Страница:
— Успокойся, Синди! — зашипел он. — Что подумает Джордж? — В отчаянии Харли запустил пальцы в волосы и сердито посмотрел на меня. — Я говорил совсем о другом. Я не могу понять, почему некоторые женщины доводят себя до подобного состояния. Ведь есть столько способов сохранить привлекательность и молодость — образ жизни, диеты, упражнения, косметика и даже пластическая хирургия. Необходимо прилагать усилия к тому, чтобы сохранить свой облик.
— А по-моему, нельзя осуждать людей за внешность. Ведь ты знаешь, Харли, что не каждый рождается красивым. Не всем удается изменить свою внешность.
Я так разбушевалась, что готова уже была выболтать ему всю правду о себе. Интересно, заключил бы Харли соглашение с дьяволом ради сохранения красоты и молодости? Внес бы и этот способ в список рецептов сохранения молодости?
Я вздохнула. Какой смысл открывать ему правду? Харли все равно не поверил бы мне.
Когда мы прибыли на вечер, я направилась прямо в бар в поисках крепких напитков. Я уже приготовилась к длительным переговорам с целью выпросить себе хорошую порцию чего-нибудь достойного но, к своему изумлению, заметила целый ряд привлекательных бутылок на одной из полок.
— Пожалуйста, порцию вот этого, и побольше. — Я указала на бутылку бурбона.
Бармен заколебался.
— Этого? — Он поднял брови. — А вы знаете, что это такое?
— Конечно, знаю, молодой человек. Если бы не знала, то заказала бы бокал газированной мочи, как и все остальные!
Вокруг меня воцарилось напряженное молчание. Потом все заговорили разом и громко. Молодой человек? Да он старше меня! И что я себе позволяю?
— Прошу прощения. — Бармен поспешил налить мне большую порцию бурбона. — Просто я проявляю осторожность. — Он понизил голос: — Однажды я попал в переплет, когда жена одной большой шишки, киномагната, потребовала у меня пинту коктейля «Маргарита», вообразив, что это безалкогольный напиток. — Бармен ухмыльнулся: — Видели бы вы ее лицо, когда она опрокинула его, как какую-нибудь колу!
Взяв свой бокал, я проскользнула на террасу в поисках спокойного местечка. Мне было наплевать, если бы Харли и увидел меня за этим занятием, особенно после нашего скандала, но мне совсем не хотелось выслушивать его нудные нравоучения.
Через несколько минут появилась Элинор и уселась рядом со мной.
— Не думайте, что я не заметила, как вы прокрались сюда. Что у вас с Харли? Проблемы?
— Вовсе нет. — Я постаралась спрятать свой бокал с бурбоном среди цветов, пока она не заметила его. — Он что-нибудь сказал вам?
— Нет, но я умею читать между строк. Бросив ца него взгляд, я сразу поняла: у вас что-то не ладится.
Я смотрела на нее, размышляя, можно ли ей довериться, и наконец робко сказала:
— Я несчастлива. Харли не понимает меня, Элинор.
— Несчастлива? — изумилась она. — Да у вас есть все, о чем только может мечтать женщина: красота, деньги, известность, хороший муж, — неужели этого мало? Не верю, чтобы при всем этом вы чувствовали себя несчастной! Да кто теперь счастлив?
— Но я никогда не просила ничего этого.
— Разве? — Брови Элинор поднялись, и лицо ее выразило укор. — Не припомню, чтобы вы просили разрешения вернуться к вашей ужасной работе, к работе официантки, и к этим вашим приставучим друзьям! Не припомню, чтобы, идя к алтарю, вы брыкались, кричали и отказывались венчаться. — На губах ее мелькнула усмешка. — «В богатстве и в бедности» — помните? По-видимому, вы считали, что эта сделка не распространяется на вас. Постойте! Может, вас не устраивает то, что приходится «оставить всех других»? Не в этом ли ваша проблема?
— Не понимаю, о чем вы, — пролепетала я.
— Вам предстоит еще многому научиться, моя девочка, — тихо сказала Элинор. — Может, вы еще не сознаете, что большинство голливудских браков — не более чем удобное для обеих сторон деловое соглашение: это сделки, основанные на денежных интересах, положении, ловкости и красоте. Такой ингредиент, как любовь, не входит в число условий брака. — Она скрестила руки на груди и бросила на меня проницательный взгляд: — Так кто же он?
— Что вы имеете в виду?
— Кто ваш любовник? Думаю, это единственное объяснение вашего странного поведения.
Я с негодованием посмотрела на нее. Элинор вздохнула:
— Ладно. Я и не жду, что вы мне скажете. Храните свой маленький секрет, если он у вас есть. Но сначала выслушайте совет женщины много старше вас. В этом городе считается преступлением не то, что вы делаете, а то, в чем позволяете уличить себя. В вашем положении, моя дорогая, вы не можете рисковать тем, что вас поймают с поличным. Смотрите, что произошло с Эприл де Виней.
— Вы говорите о жене Теда де Виней?
Я уже углядела возле бара стареющую рок-звезду в обществе молодой, легкомысленно одетой женщины. Элинор кивнула, и лицо ее омрачилось.
— Эприл застали в комнате для садового инвентаря с парнем, который чистил у них бассейн, — прошептала она мне на ухо. — Но конечно же, вы помните! В «Лос-Анджелес тайме» были даже фотографии. А все потому, что Эприл была настолько глупа, что поделилась своей тайной с маникюршей. — Элинор осуждающе покачала головой и поцокала языком, выражая неодобрение. — Все это было крайне неуместно. — Она огляделась, желая удостовериться, что нас никто не подслушивает. — Оказалось, что маникюрша — невеста этого чистильщика бассейнов. К тому же у нее был роман со свободным художником — фотографом. — Элинор сурово смерила меня взглядом. — Теперь Эприл вычеркнули из всех списков, вплоть до выпускного бала в средней школе в Беверли. Она уже переплатила своим адвокатам целое состояние, чтобы добиться хоть каких-нибудь алиментов. А Тед тем временем рыщет в надежде найти новую модель, хотя все знают, что он играет своей салями с горничной-мексиканкой. — Элинор печально покачала головой. — Наша система несправедлива, но вы не в силах контролировать свои вкусы я аппетиты. И если вам захочется перекусить между двумя трапезами, то следует проявлять осторожность и внимательно смотреть, что едите.
