Страница:
Постепенно Лотшин занимает центральное место в жизни отца, становясь главной его собеседницей и союзницей, какой была и в жизни покойной матери. "Их иудаизм отталкивал меня, — пускается в воспоминания Артур о встрече с глубоко религиозными родителями жены, — но любовь к их дочери, еврейской красавице, пылала во мне до такой степени, что я посещал синагогу и молился, пытаясь убедить ее отца, что я могу создать еврейский кошерный дом. Но мои уверения не помогали. Моя настойчивость заставила ее отца поторопиться и просватать дочь за богатого и уважаемого человека из общины, с единственной целью — отдалить ее от такого отщепенца, как я, употребляющего не кошерную пищу, не соблюдающего заповеди Бога евреев".
Лотшин слушает рассказы отца о девушке из еврейского местечка, самозабвенно познающей жизнь большого города. Она отдалилась от скудного родительского дома. В концертных залах и в опере она была очарована звуками классической музыки. Она скакала на коне, держась в седле с грацией принцессы.
Лотшин вспоминает картины далеких прогулок по лесам и полям, куда они после обеда отправлялись с мамой. Мама, в окружении детей, выглядела настоящей госпожой. Яркая, непривычная в Берлине красота ее лица, стройная фигура привлекали взгляды удивления и восхищения.
Артур наводит в доме порядок. Теперь дети должны неукоснительно следовать правилам поведения.
В субботу и в воскресенье они должны обедать вместе с ним в парадной столовой и вести себя прилично. Все домочадцы — от мала до велика — рассаживаются по старшинству на свои постоянные места. Бертель и Бумба — по обе стороны от Фердинанда. Кэтшин в черном чепце, отороченном белыми кружевами, в черном платье и белом накрахмаленном переднике, стоит, готовая подать суп, куриное мясо или телятину, овощи, зелень, компот — порядок чередования блюд строго соблюдается. Фрида весь обед находится в движении. Она строго следит за всеми, но, главным образом, за хозяином. Чтобы ничто из поданного на стол не повредило его здоровью. Взгляд Фриды перебегает с подносов на тарелки. Все должно быть красиво и аккуратно.
«Чистый, не знающий пределов разум, есть само Божество», — проповедует Артур детям основы философии Гегеля, надеясь, что они достигнут этой высшей степени духовности, развивая свою личность. "Какая бы тема ни была, человеку следует взвешивать дела свои по законам логического мышления". Артур использует время обеда для интеллектуальных бесед. Он обогащает трапезу обзором исторических событий, начиная с древности и до настоящего времени, обсуждает их влияние на развитие мышления всего человечества, подчеркивая, что всегда надо отличать главное от второстепенного и несущественного.
Следует делать из этого выводы и находить решение проблем. За обеденным столом обсуждаются вопросы истории, политики, философии, мировой литературы и искусства.
В отличие от старших детей — Гейнца или Лотшин, — младшие дети не имеют права раскрывать рот во время обеда. Они могут спрашивать и высказывать свое мнение только во время послеполуденного чаепития. В это же время обсуждаются дела литейной фабрики и домашнего хозяйства.
"Скотина ест, а человек совершает трапезу". Малышам подкладывают на стулья толстые книги, чтобы они могли, как и взрослые, пользоваться вилкой и ножом, как положено людям их круга.
Всё — в меру! Каждый получает свою порцию и, не дай Бог, возьмет добавку. Трапеза — событие праздничное. Не садятся за стол в грязной одежде, после прогулки или игры. Артур придирчиво осматривает детей и не разрешает носить в доме слишком вызывающие наряды. Сам же, всегда вычищенный и выглаженный, сопровождает дочерей в лучшие магазины Берлина, где покупает им в высшей степени элегантные платья и каждой из них — подходящее ожерелье.
Из идеологических соображений еда для детей выбирается самая скромная: бульон, морковь, лук, капуста, щепотка соли, перец. В дополнение к этому — картофель, куриное или говяжье мясо, которое, по его указанию, готовят без особых приправ. На десерт — компот, всегда из одного сорта фруктов — айвы, слив или яблок. "Это человеческая еда?!" — дед постукивает тростью в такт своему гневу. — "Даже скотина в моей усадьбе не ест такого!" Только подумать, внуки его — аристократы! Утром удовлетворяются булочкой с маслом и кофе с молоком! Аскетизм сына и все его правила питания дед на дух не переносит. Внуки его аристократы, и питание их скудно до предела, особенно по сравнению с царственными трапезами, которые готовит его экономка в усадьбе Агата. Утром — омлет со свининой, днем и вечером — грудинка с мясом молодого теленка, говяжий гуляш с гарниром из кисло-сладкой красной капусты и свинина.
Какие там правила! Дед восстает против кулинарной идеологии берлинского дома. "Артур, за твоим столом больше церемоний и разговоров, чем вкусной еды!", — карие глаза деда подмигнули внукам и окинули хмурым взглядом стол. Зрелище это и тревожило и смешило деда. "В здоровом теле — здоровый дух", — рассуждает Артур. Дед иронизирует по поводу морали сына, сходной с религиозным ханжеством его матери, да покоится она с миром.
Артур относится к отцу почтительно и поэтому при нем ослабляет категоричность своих принципов и поучений. Но дед переводит укоризненный взгляд своих пронзительных добрых глаз с обделенных жизнью внуков на сверкающую посуду. Он фыркает по поводу серебряных подносов, сверкающих кубков из хрусталя, выстроенных четким строем, как на воинском смотре. Надо же, все — как в благородном семействе: подносы, тарелки, кувшины произведены фарфоровыми предприятиями Розенталя или из майсенского фарфора, с фабрики самого бывшего германского кайзера. Вся посуда только высшего сорта, и у каждого члена семьи — свой набор именной серебряной посуды. И у каждого — салфетка из дамасского полотна, вправленная в блестящее серебряное кольцо.
