Дар Фредерик. Елка в подарок

   - Слушай, Лавуан, ты мне, кажется, говорил, будто Равиоли снял дом в Маньи через местное агентство недвижимости?
   - Да.
   - Я больше чем уверен, что Анж Равиоли был связан с Аквой, нюхом чую они сообщники. Остается выяснить, стали они таковыми до или после переезда Равиоли в Маньи. Поезжай в агентство и выуди из парня, с которым ты разговаривал по телефону, побольше сведений. Узнай, представлялся ли Равиоли от лица Аквы, или же он прочитал объявление в газете, или еще как-то узнал о сдаче дома? Словом, я хочу, чтобы ты рассмотрел это дело через лупу, понял?
   - Хорошо, патрон, еду туда сейчас же!
   - Подожди.
   Открываю бумажник.
   - Держи. Это фотография падчерицы Аквы. Покажи ее парню из агентства. Пусть он подтвердит, действительно ли она дочь Планкебле. Не забудь о том, что нужно держать язык за зубами...
   Лавуан уходит, натянув на голову шляпу из водоотталкивающей ткани. От него за версту прет, что он легавый.
   С трудом выбираюсь из кресла и делаю несколько шагов. Черт, перед глазами круги! Как бы не хлопнуться прямо тут же на пол! Странное ощущение! Ноги ватные, горечь во рту, в голове отупение. Стены, окрашенные гнусной казенной краской, бешено несутся справа налево и становятся еще противнее.
   "Дорогой мой Сан-Антонио, - говорю я себе вежливо, чтобы не спугнуть, - если ты мужчина, в самый раз доказать это. Женщинам ты представлял такие доказательства бессчетное количество раз, теперь докажи это самому себе!"
   Шаг, другой... Все как-то нереально в окружающем мире - он то удаляется, то приближается. Внутри меня лишь удивительная мягкость, пустота, хочется растянуться на полу, чтобы не грохнуться, и выпасть в осадок.
   Там, на горизонте, где кончается коридор, маячит Риголье. Я, кажется, вам еще ничего о нем не говорил. Он из новых. Но не молодой, просто новый в нашем управлении. Он пришел из полиции нравов и сохранил отпечаток предыдущей службы: некий налет элегантности, даже манерности, по которому этих господ можно узнать даже через закрытую дверь.
   Коричневый костюм, темная рубашка, кирпичного цвета галстук, крокодиловые туфли, ремень с заклепками, мягкая, правильно заломленная шляпа, аккуратный плащ и неизбежные для такого сорта людей желтые перчатки. Портрет Риголье можно было бы поместить в учебнике мировой истории сыска. Словом, образцовый легавый, как их показывают в кино!
   - Какие сложности, Риго?
   - Я занимаюсь делом Равиоли, господин комиссар. Я только что из Понтуаза... Осматривал место происшествия.
   - И что ты высмотрел?
   Он пожимает плечами.
   - Около машины Равиоли останавливался другой автомобиль. Возможно, убийцы. Четко отпечатались пятно от масла на траве у кювета и следы шин. Легкой машины, типа "рено-8" или "пежо-204".
   - Дальше?
   - Я поручил жандармерии Понтуаза расспросить людей, живущих у дороги недалеко от места трагедии (Риголье употребляет слова, будто читает газету или детективный роман, аристократ!), чтобы попытаться найти кого-нибудь, кто видел...
   - Ладно, правильно сделал. Поскольку ты уже завязался с автотранспортом, то попробуй установить, кто из водителей такси посадил сегодня ночью примерно в одиннадцать часов пассажира лет пятидесяти с седыми волосами на улице Бланш... Когда найдешь, узнай, где он высадил своего клиента, ясно?
   - Будет сделано, господин комиссар.
   - Чем быстрее ты его найдешь, тем большее расположение с моей стороны... Понял, да?
   Он дотрагивается рукой до шляпы. Мне же остается только опереться о стену, так как голова начинает кружиться с такой быстротой, будто меня испытывают на пригодность к космическому полету. Черт, это из-за ангины или от виски? Проклятье... Кто-то из моих коллег, проходя мимо, останавливается и с удивлением смотрит на мои страдания.
