Dark Window. Ведьмоловка

   * * *
   Павлик мигал глазами часто-часто, словно собирался зареветь, но сдерживался из последних сил.
   - Ты чего? - недоумённо произнёс Борис, стараясь отодвинуться, насколько это позволял узкий промежуток между креслами.
   - А неча ржать было, - грубо сказал Миха и развернулся, чтобы третьим ударом сокрушить гнусного мужичонку. Но вредный субъект куда-то запропастился. Ни следов на сиденье, ни волоска. И даже обивка кресла снова была целым-целёхонька.
   - Кто ржал-то? - робко спросил Валерка. Смеха у него не было ни в одном глазу. Павлик продолжал мигать.
   - Да вы все! - прикрикнул Миха и отвернулся к окну.
   - Во ни фига себе, - негромко сказал Борис, словно разговаривал сам с собой. - Сидел человек тихо-мирно, спал, кажись, а потом р-р-раз - и в физию заехал.
   Миха не ответил, он прильнул к стеклу, силясь разглядеть сквозь миллионы капель хоть что-нибудь определённое.
   Павлик прекратил мигать и сгорбился. Миха не смотрел на него. Павлик не смотрел на Миху. Под ногами покачивалась чёрная, испещренная кругляшками резина пола, запылившаяся у швов. Миха перестал быть другом, теперь его следовало бояться. Подбородок побаливал, но Павлик боялся потрогать его и проверить, всё ли там цело. Ему нестерпимо хотелось пересесть от Михи, хотя бы через проход, на одиночное сиденье. Но Павлик боялся встать и пересесть. Ему казалось, только поднимись, как протянется Михина рука и безжалостно рванёт его обратно. Потерял Павлик свободу. Теперь он мог лишь украдкой поглядывать туда, где ему так хотелось очутиться.
   На пятый взгляд желанное место оказалось занятым. Там устроилась особа того возраста, когда невероятно затрудняешься в определениях: то ли ещё тётенька, то ли уже старушка. Она представляла водянистое, полупрозрачное существо, наполненное тускло-жёлтым сиянием. Её волосы то ли были уложены в странную причёску, то ли их закрывал бугристый платок. Лицо, испещренное то ли волнами, то ли морщинами, кривилось от жалости к Павлику. Павлик чувствовал эту жалость и тянулся всей душой к этому, единственному неравнодушному существу, которое могло его пожалеть.
   - Болит? - хрипловато-булькающим голосом спросила она.
   Павлик, удостоверившись, что Миха продолжает смотреть в окно, кивнул.
   - У Бори болит, у Валерки болит и у Михи болит, - проникновенно запела то ли тётенька, то ли старушка, - а у Павлика не болит.
   "Пусть у них болит, - мстительно подумал Павлик, - раз никто не заступился, а у Михи пусть сильно болит. Так ему и надо!"
   Боль в подбородке мигом прошла.
   - Уже лучше? - мягко спросила Павликова соседка.
   Павлик кивнул и несмело улыбнулся.
   - Улыбаешься, значит - порядок, - отметила таинственная особа и улыбнулась Павлику навстречу. Но улыбка получилась какой-то ненастоящей, потому что всё лицо продолжало лучиться жалостью. И Павлик понял, что его внезапная собеседница беспокоится о нём, волнуется, куда он едет и доедет ли до ведьминого леса.
   - А надо ли тебе туда? - пронзительно спросила она, наполняясь состраданием к нелёгкой доле Павлика.
   - Надо! - решительно кивнул Павлик. - Пусть Валерка и не заступился. Но я всё равно хочу, чтобы он вырос!
   - Молодец! - восхитилась то ли тётенька, то ли старушка мужеством и самоотверженностью Павлика. - Но ведь вот что я тебе скажу... В ведьмин лес отправляются только с теми, кому доверяешь. Ты доверяешь им?
   Взгляд метнулся на заднее сиденье, прихватив по пути и Миху, замершего у окна. Павлик промолчал. Задай ему такой вопрос полчаса назад, Павлик даже на секунду не задержался бы с утвердительным ответом. Но сейчас... Взять Бориса. Умный-умный, а ничего Михе не сказал. Да и Валерка... Ведь для него же стараешься! А уж Миха и подавно. Чуть не свернул Павлику подбородок, а теперь сидит, как будто ничего и не происходило.
