Dark Window. К последней полуночи (повесть о настоящем Деде Морозе)

   Пускай невзгоды все уйдут!
   Я мог направить жезл на любую. В образе какой из них скрывается враг? Кто подскажет? Да никто! Тот, кто мог, уверовал в твоё чутьё, да понадеялся на уровень сообразительности. Кстати, весьма неосмотрительно. Я смотрел на звёзды и чувствовал, что ни одна из них не провинилась настолько, чтобы указать на неё.
   Тогда я решил расслабиться. Меня несло над горами в космической темноте. Ноздри вбирали тёплый, наполненный ароматами фруктов воздух. Он застыл. Он навевал покой, словно всецело поддерживал моё стремление отдохнуть. "На Новый Год небо звёздное - к урожаю", - вот единственная мысль, вертевшаяся в голове. Горы медленно поворачивались, следя, чтобы их вершины не забывали указывать в мою сторону. Я вглядывался сквозь них в звёздные россыпи. Тысячи, миллионы звёзд. И каждая хранит чью-то судьбу.
   Внезапно декорации сменились. Яркий свет заполнил пространство. Нестерпимо полыхнул и унёсся скорым поездом, оставив две белые стены. Пол и потолок пока не проявились. Звёзды проплывали надо мной. Звёзды мерцали под ногами. Скорость полёта увеличивалась с каждой секундой. Пальцы сжались плотнее. Что-то подсказывало: жезл ещё пригодится.
   Из невидимой двери начали выплывать вереницы знакомых образов. Мимо пролетали яркие фигурки мультипликационных героев. Только рядом со мной из плоских они превращались в объёмные. Становились теми, в кого веришь. Рука, держащая жезл, готова была проткнуть тёплый воздух, указав мой выбор. Но я снова медлил. Боялся сделать ошибку.
   Дело было в январе,
   Стояла елка на горе,
   А возле этой елки
   Бродили злые волки...
   Образы систематизировались. Теперь по сторонам скользили представители волчьих семейств. Вот прошмыгнул сутулый волчара из древнего американского фильма. Вот миновал меня интеллигентный волк-одиночка из "Самого маленького гнома". Ба! Следом спешил старый знакомец - волчонок, наставивший меня на истинный путь. Сейчас он ничего не сказал, подмигнул только и рванул дальше. Я счёл это счастливым предзнаменованием. Тем более, что и голос так и сказал: "Волка в стаде овец". Правда, вокруг не было ни одной овцы. Однако, все остальные волки выглядели безобидными овечками по сравнению с тем, кто только прятался за образ серой шкуры и острых зубов.
   Три поросёнка, слаженно дыша, убегали от прихрамывавшего преследователя, в лохматом хвосте которого обрело прописку целое семейство репьёв. Следом, три весёлых охотника тащили почти такого же волка, привязанного к длинной палке. Из счастливого далёка махали им радостная Красная Шапочка и отважный пионер Петя Иванов. Волоча набитое брюхо, прошёл сытый и довольный волк, которого накормил пёс-бедолага, вернувшийся на службу по протекции лесного друга. И я снова не мог никого выделить из серой, но весьма разношёрстной массы.
   Есть! Свершилось! Вот оно! Только что из поля зрения исчез волчонок-недоросток, обитавший в осеннем лесу, и его место занял главный герой "Ну, погоди!". Или мне показалось, или... Я снова вздрогнул. Сомнений не оставалось. Одну секунду из пяти вместо волчьей головы возникало чёрное беспросветное облако. Враг пытался замаскироваться под всенародно любимый образ, но до конца ему это не удалось.
