Черная Галина. Похождения Трусливой Львицы, или Искусство жить, которому можно научиться

   А теперь отгадайте, что он сделал, когда приехал в Казань? Вы угадали! Донес до остановки такси тяжелые чемоданы одной из женщин, с которой вместе ехал. В общем, дело кончилось тяжелейшим радикулитом. Проболел он около восьми месяцев. И вы думаете, это его чему-нибудь научило? Правильно! Ничему не научило.
 
   Доброта
   Однажды на занятии мы играли в игру «Волшебный магазин». Суть игры заключалась в следующем. Каждый мог приобрести в волшебном магазине любое недостающее ему свойство (черту характера), но за это отдать полностью или частично то или иное свое положительное свойство. Так вот, одна участница игры продавала доброту, причем отдавала ее полностью, а приобрести хотела немного решительности. После того как сделка состоялась, я решил (продавцом обычно выступает психотерапевт) выяснить, какого качества товар получил от нее.
   Между нами произошел такой диалог:
   Я: Приведите пример вашей доброты.
   Она: Я не могу отказать мужу и часто готовлю ему что-нибудь из теста. У меня это хорошо получается.
   Я: А сколько весит ваш муж?
   Она: Сто пять килограммов.
   Я: А не кажется ли вам, что это не столько доброта, сколько трусость? Вы просто боитесь портить отношения с мужем!
   Она (после некоторого раздумья): Да, пожалуй, вы правы. Я как-то пробовала более рационально организовать его питание, исключив мучные блюда, а он устроил мне скандал.
   И такими оказались все примеры ее доброты.
   Кто-то из великих сказал: «Доброты нет, есть слабые нервы».
   Подумайте, а от каких положительных качеств хотели бы избавиться вы? При внимательном анализе вам станет ясно, что избавиться вы хотите от страха. Хорошие вещи не продают!
 
   Заботливость
   Одна больная жаловалась на хроническую усталость. У нее ныли суставы, побаливало сердце и иногда были приступы удушья. Однако серьезной болезни выявлено не было. В беседе выяснилось, что всю домашнюю работу она делает одна: «Муж очень занят на работе. Не буду же я кухней загружать сыновей. Ведь мужчины растут. Да я как-то уезжала, так они мне все рубашки застирали. А если они будут ходить в грязном, кого будут осуждать? Меня!» Не трудно понять, что и за этим стоит страх – страх осуждения.
 
