Когда у нас с Богданом начался роман, я неожиданно для себя (хотя все вроде высчитывала по дням) забеременела и узнала об этом через две недели после свадьбы, будучи на сроке около двух месяцев. Решение было однозначное – аборт. Меня тошнило страшно. Болела грудь. Я поправилась. Очень переживала, что этот аборт может повредить будущему нормальному рождению детей, но все-таки решилась.
Хорошо помню реакцию на это моей бабушки, реакцию абсолютного труса. Я решила делать аборт в Шахтах, где все врачи были знакомы. Договорилась через свою учительницу, а не через бабушку. Подразумевалось, что моя дорогая бабушка ничего об этом не знает. Меня прооперировали. Отлеживалась я дней десять дома. Такой боли, как в эти дни, до этого я не испытывала. Ночью я забывалась и даже стонала. За стеной лежала бабка. Та бабка, которая имела самые лучшие связи в городе, была очень известным, успешным и смелым человеком во всех делах. Та бабка, которая очень обрадовалась моему браку с Богданом, считая его достойным мужем, «на плечо которого можно положиться». И та бабка, которая так боялась что-либо сказать против Богдана или его семьи (чтобы не навредить мне), выбравшая страусиную политику «не знать», «не видеть». Двуличие было настолько явным, что она не стеснялась его скрывать.
Все родственники Богдана понемножку приторговывали, имея небольшой бизнес. Для моей коммунистической бабушки это было – в отношении других – аморально. Но… «все, что делают мои родственники, очень правильно».
А через четыре года, когда я приняла очень популярное и такое же дурное решение о заведении ребенка в целях сохранения семьи, я, не говоря ничего Богдану, забеременела. Эта беременность до шести месяцев была очень легкой. Никакого токсикоза. Я, как и пишут в учебниках, за первые два месяца похудела на 3–4 кг. Выглядела великолепно. Потом начала набирать вес. Тоже как и положено. Я тогда работала в обувной фирме в мужском коллективе. С работой я справлялась. Дополнительно меня не грузили, как я ни просила, и отношения в коллективе были очень хорошие. Когда появился живот, все мужики по очереди каждое утро со смехом щупали его и выясняли, как идет беременность. Но на седьмом месяце у меня начал болеть низ живота, я загремела на сохранение в областную больницу и до родов оттуда уже не выходила.
Может быть, врач перестраховалась. Может нет. Но у меня была угроза преждевременного отслоения плаценты и угроза выкидыша. Плюс плод мало набирал вес, поэтому меня начали колоть «укрепляющей» магнезией, почти запретили вставать и начали откармливать. За время беременности я поправилась на 25 кг и была похожа на одну большую каплю. Кесарево было запланировано. Прошло нормально. Самое болезненное было – это кормление ребенка. Первую неделю я, рыдая, с ужасом ждала, когда принесут орущий кусок мяса, который меня грыз, и удивлялась, как большинству процесс кормления нравился. Я тайно надеялась, что врачи разрешат мне не кормить грудью. Не разрешили. Молока было много, но к третьему месяцу его стало меньше. Я с радостью услышала от врача, что если молоко кончится летом, то для ребенка это нехорошо. Лучше заранее перейти на искусственное вскармливание. Перевязала грудь на четвертом месяце. Отлежала 3 дня с температурой 39°. И на этом мои мучения с кормлением закончились. А грудь перестала напоминать бюст порнозвезды, приобретя нормальный 2-й размер. Но про дочку позже.
Первый опыт работы. Столкновение неадекватной самооценки с реальностью
Защита диплома и – опять неадекватность и «звездная болезнь»
Эпизоды из детства. О маме и моей роли детского психотерапевта
Глава 4. Работа на большом предприятии
Первые впечатления
Паны дерутся – у холопов чубы трещат
Хорошо помню реакцию на это моей бабушки, реакцию абсолютного труса. Я решила делать аборт в Шахтах, где все врачи были знакомы. Договорилась через свою учительницу, а не через бабушку. Подразумевалось, что моя дорогая бабушка ничего об этом не знает. Меня прооперировали. Отлеживалась я дней десять дома. Такой боли, как в эти дни, до этого я не испытывала. Ночью я забывалась и даже стонала. За стеной лежала бабка. Та бабка, которая имела самые лучшие связи в городе, была очень известным, успешным и смелым человеком во всех делах. Та бабка, которая очень обрадовалась моему браку с Богданом, считая его достойным мужем, «на плечо которого можно положиться». И та бабка, которая так боялась что-либо сказать против Богдана или его семьи (чтобы не навредить мне), выбравшая страусиную политику «не знать», «не видеть». Двуличие было настолько явным, что она не стеснялась его скрывать.
Все родственники Богдана понемножку приторговывали, имея небольшой бизнес. Для моей коммунистической бабушки это было – в отношении других – аморально. Но… «все, что делают мои родственники, очень правильно».
