Чухрай Григорий Наумович. Мое кино - Баллада о солдате (сценарий)

   - Скажите, как он там?..
   - Павлов? Ничего. Здоров. Беспокоился о вас...
   - Спасибо...- тихо говорит женщина и, пропустив Шурку, вдруг хватает Алексея за руку.- Не говорите ему о том, что видели...
   Алексей в упор смотрит на нее.
   - А впрочем,- опускает глаза женщина,- лучше правда... Не смотрите так на меня! Боже мой, как это тяжело...- Она смотрит на Алексея, ища в нем сочувствия.
   Ничего не ответив ей, Алексей выходит. Женщина, помедлив, захлопывает за ним дверь. Шурка и Алексей спускаются по лестнице, проходят мимо мальчика, по-прежнему пускающего мыльные пузыри, останавливаются, следят за полетом большого нарядного пузыря. Алексей смотрит на часы...
   - Пойдем, Алеша, а то опоздаем,- говорит Шурка.
   Но он, стукнув вдруг кулаком о перила, бросается вверх.
   Мальчик испуган.
   Перешагивая через несколько ступенек, Алексей подбегает к двери и стучит кулаком. Ответа нет. Он стучит еще сильнее. Ему открывает дверь небольшого роста мужчина, в комнатных туфлях и подтяжках, и растерянная Павлова. Алексей тяжело дышит. Оттолкнув мужчину, он решительно заходит в комнату, берет со стола злополучную посылку и, бросив недобрый взгляд на женщину, выходит через раскрытые двери. В тишине громко стучат его сапоги.
   ...Схватив за руку Шурку, он говорит:
   - Пойдем на завод.
   - Что ты, Алеша! - пугается девушка.
   - Пойдем!..- властно говорит Алексей, и они бегут вниз по лестнице.
   Большой шумный цех завода, недавно пострадавшего от бомбежки, но не прекратившего свою работу. Пока одни рабочие заделывают обвалившуюся часть стены, а другие возятся с перекрытием крыши, в уцелевшей части цеха не прекращается работа.
   И тут же, несмотря на шум, спят, выбрав укромное местечко, несколько рабочих.
   Алексей и Шурка смешались от грохота, искр и шума. Они смущены вниманием, которое на них обращают рабочие цеха.
   Между станков их ведет девушка-комсомолка в ватной телогрейке и беретике.
   - Где Павлов? - спрашивает она встречных.- Павлова не видали?
   - Нет.
   Они идут в конец цеха.
   - Бригадира нет? - спрашивает девушка.
   - Он, наверно, отдыхает от смены,- отвечают ей.
   ...Они проходят в соседний цех. Здесь, в небольшой загородке, прямо на полу, несмотря на шум и грохот, вповалку спят рабочие...
   - Так и есть - здесь он!..- говорит девушка, вглядевшись в спящих.Шестые сутки из цеха не выходим - сдаем срочный заказ фронту...- Она улыбнулась.- А потом опять срочный заказ!
   Она подходит к одному из спящих, наклоняется к нему.
   - Павлов!.. Товарищ Павлов... проснитесь!
   Павлов с трудом просыпается, садится. Сонно смотрит на Алексея и Шурку. Он оказывается молодым парнем того же возраста, что и Алексей. И они даже чем-то похожи друг на друга - этот рабочий и солдат.
   - К вам с фронта, товарищ Павлов! - говорит девушка.
   - Ко мне? - удивился тот.- Слушаю вас.
   - Нет, нам не этого! - говорит Шурка.- Нам бригадира.
   - Ну я бригадир. В чем дело? - недовольно говорит Павлов.
   - Нам нужно Павлова, у которого сын на фонте,- говорит Алексей.
   - У нас три таких Павлова. А в чем дело?
   - Я ему привез привет с фронта и посылочку. Хочу передать.
   - А как сына-то зовут?
   - Сергеем, кажется...
   - Серега!..- обрадовался бригадир.- Небольшой такой, глазастый?
   - Да, да!
   - Это Василия Егоровича сын! Жив?
   - Жив.
   - А Василия Егоровича нет. Он болен.
   - Жалко...- вздыхает Алексей.- А можно ему посылочку передать? Может, кто к нему ходит?..- Алексей оглядывает столпившихся вокруг женщин.