   Скромность
   Мой клиент присутствовал на собрании, где бурно обсуждался какой-то вопрос. Он знал, как решить его, но выступать не стал. «Я человек скромный», – ответил он, когда я спросил, почему он не взял слова. Так ли это? Приведу наш диалог, который состоялся с ним тогда, когда ему все же необходимо было выступить.
   Он: Завтра я должен выступить и уже взволнован, так как могу провалиться.
   Я: Ну и что?
   Он: Я этого никогда не переживу!
   Я: «Никогда» – это очень долго. Сколько времени вы будете плохо себя чувствовать?
   Он: Дня два-три.
   Я: А потом?
   Он: Потом все будет в порядке.
   Я: Так чего же вы боитесь? Может быть, из-за этого вас бросит жена или мать от вас откажется?
   Он: Нет, это чудесные люди.
   Я: Может быть, зарплату уменьшат?
   Он: Ну конечно же нет!
   Я: Так в чем же дело?
   Он: А вдруг неправильно поймут?
   Я: Почему вы людей считаете дураками?
   Он: Ну что вы, доктор! Почему вы так решили?
   Я: Вы сами мне об этом сказали! Не понимают дураки. В противном случае у вас не было бы повода для волнения.
   Он: Мысли о том, что мои слушатели дураки, я в своей голове не имел.
   Я: Конечно, не имели! Дело в том, что наша психическая жизнь напоминает айсберг, где надводная часть – наше сознание, а подводная – наше бессознательное. Движение айсберга зависит от того, что делается под водой. Наше поведение да и судьба в большей степени зависят от бессознательного, чем от сознания. Вот и сейчас я пытаюсь выяснить, какие неосознаваемые мысли управляют вашим поведением и вызывают чувство дискомфорта, которое может привести к болезни.
   Он: Нет, доктор, я с вами категорически не согласен!
   Я: Вот и сейчас ваше бессознательное назвало меня дураком!
   Он: Ну что вы, доктор! Я так много о вас наслышан, я был на ваших лекциях, именно их логика и убедительность привели меня сюда. Ведь я уже разуверился, что смогу избавиться от страхов! Я вас считаю умным, даже выдающимся в этой области человеком!
   Я: Правильно, это на уровне сознания. Ваша реплика «Я с вами категорически не согласен!» свидетельствует о том, что ваше бессознательное считает меня дураком, но сознание, как цензор, в таком чистом виде это пропустить не может. Отсюда и ваш ответ. В социальном плане все культурно. Оскорбления как будто и нет.
   Он (с некоторым недоумением): Я как-то никогда над этим не думал!
   Я: Не страшно. Подумайте сейчас! Я уже много лет изучаю эту проблему, даже считаюсь знатоком. Вы сознательно пришли ко мне и признаете это. Если бы в вашем бессознательном не было мысли о том, что окружающие – дураки, то реплики «Я с вами категорически не согласен!» тоже не было бы. Вслушайтесь в нее внимательно: «Я с вами категорически не согласен!» Это означает примерно следующее: «Весь ваш опыт, все ваши знания – ерунда, и вы беретесь не за свое дело. Я в этом разобрался в течение доли секунды».
   Он (с некоторым сомнением): Вроде убедительно, но как-то странно.
   Я: Вы раньше просто не задумывались, а теперь задумайтесь. Ведь если мы разберемся, какие мысли в вашем бессознательном мешают вам жить, то будем знать, с чем бороться. Ответьте мне, вы знаете, что гимнастикой по утрам заниматься полезно?
   Он: Да, конечно.
   Я: А теперь скажите откровенно, занимаетесь ли вы гимнастикой по утрам?
   Он: К сожалению, нет.
   Я: Вот еще один пример, что не сознание управляет вашим поведением. Но вернемся к вашим страхам. Представьте себе, что вы выступили успешно. Как бы вы выступали в следующий раз?
   Он: Точно так же!
   Я: Раз точно так же, два точно так же, три, четыре… Не кажется ли вам, что постоянный успех может привести к застою?
   Он: Да, что-то в этом есть!
   Я: Вот видите! Успех – это, конечно, приятно, им надо насладиться, но следует помнить, что иметь успех всегда невозможно. Вы согласны со мной?
   Он: Да, конечно.
   Я: А что будет в случае провала?
   Он: Плохое самочувствие.
   Я: Но ведь у вас есть возможность проанализировать срыв и в следующий раз выступить успешней. Правильное отношение к ошибкам способствует нашему росту.
   Он: Да, это правильно. Но надо мной могут смеяться!
   Я: Правильно, могут. Но кто будет над вами смеяться? Умный будет смеяться?
   Он: Нет.
   Я: Вы сами бы смеялись, если бы кто-нибудь провалился?
   Он: Конечно нет!
   Я: Вот видите! Опять мы получили доказательство того, что ваше бессознательное плохо думает о людях! Но пойдем дальше. Действительно, кто-то поднял вас на смех. Но если бы вы не провалились, как бы вы узнали, что он к вам плохо относится? Еще одна польза от провала! При помощи неудачи вы верно оцените свое социальное окружение. Ведь только по поступкам мы узнаем человека! А теперь скажите, не кажется ли вам, что в вашем бессознательном есть мысль, которая управляет вами: «Я такой человек, что моя жизнь должна протекать без ошибок, огорчений и неудач! У меня всегда все должно получаться! Мною все должны быть довольны, в том числе и дураки!!»
   Он: Ну что вы, доктор! Я человек скромный. Ой, а сейчас я, кажется, назвал вас сумасшедшим.
   Я (с облегчением): Ну вот, теперь у нас установилось полное взаимопонимание. Можно подвести итоги. У нас получился этакий слоеный пирог. В самой глубине подсознательного – нечто вроде идей величия – «Другие хуже». Такую дикую мысль в сознание не пускают. А раз я великий человек, то те, кто хуже меня, могут принести вред. Идеи величия прикрываются страхом. Но мысль «Я трус» тоже в сознание не пускают. Трусость на пути из бессознательного в сознание трансформируется в застенчивость, застенчивость – в скромность. А скромность уже положительное качество.
   Он: Так что же делать?
   Я: Убрать идеи величия, ибо этот гвоздь в подметке проткнет любую подкладку. Как только исчезают идеи переоценки значимости своей личности, все остальные слои пирога исчезают сами. Если я понимаю, что я такой же человек, как и все другие, то, следовательно, осознаю, что у меня будут неудачи. Свой неудачный доклад я проанализирую, приму меры, и в следующий раз выступление будет лучше. Застенчивость исчезнет. У меня нет необходимости декларировать, что я скромный.
   Он: Так с вашей точки зрения застенчивость – это плохое качество?
   Я: Конечно! В народе уже давно было замечено, что в тихом омуте черти водятся. Да и как я могу считать застенчивость положительным качеством, когда я считаю ее одной из масок страха?
   Он: А скромность?
   Я: Каждый понимает ее по-своему. С моей точки зрения скромность – это полное осознание человеком своих возможностей. Пушкин говорил, что он гений, и это было скромное заявление, так как соответствовало действительности. Ну а теперь попробуйте избавиться от идеи величия.
   Он: А как возник этот слоеный пирог? Ведь воспитывали меня в скромности и держали в строгости.
   Я: Скажите, пожалуйста, когда вы были маленьким, не было ли у вашей мамы чрезмерной тревоги по поводу вашего здоровья, не было ли у нее страха, что вас побьют, изнасилуют, не слишком ли ограничивала она ваши действия?
   Он: Да, все это было!
   Я: Если ребенка ставить в исключительные условия, то у него и появляется неосознаваемое чувство собственной исключительности. А к великой личности нужен особый подход.
   На следующем приеме мой клиент отметил, что очередное выступление прошло неплохо. Чувство дискомфорта было, но прошло гораздо быстрее, чем раньше. В настоящее время он выступает довольно свободно и вместо дискомфорта испытывает удовольствие от выступлений.
   Описанный выше диалог проводился в стиле когнитивного (познавательного) тренинга, который позволил выявить скрытый страх. А успешно бороться можно только тогда, когда ясно, с чем ты борешься.
 