А через четыре года, когда я приняла очень популярное и такое же дурное решение о заведении ребенка в целях сохранения семьи, я, не говоря ничего Богдану, забеременела. Эта беременность до шести месяцев была очень легкой. Никакого токсикоза. Я, как и пишут в учебниках, за первые два месяца похудела на 3–4 кг. Выглядела великолепно. Потом начала набирать вес. Тоже как и положено. Я тогда работала в обувной фирме в мужском коллективе. С работой я справлялась. Дополнительно меня не грузили, как я ни просила, и отношения в коллективе были очень хорошие. Когда появился живот, все мужики по очереди каждое утро со смехом щупали его и выясняли, как идет беременность. Но на седьмом месяце у меня начал болеть низ живота, я загремела на сохранение в областную больницу и до родов оттуда уже не выходила.
Может быть, врач перестраховалась. Может нет. Но у меня была угроза преждевременного отслоения плаценты и угроза выкидыша. Плюс плод мало набирал вес, поэтому меня начали колоть «укрепляющей» магнезией, почти запретили вставать и начали откармливать. За время беременности я поправилась на 25 кг и была похожа на одну большую каплю. Кесарево было запланировано. Прошло нормально. Самое болезненное было – это кормление ребенка. Первую неделю я, рыдая, с ужасом ждала, когда принесут орущий кусок мяса, который меня грыз, и удивлялась, как большинству процесс кормления нравился. Я тайно надеялась, что врачи разрешат мне не кормить грудью. Не разрешили. Молока было много, но к третьему месяцу его стало меньше. Я с радостью услышала от врача, что если молоко кончится летом, то для ребенка это нехорошо. Лучше заранее перейти на искусственное вскармливание. Перевязала грудь на четвертом месяце. Отлежала 3 дня с температурой 39°. И на этом мои мучения с кормлением закончились. А грудь перестала напоминать бюст порнозвезды, приобретя нормальный 2-й размер. Но про дочку позже.
Первый опыт работы. Столкновение неадекватной самооценки с реальностью
Теперь о работе. Будучи на пятом курсе, я пыталась совмещать учебу с должностью секретаря-референта. Что от меня было надо шефу, я тогда понять не могла. После невеликих трудов на факультете я мчалась на работу, где между основной своей обязанностью – мытьем чашек и подачей чая и кофе ему и его гостям – надо было сидеть и внимательно слушать о его бизнесе, в котором я ничего не понимала. Увидев в моем лице интеллигентную девочку, он надеялся воспитать «хозяйку офиса», но не нашел во мне ни деловой хватки, ни здорового карьеристского желания. Тогда этого во мне и не было. Меня же, такую великую, с престижным образованием, угнетали эти обязанности. С одной стороны, я ничего не понимала в бизнесе, с другой – меня мучило то, чем я занималась (казалось, слишком мелко для меня). Не видела перспективы в принципе. И не потому, что ее не было, а потому, что глаза были застланы. Однажды после привычного трудового безделья я принесла очередную чашку с чаем. Взяв ее в руки, мой шеф задумчиво посмотрел через нее на свет и спросил: «Что ты мне принесла? Писи сиротки Хаси?» Имелось в виду, что чай был плохо заварен. И это действительно было так. Но я же была «почти дипломированным специалистом»! Заваривать же чай было недостойно меня! Эти «писи» были последней каплей – я сбежала. Кем именно работать мне хотелось, я не знала, но хотелось приносить пользу.
Защита диплома и – опять неадекватность и «звездная болезнь»
Подошла защита диплома. Это был кошмар, кошмар на почве моего дурного характера и заносчивости. Анализируя события, я прихожу к выводу, что, как и большинство сверстниц, была заражена психологией латентной проституции. (Латентная проституция – это цель женщины «найти человека», вместо того чтобы им стать. Явление чрезвычайно распространенное. Жить «за мужем», а не «с мужем». Многие мамы так воспитывают своих девочек. Меня как-то пригласили провести занятие по психологии общения в школе красоты. Учащимися этой школы были девочки из богатых семей. Их там обучали светским манерам и тому, как красиво одеваться, накрывать на стол и наносить макияж. На первом занятии я спросил у них о смысле жизни. Чуть ли не хором они ответили: «Найти человека». Я их спросил: «А может быть, есть смысл стать человеком». Больше я в этой школе не преподавал. – М.Л.) А именно, когда сложности адаптации к учебе на нелегком факультете я преодолела, а потом и вышла замуж после третьего курса, я как бы выполнила свою программу. С одной стороны, в душе образовалась пустота – а чем же дальше заниматься, если все мои проблемы теперь решает муж? И эта пустота меня угнетала. Я тупо сидела перед телевизором, извращалась в приготовлении борщей и погружалась в экзистенциальный вакуум. А с другой стороны, не понимала, почему я не делала сама никаких шагов в сторону продолжения обучения. Бывший научный руководитель моего мужа взял надо мной шефство без согласования со мной. Распорядился, что я буду под его научным руководством. Но когда я узнала – только удивилась, а против не была.