Дед смеется и возмущается. В этом благородном доме мебель, отделана краснодеревщиками, персидские ковры, картины Рембрандта и Дюрера висят на стенах из дуба, рядом с подлинниками других известных художников. А детям аристократа-сына подают скудные блюда! Этого не может быть и не будет. Нагруженный свежими продуктами, приезжает дед из своей усадьбы, надеясь разнообразить меню любимых внуков. Он балует их посещением знаменитых ресторанов, а на десерт водит в двухэтажное кафе "Кранцлер". Официант прикатывает двухэтажную тележку со сладостями и пирожными с кремом. В отсутствие Артура внуки наслаждаются от души. С видимым удовольствием дед восстает против чрезмерного консерватизма и вычурных манер и втягивает в эту вольность внуков. Курение не приличествует благородным девушкам? Дед шарит по карманам и, подмигнув, соблазняет Лотшин: "Бери сигарету, красавица, но не рассказывай об этом отцу". Принцесса пускает дым на открытом балконе ванной комнаты, и дед раздувается от удовольствия, что раскрывает внукам сладость "грехов", только чтобы не выросли сухарями, как их покойная бабушка.
Насыщенная интеллектуальная атмосфера за обедом буквально душит Бертель. Вот разгорается диспут о том, насколько полезно есть медленно. Девочка волнуется, она гордится знающим отцом, но не знает, кто прав, а кто ошибается: отец или Гейнц, или один из гостей. Бертель старается держать свои мысли при себе, чтобы с языка случайно не сорвалось нечто, противное правилам приличия. Только дед оставляет за собой право на собственное мнение, ибо, как он считает, аскетизм и слишком большая строгость приносят лишь вред. Дед не переносит чрезмерную серьезность или печаль, особенно если это касается маленькой девочки. Потому нарушает правила поведения за обеденным столом и спрашивает у Бертель, что она думает по этому поводу. Девочка смущена. Она считает, что может огорчить любимого папу неуместным ответом. Она открывает рот, но ничего не может произнести. "Проглотила язык, — смеется Фрида, — смотрите, дышит, как рыба на берегу!". Лоц смеется заодно с Фридой. А та кормит Бумбу, не отрывая взгляда от Бертель.
Бертель обижается. Никто из домочадцев не понимает, что язык ее опух от стольких слов, накопившихся у нее во рту. Она уставилась в тарелку. Ей стыдно перед матерью, которая смотрит на нее с портрета в большой раме. От всего сердца она обращается к матери: «Была бы ты жива, мама, не было бы мне так тяжко. Я бы излила перед тобой душу и попросила объяснить, почему все считают меня дерзкой девчонкой».
Она и сама не понимает, почему, встав на цыпочки, старается ущипнуть щечку каждой проходящей мимо нее горничной. Фрида не понимает, что это жест уважения и приязни.
— Хозяин, — бежит Фрида к отцу с жалобой. — Девочка ненормальная, она не проходит мимо служанки без того, чтобы не ущипнуть ее. И с каждым разом это становится все хуже и хуже. Прошу вас запретить ей щипать служанок.
Отец позвал дочку и спросил, почему она так себя ведет.
— Я веду себя так же, как дед.
— При чем тут дед?
— Я делаю то же, что и дед. Он щиплет за щеки служанок, а те смеются от удовольствия.
— То, что позволено взрослым, запрещено детям.
Бертель сидит перед своей тарелкой, и ей не хочется есть. Еда кажется безвкусной. Лотшин шепчет ей:
— Что с тобой?
Девочка молчит, она не хочет рассказать сестре, что мысленно беседует с матерью.
— Бертель, не витать в облаках, — есть! — приказывает Фрида. — Просто невозможно иметь дело с этой девчонкой, не ест и потому слабенькая и худая. Опять придется с ней ехать на край города, к доктору Вольфсону
Бертель не поднимает глаз от своей тарелки, спасаясь от укоризненных взглядов. Если бы могла, она сбежала бы в свою комнату, чтобы остаться со своими наплывающими мыслями или самой себе рассказывать всякие красивые истории, отгоняя тяжкие размышления. Но отец запрещает выходить из-за стола до окончания трапезы.
Двадцатое ноября 1925 года. Утром вся семья и все домочадцы, включая садовника Зиммеля, собираются вокруг стола. Стол покрыт чистой белой скатертью. В вазе огромный букет цветов. На столе блюда с шоколадными пирожными, с марципаном, фарфоровые кувшинами с кофе и с молоком. В дни рождения в доме меняются правила. Кетшин не приносит в комнаты детей подносы с завтраком — булочкой с маслом и кофе с молоком. Никто не торопится на работу или в школу. День рождения — день праздничный.
В день, когда Бертель исполнилось семь лет, отец произнес речь в честь именинницы. Сказал, что она девочка умная, и потому он надеется, что она будет впредь аккуратной, следить за своей одеждой, расчесывать волосы и завязывать шнурки. Сердце именинницы сжалось. В дни рождения братьев и сестер речь отца ясна и торжественна — он говорит только о положительных качествах именинника. И ни одного намека на что-либо дурное.
Папа окончил речь, и Бертель подошла к нему, сидящему во главе стола. Он поцеловал ее в лоб, что бывает лишь в день ее рождения. После чего она направилась к столу с подарками, завернутыми в красочные обертки. Сняла светящиеся шелковые ленты. И тут — невероятный сюрприз: небольшая серая пишущая машинка, подарок отца. Вечером того же дня она напечатала то, что не давало ей покоя — рассказ об отношении луны к тополю и ее собственном отношении к этому дереву.
Тополь
Перед моим окном растет тополь. Он высокий, худой и гибкий. Я спрашиваю себя, каким образом это дерево попало в наш сад. Я уверена, что никакой садовник не сажал его в нашем саду. Быть может, крохотная косточка ошиблась дорогой и залетела сюда. И принесло залетным ветром эту косточку, которую никто и не заметил, лет сто назад, и вот, вырос высокий и красивый тополь. Его многие навещают, у него много поклонников. Часто тополь посылает своей кроне ветерок, и крона возвращает ему благодарность и тайком благословляет его с любовью. И даже самой сильной грозе тополь не сдается. Он лишь, встрепенувшись, выпрямляет спину, сопротивляясь ветру, как бы гордясь там, что никто его не переборет, ни сильная гроза, ни человек. С наступлением вечера, тополь, который весь день был занят своей кроной, расстается с ней и с солнцем, которое посылает ему прощальный луч, словно тайный поцелуй.