   Я смело направил жезл в нужном направлении и заорал во всю мощь: "Вот он!". Коридор крутанулся. То, что казалось стенами, обернулось полом и потолком. Подошвы спружинили от твёрдой поверхности, но рука, даже не дрогнула, продолжая указывать на врага. Коридор заполонила толпа, бросившаяся на мультипликационного волка. Возможно, сюда прибыла передовая бригада ангелов скорой помощи. Но для меня они ничем не отличались от прохожих покинутого мира. До того момента, когда из ладони склонившегося над поверженным врагом вылетела синяя молния. Загогулина нестерпимо яркого света разодрала волчью лапу. Однако, рана тут же окуталась белым дымком, и на лапе возникла повязка из плотно намотанного бинта. Враг вывернулся из-под безжалостных ног, вскочил на задние лапы и рванулся к двери, обрывающей коридор. Ангелы не успевали. Волк выскочил из коридора, обернулся, продолжая бежать. И тут я увидел, как ему ловко подставил подножку бесстрашный мальчуган в голубой рубашке. В этот момент дверь захлопнулась. Ангелы остановились, улыбнулись и исчезли. Коридор полностью опустел, если не считать мою ничего не понимающую персону.
   Ну вот и всё! Мавр сделал своё дело! Мавр может гулять смело. Тело заполонила приятная усталость, словно после трудной, но успешно выполненной работы. Пройдёт совсем немного времени, и я окажусь в реальном мире. А пока можно вальяжно прислониться к встроенному шкафу, куда обычно прячут вёдра, швабры и лопаты. Я ждал, когда свет померкнет, и меня вернут обратно, очищенного и искупившего. По крайней мере, мне хотелось в это верить.
   Но свет горел также ярко. Казалось, ничто не могло потушить это мягкое сияние. Дверь под моим плечом заскрипела и заворочалась. На всякий случай пришлось отойти. Шкаф приоткрылся. Оттуда выбрался отважный малец в голубой рубашке. И тут я перепугался. Левая рука мальчугана была перевязана. В том самом месте, где молния разодрала волчью лапу. Естественно, пока слуги господни приканчивали волка, враг перебрался в другое тело. А он взглянул на меня и обо всём догадался. Я понял, что стою с раскрытым ртом, откуда просачивается слабое сипение. Я был готов заорать. Только вот звать некого. Несмотря на выбор, правильно сделанный мной, миссия сорвалась.
   Теперь ангелы не вернутся. Неудачники никому не нужны.
   - Значит, выкинул дублёночку? - задорно спросил хлопчик.
   Я отвёл взор. Это называется завести разговор. Хотя для моего спокойствия следовало сначала спросить о погоде.
   - Ну, - хлопчик вопросительно заглядывал мне в глаза. - Ты ведь знаешь, что ожидает тех, кто меня предал?
   - Знаю, - кивнул я, стараясь сделать поклон почтительнее. Я искренне надеялся, что такое поведение прибавит мне шансы.
   - Твоя беда в том, что ты выбираешь того, кто оказался ближе, - мальчик смотрел серьёзно, весёлость подменилась печалью.
   Я хотел заикнуться, что в данный момент, к примеру, не ищу покровительства победителей. Но слова не требовались. Я выбросил униформу Зимнего Снайпера. Я согласился на миссию. Я выполнил её, хоть выигрышного билета она мне не принесла.
   Вернулась безысходность. Что всё уже предопределено, и предопределено не в мою пользу. Но я продолжал вежливо улыбаться. Раз уж так получилось, хотелось закончить жизнь благородно, не выкрикивая проклятий и грязных ругательств.
   - Чего ж ты её выкинул-то? - вздохнул мальчуган. - Так тяжело таскать было?
   - У меня не было выбора, - сказал я и добавил, отрезая обратный ход. Впрочем, выбор-то всегда есть. Главное, не жалеть, когда его сделаешь. Я не жалею.
   Тот, кто сидел внутри, содрогнулся, ожидая, что до Нового Года я не доживу. Хотя до Нового Года было рукой подать. Протяни, и коснёшься. Да не хотелось.
   Но близость была кажущаяся. Нас разделяли целых три секунды.
   - Три секунды, - кивнул мальчик. - Три сражения. Победишь три раза, Нового Года тебе не видать. Ты окажешься после.
   - Где после? - прошептали пересохшие губы.
   - Сразу после, - отозвался хлопец. - В общем, сам всё увидишь.
   Я хотел ещё поспрашивать, но передумал.
   - Ну тогда покедова, слабачок, - нехорошо осклабился мальчуган. - До встречи, значитца. До скорой встречи.
   - До свидания, - произнёс я словно на последнем издыхании.