— Но я не…
— Выбирайте себе любовника очень тщательно, — продолжала она, не слушая меня. — Есть масса ковбоев, которые не откажутся повеселиться с вами в надежде на то, что это даст им возможность нажать на нужные кнопки и сорвать крупный куш. Все они начитались романов Джеки Коллинз и воображают себя удачливыми шантажистами.
— Но я вовсе не собираюсь заводить адюльтер.
— Сейчас вы, возможно, говорите правду, моя дорогая, — пробормотала Элинор тоном утомленной светской дамы, — но в конце концов придете к этому. Я вижу это по вашим глазам. Мой совет пригодится вам и через двадцать лет, поэтому рекомендую вам запомнить его. Существуют определенные правила: будьте предельно скромны. Никому не доверяйте и ни с кем не откровенничайте. Особенно же со своими ближайшими друзьями. Следите за слугами. Не помышляйте о том, чтобы завести дневник, не пишите писем. И что бы вы ни делали, никогда, никогда не вступайте в сексуальные отношения с тем, кто потеряет меньше, чем вы, если вас накроют.
Она встала и подала мне напиток, спрятанный мной среди декоративных растений. — Это, вероятно, ваш.
Я должна бежать, а вам рекомендую поразмыслить над моими словами.
Попивая бурбон, я чувствовала себя несчастной. Скрытая тенью, в этом укромном уголке, я хорошо видела тех, кто выходил из комнаты на просторную террасу, где теперь включили разноцветные огни и где начали собираться люди. Я видела, как Харли, полный сознания собственного достоинства, вышел на веранду, оживленно беседуя с Кристал Келли. Тед де Виней проследовал за ними со своей нимфеткой, должно быть, это и была последняя модель, которую он привез сюда на пробу. Эту юную особу можно было принять за его внучку. Я видела Сильви и Уоррена, Элинор и Арни, Джессику и ее ужасных родителей. Все были в сборе.
Женщины в вечерних платьях, казавшиеся хрупкими и уязвимыми, сжимали в руках стаканы с водой «Эвиан» и переходили с места на место, постукивая каблучками по каменному полу. Они были в самых дорогих платьях, какие только можно купить за деньги, — от Шанель, Армани, Версаче, но эти дамы выглядели худыми. Их запавшие глаза и чрезмерно покрытые косметикой лица наводили на мысль о страшном оскале черепов. Почему пошла столь странная мода на женщин, похожих на жертвы голода? Пока я разглядывала их, заиграла музыка. Кристал Келли пошла танцевать с Арни. На вид им было лет по пятьдесят, а то и по шестьдесят, и я, внимательно присматриваясь к ним, вспомнила слова Харли.
Конечно, Кристал Келли не могла позволить себе выглядеть неухоженной: ее облегающее короткое платье без рукавов не оставляло никаких сомнений в том, что она стройна. Но было нечто неприятное и вызывающее в неумеренном использовании косметики, в тощих руках и шее, поэтому весь облик Кристал Келли и дорогое модное платье казались вызывающе непристойными. Зачем она оделась так, будто была лет на сорок моложе? Глядя на то, как напрягались икроножные мышцы Кристал, когда она с видимым усилием балансировала на шпильках, я вспомнила о своей бабушке, которую она мне чем-то напомнила. Однако моя бабушка в этом возрасте носила удобные фетровые шлепанцы с разрезами, предназначенными для того, чтобы ослабить давление на подагрические шишки на пальцах ног.
Оба эти образа были жестко очерченными стереотипами. «Что хуже, — думала я, — быть шаркающей старой женщиной с распухшими от подагры пальцами или такой нелепой фигурой, как Кристал, „овцой, маскирующейся под ягненка“? Неужели нет какого-то среднего пути, облика, который стареющая женщина могла бы принять с достоинством?»
— Печально! Не правда ли? — произнес рядом со мной голос, от звука которого я подпрыгнула в воздух на несколько дюймов. — О, прошу прощения, что напугала вас! Я не хотела этого.
Я увидела пожилую даму в черном тренировочном костюме и легких туфлях.
— Откуда вы появились?.. Я не слышала, как вы подошли…
Я уставилась на нее. Сходство было безусловным.
— Вы не… Нэнси ван Эсперн? Она протянула мне руку:
— Должно быть, вы Синди Брайтмен. — Брови ее слегка поднялись. — Лицо «Лапиник»?
— Ну, гм… да.
Я почти утратила дар речи, ошеломленная встречей с идолом своего детства, и с любопытством разглядывала ее. Как и сказал Харли, лицо ее было покрыто морщинами, однако оно выражало доброту и свидетельствовало о сильном характере. Нэнси говорила чуть хрипловатым голосом.
— Признаться, — продолжала она, — я полагала, что вы такая же, как все эти пустоголовые болваны, наводнившие наш город. Но потом вы потребовали у моего бармена хороший бурбон, И я, услышав об этом, решила познакомиться с вами поближе. У вас есгь вкус, моя девочка.
— М-м… спасибо, — пролепетала я.
— Я принесла вам еще. — Нэнси подала мне полный стакан. — Давайте же выпьем вместе и насладимся напитком. И плевать на всех этих чопорных типов с их подсчетом калорий.
— Готова выпить за это, — оживилась я.
Темп и ритм музыки изменились — она стала громче и веселее. Кристал Келли закружилась в танце.
— Я с грустью наблюдала за ними, — сказала Нэнси. — Печально видеть, что они не желают смириться с очевидными фактами — ведь годы-то идут. Ну посмотрите, она ведет себя так, будто ей шестнадцать. Вы не поверите, но мы одного возраста.
Мой мозг лихорадочно заработал — я пыталась произвести простейшие подсчеты и примирить очевидное с только что услышанным.
— Я не имею ничего против того, чтобы люди веселились, — добавила Нэнси, закуривая сигару. — Просто не переношу притворства. Ради всего святого, разве так уж плохо, что тебе стукнуло шестьдесят пять?
— Не знаю, — отозвалась я. — В конце концов, с каждым происходит такое. Так почему бы не принять этого?
— Взгляните на нее! — повторила Нэнси. — Она не больше нас верит в то, что сохранила красоту. Так почему же воображает, что ей удается сбить нас с толку? Сейчас даже такая молодая женщина, как вы, не всегда уверена в своей привлекательности. Верно?