   - Ну так как? - раздался шёпот у самого уха Павлика.
   - Нет, - прошептал Павлик в ответ.
   - А один... один справишься?
   - Справлюсь, - пообещал Павлик.
   - Тогда иди, - влажный шёпот окутал Павлика, словно волны вечернего моря.
   Только теперь Павлик заметил, что автобус остановился, а двери его открыты. Стараясь не делать лишнего шума, мальчик прокрался к выходу. Никто его не окликнул вслед. И, приготовившись к подвигам и приключениям, Павлик одним прыжком соскочил со ступенек в темноту.
   * * *
   Высоко-высоко над головой шумели верхушки сосен. Павлик оглянулся назад, надеясь услышать подсказку или хотя бы напутствие. Но не было за спиной никакого автобуса. Только тёмные деревья переплелись непроходимой чащобой. Обратный путь оказался отрезан. Вперёд уводила узенькая тропинка, усыпанная засохшей хвоей.
   Ничего не оставалось, как пойти по ней. И Павлик пошёл.
   Прогулка по ночному лесу доставляет мало удовольствия. Особенно, если этот лес зимний. Павлик не заметил, как началась зима. Резко похолодало. По сторонам тропинки выросли небольшие сугробы. Низкие ветки запорошило. Листья рябины скрючились и только ягоды чернели идеально ровными шариками. Тропинка ещё держалась, но потом оборвалась и она. Сухие иголки последний раз хрустнули под Павликовой подошвой, и мальчик остановился.
   Перед ним раскинулась заснеженная полянка. За ней высился густой лес. На фоне иссине-фиолетового неба чернели контуры ёлок, чьи верхушки медленно колыхались. Павлик подумал, что это не ёлки покачиваются, а раскачивается весь мир, включая и его, Павлика.
   Земля вздрогнула и накренилась, швырнув Павлика в снег. Обжигаясь, он пополз вперёд, не думая ни о чём. В Павлике жило одно-единственное желание перебраться через полянку. Почему-то он уверился, что в лесу за полянкой будет теплее. Возможно, он даже отыщет там затерявшееся лето. Но пока до лета было, как до Луны. Да и никакой Луны на странном фиолетовом небе не наблюдалось. Заснеженная опушка растягивалась и превращалась в бескрайнее поле. Ёлки незаметно отодвигались всё дальше и дальше. Но Павлик не сдавался, он продолжал ползти. От снежных ожогов на глазах выступили слёзы.
   Так он добрался до середины, где скрючилось одинокое деревце. Когда до уродливого ствола с обломками ветвей оставалось совсем ничего, Павлик с ужасом осознал, что никакое это не деревце, а затаившаяся ведьма. И не простая, а ведьма-хранительница. Как только он догадался о страшной сути, деревце закрутилось и принялось расти, возносясь штопором в небеса. Павлик испуганно отвёл глаза и взглянул направо, на маленький бугорок. Ему показалось, что на вершине его что-то блеснуло. Так и есть! Из снега высовывался непонятный предмет, рассмотреть который мешали слезы. Не умом, а сердцем, Павлик понял, что там прячутся те самые таинственные песочные часы.
   Павлик лежал на спине и заворожено смотрел на фиолетовое беззвёздное небо.
   Слева стояла громадная ведьма. Выше любого телеграфного столба, выше опоры для линии высоковольтных передач, выше, чем телебашня. А ничего выше телебашни Павлик представить не мог. Подол чёрного платья развевался пиратским флагом и уносился к недостижимой полосе леса. Худые, серебристо-серые руки вонзились острыми, тускло-чёрными когтями в снег. Лицо ведьмы, напоминавшее с такого расстояния перевернутый айсберг с чёрной пещерой раззявленного рта, обратилось к соснам, у которых была остановка сумеречного автобуса. Наверное, у ведьмы были и глаза. Вот только Павлик уж очень не хотел их видеть.
   Справа лежали песочные часы. Протяни руку, и они твои! Но Павлик знал: как только пальцы выдернут долгожданную находку из снега, ведьма-хранительница взглянет вниз и начнёт своими страшными руками разыскивать Павлика у себя под ногами.