   - Что вы? Это надо лично! - говорит одна из них.
   - Ведь радость какая! - заговорили все.- Вы сами увидите!
   - Я бы с удовольствием...
   - Он на поезд опаздывает! - вступает Шурка.
   Но рабочие, окружившие их, не унимаются.
   - Разве можно?! - говорит полная женщина в промасленной телогрейке.Всего несколько минут, а человеку такая радость!
   - А далеко?
   - Да нет! В педагогическом институте. Там разбомбленных разместили... Поезжайте!.. Вам Митя покажет.- И женщина побежала к станку, у которого на ящике, по причине малого роста, стоял паренек. Она стащила его с ящика и подвела к Алексею.
   - Вот он вам покажет, а я за него у станка постою. Разреши, бригадир?
   Бригадир согласился.
   Шурка тревожно посмотрела на Алексея. Тот развел руками.
   - Пойдем, Шура.
   Паренек, который провожал их, оказался очень вежливым. При посадке в трамвай он пропустил вперед Шурку и Алексея... Потом его оттерли; и, когда трамвай тронулся, он остался стоять на остановке. Это немного озадачило его, но ему было не больше пятнадцати лет и это решило дело. Паренек побежал за трамваем и, догнав его, быстро вскочил на "колбасу".
   Шурка и Алексей видели это с задней площадки. И пока они ехали, через стекло им улыбалась добродушная, перемазанная маслом рожица паренька.
   Шурка и Алексей смотрели на полуразрушенный войной город...
   - Смотри,- говорит Алексей.- Вон там был театр. Я в нем раз десять бывал. Как приедем со школой, так в театр. А там - видишь? - белое здание... За ним техникум металлургический. Я хотел пойти в него, потом передумал... Пойду в строительный... А может быть, в другой какой. Я еще не решил.
   Из-за стекла, паренек прокричал им что-то... Заулыбался и показал знаками, что пора сходить.
   Шурка и Алексей протиснулись и выходу.
   В сопровождении парнишки-рабочего они поднимаются по лестнице института. На лестничной площадке их остановила пожилая женщина в синем халате.
   - Тише!.. Вы куда? - спросила она шепотом.
   - Мы к размещенным... Вот, товарищ с фронта!
   - Туда через котельную надо идти... занимаются здесь...- сказала женщина.
   И действительно - из коридора сюда доносился мерный голос лектора.
   - А то подождите, через три минуты будет звонок.
   Мальчик вопросительно посмотрел на Алексея.
   - Подождем,- согласился Алексей.
   Мальчишка кивнул.
   На цыпочках они пошли по коридору.
   Там, где коридор поворачивал под прямым углом, виднелся кусок доски. Они подошли ближе и увидели лектора - небольшого седенького старичка, в темном костюме и валенках (несмотря на осеннее время). Слушатели сидели прямо на полу, но от этого лекция не переставала быть лекцией.
   - Это физики-механики,- шепчет паренек.- Ихний институт разбомбили, так они тоже здесь занимаются.
   Алексей приложил палец к губам. Начертив очередную формулу, лектор говорит:
   - Такова формула, найденная Циолковским. Эта формула открывает людям дорогу в космос. "Земля есть только колыбель разума! - говорил Циолковский.- Но нельзя же вечно оставаться в колыбели".
   Раздался звонок.
   Студенты, поднявшись, толпой окружили преподавателя. Алексей и Шурка тихо прошли мимо вслед за пареньком к массивным дверям и отворили их.
   Это был физкультурный зал института. Со всеми его атрибутами: шведской, стенкой, кольцами, свисающими с потолка, козлами, турником и т.д. Как на вокзале, на полу и на койках; поставленных вдоль стены, сидели и лежали люди. Кто занимался, разложив на кровати книги и тетради. Кто варил на примусе, поставленном на табуретку, обед. Слышался тихий плач грудного ребенка.
   Но, несмотря на то, что все были заняты своим делом, появление в общежитии Алексея не осталось незамеченным. Алексей остановился в дверях и через несколько мгновений почти весь зал смотрел на него с надеждой и испугом. Это был солдат, человек с фронта.
