Дар Фредерик. Можно любить и лысых

   - Да, а в чем дело?
   - И сколько стоит проезд?
   - Э-э-э...
   - Ну так сколько?
   - Четырнадцать франков. А в чем дело?
   - И еще четырнадцать - на обратный путь, значит, двадцать восемь. Ты истратил двадцать восемь франков за счет Дворца, чтобы сказать мне, что какой-то шутник обвинил меня в убийстве! Меня, бывшего комиссара, карьера которого...
   Он поднимает свой стакан с порто.
   - За твое здоровье, Сан-Антонио!
   Он говорит это без улыбки. Скверно, очень скверно. Мерзавец! Власть!
   Поразительная вещь! С тех пор, как я официально больше не принадлежу к органам, я просто не переношу их всех. Для них я скатился в ряды подонков, швали - они думают, что я боюсь их машины.
   - Дело касается убийства одной потаскушки нынешней ночью. Некто Инес Падон, дочь банкира. Ты знаком с ней?
   В обстоятельствах, когда надо решать мгновенно, не задумываясь, я руководствуюсь только инстинктом.
   - Да, я пользовался ее благосклонностью.
   - Поздравляю. Она была недурна. Я видел ее уже изуродованной, однако, этого не скроешь. Звонивший по телефону сообщил, что вопреки всем уликам, убил ее не тот пьяный тип, что сшивался там, а ты.
   Мое лицо остается непроницаемым. Бомашэ ждет, но так как я молчу, он спрашивает:
   - Что ты скажешь?
   - А что я могу сказать? Мне жаль бедняжку. Но не могу же я согласиться с тем, что убил девушку, с которой неплохо проводил время.
   - Анонимный доносчик предложил поискать отпечатки твоих пальцев в квартире жертвы. Разумеется, мы их обнаружили.
   - А как могло быть иначе, если я бывал там неоднократно? Его отпечатки нашли?
   - Извиняюсь, чьи?
   - Твоего анонима. Ты не подумал, кто это такой, и как он смог узнать истинного убийцу? Ведь не был же это всевидящий архангел Михаил? Чтобы знать об этом, надо быть либо убийцей, либо Господом Богом.
   - Либо свидетелем, - дополняет Бомашэ.
   - То есть?
   - Парень заявил, что он находился в комнате и занимался с красоткой. Вдруг вошел ты, в тот самый момент, когда наступило самое интересное. Ты обезумел от ревности, схватил статуэтку и бросил в них. Она попала в голову Инес.
   - Неплохо придумано. А что же сделал этот тип? Звонил-то кто?
   - Он воспользовался твоей растерянностью и убежал.
   - Свалился с Инес? Ты же сказал, что, когда я вошел, он был с ней.
   - Да, видимо, все было именно так.
   - Воспользовавшись моей растерянностью? Для человека моей репутации это звучит оскорблением. Не долго ли я раздумывал, а? И кто - он, этот шустряк?
   - Он не назвал себя.
   - А ты не задавал себе вопроса, на сколько это соответствует действительности? Ты видел положение ее тела и платья? Соответствует ли это версии анонима?
   - Я рассчитываю, что ты ответишь на эти вопросы.
   Делаю вид, что думаю.
   - Ты когда уходишь в отставку, Жорж?
   - Через два месяца.
   - На твоем месте я бы ускорил ее. По-моему, у тебя начинается разжижение мозгов. Не хочу тебя обидеть, но в отставку надо уходить победителем, а не побежденным. Ты наводишь на меня мысли о бывших чемпионах по боксу, которые теряют имя, позволяя бить себя.
   Он бледнеет, потом желтеет, синеет и, наконец, зеленеет.
   - Ты меня оскорбляешь! - кричит он.
   - Неправда, Жорж, я даю дружеский совет.
   На столе загорается маленький будильник. На нем появляется надпись:
   "Постарайся выставить этого дурака. Все остальное сделаю я".
   Славный Старик. Все-таки его хитроумный "стаж" на что-то годен.
   Я встаю с видом проголодавшегося тигра.