Ночью луна восходит над тополем, освещая его бледным сиянием, словно не желая, чтобы ее вообще видели. И у меня такое впечатление, что между луной и тополем не очень добрые отношения. Тополь просто не терпит луну. Быть может, луна завидует этому красивому дереву. Это зависть того, у кого все есть, к тому, у кого ничего нет. Во всяком случае, луна вызывает во мне чувство, что к ней не следует приближаться. Ее отличает отталкивающее меня высокомерие. Даже зимой тополь не чувствует себя одиноким. Снег падает на него, как мокрый поклонник. Листья с тополя опали, и снег выглядит серым и черным. И когда возникает первый солнечный луч, снег начинает плакать. И тогда крупные и тяжелые слезы падают с верхушки тополя на его ветви и соскальзывают вниз, по стволу. Весной тополь особенно красив, обрастая тонкими и красивыми листьями. Это солнце посылает ему первые листья, и их свежая зелень особенно выделяется на фоне синего неба. И тогда ветер напевает ему песню, и я слышу ее слова, лежа в своей постели, и тополь тонко-тонко передает мне мелодию этой песни, которая ласково касается меня и обвевает молодые ветки. И тополь улыбается мне, посылает мне привет и благословение.
Тополь — печаль, и одиночество, и тоска по любви. Тополь захватывает поэтическую душу девочки. Лотшин тайком показывает это сочинение отцу. Артур советуется со своим другом доктором Германом, специалистом в области образования, а также с психологами. Все в один голос считают, что ребенок глубоко одинок, замкнут, погружен в книги, тетради, а теперь еще и в пишущую машинку. Девочке нужно общество ровесников — подруг и друзей.
Отец волнуется. Неужели правда то, что говорит о его дочери Рени? Рени — красивая, светловолосая и светлоглазая девочка из благополучной семьи, дочь господина Перигера, члена рейхстага от социал-демократической партии. Рени в восторге от мигающих красных лампочек большого кукольного дома в комнате Бертель, от каждой пружинки куклы, которая двигается и говорит. Рени болтушка и невероятно активна в играх. Любит возиться с куклами и медвежатами и с особенным увлечением играет в "Человек, не сердись" — игру, которую любят все в доме, главным образом, из-за кубиков и фигурок из слоновой кости. Рени дает кубикам команду двигаться вперед или назад, но Бертель не любит натыкаться на преграды и потому считает эту игру раздражающей и скучной.
"С тобой невозможно играть!" — сердится Рени на странную девчонку, которая не помогает ей заниматься несчастными куклами. Бумба выколол им глаза, потом оторвал головы и сделал дырки в животах. Рени купает, одевает и кормит этих искалеченных куколок. Она хотела срезать длинные косы Бертель и сделать ей прическу, как у взрослой дамы. Обиженная Бертель не пожелала иметь такую прическу и уселась в углу комнаты с книгой в руках.
— С тобой невозможно играть!
Рени сердится, а Фрида расчувствовалась. Торопится в комнату, обращаясь льстивым голосом к дочери члена парламента.
— Возьми, Рени, возьми, — подает ей в тарелке шоколадное пирожное.
Бертель погружена в чтение. Она не хочет быть то папой, то мамой, не хочет рожать куклу, одевать ее, варить еду, печь, мыть плиту и полы. Бертель также не хочет быть ни врачом, ни сестрой милосердия, ни больной, ни здоровой. Рени кипит от злости:
— С тобой невозможно играть!
Фрида пытается успокоить гостью еще одним пирожным. Сладость тает во рту Рени, и Фрида довольна.
Хозяин дома из кожи вон лезет, желая одного: Бертель должна подружиться с Рени. Лоц предлагает девочкам поиграть в гимнастическом зале, Рени довольно улыбается. Этот красивый мальчик тянется к ней и не обращает внимания на раздражающую его сестру. Бертель же равнодушна. Но ее огорчает, что отец относится к этой глупой девчонке с чрезмерным вниманием. Посылает своего водителя — отвозить Рени от ее дома на их дачу, а Бертель должна ездить на трамвае или автобусе.
Однажды, когда они ехали в автомобиле в школу, отец повернулся к ней, сидящей на заднем сиденье, и перед тем, как она должна была выйти, спросил холодным тоном: “Причесалась?”
Униженная в присутствии водителя, она призналась, что нет, не причесывалась. Отец немедленно послал ее обратно домой. В школе ее наказали за опоздание: велели двести раз написать: "Запрещено опаздывать в школу!"
Умный папа ведет себя по-разному.
Бертель разрешают блуждать по лесам в районе "Белого озера". Только Элфи, дочь кухарки Эмми, по указанию отца, должна ее сопровождать. Элфи почти ровесница Бертель. Девочки пробираются вместе среди густо растущих деревьев. Элфи любит рассуждать о тайнах любви взрослых и мешает Бертель парить в мечтаниях.
Кстати, когда отец относится к дочери грубо, она, как ни странно, преклоняется перед ним, но издалека. Она не понимает, почему ее поведение заставляет отца хмуриться. Поэтому она чувствует себя неловко в присутствии окружающих. Так было и на многолюдном вечере, который организовала еврейская община в честь евреев — ветеранов Мировой войны.
Огромный зал был украшен букетами цветов и красочными картинами. Патриотическое чувство охватило всех присутствующих. "Германия, Германия превыше всего", — звучал гимн. В воздухе неслись речи о национальном единстве, о территориальных притязаниях, о верности германскому отечеству. Все шло, как положено, до того момента, когда началось патриотическое выступление детей в честь воинов-отцов. Девочка, представляющая английский народ, просила извинения у стройной светловолосой девочки, естественно, олицетворяющей Германию. Печально опустив голову, англичанка просила прощения за нападение ее страны и вторжение в германские земли. За нею, один за другим, просили прощения представители итальянского, русского, американского народов.
Льстивость, низкий дух поражения, примиренчество царили на сцене.
Когда пришла очередь Бертель, представлявшей самую ненавистную немцам Францию, она не склонила голову. Бурей ворвалась на середину сцены, широко раскрыв свои черные горящие глаза в сторону светловолосой немки и прокричала: “За что ты на меня напала? Что я тебе сделала? Почему ты хотела захватить мою страну?!"
