Шульгин расторопно сделал заказ, полная неулыбчивая официантка быстро принесла салаты, графинчик с коньяком и шампанское.
Небольшой зал был полон. Судя по лицам посетителей, здесь собралась не самая порядочная и интеллигентная публика. За двумя сдвинутыми столиками сидели явно приезжие кавказцы, наверное, строители. Они то и дело приглашали трех вульгарных крашеных блондинок, веселившихся в чисто женской компании. Из дальнего угла за происходящим угрюмо наблюдали четыре молодых крепких парня специфической блатной внешности.
По плебейской традиции старания музыкантов многократно усиливались мощной аппаратурой: с советских времен отдых принято связывать с музыкой, и чем музыка громче, тем отдых лучше.
– Ну, за первую офицерскую получку! – прокричал Шульгин, однако сквозь грохот динамиков разобрать слова можно было только по губам. Впрочем, все и так было ясно.
Офицеры с дамами пили и закусывали, девушки отдавали предпочтение шампанскому, молодые люди – более крепким напиткам. Как-то очень быстро все оказалось выпито, и Шульгин повторил заказ.
– А патруль сюда не зайдет?! – наклонившись к самому уху товарища, крикнул Кудасов.
Тот помотал головой.
– Нет! Внутри редко проверяют! И график заранее составляют, тогда мы узнаем и сюда не ходим!
– А если в поселке засветимся?! – продолжал беспокоиться Кудасов.
Он чувствовал себя нарушителем и от этого испытывал дискомфорт. Стоя на пороге ответственной должности нельзя попадаться на нарушениях приказов. А еще лучше совсем не допускать этих нарушений. По натуре Александр был человеком дисциплинированным и сегодняшний проступок совершил только ради Оксаны.
– Смотря кто в патруле будет! Офицеров обычно не трогают! Если не сильно пьяный! – прокричал Шульгин. – Пойдем лучше потанцуем!
Офицеры подхватили Оксану со Светой и принялись кружиться по залу. Алкоголь сделал свое дело: настроение улучшилось, музыка уже не казалась навязчиво громкой, блондинки вульгарными, а хмурые парни – приблатненными. Было весело, наступило расслабление и отдохновение души. Оксана раскраснелась и заливисто смеялась, в этом шалмане она была, несомненно, самой красивой девушкой.
Время пролетело быстро, Шульгин посмотрел на часы: Толян должен был забрать их в девять тридцать. Оставалось еще сорок минут.
Внезапно к столику подошел небритый кавказец лет тридцати, он был сильно пьян и заметно покачивался. Начав что-то говорить Оксане и не сумев перекричать оркестр, он схватил девушку за руку и стал поднимать со стула.
– Эй, эй, ты чего! – Кудасов вскочил и оттолкнул наглеца.
Тот отлетел в сторону и с трудом удержался на ногах. Музыка смолкла.
– Ты кого толкаешь?! – ощерился кавказец, обнажая золотые зубы. – Пойдем, выйдем!
– Сам выходи! Спать иди! – зло сказал Кудасов, внимательно следя за руками противника.
– Ну ладно, раз так – жалеть будешь! – процедил золотозубый и неверной походкой вернулся к землякам. Те недобро уставились на офицеров. Их было человек десять.
– Надо уходить, пока они не опомнились, – сказал Шульгин, подзывая официантку. Лицо у него было озабоченным.
Но Александр чувствовал, что без драки не обойдется. Причем драка будет не киношной, в которой два офицера сноровисто разбрасывают кучу негодяев, а реальной, и десятеро легко изобьют двоих. Потому что офицеров хотя и учили рукопашному бою, но попутно, а в основном их обучали инженерным расчетам и массе сложных военно-технических дисциплин, которые сейчас никак не могли помочь. Помочь мог бы положенный офицеру табельный «ПМ», но он стоит в оружейной пирамиде… А у этих наверняка в карманах ножи…
У Александра взмокрели ладони и засосало под ложечкой. Он положил на стол деньги. Может, Толян уже подъехал и они успеют вскочить в машину… До части несколько минут езды, а там часовые… Хотя возвращаться следует осторожно, не поднимая шума, но сейчас этим придется пренебречь…
– Пошли, – обитатели военного городка встали и направились к выходу. Кавказцы провожали их недобрыми взглядами и о чем-то спорили, сильно размахивая руками.
– Мне надо в туалет, – сказала вдруг Оксана, когда они вышли в вестибюль.
Черт, как не вовремя! Но что можно на это возразить?
– Давай, только быстро!
Шульгин взял Свету под локоть.
– Мы выйдем, поищем Толяна…
– Давайте, – пожал плечами Кудасов, хотя это ему не понравилось.
Он остался один в маленьком замызганном вестибюле, в маленьком замызганном поселке, один на один с опасностью… Почему они не выходят? Это обстоятельство не успокаивало, а настораживало еще больше. Трудно предположить, что эта публика откажется от мести… Если бы золотозубый пошел следом, это бы означало, что они удовольствуются обычным мордобитием. Но если они выйдут позже, конспиративно, значит собираются учинить что-нибудь похуже… Кудасов испытывал сильное волнение, грозящее перерасти в страх. И ему было стыдно своих чувств. Старший лейтенант российской армии, будущий командир пуска… Разве может он бояться какой-то шантрапы?! Ему предстоит запускать ракеты, уничтожающие целые города и страны! Но… Если сейчас его искалечат, то ничего запускать не придется и вся российская армия ему не поможет…
Из зала снова загремела музыка. В проеме двери мелькнула хищная мордочка с редкими черными усиками и тут же скрылась. Где же Оксана?!
Жена появилась через несколько минут с улыбкой на лице.
– А где Игорь со Светой? Они вернулись танцевать?
– Быстро пошли отсюда! – схватив Оксану под локоть, Александр потащил ее к выходу.
Уже стемнело, дул прохладный ветерок. Фонари, как и следовало ожидать, не горели. Ни Толяна с его «Москвичом», ни Шульгина со Светланой видно не было. В отдалении, на фоне освещенной площади, колыхались какие-то силуэты.
– Туда! Быстро!
– Да куда ты так спешишь? – удивлялась Оксана. – Где наши друзья?
Сейчас она предельно раздражала Кудасова.
– Не знаю, – сквозь зубы процедил он. – Надеюсь, ждут нас на площади.
На самом деле у него появилась неприятная мысль, что сослуживец просто-напросто сбежал. Смотался. «Сделал ноги».
Они прошли метров пятьдесят, когда сзади послышался шум вывалившей из «чайной» компании. Раздался протяжный свист.
– Вот они! А ну стойте!
– Беги! – Кудасов толкнул жену в спину.
– Не могу, я же на каблуках…
– Так сними их, к чертовой матери! – рявкнул он.
– Стой! Я из тебя шашлык сделаю! – гортанно крикнул кто-то.
Сзади раздался топот ног. Во дворах всполошенно залаяли собаки. Александр нагнулся, пошарил по земле, но ни камня, ни палки под руку не попадалось. Если бы с ним были два-три «черных автоматчика»! Эти парни и черту голову скрутят…
Оксана побежала, зажав босоножки в руках. Кудасов помчался за ней. Он вполне мог убежать, но Оксана бежала медленно, то и дело спотыкаясь. Преследователи догоняли. Их было меньше, чем за столом, – человека четыре. Вполне понятно: пить, кушать, отдыхать – это одно, а драться – совсем другое. У них тоже очко играет… Если показать им ствол пистолета, они мгновенно слиняют… Но пистолета не было!