   - Послушай, Жорж. Я не отдал бы лучшие годы своей жизни работе в полиции для того, чтобы потом меня обвиняли в убийстве. А если бы это произошло, то я вряд ли поступил бы так глупо, как обрисовал этот аноним. Во всяком случае, я не заслуживаю того, чтобы меня обвинял мой бывший коллега. Итак, либо арестовывай меня, либо выметайся отсюда.
   Бомашэ встает.
   - Я отправляюсь на Кэ за официальным постановлением на твой арест.
   - Сомневаюсь, что кто-то даст тебе его при таких сомнительных обстоятельствах.
   Оба копа устремляются к двери и сталкиваются в ней.
   Едва они уходят, как звонит внутренний телефон, и сладкий голос Старика спрашивает меня:
   - А в сущности, в чем дело, Сан-Антонио?
   - Только в том, чтобы помешать мне защищать с 00 часов сегодняшней ночи шкуру Кристиана Бордо, месье. Кто-то решил, во что бы то ни стало, не допускать меня до артиста.
   Ладно, начинаем...
   В одиннадцать часов вечера две тени, похожие на цифру 10, появляются у мраморного подъезда дома Кри-Кри. На единицу похож я, на ноль смахивает Берю, что, впрочем, не мешает нам быть одним целым.
   Та же субретка - блондиночка с прелестной волнующей фигуркой открывает нам дверь, улыбается мне и бросает недоуменный взгляд на грязную фигуру за моей спиной. Она провожает нас в ливинг-рум.
   На этот раз, здесь четыре личности, вместо трех: те же, что и раньше и... мышка, которую, чтобы не заработать инфаркт, надо описывать постепенно, показывая ее фотографии сначала в детском возрасте, затем в юношеском, и только потом можно взглянуть на нее пристально.
   Боже мой! Как очаровательна эта женщина! Трудно даже представить, что она была рождена простой смертной. Скорее, это - искусство Севра и Гобелена, настолько безукоризненны были и есть ее формы, черты лица, краски. Словом, непонятно, на что смотреть в первую очередь. Ноги идеальные! Лицо - сказочное! Не хватает слов, чтобы все описать. Девушка кажется нереальной - настолько она совершенна. У нее нет недостатков: зелено-голубые глаза... бархатистая кожа... руки, носик, ротик, живот, бедра, попка, груди...
   Кажется, все, не забыл ничего. Ах, нет! Еще лучезарная улыбка, взгляд, нежный голос и... и... все остальное.
   Светлая шатенка с рыжеватым отливом. Необыкновенно идущая ей прическа. Ротик свеж, как бутон цветка. Совершенная грация! Мне бы хотелось смотреть на ее попку вечно - такая она божественная, и когда она стоит, и когда она лежит. Ах, как она хороша! Неестественно хороша! Я влюбился в нее сразу, как мальчишка. Кроме шуток. Потому что она - фантазия, она - богиня! И как я мог жить, не зная о ее существовании? Почему у нее есть друзья, знакомые и, может быть, любовники?
   Мы идем вперед, как гладиаторы. Подобно Христофору Колумбу, впервые вступившему на американскую землю. Как первые христиане на арене Колизея. Мы подходим к ней, ощущая тепло ее тела, торопимся придать себе бравый вид, выпячивая грудь и маршируя, как воины Александра Завоевателя.
   Да, мы приближаемся к ней, как паломники к Мекке.
   Я невнятно бормочу:
   - Госпожа Бордо?
   Вмешивается Кристиан:
   - Ваше предположение неверно. Это - моя приятельница, знакомая. Приятельница! Да я бы сделал из нее королеву, императрицу, даже женился бы на ней. Такое совершенство человеческого тела, такое достижение эволюции со времен сотворения мира! Джоконда, Мадонна Рафаэля! Ах, меня убил этот артист, настолько она благородна, изящна, грациозна. После нее все женщины кажутся коровами.
   - Ее зовут Элеонора, - добавляет артист.
   Я кланяюсь.
   Как мне хочется стать ее знакомым.
   Фигура Элеоноры гипнотизирует. Она одета в домашнее шелковое платье цвета само, с темно-синим греческим рисунком.
   Ее рука тянется ко мне для поцелуя. Как обычно.