— Будь я безобразна, — задумчиво сказала я, — я продала бы душу, чтобы стать такой, как теперь. Но, обретя красоту, начинаешь бояться, что потеряешь ее. И это наводит на мысль о том, что игра не стоит свеч. — Я вопросительно улыбнулась ей, словно ища поддержки. Если бы она знала правду обо мне!
— Пожалуй, вы правы, — согласилась Нэнси. — Вы создаете для себя идеал красоты, недостижимой ни для кого, а потом убеждаете всех в том, что если как следует постараться, ну, например, каждый день перед завтраком делать упражнения для таза или какие-то еще, то получишь шанс добиться такого результата. А потом вы стоите в сторонке и посмеиваетесь, глядя, как потеют эти бедняжки. Она глубоко затянулась сигарой и выпустила круглое колечко дыма. — Вся эта чертова суматоха — всего лишь мужской заговор, направленный против женщин, с тем чтобы они чувствовали себя неловкими и неуклюжими, и мы обе это знаем. Верно?
— Неловкими, неуклюжими, неуверенными в себе и в конечном счете бессильными, — пробормотала я.
— Да, именно то, чего хотят эти мерзавцы-мужчины — загнать нас в угол. И совершенно не важно, модель ты или сотрудница Красного Креста и чего ты добилась в жизни, — все пойдет прахом, когда наступит срок окончательного испытания, то есть появится возможность проверить, соответствует ли твое тело нелепому образу, безоговорочно и деспотично выбранному мужчинами.
— Если бы только нам удалось заставить их прыгать через те же самые обручи. — Я с улыбкой оглядела публику. — Хотелось бы посмотреть, как общество спишет их и отправит в архив, как лишит их возможности работать и преуспевать, если окажется, что они потеряли прежнюю привлекательность, а то, чем эти люди более всего кичатся, не стоит под определенным углом, а уныло свисает. Нэнси усмехнулась:
— Да, было бы интересно посмотреть, как эти жирные мужчины пытаются проложить дорогу на экран своим членом, то есть прибегают к тому же способу, что и мы. Недалеко бы они ушли, если бы я отбирала актеров и распределяла роли. — Помолчав, Нэнси с горечью добавила: — Только став старой и уродливой, находишь в себе храбрость бросить им вызов, сказать, что все это не важно. Но к тому времени уже слишком поздно что-либо изменить.
— По-моему, вы еще красивы, — робко заметила я. — К тому же вы блестящая актриса. Мне так нравились ваши фильмы.
— Они выходили давным-давно, когда вы были еще слишком маленькой, чтобы оценить их, моя дорогая, — ворчливо возразила Нэнси, стараясь не показать, что мой комплимент ей приятен.
— Позвольте спросить, почему вы не появляетесь на собственных вечерах? А если вы так не любите их, то зачем устраиваете?
Нэнси рассмеялась:
— Я отвечу вам, чтобы напомнить себе, как мне повезло. Иногда я впадаю в благодушие и забываю, что люди бывают ужасны. Тогда я убеждаю себя быть более общительной. Когда такое находит на меня, я понимаю, что пора устроить ежегодный бал. Обычно после такого сборища у меня надолго отпадает охота к светской жизни, не менее чем на год. Мне достаточно на пять минут окунуться в эту атмосферу, чтобы проникнуться отвращением к ней. Поэтому я просто брожу по комнатам и наблюдаю, но держусь в тени, как и сегодня. — Нэнси похлопала меня по руке. — Так больше шансов встретить интересных людей.
Пронзительный голос прервал нашу беседу:
— Эй, Дуэйн, иди сюда скорее! Здесь кто-то курит! Наглая блондинка в облегающем платье вдруг возникла из темноты.
— Сейчас же прекратите! — зашипела она. — Разве вам не известно, что теперь никто уже не курит? — Она сделала еще один шаг к нам. — Ох! — воскликнула девица. — Это сигара!
— Убирайся, маленькая задница! — твердо сказала Нэнси.
— Как вы смеете так говорить со мной?! — завопила блондинка. — Кем вы себя вообразили?
— Нэнси ван Эсперн, — спокойно представилась моя собеседница. — Хозяйка этого дома. Рада познакомиться.
— Ха-ха! Как забавно! — не унималась блондинка. — Все знают, что эта старая кошелка никогда не появляется на своих вечерах. — Она вглядывалась в темный угол, стараясь рассмотреть нас. — Черт возьми! — выдохнула она. — Дуэйн! Скорее сюда! Иди и посмотри! Я нашла Синди Брайтмен!
Нэнси поднялась:
— Думаю, мне пора. И полагаю, этого вечера мне хватит на ближайшие два года.
— Дуэйн! Да поторопись ты! Чем ты там занимаешься?
— Мое знакомство с вами, дорогая, — добавила Нэнси, — придает смысл сегодняшнему вечеру. Не будь я такой нелюдимой старой сукой, я бы сказала, что у нас с вами родство душ. Вы не по возрасту зрелы и умны. А сейчас мне пора идти, не то мой будильник начнет подавать сигналы тревоги. Мне хотелось бы пригласить вас на ленч, но это не в моих правилах.
Нэнси исчезла в темноте, и я услышала, как захлопнулась за ней дверь. Однако кто-то вновь приближался ко мне. Вероятно, Дуэйн. Поэтому я решила что-нибудь предпринять.
— Харли! — завопила я. — Иди сюда скорее! Здесь обижают меня! Эти люди ведут себя грубо!
— Синди! — донесся из темноты голос моего мужа. — Где ты? Я весь вечер ищу тебя!
Глава 14
— А по-моему, нельзя осуждать людей за внешность. Ведь ты знаешь, Харли, что не каждый рождается красивым. Не всем удается изменить свою внешность.
Я так разбушевалась, что готова уже была выболтать ему всю правду о себе. Интересно, заключил бы Харли соглашение с дьяволом ради сохранения красоты и молодости? Внес бы и этот способ в список рецептов сохранения молодости?
Я вздохнула. Какой смысл открывать ему правду? Харли все равно не поверил бы мне.
Когда мы прибыли на вечер, я направилась прямо в бар в поисках крепких напитков. Я уже приготовилась к длительным переговорам с целью выпросить себе хорошую порцию чего-нибудь достойного но, к своему изумлению, заметила целый ряд привлекательных бутылок на одной из полок.
— Пожалуйста, порцию вот этого, и побольше. — Я указала на бутылку бурбона.
Бармен заколебался.
— Этого? — Он поднял брови. — А вы знаете, что это такое?
— Конечно, знаю, молодой человек. Если бы не знала, то заказала бы бокал газированной мочи, как и все остальные!
Вокруг меня воцарилось напряженное молчание. Потом все заговорили разом и громко. Молодой человек? Да он старше меня! И что я себе позволяю?
— Прошу прощения. — Бармен поспешил налить мне большую порцию бурбона. — Просто я проявляю осторожность. — Он понизил голос: — Однажды я попал в переплет, когда жена одной большой шишки, киномагната, потребовала у меня пинту коктейля «Маргарита», вообразив, что это безалкогольный напиток. — Бармен ухмыльнулся: — Видели бы вы ее лицо, когда она опрокинула его, как какую-нибудь колу!
Взяв свой бокал, я проскользнула на террасу в поисках спокойного местечка. Мне было наплевать, если бы Харли и увидел меня за этим занятием, особенно после нашего скандала, но мне совсем не хотелось выслушивать его нудные нравоучения.
Через несколько минут появилась Элинор и уселась рядом со мной.
— Не думайте, что я не заметила, как вы прокрались сюда. Что у вас с Харли? Проблемы?
— Вовсе нет. — Я постаралась спрятать свой бокал с бурбоном среди цветов, пока она не заметила его. — Он что-нибудь сказал вам?
— Нет, но я умею читать между строк. Бросив ца него взгляд, я сразу поняла: у вас что-то не ладится.
Я смотрела на нее, размышляя, можно ли ей довериться, и наконец робко сказала:
— Я несчастлива. Харли не понимает меня, Элинор.
— Несчастлива? — изумилась она. — Да у вас есть все, о чем только может мечтать женщина: красота, деньги, известность, хороший муж, — неужели этого мало? Не верю, чтобы при всем этом вы чувствовали себя несчастной! Да кто теперь счастлив?
— Но я никогда не просила ничего этого.
— Разве? — Брови Элинор поднялись, и лицо ее выразило укор. — Не припомню, чтобы вы просили разрешения вернуться к вашей ужасной работе, к работе официантки, и к этим вашим приставучим друзьям! Не припомню, чтобы, идя к алтарю, вы брыкались, кричали и отказывались венчаться. — На губах ее мелькнула усмешка. — «В богатстве и в бедности» — помните? По-видимому, вы считали, что эта сделка не распространяется на вас. Постойте! Может, вас не устраивает то, что приходится «оставить всех других»? Не в этом ли ваша проблема?
— Не понимаю, о чем вы, — пролепетала я.
— Вам предстоит еще многому научиться, моя девочка, — тихо сказала Элинор. — Может, вы еще не сознаете, что большинство голливудских браков — не более чем удобное для обеих сторон деловое соглашение: это сделки, основанные на денежных интересах, положении, ловкости и красоте. Такой ингредиент, как любовь, не входит в число условий брака. — Она скрестила руки на груди и бросила на меня проницательный взгляд: — Так кто же он?
— Что вы имеете в виду?
— Кто ваш любовник? Думаю, это единственное объяснение вашего странного поведения.
Я с негодованием посмотрела на нее. Элинор вздохнула:
— Ладно. Я и не жду, что вы мне скажете. Храните свой маленький секрет, если он у вас есть. Но сначала выслушайте совет женщины много старше вас. В этом городе считается преступлением не то, что вы делаете, а то, в чем позволяете уличить себя. В вашем положении, моя дорогая, вы не можете рисковать тем, что вас поймают с поличным. Смотрите, что произошло с Эприл де Виней.
— Вы говорите о жене Теда де Виней?
Я уже углядела возле бара стареющую рок-звезду в обществе молодой, легкомысленно одетой женщины. Элинор кивнула, и лицо ее омрачилось.
— Эприл застали в комнате для садового инвентаря с парнем, который чистил у них бассейн, — прошептала она мне на ухо. — Но конечно же, вы помните! В «Лос-Анджелес тайме» были даже фотографии. А все потому, что Эприл была настолько глупа, что поделилась своей тайной с маникюршей. — Элинор осуждающе покачала головой и поцокала языком, выражая неодобрение. — Все это было крайне неуместно. — Она огляделась, желая удостовериться, что нас никто не подслушивает. — Оказалось, что маникюрша — невеста этого чистильщика бассейнов. К тому же у нее был роман со свободным художником — фотографом. — Элинор сурово смерила меня взглядом. — Теперь Эприл вычеркнули из всех списков, вплоть до выпускного бала в средней школе в Беверли. Она уже переплатила своим адвокатам целое состояние, чтобы добиться хоть каких-нибудь алиментов. А Тед тем временем рыщет в надежде найти новую модель, хотя все знают, что он играет своей салями с горничной-мексиканкой. — Элинор печально покачала головой. — Наша система несправедлива, но вы не в силах контролировать свои вкусы я аппетиты. И если вам захочется перекусить между двумя трапезами, то следует проявлять осторожность и внимательно смотреть, что едите.
— Но я не…
— Выбирайте себе любовника очень тщательно, — продолжала она, не слушая меня. — Есть масса ковбоев, которые не откажутся повеселиться с вами в надежде на то, что это даст им возможность нажать на нужные кнопки и сорвать крупный куш. Все они начитались романов Джеки Коллинз и воображают себя удачливыми шантажистами.
— Но я вовсе не собираюсь заводить адюльтер.
— Сейчас вы, возможно, говорите правду, моя дорогая, — пробормотала Элинор тоном утомленной светской дамы, — но в конце концов придете к этому. Я вижу это по вашим глазам. Мой совет пригодится вам и через двадцать лет, поэтому рекомендую вам запомнить его. Существуют определенные правила: будьте предельно скромны. Никому не доверяйте и ни с кем не откровенничайте. Особенно же со своими ближайшими друзьями. Следите за слугами. Не помышляйте о том, чтобы завести дневник, не пишите писем. И что бы вы ни делали, никогда, никогда не вступайте в сексуальные отношения с тем, кто потеряет меньше, чем вы, если вас накроют.
Она встала и подала мне напиток, спрятанный мной среди декоративных растений. — Это, вероятно, ваш.
Я должна бежать, а вам рекомендую поразмыслить над моими словами.