Когда расстояние сократилось до нескольких метров, Кудасов остановился и повернулся к врагам лицом. Над ними ржаво скрипел фонарь, желтый круг света раскачивался из стороны в сторону. Впереди, тяжело дыша, бежал золотозубый. Александр размахнулся, метя в челюсть, но сильного удара не получилось – так, тычок вскользь по жесткой щетине.
– Глохот куным! – выругался тот и повис у Кудасова на шее, ногами пытаясь сделать подножку. Сильно воняло потом, перегаром и табаком. Схватив жилистую руку, Александр вывернул кисть, – это было почти все, что он помнил из курса рукопашного боя. Но прием помог освободиться. Резко повернувшись, он бросил противника на землю. Но тут набежали остальные, со всех сторон посыпались удары. Некоторые были несильными, некоторые тяжелыми, грозящими сбить с ног. Кудасов уворачивался и отбивался, но было ясно, что долго он не продержится.
– Что вы делаете! Милиция! На помощь! – изо всех сил кричала Оксана.
Собаки продолжали лаять, но было ясно, что никто не выйдет на темную улицу.
– Дайте мине эту суку! – золотозубый поднялся на ноги, в руке у него что-то блестело.
– Помогите, убивают! – надрывалась Оксана.
Раздался скрип тормозов, Кудасову почудилось, что на выручку пришел патруль милиции. Но это оказался огромный белый джип, милиция на таких не ездит, скорей всего – подоспели дружки нападающих. В отчаянии он с маху ударил кого-то в ухо и попал хорошо: тот отлетел в сторону и привалился к забору.
Из джипа вылезла огромная фигура и влезла в самую гущу драки.
Бац! Золотозубый побежал спиной вперед и с утробным стоном опрокинулся навзничь. Бац! Согнулся и рухнул ничком его приятель. Бац! Растянулся на пыльной дороге третий…
Все закончилось в один миг. Кудасов не мог поверить в столь чудесное спасение. Оксана по инерции продолжала визжать.
– Успокойся, Барби! – раздался уверенный баритон из джипа. – Уже все в порядке. Дядя Сурен подоспел вовремя!
Оглянувшись, Кудасов узнал сомнительного доброго дядюшку, устроившего им свадьбу. Вот дела, откуда он здесь взялся?
– Как ты здесь оказалась, Барби? – спросил Степан Григорьевич.
– Ой, Алик! Суренчик! – радостно закричала Оксана и тут же поправилась:
– Здравствуйте, Степан Григорьевич! Мы же здесь живем! Не прямо здесь, а в военном городке! Сашу сюда распределили!
– А, так ты с законным супругом! Я молодого мужа и не узнал…
– А вы что здесь делаете? – спросил Кудасов. Он вновь испытывал двойственные чувства: с одной стороны, Степан Григорьевич их спас, с другой – этот человек был ему неприятен. В значительной мере теми непонятными отношениями, которые связывали его с Оксаной.
– А я поднимаю на ноги российскую глубинку, – засмеялся тот. – Купил консервный завод, скоро запущу его на полную мощность… Ну, давайте, лезьте в машину, поговорим в более приятном месте.
Распластанные фигуры начали шевелиться. В тусклом свете желтого фонаря на земле блестели какие-то камешки. Присмотревшись, Александр понял, что это золотые зубы.
Подсадив Оксану на высокую подножку, он залез в просторное кожаное нутро «Лендкрузера». Это был оазис уюта, комфорта и безопасности. Здесь приятно пахло, аппаратура климат-контроля поддерживала нужную температуру и влажность воздуха, показалось даже, что пахнет морем. Алик, отряхнув руки, занял место водителя. Ровно заурчал мотор. Поверженные противники ошалело поднимались на ноги. Один, наклонившись, чиркал спичками и рассматривал что-то на земле. Он искал свои зубы.
– Поехали, – приказал Степан Григорьевич.
«Более приятным местом» оказалась все та же самая переименованная в ресторан чайная. Белый джип остановился у крыльца.
– Там друзья этих, – испуганно сказала Оксана. – Ну этих…
– С которыми я дрался, – прояснил вопрос Александр.
– Вот и хорошо, – засмеялся Степан Григорьевич. – Сейчас за беспокойство получим!
Он бодро выпрыгнул из джипа, галантно подал руку Оксане и пошел впереди, но почти сразу его обогнал Алик. Александр с женой отставали на два шага. В таком порядке все четверо и вошли в гремящий музыкой зал. Там почти ничего не изменилось, только веселья поубавилось – наиболее активные весельчаки приводили себя в порядок на улице, поэтому у блондинок не было партнеров, и площадка для танцев пустовала.
Оставшиеся за столом кавказцы то и дело поглядывали на дверь, явно ожидая возвращения соплеменников. Увидев Степана Григорьевича и его спутников, они пришли в замешательство. Хмурые парни в углу приподнялись и почтительно его поприветствовали. Навстречу выбежала полная официантка, которая теперь лучилась приветливостью и радушием.
– Добрый вечер, Степан Григорьевич! Вы в зал или в кабинетик?
– Здесь сядем, с народом, – покровительственно отозвался тот.
– Сейчас, я только скатерочку свежую застелю!
– И звук убавь, вы что, все глухие? Инвалиды мне не нужны – всех уволю!
Через пару минут Степан Григорьевич и Кудасовы сидели за накрытым хрустящей скатертью столом, а Алик развернул стул и устроился чуть в стороне, внимательно оглядывая зал. Навязчивая музыка смолкла. Можно было спокойно разговаривать.
– Эта чайная тоже ваша? – спросил Александр.
Степан Григорьевич кивнул.
– Тоже. Я здесь все куплю. Или почти все. Надо нормальную жизнь налаживать, а все связано: завод заработает – без складов хороших не обойтись, потом хочу железнодорожную ветку провести, чтобы вагонами, а не машинами продукцию вывозить. А о человеческом факторе помнить надо? Надо! Карнеги говорил, что для успеха дела заниматься им должны довольные люди. Общежитие для рабочих сделаю, гостиницу для приезжих построю, ресторан в нормальный вид приведу, баню поставлю… А потом думаю в мэры избраться! Как считаешь, Оксана, из меня выйдет хороший мэр?
Сияющая официантка принесла красиво нарезанный арбуз, коробку конфет, бутылку шампанского и пузатую бутылку коньяка. Но это были совсем не те шампанское и коньяк, которые пили офицеры час назад. «Дон Периньон» и «Корвуазье», французские изыски, на зарплату ракетчика, даже со всеми надбавками, такие не купишь.
– Откуда здесь такие напитки? – судя по тону, Оксана тоже верно оценила угощение. – На столах ничего подобного не видно…
– Мои личные запасы. Гостям их не подают. Да здесь и спроса на такое нет. Но это уже не мои проблемы!
Официантка наполнила бокалы до краев: Оксане – шампанским, мужчинам – коньяком. Очевидно, такая у Степана Григорьевича была мода.
– Давайте выпьем за встречу! – будущий мэр Кротово залпом осушил свой бокал. Его лицо покраснело.