— То, что говорит Бертель, вообще не относится к спектаклю, — заикаясь, бормотала немка.
В праздничном зале творилось что-то невероятное, страсти кипели. Фронтовики, офицеры и солдаты резервисты вместе со своими семьями вскочили со своих мест, возмущаясь выходке дерзкой девчонки. Во взглядах, обращенных на отца, читалось: как это может быть, что дочь таких благородных родителей бередит и так незажившие раны, позорит родину, народ, общину. Артур морщил лоб, досадуя, почему дочь не обрела национальную идентичность с немцами. Ему нужно вникнуть в мир дочери, понять, что воспламеняет ее воображение. Почему она отличается от всех детей? Тетя Гершин сказала на детском празднике в своем доме, что дисгармония в душе девочки — от сиротства, от отсутствия материнской опеки. Даже пояс у нее плохо завязан. Она всегда выглядит неряшливой и одета небрежно.
Бертель стояла в углу и молила неизвестно кого, чтобы земля разверзлась под ногами и поглотила ее. Ноги примерзли к месту, иначе она бы сбежала с этого детского праздника в сад. Завидовала жучкам, муравьям, крысам, мышам и птицам, готова была забиться в любую щель, нырнуть в пахучие кусты сирени, густой стеной окружающие сад. Нелегко ей переносить людское общество. Даже дед не воспринимает ее:
— Как в моей семье растет эта странная во всех отношениях девочка? — и затем, рыча, добавляет, — Нет семьи без урода, хотя бы одного.
Бертель — загадка. Артур прочел ее письмо, обращенное к Фрейду. Письмо случайно нашла Лотшин и принесла отцу. Девочка просит о встрече со знаменитым психоаналитиком, проживающим в Вене, ибо у нее к нему много вопросов. Бертель считает, что он может ей помочь, ибо у нее много проблем, она — маленькая девочка, не понимает всего, о чем говорят взрослые. Артур вложил письмо в конверт и вызвал дочку к себе. Он объяснил, что она слишком мала, чтобы вести переписку с Фрейдом, и добавил нечто, что считал весьма важным: "Негоже культурному человеку раскрывать свои чувства перед кем-либо".
Сказать, что Бертель девочка странная, ничего не сказать. И слова не сказав, она врывается в дом, как буря, словно за ней гонится быстрое как молния приведение. Случайный прохожий нагнал на нее страху. Страх таится в ее беспрерывно моргающих глазах и сотрясает все ее тело. В магазине одежды, в центре города, не поняли, что произошло, почему она вдруг отшвырнула от себя рубаху и юбку, которые примеряла за шторой. Словно охваченная безумием, она выскочила на улицу. Один Бог знает, что творится у не в мозгу.
Час ночи, а она еще не в постели. Фрида всплескивает руками. Зовет Фердинанда и служанок, садовника Зиммеля, детей. Все в поисках Бертель носятся по комнатам, бегают в темноте по саду. Суматоха завершается смехом и общим облегчением. Бертель уснула в деревянной, окантованной обручами, бочке из-под пива. После того, как она прочла о Николае Копернике, она наблюдает из деревянной бочки за небом и просит всех: "Не заслоняйте мне солнце!" Все ее мысли вертятся вокруг Николая Коперника и движения планет по круговым орбитам, вокруг пылающего солнца.
Облака темнеют. Небо тяжелеет. Бертель прислушивается к падению дождевых капель. "Заходи в дом!" — в отчаянии заклинает ее Фрида. Облака становятся все более густыми и угрожающими. Бертель не хочет прятаться от дождя, раскрывает зонтик рядом с водосточной трубой и вслушивается в мелодию водяных струй, падающих в лужу. Гремит гром, молнии сверкают, воробьи попискивают от страха, а Бертель околдована музыкой ливня. "Тролия, заходи в дом!" — зовет Гейнц младшую сестренку, но она не слышит его призывов, ибо прислушивается к саду, который голосит и стонет. Собаки лают, вороны шуршат крыльями, голуби воркуют, и все эти звуки охватываются общим дробным шумом дождя и плеском воды, вытекающей из водостоков. Бертель вносит в этот круговорот звуков и свой голос.
— Оставьте ее в покое, пусть стоит под ливнем, пусть заболеет.
Артур прижимает лицо к оконному стеклу. Глаза его следят за девочкой, и он слышит голос тети Регины:
— Артур, так не воспитывают. Почему Бертель обижается и плачет из-за детской книжки, которую я ей подарила?! «Снежная королева" — книга поучительная. Нельзя ей разрешать читать взрослые книги.
Тетя, выпускница закрытого интерната для девочек, считает себя специалисткой по детскому образованию и требует, чтобы девочке в возрасте Бертель давали книги с цветными картинками растений или животных, таких как лошадь, осел, пес, кот, куры.
Сквозь пелену дождя отец следит за дочкой, и черты его лица напряжены. Бертель гуляет по саду под зонтиком. Странности этой девочки вызывают у него тревогу за ее будущее. От Лотшин он узнает, что Бертель с теплотой и любовью разговаривает с котами, собаками, воробьями и воронами, даже с жуками и муравьями. Любое пресмыкающееся, которое взбирается по стволам и стеблям, привлекает ее внимание.
Дождь прекратился. Солнце вышло из-за туч. Артур высовывает голову из окна. Взгляд его скользит поверх кактусов, украшающих подоконник, озирает кусты мирта, окольцовывающие высоко поднявшуюся траву, и глаза его надолго прикованы к спине маленькой Бертель, стоящей у ореха, к ее черным шелковистым волосам, рассыпающимся из-под синей шерстяной шапочки. Артур отходит от окна, погружается в кожаное кресло, и руки поглаживают тигриную шкуру, лежащую на коленях.