Попивая бурбон, я чувствовала себя несчастной. Скрытая тенью, в этом укромном уголке, я хорошо видела тех, кто выходил из комнаты на просторную террасу, где теперь включили разноцветные огни и где начали собираться люди. Я видела, как Харли, полный сознания собственного достоинства, вышел на веранду, оживленно беседуя с Кристал Келли. Тед де Виней проследовал за ними со своей нимфеткой, должно быть, это и была последняя модель, которую он привез сюда на пробу. Эту юную особу можно было принять за его внучку. Я видела Сильви и Уоррена, Элинор и Арни, Джессику и ее ужасных родителей. Все были в сборе.
Женщины в вечерних платьях, казавшиеся хрупкими и уязвимыми, сжимали в руках стаканы с водой «Эвиан» и переходили с места на место, постукивая каблучками по каменному полу. Они были в самых дорогих платьях, какие только можно купить за деньги, — от Шанель, Армани, Версаче, но эти дамы выглядели худыми. Их запавшие глаза и чрезмерно покрытые косметикой лица наводили на мысль о страшном оскале черепов. Почему пошла столь странная мода на женщин, похожих на жертвы голода? Пока я разглядывала их, заиграла музыка. Кристал Келли пошла танцевать с Арни. На вид им было лет по пятьдесят, а то и по шестьдесят, и я, внимательно присматриваясь к ним, вспомнила слова Харли.
Конечно, Кристал Келли не могла позволить себе выглядеть неухоженной: ее облегающее короткое платье без рукавов не оставляло никаких сомнений в том, что она стройна. Но было нечто неприятное и вызывающее в неумеренном использовании косметики, в тощих руках и шее, поэтому весь облик Кристал Келли и дорогое модное платье казались вызывающе непристойными. Зачем она оделась так, будто была лет на сорок моложе? Глядя на то, как напрягались икроножные мышцы Кристал, когда она с видимым усилием балансировала на шпильках, я вспомнила о своей бабушке, которую она мне чем-то напомнила. Однако моя бабушка в этом возрасте носила удобные фетровые шлепанцы с разрезами, предназначенными для того, чтобы ослабить давление на подагрические шишки на пальцах ног.
Оба эти образа были жестко очерченными стереотипами. «Что хуже, — думала я, — быть шаркающей старой женщиной с распухшими от подагры пальцами или такой нелепой фигурой, как Кристал, „овцой, маскирующейся под ягненка“? Неужели нет какого-то среднего пути, облика, который стареющая женщина могла бы принять с достоинством?»
— Печально! Не правда ли? — произнес рядом со мной голос, от звука которого я подпрыгнула в воздух на несколько дюймов. — О, прошу прощения, что напугала вас! Я не хотела этого.
Я увидела пожилую даму в черном тренировочном костюме и легких туфлях.
— Откуда вы появились?.. Я не слышала, как вы подошли…
Я уставилась на нее. Сходство было безусловным.
— Вы не… Нэнси ван Эсперн? Она протянула мне руку:
— Должно быть, вы Синди Брайтмен. — Брови ее слегка поднялись. — Лицо «Лапиник»?
— Ну, гм… да.
Я почти утратила дар речи, ошеломленная встречей с идолом своего детства, и с любопытством разглядывала ее. Как и сказал Харли, лицо ее было покрыто морщинами, однако оно выражало доброту и свидетельствовало о сильном характере. Нэнси говорила чуть хрипловатым голосом.
— Признаться, — продолжала она, — я полагала, что вы такая же, как все эти пустоголовые болваны, наводнившие наш город. Но потом вы потребовали у моего бармена хороший бурбон, И я, услышав об этом, решила познакомиться с вами поближе. У вас есгь вкус, моя девочка.
— М-м… спасибо, — пролепетала я.
— Я принесла вам еще. — Нэнси подала мне полный стакан. — Давайте же выпьем вместе и насладимся напитком. И плевать на всех этих чопорных типов с их подсчетом калорий.
— Готова выпить за это, — оживилась я.
Темп и ритм музыки изменились — она стала громче и веселее. Кристал Келли закружилась в танце.
— Я с грустью наблюдала за ними, — сказала Нэнси. — Печально видеть, что они не желают смириться с очевидными фактами — ведь годы-то идут. Ну посмотрите, она ведет себя так, будто ей шестнадцать. Вы не поверите, но мы одного возраста.
Мой мозг лихорадочно заработал — я пыталась произвести простейшие подсчеты и примирить очевидное с только что услышанным.
— Я не имею ничего против того, чтобы люди веселились, — добавила Нэнси, закуривая сигару. — Просто не переношу притворства. Ради всего святого, разве так уж плохо, что тебе стукнуло шестьдесят пять?
— Не знаю, — отозвалась я. — В конце концов, с каждым происходит такое. Так почему бы не принять этого?
— Взгляните на нее! — повторила Нэнси. — Она не больше нас верит в то, что сохранила красоту. Так почему же воображает, что ей удается сбить нас с толку? Сейчас даже такая молодая женщина, как вы, не всегда уверена в своей привлекательности. Верно?
— Будь я безобразна, — задумчиво сказала я, — я продала бы душу, чтобы стать такой, как теперь. Но, обретя красоту, начинаешь бояться, что потеряешь ее. И это наводит на мысль о том, что игра не стоит свеч. — Я вопросительно улыбнулась ей, словно ища поддержки. Если бы она знала правду обо мне!
— Пожалуй, вы правы, — согласилась Нэнси. — Вы создаете для себя идеал красоты, недостижимой ни для кого, а потом убеждаете всех в том, что если как следует постараться, ну, например, каждый день перед завтраком делать упражнения для таза или какие-то еще, то получишь шанс добиться такого результата. А потом вы стоите в сторонке и посмеиваетесь, глядя, как потеют эти бедняжки. Она глубоко затянулась сигарой и выпустила круглое колечко дыма. — Вся эта чертова суматоха — всего лишь мужской заговор, направленный против женщин, с тем чтобы они чувствовали себя неловкими и неуклюжими, и мы обе это знаем. Верно?
— Неловкими, неуклюжими, неуверенными в себе и в конечном счете бессильными, — пробормотала я.
— Да, именно то, чего хотят эти мерзавцы-мужчины — загнать нас в угол. И совершенно не важно, модель ты или сотрудница Красного Креста и чего ты добилась в жизни, — все пойдет прахом, когда наступит срок окончательного испытания, то есть появится возможность проверить, соответствует ли твое тело нелепому образу, безоговорочно и деспотично выбранному мужчинами.
— Если бы только нам удалось заставить их прыгать через те же самые обручи. — Я с улыбкой оглядела публику. — Хотелось бы посмотреть, как общество спишет их и отправит в архив, как лишит их возможности работать и преуспевать, если окажется, что они потеряли прежнюю привлекательность, а то, чем эти люди более всего кичатся, не стоит под определенным углом, а уныло свисает. Нэнси усмехнулась:
— Да, было бы интересно посмотреть, как эти жирные мужчины пытаются проложить дорогу на экран своим членом, то есть прибегают к тому же способу, что и мы. Недалеко бы они ушли, если бы я отбирала актеров и распределяла роли. — Помолчав, Нэнси с горечью добавила: — Только став старой и уродливой, находишь в себе храбрость бросить им вызов, сказать, что все это не важно. Но к тому времени уже слишком поздно что-либо изменить.
— По-моему, вы еще красивы, — робко заметила я. — К тому же вы блестящая актриса. Мне так нравились ваши фильмы.
— Они выходили давным-давно, когда вы были еще слишком маленькой, чтобы оценить их, моя дорогая, — ворчливо возразила Нэнси, стараясь не показать, что мой комплимент ей приятен.
— Позвольте спросить, почему вы не появляетесь на собственных вечерах? А если вы так не любите их, то зачем устраиваете?
Нэнси рассмеялась:
— Я отвечу вам, чтобы напомнить себе, как мне повезло. Иногда я впадаю в благодушие и забываю, что люди бывают ужасны. Тогда я убеждаю себя быть более общительной. Когда такое находит на меня, я понимаю, что пора устроить ежегодный бал. Обычно после такого сборища у меня надолго отпадает охота к светской жизни, не менее чем на год. Мне достаточно на пять минут окунуться в эту атмосферу, чтобы проникнуться отвращением к ней. Поэтому я просто брожу по комнатам и наблюдаю, но держусь в тени, как и сегодня. — Нэнси похлопала меня по руке. — Так больше шансов встретить интересных людей.
Пронзительный голос прервал нашу беседу:
— Эй, Дуэйн, иди сюда скорее! Здесь кто-то курит! Наглая блондинка в облегающем платье вдруг возникла из темноты.
— Сейчас же прекратите! — зашипела она. — Разве вам не известно, что теперь никто уже не курит? — Она сделала еще один шаг к нам. — Ох! — воскликнула девица. — Это сигара!
— Убирайся, маленькая задница! — твердо сказала Нэнси.
— Как вы смеете так говорить со мной?! — завопила блондинка. — Кем вы себя вообразили?
— Нэнси ван Эсперн, — спокойно представилась моя собеседница. — Хозяйка этого дома. Рада познакомиться.
— Ха-ха! Как забавно! — не унималась блондинка. — Все знают, что эта старая кошелка никогда не появляется на своих вечерах. — Она вглядывалась в темный угол, стараясь рассмотреть нас. — Черт возьми! — выдохнула она. — Дуэйн! Скорее сюда! Иди и посмотри! Я нашла Синди Брайтмен!
Нэнси поднялась:
— Думаю, мне пора. И полагаю, этого вечера мне хватит на ближайшие два года.
— Дуэйн! Да поторопись ты! Чем ты там занимаешься?
— Мое знакомство с вами, дорогая, — добавила Нэнси, — придает смысл сегодняшнему вечеру. Не будь я такой нелюдимой старой сукой, я бы сказала, что у нас с вами родство душ. Вы не по возрасту зрелы и умны. А сейчас мне пора идти, не то мой будильник начнет подавать сигналы тревоги. Мне хотелось бы пригласить вас на ленч, но это не в моих правилах.
Нэнси исчезла в темноте, и я услышала, как захлопнулась за ней дверь. Однако кто-то вновь приближался ко мне. Вероятно, Дуэйн. Поэтому я решила что-нибудь предпринять.
— Харли! — завопила я. — Иди сюда скорее! Здесь обижают меня! Эти люди ведут себя грубо!
— Синди! — донесся из темноты голос моего мужа. — Где ты? Я весь вечер ищу тебя!
Глава 14
Утром, страдая от похмелья, я искала в ванной лекарство от головной боли. В стенном шкафу, где обычно люди держат одежду, Харли хранил лекарства. Здесь были хорошо представлены витаминные комплексы, фиброзаменители, а также гомеопатические средства, количество которых удовлетворило бы потребности всего сообщества Нового Века, но аспирина я там не обнаружила. Интересно знать — почему? Может, от аспирина толстеют? Или он оказывает на организм какое-нибудь иное нежелательное действие? Или Харли так дьявольски здоров, что никогда не испытывает в нем нужды? А что, если вчерашний вечер так ужасно сказался на его здоровье, что он успел побывать здесь до меня и поглотил все запасы лекарства? Я не помнила всех подробностей вчерашнего вечера, но подозревала, что Харли пришлось выпить стаканчик-другой, чтобы справиться со мной и примириться с моим поведением после того, как я рассталась с Нэнси. Я содрогнулась, внезапно вспомнив, как танцевала на столе с барменом, когда получила от него очередную порцию бурбона.
Я направилась к Джорджу спросить у него аспирин, когда из двери гостевой спальни послышался знакомый голос:
— Как это ты не знаешь, что будет? Я послал тебе уведомление об отгрузке два дня назад. Ради Христа, я поеду завтра!
Это Дэвид вершил по телефону свои дела в обычной манере мачо. Я представила, как он вышагивает по комнате в костюме от Армани, доводя какого-то несчастного служащего до слез. Я уже начала спускаться по лестнице, когда уловила знакомое имя.
— Не спрашивайте меня, что с ним случилось, — агрессивно потребовал Дэвид. — Я отправил его по электронной почте фирме «Лапинетт» по адресу, который вы мне дали.
«Лапинетт»? На происки этой фирмы совсем недавно мне жаловался Харли. Почему Дэвид ведет с ними переговоры? Я внимательно прислушалась.
— Да, могу зачитать вам данные. Они все у меня под рукой. Не бросайте трубку!
Послышался шелест перелистываемых страниц.