Изысканно и тихо заиграл оркестр. Диссонансом новой музыке явились четверо ввалившихся в зал людей. В грязной помятой одежде, они еле держались на ногах. Но не от выпитого. На лицах были ссадины и кровоподтеки, у одного вдребезги разбиты губы. Они подошли к притихшим землякам и, размахивая руками, стали что-то гортанно кричать, перемежая родной язык густым русским матом. Но тут вновь наступила тишина. Все четверо опасливо оглянулись на Алика, после чего застыли как соляные столбы.
Один из хмурых парней подошел к Степану Григорьевичу.
– Может, поставить черножопых на перья? Они совсем обнаглели!
Тот покачал головой.
– Не надо пока. Просто объясни им порядок. И пришли ко мне старшего.
Подбежавшая официантка быстро наполнила бокалы. Александр из своего отпил лишь немного, и Степан Григорьевич недовольно спросил:
– Разве я угощаю плохим коньяком?
– Нет, просто это слишком большая порция…
– Разве чудесное спасение не стоит, чтобы за него выпить? При другом раскладе ты бы лежал на улице с разбитым черепом и переломанными костями. А сейчас сидишь за хорошим столом, живой и невредимый. Так что пей!
Александру не понравился этот тон, но он все же выпил бокал до дна. В голове сразу зашумело.
– Извините нас, это недоразумение, – к столику подошел невысокий полный кавказец с округлым животом и узенькими седыми усиками. Он был похож на колобка. На его лице застыло почтительное выражение вежливого внимания.
– Ребята горячие, Оганес хотел пригласить девушку, только и всего…
– С ним будет особый разговор, – безразличным тоном произнес Степан Григорьевич. – А ты собери со своих друзей по пятьсот баксов. Вас сколько, десять? Перемножь по-быстрому…
– Но…
Смуглое лицо побледнело.
– Дрались только трое…
– А остальные их не остановили! Значит, все виноваты! Даю тебе пять минут.
Колобок заметно растерялся.
– У нас столько не наберется…
Степан Григорьевич безразлично махнул рукой.
– Это не мой вопрос. Пять минут. А потом… Сам знаешь: счетчик и все такое… И пусть подойдет этот, как там его… Оганес.
Губы Оганеса напоминали сырой бифштекс.
– Ишвините, – прошепелявил он и протянул раскрытую ладонь, на которой лежали три выбитых зуба, как доказательство искупления вины.
– Ты мою племянницу обидел, гнида! – будущий мэр Кротово приподнялся из-за стола. – Извиняйся как положено, сука! На колени!
– Што?.. – Оганес попятился.
– Быстро! На колени!
Тот затряс головой и понизил голос.
– При семляках не могу… Потом стану…
– Алик!
Телохранитель подошел вплотную и коротко ударил Оганеса в живот. Ноги у него подогнулись и он упал на колени. Золотые зубы вновь рассыпались, на этот раз по потертому деревянному полу.
– Теперь извиняйся!
– Ишвините…
– Лучше извиняйся, искренней!
– Ишвините, я больфе не буду… Ишвините…
Такого в кротовской чайной еще не видели. Посторонние посетители начали поспешно расплачиваться и расходиться. На друзей Оганеса эта сцена тоже произвела впечатление. Колобок бочком скользнул к столу и положил что-то завернутое в салфетку.
– Здесь две тысячи и часы. Швейцарские, золотые… Больше нету…
– Ладно, черт с вами! – Степан Григорьевич самолично наполнил бокалы. – Пошли отсюда! И имей в виду, я никому не позволю делать здесь погоду!
– Давайте за справедливость, – он поднял свой бокал.
– И за тех людей, которые умеют ее устанавливать! – Оксана весело рассмеялась и первой чокнулась с будущим мэром. – Саша, что же ты?
Александр тоже выпил. И тут же почувствовал, что эта порция была лишней. Она отделяла просто выпившего человека от пьяного.
– Я открою тебе один секрет, – продолжала смеяться изрядно охмелевшая Оксана. – Это Степан Григорьевич оставил тебя в Тиходонске. Ну, в смысле здесь, недалеко…
Степан Григорьевич поморщился.
– Не надо об этом…
– Как не надо? Как раз надо! Но зачем ты… зачем вы посадили его на этот дурацкий поезд?
Несмотря на свое состояние, Александр ударил жену по ноге. Она вздрогнула, но по инерции закончила фразу:
– Теперь я его месяцами не вижу дома…
Александр пнул ее еще раз.
– Перестань болтать!
– Ой, что ты делаешь! У меня будут синяки!
Ресторанный зал опустел, но оркестр оставался на месте.
– Давайте вальс! – приказал Степан Григорьевич. И протянув Оксане руку, не то спросил, не то скомандовал:
– Позвольте вас пригласить, прекрасная дама!
– Ой… Саша, ты не возражаешь?
– Нам пора ехать, – с трудом вымолвил он.
– Да, конечно… Я быстро…
У Саши кружилась голова, и он понял, что сейчас будет блевать.
В пустом зале Степан Григорьевич картинно танцевал с Оксаной, Алик о чем-то беседовал с официанткой. Стараясь не привлекать внимания, Саша встал и, с трудом удерживаясь на ногах, двинулся в сторону вестибюля. Пол качался, как палуба корабля в шторм. Горло душила какая-то петля. Он распустил ее и бросил галстук под ноги. Едва он с трудом добрался до туалета, как его вывернуло наизнанку. Это повторялось несколько раз, в перерывах он, навалившись на подоконник, прижимался пылающим лбом к прохладному матовому стеклу.
Потом доброжелательно сюсюкающая официантка привела его в какую-то комнату и уложила на диван.
– Где… где Оксана? – спросил он.
– Они поехали за врачом. Сейчас вам окажут помощь.
Александр провалился в тяжелый и беспокойный сон. Прыгая с вагона на вагон, он бежал по крышам БЖРК, за ним гнались кавказцы во главе с Беловым и Степаном Григорьевичем, к счастью, при нем был пистолет, но спуск не поддавался, тогда он вскочил в маленькую дрезину и помчался по маскировочным рельсам, опасаясь, что они вот-вот закончатся и он упадет под колеса… Но рельсы не кончались, и он несся вперед и вперед, не имея возможности оглянуться на преследователей…
Резкий запах нашатыря вывел Сашу из забытья: перепуганная Оксана держала у него под носом остро пахнущую мокрую ватку.
– Что с тобой, Саша? Ты же раньше никогда так не напивался!
– Мне… Уже… Лучше…
– Вот, рассольчику выпей, будешь как новенький! – улыбалась официантка, протягивая стакан с мутноватой жидкостью.
И успокоила Оксану.
– У мужиков такое бывает, особенно по молодости. Еще привыкнешь…
После рассола Саше действительно полегчало, он осмотрелся. Обитые дубовыми панелями стены, большой офисный стол, кресло, модные светильники… Сам он в одежде и обуви лежал на дорогом кожаном диване.
– Где я? – он сел, для страховки поддерживая голову. Но с ней все было более-менее в порядке.
– В кабинете Степана Григорьевича, – услужливо объяснила официантка.
– А сам он где?
– Дома, наверное, – пожала плечами она. – Где же еще…
– А ты где была? – спросил он у жены.
– Да здесь и была, – они с официанткой переглянулись. – Поехали за врачом, а его нет. Вот и ждала, пока ты проснешься.
Кудасов посмотрел на часы. Пять тридцать. Ничего себе!
– Получается, уже утро?!
– Получается так, – согласилась Оксана. – Пойдем, нас Андрей ждет. Пора возвращаться домой.
– Какой такой Андрей? – не понял Саша.
– Пойдем, увидишь! Держись за меня…
Но Кудасов самостоятельно вышел на улицу. Тело его слушалось, только голову будто опилками набили. Солнце уже взошло. Прохладный воздух оказывал на него живительное действие, он глубоко дышал.
Вместо белого «Лендкрузера» у ресторана-чайной стояла вишневая «девятка». За рулем сидел… бывший сокурсник и бывший генеральский сын Андрей Коротков.
– Фу, ну и ну! – Саша протер глаза, сжал ладонями виски. Андрей не исчезал и не превращался в Алика. Напротив, он приветливо улыбался.
– Здорово, Сашок! Как дела?
– Как ты здесь? – с трудом проговорил Кудасов, заваливаясь на переднее сиденье. Оксана предупредительно закрыла за ним дверь.
– Так я работаю у Степана Григорьевича, – весело ответил Андрей. – Он знаешь какой молодец! Настоящий капиталист: все строит, все налаживает, все поднимает… И людям дает работу. А у тебя как?
– Неплохо, – Александр потер себе уши. Он чувствовал, что выглядит менее преуспевающим, чем недавний сокурсник. – Старшего лейтенанта получил. Зарплата – девять тысяч в месяц. «Чистыми»!
– А мне Степан Григорьевич двадцать платит! Машину дал, обещал квартиру купить, – широко улыбался Коротков. – Я не жалею, что ушел со службы. Здесь вольница: сам себе хозяин, заработок – как у зама министра! Вот, держи визитку, позвонишь при случае!
– Наверное, я тоже попрошусь к Степану Григорьевичу! – с сарказмом сказал Саша. – Как считаешь, Оксана?
Жена промолчала, а Андрей юмора не понял.
– Конечно, просись, он возьмет!
В шесть часов «девятка» остановилась у КПП. Собрав волю в кулак, Кудасов походкой трезвого человека прошел мимо часовых и дошел до дома. Только в квартире он отрубился второй раз и проспал до середины дня.
Вечером забрел Шульгин.
– Куда вы вчера пропали? – как ни в чем не бывало, спросил он. – А что у тебя за синяк на скуле?
– Дрался. Один против четверых, – скупо ответил Кудасов. – Смотрел по сторонам, искал товарища, а его и след простыл!
– Перестань, Сашок! Думаешь, я нарочно сбежал? Так получилось… Эта скотина Толян не приехал, мы ночью по степи пешком шли, по лесополосе. Светка страху натерпелась, чуть не умерла, да и мне не по себе было… А ты как же?
– Да очень просто… Переколотил засранцев – и все дела. Одному золотые зубы вышиб…
– Да, ты лихой парень… Жалко, меня там не было, мы бы им дали!
– Жалко, – кивнул Кудасов. Он знал, что на дружбе с Шульгиным поставлен крест.
В Москве Билл бывал много раз, последний – четыре года назад, да и то это была ужасно нервная и рискованная поездка, связанная с выполнением «острой акции» – вывозом агента ЦРУ из числа высокопоставленных российских граждан, который попал под колпак контрразведки. Провал грозил тюрьмой, действовал Мачо полуконспиративно, и ему не привелось плотно ознакомиться с изменениями в российской жизни.
Теперь он отчасти это компенсировал: поселился в западном секторе гостиницы «Россия» и три дня по утрам и вечерам любовался через широкое окно многочисленными куполами Кремля, собором Василия Блаженного и храмом Христа Спасителя. Дни он проводил в метро, магазинах, музеях, закусочных и других местах, притягивающих обычно приезжих с периферии. Это было своеобразное самотестирование: Мачо терся среди людей, заговаривал с ними, изучал, насколько за последние годы изменились их привычки.
Изменений было много. Москва полностью утратила облик советской эпохи: теперь это был европейский город, только без европейского порядка, обязательности и безопасности. В обилии иностранного – плакатах, рекламах, бутиках, автомобилях, ресторанах – полностью растворилась российская самобытность. Народ стал грубее и развязнее, то и дело слышалась нецензурная брань, летели под ноги плевки и окурки. Молодые люди на улицах, площадях, в парках и метро залихватски и совершенно открыто пили пиво, бросая бутылки где придется. В Соединенных Штатах за такое арестовывали. Стражей порядка было много, к их вооружению прибавились автоматы, но рвения к службе явно стало меньше. Он видел, как двое постовых медленно и с явной неохотой шли к дерущимся бомжам у Белорусского вокзала, на их лицах отчетливо читалась надежда, что те разбегутся и вопрос будет исчерпан сам собой.
Как-то вечером в переулке рядом с Красной площадью на Мачо напали три грабителя. Не опустившаяся пьянь, а прилично одетые молодые люди, крепко сбитые, трезвые и уверенные в себе. Один схватился за кожаный портфель, второй наставил нож, третий привычно принялся обшаривать карманы. Поразило то, что делали они это совершенно спокойно и ничего не опасаясь. Поскольку самым опасным был парень с ножом, Мачо начал с него. Прямой удар кулаком в сердце, и нож звякнул об асфальт, потом и его обладатель с треском упал на колени и бездыханно завалился на бок. Пример товарища – самое убедительное, что есть на свете, двое других уже не хотели ни грабить, ни мстить, – только убежать как можно дальше и по возможности быстрее. Но такой возможности у них не было, потому что Мачо, уронив портфель, схватил одного за запястье, а второго ударил локтем так, что у того хрустнули ребра и глаза вылезли из орбит. Жадно хватая ртом воздух, он тоже опустился на мостовую. Мачо повернулся к третьему, который тщетно трепыхался, пытаясь освободить захваченную руку. Так отчаянно вырывается из холодной стали капкана матерый травленый волк и шансы на освобождение у них обоих минимальны.
– Что вам надо? – спросил Мачо на чистом русском языке, внимательно глядя в глаза пойманного грабителя.
– Нет, ничего, мы ошиблись, – горячечно забормотал тот, парализованный нечеловеческим спокойствием оказавшейся не по зубам жертвы.
– В чем ошиблись? – продолжал расспросы Мачо, надеясь выяснить, почему с таким хладнокровием эти трое напали на незнакомого прохожего. Самое вероятное объяснение, что это провокация местной контрразведки. Но он еще не сделал ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание… Разве что его сдал Фоук, или еще кто-то из высшего руководства Фирмы. Предательство в разведке – обычное дело.
– В чем ошиблись? Кого вы искали? Что обо мне знаете? – методично спрашивал он, надламывая зажатую кисть.
Лицо парня покрылось потом, губы скривились в болезненной гримасе.
– Никого не искали, просто деньги нужны были… Совсем немного… И я ничего не сделал, только стоял… Извините…
От недавнего хладнокровия ничего не осталось, грабитель был в ужасе. Опытному агенту стало ясно, что к спецслужбам эти типы не имеют никакого отношения. Обычные уголовники, только привыкшие к безнаказанности. В цивилизованном обществе преступник должен всегда бояться закона.
Небольшой зал был полон. Судя по лицам посетителей, здесь собралась не самая порядочная и интеллигентная публика. За двумя сдвинутыми столиками сидели явно приезжие кавказцы, наверное, строители. Они то и дело приглашали трех вульгарных крашеных блондинок, веселившихся в чисто женской компании. Из дальнего угла за происходящим угрюмо наблюдали четыре молодых крепких парня специфической блатной внешности.
По плебейской традиции старания музыкантов многократно усиливались мощной аппаратурой: с советских времен отдых принято связывать с музыкой, и чем музыка громче, тем отдых лучше.
– Ну, за первую офицерскую получку! – прокричал Шульгин, однако сквозь грохот динамиков разобрать слова можно было только по губам. Впрочем, все и так было ясно.
Офицеры с дамами пили и закусывали, девушки отдавали предпочтение шампанскому, молодые люди – более крепким напиткам. Как-то очень быстро все оказалось выпито, и Шульгин повторил заказ.
– А патруль сюда не зайдет?! – наклонившись к самому уху товарища, крикнул Кудасов.
Тот помотал головой.
– Нет! Внутри редко проверяют! И график заранее составляют, тогда мы узнаем и сюда не ходим!
– А если в поселке засветимся?! – продолжал беспокоиться Кудасов.
Он чувствовал себя нарушителем и от этого испытывал дискомфорт. Стоя на пороге ответственной должности нельзя попадаться на нарушениях приказов. А еще лучше совсем не допускать этих нарушений. По натуре Александр был человеком дисциплинированным и сегодняшний проступок совершил только ради Оксаны.
– Смотря кто в патруле будет! Офицеров обычно не трогают! Если не сильно пьяный! – прокричал Шульгин. – Пойдем лучше потанцуем!
Офицеры подхватили Оксану со Светой и принялись кружиться по залу. Алкоголь сделал свое дело: настроение улучшилось, музыка уже не казалась навязчиво громкой, блондинки вульгарными, а хмурые парни – приблатненными. Было весело, наступило расслабление и отдохновение души. Оксана раскраснелась и заливисто смеялась, в этом шалмане она была, несомненно, самой красивой девушкой.
Время пролетело быстро, Шульгин посмотрел на часы: Толян должен был забрать их в девять тридцать. Оставалось еще сорок минут.
Внезапно к столику подошел небритый кавказец лет тридцати, он был сильно пьян и заметно покачивался. Начав что-то говорить Оксане и не сумев перекричать оркестр, он схватил девушку за руку и стал поднимать со стула.
– Эй, эй, ты чего! – Кудасов вскочил и оттолкнул наглеца.
Тот отлетел в сторону и с трудом удержался на ногах. Музыка смолкла.
– Ты кого толкаешь?! – ощерился кавказец, обнажая золотые зубы. – Пойдем, выйдем!
– Сам выходи! Спать иди! – зло сказал Кудасов, внимательно следя за руками противника.
– Ну ладно, раз так – жалеть будешь! – процедил золотозубый и неверной походкой вернулся к землякам. Те недобро уставились на офицеров. Их было человек десять.
– Надо уходить, пока они не опомнились, – сказал Шульгин, подзывая официантку. Лицо у него было озабоченным.
Но Александр чувствовал, что без драки не обойдется. Причем драка будет не киношной, в которой два офицера сноровисто разбрасывают кучу негодяев, а реальной, и десятеро легко изобьют двоих. Потому что офицеров хотя и учили рукопашному бою, но попутно, а в основном их обучали инженерным расчетам и массе сложных военно-технических дисциплин, которые сейчас никак не могли помочь. Помочь мог бы положенный офицеру табельный «ПМ», но он стоит в оружейной пирамиде… А у этих наверняка в карманах ножи…
У Александра взмокрели ладони и засосало под ложечкой. Он положил на стол деньги. Может, Толян уже подъехал и они успеют вскочить в машину… До части несколько минут езды, а там часовые… Хотя возвращаться следует осторожно, не поднимая шума, но сейчас этим придется пренебречь…
– Пошли, – обитатели военного городка встали и направились к выходу. Кавказцы провожали их недобрыми взглядами и о чем-то спорили, сильно размахивая руками.
– Мне надо в туалет, – сказала вдруг Оксана, когда они вышли в вестибюль.
Черт, как не вовремя! Но что можно на это возразить?
– Давай, только быстро!
Шульгин взял Свету под локоть.
– Мы выйдем, поищем Толяна…
– Давайте, – пожал плечами Кудасов, хотя это ему не понравилось.
Он остался один в маленьком замызганном вестибюле, в маленьком замызганном поселке, один на один с опасностью… Почему они не выходят? Это обстоятельство не успокаивало, а настораживало еще больше. Трудно предположить, что эта публика откажется от мести… Если бы золотозубый пошел следом, это бы означало, что они удовольствуются обычным мордобитием. Но если они выйдут позже, конспиративно, значит собираются учинить что-нибудь похуже… Кудасов испытывал сильное волнение, грозящее перерасти в страх. И ему было стыдно своих чувств. Старший лейтенант российской армии, будущий командир пуска… Разве может он бояться какой-то шантрапы?! Ему предстоит запускать ракеты, уничтожающие целые города и страны! Но… Если сейчас его искалечат, то ничего запускать не придется и вся российская армия ему не поможет…
Из зала снова загремела музыка. В проеме двери мелькнула хищная мордочка с редкими черными усиками и тут же скрылась. Где же Оксана?!
Жена появилась через несколько минут с улыбкой на лице.
– А где Игорь со Светой? Они вернулись танцевать?
– Быстро пошли отсюда! – схватив Оксану под локоть, Александр потащил ее к выходу.
Уже стемнело, дул прохладный ветерок. Фонари, как и следовало ожидать, не горели. Ни Толяна с его «Москвичом», ни Шульгина со Светланой видно не было. В отдалении, на фоне освещенной площади, колыхались какие-то силуэты.
– Туда! Быстро!
– Да куда ты так спешишь? – удивлялась Оксана. – Где наши друзья?
Сейчас она предельно раздражала Кудасова.
– Не знаю, – сквозь зубы процедил он. – Надеюсь, ждут нас на площади.
На самом деле у него появилась неприятная мысль, что сослуживец просто-напросто сбежал. Смотался. «Сделал ноги».
Они прошли метров пятьдесят, когда сзади послышался шум вывалившей из «чайной» компании. Раздался протяжный свист.
– Вот они! А ну стойте!
– Беги! – Кудасов толкнул жену в спину.
– Не могу, я же на каблуках…
– Так сними их, к чертовой матери! – рявкнул он.
– Стой! Я из тебя шашлык сделаю! – гортанно крикнул кто-то.
Сзади раздался топот ног. Во дворах всполошенно залаяли собаки. Александр нагнулся, пошарил по земле, но ни камня, ни палки под руку не попадалось. Если бы с ним были два-три «черных автоматчика»! Эти парни и черту голову скрутят…
Оксана побежала, зажав босоножки в руках. Кудасов помчался за ней. Он вполне мог убежать, но Оксана бежала медленно, то и дело спотыкаясь. Преследователи догоняли. Их было меньше, чем за столом, – человека четыре. Вполне понятно: пить, кушать, отдыхать – это одно, а драться – совсем другое. У них тоже очко играет… Если показать им ствол пистолета, они мгновенно слиняют… Но пистолета не было!
Когда расстояние сократилось до нескольких метров, Кудасов остановился и повернулся к врагам лицом. Над ними ржаво скрипел фонарь, желтый круг света раскачивался из стороны в сторону. Впереди, тяжело дыша, бежал золотозубый. Александр размахнулся, метя в челюсть, но сильного удара не получилось – так, тычок вскользь по жесткой щетине.
– Глохот куным! – выругался тот и повис у Кудасова на шее, ногами пытаясь сделать подножку. Сильно воняло потом, перегаром и табаком. Схватив жилистую руку, Александр вывернул кисть, – это было почти все, что он помнил из курса рукопашного боя. Но прием помог освободиться. Резко повернувшись, он бросил противника на землю. Но тут набежали остальные, со всех сторон посыпались удары. Некоторые были несильными, некоторые тяжелыми, грозящими сбить с ног. Кудасов уворачивался и отбивался, но было ясно, что долго он не продержится.
– Что вы делаете! Милиция! На помощь! – изо всех сил кричала Оксана.
Собаки продолжали лаять, но было ясно, что никто не выйдет на темную улицу.
– Дайте мине эту суку! – золотозубый поднялся на ноги, в руке у него что-то блестело.
– Помогите, убивают! – надрывалась Оксана.
Раздался скрип тормозов, Кудасову почудилось, что на выручку пришел патруль милиции. Но это оказался огромный белый джип, милиция на таких не ездит, скорей всего – подоспели дружки нападающих. В отчаянии он с маху ударил кого-то в ухо и попал хорошо: тот отлетел в сторону и привалился к забору.
Из джипа вылезла огромная фигура и влезла в самую гущу драки.
Бац! Золотозубый побежал спиной вперед и с утробным стоном опрокинулся навзничь. Бац! Согнулся и рухнул ничком его приятель. Бац! Растянулся на пыльной дороге третий…
Все закончилось в один миг. Кудасов не мог поверить в столь чудесное спасение. Оксана по инерции продолжала визжать.
– Успокойся, Барби! – раздался уверенный баритон из джипа. – Уже все в порядке. Дядя Сурен подоспел вовремя!
Оглянувшись, Кудасов узнал сомнительного доброго дядюшку, устроившего им свадьбу. Вот дела, откуда он здесь взялся?
– Как ты здесь оказалась, Барби? – спросил Степан Григорьевич.
– Ой, Алик! Суренчик! – радостно закричала Оксана и тут же поправилась:
– Здравствуйте, Степан Григорьевич! Мы же здесь живем! Не прямо здесь, а в военном городке! Сашу сюда распределили!
– А, так ты с законным супругом! Я молодого мужа и не узнал…
– А вы что здесь делаете? – спросил Кудасов. Он вновь испытывал двойственные чувства: с одной стороны, Степан Григорьевич их спас, с другой – этот человек был ему неприятен. В значительной мере теми непонятными отношениями, которые связывали его с Оксаной.
– А я поднимаю на ноги российскую глубинку, – засмеялся тот. – Купил консервный завод, скоро запущу его на полную мощность… Ну, давайте, лезьте в машину, поговорим в более приятном месте.
Распластанные фигуры начали шевелиться. В тусклом свете желтого фонаря на земле блестели какие-то камешки. Присмотревшись, Александр понял, что это золотые зубы.
Подсадив Оксану на высокую подножку, он залез в просторное кожаное нутро «Лендкрузера». Это был оазис уюта, комфорта и безопасности. Здесь приятно пахло, аппаратура климат-контроля поддерживала нужную температуру и влажность воздуха, показалось даже, что пахнет морем. Алик, отряхнув руки, занял место водителя. Ровно заурчал мотор. Поверженные противники ошалело поднимались на ноги. Один, наклонившись, чиркал спичками и рассматривал что-то на земле. Он искал свои зубы.
– Поехали, – приказал Степан Григорьевич.
«Более приятным местом» оказалась все та же самая переименованная в ресторан чайная. Белый джип остановился у крыльца.
– Там друзья этих, – испуганно сказала Оксана. – Ну этих…
– С которыми я дрался, – прояснил вопрос Александр.
– Вот и хорошо, – засмеялся Степан Григорьевич. – Сейчас за беспокойство получим!
Он бодро выпрыгнул из джипа, галантно подал руку Оксане и пошел впереди, но почти сразу его обогнал Алик. Александр с женой отставали на два шага. В таком порядке все четверо и вошли в гремящий музыкой зал. Там почти ничего не изменилось, только веселья поубавилось – наиболее активные весельчаки приводили себя в порядок на улице, поэтому у блондинок не было партнеров, и площадка для танцев пустовала.
Оставшиеся за столом кавказцы то и дело поглядывали на дверь, явно ожидая возвращения соплеменников. Увидев Степана Григорьевича и его спутников, они пришли в замешательство. Хмурые парни в углу приподнялись и почтительно его поприветствовали. Навстречу выбежала полная официантка, которая теперь лучилась приветливостью и радушием.
– Добрый вечер, Степан Григорьевич! Вы в зал или в кабинетик?
– Здесь сядем, с народом, – покровительственно отозвался тот.
– Сейчас, я только скатерочку свежую застелю!
– И звук убавь, вы что, все глухие? Инвалиды мне не нужны – всех уволю!
Через пару минут Степан Григорьевич и Кудасовы сидели за накрытым хрустящей скатертью столом, а Алик развернул стул и устроился чуть в стороне, внимательно оглядывая зал. Навязчивая музыка смолкла. Можно было спокойно разговаривать.
– Эта чайная тоже ваша? – спросил Александр.
Степан Григорьевич кивнул.
– Тоже. Я здесь все куплю. Или почти все. Надо нормальную жизнь налаживать, а все связано: завод заработает – без складов хороших не обойтись, потом хочу железнодорожную ветку провести, чтобы вагонами, а не машинами продукцию вывозить. А о человеческом факторе помнить надо? Надо! Карнеги говорил, что для успеха дела заниматься им должны довольные люди. Общежитие для рабочих сделаю, гостиницу для приезжих построю, ресторан в нормальный вид приведу, баню поставлю… А потом думаю в мэры избраться! Как считаешь, Оксана, из меня выйдет хороший мэр?
Сияющая официантка принесла красиво нарезанный арбуз, коробку конфет, бутылку шампанского и пузатую бутылку коньяка. Но это были совсем не те шампанское и коньяк, которые пили офицеры час назад. «Дон Периньон» и «Корвуазье», французские изыски, на зарплату ракетчика, даже со всеми надбавками, такие не купишь.
– Откуда здесь такие напитки? – судя по тону, Оксана тоже верно оценила угощение. – На столах ничего подобного не видно…
– Мои личные запасы. Гостям их не подают. Да здесь и спроса на такое нет. Но это уже не мои проблемы!
Официантка наполнила бокалы до краев: Оксане – шампанским, мужчинам – коньяком. Очевидно, такая у Степана Григорьевича была мода.
– Давайте выпьем за встречу! – будущий мэр Кротово залпом осушил свой бокал. Его лицо покраснело.
Изысканно и тихо заиграл оркестр. Диссонансом новой музыке явились четверо ввалившихся в зал людей. В грязной помятой одежде, они еле держались на ногах. Но не от выпитого. На лицах были ссадины и кровоподтеки, у одного вдребезги разбиты губы. Они подошли к притихшим землякам и, размахивая руками, стали что-то гортанно кричать, перемежая родной язык густым русским матом. Но тут вновь наступила тишина. Все четверо опасливо оглянулись на Алика, после чего застыли как соляные столбы.
Один из хмурых парней подошел к Степану Григорьевичу.
– Может, поставить черножопых на перья? Они совсем обнаглели!
Тот покачал головой.
– Не надо пока. Просто объясни им порядок. И пришли ко мне старшего.
Подбежавшая официантка быстро наполнила бокалы. Александр из своего отпил лишь немного, и Степан Григорьевич недовольно спросил:
– Разве я угощаю плохим коньяком?
– Нет, просто это слишком большая порция…
– Разве чудесное спасение не стоит, чтобы за него выпить? При другом раскладе ты бы лежал на улице с разбитым черепом и переломанными костями. А сейчас сидишь за хорошим столом, живой и невредимый. Так что пей!
Александру не понравился этот тон, но он все же выпил бокал до дна. В голове сразу зашумело.
– Извините нас, это недоразумение, – к столику подошел невысокий полный кавказец с округлым животом и узенькими седыми усиками. Он был похож на колобка. На его лице застыло почтительное выражение вежливого внимания.
– Ребята горячие, Оганес хотел пригласить девушку, только и всего…
– С ним будет особый разговор, – безразличным тоном произнес Степан Григорьевич. – А ты собери со своих друзей по пятьсот баксов. Вас сколько, десять? Перемножь по-быстрому…
– Но…
Смуглое лицо побледнело.
– Дрались только трое…
– А остальные их не остановили! Значит, все виноваты! Даю тебе пять минут.
Колобок заметно растерялся.
– У нас столько не наберется…
Степан Григорьевич безразлично махнул рукой.
– Это не мой вопрос. Пять минут. А потом… Сам знаешь: счетчик и все такое… И пусть подойдет этот, как там его… Оганес.
Губы Оганеса напоминали сырой бифштекс.
– Ишвините, – прошепелявил он и протянул раскрытую ладонь, на которой лежали три выбитых зуба, как доказательство искупления вины.
– Ты мою племянницу обидел, гнида! – будущий мэр Кротово приподнялся из-за стола. – Извиняйся как положено, сука! На колени!
– Што?.. – Оганес попятился.
– Быстро! На колени!
Тот затряс головой и понизил голос.
– При семляках не могу… Потом стану…
– Алик!
Телохранитель подошел вплотную и коротко ударил Оганеса в живот. Ноги у него подогнулись и он упал на колени. Золотые зубы вновь рассыпались, на этот раз по потертому деревянному полу.
– Теперь извиняйся!
– Ишвините…
– Лучше извиняйся, искренней!
– Ишвините, я больфе не буду… Ишвините…
Такого в кротовской чайной еще не видели. Посторонние посетители начали поспешно расплачиваться и расходиться. На друзей Оганеса эта сцена тоже произвела впечатление. Колобок бочком скользнул к столу и положил что-то завернутое в салфетку.
– Здесь две тысячи и часы. Швейцарские, золотые… Больше нету…
– Ладно, черт с вами! – Степан Григорьевич самолично наполнил бокалы. – Пошли отсюда! И имей в виду, я никому не позволю делать здесь погоду!
– Давайте за справедливость, – он поднял свой бокал.
– И за тех людей, которые умеют ее устанавливать! – Оксана весело рассмеялась и первой чокнулась с будущим мэром. – Саша, что же ты?
Александр тоже выпил. И тут же почувствовал, что эта порция была лишней. Она отделяла просто выпившего человека от пьяного.
– Я открою тебе один секрет, – продолжала смеяться изрядно охмелевшая Оксана. – Это Степан Григорьевич оставил тебя в Тиходонске. Ну, в смысле здесь, недалеко…
Степан Григорьевич поморщился.
– Не надо об этом…
– Как не надо? Как раз надо! Но зачем ты… зачем вы посадили его на этот дурацкий поезд?
Несмотря на свое состояние, Александр ударил жену по ноге. Она вздрогнула, но по инерции закончила фразу:
– Теперь я его месяцами не вижу дома…
Александр пнул ее еще раз.
– Перестань болтать!
– Ой, что ты делаешь! У меня будут синяки!
Ресторанный зал опустел, но оркестр оставался на месте.
– Давайте вальс! – приказал Степан Григорьевич. И протянув Оксане руку, не то спросил, не то скомандовал:
– Позвольте вас пригласить, прекрасная дама!
– Ой… Саша, ты не возражаешь?
– Нам пора ехать, – с трудом вымолвил он.
– Да, конечно… Я быстро…
У Саши кружилась голова, и он понял, что сейчас будет блевать.
В пустом зале Степан Григорьевич картинно танцевал с Оксаной, Алик о чем-то беседовал с официанткой. Стараясь не привлекать внимания, Саша встал и, с трудом удерживаясь на ногах, двинулся в сторону вестибюля. Пол качался, как палуба корабля в шторм. Горло душила какая-то петля. Он распустил ее и бросил галстук под ноги. Едва он с трудом добрался до туалета, как его вывернуло наизнанку. Это повторялось несколько раз, в перерывах он, навалившись на подоконник, прижимался пылающим лбом к прохладному матовому стеклу.
Потом доброжелательно сюсюкающая официантка привела его в какую-то комнату и уложила на диван.
– Где… где Оксана? – спросил он.
– Они поехали за врачом. Сейчас вам окажут помощь.
Александр провалился в тяжелый и беспокойный сон. Прыгая с вагона на вагон, он бежал по крышам БЖРК, за ним гнались кавказцы во главе с Беловым и Степаном Григорьевичем, к счастью, при нем был пистолет, но спуск не поддавался, тогда он вскочил в маленькую дрезину и помчался по маскировочным рельсам, опасаясь, что они вот-вот закончатся и он упадет под колеса… Но рельсы не кончались, и он несся вперед и вперед, не имея возможности оглянуться на преследователей…
Резкий запах нашатыря вывел Сашу из забытья: перепуганная Оксана держала у него под носом остро пахнущую мокрую ватку.
– Что с тобой, Саша? Ты же раньше никогда так не напивался!
– Мне… Уже… Лучше…
– Вот, рассольчику выпей, будешь как новенький! – улыбалась официантка, протягивая стакан с мутноватой жидкостью.
И успокоила Оксану.
– У мужиков такое бывает, особенно по молодости. Еще привыкнешь…
После рассола Саше действительно полегчало, он осмотрелся. Обитые дубовыми панелями стены, большой офисный стол, кресло, модные светильники… Сам он в одежде и обуви лежал на дорогом кожаном диване.
– Где я? – он сел, для страховки поддерживая голову. Но с ней все было более-менее в порядке.
– В кабинете Степана Григорьевича, – услужливо объяснила официантка.
– А сам он где?
– Дома, наверное, – пожала плечами она. – Где же еще…
– А ты где была? – спросил он у жены.
– Да здесь и была, – они с официанткой переглянулись. – Поехали за врачом, а его нет. Вот и ждала, пока ты проснешься.
Кудасов посмотрел на часы. Пять тридцать. Ничего себе!
– Получается, уже утро?!
– Получается так, – согласилась Оксана. – Пойдем, нас Андрей ждет. Пора возвращаться домой.
– Какой такой Андрей? – не понял Саша.
– Пойдем, увидишь! Держись за меня…
Но Кудасов самостоятельно вышел на улицу. Тело его слушалось, только голову будто опилками набили. Солнце уже взошло. Прохладный воздух оказывал на него живительное действие, он глубоко дышал.
Вместо белого «Лендкрузера» у ресторана-чайной стояла вишневая «девятка». За рулем сидел… бывший сокурсник и бывший генеральский сын Андрей Коротков.
– Фу, ну и ну! – Саша протер глаза, сжал ладонями виски. Андрей не исчезал и не превращался в Алика. Напротив, он приветливо улыбался.
– Здорово, Сашок! Как дела?
– Как ты здесь? – с трудом проговорил Кудасов, заваливаясь на переднее сиденье. Оксана предупредительно закрыла за ним дверь.
– Так я работаю у Степана Григорьевича, – весело ответил Андрей. – Он знаешь какой молодец! Настоящий капиталист: все строит, все налаживает, все поднимает… И людям дает работу. А у тебя как?
– Неплохо, – Александр потер себе уши. Он чувствовал, что выглядит менее преуспевающим, чем недавний сокурсник. – Старшего лейтенанта получил. Зарплата – девять тысяч в месяц. «Чистыми»!
– А мне Степан Григорьевич двадцать платит! Машину дал, обещал квартиру купить, – широко улыбался Коротков. – Я не жалею, что ушел со службы. Здесь вольница: сам себе хозяин, заработок – как у зама министра! Вот, держи визитку, позвонишь при случае!
– Наверное, я тоже попрошусь к Степану Григорьевичу! – с сарказмом сказал Саша. – Как считаешь, Оксана?
Жена промолчала, а Андрей юмора не понял.
– Конечно, просись, он возьмет!
В шесть часов «девятка» остановилась у КПП. Собрав волю в кулак, Кудасов походкой трезвого человека прошел мимо часовых и дошел до дома. Только в квартире он отрубился второй раз и проспал до середины дня.
Вечером забрел Шульгин.
– Куда вы вчера пропали? – как ни в чем не бывало, спросил он. – А что у тебя за синяк на скуле?
– Дрался. Один против четверых, – скупо ответил Кудасов. – Смотрел по сторонам, искал товарища, а его и след простыл!
– Перестань, Сашок! Думаешь, я нарочно сбежал? Так получилось… Эта скотина Толян не приехал, мы ночью по степи пешком шли, по лесополосе. Светка страху натерпелась, чуть не умерла, да и мне не по себе было… А ты как же?
– Да очень просто… Переколотил засранцев – и все дела. Одному золотые зубы вышиб…
– Да, ты лихой парень… Жалко, меня там не было, мы бы им дали!
– Жалко, – кивнул Кудасов. Он знал, что на дружбе с Шульгиным поставлен крест.
* * *
В наши дни иностранному разведчику нет необходимости проползать под колючей проволокой пограничной полосы или прыгать из стратосферы с парашютом. Комфортабельный паром доставил американского туриста Тома Мэйсона из финского порта Ханко в эстонский порт Таллинн. Он добросовестно осмотрел старый город, знаменитый Вышгород, погулял в Кадриорге и даже искупался в холодных водах Финского залива. Затем он сел в самолет и отправился в Россию. Эстонские пограничники зафиксировали официальный выезд иностранного гостя, а в аэропорту Москвы он предъявил российский паспорт на имя Василия Столярова и по «зеленому коридору» беспрепятственно вышел в город. Так мирно и вполне успешно прошла инфильтрация Билла Джефферсона, известного как Мачо, на российскую территорию.В Москве Билл бывал много раз, последний – четыре года назад, да и то это была ужасно нервная и рискованная поездка, связанная с выполнением «острой акции» – вывозом агента ЦРУ из числа высокопоставленных российских граждан, который попал под колпак контрразведки. Провал грозил тюрьмой, действовал Мачо полуконспиративно, и ему не привелось плотно ознакомиться с изменениями в российской жизни.
Теперь он отчасти это компенсировал: поселился в западном секторе гостиницы «Россия» и три дня по утрам и вечерам любовался через широкое окно многочисленными куполами Кремля, собором Василия Блаженного и храмом Христа Спасителя. Дни он проводил в метро, магазинах, музеях, закусочных и других местах, притягивающих обычно приезжих с периферии. Это было своеобразное самотестирование: Мачо терся среди людей, заговаривал с ними, изучал, насколько за последние годы изменились их привычки.
Изменений было много. Москва полностью утратила облик советской эпохи: теперь это был европейский город, только без европейского порядка, обязательности и безопасности. В обилии иностранного – плакатах, рекламах, бутиках, автомобилях, ресторанах – полностью растворилась российская самобытность. Народ стал грубее и развязнее, то и дело слышалась нецензурная брань, летели под ноги плевки и окурки. Молодые люди на улицах, площадях, в парках и метро залихватски и совершенно открыто пили пиво, бросая бутылки где придется. В Соединенных Штатах за такое арестовывали. Стражей порядка было много, к их вооружению прибавились автоматы, но рвения к службе явно стало меньше. Он видел, как двое постовых медленно и с явной неохотой шли к дерущимся бомжам у Белорусского вокзала, на их лицах отчетливо читалась надежда, что те разбегутся и вопрос будет исчерпан сам собой.
Как-то вечером в переулке рядом с Красной площадью на Мачо напали три грабителя. Не опустившаяся пьянь, а прилично одетые молодые люди, крепко сбитые, трезвые и уверенные в себе. Один схватился за кожаный портфель, второй наставил нож, третий привычно принялся обшаривать карманы. Поразило то, что делали они это совершенно спокойно и ничего не опасаясь. Поскольку самым опасным был парень с ножом, Мачо начал с него. Прямой удар кулаком в сердце, и нож звякнул об асфальт, потом и его обладатель с треском упал на колени и бездыханно завалился на бок. Пример товарища – самое убедительное, что есть на свете, двое других уже не хотели ни грабить, ни мстить, – только убежать как можно дальше и по возможности быстрее. Но такой возможности у них не было, потому что Мачо, уронив портфель, схватил одного за запястье, а второго ударил локтем так, что у того хрустнули ребра и глаза вылезли из орбит. Жадно хватая ртом воздух, он тоже опустился на мостовую. Мачо повернулся к третьему, который тщетно трепыхался, пытаясь освободить захваченную руку. Так отчаянно вырывается из холодной стали капкана матерый травленый волк и шансы на освобождение у них обоих минимальны.
– Что вам надо? – спросил Мачо на чистом русском языке, внимательно глядя в глаза пойманного грабителя.
– Нет, ничего, мы ошиблись, – горячечно забормотал тот, парализованный нечеловеческим спокойствием оказавшейся не по зубам жертвы.
– В чем ошиблись? – продолжал расспросы Мачо, надеясь выяснить, почему с таким хладнокровием эти трое напали на незнакомого прохожего. Самое вероятное объяснение, что это провокация местной контрразведки. Но он еще не сделал ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание… Разве что его сдал Фоук, или еще кто-то из высшего руководства Фирмы. Предательство в разведке – обычное дело.
– В чем ошиблись? Кого вы искали? Что обо мне знаете? – методично спрашивал он, надламывая зажатую кисть.
Лицо парня покрылось потом, губы скривились в болезненной гримасе.
– Никого не искали, просто деньги нужны были… Совсем немного… И я ничего не сделал, только стоял… Извините…
От недавнего хладнокровия ничего не осталось, грабитель был в ужасе. Опытному агенту стало ясно, что к спецслужбам эти типы не имеют никакого отношения. Обычные уголовники, только привыкшие к безнаказанности. В цивилизованном обществе преступник должен всегда бояться закона.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента