Чувство долга перевесило.
   – Я не могу говорить о поезде, Оксана, – с трудом выдавил он. – Это государственная тайна.
   – Даже от жены? – Оксана презрительно фыркнула.
   – Даже, – Александр подался вперед и заглянул в ее изумрудные глаза. – То, что я делаю, это секретное задание. Если я начну болтать о нем, меня просто уволят или…
   – Или что? Неужели убьют?! – саркастически ужаснулась она.
   – Ну, не то чтобы убьют… А может и… Всякое может быть, – буркнул новоиспеченный старший лейтенант. Среди ракетчиков ходили глухие слухи о несчастных случаях, происходивших с болтунами. Кто-то упал в шахту, кто-то попал под струю окислителя, кто-то отравился техническим спиртом. Были это случайности или закономерности – никто наверняка не знал. Но все знали одно: рот следует держать на замке.
   Александр смотрел на Оксану и улыбался. Это было приятное зрелище. Тем более, что короткий отдых сделал свое дело и он отчетливо представлял, как выглядит ее тело под халатом. Вновь проснувшийся интерес к женщине вмиг поднял ему настроение.
   – Оксаночка, но ведь не все так плохо! Ты можешь найти себе круг общения… Вот, например, Ирина Александровна? Ведь вы, кажется, подружились?
   Оксана горько усмехнулась.
   – Даже больше чем подружились. Она меня… в общем, она меня отымела!
   Саша подскочил в кресле.
   – Что ты говоришь?! Как?!
   – Ручкой от скалки, языком, в общем, по-разному. Она лесбиянка и извращенка!
   – Да ты что?! – Александр взялся руками за голову. – Ну и семейка! А меня ее муженек пытался провалить на контрольном тестировании! И наверняка будет это делать в дальнейшем! Ой, извини, сейчас речь не обо мне…
   – Как это все было?
   Оксана закусила губу.
   – Я пришла в гости, поговорили, выпили коньяку, я опьянела… А она раздела меня и…
   Девушка поморщилась и обхватила горящее, как в огне, лицо двумя ладонями.
   – Ты кому-нибудь об этом рассказывала?
   – Напрямую – нет. Но в горячке я позвонила Ленке Карташовой. А девчонки на коммутаторе, видно, подслушали. Мне кажется, что все бабы гарнизона тычут в меня пальцами. А может, разболтали две телефонистки, они сидели у нее под подъездом и видели, как я от нее выходила…
   Кудасов закусил губу. Значит, об этом факте уже известно командованию. Неужели этого псевдокомандира не снимут с поезда?
   – А как себя ведет сама Ирина Александровна?
   – Как сумасшедшая. Подстерегает меня возле дома, кидается наперерез в городке, извиняется, признается в любви… Сто раз в день звонит по телефону… Ужас!
   – Кто бы мог подумать, – только и произнес шокированный Александр. – С виду такая приличная женщина, хозяйственная…
   – Сука! Но я ведь понимаю, что довело ее до такой жизни. Постоянное отсутствие рядом мужчины. Неудовлетворенность. Страх одиночества. Я видела ее глаза, – голос Оксаны задрожал, и Александр почувствовал, что она уже готова по-детски беспомощно разреветься.
   – Это были безумные глаза несчастной женщины, которая пытается найти в извращениях хоть какую-то отдушину. И она умоляла меня принять ее такой, какая она есть. Стать частичкой ее жизни. Стать такой, как она. Она потом приходила ко мне много раз, стучала в дверь, подстерегала на улице… И я боюсь, что тоже могу превратиться в лесбиянку! Но я не хочу этого! Ты ведь не станешь импотентом?
   – Конечно, нет! С чего ты это взяла?
   Оксана сцепила зубы, изо всех сил сдерживая слезы. Ей постепенно удалось совладать с собой.
   – Говорят, что все ракетчики становятся импотентами! Кто раньше, кто позже…
   – Кто говорит? – насторожился Саша. В курилках ракетных частей болтают о чем угодно, только не об этом. Это запретная тема, табу! А гражданские вообще ничего не знают о проблеме. – Кто тебе сказал?
   Оксана не отвечала. Влажно блестели изумрудные глаза, лениво дымилась сигарета.
   – Милая, – молодой муж поднялся с кресла и шагнул к собственной жене. Осторожно вынул из тонких пальцев сигарету и загасил в пепельнице. Нагнулся и нежно погладил тонкую шею. Ослабил импровизированную чалму, и полотенце немедленно скатилось с мокрых волос, выпустив на свободу ароматы абрикосового шампуня.
   – Я тебя понимаю. Честное слово. Мне тоже приходится нелегко, но деваться некуда. Нужно потерпеть. Мы должны пройти через Кротово. А дальше будет легче!
   Резким движением он сбросил с хрупких плеч халат и через секунду нес хрупкое девичье тело к кровати…
   Из всего экипажа БЖРК старший лейтенант Кудасов был единственным, кто в ночь возвращения выполнил свой супружеский долг. Причем сделал это с явным удовольствием.
   Потом, расслабленный и изнывающий от любви к Оксане, терзаемый комплексом вины за невольно причиненные ей страдания, опять вплотную придвинулся, поднес губы к маленькому твердому ушку и прошептал:
   – В поезде – стратегическая ядерная ракета. Каждый рейс – боевое дежурство. Если поступит приказ, мы должны нанести атомный удар. Ты понимаешь, что это значит. Поэтому никогда и никому не говори об этом. Это очень большой секрет. Я раскрыл его тебе, чтобы ты знала, в каком важном деле я участвую. Ради этого мы должны жить в Кротово несколько лет…
   – А как же она помещается? – удивленным шепотом спросила Оксана. – Ракеты такие большие…
   – Это специальная ракета. Самого нового поколения. От нее невозможно защититься. Но больше на эту тему ни слова. Договорились?
   – Договорились…
   Оксана прижалась к мужу и уютно засопела. И он сам тут же провалился в тяжелый сон без сновидений.
   В затянувшемся поединке чувств долга и любви победила любовь. Потому что имеет в своем арсенале то, чего нет ни в уставах, ни в инструкциях, ни в текстах подписок о неразглашении. И чем не обладают особисты любого, даже самого высокого ранга.
   Любовь размягчает мужчину, даже самого твердого, жесткого и опытного. На этой закономерности основан применяемый всеми разведками мира вербовочный метод «Медовая ловушка». Что уж осуждать молодого старшего лейтенанта, который разоткровенничался не в гостиничном номере перед подставленной прожженной «ласточкой», а в своей квартире перед собственной женой…
   Но на следующее утро Александр Кудасов пожалел о своей откровенности, что его если и не оправдывает, то, по крайней мере, смягчает вину.
* * *
   – Привет, Мачо! – голос Ричарда Фоука спутать с чьим-либо другим было невозможно. – Хочу пригласить тебя на обед. Скажем, через часок, в конюшне.
   Начальник русского отдела не спрашивал, а сообщал.
   – Конечно, сэр, с удовольствием. Я сейчас выезжаю.
   Билл Джефферсон опустил трубку радиотелефона на борт бассейна и, оставляя в голубой воде белый бурлящий след, быстро проплыл двадцать ярдов до противоположной стенки, пружинисто выбрался по никелированной лестнице на мозаичные плиты площадки. Неторопливо растер полотенцем мускулистое атлетичное тело и несколько минут постоял на приятно пригревающем солнышке.
   Биллу было едва за тридцать. Среднего роста, широкоплечий, стройный, он по всем параметрам подходил под эталон мужской красоты. Прямой нос, тонкие поджатые губы и глубоко посаженные карие глаза, излучающие проницательный взгляд. Короткие темные волосы уникально гармонировали с тонкой линией бородки, пролегающей вдоль массивных рельефно очерченных скул от одного виска до другого. Но бородку он носил только во время отдыха. «На холоде»[1] вовсе не нужны броские приметы.
   В юношеские годы Джефферсон учился в Москве, потом много раз приезжал туда на стажировки. В русском отделе ЦРУ он имел оперативный псевдоним «Мачо» и одиннадцатилетний стаж службы в должности офицера по специальным поручениям. Все они были так или иначе связаны с Россией. В свое время Мачо вытащил из Москвы попавшего под подозрение агента, потом под видом русского журналиста работал в Хорватии, во время кризиса в Югославии изображал русского офицера. Все задания он проводил успешно, благодаря чему смог приобрести дом на четыре спальни, с бассейном и гаражом на три машины. Три спальни пустовали: до сих пор Билл не был женат и, увы, не обзавелся детьми. Это компенсировалось постоянным движением молодых девушек через постель хозяина, но ни одна из них надолго не задерживалась.