— Вы хотите сказать, что вам нужен этот чертов документ? Как, черт вас возьми, я могу переслать вам его отсюда? Я же сейчас в доме брата! Ради всего святого! Неужели вы мне, так вас разэтак, не верите? — Послышалась барабанная дробь — его пальцы нетерпеливо постукивали по столу. — Да… да… — Дэвид испустил преувеличенно тяжкий вздох. — Ладно… хорошо. Если это успокоит вас… Думаю, здесь где-нибудь есть компьютер. Я отправлю бумагу по электронной почте. — После долгой паузы он снова заговорил: — Уверяю вас, больше я ничего не могу достать. Во всяком случае, за такое вознаграждение. Они здесь начинают кое-что подозревать, поэтому лучше нам сделать перерыв на месяц-другой.
Снова пауза.
— Ладно, — сказал он наконец. — Через час я отправлю вам его. Но на этот раз предоставьте мне позаботиться о пересылке и не спрашивайте о деталях. Это мой личный счет, понятно? В банке на Каймановых островах. Я не хочу, чтобы Служба внутренних доходов снова напустилась на меня.
Послышался щелчок. Это означало, что телефонная трубка легла на рычаг. Тяжелые шаги направились к двери. Испуганная, я отскочила и ринулась в первую же дверь, которая привела меня в комнату для прислуги. Я стояла в темноте, дрожа и боясь перевести дух, пока не услышала, как открылась дверь соседней комнаты. Потом шаги замерли далеко в коридоре.
Похоже. Дэвид приложил руку к утечке важных данных о формуле «Лапиник». Вероятно, он продает информацию конкурирующей компании. Пока я не понимала смысла его деятельности, но догадывалась, что действует он не в интересах брата.
Осторожно выйдя в коридор, я направилась вниз на поиски аспирина. Я знала, что единственный в доме компьютер находится в кабинете Харли.
Как только Дэвид отправит свое сообщение, я освежу в памяти краткий курс обращения с компьютером и электронной почтой.
Ни Харли, ни Дэвид не подозревают, что я умею обращаться с компьютером. И уж само собой разумеется, они никогда бы и не подумали советоваться со мной, если бы имели хоть смутное представление о Десятичной системе классификации Дьюи[14]. Откуда им знать, что лицо компании «Лапииик» принадлежало библиотекарю высшей квалификации?
Живя в Гилдфорде, я всегда досадовала на то, что мне не представилось возможности должным образом использовать свои таланты. Когда эта вертихвостка Анетт Бэйкер, проучившись три дня на компьютерных курсах, вернулась и начала трещать о преимуществах современного технического прогресса, для нее приобрели портативный компьютер и предоставили неограниченные финансовые возможности для развития внутренней информационной системы. Начальство каким-то образом (вероятно, потому, что так ему было удобно) не заметило того, что я посещала вечерние курсы и уже много лет свободно пользовалась преимуществами современной технологии.
Только потому, что у Анетт Бэйкер ноги росли из-под мышек, а сиськи торчали вверх, она считалась компьютерным гением библиотеки. Мне велели прекратить жалобы и запомнить, что более молодые мозги лучше справляются с новыми технологиями. Черта с два!
Это было совсем не так. Однажды я посмотрела через плечо Анетт и поняла, что ее так называемые высокие познания — чистой воды блеф. Она едва одолевала первую главу руководства по обращению с компьютером.
Когда я вошла в кабинет Харли, сиденье стула перед компьютером было еще теплым. Я не посещала эту бледно-голубую комнату с того самого дня, как впервые вступила в этот дом, но она ничуть не изменилась. Как наивна я тогда была! Подумать только — воображала, что брак с Харли обеспечит мою свободу! Теперь я утратила даже ту свободу, которой когда-то обладала.
Включив компьютер, я скоро добралась до программы электронной почты, но не обнаружила никаких следов недавно отправленного послания. Программа факсов ничего мне не дала. Дэвид стер свое сообщение, как только отправил его.
Однако на этом история не закончилась. В корзине я обнаружила файл, открытый не более получаса назад. За несколько секунд я полностью восстановила его и вывела на дисплей.
Читая его, я поняла, что Дэвид и в самом деле продавал формулы продукции «Лапиник» конкурентам по бизнесу. Сообщение с данными формулы Б «Полного ухода за кожей» было отправлено по указанному адресу, где-то на окраине Лос-Анджелеса, в обмен на солидную сумму, которую обещали перевести на депозит личного счета Дэвида в Национальном банке на Каймановых островах.
Я уже потянулась к принтеру, чтобы отпечатать этот интересный документ, когда услышала за дверью тихое покашливание. Охваченная тревогой, я поспешила выключить компьютер, но оказалось, что это не Дэвид.
— Я нашел немного аспирина в аптечке «Бентли», мэм, — произнес елейный голос. За моей спиной. Джордж потрясал флакончиком с таблетками. — Вы всегда можете положиться на британских производителей, когда возникает непредвиденная потребность в лекарстве.
— Благодарю вас, Джордж. — Я быстро бросила носовой платок на клавиатуру компьютера. Это должно было навести Джорджа на мысль, что я вытирала с нее пыль.
— Как видите, мэм, надпись на ярлычке несколько стерлась, — продолжал он, — и я не знаю, истек ли срок годности. Но восковая печать не тронута.
Восковая печать? Он что, дурачит меня! Я бросила на Джорджа пытливый взгляд, но лицо его оставалось бесстрастным. Я сбросила свой платок, осознав, что выгляжу глупо. Ведь вытирать пыль входило в обязанности Джорджа. Прогуливаясь по террасе, я пыталась принять решение. Как долго мне удастся утаивать информацию о Дэвиде? Я была не в состоянии терпеливо выжидать подходящей возможности. Мне хотелось начать действовать немедленно. И я отправилась на поиски Харли. Теперь посмотрим, что он скажет о своем драгоценном братце.
— Право же, Синди! — воскликнул Харли, поправляя ремни тренажера, имитирующего движения пловца. — Неужели это так важно, что стоило прерывать меня, когда я имитирую заплыв через Геллеспонт?
Я направилась к Джорджу спросить у него аспирин, когда из двери гостевой спальни послышался знакомый голос:
— Как это ты не знаешь, что будет? Я послал тебе уведомление об отгрузке два дня назад. Ради Христа, я поеду завтра!
Это Дэвид вершил по телефону свои дела в обычной манере мачо. Я представила, как он вышагивает по комнате в костюме от Армани, доводя какого-то несчастного служащего до слез. Я уже начала спускаться по лестнице, когда уловила знакомое имя.
— Не спрашивайте меня, что с ним случилось, — агрессивно потребовал Дэвид. — Я отправил его по электронной почте фирме «Лапинетт» по адресу, который вы мне дали.