В Бертель есть некая тайна. Трудно проникнуть в ее душу. Как-то он сказал дочери: "Мыши — противные существа!" Глаза ее вспыхнули. "Нет, нет, — воскликнула она, — они не противные! Крысы и мыши тоже люди!" Бертель любит крыс и мышей. Пригрев серого мышонка, она укачивает его, напевая песенку любви. Песенку, которую пел отец ее матери:
Лотшин слушает рассказы отца о девушке из еврейского местечка, самозабвенно познающей жизнь большого города. Она отдалилась от скудного родительского дома. В концертных залах и в опере она была очарована звуками классической музыки. Она скакала на коне, держась в седле с грацией принцессы.
Лотшин вспоминает картины далеких прогулок по лесам и полям, куда они после обеда отправлялись с мамой. Мама, в окружении детей, выглядела настоящей госпожой. Яркая, непривычная в Берлине красота ее лица, стройная фигура привлекали взгляды удивления и восхищения.
Артур наводит в доме порядок. Теперь дети должны неукоснительно следовать правилам поведения.
В субботу и в воскресенье они должны обедать вместе с ним в парадной столовой и вести себя прилично. Все домочадцы — от мала до велика — рассаживаются по старшинству на свои постоянные места. Бертель и Бумба — по обе стороны от Фердинанда. Кэтшин в черном чепце, отороченном белыми кружевами, в черном платье и белом накрахмаленном переднике, стоит, готовая подать суп, куриное мясо или телятину, овощи, зелень, компот — порядок чередования блюд строго соблюдается. Фрида весь обед находится в движении. Она строго следит за всеми, но, главным образом, за хозяином. Чтобы ничто из поданного на стол не повредило его здоровью. Взгляд Фриды перебегает с подносов на тарелки. Все должно быть красиво и аккуратно.
«Чистый, не знающий пределов разум, есть само Божество», — проповедует Артур детям основы философии Гегеля, надеясь, что они достигнут этой высшей степени духовности, развивая свою личность. "Какая бы тема ни была, человеку следует взвешивать дела свои по законам логического мышления". Артур использует время обеда для интеллектуальных бесед. Он обогащает трапезу обзором исторических событий, начиная с древности и до настоящего времени, обсуждает их влияние на развитие мышления всего человечества, подчеркивая, что всегда надо отличать главное от второстепенного и несущественного.
Следует делать из этого выводы и находить решение проблем. За обеденным столом обсуждаются вопросы истории, политики, философии, мировой литературы и искусства.
В отличие от старших детей — Гейнца или Лотшин, — младшие дети не имеют права раскрывать рот во время обеда. Они могут спрашивать и высказывать свое мнение только во время послеполуденного чаепития. В это же время обсуждаются дела литейной фабрики и домашнего хозяйства.
"Скотина ест, а человек совершает трапезу". Малышам подкладывают на стулья толстые книги, чтобы они могли, как и взрослые, пользоваться вилкой и ножом, как положено людям их круга.
Всё — в меру! Каждый получает свою порцию и, не дай Бог, возьмет добавку. Трапеза — событие праздничное. Не садятся за стол в грязной одежде, после прогулки или игры. Артур придирчиво осматривает детей и не разрешает носить в доме слишком вызывающие наряды. Сам же, всегда вычищенный и выглаженный, сопровождает дочерей в лучшие магазины Берлина, где покупает им в высшей степени элегантные платья и каждой из них — подходящее ожерелье.
Из идеологических соображений еда для детей выбирается самая скромная: бульон, морковь, лук, капуста, щепотка соли, перец. В дополнение к этому — картофель, куриное или говяжье мясо, которое, по его указанию, готовят без особых приправ. На десерт — компот, всегда из одного сорта фруктов — айвы, слив или яблок. "Это человеческая еда?!" — дед постукивает тростью в такт своему гневу. — "Даже скотина в моей усадьбе не ест такого!" Только подумать, внуки его — аристократы! Утром удовлетворяются булочкой с маслом и кофе с молоком! Аскетизм сына и все его правила питания дед на дух не переносит. Внуки его аристократы, и питание их скудно до предела, особенно по сравнению с царственными трапезами, которые готовит его экономка в усадьбе Агата. Утром — омлет со свининой, днем и вечером — грудинка с мясом молодого теленка, говяжий гуляш с гарниром из кисло-сладкой красной капусты и свинина.
Какие там правила! Дед восстает против кулинарной идеологии берлинского дома. "Артур, за твоим столом больше церемоний и разговоров, чем вкусной еды!", — карие глаза деда подмигнули внукам и окинули хмурым взглядом стол. Зрелище это и тревожило и смешило деда. "В здоровом теле — здоровый дух", — рассуждает Артур. Дед иронизирует по поводу морали сына, сходной с религиозным ханжеством его матери, да покоится она с миром.
Артур относится к отцу почтительно и поэтому при нем ослабляет категоричность своих принципов и поучений. Но дед переводит укоризненный взгляд своих пронзительных добрых глаз с обделенных жизнью внуков на сверкающую посуду. Он фыркает по поводу серебряных подносов, сверкающих кубков из хрусталя, выстроенных четким строем, как на воинском смотре. Надо же, все — как в благородном семействе: подносы, тарелки, кувшины произведены фарфоровыми предприятиями Розенталя или из майсенского фарфора, с фабрики самого бывшего германского кайзера. Вся посуда только высшего сорта, и у каждого члена семьи — свой набор именной серебряной посуды. И у каждого — салфетка из дамасского полотна, вправленная в блестящее серебряное кольцо.
Дед смеется и возмущается. В этом благородном доме мебель, отделана краснодеревщиками, персидские ковры, картины Рембрандта и Дюрера висят на стенах из дуба, рядом с подлинниками других известных художников. А детям аристократа-сына подают скудные блюда! Этого не может быть и не будет. Нагруженный свежими продуктами, приезжает дед из своей усадьбы, надеясь разнообразить меню любимых внуков. Он балует их посещением знаменитых ресторанов, а на десерт водит в двухэтажное кафе "Кранцлер". Официант прикатывает двухэтажную тележку со сладостями и пирожными с кремом. В отсутствие Артура внуки наслаждаются от души. С видимым удовольствием дед восстает против чрезмерного консерватизма и вычурных манер и втягивает в эту вольность внуков. Курение не приличествует благородным девушкам? Дед шарит по карманам и, подмигнув, соблазняет Лотшин: "Бери сигарету, красавица, но не рассказывай об этом отцу". Принцесса пускает дым на открытом балконе ванной комнаты, и дед раздувается от удовольствия, что раскрывает внукам сладость "грехов", только чтобы не выросли сухарями, как их покойная бабушка.