   Пройдя в дом, Мачо натянул светлые джинсы, легкие теннисные туфли на веревочной подошве, набросил темно-синюю рубашку, застегнув ее так, чтобы была видна волосатая грудь. Вдел широкий кожаный пояс с массивной пряжкой, которую можно было в случае необходимости использовать как кистень. Сам пояс мог в нужную минуту послужить гарротой[2].
   Через десять минут после звонка Фоука он уже сидел в уютном кожаном салоне двухсотсильного «Лексуса» и, едва заметно морщась, поворачивал ключ зажигания. Гримаса была непроизвольной и относилась к многократно повторенному чужому опыту, когда после такого поворота ключа машина вместе с водителем взлетала на воздух. Впрочем, сейчас он не ждал ничего подобного. Ничего подобного и не произошло: двигатель тихо, но мощно заурчал, и «Лексус» тронулся в путь.
   Мачо жил в Моксвилле – маленьком, ничем не примечательном городке, расположенном в шестидесяти милях от другого ничем не примечательного городка по названию Лэнгли. Последний, однако, приобрел широкую известность в связи с нахождением там штаб-квартиры ЦРУ.
   «Конюшней» Фоук называл ресторан «Бизон», находящийся между Лэнгли и Моксвиллем. Слово «между» можно было использовать с большой долей условности, для обозначения равенства партнеров и их взаимного уважения. На самом деле «Бизон» располагался в десяти милях от Лэнгли и в пятидесяти от Моксвилля, а следовательно, равенство Фоука и Мачо определялось формулой «пять к одному». В действительности это соотношение носило еще более контрастный характер.
   Но Мачо не обижался. Он знал, что обед – это только форма доведения до него очередного хорошо оплачиваемого задания. Фоук выступал в роли щедрого работодателя. Кроме того, Мачо знал, что обед будет вкусным, а заплатит за него опять же Фоук. Поэтому он без всяких претензий был готов преодолеть не только пятьдесят, но и все пятьсот миль.
   Серая бетонная лента шоссе послушно бросалась под колеса «Лексуса». Крепкие ладони Мачо лежали на руле, он играл кнопкой переключения радиоканалов, и салон наполняли то негритянский блюз, то рваные ритмы рока, то дерзкий рэп… Несмотря на жару за бортом, в салоне было прохладно и уютно. Стрелка спидометра спокойно лежала на цифре 180. Мачо включил круиз-контроль и расслабленно поплыл по музыкальным волнам.
   На скорости сто восемьдесят километров в час он несся к своему очередному заданию. Каждое из них могло стать последним. Но он ни о чем таком не думал. Он просто ехал к месту встречи. И через полчаса съехал с шоссе и подрулил к простому одноэтажному зданию с открытой верандой вокруг, на которой почти все столики были свободны. Это и был ресторан «Бизон».
   Улыбающийся Фоук уже сидел на их обычном месте – с противоположной от входа стороны, откуда открывался прекрасный вид на окрестности.
   – Я уже заказал стейки, дружище! – широкое лицо начальника русского отдела изображало самое искреннее расположение. Они пожали друг другу руки.
   После этого улыбка исчезла. Фоук обычно сразу брал быка за рога.
   – Вы слышали про «Мобильного скорпиона», Билл? – без каких-либо прелюдий сказал он.
   – Нет.
   – Это атомный поезд русских. Он разъезжает по всей стране с баллистической ракетой, нацеленной на Соединенные Штаты. А мы должны его поймать. Точнее, ловить будете вы.
   – Конечная цель?
   – Обнаружение и уничтожение объекта. Технические детали с вами обсудят специалисты.
   – Исходные данные? – Мачо не проявлял эмоций.
   – Эти фотографии, – Фоук положил на стол снимки обычного с виду товарного состава с цельнометаллическим вагоном странной формы.
   – Они говорят о внешнем виде объекта. Возможно, он таков, а возможно и нет. Пятьдесят на пятьдесят. С этими снимками вышла темная история… В общем, один из наших экпертов высказал мнение, что это подстава… Дезинформация.
   – Как обычно, – кивнул Мачо. В разведке никогда нет полной ясности, а он предпочитал не вдаваться в ненужные детали. – Еще что?
   – Предположительно известно место базирования: Тиходонский край. Мы произвели аэрокосмическую съемку и пришли к выводу, что если база там, то она располагается на территории железнодорожной части в поселке Кротово. Вот, на карте он отмечен красным кружком.
   Фоук выложил карту Тиходонского края и спутниковые фотографии. Но официант принес стейки с жареной картошкой, и он расчетливо прикрыл снимки. Однако для Мачо времени хватило.
   Они принялись за еду. Мясо пахло грилем и таяло во рту.
   – Как тебе прожарка? – поинтересовался Фоук. Его плоское лицо лоснилось от удовольствия.
   – Отлично, – ответил Мачо. – В прошлый раз он был почти сырым.
   – Твоя задача – отыскать «Мобильный скорпион» и заложить в него радиомаяк. Это называется – план «Бета». У нас на орбите болтается экспериментальный спутник по программе «Зевс Громовержец». Планировалось, чтобы он отбомбился на полигоне. Но жизнь вносит свои коррективы…
   Мачо в изумлении положил вилку.
   – Вы же не станете бросать ракеты и бомбы на территорию России?
   Фоук чуть заметно улыбнулся.
   – Конечно, не станем. Это же агрессия, повод к войне. Но причину никто не установит. «Мобильный скорпион» просто взорвется. Фу-ух! – и все!
   Ну и ну! Ошарашенный Мачо вновь взялся за свой стейк. Ему неоднократно приходилось нарушать законы других государств, но он всегда действовал как частное лицо и при провале не мог рассчитывать на поддержку Фирмы. От него бы все отказались, потому что США не имеет ничего общего с преступниками. А бомбардировка «Мобильного скорпиона» чревата крупным международным скандалом! Впрочем, это проблема не его уровня, и он тут же выбросил ее из головы.
   – Мне кажется, соус недостаточно острый, – озабоченно заметил начальник русского отдела.
   – По-моему, вполне нормальный.
   – У тебя остался контакт с «Аль-Каидой»? – тем же тоном спросил Фоук.
   – Угу, – промычал Мачо с набитым ртом.
   – Надо будет задействовать их возможности для уничтожения «Мобильного скорпиона». Это резервный план «Зет». Тебе придется встретиться со своим человеком…
   Мачо поморщился. Точно так, как когда поворачивал ключ зажигания.
   – Мне бы не хотелось иметь дело с этим зверьем…
   Фоук пожал плечами.
   – Мы сами вырастили этих зверей. Мы и русские. Потом они сорвались с поводков и теперь доставляют беспокойство всему цивилизованному миру. Но было бы глупо не использовать их в своих интересах.
   Мачо поморщился еще раз. Но ничего не сказал. Обед удался на славу. Через час они разъехались в разные стороны.
* * *
   – Я вас внимательно слушаю, Евгений Романович, – лицо и тон командира части были менее доброжелательными, чем обычно. Полковник Булатов сидел прямо, смотрел строго официально и говорил холодно. Так он общался с проштрафившимися подчиненными.
   Это усилило волнение Белова. Он и так тяжело дышал, лицо раскраснелось, будто он только что отмахал аттестационную стометровку.
   – Я могу отказаться от стажера? – внезапно выпалил он. – Персонально – от старшего лейтенанта Кудасова?
   Булатов ослабил жесткий воротник новой форменной рубашки.
   – Чем вас не устраивает Кудасов?
   – У нас несовместимость характеров, – промямлил Белов. – И вообще…
   – Что «вообще»? – командир части повысил голос. – Какая несовместимость? Вы что, на бракоразводном процессе? Что за чушь?! Мы не предлагаем вам вступать со стажером в законный брак и заводить потомство. Поэтому совместимость ваших характеров, резус-факторов и всего такого прочего нас не интересует! Что за капризы? Вы ведь не гражданский человек, вы полковник!
   – Вы меня не поняли, Андрей Андреевич, – Белов начал волноваться еще больше, чувствуя, что его просьба сразу принята в штыки. – Я знаю, что я полковник. Кроме того, я еще и начальник смены запуска. И мне в моей смене просто необходима здоровая обстановка…
   – Насколько мне известно, именно вы в последнее время создаете нездоровую обстановку. Очень рекомендую вам заняться укреплением собственной нервной системы.
   – Очевидно, вас неверно информировали, – неуверенно попытался оправдаться Белов. – У меня с нервами все в порядке…
   – Как проявил себя стажер? – перебил его Булатов.
   – Ну… Он удовлетворительно выполнил тест, хотя чуть не сорвал контрольное время.
   – А что там за путаница с цифрами?
   Начальник смены понял, что информация, которую он хотел бы сохранить в тайне, попала в каюту майора Сомова, от него перекочевала в кабинет к Кравинскому, а оттуда – легла на стол Булатову. Он уже пожалел, что полез к командиру со своей дурацкой просьбой.
   – Не знаю. Вероятно, какой-то сбой программы…
   – В боевом компьютере?!
   Белов покраснел еще больше. Чем больше он говорил, тем больше запутывался в собственной глупости.
   – Нет, компьютер в порядке, его много раз проверяли.
   – Странно, – командир части покачал головой. – Ну, а все же, в чем конкретно заключается эта ваша несовместимость со старшим лейтенантом Кудасовым?
   Белов напряженно молчал. Сейчас он чувствовал себя полным идиотом. И зачем он притащился сюда с претензиями? Булатов прав. Лучше заняться собственной нервной системой. Попить чего-нибудь успокоительного, немного взять себя в руки. Ясное дело, что это не спасет его от неминуемой отставки, но поможет относиться к проблеме спокойнее. Как говорится, чему быть, тому не миновать.
   – Что же вы молчите, Белов? – окликнул его Булатов.
   – Я не знаю, что сказать, – честно признался полковник. – Простите, Андрей Андреевич.
   – Очень странно! Вы приходите с серьезным заявлением, никакой аргументации привести не можете, и за это извиняетесь? Разве это нормальное поведение начальника смены операторов БЖРК?
   Булатов нахмурился. Гнев и раздражение распирали его, как перегретый пар распирает котел паровоза при заклинившем клапане сброса. У Белова явный невроз. От него следует избавляться, и чем скорее, тем лучше. Но пока Кудасов не наберется опыта, этого сделать нельзя. Черт!
   – Виноват, – потупившись, сказал Белов. – Я просто переутомился в рейсе.
   Булатов еще раз попытался ослабить тугой воротник, но не расстегнув пуговицы это не удавалось. А нарушать форму при подчиненном он не хотел. Раздражение усиливалось.
   – Ладно, этот вопрос мы закрыли. А что вы знаете о поведении вашей жены?
   В этом кабинете такой вопрос прозвучал совершенно неожиданно. Белова будто кипятком ошпарили.
   – Ирины Александровны? О каком поведении вы говорите?
   – Вы знаете, что она лесбиянка?
   – Что?! – теперь Белов рванул ворот рубашки, да так, что пуговица оторвалась и цокнула об пол.
   – Она домогалась жены вашего стажера! – Булатов стукнул кулаком по столу. – У нас и раньше были сигналы, что она неравнодушна к молодым девушкам из узла связи, но мы ошибались в характере этого неравнодушия! А теперь все стало ясно…
   – Гм… Да… То есть нет! Я ничего не знал… Этого не может быть…
   И снова в голосе полковника Белова не было уверенности. Сейчас ему стали понятны многие странности в поведении супруги. Особенно неприкрытое отвращение к выполнению супружеских обязанностей.
   – Может, Евгений Романович. К сожалению, может! Но вы должны исключить подобные проявления. Это извращения. И даже при нынешнем беспредельном разгуле анархии они не могут быть терпимы в особо режимной части!
   – Я… Я… Я приму меры…
   Шатаясь, как пьяный, Белов направился к двери. Полковник Булатов со скорбным выражением лица смотрел ему вслед.
   – Ну и семейка, – тихо проговорил он, когда дверь закрылась.
   А у Беловых в этот вечер разразился небывалый за всю их семейную жизнь скандал. Евгений Романович даже надавал супруге пощечин – впервые в жизни. Но успокоению его нервной системы это не способствовало. И улучшению семейного микроклимата тоже.
* * *
   В Аммане термометр зашкаливал за сорок пять. Легкий ветерок из пустыни не улучшал самочувствия. Машину пришлось бросить у входа в старый город и идти пешком, но Мачо ощущал себя как всегда бодрым и сильным. Чего не скажешь о сопровождающем из посольства – молодом офицере резидентуры ЦРУ, работающем под «крышей» атташе по культуре. Вчера, когда «атташе» встретил его в аэропорту и разместил в гостинице, и потом, когда вечером они пили джин на широкой веранде отеля и он объяснял, что пить здесь, как и в Африке, надо не коньяк и не виски, а именно джин, прекрасно дезинфицирующий организм и надежно профилактирующий холеру, лихорадку и другие тропические хвори, этот парень выглядел куда бодрее. А узнав о цели визита коллеги, сразу скис. В случае осложнения ситуации толку от него будет немного, поэтому Мачо радовался, что настоял на эскорте из двух морских пехотинцев, входящих в охрану посольства. Крепкие парни с невозмутимыми лицами шли в пяти шагах сзади и хладнокровно жевали резинку. Под просторными рубахами на кожаных поясах висели «Кольты» М 1911 калибра 11,43 мм.
   Здесь все местные жители вооружены. Кривые национальные кинжалы на поясе халата, рукоятки револьверов, выглядывающие из складок одежды, автоматы Калашникова и винтовки М-16 за спиной у кочевников – вполне обычное дело. Только туристы ходят без оружия, с удивлением глядя на всю эту экзотику.
   Четверо американцев зашли в старые кварталы, которые есть в любом городе мира, даже самом молодом, отстроенном «с нуля». Здесь сохранялась туристская экзотика: узкие улочки, дребезжащая восточная музыка, дурманящие запахи кофе и анаши, сидящие на ковриках хозяева многочисленных лавчонок со сложенными под себя ногами, в блаженной прострации потягивающие кальян и перепоручившие дела многочисленным сыновьям и племянникам. Сотни больших и маленьких прилавков выставлены прямо на улицу, кое-где распахнутые окна превращены в витрины… Товар самый разный: пряности и острые приправы, ковры, лжеантиквариат и антиквариат настоящий, восточные сувениры – все эти верблюды, национальные маски, одежда, пояса… Много оружия: в Иордании оно продается совершенно свободно и без всяких ограничений.
   По правилам конспирации следовало заходить как можно в большее число лавок и проверяться: нет ли «хвоста». Мачо это делал не по принуждению, а с удовольствием, причем выбирал именно оружейные магазинчики. Его не привлекали «Галиль», «Узи» и «Спрингфильды», как и любые стандартные «стволы», – он интересовался мелкосерийным карманным оружием с ручной отделкой. Здесь оно было в изобилии: многочисленные кустари изготавливали никелированные, вороненые и золоченые пистолеты, золотом и серебром чеканили редкостные узоры, на рукоятки ставили перламутровые и костяные пластинки с витиеватой резьбой или рельефными картинками.
   Эти уникальные изделия могли украсить коллекцию самого взыскательного оружейного гурмана, но Мачо был супергурманом, этаким ненасытным Гаргантюа. Он искал пистолеты, не просто скопированные с известных систем, например, «браунинга» или «маузера», он искал причуды безвестных мастеров, иногда создающих неизвестный оружейному делу гибрид из нескольких моделей. А еще более ценным он считал оригинальное изобретение иорданских оружейников-самоучек, не похожее ни на что в мире оружия. Такое удавалось найти крайне редко, но зато это были настоящие раритеты, жемчужины его обширной коллекции.
   Сейчас ничего уникального не попадалось, но Мачо все же приобрел интересный гибрид: крохотный пистолетик – смесь «Байяра» и «Юниона» нестандартного для этих систем калибра 9 миллиметров, богато изукрашенный золотой вязью, с щечками из слоновой кости, на которых опять же золотом была сделана замысловатая монограмма. Он попросил у хозяина лавки опробовать покупку, и тот без затей указал на стену. Оглушительно грохнул выстрел, пуля ударила в твердое дерево и глубоко ушла внутрь, оставив аккуратное круглое отверстие. На шум отреагировали только морские пехотинцы, тревожно подбежавшие к лавке.
   – О’кей? – спросил молодой араб с быстрыми хитрыми глазами и лицом злодея.
   – О’кей! – кивнул Мачо, похлопал его по плечу и привычно сунул оружие в задний карман.
   Сопровождающий нахмурился.
   – А вывозить его вы будете под нашим прикрытием? – неодобрительно спросил он. – Или засунете оружие в дипломатическую почту?
   Мачо улыбнулся.
   – Зачем же усложнять, Том? Вы проводите меня через таможню. Надеюсь, в аэропорту у вас твердые позиции? А эта штучка поможет нам выбраться отсюда в случае каких-либо осложнений. Ведь вы, как я понимаю, безоружны?
   Услышав про возможные осложнения, Том помрачнел.
   – Дипломат не имеет права носить оружие, – угрюмо ответил он.