   Он мог быть чьим-то сыном, мог быть вестником радости или горя.
   - Вы к кому? - спросила немолодая полная женщина, которая стояла ближе других.
   - Мы к Павлову, к Василию Егоровичу.
   - Это ко мне... Это от Сережи! - послышался из глубины старческий голос.
   Алексей и Шурка увидели старика, который пытался подняться с кровати. Какая-то девочка бросилась к нему.
   - Что вы, дедушка! Вам нельзя.
   - Это от Сережи!... Что с ним? - не слушая ее, повторял старик.
   Алексей поспешил к его кровати.
   - Не волнуйтесь! Все хорошо. Я от Сергея Васильевича. Вот... Он прислал вам посылку...
   Когда Алексей извлек из своего мешка посылку, все стоящие вокруг ахнули от восхищения.
   - Мыло! - радостно вскрикнула девочка.- Смотрите! Два куска!...
   Но старик, казалось, не понимал, что происходит.
   - Он жив? - спрашивал он, глядя на Алексея.
   - Конечно, жив! - закричала ему девочка и в доказательство вложила ему в руку посылку.
   - Жив...- повторил старик, ощутив в руках мыло, и губы его задрожали. Прошло несколько мгновений, пока старик справился с этой дрожью.- Значит, жив,- повторил он с облегчением.- Спасибо! ... А это от него, значит, посылка...
   - Дедушка, вы ложитесь. Вам же нельзя!..- сказала девушка.
   - Он не ранен? - спросил старик.
   - Нет, совершенно здоров.
   - Садитесь, пожалуйста... Расскажите. Как он там...
   Алексей растерянно посмотрел на Щурку. Он не знал, что говорить. Он только мельком видел этого человека. Шурка не могла ничего подсказать ему.
   - Ну... воюет он, в общем, хорошо...- начал Алексей.- Даже можно сказать - отлично. Товарищи его уважают... За смелость. Он смелый человек. Командир так прямо и говорит: "Берите пример с Павлова - и боец стойкий, и товарища не выдаст..." У нас в полку его все любят...
   - Да-да... его и мальчишкой все любили,- подтвердил старик. Он посмотрел вокруг, делясь с присутствующими своим счастьем.- Анна Андреевна... Слышишь!... Сын-то!..- Он растроганно покачал головой.
   Соседка закивала ему сквозь слезы...
   - Садитесь. Выпейте чайку,- пригласила девочка, прибежав откуда-то с чайником.- Вы ведь с дороги.
   - Нет, спасибо, мы пойдем!
   - Он на поезд опаздывает! - снова вставила Шурка.- Вы извините, пожалуйста. Ему очень-очень нужно ехать!
   - Понимаю... Дело военное...- устало сказал старик. Он опять приподнялся.- Передайте Сереже, что я доволен им. Что живем мы хорошо...Он повел рукою вокруг.- Об этом не говорите... Это все временно. Пусть он будет спокоен... Скажите еще... Лиза, жена его, работает, шлет привет... Ждет...
   Алексей видел, как трудно было старику произнести последние слова и как закусила губу девочка.
   - Скажу,- пообещал Алексей.
   Они снова идут до аллее парка. Останавливаются у знакомой скамьи. Но все теперь здесь для них по-другому.
   - Алеша,- говорит девушка и вдруг, положив голову ему на грудь, начинает горько плакать.
   Алексей молча гладит ее голову.
   Станция. Снова шум и суетня посадки. Алексей протискивается в вагон и тянет за собой Шурку. Ей преграждает путь проводница.
   - А вы куда? Вагон военный.
   - Она со мной! - кричит со ступенек Алексей и тащит Шурку к себе.
   - Жена, что ли?
   - Да! - отвечает Алексей.
   - Нет! - говорит одновременно с ним Шурка.
   Проводница бесцеремонно отталкивает ее от вагона.
   - Она со мной!
   - Договорись сперва, а потом тащи.
   - Не задерживай! - зашумел кто-то сзади.
   Какой-то тучный военный оттеснил Алексея в вагон. Кто-то полез вслед за ним, волоча за собою объемистые чемоданы. Какая-то женщина пыталась втиснуться в вагон. Проводница не пускала и ее.