   Я ещё видел как он генеральской походкой направился к шкафу. Серые крысы услужливо распахнули створки. Потом глаза зажмурились. Почему-то казалось, что меня сейчас отбросит обратно, в реальный мир. И почему-то казалось, что жить оставалось совсем недолго.
   24.
   Ода Новому Году.
   Наступит день, настанет час
   Сойдемся мы у новогодней елки...
   А я ведь любил тебя. Всю жизнь. Да-да, ты не поверишь. Хотя почему не поверишь... Каждый год тебе признаются в любви миллионы. Что среди них моя скромная персона. Тем более, теперь, когда она осмелилась перебежать тебе дорогу.
   На самом деле я сейчас разговариваю не с тобой. Я пою две песни. Песню славы тебе - вечно молодому. И поминальную себе - которому осталось несколько секунд.
   Не правда ли, наша встреча будет знаменательной. По крайней мере для меня.
   Вот ведь... Я не помню своего Деда Мороза, если он приходил ко мне. Я не считаю того, с маминой работы. Весёлую пару, где я сразу узнал снегурочку. Вернее, тётю Таню. Наверное, поэтому я уже смотрел на следующих снегурочек, как на тёть.
   Помню Снегурочку в джинсовой юбке...
   Много их было. Но эта запомнилось особенно. Тогда мне уже не водили Дедов Морозов с работы. Я уже сам посещал ёлки по пригласительным билетам. Сколько ж мне тогда стукнуло? Вроде бы двенадцать. Поздновато, чтобы ходить на ёлки. Зато самое время, чтобы начинать замечать джинсовые юбки.
   Но сейчас мне хочется рассказать даже не о ней.
   Потому что мне кажется, одну настоящую всё же удалось встретить. Давным-давно. Во сне. Смешливая девчонка, не захотевшая со мной дружить. Пообещавшая встречу и не пришедшая. Тогда мне было три года, и я ещё путал сны с явью. И ждал этой несбыточной встречи. А во дворе стояла ледяная горка. Такая же, как во сне. Почему-то верилось, если я взберусь не по ступенькам, а по скользкой грани, то наверху меня будет ждать та самая девчушка из сказки. Я лез и лез все часы, когда меня отпускали во двор. Вжимался в каждую выемку. Вцеплялся в каждый бугорок. И всё-таки до вершины так и не добрался. Помню, как однажды осталось сантиметров двадцать. Один всего рывок... который ни в коем разе нельзя было делать. Тогда я не умел терпеть. В мечтах я уже стоял на вершине. В мечтах я уже видел улыбку той, волшебной Снегурочки.
   Я так и не добрался. А потом отказался от этой затеи, вдруг показавшейся глупой. Что заставляет отказываться от мечты? Что подменяет веру? Когда мы понимаем, что эта мечта уже не нашего размера? Переросли её, понимаешь ли.
   Понимаешь ли?
   Да-да, я хотел восславить тебя, но снова о себе, да о себе. Как все нормальные люди.
   Помню, как ждал тебя. Как, вернувшись из детского сада, пересчитывал листки отрывного календаря. Сорок семь дней казалось настоящей вечностью. А, может, тогда на самом деле каждый день включал в себя вечность? После дни стали походить друг на друга. И время, унифицировав ход, завертелось слишком быстро. Счёт шёл уже не дни, а на месяцы. И праздники приближались незаметно. И так же незаметно пролетали.
   Ах, извини, я снова забыл про тебя!
   Где же ты прятался, когда приходил? Наверное, за ёлкой. Когда пушистая красавица занимала положенный угол, мне казалось, что за пушистыми ветвями скрывается совершенно другой, сказочный мир. Ты бы вполне там уместился. Я любил пушистые ёлки. Если сквозь ветки угол просвечивал отчётливо, я не считал такую ёлку настоящей. Даже не хотелось её украшать. Ты любишь дома с украшенными ёлками?
   Наверное, я знал, что когда встречусь с тобой, мы не будем друзьями. Наверное, поэтому я отказался от ёлок. Я отказался от тебя.
