Страница:
Встретив заинтересованный и вопросительный взгляд мисс Лайджест, я в общих чертах рассказал ей о своих соображениях и о том, что почерпнул из показаний, полицейских протоколов и собственных наблюдений. Однако при этом я умолчал о некоторых фактах, не желая лишних вопросов. - Теперь моя задача - подтвердить эту версию чем-то конкретным и, если хотите, материальным, - сказал я, - чем-то, что Лестрейд сможет поместить в конверт с надписью "улика". Я, разумеется, все осмотрю, хотя, честно говоря, теперь найти здесь что-то надежды мало. Черт возьми! Как все было бы просто по горячим следам!..
По моей просьбе мисс Лайджест показала, как она подошла к беседке и как все произошло.
Я изучил площадку вокруг беседки, посыпанную гравием, скорее для чистой совести, чем из реальной надежды. Однако потом удача улыбнулась мне: я раздвинул кусты, за которыми открылось небольшое, mn достаточное для одного человека пространство. - Судя по всему, это и послужило укрытием нашему предприимчивому другу, - сказал я, - если учесть, что вы, мисс Лайджест, стояли спиной к этим кустам, когда был нанесен удар, то наше предположение переходит в рабочую гипотезу. Взгляните, какие гибкие ветки! Они раздвигаются почти бесшумно. Так, а это что?
На мелком гравии, смешанном с землей, довольно четко выделялись отпечатки мужских ботинок. Я достал лупу и внимательно рассмотрел следы. - Взгляните, мисс Лайджест, носков ботинок почти совсем не видно, а каблуки отпечатались глубоко. Особенно левый. По-моему, ясно как день, что некто стоял, прислонившись спиной к стволу вот этого клена и слегка наклонившись влево, - так он мог видеть беседку и при этом оставаться незамеченным. - Но это просто удивительно! - сказала мисс Лайджест, вместе со мной склонившись над следами. - Прошло столько дней, а они сохранились! - Начиная со второй недели августа стояла теплая и влажная погода, если вы помните, а с метлой сюда, видно, никогда и не заглядывали. - Но ведь с тех пор стоит сильная засуха! Как следы могли сохраниться? - Возможно, накануне дорожки обработали лейкой, а после трагедии об этом уже никто не думал. - Да, возможно, но это легко проверить. Теперь мы можем сличить следы, не так ли? - Не только. Можно предположить примерный рост человека, - я достал рулетку, - мы имеем... так, так, что-то около десяти дюймов. - Тогда это приблизительно шесть футов? - Думаю, шесть футов и два или три дюйма. Конечно, могут быть исключения, но их доля довольно мала.
Мисс Лайджест улыбнулась своей обычной грустной улыбкой, которая в данном случае показалась мне не слишком соответствующей нашему удачному открытию. - Это хорошо, - сказала она. - Наконец-то есть что-то, что позволяет верить в мой рассказ! Гриффит Флой как раз такого роста, а Уиксбот, я уверена, покажет нам имеющуюся в доме обувь. - Нужно еще попросить его засвидетельствовать нашу находку. Будьте любезны, мисс Лайджест, позовите его, а я пока сделаю все возможные замеры и запишу их.
Пары обуви, которая бы точно совпадала с найденными отпечатками, в доме не оказалось, но, судя по остальным ботинкам Гриффита Флоя, следы вполне могли принадлежать ему. Покойные сэр Чарльз и мистер Лайджест были гораздо ниже шести футов, то же относилось, кстати, к Келистону и Уиксботу.
Мы с мисс Лайджест покинули дом и подошли к экипажу. - Вы довезете меня до развилки, мисс Лайджест, - сказал я, помогая ей сесть, - а потом я пойду пешком. - Как пожелаете, мистер Холмс. Вы идете в сторону деревни? - Да, собираюсь поговорить с кем-нибудь о Гриффите Флое и о других участниках трагедии, если удастся.
Мисс Лайджест внимательно и как-то неопределенно посмотрела на меня: - Знаете, мистер Холмс, я бы посоветовала вам не очень-то доверять добродушным кумушкам, которые водятся здесь в изобилии. Во всяком случае, я бы не хотела, чтобы мнение обо мне у вас сложилось подобным образом...
Насколько я успел заметить, мисс Лайджест, при своей выдающейся внешности и блестящем уме, вызывала в людях противоречивые чувства: одни отзывались о ней восторженно или просто с глубоким уважением, как, например, доктор Рэй или Грейс Милдред, другие же не скрывали осуждающих взглядов и недобро перешептывались. Должно быть, ее не поfemqjh сильная воля и свобода от условностей вызывали в ком-то горячее неодобрение: то, что она, будучи обвиненной в убийстве, сохраняла самообладание, то, что она имела своеобразные интересы и не боялась пересудов, вызывало недоумение и осуждение обывателей.
Мисс Лайджест была, без сомнения, яркой личностью. К тому времени она успела завоевать мою глубокую симпатию, и мне было приятно услышать, что мое мнение о ней может ее беспокоить.
7
Экипаж с мисс Лайджест почти скрылся вдали, а я пошел по жаркой, пыльной дороге. Минут через пять сзади послышался стук колес, и я отошел в сторону. Однако коляска остановилась, и меня окликнула сидевшая в ней суховатая женщина лет пятидесяти: - Добрый день, мистер Холмс. Вы, наверное, удивлены тем, что я знаю вас?
Я коснулся шляпы в знак приветствия. - Мне о вас говорила миссис Дуглас, - продолжала женщина, - она живет неподалеку от Грегори-Пейдж и кое-что знает обо всех событиях этого дома. Я миссис Джейн Коннор, и я приглашаю вас выпить чаю, если у вас есть свободная минута. - Благодарю вас, миссис Коннор, - ответил я, - я с удовольствием приму приглашение.
Ее маленькие глазки радостно заблестели - должно быть, предвкушение сплетен доставило ей большое удовольствие. Впрочем, согласившись выпить с ней чаю, я, в сущности, собирался заняться тем же.
Коттедж миссис Коннор был маленьким и аккуратным. Его окружали подстриженные кусты и ухоженные клумбы. Гостиная, в которой нам подали чай, была подстать всему этому: небольшая и старомодная с множеством салфеток, ваз и статуэток. - Я думаю, вы и сами хорошо понимаете, мистер Холмс, что смерть сэра Чарльза касается всех нас, живущих здесь, - сказала миссис Коннор, когда горничная удалилась, - поэтому вас не должна удивлять моя заинтересованность в этом деле.