   Солидарность
   Весь класс ушел с урока. Родители упрекают своего ребенка: «Ты же знаешь, что этого делать нельзя!» – «Знаю!» – «Почему же ушел?» – «Из солидарности!»
   Чего только не делается из солидарности! «Почему поступила в пединститут?» – «Все подружки туда поступали, ну и я вместе с ними». «Какая нужда была торопиться выходить замуж?» – «Все уже повыходили». Половая солидарность, сословная, национальная, возрастная… Одеваемся из солидарности, пьем из солидарности, любим и чувствуем из солидарности, убиваем тоже из солидарности.
   За всем этим стоит страх отстать от стада. Ницше писал: «В стадах нет ничего хорошего, даже если они бегут вслед за тобой. Такая солидарность превращает сообщество в булыжную мостовую. Все одинаковы! А раз одинаковы, то все автоматы, то есть духовно мертвые». Сколько несчастий происходит от того, что человек живет не своей жизнью, а из солидарности! Уберите страх! И тогда вы не побоитесь высказать свое мнение, тогда есть возможность стать личностью, есть возможность стать счастливым. В стаде можно быть только удовлетворенным.
 
   Храбрость
   Ленский вызвал Онегина на дуэль:

 
Онегин с первого движенья,
К послу такого порученья
Оборотясь, без лишних слов
Сказал, что он всегда готов.
 

   В душе же Евгений боится осуждения старого дуэлянта: «Он зол, он сплетник, он речист…» И вот страх скрылся под маской гордости.
   Кстати, больше всего люди боятся нарушать устаревшие правила и догмы. Они их исполняют во вред своему здоровью, благополучию и счастью. Так и Трусливая Львица боялась нарушить догмы, привитые в детстве, но не боялась идти против своей природы. Отсюда и все ее страдания, и не только ее. И многих наших людей. Как хорошо можно жить, но ведь не получается. Одно меня утешает. У некоторых получается. А радует особенно меня то, что у некоторых получается после того, как они возвращаются к самим себе, используя те принципы, о которых я говорю, пишу и стараюсь помочь их освоить на семинарах.
   А теперь проследим, как формировался этот страх и эти догмы.

Школа. Переезд к бабушке в Шахты. Формирование перфекционизма и уход в себя

   Бабушка (мамина мама) казалась мне тогда самым разумным человеком. У отца были ночные вахты, мама работала в вечерней школе, поэтому было решено отправить меня к бабушке в Ростовскую область, где она была директором в школе.
 