   Я касаюсь своими недостойными губами ее нежной ручки, передавая в поцелуе все свое восхищение и вожделение. О, как бы я хотел овладеть ее телом!
   И случается чудо! Легкое содрогание ее пальчиков в моей ладони сообщает мне что от нее не укрылось мое желание.
   Роберт Поташ кланяется мне очень низко. Его физиономия выражает мольбу не говорить о его визите в агентство. Я успокаиваю его открытой и дружеской улыбкой.
   Самым поразительным является то, что человек, жизнь которого мы явились оберегать, ничем не проявляет своих чувств. Трудно решить, доволен ли он нашим появлением, успокоило оно его или, наоборот, не приятно ему.
   Кристиан Бордо начинает гадать на картах, раскладывая их на столике в стиле Людовика ХШ. Черных мастей больше. Берю, знакомый с карточными тайнами, тут же склоняется над ними.
   - Да, радоваться нечему, и хвост трубой поднимать не стоит, - заявляет он. - Ничего хорошего раскладка вам не обещает, господин Бордо. У вас чего-то не клеится с дамочкой больших претензий, и какие-то два шалопая пытаются напакостить вам.
   Хозяин дома поднимает на моего помощника недоуменный взгляд, его лицо искажает гримаса.
   Без капли смущения, Берюрье продолжает:
   - На днях я вас видел в фильме "Полет черной птицы", где вы играете роль капитана второго ранга. Вы там потрясающи. Особенно прекрасно вы вопите, заворачиваясь в складки знамени. Моя Берта выла и рыдала, как в церкви на отпевании-Бордо глубоко вздыхает, показывая, насколько ему безразлично наше мнение.
   - Ладно, я пошел спать.
   - Уже, Кри-Кри? - восклицает белокурая дамочка, которая, вероятно, в постели становится каскадером.
   "Его Величество" Берю подмигивает мне и во все глаза следит за артистом, который поднимается с кресла.
   - Если он потыркивает эту мамзель, то непонятно, почему он так долго здесь сидит и чего-то ждет? Пичужка такого калибра - не фунт изюму. У нее хватит силенок не вылезать из постели даже по нужде. У них, у актеров так принято что ли?
   Берю так громко это говорит, что Элеонора все слышит и смеется.
   - Какой чудак! - восклицает она, однако, с ней, кажется, никто не соглашается.
   В воздухе, как перед грозой, чувствуется что-то тревожное. Какое-то беспокойство охватывает всех. Никто не знает, как себя вести, и не зная, боится, что говорит фальшиво, и это заметно всем.
   Этот избалованный, изнеженный тип, похожий на породистого кота, свернувшегося клубком в корзине и украшенного цветным бантиком, своими бреднями вывел всех из равновесия. Весь его двор переживает.
   Мы, Берюрье и я, нанятые для его защиты от ночных видений, не знаем: ни что делать, ни о чем думать.
   - Вам принесут выпить, - заявляет Бордо, нервно смешивая карты.
   Так говорят почтальону, который обслуживает дом:
   "Пройдите на кухню, там вам дадут стаканчик красного винца".
   Это - явное оскорбление.
   - Идем, крошка!
   Его "крошка" встает и следует за ним.
   - Могу ли я попросить у вас разрешения осмотреть вашу комнату, господин Бордо?
   - Это еще что за новости?
   - В течение суток, которые вот-вот наступят, я отвечаю за вашу жизнь, и прошу не мешать мне.
   - Ладно, идем!
   Я следую за парочкой на второй этаж. Апартаменты артиста в самой глубине. Отдельное помещение, похожее на квартиру: комната с лоджией-кабинетом, гардеробная и ванная, в которой могла бы удобно жить целая семья. Все сверхмодернизировано - круглая ванна и диваны для массажа и всяческих услад. Трудно определить: это большая ванна или маленький бассейн? Стены покрыты керамикой цвета охры с зеленой инкрустацией, изображающей камыш. Все кажется сказочно дорогим. На стенах картины-подлинники. Полотенца - с ручной вышивкой. Одно такое полотенце может оплатить лакомый завтрак у Лессера.