   Но всё равно ждал. Как ждут сказку. Вот не верят, а всё равно ждут. Только сказка вышла уж слишком злая. Впрочем, в настоящем мире я уже давно не видел добрых сказок. А ты был добрым? Ну хоть когда-нибудь?
   Ладно, биться, так биться. Легко вообразить себя героем. Будто бы я плыву по сумрачному Ефрату. Будто с берегов мне машут люди и кричат: "Слава великому Мардуку!" А навстречу плывёт твой корабль.
   Кто ты?
   Там ты - богиня. Острый взгляд змеиных глаз. Как описать холод твоих веретенообразных зрачков? Перед ним сила Деда Мороза кажется весенней оттепелью. Но на корабле плывёт не Дед Мороз, а великий бог Мардук.
   Может, влюбиться в тебя? Попытаться растопить ледяное сердце, в котором мечется Хаос? Нельзя!
   Тогда я не смогу убить. А ты не оценишь огоньки счастья, вспыхнувшие в моих глазах. Тебе они не нужны. Тебе требуется всего лишь один удар. Чтобы моё тело с хрустом разломилось, и корабль мой, размолотый в щепу, опустился на илистое дно.
   Твой путь продолжится. А люди будут всё так же бежать вдоль Ефрата и всё так же кричать. Только хвала будет возноситься в другой адрес.
   "Слава великой Тиамат!" - скажут они, а я уже не услышу.
   Но я не бог. Я Дед Мороз, в которого верят. И ты - не богиня. Я не знаю, кем ты обернёшься, когда настанет миг нашей встречи.
   Испорчу-ка я песню напоследок. Друзьями нам не быть. Так чего ж перед тобой прогибаться. Позлись, поскрежещи зубами, если они у тебя имеются. А если нет, то отращивай, пока успеваешь. Это тебе мой последний совет. И последние строчки.
   Родился карлик Новый Год,
   Горбатый, сморщенный урод,
   Тоскливый шут и скептик,
   Мудрец и эпилептик...
   Значит, кто-то тебя уже видел. Видел так, что сумел запомнить и запечатлеть. А может, и победить?.. Ну, что ж, за тех, кто в битвах!
   25.
   Жизнь напомнила о себе острым углом, немилосердно впивавшимся между лопаток. Пришлось отодвинуться. Глаза почему-то напрочь отказывались видеть окружающий мир за исключением ближайшего метра. Ближайший метр был густо засыпан смёрзшейся картофельной шелухой и пустыми консервными банками. Сквозь мусор проступал грязный лёд. Из мглистой пустоты проступало ещё что-то, напоминающее нос ледокола, вспоровшего туман, но всё же не сумевшего проломить льдины. Металл когда-то давно выкрасили в зелёный цвет. Номер кораблю присвоили "-1".
   Номер всколыхнул что-то знакомое. Словно испугавшись воспоминаний, туман отполз чуть подальше. Слева от чёрточки объявилась сначала "П", потом "Э".
   Теперь я знал, где нахожусь. Меня занесло на свалку, где Зимний Снайпер продемонстрировал мне вторую стадию.
   С местом вопрос решился. Оставалось выяснить время. Где я: в прошлом или будущем? Или в самом настоящем? Если в прошлом, то наступила ли вторая стадия?
   Потом я подумал, что это неважно. Главное - я успеваю передумать насчёт Снегурочки. Забрасываю мешок с подарками в мусорный бак, возвращаюсь с победной улыбкой, и мы отказываемся от дальнейших приключений. Продукты к завтрашнему столу припасены. Слова на праздничных открытках подписаны. Подарки друг другу завёрнуты и дожидаются, когда их представят на суд широкой общественности. В общем, мы находились в полной готовности к встрече Нового Года.
   Последняя фразочка меня царапнула.
   Да и кто сказал, что я откажусь разносить подарки?
   Рука пошарила вокруг, надеясь обнаружить мешок. Но пальцы цепляли только мусор. Я потрогал живот - ни малейших признаков боли. Внимательно осмотрев шубу, я понял, что это та самая, которую я прихватил с вахтёрского стула. С ностальгией можно было завязывать. С многовариантностью будущего тоже. С досады я пнул по баку. Тот ответил недовольным гулом.