   - У тебя давление или что, Сан-А?
   У меня двоится в глазах, его морда, вернее, две его морды уплывают куда-то вверх, потом ползут вниз. Я трясу башкой, но становится еще противней.
   - Оставь, у меня сорок... если хочешь, градусов северной широты...
   - Так тебе надо срочно лечь!
   - Спасибо, я как-то не подумал...
   Он удаляется, насвистывая "Зачем же плакать, ты так красива!". Вот вам свидетельство того, как довольны собой другие, когда вы подыхаете! Они прячутся в своем здоровье, как в крепости, и смотрят на вас, как в могилу.
   Еле передвигая ноги, я плетусь в вестибюль. Подхожу к дежурному:
   - Матиас здесь?
   - Сейчас узнаю, господин комиссар!
   Господин комиссар! Это он мне - "господин комиссар"? Слова гулко отдаются у меня в ушах и, сделав несколько болезненных кульбитов в тыкве, падают в желудок. Почему у всех вокруг рыбьи рожи, да еще и какие-то экзотические? Они пускают пузыри, а когда пузыри лопаются на поверхности аквариума, раздается проклятое "господин комиссар".
   - Да, он здесь!
   - Скажите ему, пусть спустится во двор к моей машине.
   Я заползаю на сиденье. Матиас подходит, держа сигару в зубах. Это как раз то последнее, что мне нужно, чтобы окочуриться.
   - Погаси эту чертову сигару и садись за руль! - хриплю я.
   - Как вы себя чувствуете, господин комиссар?
   - Не называй меня "господин комиссар"! Меня уже тошнит от этого! Я нездоров...
   - Вам бы лучше...
   - Знаю. Вези меня на улицу Мартир... Заведение " Раминагробис"...
   Он молча садится за рычаги моего танка.
   Улицы Парижа танцуют чудовищную сарабанду. Дома заваливаются на меня... Сжальтесь! Уймитесь!
   - Приехали, господин... э...
   - А? Что?
   Я, видно, провалился. Передо мной фасад дома с закрытой дверью. Мимо проезжает мальчик на велосипеде с коробкой на багажнике и свистит так пронзительно, будто у меня в мозгах запустили бормашину. Чтоб его черти взяли!
   - Зайди с черного хода и посмотри, есть ли там кто внутри, - говорю я Матиасу.
   Когда тот исчезает с моих глаз, открываю бардачок и вытаскиваю фляжку с бальзамом из винных погребов братьев-монахов. Стараясь не делать глотательных движений, заливаю в распухшее горло приличную дозу. Магическое месиво. Вроде допинга на короткое время.
   - Там подружка Равиоли, уборщица и несколько официантов, докладывает, склонившись к окну, Матиас. - Ребята из уголовной полиции их сейчас раскручивают.
   Его слова гулко отдаются в урне моего сознания.
   Терпеть не могу, когда дорогие коллеги шнуруются на месте моей охоты, даже если их присутствие оправдано профессиональными обязанностями. Плевать - они мне мешают!
   Собравшись с силами, я передвигаюсь от машины к входу. Матиас ведет меня как слепого. Это и правда так, поскольку все передо мной пляшет как с перепою. Входим в огромный темный зал. Какие-то тени сгрудились около сцены. Ночное заведение вообще вызывает у меня брезгливость, а уж в моем нынешнем состоянии представляется просто мерзким змеиным гнездом. Коллеги узнают меня и по очереди жмут мою ослабевшую руку. Я слышу, как они произносят мое имя.
   - Комиссар болен, у него ангина, но, несмотря на температуру... вступает Матиас.
   - Заткнись!
   Какой гаденыш мог так ответить на заботу ближнего? Оглядываю всех и по физиономиям понимаю, что это был я.
   - Хочу поговорить с подругой Равиоли, - заявляю я вместо извинения.
   К нам подходит довольно молодая женщина, вся в слезах. Бедняжка вдова, не имеющая никаких прав на наследство!
   - Мне бы выпить чего-нибудь! - вновь раздается мой собственный голос. Он идет откуда-то сбоку и сверху.
   Окружение рассыпается. Констатирую, что все помчались к стойке. Похоже, они принесли мне стакан виски. Принимая микстуру в таком темпе, я скоро буду в стельку. Наплевать! Зато благодаря ангине можно пить сколько влезет, и никто не осудит, даже помогут, если что. Прекрасный рецепт, не находите?
   - Мадам, нам надо поболтать с глазу на глаз! Пойдемте в кабинет Анжело.
   Схватив ее под руку, чтобы самому удержаться на ногах, я веду незаконную вдову в кабинет, где еще вчера вешал Анжу на уши его национальное блюдо.
   Мой милый Равиоли был большой знаток по части стриптиза. Раздевать людей - это призвание. Вспоминаю о трупах в Маньи. Раздеть человека до скелета - не правда ли, особое искусство?
   Закрывая дверь, констатирую: коллеги явно недовольны моим поведением. Ну и начхать - мне так удобнее!
   - Возьмите стул, мадам...
   Она вытирает слезы с миловидного лица бывшей шлюхи.
   О, как она мечтала, эта бывшая стриптизерша, о тихой жизни в провинции! Звезда притонов уже видела себя в церковно-приходском хоре в компании старых мартышек, вечно перемывающих кости (в переносном смысле) своим соседям. Остаток жизни она бы вязала носки для сирот-эскимосов или нательное трико для космонавтов. Чем не покойная старость?
   - Это ужасно! Анж! Бедный Анж!
   Мне хочется ее успокоить: такой пройдоха, да еще с ангельским именем, запросто задрючит мозги охранникам в чистилище и раздобудет себе абонемент в рай. Но я ничего не говорю - у меня нет сил!
   - Вас наверняка уже допрашивали, мадемуазель, - произношу я с трудом, массируя виски. Различные горячительные напитки смешались и теперь как молотом колотят в голове. - Но мы все равно начнем сначала. Я вчера виделся с вашим... э-э... мужем. Он вам говорил об этом?
   Она открывает рот, но из него не вылетает ни звука. Есть, конечно, вероятность, что мои уши забастовали. Это не исключено.
   - Как это ни бесчеловечно с моей стороны, но вынужден вам напомнить, что Равиоли больше нет. Его убили. И с вами может случиться примерно то же, если вы будете слишком молчаливы... Нам, как вы, наверное, догадываетесь, необходимо установить личность убийцы. По вашим страданиям я вижу (слово "страдания" провоцирует новый поток слез и шмыганье носом), что вы любили своего... гм... партнера. Вы же хотите, чтобы его убийца получил по заслугам, не правда ли?
   - Да! - вскрикивает несостоявшаяся мадам Равиоли сквозь душераздирающие рыдания. - Конечно!
   Ее искренность хватает меня за душу.
   - Ну вот и хорошо. Значит, я повторяю вопрос: говорил ли вам Анж о моем визите?
   - Да.
   - Что именно он вам сказал?
   - Он мне показался сильно обеспокоенным. Сказал, что один легавый... Прошу прощения...
   Я небрежно отмахиваюсь:
   - Не обращайте внимания... Мне уже приходилось где-то слышать это слово.
   - Анж сказал, что приходил легавый и расспрашивал его по поводу некоего Келлера..
   - И что дальше?
   - Анжа, видимо, это встревожило.
   - Почему?
   - Не знаю. Похоже, немец исчез - во всяком случае, я так поняла, - а следы привели полицию в "Раминагробис"...
   - Вы знали Келлера?
   - Я его видела несколько раз...
   - Ваш муж поддерживал с ним отношения?
   - Не то чтобы... Они виделись, болтали! Во всяком случае, когда Келлер приезжал в Париж, он проводил вечера здесь...
   - Келлер бывал у вас в доме?
   - Нет!
   Она категорична.
   - Никогда?
   - Никогда-никогда!
   - Вам не приходилось ездить с ним... ну, скажем, за город?
   - Да нет, с чего это?! Он был всего лишь клиент, не друг... Клиент, которого Анж знал немного больше, чем других, вот и все!
   - Ладно... Значит, вчера, после того как я ушел, Анж вам сказал о моем приходе и показался озадаченным... А потом?
   Она поводит круглыми плечами хорошо откормленной самки.
   - Пошел к себе в кабинет.
   - А вы где находились в этот момент?
   - За кассой. Я слежу за обслуживанием.
   Значит, деньги проходят через ее руки. В этом была ее маленькая хитрость. В течение скольких-то лет мадемуазель промышляла на панели, отлавливая несчастных, которым весна ударяла по органам малого таза, а теперь сидит за кассой и без лишней суеты собирает банкноты клиентов из рук запыхавшихся официантов. Свою долю она преспокойненько откладывает в нейлоновые чулки. Парадоксально, но это и есть суть прогресса!
   - Продолжайте...
   - Примерно через полчаса Анж опять подошел ко мне и спросил, сколько у меня в кассе наличности. Я ответила: "Двести тридцать тысяч". Тогда он приказал мне положить в пакет двести кусков. Я попыталась узнать зачем, но он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело. Он был такой мрачный...
   Я иду к двери.
   - Матиас!
   - Слушаю, патрон?
   Вот, он уже не называет меня господином комиссаром. Я вдруг чувствую себя намного лучше. Надеюсь, это хорошее предзнаменование для моего пошатнувшегося здоровья.
   - У убитого были при себе деньги?
   - Да, патрон...
   - Сколько?
   - Тысяч десять, кажется!
   Несчастная вдова выпучивает заплаканные глаза и ревет, как сто плакальщиц на арабских похоронах:
   - Его обокрали! Он никогда не ходил с пустыми карманами!
   Матиас кривит физиономию: для него и десять тысяч - деньги приличные.
   - А сколько он обычно носил с собой?
   - Не менее ста кусков.
   - Значит, его обчистили на триста тысяч?
   - Не меньше!
   Жестом я отсылаю Матиаса.
   - Вы сказали, он взял двести тысяч. А потом сразу ушел?
   - Да.
   - Анж сказал вам, куда направляется?
   - Нет. Просто буркнул, что у него встреча за городом и чтобы я не беспокоилась...
   - И что вы подумали?
   - Мне вначале показалось, будто он поехал встретиться с какой-нибудь птичкой. Анжело вообще был большой ходок. Но мысль о деньгах меня успокоила. Знаете, мой муж любил баб, но дураком не был! - выпаливает она с гордостью. - Он сроду не стал бы платить девкам, даже если бы это была Бриджит Бардо!
   Вдова успокаивается, вздыхает, шмыгает для приличия носом и добавляет:
   - Они ему сами иногда приплачивали.
   - Так, подведем итог: он не сказал ни куда едет, ни с кем должен увидеться. А вы его не спросили!
   - Послушайте, комиссар, Анж был не тем человеком, кому можно задавать слишком много вопросов. Он взбеленился, даже когда я просто спросила, какого черта он опустошил кассу... И уехал... И все...
   Она изливает на бюст пол-литра соленой жидкости.
   - И больше я его не видела.
   Устанавливается тягостная тишина. Слышу только, как кровь пульсирует в ушах. Но все равно мне намного лучше. Сейчас бы еще выпить, и микробы сбегут сами и поселятся на чужих гландах. Мне плевать, что вы об этом думаете, но алкоголь - это средство! Мои воспаленные глаза случайно натыкаются на телефонный аппарат - на нем нет диска, а всего лишь красная кнопка.
   - Если вам нужно позвонить, - спрашиваю я, - вы соединяетесь через телефонистку?
   - Да. Телефонисткой служит Жинетта, она там, в туалетной комнате. Если нам звонят, она соединяет...
   - А где она сейчас, ваша Жинетта?
   - На месте, где же еще...
   - Хорошо. Скажите, когда Анж купил это заведение?
   - Года три назад.
   - Оно обошлось миллиардов в сорок, не меньше, а?
   Она делает серьезное лицо. Когда речь заходит о деньгах, вдове не до скорби.
   - Тут я не в курсе. Это дело Анжа.
   - У него, видно, деньги только что из ушей не валились, а? Вложить такую сумму. Как вы думаете?
   - Вполне возможно! - отвечает она с вызовом.
   - Если только друзья не финансировали его предприятие?
   - Может, и так! Повторяю, мне ничего не известно!
   Нет смысла настаивать. К тому же у меня вдруг рождается идея. В нашей работе главное - иметь идеи своевременно и по всем текущим вопросам. Нужно бороться с белыми пятнами, как сказал бы дерматолог. Это очень важно! Пусть даже дурацкие мысли, бредовые, но они поддерживают тонус...
   - Хорошо, вы можете идти. Пришлите мне Жинетту!
   Безутешная, потерявшая в одночасье все на свете вдова уходит. Я сжимаю голову руками, что позволяет немного сконцентрироваться. Черт, если принять еще стакан виски, то наверняка станет лучше, но есть риск окосеть.
   Тук-тук!
   - Войдите!
   Жинетта оказывается этакой мышкой без возраста и цвета, поскольку редко подставляет лицо солнечным лучам. Девица в туалетной комнате непременный атрибут всех заведений, претендующих на шик. Проводить жизнь в подвальном помещении, где люди отправляют свои естественные надобности, согласитесь, это драма, я бы даже сказал трагедия.
   Драма в том, что вы бросаете ей на тарелочку мелкие монеты, поскольку ваш мочевой пузырь или кишечник правильно функционируют. Она получает вознаграждение за ваш диурез или перистальтику. Но черт с ней, с этой стороной вопроса! В конце концов, сходить в туалет не так дорого! Но Жинетта, если говорить о ней лично, она-то ждет принца, красавца на белом коне, а вместо него в туалетную заходят всякие козлы, расстегивая на ходу ширинку. Они видят Жинетту и реагируют всегда одинаково - лезут в карман за мелочью. А если нет мелких денег, пытаются отделаться стандартными шуточками.
   Единственное развлечение как бы в утешение ей - телефон!
   - Жетон, мадемуазель!
   Жетон - это счастливый билет для мисс Пипи. Далее перед ней разыгрывается спектакль одного актера для одного зрителя, то есть для нее. "Алло! Дорогая, это ты? Я на заседании административного совета, очень затягивается, председатель хочет обсудить все проблемы сразу, чтобы проголосовать сегодня же за принятие бюджета по поводу индексации новых капиталовложений в угольные шахты, словом, квадрат гипотенузы и синус на косинус, раньше четырех не кончится!"
   Или же:
   "Это ты, любовь моя? Твой муж не вернулся из командировки? Отлично, я еду. Нам будет с тобой хорошо. Помнишь, как было прошлый раз? Знаешь, когда мы с тобой упали на кровать, а ножки подломились..."
   И мисс Сортир мечтает, без конца прокручивает в своем усохшем от однообразия жизни и отсутствия солнечного света воображении услышанные сцены, задумчиво разрезая газетные листы на восемь частей и разнося эти бюллетени для голосования по избирательным кабинам.
   - Скажите-ка мне, милая Жинетта...
   Мое звуковое послание ей, похоже, очень по нутру. Она одновременно начинает двигать глазами, носом и худосочной задницей.
   - Да?
   - Если мне нужно позвонить с этого аппарата, то как я должен действовать?
   Она заговорщицки улыбается одними глазами - этакая проказница, подложившая кнопку на стул учительницы.
   - Вы нажимаете на кнопку на аппарате. У меня зажигается красная лампочка... (У нее! В сортире!) Я снимаю трубку. Мне говорят номер, я набираю, затем сую штекер в соответствующее гнездо...
   - Господин Равиоли вчера наверняка просил вас соединить его с кем-то часов в одиннадцать или чуть раньше?
   Она задумывается.
   - Нет.
   - О! Послушайте, милое дитя, вы ошибаетесь, не так ли? Подумайте как следует, это очень важно!
   Она энергично трясет головой.
   - Клянусь, хозяин никому не звонил. Облом! Одна из моих гениальных идей тает на глазах.
   - Но, - добавляет телефонистка быстро, - наоборот, вчера как раз звонили ему!
   Я подскакиваю от радости.
   - Во сколько?
   - А вот примерно в то самое время, как вы сказали.
   - Кто ему звонил?
   - Мужчина.
   - Его имя?
   - Он не хотел себя называть. Попросил соединить с господином Равиоли и заверил, что, мол, очень важно! А потом добавил: скажите ему, звонит друг из Маньи-ан-Вексена...
   - Друг из Вексена?
   - Да.
   На моем лице появляется глупая, блуждающая улыбка, какая бывает только у помешанных после процедуры лечения электрошоком. Прекрасно, это же все объясняет! Все становится на свои места! Остается взять рыбку голыми руками!
   - Вы случайно не слышали их разговор?
   - Это невозможно!
   - Они долго разговаривали?
   - Довольно долго. Минут десять, я думаю...
   - Спасибо, зайчик! Вы мне дали бесценную информацию.
   Жинетта возвращается к своим писсуарам. Некоторое время я сижу и обдумываю услышанное. Затем, понимая, что и так достаточно долго оккупировал "Раминагробис", решаю оставить это милое заведение на попечение своих заждавшихся в ревнивом бездействии коллег.
   Глава пятая
   В которой я придаю значение вещам, явно этого не заслуживающим
   Возвращаемся с Матиасом в Контору. Быстро поднимаюсь к себе в кабинет, чтобы причесать растрепанные мысли, а то, мне кажется, уже через несколько мгновений они начнут путаться и выпадать, как первый младенческий пушок. Словом, лови момент, Сан-А!
   Риголье возвращается одновременно со мной. Элегантные перчатки туго облегают его мощные кулаки, узел на галстуке безупречен, два золотых зуба сверкают на солнце.
   - Я нашел такси, патрон.
   - Отлично! Что выяснил?
   - Таксист отвез нашего клиента в гараж в районе Перер.
   - Адрес?
   Риголье опережает меня:
   - Я побывал в гараже. Аква ставит там свою машину...
   - Марка машины?
   - "Пежо-204".
   - Он ею пользовался вечером?
   - Да. Как сказал ночной сторож, с ним такое иногда случается...
   - В котором часу Аква вернулся?
   - Он поставил машину в гараж только что...
   - Когда?!
   - Он только сейчас ее туда поставил, - спокойно повторяет Риголье.
   Значит, наш друг Серж Аква оставил машину у дома до утра.
   - Благодарю.
   - Я больше вам не нужен? Можно пойти пообедать?
   - Иди!
   Обедать! Как люди умудряются испытывать голод? Бывает же такое понятие, как аппетит!
   - Вам все так же плохо?
   - Ничего, спасибо.
   - У меня есть одно радикальное средство против ангины: полоскание с уксусом! Может, вам попробовать?
   - Отличная мысль! Я туда добавлю немного соляной кислоты, а для вкуса - азотной. Если не поможет, то попробую полечиться паяльной лампой!
   Инспектор смеется для приличия, поскольку я его шеф, а в обязанности подчиненного входит с радостным смирением переносить идиотские шутки начальника, но уходит он с обиженной миной.
   Телефон на моем столе начинает призывную песню. Матиас, оставшийся со мной в эти критические минуты, снимает трубку.
   - Звонит Лавуан, - говорит он.
   - Дай-ка мне!
   Телефонистка на линии использует паузу, чтобы спросить медным голосом, закончен ли разговор. Я посылаю ее подмазать губки в сортире и не мешать, когда люди беседуют. Грубый я, самому противно!
   - Патрон?
   - Ну что у тебя?
   - Дом был сдан следующим образом: Аква доверил найти съемщика агентству недвижимости "Буньазе". Директор агентства приколол объявление, написанное от руки, на видном месте в витрине офиса. Через два дня прикатил Равиоли за рулем американской машины... А на фотографии, которую вы мне дали, действительно мадемуазель Планкебле.
   - Ее опознал парень из агентства?
   - Да.
   - Он ее знал раньше?
   - Он ее видел один раз, в момент продажи. Парень принимал участие в оформлении сделки, поскольку парижский бизнесмен Бормодур вышел на мадемуазель Планкебле через то же агентство.
   - Чертов идиот! - взрываюсь я. - Мне нужны показания людей, которые знали ее раньше, до продажи. Если твой парень из агентства не знал девушку до того, то иди порасспроси в магазинах, у пастора в церкви, у мэра, мне плевать где, но найди...
   - Хорошо, патрон. Я вешаю трубку.
   - Осложнения, шеф?
   - Нет, но что-то не клеится. И мое состояние тоже... Знаешь, мне хочется все к чертям бросить, залезть с головой под одеяло и поспать...
   - Почему бы вам так и не сделать? - опасливо спрашивает Матиас.
   - Да потому! Кто, интересно, в таком случае доведет эту историю до конца?
   Матиас считает, по крайней мере на его лице написано, что я уж слишком много на себя беру, и смотрит на меня с иронией. Он, наверное, прав. Тут я и вправду загнул!
   В порядке извинения я отвешиваю ему такую улыбку, что любой призрак в шотландском замке окочурился бы от страха на месте.
   - Ты прекрасно знаешь: я супермен, дружок! Человек, проходящий сквозь двери! Особенно открытые!
   Мысли вслух! Но где-то концы с концами не вяжутся, моя натужная ирония мне и самому не нравится, я иногда себя ненавижу!
   Ладно, за дело! Подтягиваю телефон к себе.
   - Редакцию "Утки", быстро!
   - "Утка" на проводе, - слышится анонимный женский голос. Настолько анонимный, что можно подумать, будто отвечает говорящая машина.
   - Господина Кийе, пожалуйста!
   - Соединяю с его отделом.
   Эти дамы на телефоне обладают гениальной способностью уходить от конкретных просьб. Вы спрашиваете, как их зовут, а они соединяют вас с отделом регистрации брака восемнадцатого округа.
   - Алло! - отвечает на этот раз мужской голос, явно принадлежащий человеку, который считает себя если не Наполеоном, то уж Бонапартом точно. - Слушаю вас.
   - Мне нужен Кийе!
   - Его здесь нет.
   - Тогда мисс Неф Тустеп!
   - Это другой отдел.
   - Мне без разницы.
   - Вы, собственно, по какому вопросу?
   - Готов поспорить, что, специально для вас подучившись грамматике и особенно лексике, я найду средства вам это объяснить.
   Бормоча что-то невнятное, парень переключает меня на Айлюли, и я наконец слышу деловой баритон моей подружки.
   - У тебя радостный голосок! - констатирую я в качестве приветствия.
   - Мне только что подкинули отличную шутку для моей статьи. Слушай, легавый, я прочитаю: "Десять самых лучших лет жизни женщины находятся между 28 и 30 годами!" Классно, правда?
   - А насколько правильно!
   - Я тебе опять нужна, чтобы переться к какому-нибудь старому хрычу?
   - Нет, хотел попросить Кийе дать мне фотографии дома, отобранные им для рекламы.
   - Что ты еще затеваешь?
   - Подозреваю, что эти фотографии сделаны довольно давно. А мне хотелось бы знать, как выглядел палисадник у дома до того, как мой бедняга сослуживец имел счастье выиграть этот дворец в вашем проклятом конкурсе.
   - Я поняла, дорогой, но попроси его сам! - отвечает Айлюли.
   - Кийе нет на месте, а мне ни к чему ставить в известность его коллег, сама понимаешь! Вспомни о своем доблестном директоре, в чьем ведении моя скоропостижная отставка в случае утечки информации! Будь душкой, пойди поройся у него в ящиках, а если найдешь, пришли с каким-нибудь туземцем на острие копья.
   - Хорошо, для тебя сделаю. Но в знак благодарности ты должен мне поведать что-нибудь захватывающее для новостей.