   Шурка умоляющим взглядом смотрела на проводницу. Но, занятая своим нелегким делом, проводница не замечала этого взгляда.
   Алексей рванулся к выходу. Спрыгнул с подножки.
   - Что ж ты, трудно тебе было сказать! - упрекает он девушку.
   Шурка виновато улыбнулась.
   - И правда, глупо... Я совсем растерялась... Алеша!..- вдруг горячо заговорила она.- Поезжай один! И так ты еще полдня потерял!.. А я доберусь - здесь близко. Поезжай, Алеша, милый!... Поезжай!
   - Постой, Шура,- прервал ее Алексей, соображая, что-то. Вдруг он улыбнулся.- Ты знаешь, что такое маскировка номер три? - весело спросил он.
   - Номер три?..- удивилась Шура.- Не знаю.
   - Сейчас узнаешь!
   Алексей решительно снимает с себя скатку и, развернув ее, отдает Шурке шинель.
   - Надевай!
   - Зачем?
   - Надевай быстро! Теперь пилотку. Пошли!...
   Девушка, одетая в шинель Алексея, выглядела очень беспомощно. Путаясь в полах, она побежала за ним к другому вагону, с большим открытый тамбуром. Пробиваясь к дверям, они потеряли друг друга. На ступеньках вагона она обернулась, ища глазами Алексея.
   - Не задерживайте! - сказала ей проводница.
   - Что? - девушка испуганно посмотрела на нее.
   - Не задерживайте, проходите в вагон...
   Подоспевший Алексей вклинился между Шуркой и проводницей. Сунул в руки проводнице свой билет. Полез в вагон. Он уже был в тамбуре, а девушка все еще топталась на ступеньках.
   - Ну, чего же ты? - с досадой позвал он, протягивая к ней руку.
   - На шинель наступили! Не могу вытащить,- сказала она жалобно.
   Протолкавшись к девушке, Алексей помог ей освободить шинель, и они вместе вошли в тамбур.
   - Вот здорово! - радостно говорит Шурка.- А похожа я на военную? Да?
   - Похожа,- улыбнулся Алексей.- Никто даже не заметил.
   - И билет никто не спросил.
   Вокруг шумели, толкались пассажиры.
   Шурка сняла с себя пилотку и надела на голову Алексея. Шинель в этой тесноте снять было невозможно.
   - Ну вот, скоро ты будешь на месте,- улыбнулся Алексей.
   - На месте...- грустно повторила она и вздохнула.
   Он заметил эту грусть и стал тоже серьезным.
   - Ничего! - сказал он бодрым голосом и постарался улыбнуться.- Все, я думаю, будет хорошо. Ты не волнуйся за него... Поправится.
   Она грустно улыбнулась, покачала головой.
   - Знаешь Алеша, я никогда не встречала такого парня, как ты...
   ...И вот они снова в пути. Открытый тамбур вагона, каких теперь уже не делают и какие были редки даже в войну, набит до отказа пассажирами. Шум колес. Ветер. Давка. Их прижали друг к другу. Они пробуют говорить, но шум забивает голоса.
   Они взволнованы близостью. То рука коснется руки, то Шурка спрячет от ветра свою голову на его плече. Они вместе. И от этого исчезает и шум, и толкотня, и ругань пассажиров.
   Ветер проносит мимо них клубы паровозного пара, и кажется, что это облака проносятся мимо них. Исчезает и перестает существовать все, кроме них одних. Существуют глаза, которые смотрят в глаза... Существуют ее губы... ее шея... ее развевающиеся от ветра волосы.
   Их взгляды говорят... Что говорят! Они поют... Поют древнюю и вечно новую песню, прозванную людьми Песней Песен.
   Но вот в мелодию этой песни врывается далекий паровозный гудок, потом скрип тормозов, и песня заглушается шумами прозаической жизни.
   Они уже на земле. У Алексея на руке его шинель. Они стоят на перроне около своего вагона. Прощаются.
   - Вот и все, Алеша,- говорит она.
   - Да... Не забывайте меня, Шура...
   - Не забуду.
   И они смотрят прощальным взглядом друг на друга.
   - Алеша!...
   - Что?
   - Знаете что?... Только вы не сердитесь... Я ведь вас обманула.