Насыщенная интеллектуальная атмосфера за обедом буквально душит Бертель. Вот разгорается диспут о том, насколько полезно есть медленно. Девочка волнуется, она гордится знающим отцом, но не знает, кто прав, а кто ошибается: отец или Гейнц, или один из гостей. Бертель старается держать свои мысли при себе, чтобы с языка случайно не сорвалось нечто, противное правилам приличия. Только дед оставляет за собой право на собственное мнение, ибо, как он считает, аскетизм и слишком большая строгость приносят лишь вред. Дед не переносит чрезмерную серьезность или печаль, особенно если это касается маленькой девочки. Потому нарушает правила поведения за обеденным столом и спрашивает у Бертель, что она думает по этому поводу. Девочка смущена. Она считает, что может огорчить любимого папу неуместным ответом. Она открывает рот, но ничего не может произнести. "Проглотила язык, — смеется Фрида, — смотрите, дышит, как рыба на берегу!". Лоц смеется заодно с Фридой. А та кормит Бумбу, не отрывая взгляда от Бертель.
Бертель обижается. Никто из домочадцев не понимает, что язык ее опух от стольких слов, накопившихся у нее во рту. Она уставилась в тарелку. Ей стыдно перед матерью, которая смотрит на нее с портрета в большой раме. От всего сердца она обращается к матери: «Была бы ты жива, мама, не было бы мне так тяжко. Я бы излила перед тобой душу и попросила объяснить, почему все считают меня дерзкой девчонкой».
Она и сама не понимает, почему, встав на цыпочки, старается ущипнуть щечку каждой проходящей мимо нее горничной. Фрида не понимает, что это жест уважения и приязни.
— Хозяин, — бежит Фрида к отцу с жалобой. — Девочка ненормальная, она не проходит мимо служанки без того, чтобы не ущипнуть ее. И с каждым разом это становится все хуже и хуже. Прошу вас запретить ей щипать служанок.
Отец позвал дочку и спросил, почему она так себя ведет.
— Я веду себя так же, как дед.
— При чем тут дед?
— Я делаю то же, что и дед. Он щиплет за щеки служанок, а те смеются от удовольствия.
— То, что позволено взрослым, запрещено детям.
Бертель сидит перед своей тарелкой, и ей не хочется есть. Еда кажется безвкусной. Лотшин шепчет ей:
— Что с тобой?
Девочка молчит, она не хочет рассказать сестре, что мысленно беседует с матерью.
— Бертель, не витать в облаках, — есть! — приказывает Фрида. — Просто невозможно иметь дело с этой девчонкой, не ест и потому слабенькая и худая. Опять придется с ней ехать на край города, к доктору Вольфсону
Бертель не поднимает глаз от своей тарелки, спасаясь от укоризненных взглядов. Если бы могла, она сбежала бы в свою комнату, чтобы остаться со своими наплывающими мыслями или самой себе рассказывать всякие красивые истории, отгоняя тяжкие размышления. Но отец запрещает выходить из-за стола до окончания трапезы.
Двадцатое ноября 1925 года. Утром вся семья и все домочадцы, включая садовника Зиммеля, собираются вокруг стола. Стол покрыт чистой белой скатертью. В вазе огромный букет цветов. На столе блюда с шоколадными пирожными, с марципаном, фарфоровые кувшинами с кофе и с молоком. В дни рождения в доме меняются правила. Кетшин не приносит в комнаты детей подносы с завтраком — булочкой с маслом и кофе с молоком. Никто не торопится на работу или в школу. День рождения — день праздничный.
В день, когда Бертель исполнилось семь лет, отец произнес речь в честь именинницы. Сказал, что она девочка умная, и потому он надеется, что она будет впредь аккуратной, следить за своей одеждой, расчесывать волосы и завязывать шнурки. Сердце именинницы сжалось. В дни рождения братьев и сестер речь отца ясна и торжественна — он говорит только о положительных качествах именинника. И ни одного намека на что-либо дурное.
Папа окончил речь, и Бертель подошла к нему, сидящему во главе стола. Он поцеловал ее в лоб, что бывает лишь в день ее рождения. После чего она направилась к столу с подарками, завернутыми в красочные обертки. Сняла светящиеся шелковые ленты. И тут — невероятный сюрприз: небольшая серая пишущая машинка, подарок отца. Вечером того же дня она напечатала то, что не давало ей покоя — рассказ об отношении луны к тополю и ее собственном отношении к этому дереву.
Тополь
Перед моим окном растет тополь. Он высокий, худой и гибкий. Я спрашиваю себя, каким образом это дерево попало в наш сад. Я уверена, что никакой садовник не сажал его в нашем саду. Быть может, крохотная косточка ошиблась дорогой и залетела сюда. И принесло залетным ветром эту косточку, которую никто и не заметил, лет сто назад, и вот, вырос высокий и красивый тополь. Его многие навещают, у него много поклонников. Часто тополь посылает своей кроне ветерок, и крона возвращает ему благодарность и тайком благословляет его с любовью. И даже самой сильной грозе тополь не сдается. Он лишь, встрепенувшись, выпрямляет спину, сопротивляясь ветру, как бы гордясь там, что никто его не переборет, ни сильная гроза, ни человек. С наступлением вечера, тополь, который весь день был занят своей кроной, расстается с ней и с солнцем, которое посылает ему прощальный луч, словно тайный поцелуй.
Ночью луна восходит над тополем, освещая его бледным сиянием, словно не желая, чтобы ее вообще видели. И у меня такое впечатление, что между луной и тополем не очень добрые отношения. Тополь просто не терпит луну. Быть может, луна завидует этому красивому дереву. Это зависть того, у кого все есть, к тому, у кого ничего нет. Во всяком случае, луна вызывает во мне чувство, что к ней не следует приближаться. Ее отличает отталкивающее меня высокомерие. Даже зимой тополь не чувствует себя одиноким. Снег падает на него, как мокрый поклонник. Листья с тополя опали, и снег выглядит серым и черным. И когда возникает первый солнечный луч, снег начинает плакать. И тогда крупные и тяжелые слезы падают с верхушки тополя на его ветви и соскальзывают вниз, по стволу. Весной тополь особенно красив, обрастая тонкими и красивыми листьями. Это солнце посылает ему первые листья, и их свежая зелень особенно выделяется на фоне синего неба. И тогда ветер напевает ему песню, и я слышу ее слова, лежа в своей постели, и тополь тонко-тонко передает мне мелодию этой песни, которая ласково касается меня и обвевает молодые ветки. И тополь улыбается мне, посылает мне привет и благословение.
Тополь — печаль, и одиночество, и тоска по любви. Тополь захватывает поэтическую душу девочки. Лотшин тайком показывает это сочинение отцу. Артур советуется со своим другом доктором Германом, специалистом в области образования, а также с психологами. Все в один голос считают, что ребенок глубоко одинок, замкнут, погружен в книги, тетради, а теперь еще и в пишущую машинку. Девочке нужно общество ровесников — подруг и друзей.
Отец волнуется. Неужели правда то, что говорит о его дочери Рени? Рени — красивая, светловолосая и светлоглазая девочка из благополучной семьи, дочь господина Перигера, члена рейхстага от социал-демократической партии. Рени в восторге от мигающих красных лампочек большого кукольного дома в комнате Бертель, от каждой пружинки куклы, которая двигается и говорит. Рени болтушка и невероятно активна в играх. Любит возиться с куклами и медвежатами и с особенным увлечением играет в "Человек, не сердись" — игру, которую любят все в доме, главным образом, из-за кубиков и фигурок из слоновой кости. Рени дает кубикам команду двигаться вперед или назад, но Бертель не любит натыкаться на преграды и потому считает эту игру раздражающей и скучной.
"С тобой невозможно играть!" — сердится Рени на странную девчонку, которая не помогает ей заниматься несчастными куклами. Бумба выколол им глаза, потом оторвал головы и сделал дырки в животах. Рени купает, одевает и кормит этих искалеченных куколок. Она хотела срезать длинные косы Бертель и сделать ей прическу, как у взрослой дамы. Обиженная Бертель не пожелала иметь такую прическу и уселась в углу комнаты с книгой в руках.
— С тобой невозможно играть!
Рени сердится, а Фрида расчувствовалась. Торопится в комнату, обращаясь льстивым голосом к дочери члена парламента.
— Возьми, Рени, возьми, — подает ей в тарелке шоколадное пирожное.
Бертель погружена в чтение. Она не хочет быть то папой, то мамой, не хочет рожать куклу, одевать ее, варить еду, печь, мыть плиту и полы. Бертель также не хочет быть ни врачом, ни сестрой милосердия, ни больной, ни здоровой. Рени кипит от злости:
— С тобой невозможно играть!
Фрида пытается успокоить гостью еще одним пирожным. Сладость тает во рту Рени, и Фрида довольна.
Хозяин дома из кожи вон лезет, желая одного: Бертель должна подружиться с Рени. Лоц предлагает девочкам поиграть в гимнастическом зале, Рени довольно улыбается. Этот красивый мальчик тянется к ней и не обращает внимания на раздражающую его сестру. Бертель же равнодушна. Но ее огорчает, что отец относится к этой глупой девчонке с чрезмерным вниманием. Посылает своего водителя — отвозить Рени от ее дома на их дачу, а Бертель должна ездить на трамвае или автобусе.
Однажды, когда они ехали в автомобиле в школу, отец повернулся к ней, сидящей на заднем сиденье, и перед тем, как она должна была выйти, спросил холодным тоном: “Причесалась?”
Униженная в присутствии водителя, она призналась, что нет, не причесывалась. Отец немедленно послал ее обратно домой. В школе ее наказали за опоздание: велели двести раз написать: "Запрещено опаздывать в школу!"
Умный папа ведет себя по-разному.
Бертель разрешают блуждать по лесам в районе "Белого озера". Только Элфи, дочь кухарки Эмми, по указанию отца, должна ее сопровождать. Элфи почти ровесница Бертель. Девочки пробираются вместе среди густо растущих деревьев. Элфи любит рассуждать о тайнах любви взрослых и мешает Бертель парить в мечтаниях.
Кстати, когда отец относится к дочери грубо, она, как ни странно, преклоняется перед ним, но издалека. Она не понимает, почему ее поведение заставляет отца хмуриться. Поэтому она чувствует себя неловко в присутствии окружающих. Так было и на многолюдном вечере, который организовала еврейская община в честь евреев — ветеранов Мировой войны.
Огромный зал был украшен букетами цветов и красочными картинами. Патриотическое чувство охватило всех присутствующих. "Германия, Германия превыше всего", — звучал гимн. В воздухе неслись речи о национальном единстве, о территориальных притязаниях, о верности германскому отечеству. Все шло, как положено, до того момента, когда началось патриотическое выступление детей в честь воинов-отцов. Девочка, представляющая английский народ, просила извинения у стройной светловолосой девочки, естественно, олицетворяющей Германию. Печально опустив голову, англичанка просила прощения за нападение ее страны и вторжение в германские земли. За нею, один за другим, просили прощения представители итальянского, русского, американского народов.
Льстивость, низкий дух поражения, примиренчество царили на сцене.
Когда пришла очередь Бертель, представлявшей самую ненавистную немцам Францию, она не склонила голову. Бурей ворвалась на середину сцены, широко раскрыв свои черные горящие глаза в сторону светловолосой немки и прокричала: “За что ты на меня напала? Что я тебе сделала? Почему ты хотела захватить мою страну?!"
— То, что говорит Бертель, вообще не относится к спектаклю, — заикаясь, бормотала немка.