   В этой ванной установлено все, даже телевизор. Будто, это салон-гостинная, а не место для мытья тела.
   Спальная комната значительно скромнее. Кровать типа "Эспаго" с колоннами, мебель прошлого века. Стены затянуты белым кретоном, стилизованным под монастырские стены. Готические и романские статуэтки стоят на каменных консолях вдоль стены. Бесценная коллекция. Два окна.
   Я подхожу и проверяю ставни и затворы, все ли хорошо заперто. Придраться не к чему. В ванной тоже есть окно, но оно забрано фигурной решеткой.
   - Вы удовлетворены? - уныло выговаривает Кри-Кри.
   - Дверь вы запираете на засов?
   - Как всегда.
   - Телефон?
   - Имеется отводка в мою комнату.
   - Вы будете принимать снотворное?
   - Двойную дозу, раз так рано ложусь"
   - А где спят ваши друзья?
   - Людо - в соседней комнате. Бобер, то есть Роберт Поташ, - на следующем этаже в служебной.
   - Кто занимает комнату напротив комнаты Людо?
   - Это спальня моей жены. Если хотите ее занять, то не стесняйтесь.
   - Благодарю вас, я устроюсь в коридоре перед вашей дверью.
   - Как пес? - насмешливо спрашивает актер.
   - Совершенно верно, - отвечаю я, не поморщившись.
   - Прекрасно. Следовательно, я буду в полной безопасности.
   Он выставляет меня из комнаты, закрывая локтем дверь.
   Я достаю из кармана маленький рулончик скотча, отрываю кусок в четыре сантиметра и приклеиваю его на дверь - половину на створку, половину на косяк. После этого спускаюсь вниз.
   Там уже идет пиршество.
   Бебер Поташ разыгрывает из себя хозяина и притаскивает из холодильника мясо. Пока девушка пристраивает бутылки в ведре со льдом, он ловко подражает китайским жонглерам, вращая тарелки на конце тросточки.
   Людо всячески старается быть терпеливым к Берюрье, у которого великолепное настроение.
   - Скажите-ка, парни, где находится истинная госпожа Бордо? Или я нескромен?
   Мой вопрос застает всех врасплох. Они только переглядываются, не произнося ни слова.
   Я обращаюсь непосредственно к Поташу:
   - Что ты сказал, Бебер? Он ворчит:
   - Она в своем клубе.
   - Что это за клуб?
   - Ну, как его там... Такая женская штука...
   - Так это - общество?
   - Точно. Вы не читали о нем в газетах? В Тихом океане, на каком-то острове собираются женщины. Их двенадцать - этих робинзонок. У них с собой есть палатки, консервы. Они занимаются рыбной ловлей и живут, как хотят.
   - Но, я думаю, это - не в стиле Валерии?
   - Как сказать.
   - И долго они живут на своем острове, эти амазонки?
   - Один-два месяца. Потом возвращаются. В этот период они отрезаны от мира - у них нет ни радио, ни почты, ни телевизоров. Конечно, на случай, если понадобится помощь, есть красные ракеты. Тогда к ним тотчас же приплывут с соседних островов.
   - Когда она уехала?
   - На прошлой неделе.
   - А прекрасная Элеонора явилась занять ее место?
   - Брр-пф-ф-ф...
   - Что это значит, Бебер?
   - Дома Валерия или нет - от этого ничего не меняется.
   - Ты хочешь сказать, что и при ней Элеонора спит с - хозяином?
   - А если и так?
   - Значит, у госпожи Бордо на это широкие взгляды?
   - Приходится глядеть широко.
   - Почему? Может быть, он говорит: "Либо соглашайся, либо от ворот поворот?"
   На этот раз Поташ начинает волноваться. С чего бы это?
   - Вы очень настойчивы, а я не могу вам рассказывать о личной жизни Кри-Кри. Спрашивайте у него самого. И потом, какое это имеет отношение к нашим заботам?
   В этот миг старые часы бьют двенадцать. Двенадцать звучных ударов наполняют комнату.
   Все переглядываются.
   - Ну, вот и второе июня! - произносит Берю.