   - Как обманула?
   - Никакого у меня жениха нет. И вообще никого-никого... Я к тетке еду...- Она подняла на него глаза.- Не сердитесь, Алеша... Я глупая, правда?
   Он смотрит на нее, он не совсем понимает, о чем она говорит.
   - Но... Зачем ты ?...- спрашивает он.
   - Я боялась тебя...- говорит она, опустив голову.
   - А теперь?
   Она смотрит ему в лицо и отрицательно трясет головой.
   Паровозный свисток и лязганье вагонов прерывают их молчание. Они оба вздрогнули, очнулись... Шурка побежала за тронувшимся вагоном.
   - Скорей! Скорей, Алеша!.. Уйдет!
   Она, суетясь, на ходу подталкивала его в спину, помогая втиснуться в переполненный тамбур.
   Кто-то смеялся, кто-то кричал провожающим последние ненужные слова, кто-то размахивая руками.
   Пожилые муж и жена наблюдали, как Шурка прощалась с Алексеем.
   Алексей повернулся и закричал:
   - Шура! Шура!! Пиши... Сосновка!..
   Шурка тоже что-то кричала и показывала жестами, что не расслышала его слов.
   - Сосновка!.. Полевая почта...- Дальше за грохотом поезда не разобрать.
   ...Шурка грустно смотрела вслед уходящему поезду. Она не видела Алексея и все-таки махала ему вслед рукой...
   Вот уже не видно станции.
   Мчится поезд. Стоя между переругивающимися супругами, смотрит назад Алексей.
   - Я ждала...- говорит мужу жена.
   - Ждала!.. Дело надо делать, а не ждать.
   - Я так волновалась...
   - Подумаешь, гимназистка,- волновалась!
   Грохот встречного поезда заглушает этот спор. Алексей смотрит, как быстро удаляется от их состава встречный. Он уходит к станции.
   Дробно перестукивают колеса...
   А вверху - птица. Она делает круг в небе и быстро летит прочь. Она летит к станции...
   Стучат колеса, грохочет поезд.
   А перед глазами Алексея Шурка...
   Вот она моет под колонкой свои стройные ноги...
   Вот она угощает его бутербродами...
   Вот она смотрит на него, прощаясь на станции. И теперь она говорит ему: "Алеша, ведь когда я сказала тебе, что у меня никого нет,- это я тебе призналась в любви... А почему ты мне ничего не ответил, Алеша?"
   ...Алексей разворачивается и, расталкивая пассажиров, пробирается к выходу. Вот он уже на подножке.
   Кто-то схватил его за гимнастерку. Он с силой рванулся, бросил вещи и сам кинулся вниз.
   Крик женщин.
   Удар о землю. Алексей покатился во откосу.
   Смотрят с поезда пассажиры .
   Он быстро поднимается на ноги, хватает вещи и бежит и сторону станции.
   Смотрит пожилая женщина. Она грустно улыбается.
   - Любит...- вздохнув, говорит она.
   Смотрит прозаический ее супруг и коротко резюмирует:
   - Дурак.
   ...А Алексей бежит по дороге... едет на какой-то машине, прыгает с нее на ходу... Снова бежит по путям, через рельсы...
   ...Он на станции. Мечется среди толпы, ходит по залам, смотрит у кассы, но Шурки нигде нет.
   - Бабуся! Не видели девушку в синей кофточке?
   - Нет, сынок...
   У регулировочного пункта на шоссейной дороге люди с мешками, чемоданами, детьми усаживаются в кузов большого грузовика, и он спешит туда.
   Суетятся люди, и среди них Алексей. Он ищет свою Шурку, но ее нет.
   - Товарищ регулировщик, вы не видали тут девушку в синей кофточке?
   - А шут ее знает. Стар я за девочками смотреть.
   ...Вечереет. Так и не найдя Шурки, Алеша возвращается на станцию. Только сейчас он оценил свою потерю. Он медленно идет через суетящуюся толпу...
   И вот Алексей в поезде, один, без Шурки. Сидит, задумавшись, прислушивается к мерному, спорому стуку колес. За окном грустные вечерние сумерки. В тесном купе притихли пассажиры. Может быть, сумерки действуют так на людей, может быть, перестук колес. Даже дети притихли. Только редкий вздох нарушает молчание.