И началась подготовка к защите диплома. Сейчас я даже не помню, на какую тему он был, настолько этот продукт был создан не мною. Муж мне помогал в написании программы, иллюстрирующей какие-то положения диплома. Когда назначались встречи с моим научным руководителем, я вела себя как звезда. Если он опаздывал на 15–20 минут, а это была его нормальная практика, я разворачивалась и уходила, словно диплом был нужен не мне, а ему. Своим поведением я довела его до белого каления. Диплом был написан Богданом. (Вот она, латентная и, следовательно, неосознаваемая проституция. – М.Л.) У меня в голове он был скомкан полностью. На защиту я вышла настолько неподготовленной и взволнованной, что у меня просто перехватило горло, и я с огромным трудом могла выдавливать слова. Но программа, написанная мужем, была хороша. Научный руководитель прокомментировал, что я очень волнуюсь, и хотя я сама себе поставила бы двойку, комиссия вывела мне «хорошо» – за все мои предыдущие заслуги, наверное. Да и вообще, в вузовских практиках, чтобы студент не защитил диплома после 5 лет обучения, надо было ну разве что плюнуть на голову ректору. Грустно, что свое абсолютно неграмотное поведение с начальством (научным руководителем) я осознала только спустя восемь лет. (Вот почему я рекомендую своим подопечным писать биографии. Ошибка тогда ошибка, когда она не исправлена. Написание биографии, а потом прочтение ее помогает разобраться в ошибках и в своей судьбе. Дорогие мои читатели, если вы решили писать биографию, то пишите все, что в голову лезет, без правок и редактирования. И совсем не нужно думать о том, что она может превратиться в книгу. Тогда она точно сможет превратиться в книгу. – М.Л.)
И началась подготовка к защите диплома. Сейчас я даже не помню, на какую тему он был, настолько этот продукт был создан не мною. Муж мне помогал в написании программы, иллюстрирующей какие-то положения диплома. Когда назначались встречи с моим научным руководителем, я вела себя как звезда. Если он опаздывал на 15–20 минут, а это была его нормальная практика, я разворачивалась и уходила, словно диплом был нужен не мне, а ему. Своим поведением я довела его до белого каления. Диплом был написан Богданом. (Вот она, латентная и, следовательно, неосознаваемая проституция. – М.Л.) У меня в голове он был скомкан полностью. На защиту я вышла настолько неподготовленной и взволнованной, что у меня просто перехватило горло, и я с огромным трудом могла выдавливать слова. Но программа, написанная мужем, была хороша. Научный руководитель прокомментировал, что я очень волнуюсь, и хотя я сама себе поставила бы двойку, комиссия вывела мне «хорошо» – за все мои предыдущие заслуги, наверное. Да и вообще, в вузовских практиках, чтобы студент не защитил диплома после 5 лет обучения, надо было ну разве что плюнуть на голову ректору. Грустно, что свое абсолютно неграмотное поведение с начальством (научным руководителем) я осознала только спустя восемь лет. (Вот почему я рекомендую своим подопечным писать биографии. Ошибка тогда ошибка, когда она не исправлена. Написание биографии, а потом прочтение ее помогает разобраться в ошибках и в своей судьбе. Дорогие мои читатели, если вы решили писать биографию, то пишите все, что в голову лезет, без правок и редактирования. И совсем не нужно думать о том, что она может превратиться в книгу. Тогда она точно сможет превратиться в книгу. – М.Л.)
Эпизоды из детства. О маме и моей роли детского психотерапевта
Опять вспомнила маму. Я немного обижалась на нее за нехватку внимания и недостаток именно «родительского воспитания». Когда окружающие смотрели на нас двоих со стороны, то говорили, что роль Родителя исполняла я, тогда как мама непрерывно строила из себя Ребенка и резвилась. (А роль Родителя Трусливая Львица усвоила из контактов с бабушкой. А вообще-то все это детские игры. Только один ребенок играет Родителя, а другой ребенок играет роль Дитяти. – М.Л.) Я и считала поэтому, что по развитию она за шесть-семь лет не перевалила, но с интеллектом у нее все в порядке. Она окончила школу с медалью, преподает русский и литературу. Очень творческий человек и предмет свой любит. С упоением рассказывает о спектаклях и вечерах, которые проводит с детьми. И я всегда с удивлением для себя отмечаю, что те экзаменационные работы, которые она пишет детям, почти всегда удостаиваются медали (как известно, в медальных сочинениях проходят конкурс не ученики, а учителя). При всем при этом она производит впечатление полной наивности, альтруизма, несобранности, неаккуратности и забывчивости, чем дико раздражает окружающих.