   Увлекательная история второго июня
   00 часов
   - Ну, ладно, моряк, на сегодня ты уже достаточно обчистил меня, ворчит Берюрье в адрес Людо, которому проиграл не меньше двадцати франков.
   Решаем, что мой помощник расположится здесь, в салоне на большом диване. Оба стража Кри-Кри помогают мне втащить на второй этаж великолепное вольтеровское кресло. Затем Бебер отправляется спать на третий, а Людо, как-то неуверенно подмигнув мне, останавливается на пороге своей комнаты.
   - Вы на самом деле будете ночевать здесь?
   - У меня не всегда бывает такое удобное место для сна.
   Он немного колеблется, затем кланяется и закрывает дверь.
   Мельком гляжу на кусок скотча. Он нетронут. После этого снимаю пиджак, свитер, развешиваю их на спинке кресла, которое устанавливаю поудобнее, и иду тушить свет в коридоре.
   Затем вытягиваюсь в кресле и завертываюсь в плед, выданный Людо.
   Спать?
   Немыслимо. Меня смущает полоска света под дверью Кри-Кри. Из комнаты педераста Людо слышится очень тихая и очень нежная музыка.
   Идиотизм моего положения мучает меня. Видения неврастеника, беспокойство страхового агента, и моя задача - охранять человека от кошмаров.
   Все это было бы невероятным, если бы не смерть Инес. Есть тут связь с делом актера? Совершено ли столь страшное преступление, чтобы помешать мне?
   Какая странная жизнь у Кристиана Бордо! Его карьера, студия, интервью, открытки, на которых он в окружении толпы прелестных особ, и его жена, которая уехала на необитаемый остров со своими чокнутыми приятельницами.
   Его жена... Которую он должен бы презирать, раз она позволяет ему выставлять себя перед людьми в смешном виде, раз он может приводить в свою спальню другая женщин. Однако, он выправляет на ее имя страховой полис в миллиард франков.
   Невероятно! Что-то из безумного мира свихнувшихся людей.
   Нежная музыка в комнате моряка затихает. Свет погас.
   Время идет...
   Я - один в полной темноте, и меня окружают какие-то запахи. В чужом доме их всегда много. Это - запахи дерева, мебели, ковров, людей и их духов.
   Я начинаю медленно погружаться в дремоту. Медленно, медленно, как гаснет свеча Слабое потрескивание! Шорох!.
   Я вижу во сне, как просыпаюсь от этого шума и неясного ощущения постороннего присутствия.
   Эй! В чем дело?
   Пока во мне жив сыщик, никто не имеет права перешагнуть порог комнаты актера, черт возьми, ни одна живая душа! Я должен оберегать драгоценную жизнь Кристиана Бордо, даже ценой своей жизни, если понадобится. А между тем, для каждого человека своя шкура дороже! Пока я жив, никто не смеет покушаться на артиста. Я - на страже, и пусть они придумывают что угодно, я буду начеку. Я жду их, вглядываясь в темноту, палец на спуске моего верного пистолета.
   Все это я говорю сам себе, а потрескивание продолжается, и ощущение постороннего присутствия не проходит.
   Могу поклясться, что звуки исходят из комнаты Кри-Кри.
   И верно, дверь его комнаты робко приоткрывается, как раскрывается бутон розы.
   Без паники! Пока незачем выходить из себя. Это - либо сам актер, либо его пассия.
   При слабом свете, льющимся из комнаты актера, я понимаю, что это Элеонора. Она скользит между створкой двери и моим креслом.
   Я тихо окликаю ее, чтобы узнать, куда она направляется, но оказывается, что никуда. Очаровательная особа немедленно и очень развязно усаживается на подлокотник моего кресла.
   Ее запах заполняет все вокруг.
   - Вы спите? - спрашивает меня фея.
   - Разве в вашем присутствии это возможно, прекрасная Элеонора?
   Ночью все кошки серы, и я не так робею перед ней. Я сразу же нахожу ее упругие груди, соски которых легко прощупываются сквозь тонкую ткань пеньюара.
   - Вы пришли ко мне, моя богиня?
   - Да, да, да.