   Окружающие люди решение родителей отправить меня жить к бабке осуждали, но для меня это было замечательно. Она мне очень помогала с учебой. Я чувствовала ее моральную поддержку (которая потом, увы, перешла в сверхконтроль). Учеба сразу стала легкой и понятной. Тогда я долго думала над этим феноменом. Почему школьная программа в условиях, когда я принадлежала полностью себе, мне представлялась очень сложной, а когда я за спиной почувствовала поддержку бабушки (при том, что спрос с меня был такой же, как и с остальных – бабка относилась к этому очень щепетильно), я тут же без особых усилий выбилась в отличницы? Причем я реально чувствовала, что действительно знаю весь материал гораздо лучше многих, и у меня в основном все списывали. Бабушка уделяла мне много внимания. Имея кучу собственных талантов – к живописи, музыке, вокалу, непринужденности в общении, она насильно прививала мне любовь к искусству, что ей, как ни странно, удалось. Ездила со мной по ростовским театрам, незабываемыми были поездки в Волгоград и особенно в Тбилиси.
   Переехав жить к бабушке, я стала учиться хорошо и без напряжения. Учителя все были знакомые, я их не боялась и сверхцелей перед собой не ставила. Но когда появлялись новые предметы, которые сразу не усваивались, то я закатывала истерики, чувствуя, что за мной наблюдают и одноклассники, и бабуля. Так, помню, по химии я оплакивала закон Авогадро в течение недели. Потом, когда смысл дошел до меня и остальные задачи по химии стали решаться с легкостью, я подумала: «А, это я тоже могу», – и заниматься химией стала так же, как и остальными предметами, то есть чтобы не было троек.
   Еще немного хочу сказать о двух лагерях, которые были в нашей семье. Один со стороны отца, а второй – мамы. Каждый из лагерей поддерживала «своя» бабушка. Мама – очень эмоциональный, очень неуверенный и зависимый от мнения окружающих человек. А ее мать, то есть моя бабка, стараясь выглядеть справедливой в глазах окружающих, постоянно критиковала свою дочь, чем часто унижала ее и провоцировала аналогичную критику со стороны всех остальных родственников. Но, по-видимому, в душе ей было обидно за свою дочь, чему служат подтверждением несколько случаев, которые я вспомнила. Я что-то услышала в одном «лагере» и с детской непосредственностью, как магнитофон, воспроизвела это в другом «лагере». Воинствующие участники истолковали это как начало военных действий друг против друга, а причиной и крайней во всем этом оказалась я. Мне было лет восемь. Я плохо помню побои, которые учинила мне бабка, но отлично – выражение ее лица, когда она своим четко поставленным директорским голосом спрашивала: «Ты поняла, за что это?» Я ничего не понимала, но утвердительно кивала. Она удовлетворенно подтвердила: «Это за предательство. Нельзя мать предавать». Я так и не поняла, в чем я была виновата. Но осталось чувство вины и понимания, что информацию из одного лагеря в другой передавать нельзя, так как они, оказывается, враждуют. (Вот вам и формирование неискренности. – М.Л.)
   В музыкальной школе, в отличие от Севера, где учительница била меня линейкой по пальцам, мне попалась хорошая преподавательница. Я помню, что хотела на Севере бросить музыкалку. И мама уже даже согласилась с этим решением. Но бабушка вмешалась и заставила. И кстати, я ей за это сейчас признательна. Переехав, я резко наверстывала упущенное, и пошли успехи. Но на концертах и экзаменах мысль, что я должна быть лучше всех, сковывала руки, и я выглядела истуканом. Потом сильно переживала. В хоре, если плохо получалось, упражнялась в пении дома, но когда два-три раза меня поставили солисткой, опять все забросила. Были и плавание, и аэробика, и многое другое. Сценическая деятельность, наверное, как любую девчонку, очень привлекала. Бабушка считала, что это нереально, а мама сказала: «Пусть попробует», на что бабуля ответила: «Тю-ю-ю…» – и пошла, как всегда, пить валерьянку.
   Когда я читала о комплексе Татьяны Лариной в книге М.Л. «Если хочешь быть счастливым», то обнаружила некоторое сходство с собой. Из-за того, что отдыха в контроле надо мной бабуля себе не давала, я сама инициативу по отношению к мальчикам не проявляла. Может, еще и потому, что тогда преподнести себя как первую красавицу не могла, хотя часами крутилась перед зеркалом. Во всем хотелось быть лучше других. И когда в двенадцать лет одноклассник предложил мне дружбу, просто согласиться я не могла. Надо было выпендриться. Бабушка посоветовала спросить у него с умным видом, что именно он понимает под дружбой. Только сейчас обратила внимание, что в этот момент я бабушке доверяла. Открыла ей сердце, а позже – как только могла, старалась скрыть подобное от нее. На это мальчик, не имея бабушки-директора, покрутил пальцем у виска и сказал: «Если ты и этого не понимаешь, то и разговаривать не о чем!» Поэтому свои любовные похождения я отложила с мыслью: «Вот уеду в университет, тогда развернусь». Так потом и получилось.
   (Типичная картина. Дети и делились бы своими сердечными делами со своими родителями и бабушками. Если бы не натыкались на стандартный ответ типа: «Тебе еще рано путаться с…» Не рано, дорогие мои читатели, раз потребность уже появилась. Один из моих подопечных благодарил меня за этот урок. И когда его девятилетний сын поделился тем, что ему понравилась его одноклассница, он подсказал ему, как добиться ее взаимности. – М.Л.)
   Помню еще смешной случай. Мы возвращались с бабулей с Севера на поезде. Мне было пятнадцать лет, а попутчику – двадцать два – двадцать три. Сутки напролет мы болтали обо всем на свете, лежа на верхних полках. А потом пошли к окну подышать летней ночью. Когда возвращались обратно, то из дверей купе выглядывало сонное лицо бдящей бабки. Мне было очень стыдно. (Все повторяется. Один из моих учеников вспомнил случай, когда он, тогда лет 15 от роду, лежа на второй полке, тихо шептался с попутчицей одного с ним возраста, которая тоже лежала на второй полке напротив, его мама гневно просила прекратить разговоры. Думаю, если бы они говорили громко и мама слышала бы все, то запрета не было бы. – М.Л.)
   А потом…
   Она не отпускала меня от себя никуда. Помню, была битва за турпоездку с классом, куда она поехала сопровождающей, и мне было очень стыдно перед одноклассниками за свою несамостоятельность. Помню битву за то, чтобы я вечером вынесла мусор сама в соседний квартал или «скорую помощь» у подъезда, если я вернулась из школы позже трех часов дня. Невозможность даже погулять вечером – шантаж своим здоровьем. Когда мы встречали у поезда маму с Севера, я быстро побежала по вагону за вещами, а бабуля не успевала и испугалась, что поезд тронется вместе со мной. Она так истерически и надрывно закричала «Галя-а-а-а!», будто меня уже зарезало под колесами! Помню свой стыд за нее. На выпускных экзаменах она пила валерьянку и рвалась в приемную комиссию, где я сдавала экзамены и шла на медаль. Я подошла к преподавателю и попросила вывести ее из членов приемной комиссии во время моего ответа. Этот поступок сопровождался хихиканьем других учителей и вызовом «скорой помощи».
 
   Я хотела уехать учиться в Москву. Подальше от сверхконтроля. (Тоже знакомое явление. Многие европейские девушки влюбляются в мужчин, которые живут в Сибири или на Дальнем Востоке, лишь бы подальше уехать от своих родителей. Хочу вам сообщить, что это научный факт, то есть статистически достоверный. Многие родители дезориентированы в том расстоянии, которое их отделяет от детей. Родители смотрят на детей в увеличительный бинокль, а дети на них смотрят с противоположной стороны другого бинокля. – М.Л.) Удалось лишь в Ростов. Но слава богу, я и в Ростове обрела желаемую свободу. Но какими же дикими страхами сопровождалась моя учеба первые два курса!
 
   В школе был дефицит общения со сверстниками. У меня были 2 такие же заумные подружки, как и я, а остальные, такие разбитные и привлекательные для меня одноклассники, в свои тусовки меня не приглашали. А очень хотелось! Как же – бабка – директор! Да и вообще я – зануда книжная. «Буквариха». Отличница. Но один раз я все-таки попала на день рождения мальчика. А причина приглашения – бабушка занималась с этим мальчиком дополнительно математикой, и его мама настояла, чтобы меня пригласили. Но я хорошо помню свои чувства удивления, что мне там СКУЧНО! Кто-то напился, кто-то делал вид, что раскованно танцует, а кто-то целовался в углу дивана. Мне не хотелось ни с кем ни первого, ни второго, ни третьего. Поэтому я с упоением зачитывалась романами, отождествляя себя с главными героинями. Вместе с этим пришло увлечение литературой. Когда готовилась к выпускным экзаменам в школе по литературе, написала потрясающее сочинение о поэзии Серебряного века. Конечно, на экзаменационном сочинении тема попалась другая, но я об этом жалела только потому, что мой труд, кроме меня и моей бабушки, больше никто не увидел. Во время работы я на три дня забыла о еде и развлечениях и пребывала в каком-то эйфорическом состоянии.
   Еще помню, что своими бесконечными вопросами учителям на уроках приводила одноклассников в дикое раздражение. А вопросы задавала не ради ответа, а ради желания выделиться.

Половое созревание

   О половом воспитании могу сказать следующее. На родителей я насмотрелась, а бабушка, как я уже говорила, от своей личной жизни отказалась в пользу карьеры. И когда она пыталась беседовать со мной на эту тему, то выглядело это примерно так: «Ты эти фильмы не смотри, а эти книжки не читай, так как все бывает само собой и природа свое сделает». Мне становилось жутко противно, поскольку я была уверена, что это не так. Я фыркала и уходила читать очередное сексуальное пособие, которые втайне находила в нашей огромнейшей домашней библиотеке. А читала я так: моя комната была проходная, и бабушка постоянно видела, чем я занимаюсь. Поэтому я ложилась на кровать, перед носом ставила учебник истории, а под него секс-пособие (или потом дальше читала очень «развратную» по тем временам книгу про Анжелику Анн и Сержа Голон). Когда бабка проходила мимо, она видела учебник истории, а когда скрывалась за углом – я продолжала свое чтение.
   Внутренние проблемы в подростковый период были. Во-первых, до 13 лет я была не просто толстая, а квадратная. И насмешки сверстников доводили меня до исступления. А во-вторых, попытки выделиться приносили душевные переживания. Плюс бабушка очень активно хотела привить мне коммунистическую идеологию, согласно которой в Советском Союзе секса нет.
   Однажды в пятом классе был случай, когда девочку из обеспеченной семьи за то, что вызывающе одевалась, после уроков избили. В самом процессе я участия не принимала, но при нем присутствовала. После этого инцидента бабуля вызвала «на ковер», в кабинет директора, только меня, и я получила за всех. Одноклассники принялись меня защищать. Бабку я никогда не боялась. Но между моими личными переживаниями, как положительными, так и отрицательными, всегда была «великая китайская стена». Из того случая я вывела правило: никогда не обижать поверженных. Но как-то само собой получилось и другое правило – наскакивать на более сильных.
   Я была чересчур активным комсомольским лидером. Увы, формальным. И после очередного комсомольского собрания, где я выступала (предметом было не принимать в комсомол достаточно подлого моего одноклассника), этот одноклассник (видно, я его сильно достала) ударил меня по лицу. Дал пощечину. Я была потрясена. Лет до 25 я спокойно не могла это вспоминать. Никому не сказала и переживала сама. После этого появилась привычка замыкаться в себе. Защиту видела только в сильном мужчине рядом.
   Все женщины из числа моих родственников считают, что главное в жизни – дружба, в том числе с мужьями, поэтому внешности никакого внимания не уделяют, мягко скажем. Вернее – просто неаккуратны. Я же в своих фантазиях представляла себя рядом с мужчиной не в качестве свирепо бдящей жены-собственницы, а в качестве любовницы-подруги, которая всегда улыбается и не ставит никаких условий. Позже первый муж меня из-за этого всегда упрекал. Ему не хватало материнской заботы и исповедника. Помню свой стыд, когда учительница по музыке сказала, что я неаккуратна, так как позволяю себе сутулиться и ходить с пятнами на блузке. После этого я, во-первых, перестала есть и за полгода похудела на двенадцать килограммов (мне было 13 лет). Во-вторых, исправила поведение – перестала вести себя вызывающе. А в-третьих, перечитала гору литературы по уходу за собой, манере одеваться, поведению с мужчинами. (Сексуальное самовоспитание. – М.Л.) Ходила в косметические салоны, занималась аэробикой, изучала гардероб красивых женщин, пытаясь применить их опыт к себе. К восемнадцати годам с минимумом материальных средств (просить деньги у бабушки я никогда не могла) я нашла свой образ в одежде и поведении. А уже учась в строительном университете, добилась ощущения того, что я излучаю флюиды очарования, и мальчики, попадая в радиус их действия, без всякого напряжения с моей стороны попадали в разряд ухажеров.