Ее никогда не покидает ощущение «печения души», по ее же словам, или, как я съязвила, «пирог души», которое и толкает на всякие необдуманные поступки. Она придумывает себе повод попереживать, творчески входит в эту роль и с упоением доводит себя и окружающих до истерик. Причем, как и положено демонстративной личности, свято верит в этот момент в истинность своих чувств. Помню, что с удивлением выслушала ее признание о том, как она в девятом классе «влюбилась». Начиталась романов, посмотрела на своих подружек – все влюблены. И начала искать, в кого влюбиться. Раз стояла у своего окна и увидела, как к ним заходит в дом парень, который занимался у бабушки в математическом кружке. И решила: «Влюблюсь в него!» – и довела свое решение до того, что и до сих пор у нее замирает сердце, даже когда кто-то о нем упоминает. Я так же точно поступила и сама в четырнадцать лет. (Вот он, парад поколений. – М.Л.) Мой выбор пал на штатного дон жуана, по которому сох весь класс. Но в отличие от мамы я сразу чувствовала, что моя влюбленность надуманная.
Меня жутко раздражают визиты мамы. Почему? Потому что как только она заходит в квартиру, то на лице ее появляется выражение: «Чем бы мне помочь моему бедному, обездоленному ребенку и хоть как-то возместить то, что я недодала ему в детстве?» Раскаяние за содеянное (т. е. за мое детство), как оказалось, тоже характерная черта истериков. И начинается «помощь». Сначала по схеме «мои мысли – мои скакуны» генерируется какая-нибудь «мощная идея», выбираемая из множества. А потом все подручные средства идут на ее воплощение. По окончании в течение минимум двух дней она путем расспроса у окружающих добивается одобрения содеянного. Если же его нет, то с ее стороны следует сцена с основной мыслью, что так всегда в ее жизни – она старается и делает, а мы все, свиньи, не ценим это. В монолог подключаются воспоминания об «ужасном муже», моем отце, бывшей свекрови и так далее. Причем все воззвания к ее разуму или хотя бы памяти напрасны. По механизму истериков они вытеснены. (Трусливая Львица довольно точно описывает клинику истерии. Я своим ученикам периодически читаю лекции о клинике пограничных состояний – неврозы и психопатии. Думаю, что эти знания не мешали бы всем. А то пользуются таким психиатрическими терминами, как дебил, идиот, шизофреник, параноик и пр., не зная их клинического содержания. Как только у нас повысится юридическая культура населения, там можно и пострадать за оскорбление личности. Дорогие читатели, не пользуйтесь терминами, которым не можете дать четкого определения. – М.Л.)
А страсть к саморазрушению приобрела у нее анекдотический характер, и мамина фамилия во всех коллективах, где она работала, стала именем нарицательным, как у женщины, которую приключения сами находят. Например, когда во всем городе лужи высыхают, а перед домом остается последняя – она падает в нее и ломает ногу.
После выпускных экзаменов ее коллектив собирается в ресторан. Мама покупает новые платье и туфли, опаздывает на встречу, переходит заасфальтированную улицу и прилипает туфлями к смоле. А дальше – как в «Приключениях Шурика», приходится разуться и идти босиком, но тут прилипают чулки, которые под хохот всей улицы приходится снимать. Платье – в смоле, окружающие – в восторге, а школа на месяц обеспечена новой историей.
Даже будучи на больничном, она почему-то в два часа ночи начинает красить двери «к приезду мужа», обливается краской, которая попадает ей в глаза, растворителя дома нет, и она ночью, голая, так как пыталась отмыться, идет к соседке по площадке за растворителем. Дверь открывает любовник соседки. К счастью, у соседей было чувство юмора.
Или еще вот. Она сильно простыла и взяла больничный на пару дней. А через 2 недели вернулась в школу почти инвалидом под сочувствие и хохот ее коллег. Как это? Вот так: вместо лечения ею овладела жажда домашних деяний. Сначала она лезет под потолок кухни поменять лампочку. Ставит один качающийся стул, на него вторую хлипкую табуретку, а сама сверху. Лампочка просто так не выкручивается, а лопается, и патрон остается внутри люстры. Надо как-то выковырять. Что бы я сделала? Дождалась мужа или позвала соседа. Но это не мамин путь. Мама как-то слазит с этой пирамиды и достает ножницы, которыми начинает выковыривать застрявший патрон. И хлипкая конструкция все же не выдерживает, и мама летит на пол. Но летит она ножницами вперед и пропарывает насквозь ладонь между двумя пальцами. «Скорая», слезы и чудеса мужества при зашивании раны. Все ее хвалят за терпение, и она потом с гордостью об этом рассказывает. Она из травмпункта возвращается домой. «Долечивать простуду». Но жажда деятельности не оставила ее. Со следующего утра она начинает перешивать шторы уже в зал. Швейная машина – электрическая. Мама своей ножкой надавила на педаль чуть сильнее, чем положено. Левая рука придерживала ткань и поехала вместе с ней под быстро стучащую иглу. И теперь уже другая рука насквозь прошита. Нитка вместе с кровью торчит с обратной стороны пальца. Опять «скорая», слезы и чудеса мужества. Теперь ее за терпение хвалит уже другая бригада врачей. В общем, дня через три она приняла верное решение – вернуться на работу. Так хотя бы жизнь сохранила.
Список историй бесконечен. При этом меня всегда удивляло, как, будучи красавицей, с роскошной фигурой, но полным нежеланием следить за собой, она умудрялась излучать столько обаяния, что за ней всегда тащилась вереница мужиков, замечать которых она отказывалась, считая себя дурнушкой.
Если рядом вдруг оказывалось существо мужского пола, чаще из неудачников или алкоголиков, то достаточно было маме пару раз беспомощно хлопнуть ресницами или, улыбаясь, развести руками, дескать, не понимаю, – как это существо начинало чувствовать себя если и не Александром Македонским, то каким-нибудь его близким родственником. Помните у Ильфа и Петрова: «рост Эллочки (Людоедки) льстил мужчинам». Она была маленькая, и даже самые плюгавые рядом с нею выглядели большими и могучими мужиками. Так у мамы вся манера поведения – лесть для них. Она – беспомощна перед жизнью, когда рядом есть существо более высокого порядка.
Ее никогда не покидает ощущение «печения души», по ее же словам, или, как я съязвила, «пирог души», которое и толкает на всякие необдуманные поступки. Она придумывает себе повод попереживать, творчески входит в эту роль и с упоением доводит себя и окружающих до истерик. Причем, как и положено демонстративной личности, свято верит в этот момент в истинность своих чувств. Помню, что с удивлением выслушала ее признание о том, как она в девятом классе «влюбилась». Начиталась романов, посмотрела на своих подружек – все влюблены. И начала искать, в кого влюбиться. Раз стояла у своего окна и увидела, как к ним заходит в дом парень, который занимался у бабушки в математическом кружке. И решила: «Влюблюсь в него!» – и довела свое решение до того, что и до сих пор у нее замирает сердце, даже когда кто-то о нем упоминает. Я так же точно поступила и сама в четырнадцать лет. (Вот он, парад поколений. – М.Л.) Мой выбор пал на штатного дон жуана, по которому сох весь класс. Но в отличие от мамы я сразу чувствовала, что моя влюбленность надуманная.
Меня жутко раздражают визиты мамы. Почему? Потому что как только она заходит в квартиру, то на лице ее появляется выражение: «Чем бы мне помочь моему бедному, обездоленному ребенку и хоть как-то возместить то, что я недодала ему в детстве?» Раскаяние за содеянное (т. е. за мое детство), как оказалось, тоже характерная черта истериков. И начинается «помощь». Сначала по схеме «мои мысли – мои скакуны» генерируется какая-нибудь «мощная идея», выбираемая из множества. А потом все подручные средства идут на ее воплощение. По окончании в течение минимум двух дней она путем расспроса у окружающих добивается одобрения содеянного. Если же его нет, то с ее стороны следует сцена с основной мыслью, что так всегда в ее жизни – она старается и делает, а мы все, свиньи, не ценим это. В монолог подключаются воспоминания об «ужасном муже», моем отце, бывшей свекрови и так далее. Причем все воззвания к ее разуму или хотя бы памяти напрасны. По механизму истериков они вытеснены. (Трусливая Львица довольно точно описывает клинику истерии. Я своим ученикам периодически читаю лекции о клинике пограничных состояний – неврозы и психопатии. Думаю, что эти знания не мешали бы всем. А то пользуются таким психиатрическими терминами, как дебил, идиот, шизофреник, параноик и пр., не зная их клинического содержания. Как только у нас повысится юридическая культура населения, там можно и пострадать за оскорбление личности. Дорогие читатели, не пользуйтесь терминами, которым не можете дать четкого определения. – М.Л.)
А страсть к саморазрушению приобрела у нее анекдотический характер, и мамина фамилия во всех коллективах, где она работала, стала именем нарицательным, как у женщины, которую приключения сами находят. Например, когда во всем городе лужи высыхают, а перед домом остается последняя – она падает в нее и ломает ногу.
После выпускных экзаменов ее коллектив собирается в ресторан. Мама покупает новые платье и туфли, опаздывает на встречу, переходит заасфальтированную улицу и прилипает туфлями к смоле. А дальше – как в «Приключениях Шурика», приходится разуться и идти босиком, но тут прилипают чулки, которые под хохот всей улицы приходится снимать. Платье – в смоле, окружающие – в восторге, а школа на месяц обеспечена новой историей.
Даже будучи на больничном, она почему-то в два часа ночи начинает красить двери «к приезду мужа», обливается краской, которая попадает ей в глаза, растворителя дома нет, и она ночью, голая, так как пыталась отмыться, идет к соседке по площадке за растворителем. Дверь открывает любовник соседки. К счастью, у соседей было чувство юмора.