В праздничном зале творилось что-то невероятное, страсти кипели. Фронтовики, офицеры и солдаты резервисты вместе со своими семьями вскочили со своих мест, возмущаясь выходке дерзкой девчонки. Во взглядах, обращенных на отца, читалось: как это может быть, что дочь таких благородных родителей бередит и так незажившие раны, позорит родину, народ, общину. Артур морщил лоб, досадуя, почему дочь не обрела национальную идентичность с немцами. Ему нужно вникнуть в мир дочери, понять, что воспламеняет ее воображение. Почему она отличается от всех детей? Тетя Гершин сказала на детском празднике в своем доме, что дисгармония в душе девочки — от сиротства, от отсутствия материнской опеки. Даже пояс у нее плохо завязан. Она всегда выглядит неряшливой и одета небрежно.
Бертель стояла в углу и молила неизвестно кого, чтобы земля разверзлась под ногами и поглотила ее. Ноги примерзли к месту, иначе она бы сбежала с этого детского праздника в сад. Завидовала жучкам, муравьям, крысам, мышам и птицам, готова была забиться в любую щель, нырнуть в пахучие кусты сирени, густой стеной окружающие сад. Нелегко ей переносить людское общество. Даже дед не воспринимает ее:
— Как в моей семье растет эта странная во всех отношениях девочка? — и затем, рыча, добавляет, — Нет семьи без урода, хотя бы одного.
Бертель — загадка. Артур прочел ее письмо, обращенное к Фрейду. Письмо случайно нашла Лотшин и принесла отцу. Девочка просит о встрече со знаменитым психоаналитиком, проживающим в Вене, ибо у нее к нему много вопросов. Бертель считает, что он может ей помочь, ибо у нее много проблем, она — маленькая девочка, не понимает всего, о чем говорят взрослые. Артур вложил письмо в конверт и вызвал дочку к себе. Он объяснил, что она слишком мала, чтобы вести переписку с Фрейдом, и добавил нечто, что считал весьма важным: "Негоже культурному человеку раскрывать свои чувства перед кем-либо".
Сказать, что Бертель девочка странная, ничего не сказать. И слова не сказав, она врывается в дом, как буря, словно за ней гонится быстрое как молния приведение. Случайный прохожий нагнал на нее страху. Страх таится в ее беспрерывно моргающих глазах и сотрясает все ее тело. В магазине одежды, в центре города, не поняли, что произошло, почему она вдруг отшвырнула от себя рубаху и юбку, которые примеряла за шторой. Словно охваченная безумием, она выскочила на улицу. Один Бог знает, что творится у не в мозгу.
Час ночи, а она еще не в постели. Фрида всплескивает руками. Зовет Фердинанда и служанок, садовника Зиммеля, детей. Все в поисках Бертель носятся по комнатам, бегают в темноте по саду. Суматоха завершается смехом и общим облегчением. Бертель уснула в деревянной, окантованной обручами, бочке из-под пива. После того, как она прочла о Николае Копернике, она наблюдает из деревянной бочки за небом и просит всех: "Не заслоняйте мне солнце!" Все ее мысли вертятся вокруг Николая Коперника и движения планет по круговым орбитам, вокруг пылающего солнца.
Облака темнеют. Небо тяжелеет. Бертель прислушивается к падению дождевых капель. "Заходи в дом!" — в отчаянии заклинает ее Фрида. Облака становятся все более густыми и угрожающими. Бертель не хочет прятаться от дождя, раскрывает зонтик рядом с водосточной трубой и вслушивается в мелодию водяных струй, падающих в лужу. Гремит гром, молнии сверкают, воробьи попискивают от страха, а Бертель околдована музыкой ливня. "Тролия, заходи в дом!" — зовет Гейнц младшую сестренку, но она не слышит его призывов, ибо прислушивается к саду, который голосит и стонет. Собаки лают, вороны шуршат крыльями, голуби воркуют, и все эти звуки охватываются общим дробным шумом дождя и плеском воды, вытекающей из водостоков. Бертель вносит в этот круговорот звуков и свой голос.
— Оставьте ее в покое, пусть стоит под ливнем, пусть заболеет.
Артур прижимает лицо к оконному стеклу. Глаза его следят за девочкой, и он слышит голос тети Регины:
— Артур, так не воспитывают. Почему Бертель обижается и плачет из-за детской книжки, которую я ей подарила?! «Снежная королева" — книга поучительная. Нельзя ей разрешать читать взрослые книги.
Тетя, выпускница закрытого интерната для девочек, считает себя специалисткой по детскому образованию и требует, чтобы девочке в возрасте Бертель давали книги с цветными картинками растений или животных, таких как лошадь, осел, пес, кот, куры.
Сквозь пелену дождя отец следит за дочкой, и черты его лица напряжены. Бертель гуляет по саду под зонтиком. Странности этой девочки вызывают у него тревогу за ее будущее. От Лотшин он узнает, что Бертель с теплотой и любовью разговаривает с котами, собаками, воробьями и воронами, даже с жуками и муравьями. Любое пресмыкающееся, которое взбирается по стволам и стеблям, привлекает ее внимание.
Дождь прекратился. Солнце вышло из-за туч. Артур высовывает голову из окна. Взгляд его скользит поверх кактусов, украшающих подоконник, озирает кусты мирта, окольцовывающие высоко поднявшуюся траву, и глаза его надолго прикованы к спине маленькой Бертель, стоящей у ореха, к ее черным шелковистым волосам, рассыпающимся из-под синей шерстяной шапочки. Артур отходит от окна, погружается в кожаное кресло, и руки поглаживают тигриную шкуру, лежащую на коленях.
В Бертель есть некая тайна. Трудно проникнуть в ее душу. Как-то он сказал дочери: "Мыши — противные существа!" Глаза ее вспыхнули. "Нет, нет, — воскликнула она, — они не противные! Крысы и мыши тоже люди!" Бертель любит крыс и мышей. Пригрев серого мышонка, она укачивает его, напевая песенку любви. Песенку, которую пел отец ее матери:
Она пела и пела, а несчастный мышонок дрожал и попискивал в ее руках. Ни "Колыбельная" Гейне, ни шелковая ленточка, которой она украсила его шею, ни жилище, которое она соорудила для него на своей кровати, не успокоили серого мышонка. Он отвечал злом на ее добро. "Некрасиво одинокому мышонку пачкать простыни своим выделениями", — отчитывала она его. Фрида подсмотрела за ней и пришла в ужас:
“Я все тебе дал,
Что ты хочешь еще…”