   Павлик почувствовал тепло и начал проваливаться в дрёму. "Вот я и увидел ведьму, - пронеслась мысль, - но почему-то не расту, а замёрзаю".
   Глаза слипались. Павлику было грустно оттого, что он ничего не мог сделать. Но казалось немыслимым противостоять ведьме, высившейся над ним мрачной башней. "Никто не справится с такой громадой, - подумал Павлик, - даже папа".
   Эта мысль успокоила Павлика. Сон обволакивал его. "Засыпай", - разрешила ему то ли тётенька, то ли старушка. Лицо её пропиталось безмерной жалостью, а по складкам щёк текли горючие слёзы безысходности. "Засыпай, - убаюкивала она, - и увидишь, что тебе сразу станет легче".
   "Сейчас я засну, - медленно складывались слова, - засну навсегда. А Валерка навсегда останется маленьким".
   Павлик не мог сказать, что с ним произошло. Но в следующий миг пальцы его правой руки уже сжимали деревянный корпус, в котором находились две стеклянные капельки. Песок тоненькой струйкой сыпался из верхней в нижнюю.
   Земля содрогнулась ещё раз. Ведьма стремительно начала сгибаться. Её руки вознеслись и рухнули обратно. Когти чуть не пропороли правую ногу Павлика.
   "Заберите меня! - мысленно взмолился Павлик, потому что бесполезно бросать жалобы ведьме. - "Заберите меня отсюда! Ну хоть кто-нибудь!"
   Из пустоты показалась рука. Ненамного. Всего по локоть. Михина. Павлик опознал её по рукаву клетчатой фланелевой рубахи. Но теперь она вовсе не казалась безжалостной. Наоборот, это была самая лучшая рука в мире. Павлик без раздумий протянул свободную руку навстречу. Пальцы коснулись друг друга, сцепились - рывок.
   Снова стало тепло и светло. Вокруг рядами тянулись сиденья сумеречного автобуса, который ехал и ехал. И не собирался останавливаться. В руках Павлика две стеклянные капли в деревянном корпусе переливались отблесками электрического света.
   * * *
   - Ну? - сказал Миха. - Очухался?
   - А где ведьма? - жалобно спросил Павлик, содрогаясь от ужасных воспоминаний и одновременно радуясь, что он так и не успел заглянуть в ведьмины глаза.
   - Ведьма? - настороженно спросил Миха.
   - Видать ему ведьма приснилась, - пояснил Борис.
   Валерка взглянул на Павлика с нескрываемой надеждой. А Павлик решил про себя, что стоит тысячу раз подумать, что лучше: расти или просто не встречаться с ТАКОЙ ведьмой. Ведь прав оказался продавец снов: ТАКУЮ ведьму не забудешь никогда.
   - Какая хоть она была? - спросил Валерка. - Если не увидеть, так хоть послушать.
   Павлик только замахал руками.
   - Тебе лучше об этом не знать, - заметил Миха с мрачной ухмылкой и цыкнул уголком рта.
   - Пока ты спал, тут прояснилось кое-чего, - сказал Борис, обращаясь к Павлику. - Помнишь продавца снов, у которого ещё собачонка лохматая была?
   - Ага, - согласился Павлик и перед глазами как наяву предстала собачка, у которой лучше всего получалось ходить по балконным перилам.
   - Так вот, - продолжил Борис, - обмен начался. Те три кошмара, которые мы сменяли на свои сны, до нас всё-таки добрались. Михе первому приснилось. Мужичок какой-то. Да ещё мы над ним там смеялись. Вот он обиделся и заехал первому попавшемуся. А ты ближе всех оказался.
   - Ты... это... извини, - глухо сказал Миха.
   Павлик кивнул, почувствовал, как внутри него разворачивается что-то мягкое и нежное, и снова часто-часто замигал глазами, хотя на сей раз плакать точно не собирался. На всякий случай он быстро отвернулся к проходу, в сторону сиденья, которое в его кошмаре заняла водянистая жалостливая особа. Самое удивительное, что Миха тоже отвернулся к окну.
   - А это что? - Валерка перегнулся через сиденье и засмотрелся на песочные часы, сжатые пальцами Павлика, - Неужели они?!