Или еще вот. Она сильно простыла и взяла больничный на пару дней. А через 2 недели вернулась в школу почти инвалидом под сочувствие и хохот ее коллег. Как это? Вот так: вместо лечения ею овладела жажда домашних деяний. Сначала она лезет под потолок кухни поменять лампочку. Ставит один качающийся стул, на него вторую хлипкую табуретку, а сама сверху. Лампочка просто так не выкручивается, а лопается, и патрон остается внутри люстры. Надо как-то выковырять. Что бы я сделала? Дождалась мужа или позвала соседа. Но это не мамин путь. Мама как-то слазит с этой пирамиды и достает ножницы, которыми начинает выковыривать застрявший патрон. И хлипкая конструкция все же не выдерживает, и мама летит на пол. Но летит она ножницами вперед и пропарывает насквозь ладонь между двумя пальцами. «Скорая», слезы и чудеса мужества при зашивании раны. Все ее хвалят за терпение, и она потом с гордостью об этом рассказывает. Она из травмпункта возвращается домой. «Долечивать простуду». Но жажда деятельности не оставила ее. Со следующего утра она начинает перешивать шторы уже в зал. Швейная машина – электрическая. Мама своей ножкой надавила на педаль чуть сильнее, чем положено. Левая рука придерживала ткань и поехала вместе с ней под быстро стучащую иглу. И теперь уже другая рука насквозь прошита. Нитка вместе с кровью торчит с обратной стороны пальца. Опять «скорая», слезы и чудеса мужества. Теперь ее за терпение хвалит уже другая бригада врачей. В общем, дня через три она приняла верное решение – вернуться на работу. Так хотя бы жизнь сохранила.
Список историй бесконечен. При этом меня всегда удивляло, как, будучи красавицей, с роскошной фигурой, но полным нежеланием следить за собой, она умудрялась излучать столько обаяния, что за ней всегда тащилась вереница мужиков, замечать которых она отказывалась, считая себя дурнушкой.
Если рядом вдруг оказывалось существо мужского пола, чаще из неудачников или алкоголиков, то достаточно было маме пару раз беспомощно хлопнуть ресницами или, улыбаясь, развести руками, дескать, не понимаю, – как это существо начинало чувствовать себя если и не Александром Македонским, то каким-нибудь его близким родственником. Помните у Ильфа и Петрова: «рост Эллочки (Людоедки) льстил мужчинам». Она была маленькая, и даже самые плюгавые рядом с нею выглядели большими и могучими мужиками. Так у мамы вся манера поведения – лесть для них. Она – беспомощна перед жизнью, когда рядом есть существо более высокого порядка.
Глава 4. Работа на большом предприятии
Боже! Как же тяжело мне все дается! Почему у одних, казалось бы, только что бывших домохозяйками, не прошло и полгода – головокружительная карьера, доход, почет и уважение? А я??? С таким скрипом все идет, что просто ужас. (Диплом нужно было самой писать! И вообще в университете готовиться к трудовой деятельности и делать из себя человека. – М.Л.) Если бы Богдан не помогал нам с Валей, то и концы с концами навряд ли свела! И это после привычки к жизни на широкую ногу в браке! Бюджет на месяц расписан до килограмма сахара. У меня три подработки. Работаю по 12 часов, дочь вообще не вижу. Еженедельные занятия в группе личностного роста – единственная отдушина, остальное – какой-то беспросвет за 3 копейки зарплаты. Теперь перехожу на новое место – позвал знакомый, пообещав хорошую зарплату…
МЫСЛЬ: Это место в моей жизни – знаменательно. Тот факт, что я побоялась взять на себя ответственность главбуха, Михаил Ефимович Литвак припоминал мне лет пять спустя. Именно страх так мешал мне позже, когда я начала создавать свой бизнес. Он меня просто парализовывал. В главе о своем бизнесе я приведу отрывок из Карен Хорни, который характеризует именно эти нарушения в работе. Да, тогда в той компании с той системой руководства я бы с должностью не справилась. Но зато попробовала бы. Вкусила. И дальше это пошло бы в копилку опыта.(Вот видите, нужда думать заставила. – М.Л.)
И еще: на этом эпизоде моей жизни отлично виден треугольник Судьбы: Преследователь – Избавитель – Жертва. Я сама ответственности главного бухгалтера побоялась и тут же попала в оборот. Из благих побуждений начала думать о нуждах предприятия в ущерб себе и вмиг стала жертвой. Вывод – бери на себя ответственность. Не избавляй и не преследуй.
Первые впечатления
01.11.2000
Итак, я устроилась на новую работу в качестве зама главбуха на предприятии, где сначала простажировалась неделю, а потом осталась работать на постоянной основе.
Про нового директора
Он произвел на меня впечатление человека, который не любит, чтобы ему противоречили, жестко соблюдает субординацию – сам не лезет в чужие дела и к себе не допустит. Он довольно жесткий человек, но умеет дипломатично решать вопросы. Наверное, таким и должен быть руководитель. Я легко могу представить и его крик, и его шумное поведение за общим праздничным столом (здесь и дальше проявляется мое качество сначала «влюбляться» в нового человека и преувеличивать его достоинства, а потом разочаровываться в нем).
Он сразу оговорил, что на работе он Алексей Борисович, что отношения мне надо будет строить не с ним, а с непосредственным начальником – Наташей, место которой я в перспективе могу занять. Предложил поработать у него пробную неделю, чтобы присмотреться.
Впечатление: грамотный руководитель, с которым поблажки и расслабления не пройдут.
Про Наташу
Первое впечатление: очень приятная молодая женщина, лишенная раздутого самолюбия и степени важности, с которыми приходится сталкиваться ежедневно. Это было удивительно, поскольку я сама еще довольно часто ловлю себя на том, что начинаю раздуваться от важности, и это самой бывает противно.
Начальница была мягкая снаружи, но твердая внутри. Это человек, с которым надо будет соблюдать все психологические и иерархические законы. Плюс еще, как мне показалось, классный специалист.
05.12.2000
Меня опять кидает из стороны в сторону из-за моего рабско-тиранического характера.
Второй день работаю у А.Б. – присматриваюсь, подойдет ли мне работа заместителя главного бухгалтера на большом предприятии. Основной вопрос, который мне надо для себя решить, – какой круг обязанностей будет входить в мою компетенцию.
У А.Б. отлично налажена не только система бухгалтерского учета (такой автоматизации и четкости я еще нигде не встречала), но и система организации труда в целом на предприятии. (Как потом я разочаровалась именно в этом! Неумение видеть ситуацию целиком и поспешность при заключении выводов.) Но согласившись на эту работу, я испугалась, что окажусь в роли рядового бухгалтера с чуть расширенными полномочиями, тогда как все ведение и контроль останутся у главного. А с места рядового бухгалтера никогда не видно леса за деревьями. На этом месте большой объем рутинной работы, нет возможности понять деятельность своего же предприятия в целом и ее проанализировать. А в силу своего дурацкого характера я буду забегать на территорию Наташи, что, конечно, никому не понравится.
Я часто думаю, что во всем однообразна. Начиная делать что-то одно, долго завожусь, но, поехав, не могу остановиться, как грузовая машина с большой мощностью и такой же инерцией. Вдруг начав пахать (именно так), я не могу и боюсь остановиться. Страшно, так как, остановившись, боюсь почувствовать пустоту в жизни, которая вслед за этой остановкой образуется. Это чувство, наверное, сродни голоду общения, когда так называемые общительные люди гоняются за друзьями и собеседниками, страшась остаться наедине с собой. Что они там обнаружат? Так и я не хочу останавливаться, так как не хочу чувствовать свое одиночество.
Я все так же боюсь мужчин. Не хочу надолго и всерьез связывать себя ни с кем. И на сексе это отражается, хотя иногда все-таки проявляется желание вдруг оказаться замужем, чтобы обо мне позаботились.
Сейчас я занимаюсь курьерско-организационными вопросами: бегаю по всем налоговым и внебюджетным фондам, сдаю отчеты, заново все регистрирую и т. д.
После того как главбух провела меня по налоговой, я поняла, что решение технических и всех хозяйственных вопросов она хочет сложить на меня.
Итак, я устроилась на новую работу в качестве зама главбуха на предприятии, где сначала простажировалась неделю, а потом осталась работать на постоянной основе.
Про нового директора
Он произвел на меня впечатление человека, который не любит, чтобы ему противоречили, жестко соблюдает субординацию – сам не лезет в чужие дела и к себе не допустит. Он довольно жесткий человек, но умеет дипломатично решать вопросы. Наверное, таким и должен быть руководитель. Я легко могу представить и его крик, и его шумное поведение за общим праздничным столом (здесь и дальше проявляется мое качество сначала «влюбляться» в нового человека и преувеличивать его достоинства, а потом разочаровываться в нем).
Он сразу оговорил, что на работе он Алексей Борисович, что отношения мне надо будет строить не с ним, а с непосредственным начальником – Наташей, место которой я в перспективе могу занять. Предложил поработать у него пробную неделю, чтобы присмотреться.
Впечатление: грамотный руководитель, с которым поблажки и расслабления не пройдут.
Про Наташу
Первое впечатление: очень приятная молодая женщина, лишенная раздутого самолюбия и степени важности, с которыми приходится сталкиваться ежедневно. Это было удивительно, поскольку я сама еще довольно часто ловлю себя на том, что начинаю раздуваться от важности, и это самой бывает противно.
Начальница была мягкая снаружи, но твердая внутри. Это человек, с которым надо будет соблюдать все психологические и иерархические законы. Плюс еще, как мне показалось, классный специалист.
05.12.2000
Меня опять кидает из стороны в сторону из-за моего рабско-тиранического характера.
Второй день работаю у А.Б. – присматриваюсь, подойдет ли мне работа заместителя главного бухгалтера на большом предприятии. Основной вопрос, который мне надо для себя решить, – какой круг обязанностей будет входить в мою компетенцию.
У А.Б. отлично налажена не только система бухгалтерского учета (такой автоматизации и четкости я еще нигде не встречала), но и система организации труда в целом на предприятии. (Как потом я разочаровалась именно в этом! Неумение видеть ситуацию целиком и поспешность при заключении выводов.) Но согласившись на эту работу, я испугалась, что окажусь в роли рядового бухгалтера с чуть расширенными полномочиями, тогда как все ведение и контроль останутся у главного. А с места рядового бухгалтера никогда не видно леса за деревьями. На этом месте большой объем рутинной работы, нет возможности понять деятельность своего же предприятия в целом и ее проанализировать. А в силу своего дурацкого характера я буду забегать на территорию Наташи, что, конечно, никому не понравится.
Я часто думаю, что во всем однообразна. Начиная делать что-то одно, долго завожусь, но, поехав, не могу остановиться, как грузовая машина с большой мощностью и такой же инерцией. Вдруг начав пахать (именно так), я не могу и боюсь остановиться. Страшно, так как, остановившись, боюсь почувствовать пустоту в жизни, которая вслед за этой остановкой образуется. Это чувство, наверное, сродни голоду общения, когда так называемые общительные люди гоняются за друзьями и собеседниками, страшась остаться наедине с собой. Что они там обнаружат? Так и я не хочу останавливаться, так как не хочу чувствовать свое одиночество.
Я все так же боюсь мужчин. Не хочу надолго и всерьез связывать себя ни с кем. И на сексе это отражается, хотя иногда все-таки проявляется желание вдруг оказаться замужем, чтобы обо мне позаботились.
Сейчас я занимаюсь курьерско-организационными вопросами: бегаю по всем налоговым и внебюджетным фондам, сдаю отчеты, заново все регистрирую и т. д.
После того как главбух провела меня по налоговой, я поняла, что решение технических и всех хозяйственных вопросов она хочет сложить на меня.
Паны дерутся – у холопов чубы трещат
20.01.2001
Между главбухом и директором, уехавшим в командировку, произошел телефонный скандал.
Директор, который иногда ходит к Литваку на консультации, человек вспыльчивый.
Разговор на высоких тонах шел 5 минут. В конце концов главбух крикнула в трубку, что раз так, то она увольняется, а он, видимо, ответил, что не возражает. Она бросила трубку, расплакалась и начала писать заявление об уходе, ругая его при этом.
Но для себя я сделала вывод, что это не окончательное ее решение, по приезду директора вопрос утрясется, и Наташа останется. Тем более, по рассказам девчонок, такая ситуация возникает далеко не впервые. Она уже несколько раз «всерьез увольнялась».
В противном случае, если мне придется исполнять ее обязанности, пока я вникну в хозяйственную деятельность предприятия, сдача годового отчета будет сорвана. Но это – не моя проблема и не моя головная боль. Основной вывод для меня: завести помимо личного ежедневника ежедневник для работы и входить в кабинет к директору только с ним, конспектируя в нем основные рабочие моменты.
Второй вывод: стараться не обращать внимание на вспышки и крики директора, а учиться все время быть «на сквозняке», как говорит М.Л., и привыкнуть к мысли, что начальство не может быть довольно подчиненным. Я все равно буду плохой. Главное – самой планировать свою работу так, как меня устраивает (а меня устраивает не быть «ломовой лошадью»), и сделать так, чтобы у всех в бухгалтерии были свои функции, которые я бы лишь контролировала и исправляла.
Между главбухом и директором, уехавшим в командировку, произошел телефонный скандал.
Директор, который иногда ходит к Литваку на консультации, человек вспыльчивый.
Разговор на высоких тонах шел 5 минут. В конце концов главбух крикнула в трубку, что раз так, то она увольняется, а он, видимо, ответил, что не возражает. Она бросила трубку, расплакалась и начала писать заявление об уходе, ругая его при этом.
Но для себя я сделала вывод, что это не окончательное ее решение, по приезду директора вопрос утрясется, и Наташа останется. Тем более, по рассказам девчонок, такая ситуация возникает далеко не впервые. Она уже несколько раз «всерьез увольнялась».
В противном случае, если мне придется исполнять ее обязанности, пока я вникну в хозяйственную деятельность предприятия, сдача годового отчета будет сорвана. Но это – не моя проблема и не моя головная боль. Основной вывод для меня: завести помимо личного ежедневника ежедневник для работы и входить в кабинет к директору только с ним, конспектируя в нем основные рабочие моменты.
Второй вывод: стараться не обращать внимание на вспышки и крики директора, а учиться все время быть «на сквозняке», как говорит М.Л., и привыкнуть к мысли, что начальство не может быть довольно подчиненным. Я все равно буду плохой. Главное – самой планировать свою работу так, как меня устраивает (а меня устраивает не быть «ломовой лошадью»), и сделать так, чтобы у всех в бухгалтерии были свои функции, которые я бы лишь контролировала и исправляла.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента