17. Дядя Гриша
Поздно в этот вечер погас свет в доме Чернышева. Давно опустел почти ведерный старинной работы самовар, а Маркел Маркелович с Антоном все не вставали из-за стола. Неторопко, сумрачно шла беседа. Антон, будучи юристом, понимал, насколько нелегко доказать непричастность к случившемуся Столбова. Чернышев, хотя и не знал тонкостей юриспруденции, но тоже отчетливо представлял себе, как трудно найти истину в столь запутанном давнем преступлении. В отличие от Антона, не исключавшего возможность участия в случившемся жителей Ярского, Маркел Маркелович был почти полностью убежден, что никто из его односельчан не мог пойти на убийство или соучастие в нем.
-- Пойми, голуба моя,-- рассудительно говорил он Антону,-- от своих утаить преступление не так-то просто. Тут по глазам увидят неладное. Это ж деревня. Утром хозяин курицу зарубит, вечером все село знает. А ты говоришь об убийстве человека. Это тебе не пирог с малиной съесть и облизаться.
Когда Антон намекнул на несколько странное поведение бригадира Ведерникова, Чернышев, немного подумав, заявил:
-- Самое правильное решение бригадир принял. Сам пораскинь мозгами: бревна надо заготовить, привезти к колодцу. Они кому-либо приглянутся, вечерком погрузит -- и домой. Колодец опять раскрыт. А земли -- два-три самосвала ухнул, и порядок... Другое дело, почему Ведерников тянул с засыпкой колодца? И опять же, можно понять его: столько лет колодец существовал и ничего не случалось...
Какие только мысли не лезли в голову Антона. Он с пристрастием анализировал поведение Столбова, сложившуюся ситуацию и не находил из нее выхода. О приезде в Ярское Георгия Зорькина в деревне знали трое: Марина Зорькина, старик Слышка и Столбов... Но Слышка по своей болтливости мог рассказать еще кому-нибудь. Хотя бы тому же Проне -- "чуде-юде", как назвала его жена, в матросской майке, который "по пьянке может и за ножик, и за кирпич схватиться". Воспоминание о Проне вызвало какое-то сожаление. Проня Тодырев -- опустившийся, по-своему несчастный человек. На него сыплются все шишки. У Столбова пропал ключ -- сразу грех на Проню. Что это за ключ? Почему он исчез именно в ту ночь, когда кот оказался в колодце? Совпадение?... Не слишком ли много для Столбова совпадений: исчез ключ, кота из колодца достал, землю возил в колодец, бревнами его накрывал, туфли с косынкой...
Отчего через столько лет Проня вспомнил о ключе? Как возникла у него мысль о связи исчезнувшего у Столбова ключа с убийством? "Злопамятный он, паскуда, это точно",-- сказал о Проне Юрка Резкин. А так ли безупречен сам Юрка?...
Вопросы, как зубья вращающихся шестерен, цеплялись друг за друга, и не было им ни конца ни края. Неожиданно Антон спросил:
-- Маркел Маркелович, была ли необходимость восстанавливать колодец? Шесть лет без него обходились...
Чернышев пожал плечами.
-- Ведерников настоял. Нынче уж, если не в сенокос, то в уборочную механизаторы обязательно на культстане жить будут -- у нас неподалеку от культстана, за леском, пшеница посеяна. Технику водой заправлять понадобится, а в роднике она в час по чайной ложке бежит. Только попить да умыться.
Несколько раз Антон возвращал разговор к Столбову, и каждый раз Чернышев поднимался за Столбова горой.
-- Вы в случайность верите? -- спрашивал Антон.
-- Верю. Проне Тодыреву нос расквасил -- это случайность. Но если б с Проней при этом стряслось что-то серьезное, Столбов на собственной бы горбушке потащил его в больницу. Понимаешь, это человек неиспорченный, нервы у него крепкие, мозги без всяких вывихов. На почве ревности?... Витька --натура цельная. Таким людям, как он, в любви подавай или все, или ничего. Унижаться и просить милостыню в любовном деле Столбов не станет, тем более -- убирать с пути соперников.
От слов Чернышева становилось легче. В них Антон видел подтверждение собственных выводов, однако убеждения в их правильности не было. Захотелось как можно скорее увидеть подполковника Гладышева, поделиться с ним своими сомнениями, посоветоваться, с какого конца лучше начать поиск неизвестного шофера. Страшно угнетало чувство своей беспомощности.
В институте Антона учили, что как бы тщательно ни готовилось преступление, как бы осмотрительно оно ни было совершено, следы все равно остаются. С надеждой найти эти следы и зарылся Антон на следующее утро в бухгалтерский архив колхоза. К вечеру от моря бумаг и бумажек рябило в глазах, щипало в горле от бумажной пыли, а результат был неутешительный -- в злополучную осень 1966 года в Ярском работали машины из самых различных организаций райцентра, из Новосибирского и Пермского автохозяйств и даже из Новокубанского района Краснодарского края. Никаких сведений о водителях этих машин в бухгалтерских документах не было, так как большую часть документов в связи с истечением сроков хранения уже давным-давно успели уничтожить.
Положение складывалось, как сказал Чернышев, хуже губернаторского. Не поедешь же, скажем, в Краснодарский край, чтобы там в каком-то неведомом Новокубанском районе искать неведомого шофера и его машину с бежевой кабиной. За шесть лет кабину могли перекрасить и в синий, и в зеленый, и в серо-буро-малиновый с крапинками... Да и зубы у шофера могли поизноситься так, что он уже не только бутылки с пивом ими не открывает, но и корку хлеба размачивает перед тем, как в рот сунуть...
С такими, далеко не розовыми, мыслями приехал Антон из Ярского. За те дни, что он отсутствовал, в райотделе ничего нового не произошло, дел серьезных не было. Это Антон понял по благодушному настроению Славы Голубева, который, забежав на минутку, сидел в его кабинете уже около часа и высказывал самые невероятные варианты коллективного поиска преступника.
-- А что?...-- не то всерьез, не то в шутку говорил Слава.-- Я еду в Краснодарский край, ты -- в Пермь, в Новосибирске дадим поручение областному уголовному розыску -- Графа-Булочкина мы им задержали, пусть и они теперь на нас поработают. Кайрову поручим вплотную заняться районными организациями. В далекие командировки ему ехать нельзя -- он как-никак старший инспектор, своего рода начальник отдела. Куда ему в дальние командировки?... Коллектив, скажу я тебе,-- это сила! Согласен со мной?
-- Точно, Славочка,-- Антон подмигнул: -- Только в Краснодарский край, пожалуй, рвану я. Там потеплее и фруктов больше, чем в Перми. На еропланах полетим?
-- Зря хохмишь. Недопонимаешь ты важности коллективизма в работе. Вот на границе у нас было так: все за одного, один за всех. Не таких, как Булочкин или этот, твой... шофер, брали за горло. Там, брат, в этом отношении здорово дело поставлено! А Кайров у нас -- зануда. Вчера попросил его, как более опытного товарища, выступить перед комсомольцами с лекцией о применении видеозаписи в следственной практике, так он и разговаривать со мною не захотел. Ну вытяну я его за подобные штучки на ковер к подполковнику!
-- Лучше попросил бы его рассказать об особенностях допроса подследственного в условиях лунного притяжения.
-- Не веришь, что видеоаппараты скоро поступят в райотделы? -- обиделся Голубев.
-- На Луне скорее преступление совершится.
-- Откуда ты такого пессимизма набрался? Это от Кайрова, точно от него! Нельзя жить сегодняшним днем. Журнал "Советская милиция" читаешь?
-- Читаю.
-- Молодец. Заметил, сколько там интересного пишут? Кстати, и о видеозаписи писали. МУР с ней чудеса творит.
-- К сожалению, в моем теперешнем деле и видеозапись не поможет,--Антон вздохнул.-- Надо к подполковнику идти, а что докладывать, не знаю.
-- Не вешай носа! -- сказал Слава.-- Коллективом возьмемся -- черта рогатого на свет божий вытащим, не только твоего шофера. Подумаешь, шофер! Проси, чтобы подполковник подключил меня к тебе в помощь. Вплотную займемся, держу любое пари, отыщем! Ну, берешь в помощники?
-- Беру! -- в тон Голубеву пошутил Антон.
Подполковник Гладышев, прежде чем выслушать доклад Антона, пригласил капитана Кайрова и, когда тот пришел, чуть улыбнувшись, сказал:
-- Две головы хорошо, три еще лучше.
Кайров ответил молчаливой улыбкой, небрежно сел на свое излюбленное место у стола начальника. Все с той же улыбкой он посмотрел на Антона и приветливо кивнул головой, словно между ними не произошло никакого инцидента. И Антон не понял, прощает ему Кайров случившееся в Ярском или нет.
-- Теперь давай все по порядку, с мельчайшими подробностями,-- сказал подполковник Антону.
Рассказывая о проделанной работе, Антон исподтишка взглядывал то на подполковника, то на Кайрова. Хотелось знать, как они воспринимают его выводы. Подполковник слушал внимательно, изредка постукивая мундштуком папиросы по коробке "Казбека". Кайров, заложив ногу на ногу, рассеянным взглядом изучал лакированный Косок своего ботинка -- так, обычно, он вел себя, когда был чем-то недоволен.
-- Ты сам веришь в то, что можно найти этого шофера?-- спросил подполковник.
-- Иголку в стогу сена и то найти можно. Важно: как и сколько человек ее искать будут,-- почти словами Чернышева ответил Антон.
Подполковник посмотрел на Кайрова:
-- Что ты, капитан, скажешь?
Кайров, прежде чем ответить, провел ногтем мизинца по полоске усов.
-- Улики против Столбова складываются серьезные. По-моему, не случайностью здесь пахнет.
-- Что предлагаешь?
-- Возбудить уголовное дело и немедленно арестовать Столбова. Думаю, это принесет только пользу, так как Столбов, оставшись на свободе, может организовать различные версии в свое оправдание.
-- Это неправильно! -- возмутился Антон.-- Как вы докажете виновность Столбова?
Кайров с упреком посмотрел на него:
-- В таких случаях, дорогой мой, оперативность и решительность доказывают многое.
-- Но это же... мягко говоря, будет не гуманно по отношению к Столбову.
-- Не надо путать гуманность со слюнтяйством. У Столбова, кроме голословного заявления о каком-то шофере, нет никаких реабилитирующих фактов. Ты не согласен со мной?
-- Согласен, но...
-- -- Вот и у меня есть по этому делу одно "но",-- живо перебил Антона Кайров и посмотрел на подполковника.-- Мне, Николай Сергеевич, не совсем удобно высказывать свои сомнения, однако, поскольку у нас с Бирюковым возникают принципиальные разногласия, ответьте на такой вопрос. Вы не допускаете мысли, что в колодце найдены останки вовсе не Зорькина? Мы ведь располагаем только предположением, основанным на сомнительных показаниях сомнительных людей. И не больше. След Зорькина для нас с вами оборвался в Новосибирске, когда он расстался с Булочкиным. Дальше пустота, мрак...
-- Задача в том и заключается, чтобы этот мрак рассеять,-- подполковник нахмурился, открыл одну из лежащих на столе папок и достал из нее телеграфный бланк.-- Кстати, Медников прислал телеграмму. Скульпторы-антропологи из лаборатории пластической реконструкции человека обещают восстановить лицо по черепу, найденному в колодце.
-- Как Боря сумел с ними договориться? -- Кайров недоверчиво взглянул на телеграмму.-- У них же время -- золото, уйма научных дел, а тут какой-то череп...
-- Не все работают ради золота,-- с намеком сказал подполковник.-- У многих еще и интерес к работе есть. Помнишь, не так давно я с тем же Борей Медниковым тебе пример приводил?
-- Считаете, у меня этого интереса нет? -- обиделся Кайров.
-- Вот сразу уж и шапка загорелась. Не надо горячиться. Мы собрались посоветоваться, сообща обдумать дальнейший план следствия, а не...--подполковник не успел договорить.
В кабинет, как гром с ясного неба, ввалился Чернышев.
-- Надеюсь, посетителя из провинции примете без бюрократизма,--поочередно пожимая всем троим руки, сказал он, сел против Кайрова и подмигнул Антону.
Антон впервые видел Чернышева таким оживленным и веселым. Радость бродила в нем, как молодое вино в крепком бочонке. Но Маркел Маркелович не торопился ее высказывать и начал издалека:
-- Совсем, Николай" Сергеевич, забыл Ярское. Сто лет уж не наведываешься в гости. А в Потеряевом озере такой окунь пошел! А щуки повырастали...-- во!...
Подполковник улыбнулся.
-- Зубы не заговаривай, Маркел Маркелович. Говори, с чем приехал. Опять какой-нибудь колодец раскопал?
-- Упаси бог, голубчик Николай Сергеевич! -- Чернышев шутливо загородился руками.-- С прежними раскопками надо разобраться. Антон, уезжая, подсуропил мне задачку, что всю прошлую ночь спать не мог. Ох, и поломал же я головушку! Ладно -- утром осенило, а то хоть ты к доктору иди, совсем расхворался,-- повернулся к Антону и кивнул на дверь: -- Там мои молодцы ждут, впусти-ка их сюда.
Антон открыл дверь кабинета. В коридоре, смущенно прислонившись к стене, стояли Столбов и шофер "газика" Сенечка Щелчков. Антон поздоровался и пригласил их в кабинет. Чернышев загадочно посмотрел на подполковника, затем на Кайрова и, подмигнув, сказал шоферу:
-- Ну, голубчик Сеня, выступай...
Шофер кивнул головой, одним духом выпалил:
-- Д-дядя Гриша его звать. Точно п-помню.