Я вежливо кивнул в ответ. - Мы очень любили сэра Чарльза, - продолжала она, - он занимался благотворительностью и всегда проявлял такое участие в наших делах... Просто не верится, что его больше нет!.. Все здесь надеются, что эта трагедия скоро разрешится, тем более теперь - с вашей помощью! - Но я веду независимое и неофициальное расследование, хотя и помогаю полиции. Меня пригласила мисс Лайджест, и поэтому я отстаиваю прежде всего ее интересы. - Да-да, я понимаю. - Почему вы сказали о предстоящем разрешении трагедии? Скотланд-Ярд считает, что все уже разрешено. Вы не верите, что сэра Чарльза убила мисс Лайджест? - Я, право, не знаю, - смутилась миссис Коннор и тут же взялась за вышивание. - Она так яростно отстаивала свою невиновность... Но с другой стороны, есть неопровержимые факты, да и вообще, мисс Лайджест странная особа, за которую я не могла бы поручиться. - Выходит, вы ее не знаете? - Никто не знает ее, мистер Холмс. - Что вы хотите сказать?
Миссис Коннор многозначительно подняла брови, не отрываясь от шитья: - Мисс Лайджест темная лошадка. Она из тех, кто любит жить по собственным правилам и составлять свои законы порядочности и добродетели! - Вы знаете какие-то поступки, которые бы порочили ее? - Ах, мистер Холмс! Вы всегда так прямолинейны?.. Нет, по правде говоря, я не могу рассказать о чем-либо таком. Однако мисс Лайджест иногда ведет себя очень странно, и часто эти ее странности нельзя объяснить иначе, как особенностями ее морали. - Что ж, тогда расскажите о том, что вам кажется странным, миссис Коннор. Видите ли, меня в связи с расследованием интересуют все участники трагедии и мисс Лайджест в особенности. Так что любые ваши сведения могут оказаться полезными.
Преисполнившись сознанием собственной важности, миссис Коннор отложила работу и подлила мне чаю. - Вы знаете, мистер Холмс, что сэр Гриффит Флой, сын покойного сэра Чарльза, вот уже несколько лет просит руки мисс Лайджест? Нет? В самом деле? Так вот она отказывала ему всякий раз, причем в довольно грубой форме. Что это, по-вашему? - Ну, я полагаю, она его не любит. - А грубости? - Наверное, его настойчивость превзошла ее терпение. - Выходит, она, вообще, не способна любить. Сэр Гриффит очень привлекателен, богат и действительно заинтересован в ней. Любая другая женщина была бы счастлива стать его женой. А что нужно леди Элен? Очевидно, просто причислить мистера Флоя к списку своих поклонников, испытать его терпение. Я нахожу это неприличным.
Я невольно улыбнулся: насколько мне говорили мои глаза и уши, bon ton был второй натурой мисс Лайджест и любое неприличие вызывало ее горячий протест. - Или вот смерть отчима! - продолжала миссис Коннор вдохновенно. Многие имевшие с ним дело лишь пару раз не могли сдержать слез, а леди Элен вела себя так, словно это ее не касалось, словно не мистер Лайджест обеспечивал ее благосостояние многие годы!
Должно быть, жизнь мисс Лайджест была весьма животрепещущим предметом для разговоров - миссис Коннор принялась рассказывать одну историю за другой: - Многие здесь имеют на нее обиды. Мисс Юллоу, например, так и не может выйти замуж с тех пор, как ее жених вдруг стал ухаживать за мисс Лайджест. Добропорядочная женщина должна была образумить мужчину, а не давать ему повода надеяться на взаимность. Мистер Эрни Холдер и его жена тоже, я уверена, не забыли, как леди Элен пожертвовала в возглавляемый ими фонд поддержки местных религиозных реликвий лишь триста фунтов, а в какой-то французский музей отдала при этом две с половиной тысячи. Кстати, супруги Холдеры и миссис Дуглас говорили мне, что три месяца назад...
Одним словом, список смертных грехов мисс Лайджест на этом не исчерпывался, и миссис Коннор могла бы продолжать его до позднего вечера. - Знаете, мистер Холмс, иногда мне кажется, что мисс Лайджест намеренно делает некоторые вещи, только чтобы вызвать к себе интерес или даже позлить кого-то, - миссис Коннор посмотрела на меня поверх пенсне. Мое лицо выражало глубочайший интерес, и она с многозначительным видом продолжала. - Взять хотя бы этот ее мужской костюм!.. - Мужской костюм? - удивился я. - Да, иногда она появляется в нем. Ума не приложу, зачем такое может понадобиться женщине, у которой платьев не сосчитать!
Дальше миссис Коннор, разжигаемая моим любопытством и примерным вниманием, рассказала мне еще несколько историй о мисс Лайджест, среди которых были даже одна или две лестные для нее, но потом в комнату бесшумно вошла белокурая невзрачная девушка.
Миссис Коннор остановилась на полуслове и представила меня этой девушке, не кому иному, как своей дочери. - Луиза, мистер Холмс говорил со мной об этом ужасном убийстве сэра Чарльза. Мне нужно к миссис Робертс, дорогая, а ты налей мистеру Холмсу еще чая. Вы ведь не откажетесь выпить еще чая и побеседовать с моей дочерью, мистер Холмс? Спросите ее о чем-нибудь, и она расскажет вам все, что знает.
Я подумал, что, раз уж так получилось, будет неплохо выслушать кого-то помоложе, и неожиданно для себя обнаружил в этой невзрачной тихой девушке страстную ненависть к мисс Лайджест. Она не говорила об этом прямо, но каждое ее высказывание о текущих событиях в жизни моей клиентки имело плохо скрываемый злорадный подтекст. Содержательного в нашем с мисс Коннор разговоре было мало, но я получил хорошее представление об общественном мнении относительно мисс Лайджест, во всяком случае, женской его части.
Не знавший леди Элен до разговора с мисс Коннор мог бы прийти в ужас от внезапного сознания того, сколько зла может умещаться в одном человеке. Но я при всем желании не мог вообразить остроумную и очаровательную мисс Лайджест в роли исчадия ада.
Покинув старомодный домик миссис Коннор, я испытал облегчение. На улице было тепло и тихо, и я с удовольствием дошел пешком до Грегори-Пейдж.
Поднимаясь по ступеням парадного входа, я испытал приятное чувство и понял, что оно связано с мисс Лайджест, с тем, что мне предстояло увидеть ее. За пару прошедших дней я успел почувствовать удивительную легкость ее общества.
Я взглянул на часы в холле и поспешил в столовую, хотя заведомо опоздал на обед.
Мисс Лайджест сидела в кресле возле накрытого стола и читала какое-то письмо, написанное на голубой почтовой бумаге. Увидев меня, она сложила письмо и убрала его в карман. - Добрый вечер, мисс Лайджест. - Добрый вечер, мистер Холмс. Я ждала вас. - Прошу прощения, я опоздал немного, но доктора тоже нет. - Он уехал куда-то. Кажется, пополняет свой медицинский опыт. - Тогда вам не стоило ждать меня. Дело есть дело, и я мог вернуться довольно поздно. - Я предпочла рискнуть, - улыбнулась она. - Ужасно не хотелось есть в одиночестве.
Она позвонила в колокольчик, и через несколько секунд Келистон внес горячее блюдо. Его острый аромат напомнил мне, что я не ел с раннего утра.
Мисс Лайджест, видимо, тоже успела проголодаться, и поэтому теперь мы оба были заняты едой и на некоторое время забыли о разговорах.
Я смотрел на мисс Лайджест и понимал, что вызывало такую бурную ненависть к ней у мисс Коннор и, я был уверен, не только у нее: невзрачность мисс Коннор была настолько противоположна облику сидящей передо мной женщины, что ревность, зависть и злость действительно казались единственным средством преодоления этой очевидной для всех разницы. В мисс Лайджест было что-то помимо ее красоты, помимо правильных черт, изящных манер и взвешенных движений - из глубины ее глаз шел особый светящийся ум как свидетельство врожденных способностей и широкого жизненного опыта, и этот свет делал ее лицо потрясающе живым и выразительным, превращал обычную привлекательность красивой женщины в почти магическое очарование.
Мисс Лайджест подняла голову и поймала мой взгляд на себе. - Как здоровье миссис Коннор? - спросила она как бы невзначай. - Прекрасно, и мисс Коннор тоже, - ответил я, стараясь не выказать своего удивления.
Мисс Лайджест, очевидно, удивленная моим спокойным тоном, снова onqlnrpek` на меня. Наши глаза встретились, и мы оба улыбнулись, поняв друг друга и комичность ситуации.
Мы говорили о каких-то пустяках, а потом я убрал салфетку, встал из-за стола и подошел к окну. Мой взгляд остановился на книгах, которыми стоявший рядом шкаф был забит доверху, и на шахматной доске на нижней полке. Ее не брали в руки, наверное, больше полугода: сверху были навалены книги, и пыль, стираемая не особенно тщательно, на ней скопилась достаточная.
Мисс Лайджест тоже встала и проследила за направлением моего взгляда. - Да, вы правы, мистер Холмс, - сказала она, - из-за всей этих событий уборка делалась не особенно тщательно. - Это пустяки, я подумал не об этом. Просто я не предполагал, что сэр Джейкоб любил шахматы. - Отчим не любил шахматы. Они мои. - Вы играете в шахматы? - Иногда. Но, признаться, приходится довольствоваться собственным обществом: не находится желающих сыграть со мной.
Она вдруг улыбнулась: - Может быть, хотите партию, мистер Холмс? - Почему бы и нет! - согласился я. - В самом деле? - удивилась она. - Вы не шутите и это не обычная вежливость? - Разумеется, нет. Я с удовольствием сыграю с вами. - Тогда идемте, я сама все приготовлю.
Мисс Лайджест с шахматной доской под мышкой проводила меня в свой кабинет, усадила перед квадратным столиком для пасьянсов и велела расставить фигуры, а сама вызвала дворецкого и дала ему указания. Через десять минут мы с ней сидели по разные стороны шахматного поля в полной уверенности, что никто не потревожит нас в ближайшие два часа, и я разливал коньяк по бокалам.
Я играл белыми и начал партию. Мисс Лайджест в ответ тоже сдвинула пешку. Несколько первых ходов быстро последовали друг за другом, и лишь после пятого или шестого из них мисс Лайджест задумалась, откинувшись в кресле и взявшись за бокал.
Я решил, наконец, удовлетворить свое любопытство: - Почему вы сразу спросили меня о миссис Коннор, мисс Лайджест? - спросил я. - Вы считаете, она плохого о вас мнения? - Разве это следовало из моего вопроса? - она улыбнулась, даже не пытаясь скрывать, что ждала возвращения к этой теме. - Ну, вы ведь предупреждали меня сегодня утром о своих опасениях, когда мы покидали Голдентрил. Полагаю, миссис Коннор с полным правом можно отнести к числу, как вы выразились, местных почтенных кумушек. - О да, вполне можно! Но вы не правы, мистер Холмс, я не считаю, что она так уж плохо ко мне относится. Миссис Коннор, в сущности, безобидная женщина, да и ее дочь тоже... Но признайтесь, мистер Холмс, что вам хочется, наконец, услышать, откуда я узнала о вашем визите к ней! - Я действительно немного озадачен этим. - Тогда вы будете разочарованы объяснением. Во-первых, я простонапросто встретила миссис Коннор, когда оставила вас и ехала домой. Она двигалась в своей коляске по той же дороге, по которой шли вы, и, несомненно, нагнала вас. Во-вторых, коттедж миссис Коннор находится в самом начале целой череды домов, но он единственный на отрезке в полмили, который мог бы привлечь ваше внимание, если вы собрались собирать сведения у местных жителей. Так что, когда наша горничная Мэри Гордон возвратилась из деревни и сообщила, что не встретила вас, хотя по времени непременно должна была встретить, я сразу на двух основаниях заключила, что вы посетили миссис Коннор. - Вы отлично воспользовались этими сведениями, - заметил я, sk{a`q|. - Я так не думаю. Мне просто захотелось проверить правильность своих умозаключений. - Во всяком случае, имея в своем распоряжении два факта, вы абсолютно правильно получили третий. - Одного того, как изучающе вы смотрели на меня за обедом, хватило бы для того, чтобы догадаться, что вы посетили миссис Коннор, рассмеялась она. - Почему? Вы ведь сказали, что считаете ее безобидной. - Да, но как раз она была способна одарить вас самыми противоречивыми сведениями обо мне, которые бы заставили вас по возвращении словно примеривать их на меня, как вы и делали. - Я пытался узнать что-нибудь новое обо всех, кто как-то причастен к случившемуся, но о вас миссис Коннор действительно говорила с особой охотой, хотя я бы не сказал, что ее рассказы столь уж противоречивы. - В самом деле? Неужели она, наконец, определилась в своих симпатиях? Это было бы кстати, а то я порядком устала угадывать степень ее любезности при каждой очередной встрече. - Нет, дело не в этом, - улыбнулся я, - просто для меня в ее рассказах не было никаких противоречий. Я старался отбрасывать красочные эпитеты и запоминать только факты, а они сами по себе отнюдь не противоречивы. - А я, честно говоря, немного боялась результатов вашего визита к "местным жителям", - сказала мисс Лайджест со сдержанной улыбкой, видно, я недооценила вашу объективность, мистер Холмс. - Вы просто недостаточно хорошо знаете меня, мисс Лайджест: на мое сложившееся мнение о ком-либо или чем-либо достаточно трудно повлиять. Но представьте, за время беседы с миссис Коннор мне в голову пришло несколько вопросов, которые стоит выяснить и часть из которых я еще не задал вам. - Что ж, задавайте.