   Она опускается у моих ног на колени, отбрасывает плед, и наступает волшебная римская ночь. Ее прелестные губки целуют мою "игрушку". Какой поцелуе, какой божественный поцелуи. Ее ласковый язык нежен. Он вызывает безумный восторг. И наступает экстаз.
   Мы разъединяемся, чтобы перевести дыхание, ибо каждое живое существо нуждается в глотке кислорода.
   - А он? - спрашиваю я, как каждый любовник, когда муж спит где-то поблизости.
   - О, будьте спокойны!
   Она произносит это с нескрываемым презрением.
   - Вы сразу понравились мне до безумия, - добавляет она.
   - Безумия и во мне сколько угодно. Сейчас я вас познакомлю с тем, что представляет собой Сан-Антонио.
   Неплохо сформулировано? Я не ощущаю никаких угрызений совести и не считаю нужным лишать себя того, что само идет в мои руки. Но ревность, мелкая и низменная ревность все же живет в моей душе, потому я добавляю:
   - Значит, Кристиан вас не удовлетворяет?
   - То есть, как он может меня удовлетворять? Он же - импотент!
   - Он?!
   - Да! - хохочет мое насмешливое дитя. - У него совсем не работает "аппарат", - она проверяет мой, и его величина так ее поражает, что она не может сдержать восхищения:
   - А у вас-то...
   - Как видите, в полном порядке.
   - И это - сейчас! После всего, что было?
   - Конечно! Я думаю, что это было только началом.
   - Тогда идем!
   - Куда?
   - Все равно, куда. В комнату Валерии.
   - Нет.
   - Почему?
   - Это будет...
   - А я не прощу ей своего глупого положения!
   - Вы шутите? Зачем же вы - с ним?
   - Мне платят за это.
   - Все равно. Часовой может думать о войне все, что угодно, но не смеет плохо думать о своем начальнике. Мне приказано охранять Кристиана, и я отсюда не уйду.
   - Я хочу вас!
   - Всегда к вашим услугам.
   - Тогда, где же?..
   - У меня есть плед. А под вашими ножками - пол. Так опустимся же к вашим ступням, мой кумир.
   - Сумасшедший!
   Сколько раз партнерши называли меня так! Она поднимается и сама расстилает мой плед на полу. Я, как всегда, наготове.
   Но... о, страшное разочарование! Моя ладонь скользит по ее горячим бедрам, и я делаю страшное открытие. Элеонора, волшебная Элеонора, богиня, фея... Не женщина, а гермафродит!
   - Но ты же... не женщина! - лепечу я, остывая.
   Она недоуменно отвечает:
   - Да. А в чем дело?
   - В чем дело?!
   Увы, иногда нас охватывают дикие инстинкты. Почему при некоторых обстоятельствах выходишь из-под контроля? И почему собственные чувства руководят человеком, как им заблагорассудится?
   Напрасно я размышляю. Это - слишком сложно для меня. Спортсмен не может прыгнуть выше своих возможностей.
   Я пытаюсь дать ей наслаждение, повернув ее попкой к себе, но едва не ломаю свой "стержень", а бедняжка от боли спасается бегством.
   Она врывается в комнату Кристиана, уронив по пути конную статуэтку святого Мартина. Раздается оглушительный грохот, Кристиан Бордо просыпается и зажигает свет.
   Видя всхлипывающую подружку и меня в несколько неопрятном виде, он сразу все понимает.
   - Она хотела вас изнасиловать?
   - Да, действительно...
   - И вы поняли, что...
   - Да, тут смешение полов, отвратительный гибрид!
   Гримаса злобы искажает лицо актера.
   - Ну-ка ты, бывший флик! Я запрещаю тебе оскорблять Элеонору в моем доме!
   - Тогда скажите ей, чтобы не лезла ко мне.
   В это время открывается дверь напротив, и появляется блондинчик. На нем - кружевная ночная сорочка.
   - Что здесь происходит? В чем дело? - бормочет он спросонья и пытается ударить меня.
   Я бью его в подбородок, и он валится на растеленный плед, который сыграл незавидную роль в моей невинной забаве.
   Бордо сердится.