-- Кого? -- не понял подполковник,
-- Кто Витьке т-туфли всучил и к-косынку. Кайров едва приметно улыбнулся. Чернышев посмотрел на шофера с упреком, шутливо сказал:
-- Предлагал тебе, раздави для разговора поллитровку! Не послушался, теперь вытягивай из тебя слова,-- и, повернувшись к подполковнику, заговорил серьезно:-- Бирюков, уезжая, рассказал мне, что Столбов запомнил, как тот шофер открывал пивную бутылку зубами. И вот сегодня утром мне стукнуло в старую голову: шофер мой, Сенечка Щелчков, таким же способом раскупоривает бутылки! А где ж он такую школу прошел, где такому мастерству обучился? Еле дождался его на работу, спрашиваю и своим ушам не верю. Оказывается, в шестьдесят шестом году голубчик Сеня стажировался у одного приезжего шофера. Тот его и к пиву приучил, и открывать пивные бутылки Сеня таким способом наловчился.
Сенечка кивнул головой:
-- Т-точно. В тот год закончил курсы шоферов в райцентре, приехал домой, надо с-стажироваться. Хотел к Витьке Столбову пойти, а Маркел Маркелович с-сказал: "Ты мне Столбова только от дела отрывать будешь, некогда ему с учениками возиться. Договаривайся с приезжими шоферами". Я договорился с д-дядей Гришей -- он как-то у нас ночевал. Машина новенькая была. Кабина, как Витька говорит, т-точно помню -- бежевая. П-полмесяца с ним ездил. П-потом он говорит: "Иди ты от меня. Только место в кабине занимаешь, калымить мешаешь".
Подполковник хотел что-то спросить, но Чернышев, видимо опасаясь, что Сенечка снова начнет заикаться, испуганно поднял руки. Сенечка чуть поперхнулся и продолжил:
-- Шофер тот из Новосибирска к нам на уборочную приезжал. Вот фамилию з-забыл. То ли Бухов, то ли Бухаев. Я всегда его д-дядей Гришей звал. П-пива хоть бочку мог в-выдуть, бутылки -- т-точно -- зубами открывал.
Щелчков замолчал. Чернышев удовлетворенно кивнул головой, будто похвалил, и повернулся к подполковнику:
-- Все. Сенечка выключился, можешь задавать вопросы, Николай Сергеевич.
-- Когда вы перестали стажироваться? -- спросил подполковник.
-- В п-первых числах сентября.
-- В чем "калымить" ему мешали?
-- Из райцентра он пассажиров попутных возил. Т-трояк или пятерку с человека брал. Зерно на э-элеваторе выгрузит -- и к электричке, на в-вокзал. Желающих уехать всегда много было, особенно вечером. П-пассажирские же автобусы не во все села по расписанию ходят, вот д-дядя Гриша и подрабатывал. Т-только он весь калым пропивал.
Подполковник слушал внимательно, что-то помечал на листке перекидного настольного календаря. Антона так и подмывало подмигнуть ему и спросить Кайрова: "Что теперь скажете, товарищ капитан?..."
Кайров сидел со скучающим выражением на лице. Казалось, его абсолютно не интересует, что говорит Щелчков, но, когда пауза затянулась, он вдруг посмотрел на Щелчкова и спросил:
-- Насчет бежевого цвета кабины ты сам вспомнил или тебе Столбов подсказал?
-- С-сначала Витька, а п-после сам. Да вы не сомневайтесь, т-точно бе-бе-бежевая кабина,-- заикаясь сильнее, чем обычно, ответил Щелчков.
-- Я и не сомневаюсь, -- Кайров улыбнулся: -- А ты не сочиняешь? Может, тебя Столбов попросил об этом рассказать?
-- Что я, д-дед Слышка? -- Щелчков растерянно посмотрел на Чернышева.--Т-точно все говорю. 3-зачем мне с-сочинять? 3-зачем Витьке ме-меня п-просить?
Кайров пристально посмотрел Щелчкову прямо в глаза:
-- Узнать того шофера, которого дядей Гришей называешь, сейчас сможешь?
-- Д-давно де-дело было, м-могу обознаться. Но если на машине с ним проеду, т-точно узнаю. У него ориентировка плохая была. Часто т-тормозил не там, где на-надо.
-- А ты? -- Кайров посмотрел на Столбова.
-- Я всего один раз его видел,-- хмуро ответил Столбов.
-- Знаете ли вы, что за ложные показания...-- спокойно начал Кайров, но подполковник остановил его.
-- Подожди, капитан, -- и посмотрел на Щелчкова.-- У кого жил этот дядя Гриша в Ярском?
-- В клубе все жили. Мы обычно каждый год для приезжих механизаторов и шоферов в клубе гостиницу оборудуем,-- сказал Чернышев.
Но Щелчков уточнил:
-- Он почти и не жил в Ярском. То с пассажирами в к-какую деревню забурится, то бутылку водки засадит и спит прямо в кабине, где придется. А з-злой был, когда выпьет, как з-зверь. Чуть что не так, сразу за рукоятку хватается, какой машину з-заводят.
Дальнейший разговор подполковник свел к уточнению деталей. Детали были скупыми, но в какой-то мере они уже давали возможность хотя ориентировочно представить портрет дяди Гриши: телосложение -- крепкое, рост -- примерно метр семьдесят пять, черты лица -- грубые, волосы -- русые, подстриженные "под бокс". Искать дядю Гришу следовало в Новосибирске в областном автохозяйстве, так как Щелчков помнил, что дядя Гриша часто упоминал эту организацию. Был намек и на фамилию: Бухов, Бухаев, Бухнов... Что первые три буквы "бух", Щелчков запомнил точно.
-- У нас так Маркел Маркелович б-бухгалтеру пишет на требованиях или заявлениях,-- сказал он.
Собираясь уезжать, когда уже Щелчков и Столбов вышли из кабинета, Чернышев на минуту задержался и сказал:
-- Человек не иголка, теперь этот "Бух" никуда не денется. Может, в помощь милиции для розыска из наших ребят кого подбросить? У нас есть дельные парни, грамотные. Как, Николай Сергеевич?
-- Попробуем обойтись своими силами.
Кайров, подчеркнуто молчавший после того, как Гладышев не дал ему высказать мысль насчет ложных показаний, вдруг засмеялся:
-- Ты, Маркел Маркелович, наверное, и за Проню Тодырева такой же горой встал бы, как сейчас поднялся за Столбова.
-- А ты что думал?! -- удивился Чернышев.-- Проня тоже мой голубчик. Хоть и лодырь, хоть и сопливый, но мой. Кто ж за него заступится, если не я. У меня принцип такой: предъяви неопровержимые доказательства, что человек виновен, и тогда хоть на всю катушку, как по закону положено, наказывай его. Пока таких доказательств нет, зубами буду грызться за каждого своего колхозника.
Когда Чернышев, распрощавшись со всеми, вышел, подполковник, просматривая сделанные записи, будто самому себе сказал:
-- Вот и дядя Гриша появился...
-- Это уже что-то! -- весело подхватил Антон и с опаской взглянул на Кайрова.
Скука с лица капитана сошла, но он все еще вроде в чем-то сомневался, чем-то был недоволен.
-- Что теперь скажешь? -- спросил его подполковник.
-- Гложет меня червь сомнения,-- несколько театрально произнес Кайров.-- Вы обратили внимание, что и Щелчков, и Столбов не уверены, узнают ли они шофера. Копошится во мне подозрение, будто сочиняют молодцы Чернышева сказку. Ищите, мол, дядю Гришу. Не найдете, что ж... мы не виноваты, мы его в лицо не помним.
-- Да-а,-- вздохнул подполковник.-- Все может быть, но... как говорят Чернышев с Бирюковым, человек не иголка. Попробуем все-таки искать, а?
-- Я не против,-- быстро согласился Кайров.-- Жаль будет только, если эти розыски окажутся мартышкиным трудом.
Гладышев словно не услышал последней фразы.
-- Поручим мы это дело Бирюкову,-- сказал он.-- А для поддержки духа в помощь выделим инспектора уголовного розыска Славу Голубева, который любит коллективно работать. Вот и пусть вдвоем едут в Новосибирск, пусть в автохозяйстве переберут всех до одного шоферов. Не может же этот дядя Гриша бесследно исчезнуть.-- И, посмотрев внимательно на Антона, спросил: --Согласен, Бирюков?
-- Так точно, товарищ подполковник. Согласен,-- отчеканил Антон.
18. Серебряный портсигар
В подчинении областного автохозяйства оказалось несколько подразделений. Чтобы просто побывать в них, надо было затратить не меньше дня. Антон же со Славой Голубевым не только наносили "визит дружбы", но и подробно беседовали с руководителями, разыскивая шофера с именем Григорий и фамилией, начинавшейся с "Бух". Начальники отделов кадров встречали хотя и не с распростертыми объятиями, но, во всяком случае, терпимо. Они вытаскивали из шкафов груды учетных карточек, подсказывали, кто из шоферов более или менее похож на того, который интересовал уголовный розыск. В результате количество карточек уменьшалось, и Антон со Славой начинали разглядывать фотографии, внимательно изучать биографические данные. В областном автоуправлении штат шоферов был солидным. Фамилий, начинавшихся с "Бух", оказалось превеликое множество. Были Бухарины, Бухманы, Бухановские, Бухтармины, а один попался даже Бухтаратайкин. Но все они не подходили или по возрасту, или по стажу работы, или по внешним данным.
На другой день Антон со Славой разошлись по разным автохозяйствам, решив, что так дело пойдет быстрее, но вечером по-прежнему вернулись в гостиницу ни с чем. Так продолжалось, и третий, и четвертый, и пятый день. К концу недели Антон почти полностью убедился в правоте Кайрова -- труд походил на мартышкин. И только беззаветно верящий в коллективизм Голубев не унывал. Устало потягиваясь на жесткой гостиничной койке, он как ни в чем не бывало рассказывал Антону:
-- Вот на границе мы одного жука полгода караулили. Контрабандой, паразит, занимался. Хитрюга невыносимый! Со стажем проходимец был, с дореволюционных лет махинациями промышлять начал, все тонкости конспирации знал. И что ты думаешь? Взяли, как суслика! Колхозники помогли задержать.
Бодрое настроение Голубева вселяло какую-то уверенность в предстоящем успехе. Однако по прошествии недели Антон все-таки позвонил в райотдел и доложил подполковнику о бесплодности поисков. Подполковник, уловив в голосе нотку пессимизма, спросил:
-- Как настроение у Голубева?
-- Как всегда, отличное. Верит в успех.
-- Вот и ты должен верить,-- ободрил подполковник.-- Запомни, нет безнадежных дел, есть люди, безнадежно опускающие руки. Для работника уголовного розыска -- это самое последнее дело, опустить руки.
Слава Голубев, узнав о разговоре, закипятился:
-- Правильно говорит подполковник! Хороши бы мы с тобой были, если б раскисли, не доведя проверку до конца. Жаль вот, что не круглосуточно отделы кадров работают. Быстрее бы тогда у нас дело пошло, а так, не успеешь оглянуться,-- рабочий день кончился.
Антон улыбнулся. Вроде бы и пустяк сказал Голубев, но была в сказанном такая искренняя вера в успех, что Антону стало стыдно за свою минутную слабость. Открыв записную книжку, где были перечислены все подразделения автохозяйства, он стал округлять те, в которых уже побывали. Округленных получилось больше половины. Слава заглянул в книжку и предложил:
-- Давай на одну организацию ежедневно больше проверять. Мы как сейчас делаем? Чуть рабочий день к концу, уже идем в гостиницу, боимся на часик сверхурочно задержать кадровиков. А что их бояться? Зачем такая щепетильность? Пусть хоть пять минут остается до конца рабочего дня, застанем кадровика на месте -- выкладывай сведения и сиди с нами, пока разберемся. Не по личному ведь вопросу приходим, по работе. Правда?
-- Правда, Славочка.
За следующий после разговора день кружочков в записной книжке прибавилось, через сутки -- еще. Дело близилось к концу, для завершения проверки оставалось два, в худшем случае -- три дня.
В тот вечер, перебирая учетные карточки, Антон беседовал с очередным начальником отдела кадров, которого застал буквально перед самым концом рабочего дня. Фамилия кадровика была Жариков. Мрачноватый, уже предпенсионного возраста, он, поворачивая на столе массивную, полную окурков пепельницу, неторопливо рассказывал о водителях, которые заинтересовали Антона, детализировал их привычки, особенности характера. Сам в недавнем прошлом шофер, Жариков знал водительский состав, что называется, досконально. Беседа затянулась. Охарактеризовав очередного шофера по фамилии Бухгольц, Жариков щелкнул пустым портсигаром и обратился к Антону:
-- Вы не курите? Не подрассчитал, свои все кончились.
-- Не курю,-- ответил Антон и на какую-то секунду задержал взгляд на портсигаре.
Память сработала молниеносно. Точно такой портсигар -- серебряный, с изображением крейсера "Аврора" на крышке -- был у Иннокентия Гаврилова, когда его допрашивал подполковник.
-- Разрешите взглянуть,-- попросил Жарикова Антон.
Жариков равнодушно протянул портсигар. Антон открыл его и на внутренней стороне крышки прочитал гравировку: "Георгию на память от Иннокентия. Сентябрь, 1966 г.". Тотчас вспомнились слова Гаврилова: "Перед Гошкиной демобилизацией он мне подарил, а я такой же ему", и Антон почувствовал нервный озноб -- портсигар, бесспорно, принадлежал Георгию Зорькину.
-- Чистое серебро? -- стараясь не выдать волнения, спросил Антон.
-- Не знаю,-- Жариков отыскал в пепельнице подходящий окурок и прикурил его.-- Должник один вроде как в залог отдал. Года два уже таскаю,-- и вдруг спохватился: -- А ведь должник мой похож на того, которого вы ищете!
Поздно в этот вечер погас свет в доме Чернышева. Давно опустел почти ведерный старинной работы самовар, а Маркел Маркелович с Антоном все не вставали из-за стола. Неторопко, сумрачно шла беседа. Антон, будучи юристом, понимал, насколько нелегко доказать непричастность к случившемуся Столбова. Чернышев, хотя и не знал тонкостей юриспруденции, но тоже отчетливо представлял себе, как трудно найти истину в столь запутанном давнем преступлении. В отличие от Антона, не исключавшего возможность участия в случившемся жителей Ярского, Маркел Маркелович был почти полностью убежден, что никто из его односельчан не мог пойти на убийство или соучастие в нем.
-- Пойми, голуба моя,-- рассудительно говорил он Антону,-- от своих утаить преступление не так-то просто. Тут по глазам увидят неладное. Это ж деревня. Утром хозяин курицу зарубит, вечером все село знает. А ты говоришь об убийстве человека. Это тебе не пирог с малиной съесть и облизаться.
Когда Антон намекнул на несколько странное поведение бригадира Ведерникова, Чернышев, немного подумав, заявил:
-- Самое правильное решение бригадир принял. Сам пораскинь мозгами: бревна надо заготовить, привезти к колодцу. Они кому-либо приглянутся, вечерком погрузит -- и домой. Колодец опять раскрыт. А земли -- два-три самосвала ухнул, и порядок... Другое дело, почему Ведерников тянул с засыпкой колодца? И опять же, можно понять его: столько лет колодец существовал и ничего не случалось...
Какие только мысли не лезли в голову Антона. Он с пристрастием анализировал поведение Столбова, сложившуюся ситуацию и не находил из нее выхода. О приезде в Ярское Георгия Зорькина в деревне знали трое: Марина Зорькина, старик Слышка и Столбов... Но Слышка по своей болтливости мог рассказать еще кому-нибудь. Хотя бы тому же Проне -- "чуде-юде", как назвала его жена, в матросской майке, который "по пьянке может и за ножик, и за кирпич схватиться". Воспоминание о Проне вызвало какое-то сожаление. Проня Тодырев -- опустившийся, по-своему несчастный человек. На него сыплются все шишки. У Столбова пропал ключ -- сразу грех на Проню. Что это за ключ? Почему он исчез именно в ту ночь, когда кот оказался в колодце? Совпадение?... Не слишком ли много для Столбова совпадений: исчез ключ, кота из колодца достал, землю возил в колодец, бревнами его накрывал, туфли с косынкой...
Отчего через столько лет Проня вспомнил о ключе? Как возникла у него мысль о связи исчезнувшего у Столбова ключа с убийством? "Злопамятный он, паскуда, это точно",-- сказал о Проне Юрка Резкин. А так ли безупречен сам Юрка?...
Вопросы, как зубья вращающихся шестерен, цеплялись друг за друга, и не было им ни конца ни края. Неожиданно Антон спросил:
-- Маркел Маркелович, была ли необходимость восстанавливать колодец? Шесть лет без него обходились...
Чернышев пожал плечами.
-- Ведерников настоял. Нынче уж, если не в сенокос, то в уборочную механизаторы обязательно на культстане жить будут -- у нас неподалеку от культстана, за леском, пшеница посеяна. Технику водой заправлять понадобится, а в роднике она в час по чайной ложке бежит. Только попить да умыться.
Несколько раз Антон возвращал разговор к Столбову, и каждый раз Чернышев поднимался за Столбова горой.
-- Вы в случайность верите? -- спрашивал Антон.
-- Верю. Проне Тодыреву нос расквасил -- это случайность. Но если б с Проней при этом стряслось что-то серьезное, Столбов на собственной бы горбушке потащил его в больницу. Понимаешь, это человек неиспорченный, нервы у него крепкие, мозги без всяких вывихов. На почве ревности?... Витька --натура цельная. Таким людям, как он, в любви подавай или все, или ничего. Унижаться и просить милостыню в любовном деле Столбов не станет, тем более -- убирать с пути соперников.
От слов Чернышева становилось легче. В них Антон видел подтверждение собственных выводов, однако убеждения в их правильности не было. Захотелось как можно скорее увидеть подполковника Гладышева, поделиться с ним своими сомнениями, посоветоваться, с какого конца лучше начать поиск неизвестного шофера. Страшно угнетало чувство своей беспомощности.
В институте Антона учили, что как бы тщательно ни готовилось преступление, как бы осмотрительно оно ни было совершено, следы все равно остаются. С надеждой найти эти следы и зарылся Антон на следующее утро в бухгалтерский архив колхоза. К вечеру от моря бумаг и бумажек рябило в глазах, щипало в горле от бумажной пыли, а результат был неутешительный -- в злополучную осень 1966 года в Ярском работали машины из самых различных организаций райцентра, из Новосибирского и Пермского автохозяйств и даже из Новокубанского района Краснодарского края. Никаких сведений о водителях этих машин в бухгалтерских документах не было, так как большую часть документов в связи с истечением сроков хранения уже давным-давно успели уничтожить.
Положение складывалось, как сказал Чернышев, хуже губернаторского. Не поедешь же, скажем, в Краснодарский край, чтобы там в каком-то неведомом Новокубанском районе искать неведомого шофера и его машину с бежевой кабиной. За шесть лет кабину могли перекрасить и в синий, и в зеленый, и в серо-буро-малиновый с крапинками... Да и зубы у шофера могли поизноситься так, что он уже не только бутылки с пивом ими не открывает, но и корку хлеба размачивает перед тем, как в рот сунуть...
С такими, далеко не розовыми, мыслями приехал Антон из Ярского. За те дни, что он отсутствовал, в райотделе ничего нового не произошло, дел серьезных не было. Это Антон понял по благодушному настроению Славы Голубева, который, забежав на минутку, сидел в его кабинете уже около часа и высказывал самые невероятные варианты коллективного поиска преступника.
-- А что?...-- не то всерьез, не то в шутку говорил Слава.-- Я еду в Краснодарский край, ты -- в Пермь, в Новосибирске дадим поручение областному уголовному розыску -- Графа-Булочкина мы им задержали, пусть и они теперь на нас поработают. Кайрову поручим вплотную заняться районными организациями. В далекие командировки ему ехать нельзя -- он как-никак старший инспектор, своего рода начальник отдела. Куда ему в дальние командировки?... Коллектив, скажу я тебе,-- это сила! Согласен со мной?
-- Точно, Славочка,-- Антон подмигнул: -- Только в Краснодарский край, пожалуй, рвану я. Там потеплее и фруктов больше, чем в Перми. На еропланах полетим?
-- Зря хохмишь. Недопонимаешь ты важности коллективизма в работе. Вот на границе у нас было так: все за одного, один за всех. Не таких, как Булочкин или этот, твой... шофер, брали за горло. Там, брат, в этом отношении здорово дело поставлено! А Кайров у нас -- зануда. Вчера попросил его, как более опытного товарища, выступить перед комсомольцами с лекцией о применении видеозаписи в следственной практике, так он и разговаривать со мною не захотел. Ну вытяну я его за подобные штучки на ковер к подполковнику!
-- Лучше попросил бы его рассказать об особенностях допроса подследственного в условиях лунного притяжения.
-- Не веришь, что видеоаппараты скоро поступят в райотделы? -- обиделся Голубев.
-- На Луне скорее преступление совершится.
-- Откуда ты такого пессимизма набрался? Это от Кайрова, точно от него! Нельзя жить сегодняшним днем. Журнал "Советская милиция" читаешь?
-- Читаю.
-- Молодец. Заметил, сколько там интересного пишут? Кстати, и о видеозаписи писали. МУР с ней чудеса творит.
-- К сожалению, в моем теперешнем деле и видеозапись не поможет,--Антон вздохнул.-- Надо к подполковнику идти, а что докладывать, не знаю.
-- Не вешай носа! -- сказал Слава.-- Коллективом возьмемся -- черта рогатого на свет божий вытащим, не только твоего шофера. Подумаешь, шофер! Проси, чтобы подполковник подключил меня к тебе в помощь. Вплотную займемся, держу любое пари, отыщем! Ну, берешь в помощники?
-- Беру! -- в тон Голубеву пошутил Антон.
Подполковник Гладышев, прежде чем выслушать доклад Антона, пригласил капитана Кайрова и, когда тот пришел, чуть улыбнувшись, сказал:
-- Две головы хорошо, три еще лучше.
Кайров ответил молчаливой улыбкой, небрежно сел на свое излюбленное место у стола начальника. Все с той же улыбкой он посмотрел на Антона и приветливо кивнул головой, словно между ними не произошло никакого инцидента. И Антон не понял, прощает ему Кайров случившееся в Ярском или нет.
-- Теперь давай все по порядку, с мельчайшими подробностями,-- сказал подполковник Антону.
Рассказывая о проделанной работе, Антон исподтишка взглядывал то на подполковника, то на Кайрова. Хотелось знать, как они воспринимают его выводы. Подполковник слушал внимательно, изредка постукивая мундштуком папиросы по коробке "Казбека". Кайров, заложив ногу на ногу, рассеянным взглядом изучал лакированный Косок своего ботинка -- так, обычно, он вел себя, когда был чем-то недоволен.
-- Ты сам веришь в то, что можно найти этого шофера?-- спросил подполковник.
-- Иголку в стогу сена и то найти можно. Важно: как и сколько человек ее искать будут,-- почти словами Чернышева ответил Антон.
Подполковник посмотрел на Кайрова:
-- Что ты, капитан, скажешь?
Кайров, прежде чем ответить, провел ногтем мизинца по полоске усов.
-- Улики против Столбова складываются серьезные. По-моему, не случайностью здесь пахнет.
-- Что предлагаешь?
-- Возбудить уголовное дело и немедленно арестовать Столбова. Думаю, это принесет только пользу, так как Столбов, оставшись на свободе, может организовать различные версии в свое оправдание.
-- Это неправильно! -- возмутился Антон.-- Как вы докажете виновность Столбова?
Кайров с упреком посмотрел на него:
-- В таких случаях, дорогой мой, оперативность и решительность доказывают многое.
-- Но это же... мягко говоря, будет не гуманно по отношению к Столбову.
-- Не надо путать гуманность со слюнтяйством. У Столбова, кроме голословного заявления о каком-то шофере, нет никаких реабилитирующих фактов. Ты не согласен со мной?
-- Согласен, но...
-- -- Вот и у меня есть по этому делу одно "но",-- живо перебил Антона Кайров и посмотрел на подполковника.-- Мне, Николай Сергеевич, не совсем удобно высказывать свои сомнения, однако, поскольку у нас с Бирюковым возникают принципиальные разногласия, ответьте на такой вопрос. Вы не допускаете мысли, что в колодце найдены останки вовсе не Зорькина? Мы ведь располагаем только предположением, основанным на сомнительных показаниях сомнительных людей. И не больше. След Зорькина для нас с вами оборвался в Новосибирске, когда он расстался с Булочкиным. Дальше пустота, мрак...
-- Задача в том и заключается, чтобы этот мрак рассеять,-- подполковник нахмурился, открыл одну из лежащих на столе папок и достал из нее телеграфный бланк.-- Кстати, Медников прислал телеграмму. Скульпторы-антропологи из лаборатории пластической реконструкции человека обещают восстановить лицо по черепу, найденному в колодце.
-- Как Боря сумел с ними договориться? -- Кайров недоверчиво взглянул на телеграмму.-- У них же время -- золото, уйма научных дел, а тут какой-то череп...
-- Не все работают ради золота,-- с намеком сказал подполковник.-- У многих еще и интерес к работе есть. Помнишь, не так давно я с тем же Борей Медниковым тебе пример приводил?
-- Считаете, у меня этого интереса нет? -- обиделся Кайров.
-- Вот сразу уж и шапка загорелась. Не надо горячиться. Мы собрались посоветоваться, сообща обдумать дальнейший план следствия, а не...--подполковник не успел договорить.
В кабинет, как гром с ясного неба, ввалился Чернышев.
-- Надеюсь, посетителя из провинции примете без бюрократизма,--поочередно пожимая всем троим руки, сказал он, сел против Кайрова и подмигнул Антону.
Антон впервые видел Чернышева таким оживленным и веселым. Радость бродила в нем, как молодое вино в крепком бочонке. Но Маркел Маркелович не торопился ее высказывать и начал издалека:
-- Совсем, Николай" Сергеевич, забыл Ярское. Сто лет уж не наведываешься в гости. А в Потеряевом озере такой окунь пошел! А щуки повырастали...-- во!...
Подполковник улыбнулся.
-- Зубы не заговаривай, Маркел Маркелович. Говори, с чем приехал. Опять какой-нибудь колодец раскопал?
-- Упаси бог, голубчик Николай Сергеевич! -- Чернышев шутливо загородился руками.-- С прежними раскопками надо разобраться. Антон, уезжая, подсуропил мне задачку, что всю прошлую ночь спать не мог. Ох, и поломал же я головушку! Ладно -- утром осенило, а то хоть ты к доктору иди, совсем расхворался,-- повернулся к Антону и кивнул на дверь: -- Там мои молодцы ждут, впусти-ка их сюда.
Антон открыл дверь кабинета. В коридоре, смущенно прислонившись к стене, стояли Столбов и шофер "газика" Сенечка Щелчков. Антон поздоровался и пригласил их в кабинет. Чернышев загадочно посмотрел на подполковника, затем на Кайрова и, подмигнув, сказал шоферу:
-- Ну, голубчик Сеня, выступай...
Шофер кивнул головой, одним духом выпалил:
-- Д-дядя Гриша его звать. Точно п-помню.
-- Кого? -- не понял подполковник,
-- Кто Витьке т-туфли всучил и к-косынку. Кайров едва приметно улыбнулся. Чернышев посмотрел на шофера с упреком, шутливо сказал:
-- Предлагал тебе, раздави для разговора поллитровку! Не послушался, теперь вытягивай из тебя слова,-- и, повернувшись к подполковнику, заговорил серьезно:-- Бирюков, уезжая, рассказал мне, что Столбов запомнил, как тот шофер открывал пивную бутылку зубами. И вот сегодня утром мне стукнуло в старую голову: шофер мой, Сенечка Щелчков, таким же способом раскупоривает бутылки! А где ж он такую школу прошел, где такому мастерству обучился? Еле дождался его на работу, спрашиваю и своим ушам не верю. Оказывается, в шестьдесят шестом году голубчик Сеня стажировался у одного приезжего шофера. Тот его и к пиву приучил, и открывать пивные бутылки Сеня таким способом наловчился.
Сенечка кивнул головой:
-- Т-точно. В тот год закончил курсы шоферов в райцентре, приехал домой, надо с-стажироваться. Хотел к Витьке Столбову пойти, а Маркел Маркелович с-сказал: "Ты мне Столбова только от дела отрывать будешь, некогда ему с учениками возиться. Договаривайся с приезжими шоферами". Я договорился с д-дядей Гришей -- он как-то у нас ночевал. Машина новенькая была. Кабина, как Витька говорит, т-точно помню -- бежевая. П-полмесяца с ним ездил. П-потом он говорит: "Иди ты от меня. Только место в кабине занимаешь, калымить мешаешь".
Подполковник хотел что-то спросить, но Чернышев, видимо опасаясь, что Сенечка снова начнет заикаться, испуганно поднял руки. Сенечка чуть поперхнулся и продолжил:
-- Шофер тот из Новосибирска к нам на уборочную приезжал. Вот фамилию з-забыл. То ли Бухов, то ли Бухаев. Я всегда его д-дядей Гришей звал. П-пива хоть бочку мог в-выдуть, бутылки -- т-точно -- зубами открывал.
Щелчков замолчал. Чернышев удовлетворенно кивнул головой, будто похвалил, и повернулся к подполковнику:
-- Все. Сенечка выключился, можешь задавать вопросы, Николай Сергеевич.
-- Когда вы перестали стажироваться? -- спросил подполковник.
-- В п-первых числах сентября.
-- В чем "калымить" ему мешали?
-- Из райцентра он пассажиров попутных возил. Т-трояк или пятерку с человека брал. Зерно на э-элеваторе выгрузит -- и к электричке, на в-вокзал. Желающих уехать всегда много было, особенно вечером. П-пассажирские же автобусы не во все села по расписанию ходят, вот д-дядя Гриша и подрабатывал. Т-только он весь калым пропивал.
Подполковник слушал внимательно, что-то помечал на листке перекидного настольного календаря. Антона так и подмывало подмигнуть ему и спросить Кайрова: "Что теперь скажете, товарищ капитан?..."
Кайров сидел со скучающим выражением на лице. Казалось, его абсолютно не интересует, что говорит Щелчков, но, когда пауза затянулась, он вдруг посмотрел на Щелчкова и спросил:
-- Насчет бежевого цвета кабины ты сам вспомнил или тебе Столбов подсказал?
-- С-сначала Витька, а п-после сам. Да вы не сомневайтесь, т-точно бе-бе-бежевая кабина,-- заикаясь сильнее, чем обычно, ответил Щелчков.
-- Я и не сомневаюсь, -- Кайров улыбнулся: -- А ты не сочиняешь? Может, тебя Столбов попросил об этом рассказать?
-- Что я, д-дед Слышка? -- Щелчков растерянно посмотрел на Чернышева.--Т-точно все говорю. 3-зачем мне с-сочинять? 3-зачем Витьке ме-меня п-просить?
Кайров пристально посмотрел Щелчкову прямо в глаза:
-- Узнать того шофера, которого дядей Гришей называешь, сейчас сможешь?
-- Д-давно де-дело было, м-могу обознаться. Но если на машине с ним проеду, т-точно узнаю. У него ориентировка плохая была. Часто т-тормозил не там, где на-надо.
-- А ты? -- Кайров посмотрел на Столбова.
-- Я всего один раз его видел,-- хмуро ответил Столбов.
-- Знаете ли вы, что за ложные показания...-- спокойно начал Кайров, но подполковник остановил его.
-- Подожди, капитан, -- и посмотрел на Щелчкова.-- У кого жил этот дядя Гриша в Ярском?
-- В клубе все жили. Мы обычно каждый год для приезжих механизаторов и шоферов в клубе гостиницу оборудуем,-- сказал Чернышев.
Но Щелчков уточнил:
-- Он почти и не жил в Ярском. То с пассажирами в к-какую деревню забурится, то бутылку водки засадит и спит прямо в кабине, где придется. А з-злой был, когда выпьет, как з-зверь. Чуть что не так, сразу за рукоятку хватается, какой машину з-заводят.
Дальнейший разговор подполковник свел к уточнению деталей. Детали были скупыми, но в какой-то мере они уже давали возможность хотя ориентировочно представить портрет дяди Гриши: телосложение -- крепкое, рост -- примерно метр семьдесят пять, черты лица -- грубые, волосы -- русые, подстриженные "под бокс". Искать дядю Гришу следовало в Новосибирске в областном автохозяйстве, так как Щелчков помнил, что дядя Гриша часто упоминал эту организацию. Был намек и на фамилию: Бухов, Бухаев, Бухнов... Что первые три буквы "бух", Щелчков запомнил точно.
-- У нас так Маркел Маркелович б-бухгалтеру пишет на требованиях или заявлениях,-- сказал он.
Собираясь уезжать, когда уже Щелчков и Столбов вышли из кабинета, Чернышев на минуту задержался и сказал:
-- Человек не иголка, теперь этот "Бух" никуда не денется. Может, в помощь милиции для розыска из наших ребят кого подбросить? У нас есть дельные парни, грамотные. Как, Николай Сергеевич?
-- Попробуем обойтись своими силами.
Кайров, подчеркнуто молчавший после того, как Гладышев не дал ему высказать мысль насчет ложных показаний, вдруг засмеялся:
-- Ты, Маркел Маркелович, наверное, и за Проню Тодырева такой же горой встал бы, как сейчас поднялся за Столбова.
-- А ты что думал?! -- удивился Чернышев.-- Проня тоже мой голубчик. Хоть и лодырь, хоть и сопливый, но мой. Кто ж за него заступится, если не я. У меня принцип такой: предъяви неопровержимые доказательства, что человек виновен, и тогда хоть на всю катушку, как по закону положено, наказывай его. Пока таких доказательств нет, зубами буду грызться за каждого своего колхозника.
Когда Чернышев, распрощавшись со всеми, вышел, подполковник, просматривая сделанные записи, будто самому себе сказал:
-- Вот и дядя Гриша появился...
-- Это уже что-то! -- весело подхватил Антон и с опаской взглянул на Кайрова.
Скука с лица капитана сошла, но он все еще вроде в чем-то сомневался, чем-то был недоволен.
-- Что теперь скажешь? -- спросил его подполковник.
-- Гложет меня червь сомнения,-- несколько театрально произнес Кайров.-- Вы обратили внимание, что и Щелчков, и Столбов не уверены, узнают ли они шофера. Копошится во мне подозрение, будто сочиняют молодцы Чернышева сказку. Ищите, мол, дядю Гришу. Не найдете, что ж... мы не виноваты, мы его в лицо не помним.
-- Да-а,-- вздохнул подполковник.-- Все может быть, но... как говорят Чернышев с Бирюковым, человек не иголка. Попробуем все-таки искать, а?
-- Я не против,-- быстро согласился Кайров.-- Жаль будет только, если эти розыски окажутся мартышкиным трудом.
Гладышев словно не услышал последней фразы.
-- Поручим мы это дело Бирюкову,-- сказал он.-- А для поддержки духа в помощь выделим инспектора уголовного розыска Славу Голубева, который любит коллективно работать. Вот и пусть вдвоем едут в Новосибирск, пусть в автохозяйстве переберут всех до одного шоферов. Не может же этот дядя Гриша бесследно исчезнуть.-- И, посмотрев внимательно на Антона, спросил: --Согласен, Бирюков?
-- Так точно, товарищ подполковник. Согласен,-- отчеканил Антон.
18. Серебряный портсигар
В подчинении областного автохозяйства оказалось несколько подразделений. Чтобы просто побывать в них, надо было затратить не меньше дня. Антон же со Славой Голубевым не только наносили "визит дружбы", но и подробно беседовали с руководителями, разыскивая шофера с именем Григорий и фамилией, начинавшейся с "Бух". Начальники отделов кадров встречали хотя и не с распростертыми объятиями, но, во всяком случае, терпимо. Они вытаскивали из шкафов груды учетных карточек, подсказывали, кто из шоферов более или менее похож на того, который интересовал уголовный розыск. В результате количество карточек уменьшалось, и Антон со Славой начинали разглядывать фотографии, внимательно изучать биографические данные. В областном автоуправлении штат шоферов был солидным. Фамилий, начинавшихся с "Бух", оказалось превеликое множество. Были Бухарины, Бухманы, Бухановские, Бухтармины, а один попался даже Бухтаратайкин. Но все они не подходили или по возрасту, или по стажу работы, или по внешним данным.
На другой день Антон со Славой разошлись по разным автохозяйствам, решив, что так дело пойдет быстрее, но вечером по-прежнему вернулись в гостиницу ни с чем. Так продолжалось, и третий, и четвертый, и пятый день. К концу недели Антон почти полностью убедился в правоте Кайрова -- труд походил на мартышкин. И только беззаветно верящий в коллективизм Голубев не унывал. Устало потягиваясь на жесткой гостиничной койке, он как ни в чем не бывало рассказывал Антону:
-- Вот на границе мы одного жука полгода караулили. Контрабандой, паразит, занимался. Хитрюга невыносимый! Со стажем проходимец был, с дореволюционных лет махинациями промышлять начал, все тонкости конспирации знал. И что ты думаешь? Взяли, как суслика! Колхозники помогли задержать.
Бодрое настроение Голубева вселяло какую-то уверенность в предстоящем успехе. Однако по прошествии недели Антон все-таки позвонил в райотдел и доложил подполковнику о бесплодности поисков. Подполковник, уловив в голосе нотку пессимизма, спросил:
-- Как настроение у Голубева?
-- Как всегда, отличное. Верит в успех.
-- Вот и ты должен верить,-- ободрил подполковник.-- Запомни, нет безнадежных дел, есть люди, безнадежно опускающие руки. Для работника уголовного розыска -- это самое последнее дело, опустить руки.
Слава Голубев, узнав о разговоре, закипятился:
-- Правильно говорит подполковник! Хороши бы мы с тобой были, если б раскисли, не доведя проверку до конца. Жаль вот, что не круглосуточно отделы кадров работают. Быстрее бы тогда у нас дело пошло, а так, не успеешь оглянуться,-- рабочий день кончился.
Антон улыбнулся. Вроде бы и пустяк сказал Голубев, но была в сказанном такая искренняя вера в успех, что Антону стало стыдно за свою минутную слабость. Открыв записную книжку, где были перечислены все подразделения автохозяйства, он стал округлять те, в которых уже побывали. Округленных получилось больше половины. Слава заглянул в книжку и предложил:
-- Давай на одну организацию ежедневно больше проверять. Мы как сейчас делаем? Чуть рабочий день к концу, уже идем в гостиницу, боимся на часик сверхурочно задержать кадровиков. А что их бояться? Зачем такая щепетильность? Пусть хоть пять минут остается до конца рабочего дня, застанем кадровика на месте -- выкладывай сведения и сиди с нами, пока разберемся. Не по личному ведь вопросу приходим, по работе. Правда?
-- Правда, Славочка.
За следующий после разговора день кружочков в записной книжке прибавилось, через сутки -- еще. Дело близилось к концу, для завершения проверки оставалось два, в худшем случае -- три дня.
В тот вечер, перебирая учетные карточки, Антон беседовал с очередным начальником отдела кадров, которого застал буквально перед самым концом рабочего дня. Фамилия кадровика была Жариков. Мрачноватый, уже предпенсионного возраста, он, поворачивая на столе массивную, полную окурков пепельницу, неторопливо рассказывал о водителях, которые заинтересовали Антона, детализировал их привычки, особенности характера. Сам в недавнем прошлом шофер, Жариков знал водительский состав, что называется, досконально. Беседа затянулась. Охарактеризовав очередного шофера по фамилии Бухгольц, Жариков щелкнул пустым портсигаром и обратился к Антону:
-- Вы не курите? Не подрассчитал, свои все кончились.
-- Не курю,-- ответил Антон и на какую-то секунду задержал взгляд на портсигаре.
Память сработала молниеносно. Точно такой портсигар -- серебряный, с изображением крейсера "Аврора" на крышке -- был у Иннокентия Гаврилова, когда его допрашивал подполковник.
-- Разрешите взглянуть,-- попросил Жарикова Антон.
Жариков равнодушно протянул портсигар. Антон открыл его и на внутренней стороне крышки прочитал гравировку: "Георгию на память от Иннокентия. Сентябрь, 1966 г.". Тотчас вспомнились слова Гаврилова: "Перед Гошкиной демобилизацией он мне подарил, а я такой же ему", и Антон почувствовал нервный озноб -- портсигар, бесспорно, принадлежал Георгию Зорькину.
-- Чистое серебро? -- стараясь не выдать волнения, спросил Антон.
-- Не знаю,-- Жариков отыскал в пепельнице подходящий окурок и прикурил его.-- Должник один вроде как в залог отдал. Года два уже таскаю,-- и вдруг спохватился: -- А ведь должник мой похож на того, которого вы ищете!