Я отпил коньяку. - Вы могли бы рассказать о вашей семье? - О семье? То есть о людях, которые давно умерли? В первую очередь вас, наверное, интересует мой отчим? - И он тоже. Каково, кстати, его завещание?
Мисс Лайджест оторвалась от шахматной доски и подняла на меня удивленный и озадаченный взгляд: - Представьте, я совершенно забыла об этом! - сказала она, поглаживая пальцем фигурку коня. - До этой минуты, пока вы не напомнили мне, я и не вспоминала о завещании. Теперь придется улаживать и эту проблему! - Вы предполагаете содержание завещания?
Она пожала плечами: - Думаю, я единственная наследница своего отчима. Конечно, часть денег может быть передана в различные организации и благотворительные общества. Нужно будет съездить в Лондон и поговорить с нашим адвокатом, если, конечно, инспектор позволит мне отлучиться. - Ваш отчим имел только один брак? - Да. Он не был женат ни до брака с моей матерью, ни после ее смерти. - Ваша мать была счастлива с ним? - Думаю, да, насколько это было возможно для нее. Мистер Лайджест очень любил мою мать, заботился о ней и делал все, чтобы доставить ей удовольствие... - Но? - Но брак с моим родным отцом навсегда остался для нее лучшим периодом в жизни, и отчим мог рассчитывать в лучшем случае составить его тень.
Мисс Лайджест, видимо, не испытывала неудобства от разговора о своей семье. На мои вопросы она отвечала сдержанно, но открыто и особенно не раздумывая, и не забывала при этом передвигать фигуры. - Вы помните своего отца? - Очень смутно. Когда он погиб, мне не было и пяти лет. Мистер Стивен Эмброуз, мой отец, был офицером королевской пехоты. Говорили, он был лицом и гордостью своего полка, но... только до очередной колониальной военной кампании, предпринятой ради расширения владений короны. Мать рассказывала мне, что он был горячо любим сослуживцами за выдающийся ум и блестящее чувство юмора. Еще она говорила, что я, даже будучи совсем маленькой девочкой, представляла собой его копию, а от нее унаследовала лишь цвет глаз. Когда отца не стало, мать отдала меня в школу. Через несколько лет, приехав на каникулы, я узнала, что она собирается замуж вторично. Тогда я впервые увидела мистера Лайджеста, и он мне ужасно не понравился, хотя сейчас я понимаю, что любой, посягнувший на место моего отца, не понравился бы мне. Однако мать вышла замуж, и меня удочерили. Я продолжала учиться и с новой семьей виделась редко. Отчим присылал мне письма и подарки, но сама я в те годы не очень-то баловала его своим вниманием и отвечала коротенькими посланиями с благодарностями. Вскоре мама умерла. - Если вам тяжело вспоминать об этом, мисс Лайджест, вы можете не рассказывать.
Ее глаза при последних словах действительно наполнились каким-то особым мерцанием, но это были не слезы, а какой-то сухой блеск, какой бывает у отполированной стали. В ней, несомненно, всколыхнулись эмоции, но, что это за эмоции, не смог бы сказать никто. - Нет, мистер Холмс. Все это давно стало лишь воспоминанием... Так вот, мама тогда путешествовала с отчимом по Европе и сильно заболела. Несмотря на все старания, спасти ее не удалось, и она скончалась в Италии. Там ее и похоронили. - А вы? - Я узнала об этом лишь через месяц, когда отчим прислал письмо. Но долгая разлука сделала меня скупой на дочерние чувства, и я ощутила лишь тупую боль от утраты. - И вы стали жить с отчимом? - Нет, после окончания школы я попросила у него часть состояния покойной матери и отправилась в Европу. Конечно, я могла бы учиться в одном из наших знаменитых британских университетов, но тогда мне хотелось оказаться подальше от дома, не чувствовать себя ни к чему привязанной, и поэтому я предпочла учиться на континенте. Потом я несколько месяцев путешествовала по Европе, нашла в Италии могилу матери и по-настоящему попрощалась с ней. - Если ничто больше тогда не удерживало вас в Великобритании, почему вы не остались в Европе, мисс Лайджест? Не могу поверить, что не поступало достойных предложений о замужестве.
Она, видимо, не почувствовала себя польщенной этими словами и испытующе посмотрела на меня: - Достойные предложения были в достаточном количестве, но ни одно из них меня не заинтересовало настолько, чтобы я решилась изменить свою жизнь. Что касается Великобритании, то я тоже поначалу думала, что ничто меня здесь не держит, но со временем поняла, что ошибаюсь: мне захотелось семейного тепла, а отчим продолжал писать письма и просил вернуться домой, кроме того, я получила выдающееся по английским меркам литературоведческое и филологическое образование, и здесь оно имело уйму путей применения в отличие от Европы, где подобных специалистов даже тогда было гораздо больше. Да и вообще, я уже принадлежала к известному английскому роду Лайджестов и понимала, что с этим именем на родине можно продвинуться дальше и заниматься rel, что интересно. Ходите, мистер Холмс, а то я съем вашу ладью! - Спасибо за предупреждение!
По моей просьбе мисс Лайджест показала, как она подошла к беседке и как все произошло.
Я изучил площадку вокруг беседки, посыпанную гравием, скорее для чистой совести, чем из реальной надежды. Однако потом удача улыбнулась мне: я раздвинул кусты, за которыми открылось небольшое, mn достаточное для одного человека пространство. - Судя по всему, это и послужило укрытием нашему предприимчивому другу, - сказал я, - если учесть, что вы, мисс Лайджест, стояли спиной к этим кустам, когда был нанесен удар, то наше предположение переходит в рабочую гипотезу. Взгляните, какие гибкие ветки! Они раздвигаются почти бесшумно. Так, а это что?
На мелком гравии, смешанном с землей, довольно четко выделялись отпечатки мужских ботинок. Я достал лупу и внимательно рассмотрел следы. - Взгляните, мисс Лайджест, носков ботинок почти совсем не видно, а каблуки отпечатались глубоко. Особенно левый. По-моему, ясно как день, что некто стоял, прислонившись спиной к стволу вот этого клена и слегка наклонившись влево, - так он мог видеть беседку и при этом оставаться незамеченным. - Но это просто удивительно! - сказала мисс Лайджест, вместе со мной склонившись над следами. - Прошло столько дней, а они сохранились! - Начиная со второй недели августа стояла теплая и влажная погода, если вы помните, а с метлой сюда, видно, никогда и не заглядывали. - Но ведь с тех пор стоит сильная засуха! Как следы могли сохраниться? - Возможно, накануне дорожки обработали лейкой, а после трагедии об этом уже никто не думал. - Да, возможно, но это легко проверить. Теперь мы можем сличить следы, не так ли? - Не только. Можно предположить примерный рост человека, - я достал рулетку, - мы имеем... так, так, что-то около десяти дюймов. - Тогда это приблизительно шесть футов? - Думаю, шесть футов и два или три дюйма. Конечно, могут быть исключения, но их доля довольно мала.
Мисс Лайджест улыбнулась своей обычной грустной улыбкой, которая в данном случае показалась мне не слишком соответствующей нашему удачному открытию. - Это хорошо, - сказала она. - Наконец-то есть что-то, что позволяет верить в мой рассказ! Гриффит Флой как раз такого роста, а Уиксбот, я уверена, покажет нам имеющуюся в доме обувь. - Нужно еще попросить его засвидетельствовать нашу находку. Будьте любезны, мисс Лайджест, позовите его, а я пока сделаю все возможные замеры и запишу их.
Пары обуви, которая бы точно совпадала с найденными отпечатками, в доме не оказалось, но, судя по остальным ботинкам Гриффита Флоя, следы вполне могли принадлежать ему. Покойные сэр Чарльз и мистер Лайджест были гораздо ниже шести футов, то же относилось, кстати, к Келистону и Уиксботу.
Мы с мисс Лайджест покинули дом и подошли к экипажу. - Вы довезете меня до развилки, мисс Лайджест, - сказал я, помогая ей сесть, - а потом я пойду пешком. - Как пожелаете, мистер Холмс. Вы идете в сторону деревни? - Да, собираюсь поговорить с кем-нибудь о Гриффите Флое и о других участниках трагедии, если удастся.
Мисс Лайджест внимательно и как-то неопределенно посмотрела на меня: - Знаете, мистер Холмс, я бы посоветовала вам не очень-то доверять добродушным кумушкам, которые водятся здесь в изобилии. Во всяком случае, я бы не хотела, чтобы мнение обо мне у вас сложилось подобным образом...
Насколько я успел заметить, мисс Лайджест, при своей выдающейся внешности и блестящем уме, вызывала в людях противоречивые чувства: одни отзывались о ней восторженно или просто с глубоким уважением, как, например, доктор Рэй или Грейс Милдред, другие же не скрывали осуждающих взглядов и недобро перешептывались. Должно быть, ее не поfemqjh сильная воля и свобода от условностей вызывали в ком-то горячее неодобрение: то, что она, будучи обвиненной в убийстве, сохраняла самообладание, то, что она имела своеобразные интересы и не боялась пересудов, вызывало недоумение и осуждение обывателей.
Мисс Лайджест была, без сомнения, яркой личностью. К тому времени она успела завоевать мою глубокую симпатию, и мне было приятно услышать, что мое мнение о ней может ее беспокоить.
7
Экипаж с мисс Лайджест почти скрылся вдали, а я пошел по жаркой, пыльной дороге. Минут через пять сзади послышался стук колес, и я отошел в сторону. Однако коляска остановилась, и меня окликнула сидевшая в ней суховатая женщина лет пятидесяти: - Добрый день, мистер Холмс. Вы, наверное, удивлены тем, что я знаю вас?
Я коснулся шляпы в знак приветствия. - Мне о вас говорила миссис Дуглас, - продолжала женщина, - она живет неподалеку от Грегори-Пейдж и кое-что знает обо всех событиях этого дома. Я миссис Джейн Коннор, и я приглашаю вас выпить чаю, если у вас есть свободная минута. - Благодарю вас, миссис Коннор, - ответил я, - я с удовольствием приму приглашение.
Ее маленькие глазки радостно заблестели - должно быть, предвкушение сплетен доставило ей большое удовольствие. Впрочем, согласившись выпить с ней чаю, я, в сущности, собирался заняться тем же.
Коттедж миссис Коннор был маленьким и аккуратным. Его окружали подстриженные кусты и ухоженные клумбы. Гостиная, в которой нам подали чай, была подстать всему этому: небольшая и старомодная с множеством салфеток, ваз и статуэток. - Я думаю, вы и сами хорошо понимаете, мистер Холмс, что смерть сэра Чарльза касается всех нас, живущих здесь, - сказала миссис Коннор, когда горничная удалилась, - поэтому вас не должна удивлять моя заинтересованность в этом деле.
Я вежливо кивнул в ответ. - Мы очень любили сэра Чарльза, - продолжала она, - он занимался благотворительностью и всегда проявлял такое участие в наших делах... Просто не верится, что его больше нет!.. Все здесь надеются, что эта трагедия скоро разрешится, тем более теперь - с вашей помощью! - Но я веду независимое и неофициальное расследование, хотя и помогаю полиции. Меня пригласила мисс Лайджест, и поэтому я отстаиваю прежде всего ее интересы. - Да-да, я понимаю. - Почему вы сказали о предстоящем разрешении трагедии? Скотланд-Ярд считает, что все уже разрешено. Вы не верите, что сэра Чарльза убила мисс Лайджест? - Я, право, не знаю, - смутилась миссис Коннор и тут же взялась за вышивание. - Она так яростно отстаивала свою невиновность... Но с другой стороны, есть неопровержимые факты, да и вообще, мисс Лайджест странная особа, за которую я не могла бы поручиться. - Выходит, вы ее не знаете? - Никто не знает ее, мистер Холмс. - Что вы хотите сказать?
Миссис Коннор многозначительно подняла брови, не отрываясь от шитья: - Мисс Лайджест темная лошадка. Она из тех, кто любит жить по собственным правилам и составлять свои законы порядочности и добродетели! - Вы знаете какие-то поступки, которые бы порочили ее? - Ах, мистер Холмс! Вы всегда так прямолинейны?.. Нет, по правде говоря, я не могу рассказать о чем-либо таком. Однако мисс Лайджест иногда ведет себя очень странно, и часто эти ее странности нельзя объяснить иначе, как особенностями ее морали. - Что ж, тогда расскажите о том, что вам кажется странным, миссис Коннор. Видите ли, меня в связи с расследованием интересуют все участники трагедии и мисс Лайджест в особенности. Так что любые ваши сведения могут оказаться полезными.
Преисполнившись сознанием собственной важности, миссис Коннор отложила работу и подлила мне чаю. - Вы знаете, мистер Холмс, что сэр Гриффит Флой, сын покойного сэра Чарльза, вот уже несколько лет просит руки мисс Лайджест? Нет? В самом деле? Так вот она отказывала ему всякий раз, причем в довольно грубой форме. Что это, по-вашему? - Ну, я полагаю, она его не любит. - А грубости? - Наверное, его настойчивость превзошла ее терпение. - Выходит, она, вообще, не способна любить. Сэр Гриффит очень привлекателен, богат и действительно заинтересован в ней. Любая другая женщина была бы счастлива стать его женой. А что нужно леди Элен? Очевидно, просто причислить мистера Флоя к списку своих поклонников, испытать его терпение. Я нахожу это неприличным.
Я невольно улыбнулся: насколько мне говорили мои глаза и уши, bon ton был второй натурой мисс Лайджест и любое неприличие вызывало ее горячий протест. - Или вот смерть отчима! - продолжала миссис Коннор вдохновенно. Многие имевшие с ним дело лишь пару раз не могли сдержать слез, а леди Элен вела себя так, словно это ее не касалось, словно не мистер Лайджест обеспечивал ее благосостояние многие годы!
Должно быть, жизнь мисс Лайджест была весьма животрепещущим предметом для разговоров - миссис Коннор принялась рассказывать одну историю за другой: - Многие здесь имеют на нее обиды. Мисс Юллоу, например, так и не может выйти замуж с тех пор, как ее жених вдруг стал ухаживать за мисс Лайджест. Добропорядочная женщина должна была образумить мужчину, а не давать ему повода надеяться на взаимность. Мистер Эрни Холдер и его жена тоже, я уверена, не забыли, как леди Элен пожертвовала в возглавляемый ими фонд поддержки местных религиозных реликвий лишь триста фунтов, а в какой-то французский музей отдала при этом две с половиной тысячи. Кстати, супруги Холдеры и миссис Дуглас говорили мне, что три месяца назад...
Одним словом, список смертных грехов мисс Лайджест на этом не исчерпывался, и миссис Коннор могла бы продолжать его до позднего вечера. - Знаете, мистер Холмс, иногда мне кажется, что мисс Лайджест намеренно делает некоторые вещи, только чтобы вызвать к себе интерес или даже позлить кого-то, - миссис Коннор посмотрела на меня поверх пенсне. Мое лицо выражало глубочайший интерес, и она с многозначительным видом продолжала. - Взять хотя бы этот ее мужской костюм!.. - Мужской костюм? - удивился я. - Да, иногда она появляется в нем. Ума не приложу, зачем такое может понадобиться женщине, у которой платьев не сосчитать!
Дальше миссис Коннор, разжигаемая моим любопытством и примерным вниманием, рассказала мне еще несколько историй о мисс Лайджест, среди которых были даже одна или две лестные для нее, но потом в комнату бесшумно вошла белокурая невзрачная девушка.
Миссис Коннор остановилась на полуслове и представила меня этой девушке, не кому иному, как своей дочери. - Луиза, мистер Холмс говорил со мной об этом ужасном убийстве сэра Чарльза. Мне нужно к миссис Робертс, дорогая, а ты налей мистеру Холмсу еще чая. Вы ведь не откажетесь выпить еще чая и побеседовать с моей дочерью, мистер Холмс? Спросите ее о чем-нибудь, и она расскажет вам все, что знает.
Я подумал, что, раз уж так получилось, будет неплохо выслушать кого-то помоложе, и неожиданно для себя обнаружил в этой невзрачной тихой девушке страстную ненависть к мисс Лайджест. Она не говорила об этом прямо, но каждое ее высказывание о текущих событиях в жизни моей клиентки имело плохо скрываемый злорадный подтекст. Содержательного в нашем с мисс Коннор разговоре было мало, но я получил хорошее представление об общественном мнении относительно мисс Лайджест, во всяком случае, женской его части.
Не знавший леди Элен до разговора с мисс Коннор мог бы прийти в ужас от внезапного сознания того, сколько зла может умещаться в одном человеке. Но я при всем желании не мог вообразить остроумную и очаровательную мисс Лайджест в роли исчадия ада.
Покинув старомодный домик миссис Коннор, я испытал облегчение. На улице было тепло и тихо, и я с удовольствием дошел пешком до Грегори-Пейдж.
Поднимаясь по ступеням парадного входа, я испытал приятное чувство и понял, что оно связано с мисс Лайджест, с тем, что мне предстояло увидеть ее. За пару прошедших дней я успел почувствовать удивительную легкость ее общества.
Я взглянул на часы в холле и поспешил в столовую, хотя заведомо опоздал на обед.
Мисс Лайджест сидела в кресле возле накрытого стола и читала какое-то письмо, написанное на голубой почтовой бумаге. Увидев меня, она сложила письмо и убрала его в карман. - Добрый вечер, мисс Лайджест. - Добрый вечер, мистер Холмс. Я ждала вас. - Прошу прощения, я опоздал немного, но доктора тоже нет. - Он уехал куда-то. Кажется, пополняет свой медицинский опыт. - Тогда вам не стоило ждать меня. Дело есть дело, и я мог вернуться довольно поздно. - Я предпочла рискнуть, - улыбнулась она. - Ужасно не хотелось есть в одиночестве.
Она позвонила в колокольчик, и через несколько секунд Келистон внес горячее блюдо. Его острый аромат напомнил мне, что я не ел с раннего утра.
Мисс Лайджест, видимо, тоже успела проголодаться, и поэтому теперь мы оба были заняты едой и на некоторое время забыли о разговорах.
Я смотрел на мисс Лайджест и понимал, что вызывало такую бурную ненависть к ней у мисс Коннор и, я был уверен, не только у нее: невзрачность мисс Коннор была настолько противоположна облику сидящей передо мной женщины, что ревность, зависть и злость действительно казались единственным средством преодоления этой очевидной для всех разницы. В мисс Лайджест было что-то помимо ее красоты, помимо правильных черт, изящных манер и взвешенных движений - из глубины ее глаз шел особый светящийся ум как свидетельство врожденных способностей и широкого жизненного опыта, и этот свет делал ее лицо потрясающе живым и выразительным, превращал обычную привлекательность красивой женщины в почти магическое очарование.
Мисс Лайджест подняла голову и поймала мой взгляд на себе. - Как здоровье миссис Коннор? - спросила она как бы невзначай. - Прекрасно, и мисс Коннор тоже, - ответил я, стараясь не выказать своего удивления.
Мисс Лайджест, очевидно, удивленная моим спокойным тоном, снова onqlnrpek` на меня. Наши глаза встретились, и мы оба улыбнулись, поняв друг друга и комичность ситуации.
Мы говорили о каких-то пустяках, а потом я убрал салфетку, встал из-за стола и подошел к окну. Мой взгляд остановился на книгах, которыми стоявший рядом шкаф был забит доверху, и на шахматной доске на нижней полке. Ее не брали в руки, наверное, больше полугода: сверху были навалены книги, и пыль, стираемая не особенно тщательно, на ней скопилась достаточная.
Мисс Лайджест тоже встала и проследила за направлением моего взгляда. - Да, вы правы, мистер Холмс, - сказала она, - из-за всей этих событий уборка делалась не особенно тщательно. - Это пустяки, я подумал не об этом. Просто я не предполагал, что сэр Джейкоб любил шахматы. - Отчим не любил шахматы. Они мои. - Вы играете в шахматы? - Иногда. Но, признаться, приходится довольствоваться собственным обществом: не находится желающих сыграть со мной.
Она вдруг улыбнулась: - Может быть, хотите партию, мистер Холмс? - Почему бы и нет! - согласился я. - В самом деле? - удивилась она. - Вы не шутите и это не обычная вежливость? - Разумеется, нет. Я с удовольствием сыграю с вами. - Тогда идемте, я сама все приготовлю.
Мисс Лайджест с шахматной доской под мышкой проводила меня в свой кабинет, усадила перед квадратным столиком для пасьянсов и велела расставить фигуры, а сама вызвала дворецкого и дала ему указания. Через десять минут мы с ней сидели по разные стороны шахматного поля в полной уверенности, что никто не потревожит нас в ближайшие два часа, и я разливал коньяк по бокалам.
Я играл белыми и начал партию. Мисс Лайджест в ответ тоже сдвинула пешку. Несколько первых ходов быстро последовали друг за другом, и лишь после пятого или шестого из них мисс Лайджест задумалась, откинувшись в кресле и взявшись за бокал.
Я решил, наконец, удовлетворить свое любопытство: - Почему вы сразу спросили меня о миссис Коннор, мисс Лайджест? - спросил я. - Вы считаете, она плохого о вас мнения? - Разве это следовало из моего вопроса? - она улыбнулась, даже не пытаясь скрывать, что ждала возвращения к этой теме. - Ну, вы ведь предупреждали меня сегодня утром о своих опасениях, когда мы покидали Голдентрил. Полагаю, миссис Коннор с полным правом можно отнести к числу, как вы выразились, местных почтенных кумушек. - О да, вполне можно! Но вы не правы, мистер Холмс, я не считаю, что она так уж плохо ко мне относится. Миссис Коннор, в сущности, безобидная женщина, да и ее дочь тоже... Но признайтесь, мистер Холмс, что вам хочется, наконец, услышать, откуда я узнала о вашем визите к ней! - Я действительно немного озадачен этим. - Тогда вы будете разочарованы объяснением. Во-первых, я простонапросто встретила миссис Коннор, когда оставила вас и ехала домой. Она двигалась в своей коляске по той же дороге, по которой шли вы, и, несомненно, нагнала вас. Во-вторых, коттедж миссис Коннор находится в самом начале целой череды домов, но он единственный на отрезке в полмили, который мог бы привлечь ваше внимание, если вы собрались собирать сведения у местных жителей. Так что, когда наша горничная Мэри Гордон возвратилась из деревни и сообщила, что не встретила вас, хотя по времени непременно должна была встретить, я сразу на двух основаниях заключила, что вы посетили миссис Коннор. - Вы отлично воспользовались этими сведениями, - заметил я, sk{a`q|. - Я так не думаю. Мне просто захотелось проверить правильность своих умозаключений. - Во всяком случае, имея в своем распоряжении два факта, вы абсолютно правильно получили третий. - Одного того, как изучающе вы смотрели на меня за обедом, хватило бы для того, чтобы догадаться, что вы посетили миссис Коннор, рассмеялась она. - Почему? Вы ведь сказали, что считаете ее безобидной. - Да, но как раз она была способна одарить вас самыми противоречивыми сведениями обо мне, которые бы заставили вас по возвращении словно примеривать их на меня, как вы и делали. - Я пытался узнать что-нибудь новое обо всех, кто как-то причастен к случившемуся, но о вас миссис Коннор действительно говорила с особой охотой, хотя я бы не сказал, что ее рассказы столь уж противоречивы. - В самом деле? Неужели она, наконец, определилась в своих симпатиях? Это было бы кстати, а то я порядком устала угадывать степень ее любезности при каждой очередной встрече. - Нет, дело не в этом, - улыбнулся я, - просто для меня в ее рассказах не было никаких противоречий. Я старался отбрасывать красочные эпитеты и запоминать только факты, а они сами по себе отнюдь не противоречивы. - А я, честно говоря, немного боялась результатов вашего визита к "местным жителям", - сказала мисс Лайджест со сдержанной улыбкой, видно, я недооценила вашу объективность, мистер Холмс. - Вы просто недостаточно хорошо знаете меня, мисс Лайджест: на мое сложившееся мнение о ком-либо или чем-либо достаточно трудно повлиять. Но представьте, за время беседы с миссис Коннор мне в голову пришло несколько вопросов, которые стоит выяснить и часть из которых я еще не задал вам. - Что ж, задавайте.
Я отпил коньяку. - Вы могли бы рассказать о вашей семье? - О семье? То есть о людях, которые давно умерли? В первую очередь вас, наверное, интересует мой отчим? - И он тоже. Каково, кстати, его завещание?
Мисс Лайджест оторвалась от шахматной доски и подняла на меня удивленный и озадаченный взгляд: - Представьте, я совершенно забыла об этом! - сказала она, поглаживая пальцем фигурку коня. - До этой минуты, пока вы не напомнили мне, я и не вспоминала о завещании. Теперь придется улаживать и эту проблему! - Вы предполагаете содержание завещания?
Она пожала плечами: - Думаю, я единственная наследница своего отчима. Конечно, часть денег может быть передана в различные организации и благотворительные общества. Нужно будет съездить в Лондон и поговорить с нашим адвокатом, если, конечно, инспектор позволит мне отлучиться. - Ваш отчим имел только один брак? - Да. Он не был женат ни до брака с моей матерью, ни после ее смерти. - Ваша мать была счастлива с ним? - Думаю, да, насколько это было возможно для нее. Мистер Лайджест очень любил мою мать, заботился о ней и делал все, чтобы доставить ей удовольствие... - Но? - Но брак с моим родным отцом навсегда остался для нее лучшим периодом в жизни, и отчим мог рассчитывать в лучшем случае составить его тень.
Мисс Лайджест, видимо, не испытывала неудобства от разговора о своей семье. На мои вопросы она отвечала сдержанно, но открыто и особенно не раздумывая, и не забывала при этом передвигать фигуры. - Вы помните своего отца? - Очень смутно. Когда он погиб, мне не было и пяти лет. Мистер Стивен Эмброуз, мой отец, был офицером королевской пехоты. Говорили, он был лицом и гордостью своего полка, но... только до очередной колониальной военной кампании, предпринятой ради расширения владений короны. Мать рассказывала мне, что он был горячо любим сослуживцами за выдающийся ум и блестящее чувство юмора. Еще она говорила, что я, даже будучи совсем маленькой девочкой, представляла собой его копию, а от нее унаследовала лишь цвет глаз. Когда отца не стало, мать отдала меня в школу. Через несколько лет, приехав на каникулы, я узнала, что она собирается замуж вторично. Тогда я впервые увидела мистера Лайджеста, и он мне ужасно не понравился, хотя сейчас я понимаю, что любой, посягнувший на место моего отца, не понравился бы мне. Однако мать вышла замуж, и меня удочерили. Я продолжала учиться и с новой семьей виделась редко. Отчим присылал мне письма и подарки, но сама я в те годы не очень-то баловала его своим вниманием и отвечала коротенькими посланиями с благодарностями. Вскоре мама умерла. - Если вам тяжело вспоминать об этом, мисс Лайджест, вы можете не рассказывать.
Ее глаза при последних словах действительно наполнились каким-то особым мерцанием, но это были не слезы, а какой-то сухой блеск, какой бывает у отполированной стали. В ней, несомненно, всколыхнулись эмоции, но, что это за эмоции, не смог бы сказать никто. - Нет, мистер Холмс. Все это давно стало лишь воспоминанием... Так вот, мама тогда путешествовала с отчимом по Европе и сильно заболела. Несмотря на все старания, спасти ее не удалось, и она скончалась в Италии. Там ее и похоронили. - А вы? - Я узнала об этом лишь через месяц, когда отчим прислал письмо. Но долгая разлука сделала меня скупой на дочерние чувства, и я ощутила лишь тупую боль от утраты. - И вы стали жить с отчимом? - Нет, после окончания школы я попросила у него часть состояния покойной матери и отправилась в Европу. Конечно, я могла бы учиться в одном из наших знаменитых британских университетов, но тогда мне хотелось оказаться подальше от дома, не чувствовать себя ни к чему привязанной, и поэтому я предпочла учиться на континенте. Потом я несколько месяцев путешествовала по Европе, нашла в Италии могилу матери и по-настоящему попрощалась с ней. - Если ничто больше тогда не удерживало вас в Великобритании, почему вы не остались в Европе, мисс Лайджест? Не могу поверить, что не поступало достойных предложений о замужестве.
Она, видимо, не почувствовала себя польщенной этими словами и испытующе посмотрела на меня: - Достойные предложения были в достаточном количестве, но ни одно из них меня не заинтересовало настолько, чтобы я решилась изменить свою жизнь. Что касается Великобритании, то я тоже поначалу думала, что ничто меня здесь не держит, но со временем поняла, что ошибаюсь: мне захотелось семейного тепла, а отчим продолжал писать письма и просил вернуться домой, кроме того, я получила выдающееся по английским меркам литературоведческое и филологическое образование, и здесь оно имело уйму путей применения в отличие от Европы, где подобных специалистов даже тогда было гораздо больше. Да и вообще, я уже принадлежала к известному английскому роду Лайджестов и понимала, что с этим именем на родине можно продвинуться дальше и заниматься rel, что интересно. Ходите, мистер Холмс, а то я съем вашу ладью! - Спасибо за предупреждение!