   - Сейчас же убирайтесь отсюда прочь, солдафон! Завтра же подам на вас жалобу за попытку изнасилования... и дебош в моей спальне!
   - Я первым обнародую вопрос о насилии и сделаю достоянием гласности все, что здесь творится: педерасты, гермафродиты! Сборище убогих и юродивых! Разврат!
   Я говорю ему невесть что - одни восклицания и междометия, а в ответ несется:
   - Этот тип обезумел! Он - сумасшедший! Надо вызвать полицию!
   Наконец, Элеонора решается и бежит к телефону звонить в полицию. Но тут появляется Берю, которого разбудил шум, поднятый нами.
   Он - в длинных кальсонах и майке, но при шляпе. Все думают, что он в черных носках, нет, он - босой, просто порос черной шерстью.
   Спускается и Поташ. Появляется горничная, на этот раз - настоящая женщина. В этом нет сомнения, потому что на ней прозрачная рубашка типа "Беби", сквозь тонкую ткань которой просвечиваются все положительные качества ее обнаженного тела. Общее смятение от этого увеличивается. Среди криков и оскорблений, я вкратце объясняю Берю, что со мной случилось.
   Бордо убегает и возвращается с мечом в руке. Настоящий рыцарский меч со стены в гостиной. Бордо размахивает им и обещает всем снести головы.
   Все это смахивает на какое-то сатанинское цирковое представление. К счастью, телефон в комнате артиста не работает, и Элеонора собирается бежать в холл. Злоба не красит ее лицо - оно искажено, как на картинах Пикассо в годы его увлечения кубизмом. Ее элегантная прическа растрепалась и похожа на лавину грязи и снега, несущуюся с горы.
   Обезумев, Бордо бросается с мечом на Берю. Я успеваю остановить его, но не очень удачно, так как он падает на пол. Он - не чемпион, этот Кри-Кри! На экране он фехтует как бог, но в жизни - увы, нет. Там он прыгает, побеждает и смеется, а дома - мокрая курица!
   Он падает так неудачно, что стукается глазом о рукоятку меча. Этот момент не устраивает меня.
   Глаз мгновенно начинает распухать. Шишка растет громадная, синяя... Все ужасаются и устремляются к нему.
   Я поднимаю его на руки и отношу на кровать. Он стонет и плачет. Мои переживания - еще больше, чем его увечия. Я понимаю, что справляюсь с поручением из рук вон плохо, и что мне еще придется расплачиваться за эту ночь. Ведь я имею дело с такой знаменитостью, да еще застрахованной на миллиард! Малейшее повреждение его тела, даже прыщ - это уже событие, а тут - такой кошмар с его глазом! Это же - невозможность работать, простой в съемках фильма, катастрофа!
   Конечно, будет процесс, расследование, и все убытки падут на мое агентство, которое рассыплется в пух и в прах. Придется возвращаться в полицию...
   - Врача! Врача! - вопит Людо, в прошлом - моряк, а ныне - педераст. Он пришел в себя после той порции, которую я ему отвесил.
   Наконец, Поташ дозванивается до профессора Данклона - знаменитого специалиста по ушибам.
   Казалось бы, катастрофа еще больше должна накалить атмосферу, но все происходит наоборот. Внезапно все объединяются и переживают.
   Раненый поглаживает колоссальную шишку и стонет:
   - Дайте мне зеркало, я хочу знать правду! Не скрывайте ее от меня!
   Элеонора протягивает ему зеркало с туалетного столика, он глядит в него и испускает вопль:
   - Моя карьера! Ах, я так и знал! Вот оно - второе июня! Надо предупредить продюсера... Срочно? Завтра снимается сцена разрыва. Боже мой! А если я изуродован навеки?!
   Он роняет зеркало, и глядя на меня, горестно говорит:
   - Подумать только, меня поручили охранять именно вам!
   Четыре часа утра
   Ради кого-то профессор Данклон и не пошевелился бы. Он заявляет это после того, как выполнил свои обязанности. Его пациенты - Делон, Габен, Монро, Миттеран. Еще, может быть, кардинал Марти, потому что нужно чтить взгляды семьи: брат у Данклона - епископ. Да...