«Лапинетт»? На происки этой фирмы совсем недавно мне жаловался Харли. Почему Дэвид ведет с ними переговоры? Я внимательно прислушалась.
— Да, могу зачитать вам данные. Они все у меня под рукой. Не бросайте трубку!
Послышался шелест перелистываемых страниц.
— Вы хотите сказать, что вам нужен этот чертов документ? Как, черт вас возьми, я могу переслать вам его отсюда? Я же сейчас в доме брата! Ради всего святого! Неужели вы мне, так вас разэтак, не верите? — Послышалась барабанная дробь — его пальцы нетерпеливо постукивали по столу. — Да… да… — Дэвид испустил преувеличенно тяжкий вздох. — Ладно… хорошо. Если это успокоит вас… Думаю, здесь где-нибудь есть компьютер. Я отправлю бумагу по электронной почте. — После долгой паузы он снова заговорил: — Уверяю вас, больше я ничего не могу достать. Во всяком случае, за такое вознаграждение. Они здесь начинают кое-что подозревать, поэтому лучше нам сделать перерыв на месяц-другой.
Снова пауза.
— Ладно, — сказал он наконец. — Через час я отправлю вам его. Но на этот раз предоставьте мне позаботиться о пересылке и не спрашивайте о деталях. Это мой личный счет, понятно? В банке на Каймановых островах. Я не хочу, чтобы Служба внутренних доходов снова напустилась на меня.
Послышался щелчок. Это означало, что телефонная трубка легла на рычаг. Тяжелые шаги направились к двери. Испуганная, я отскочила и ринулась в первую же дверь, которая привела меня в комнату для прислуги. Я стояла в темноте, дрожа и боясь перевести дух, пока не услышала, как открылась дверь соседней комнаты. Потом шаги замерли далеко в коридоре.
Похоже. Дэвид приложил руку к утечке важных данных о формуле «Лапиник». Вероятно, он продает информацию конкурирующей компании. Пока я не понимала смысла его деятельности, но догадывалась, что действует он не в интересах брата.
Осторожно выйдя в коридор, я направилась вниз на поиски аспирина. Я знала, что единственный в доме компьютер находится в кабинете Харли.
Как только Дэвид отправит свое сообщение, я освежу в памяти краткий курс обращения с компьютером и электронной почтой.
Ни Харли, ни Дэвид не подозревают, что я умею обращаться с компьютером. И уж само собой разумеется, они никогда бы и не подумали советоваться со мной, если бы имели хоть смутное представление о Десятичной системе классификации Дьюи[14]. Откуда им знать, что лицо компании «Лапииик» принадлежало библиотекарю высшей квалификации?
Живя в Гилдфорде, я всегда досадовала на то, что мне не представилось возможности должным образом использовать свои таланты. Когда эта вертихвостка Анетт Бэйкер, проучившись три дня на компьютерных курсах, вернулась и начала трещать о преимуществах современного технического прогресса, для нее приобрели портативный компьютер и предоставили неограниченные финансовые возможности для развития внутренней информационной системы. Начальство каким-то образом (вероятно, потому, что так ему было удобно) не заметило того, что я посещала вечерние курсы и уже много лет свободно пользовалась преимуществами современной технологии.
Только потому, что у Анетт Бэйкер ноги росли из-под мышек, а сиськи торчали вверх, она считалась компьютерным гением библиотеки. Мне велели прекратить жалобы и запомнить, что более молодые мозги лучше справляются с новыми технологиями. Черта с два!
Это было совсем не так. Однажды я посмотрела через плечо Анетт и поняла, что ее так называемые высокие познания — чистой воды блеф. Она едва одолевала первую главу руководства по обращению с компьютером.
Когда я вошла в кабинет Харли, сиденье стула перед компьютером было еще теплым. Я не посещала эту бледно-голубую комнату с того самого дня, как впервые вступила в этот дом, но она ничуть не изменилась. Как наивна я тогда была! Подумать только — воображала, что брак с Харли обеспечит мою свободу! Теперь я утратила даже ту свободу, которой когда-то обладала.
Включив компьютер, я скоро добралась до программы электронной почты, но не обнаружила никаких следов недавно отправленного послания. Программа факсов ничего мне не дала. Дэвид стер свое сообщение, как только отправил его.
Однако на этом история не закончилась. В корзине я обнаружила файл, открытый не более получаса назад. За несколько секунд я полностью восстановила его и вывела на дисплей.
Читая его, я поняла, что Дэвид и в самом деле продавал формулы продукции «Лапиник» конкурентам по бизнесу. Сообщение с данными формулы Б «Полного ухода за кожей» было отправлено по указанному адресу, где-то на окраине Лос-Анджелеса, в обмен на солидную сумму, которую обещали перевести на депозит личного счета Дэвида в Национальном банке на Каймановых островах.
Я уже потянулась к принтеру, чтобы отпечатать этот интересный документ, когда услышала за дверью тихое покашливание. Охваченная тревогой, я поспешила выключить компьютер, но оказалось, что это не Дэвид.
— Я нашел немного аспирина в аптечке «Бентли», мэм, — произнес елейный голос. За моей спиной. Джордж потрясал флакончиком с таблетками. — Вы всегда можете положиться на британских производителей, когда возникает непредвиденная потребность в лекарстве.
— Благодарю вас, Джордж. — Я быстро бросила носовой платок на клавиатуру компьютера. Это должно было навести Джорджа на мысль, что я вытирала с нее пыль.
— Как видите, мэм, надпись на ярлычке несколько стерлась, — продолжал он, — и я не знаю, истек ли срок годности. Но восковая печать не тронута.
Восковая печать? Он что, дурачит меня! Я бросила на Джорджа пытливый взгляд, но лицо его оставалось бесстрастным. Я сбросила свой платок, осознав, что выгляжу глупо. Ведь вытирать пыль входило в обязанности Джорджа. Прогуливаясь по террасе, я пыталась принять решение. Как долго мне удастся утаивать информацию о Дэвиде? Я была не в состоянии терпеливо выжидать подходящей возможности. Мне хотелось начать действовать немедленно. И я отправилась на поиски Харли. Теперь посмотрим, что он скажет о своем драгоценном братце.
— Право же, Синди! — воскликнул Харли, поправляя ремни тренажера, имитирующего движения пловца. — Неужели это так важно, что стоило прерывать меня, когда я имитирую заплыв через Геллеспонт?