   У хороших людей зажигаются яркие ёлки,
   У хороших людей за столом и тепло, и светло,
   Нехороших людей уже скушали серые волки,
   И следы тех волков новогодней пургой замело.
   Там, где сходились два ребра металлического куба, сидел волчонок и внимательно смотрел на меня. Сидел не как обычный волк - на задних лапах, передними упёршись в обледеневшее железо. Как человек сидел - на пятой точке, свесив хвост. Да ещё и затягивался, нелепо придерживая правой лапой окурок, теплящийся багровым угольком.
   Дым сигареты переплетался с парами дыхания причудливыми спиралями.
   - Пррривет, - рыкнул он, не выпуская сигарету.
   - Угу, - глухо отозвался я. - Тебя вот только тут и не хватало.
   - Верррно, - проворчал он. - Меня и не хватало.
   - Не хватало для чего? - на всякий случай спросил я.
   - Для цельной картины, - хмыкнул он, снова затянулся и закашлялся, пуская дым из ноздрей и ушей. - Считай, что я - часть тебя. Та частичка, которая против, но ничего сделать не может. Та, которая не захотела быть Зимним Снайпером.
   - А я разве хотел? - мысли колыхались, но никак не могли сложиться в что-то определённое, будто для цельной картины, действительно, чего-то не доставало.
   - Тогда чего терзаешься? - в свою очередь спросил волчонок. - Давно уж избавился и от дублёнки, и от трости. Но продолжаешь грызть душу. Зачем?
   - Но почему я им был? - мне казалось, что волчонок сумеет объяснить всё, как положено.
   - Был, был, - кивнул волчонок. - Думай так, если тебе легче. Но сначала ответь, кто ты сейчас: Дед Мороз или Зимний Снайпер?
   - Не знаю, - растерялся я.
   - В этом-то и дело, - сказал волчонок и чихнул так, что сигарета ракетой вылетела из пасти.
   Серое Ухо, кряхтя, слез с бака пошарил среди картофельной кожуры, выудил не успевший погаснуть окурок и сел рядом.
   - Так кто ты? - сердито спросил он.
   - Дед Мороз, - торопливо ответил я. - Вернее, хочу им быть.
   - А что тебе мешает? - вкрадчиво уточнил он.
   - Прошлое Зимнего Снайпера! - открыл я душу. - Мне кажется, что если я надел униформу Снайперов, значит, успел кому-то что-то пообещать. А теперь ещё мучаюсь от того, что не только не выполнил обещанное, но и стал предателем. Даже двойным.
   - Минус на минус даёт плюс, - холодно отозвался волчонок.
   Он снова затянулся и изошёл ужасающим кашлем.
   - Бросай курить, - предложил я ему.
   - А ты бросай быть Зимним Снайпером, - предложил он в ответ.
   - Но... - начал я.
   - Не начинай, - грубо оборвал он. - Если ты - Снайпер, отстреливай дедов с мешками. Если - Дед Мороз, доказывай правоту перед Новым Годом. Пока ты плачешься в темноте и одиночестве, никому от этого ни холодно, ни жарко. Никому ни плохо, ни хорошо. Плохо лишь тебе, и виноват в этом только ты сам.
   На этот раз от кашля его скрутило. Когда он поднял морду, в глазах стояли слёзы. Ему тоже надо было куда-то идти и кому-то чего-то доказывать. Только он всё держал в себе. Он уже давно решил никогда не обижаться на судьбу. Но не обижаться на судьбу не значило - не обижаться вообще.
   Серое Ухо нырнул в туман. Ему стало со мной скучно.
   "Ладно, - сказал я, поглядывая на мусорный бак, - Кому как, а мне Дедом Морозом быть интереснее. Давайте-ка новый мешок. Или выпускайте на арену, где я наконец встречу Новый Год. Встречу, как следует".
   Я потёр руки, постучал пальцами по костяшкам, погладил эти жёсткие бугорки, готовые отстаивать правоту красношубой армии.
   Словно испугавшись, мусорный бак исчез. И резко посветлело, словно у соседнего дома включили фонарь. Потом свет поутих.
   26.
   Ода Набунага.
   Минус три секунды. Небольшой запас, за который можно пропеть ещё одну хвалебную песнь. Пою её тебе, воин из воинов. Тот, чья душа ушла в Буси До Путь Воина. Наверное, обидно - сделать всё, чтобы пробиться к великой цели, а оказаться подло убитым. Ты так и не узнал, что всё получилось. Ты не увидел тех, кто пошёл за тобой. По твоей дороге.
   Ты не верил ни в богов, ни в злобных духов. И Новый Год не имел над тобой власти, но и подарков тебе тоже не полагалось. Правда, зачем они, подарки? То, что тебе требовалось, ты забирал сам.
   Слава тебе, входящий в сословие людей с двумя мечами. Обращается к твоей милости недостойнейший из недостойнейших. Обращается с просьбишкой, которую исполнить - раз плюнуть. Зачем теперь тебе два меча? Поделись со страждущим. Помоги и ему прорваться к сверкающей цели. Ты должен понять меня. Твои планы тоже казались полнейшей ерундой, но превратились в историю. Ты поставил свою славную подпись остроотточенным клинком. Дай же мне это перо, чтобы и я мог расписаться. Чтобы, взглянув на него, мои недруги призадумались, а стоит ли вставать у меня пути?
   Как славно, что всезнайки-японоведы или как их там остались далеко-далеко. Мы с тобой говорим не на языке понятий, а на языке чувств. И если я случайно опозорюсь, обозвав твой великий меч саблей, моя голова не покатится в ближайший овраг.
   Впрочем, тут нет даже оврагов...
   Только ты и только я. И невидимая ниточка, которая держит эту связь ровно три секунды.
   Дай же мне хоть что-нибудь из своих запасов.
   О! Я вижу сундучок. Я могу прикоснуться к отполированным временем доскам. Я могу наслаждаться узорами окантовки. И откуда-то я знаю, что ты называл его ёрои карабицу. Я так услышал, и если ошибся, то не гневись. Пианист играет как умеет.
   Что же прячется за деревянными стенками? Может быть оги - складной веер, который так легко спрятать и который оборачивается надёжным оружием... для тех, кто постиг искусство им управлять. Нет-нет, дай мне что-нибудь попроще.
   Но одно я знаю точно. Умадзура, если она там есть, останется тебе. Я больше не хочу надевать маски. Мне надоел злобный карнавал. И облик Зимнего Снайпера я успел примерить. Ты презрительно кривишься, указывая на мою шубу. Нет, уважаемый, Дед Мороз - это уже не маска. Это уже я сам. Этого не отнять.
   И защитную накидку - хоро - тоже примерять не буду. Шуба, которая тебя так насмешила, защитит не хуже. Потому что я верю в неё. Как верю в то, что сейчас разговариваю именно с тобой. С тобой, не верившим в бога, но ставший богом для многих и многих тысяч.
   Как там было написано...
   "Неважно, веришь ли ты в бога. Важно, верит ли он в тебя".
   Поверь, ну, пожалуйста.
   Удели мне внимание на три секунды. Больше не требуется.
   И дай, дай же мне поскорее то, чем можно сражаться.
   Ага! Ты услышал, сундучок уже у моих ног. Остаётся только нагнуться...
   Что? Кто сказал, что три секунды закончились?..
   Сундучок заволакивается туманом. Отчаянным рывком я пробиваю доски, не веря, что могу...
   Туман. Белый туман скрывает весь мир...
   ...А потом подул сильный ветер. Такой, что пришлось согнуться, будто перед троном великого владыки.
   И передо мной во всей красе предстал Новый Год.
   27.
   К двенадцатой ступеньке
   Пришел старик седой,
   На первую ступеньку
   Встал парень молодой...
   Я не могу описать его. Думаю, если бы мне оставалось до полуночи не три, а десять секунд или одна-единственная, он бы выглядел как-то иначе. Может быть, вишней в кадушке, обмотанной сверкающей мишурой. Может быть, заброшенным особняком, украшенным веточками омелы, по которой пляшут огни Святого Эльма. Может быть, скрюченной сосенкой, посреди заснеженной поляны. А так... не приходит на ум ничего определённого.
   Помню лишь впечатления, смутные образы, словно стою в темноте и смотрю на ёлку. Высоченную. Какие выставляют в местах народных гуляний. Мигают гирлянды, позволяя цветным огонькам перебегать с места на место. А на верхушке пылает, наливаясь мощью, звезда. Только не кремлёвский рубин, а кусочек льда. Ощущение такое, будто ёлка близко-близко. И вся украшена блестящими игрушками. И ты знаешь точно, что можно стянуть пару-тройку самых красивых, и никто не заметит.
   Одуряющий запах хвои заставил глаза слезиться. И я забыл про ёлку. Теперь был только голос. Властный, не терпящий ни малейших возражений. Но тембр звучал настолько притягательно, что я готов был стоять в темноте и часами слушать этот голос. Только бы он звучал, и слова мягко ласкали бы уши. Камень и шёлк, слитые воедино в чём-то, не имеющем аналогов в оставленном до полуночи мире.
   - Не забыл условия нашего поединка?
   - Нет, конечно же, нет, - ответил я.
   - И всё же почту за честь напомнить ещё раз. Время остановилось за три секунды до полуночи, значит, тебе придётся сражаться три раза. Я предстану перед тобой в трёх обличьях. Если во всех поединках победа останется за тобой, то ты выиграл. Если проиграешь хоть один, то плачь - не плачь, а за полночь тебе не шагнуть. Ты знаешь, на что шёл.
   Я не мог объяснить его ледяной вежливости. Сейчас время динамичное, не принято его тратить на всяческие изыски и реверансы. Впрочем, смешно рассуждать о времени, которого осталось лишь три секунды.
   Затишье перед боем затягивалось. Странно, сейчас нам предстояло решать, кто станет Новым Годом, а кого навечно спишут со счетов. Тем не менее, его лицо излучало искреннее участие. Может, он знал, что у меня не было шансов. Может, ему было просто меня жаль.
   Я не собирался отступать! Если отбросить горделивые позывы, я понимал, что отступать некуда. Что три секунды - это даже не призрак жизни, не отблеск, а так... Вдох и выдох. Стало жарко. Руки вспотели от волнения. Поэтому я покрепче сжал зелёную пластмассовую рукоятку невесть откуда объявившегося кинжала.
   - Хочешь примерить латы? - приветливо спросил он.
   А почему бы и нет? Я кивнул. Сейчас могла пригодиться любая защита. Он щёлкнул пальцами. Появился старый, но ещё крепкий человечек со взбитой седой шевелюрой. Не Дед Мороз и не Зимний Снайпер. Наверное, просто слуга. Он приволок груду сверкающего металла и разжал руки. Железо с бряцаньем рассыпалось у моих ног. Из этой кучи я с трудом вытащил тяжеленные штаны. Вытащил и обвёл неприятельский стан печальным взглядом. Я не имел ни малейшего представления, как надевать эту штукенцию.
   - Затруднения? - хмыкнул враг.
   На идиотские вопросы отвечать не хочется. Впрочем, тут всё было ясно и без ответов. Дабы не затягивать смешную ситуацию, они поступили исключительно просто: подошли, вдвоём приподняли меня и точнёхонько опустили внутрь конструкции из клёпаного металла.
   Штаны оказались великоватыми. Посторонний зритель мог бы подумать, что на меня натянули бачок от унитаза. Но я решил не ворчать, отважно сделал три шага, после чего почувствовал, что дальше идти мне уже не под силу. Пришлось перевести дух, утереть вспотевший лоб и молча указать на штаны.
   Видя мои мучения, он всё понял без слов. Подошёл, ухватил за железный обод в районе поясницы и вытряхнул меня на груду тряпья. Сражаться, определённо, придётся без лат.
   - Может, там чего выберешь? - спросил он с неподдельным участием.
   Я не стал отказываться от предложения и подцепил тёмную тряпку. Ей оказались заношенные джинсы "Wrangler". Подцепил другую, обернувшуюся донельзя истёртой рубахой неопределённой масти. В это рваньё переодеваться мне тем более не хотелось. Я не представлял, как оно может меня защитить.