   Напротив Алексея сидит черноокая дивчина в цветастом платке. Рядом с ним, опершись на суковатую палку, склонив красивую седую голову, сидит старик. В его лице с небольшими умными глазами, в плотно сжатых губах, во всем его облике - мудрое мужское раздумье.
   Черноглазая девушка смотрит на Алексея и вдруг спрашивает на певучем украинском языке.
   - А вы, товарищ, далеко йидэтэ?
   - В Сосновку,- отвечает Алексей.- Тут совсем близко... Скоро будет мост, а там километров десять.
   - А мы з Украины...- говорит девушка.
   Алексей смотрит на нее, на старика, на пригорюнившуюся старую женщину. Ему понятна их грусть, и он сочувственно кивает девушке, как бы говоря: "Да, понимаю... Далеко вас занесла война".
   - Охо-хо! - вздохнула старая женщина.- Летим як птицы в осени, сами не знаем куда.
   Старик сделал нетерпеливое движение.
   - Пустые слова,- сказал он, не меняя позы.- На Урал йидэмо. Там наш завод... Сыны наши,- добавил он твердо.
   Женщина замолчала.
   Перестукивали колеса. Тихо поскрипывали переборки . Среди этих привычных звуков послышался какой-то тревожный отдаленный гул.
   - Что это?..- спросила девушка.
   Гул повторился.
   Все почему-то посмотрели вверх и в окно.
   Побледнела женщина, держащая на руках спящего младенца. Все прислушались. Было тихо. Постепенно все успокоились.
   Алексей вынул кисет с табаком. Закуривая, предложил старику.
   - Угощайтесь...
   - Спасибо,- с вежливым достоинством поблагодарил тот. И, взяв из кисета махорки, признался с доброй улыбкой, по-украински выговаривая русские слова: - Откровенно признаться, соскучился по табачку...
   Закурили.
   - А сами ж вы с каких мест? - спросил старик.
   - Здешний я... В Сосновке родился... Выдался случай мать повидать.
   - Домой, значит?
   - Да.
   - Надолго?
   Алексей грустно улыбнулся.
   - Было время, а теперь... на рассвете поеду обратно.
   - Ох, лыхо, лыхо! - сочувственно вздохнула женщина.
   Старик покосился на нее. Сказал Алексею:
   - Целую ночь в родном доме... То великое счастье!
   - А потом на фронт? - спросила дивчина.
   - Да.
   - И девушка ж у вас есть?
   Алексей помолчал.
   - Есть... Только она не в Сосновке... Потерял я ее,- признался он и тотчас же горячо добавил: - Но я ее все равно разыщу. Всю землю переверну, а ее разыщу!...
   Старик улыбнулся.
   - Правильно, хлопче, любовь того стоит... У тебя есть специальность?
   - Еще нет... приду домой - буду учиться. А пока одна специальность солдат.
   - Солдат не специальность, сынку, солдат - это должность на земле,сказал старик и задумался.
   Быстро шел поезд. Стучали колеса. За окном в сумерках проплывала земля, мелькали телеграфные столбы. Алексей волновался.
   - Скоро мой дом,- сказал он, вздохнув.
   - А наши хаты все дальше и дальше...- как эхо, ответил ему голос женщины...
   Раздался протяжный гудок - один, другой... Вагон вздрогнул. Заскрежетали тормоза. Алексей бросился к окну, но там ничего не было видно.
   ...На пути, освещенный неровным пламенем костра, стоит человек. В его поднятой руке горит, наподобие факела, вырванная из костра головня.
   Поезд тормозит и останавливается. Со ступенек вагона соскакивают и бегут вперед люди. Человек опускает руку с факелом и, пошатнувшись, садится на землю.
   Зажегся и тотчас же потух мощный паровозный прожектор, вырвав на мгновение из темноты изогнутые, порванные фермы разрушенного моста.
   Несколько человек нагнулись над сидящим. Он что-то сказал им, и они бросились тушить костер, тревожно поглядывая в темное небо. Человека подняли и понесли в вагон. Он был ранен и тихо стонал.
   Алексей с тоской посмотрел вдаль за мерцающую в темноте реку. Там, где-то совсем близко, лежало его село. Он оглянулся. У паровоза суетились люди. Алексей подумал и, решившись, побежал к реке.
   ...Обломки нескольких бревен служат ему плотом. Доска веслом. Он уверенно гребет им, отдаляясь от берега. Плещется под плотом вода.
   Вот и середина реки. Уверенно гребет Алексей.
   Со стороны эшелона до него доносятся тревожные крики. Он перестает грести, прислушивается и вдруг с тревогой смотрит вверх. Оттуда слышится неровный зловещий гул.
   Алексей взмахивает веслом и еще быстрее начинает грести к берегу. Странный, выворачивающий душу вой разрывает тишину, и затем взрывы - один, другой, третий!..
   Алексей обернулся. В вспышках взрыва метались фигурки людей.
   Эшелон полыхнул пламенем. Огненные блики змеями заходили по реке...
   - Гады! - задыхаясь, закричал Алексей в темное небо.- Гады! Гады!!
   Схватив доску, он стал лихорадочно грести назад, туда, где заглушая вопли людей, рвались бомбы... Он был солдат, а там погибали люди.
   ...Он причалил к берегу. Бросился в гущу разрывов и стонов...
   ...Он метался среди пожарища.
   Вместе о другими отталкивал от состава горящие вагоны.
   Вытаскивал из-под обломков раненых.
   Он перевязывал.
   Успокаивал.
   Удерживал.
   Он выносил из огня людей...
   Так, среди взрывов и стонов, смерти и человеческого горя, прошла эта ночь...
   Вот и заря. Светлеет небо и тишина охватила землю. Еле заметный ветерок чуть шевелит листья на деревьях. Тихо и торжественно несет свои воды река. И только фермы моста, вырванные из живого тела земли, разрушенный эшелон и догорающие вагоны напоминают о трагедии ночи.
   Сидят и стоят над убитыми живые. Не голосят, не причитают. Нет больше ни сил, ни слез.
   Спят и вздрагивают во сне уснувшие под утро дети.
   А на руках молодой матери шевелится уцелевший комочек жизни. Он не спит, он деловито и жадно сосет обнаженную грудь.
   Жизнь продолжается. Светлеет небо.
   Утомленный сидит на бревне Алексей. Лицо его перемазано. Рука в крови. Рассвет - кончился его отпуск. Он устало достает из кармана кисет, шарит в нем. Кисет пуст. Кончился табак. Он выбрасывает оставшиеся крошки и кладет кисет в карман.
   С прибывшего от станции эшелона спешат к месту происшествия люди.
   И вот уже перевязывают раненых. Уносят их к эшелону на носилках. Алексей все еще сидит на своем месте. Ему вместе с этим эшелоном в обратный путь.
   - А ну, посторонись, солдат, не мешай...- говорит ему какой-то санитар.
   Алексей встает, уступает дорогу носилкам, отходит в сторону.
   Но и здесь он мешает озабоченным, делающим свое дело людям.
   - Ну, чего стал? Посторонись!
   Алексей послушно отходит в сторону. Мимо него снуют люди.
   Недалеко от него большая группа пассажиров осаждает человека в шинели без погон. Все говорят наперебой.
   - Товарищ полковник...
   - А меня почему?...
   - Товарищ начальник, как же мы? Мы не можем здесь оставаться!..
   - Товарищи! Я уже говорил... Сейчас повезем только раненых и пострадавших женщин и детей... Все остальные останутся здесь и будут ждать возвращения эшелона. Он возвратится ровно через два часа.
   Мимо Алексея несли в вагон раненых. Гурьбой, почему-то очень торопясь, бежали к вагонам измученные страшной ночью люди, волоча за руки сонных, перепуганных детей.
   Девочка лет десяти, которая тащила за своей матерью небольшую корзинку со скарбом, споткнулась и упала, мать с младенцем на руках пробежала мимо. Девчонка вскочила на ноги. И хотя мать ее была близко, испуганно закричала:
   - Мама!
   Алексей быстро повернулся на крик, посмотрел на девочку и как бы очнулся от сна!
   - Мама! - слабо вскрикнул он и бегом бросился к реке.