическая. Это продолжалось в течение полутора лет.
Итак, после расставания с Богданом жизнь потребовала от меня активной работы, чтобы я, в конце концов, смогла сама кормить себя и дочку, хотя бывший муж первые годы не отказывал в деньгах никогда. Надо отдать ему должное.
02.04.1999. После ссоры
Очень тяжело. Обстановка на работе почти невыносимая. В последнее время задумываюсь над какой-то закономерностью в моей жизни. То ли мне попадаются чересчур непосильные «тренажеры» (я имею в виду людей), то ли я сама неправильно себя веду. Но если второе, то очередное усилие над собой уже будет сверх нормы. Я сейчас на пределе.
Конкретно. В течение недели отношения между мной и главным бухгалтером накалялась. Когда мне становилось тяжело сносить ее придирки, я взрывалась. Она начинала рыдать. Я ее успокаивала. И только после этого можно было работать.
Моя безграмотность в бухгалтерском учете и ее некомпетентность и амбиции приводили к конфликтным ситуациям по каждому поводу. Возникало яростное сопротивление с моей стороны и не менее яростное раздражение – с ее. Но она – начальник, а я не очень люблю подчиняться. (Природа берет свое. Трусость, привитая в детстве, не может усмирить львиную сущность. Поэтому ей и трудно было осваивать приемы айкидо. Все-таки легче ими овладевают люди более робкого плана. Но когда холерик овладевает этими приемами, ему цены нет. Вспыльчивость исчезает, остается быстрота принятия решений. – М.Л.)
Она постоянно изводила меня своими вопросами и придирками. Конечно, в работе бухгалтера мелочей не бывает. Но когда не хватает времени на основное, то не надо ловить блох. То она нашла, что я чье-то письмо не зарегистрировала, то выяснилось, что я перепутала двух поставщиков с одинаковыми названиями и разными местонахождениями.
В конце концов я срываюсь – сил уже никаких нет. Чувствую, что вину за общие промахи она пытается свалить на меня. И у нее это получается, так как меня начинает одолевать чувство вины. Самое ужасное, что в таких ситуациях появляется какой-то животный страх. Не переношу, когда на меня орут или руку поднимают. Не могу понять природу этого страха, но помню его еще с детства: постоянное гнетущее чувство вины. Показать, что я боюсь, не могла, из-за этого делала очередные гадости. Так и сейчас. Напоминаю себе ощетинившегося ежа. Такое впечатление, что боюсь уже всех, везде виновата и все будут орать. Не то что оправдываться – рта открывать не хочется. Как от этого избавиться? (Чувство вины и стыда навязывают обычно родители в раннем детстве, а потом через эти рычаги управляют детьми. А когда ребенок становится взрослым, то через эти рычаги им управляет кто угодно. Рычаг этот называется «Ты должен. И как тебе не стыдно?». Разрушить это трудно, ибо ребенок не помнит, когда ему это внедрили, и думает, что это его врожденное качество. Но об этом мы еще будем говорить. А теперь понаблюдаем, как выкручивается из всего этого Трусливая Львица. – М.Л.)
Время от времени я шью на заказ. Подрабатываю. Взялась главбуху шить юбку. МЫСЛЬ: видимо, подспудно хотела, чтобы она и вне работы надо мной поиздевалась. Видеть ее не хочу, поэтому вещи хорошей не получится. Думаю, что надо отказаться так: «У Вас очень высокие требования, боюсь, что не смогу их удовлетворить».
04.03.1999
Разговаривать со мной невозможно, так как я на сто процентов ушла в работу и компьютер. Рухни полздания – замечу только потому, что станет холодно. Если же меня достают, то становлюсь агрессивной. И совесть не мучает. (Берн писал: У секса есть один конкурент – дело. А у дела конкурентов нет. Периоды увлечения делом воспринимаются как самые лучшие периоды нашей жизни. И совесть человека не будет мучить. Ведь он занят делом! – М.Л.)
04.06.1999
Со вчерашнего дня в душе бардак: беспокойство, обида, неудовлетворенность собой.
Проревела весь вчерашний день. А из-за чего? Опять дала втянуть себя в склоку на работе. Не смогла защититься, когда выливали ведро с помоями на мою голову. Так обидно, год проучилась и опять на те же грабли наступила! (Удав Каа говорил, что тяжело менять шкуру, а тут весь хребет менять нужно – личность перестраивать. Но хотя бы она сейчас уже ищет недостатки у себя, а не у других. – М.Л.)
Конфликт с главным бухгалтером. Я думала, что отношения наладились, потому что научилась обходить ее истерики, а оказывается – нет. Ситуация такая.
Накануне я делаю участок работы, результатом которого должны быть цифры. Они уже нужны главбуху. Она меня постоянно переспрашивает – готово ли? Я отвечаю, что нет. Далее следуют попреки, что я все делаю не вовремя, подвожу со сроками и подставляю ее и фирму.
В этот момент (наверное, потому, что я ждала нападений) начинаю пререкаться. В результате она кричит, что мое хамство перешло все границы терпения, хлопает папкой по столу и выскакивает в соседний кабинет к директору с криками, что я, оказывается, за свои ошибки не отвечаю. Я пережидаю бурю, а потом допускаю очередную ошибку – пытаюсь воззвать к ее справедливости и памяти. (Опять видит свою ошибку. Молодец! Поняла, что для хлопка нужно две ладошки. Убирай свою. – М.Л.) А в ответ: «Ну что, будем работать или сопли жевать?» И только тут я замолкаю, беру бумажки и иду переделывать. Жутко обидно за свое бессилие и глупость: до сих пор не научилась общаться с идиотками. Сдерживать слезы я не умею и, наплевав на всех, полдня рыдаю. (Это правильно. Слезы сдерживать нельзя. Неотреагированные эмоции разрушают организм. Хорошо, хоть женщинам социум позволяет плакать. Мужчинам это непозволительно. Поэтому они и живут на 12 лет меньше женщин. – М.Л.) При этом за 2 часа переделываю работу, которую в спокойной обстановке сделала бы за 30 минут. Отмечаю попутно, что зла на главбуха совсем не осталось, даже когда под аккомпанемент моих рыданий она с громким хохотом развернула бурную деятельность. Наверное, так маскировала свое чувство вины (хотя это только мои предположения). Видеть на работе никого не хочется, и в первую очередь ее. Как бы избежать перепалок с нею в будущем?
17.06.1999
Будущее наступило быстро. В течение дня она доставала меня мелкими оскорблениями, поучая вроде бы в шутку, как мыть чашки, как закрывать дверь, какое белье носить (у меня, оказывается, трусы не того цвета), кого чем угостить за обедом и так далее. Я замечательно реагировала. Во-первых, всегда смотрела в глаза, спокойно закрыла дверь, вытерла подоконник, согласилась с цветом трусов и угостила того, кто зашел к нам в кабинет. Но апофеоз наступил, когда она с ужасом (именно с ним) обнаружила свою бухгалтерскую ошибку и начала судорожно искать повод, как бы обвинить в ней меня (точно такой же повод, как и в тот раз, когда я проплакала весь день). Я спокойно посмотрела в глаза и, не надеясь, как раньше, на ее память и логику, описала свои действия, которые на ошибочный результат не повлияли. (Вот они, плоды амортизации. – М.Л.)
Попытки свалить на меня продолжались минут 15–20 и не принесли результата. После чего она провалилась в бездну самобичевания, и бездна эта была так глубока, что я захотела ее успокоить (взяла за руку и начала предлагать выходы из положения). Дурочка! Не стоило этого делать!! (Конечно, не стоило. Избавитель всегда становится жертвой. – М.Л.) Она опять взорвалась и побегала еще 10 минут. В приказном порядке потребовала, чтобы я придумала для нее объяснение для налоговой инспекции, и убежала. Вернувшись, в таком же жутком тоне (от которого я раньше терялась) спросила, что я придумала. Я сказала, что, к сожалению, ничего. Самое замечательное, что я пропускаю сплошной поток оскорблений и криков мимо ушей и уже могу спокойно разговаривать с позиции взрослого. Может, еще и потому, что знаю – в душе она неплохой человек. И относится ко мне хорошо. Но иначе она разговаривать просто не умеет. Когда я наблюдаю такое же общение со всеми другими, то испытываю смешанное чувство жалости и раздражения. Будто вижу себя в кривом зеркале. Это очень полезно.
Вечером, когда я иду домой, измочаленная подстраиванием под ее настроения, то ловлю себя на интересной мысли: «Хорошо, что замуж я вышла за тирана, а не за подкаблучника типа ее мужа. Второй вариант меня бы развратил, и участь главбуха была бы моим явным будущим». (Хорошо мыслит. Хотя подкаблучник нашей подготовки неплохо себя чувствует в семье. – М.Л.)
20.09.1999
3289-й конфликт с главбухом. Я сама себе поражаюсь! Чтобы я так себя вела в подобной ситуации и так чувствовала!
Ситуация, как в предыдущий 3288-й раз. Я сделала очень большую работу, показываю ей. В результате мы вместе должны проанализировать данные и с учетом новых настроек в программе внести их в компьютер. Работа очень интересная, и делала я ее с желанием. Начинаю рассказывать:
– Это то-то и то-то.
– А почему это так?
Отвечаю медленно, так как обдумываю ситуацию на ходу. Она перебивает меня на полуслове:
– Я тебя вовсе не об этом хочу спросить. Отвечай по существу, не лей воду.
– Я не могу так быстро следить за вашими мыслями. Я и сама дойду до этого объяснения, просто медленно (ГОВОРЮ РАЗДРАЖЕННО). Иначе я теряю мысль и плохо объясняю.
У нее наворачиваются слезы, но испустив крик «Ну что вы все за люди?!», она берет себя в руки. Продолжаем «работать». Дошла очередь до меня задавать вопросы. Теперь я не успеваю за ее мыслью, прошу повторить, попутно спрашиваю.
– Ты меня заткнула, когда я спрашивала. Теперь все возвращается. И не пиши своих комментариев, слушай меня. Я рассказываю, как мне надо. Потом спросишь.
Я подчиняюсь. В голове мысль: «Ну и стерва!» Вслух говорю:
– Я не могу так выполнить ваши указания.
– Ах, не можешь! Не надо! Сама делала и буду делать!
Встает, забирает бумажки и уходит. По пути плачет, сжав зубы. Задаю вопрос вдогонку:
– Так что мне сказать программисту по поводу документов?
И тут она взрывается откровенно. Крики, обвинения во всех моих несущественных промахах, обвинения в том, что из-за меня что-то с отчетностью у нее не клеится и она не может баланс вовремя сдать, что у меня дурной характер, что я ее доконала, что я только и делаю, что пререкаюсь, и прочее и прочее и прочее. Лицо у меня горит (как всегда), но я достаточно легко внутренне и очень спокойно внешне только соглашаюсь и сокрушаюсь, как ей со мной не повезло. Диву даюсь себе! Но в один момент все-таки изменяю тон и, не повышая голоса, говорю: «Для вас, что бы я ни делала: работала, чай заваривала или белье надевала, – все равно все будет не так». Ну и еще что-то покрасочнее. Пока я спокойно отвечала на ее вопли, она бесилась. После последней фразы ее как подменили: она улыбнулась и сказала: «Ну вот, наконец-то! Я долго этого ждала. Теперь я увидела твое истинное нутро. У тебя большой прорыв в развитии».
И тут я взорвалась! Картина маслом. Жаль, что никто не видел. Страх у меня пропал. Ах, она во мне что-то увидела! Ах, она во мне истинное нутро разглядела! Ах, у нее взгляд внутренний открылся! Я готова была кинуться на нее с кулаками. Я хотела орать и крушить все вокруг. МЫСЛЬ: Львица проклюнулась. Очень хотелось руки в боки упереть и отчебучить что-нибудь этакое. Но факт, что на нее снизошло спокойствие, меня остановил, т. к. иначе я бы дала ей большое преимущество в наблюдении моего взрыва. Поэтому я тоже улыбнулась (наверное, зверски) и спросила: «Интересно, что же вы во мне такого долгожданного увидели? Очень хотелось бы знать!» Ее ответ прозвучал очень спокойно: «Это мое дело. Но я очень рада». (Вот это правильно – смотреть на ругающегося начальника как на тренажер. – М.Л.)