   - Они самые, - возвестил Павлик.
   - Ого, - Миха осторожно протянул руку к сокровищу. - Теперь в дороге не ошибёмся.
   Павлик бережно передал находку. Несколько минут друзья неотрывно наблюдали за струйкой песка, сыплющейся вниз. Когда последняя песчинка соскользнула со стеклянной стенки, Миха перевернул часы, вручил их Павлику и перешёл к делам:
   - Значит, Пахан и я со стариканом в расчёте. Остался ты, Валерка. Думается мне, пока не отдашь ты должок, так и будем кататься мы в этом средстве передвижения. С долгами в ведьмин лес не пускают.
   - А что я? - вздохнул Валерка, - разве против? Наоборот! Вдруг мне тоже приснится ведьма и тогда не надо будет её искать.
   - Эт ты брось, - не согласился Миха, - чтобы по-настоящему вырасти одного сна недостаточно. Может недостаточно даже встречи с ведьмой.
   Миха снова уставился в окно, хоть за ним по прежнему ничего не было видно.
   Мягкие покачивания автобуса незаметно усыпили Павлика. Он даже не успел испугаться, как бы не продолжился прежний кошмар, а уже летел куда-то, подхваченный серебристым светом.
   * * *
   Сначала он ничего не видел. Только свет, разгорающийся всё ярче и ярче. Затем замелькали разноцветные полосы, словно мимо Павлика пролетали с устрашающей скоростью тысячи неоновых реклам. Потом неведомая сила развернула Павлика и поставила его на твёрдую землю. Вернее, на асфальт. Вокруг в безумной пляске одна картинка сменяла другую. Павлик не запомнил ничего. Кроме громадного многобашенного замка то ли из хрусталя, то ли из стекла, то ли из прозрачной пластмассы. Запомнил, потому что эта картинка повторялась с завидной постоянностью. Замок сверкал в лучах невидимого солнца. И эти мириады радужных отблесков поражали своей величественностью.
   Откуда-то сбоку выплыл Валерка. Он суматошно махал руками, прыгал и перебегал с места на место, как полевая мышь. На замок упала тень, и отблески померкли. А потом по замку поползли трещины. И чем больше суетился Валерка, тем больше обрушивалось стен и башен. Свет угасал, и зубчатые контуры обломков отбрасывали смутные призрачные тени невероятной длины.
   Павлик вздрогнул и проснулся.
   На заднем сиденье спал Борис, а напуганный Валерка тёр глаза руками.
   - Ну как? - поинтересовался Павлик. - Встретил ведьму?
   Валерка не ответил.
   Миха всхрапнул и открыл глаза. Удостоверившись, что нужные ему люди уже бодрствуют, он самым внимательнейшим образом осмотрел Валеркины руки.
   - Ни фига не вытащил, - подвёл Миха неутешительные итоги.
   - Угу, - согласился с ним Павлик.
   - Один ты у нас талант! - Миха поощрительно похлопал Павлика по плечу.
   Так Павлика ещё никто не хвалил. Тёплая волна прокатилась в груди и превратилась в неудержимую улыбку. Но на всякий случай Павлик тихо сказал:
   - Зато сейчас ничего достать не удалось.
   - А мне ерунда снилась, - пробасил Миха. - Полосы какие-то светящиеся. Статуэтки разные вроде как изо льда. Ещё ты там был, Валерка. За твоей спиной чёртик прятался и постоянно подавал тебе, то молотки, то кирпидоны, то кувалды воттакенные, - Миха развёл руки и показал размер кувалды. - И замок ещё видел...
   - Замок? - в один голос выкрикнули Павлик и Валерка.
   - Ну, - пожал плечами Миха, показывая, что не стоит придавать большого значения ерунде, которая иногда приходит в наши сны. - Замок как замок. Большой. Сверкающий. Только он потом всё равно на куски развалился.
   - Я тоже замок видел, - сказал Павлик. - И Валерку...
   - Только вот я не понял, что там кошмарного? - хмыкнул Миха. - По мне сон вполне нормальный. Интересный даже...
   - Просто ты не знал, чего бояться, - вырвалось у Валерки, - Когда не знаешь, ни капельки не боишься.
   - А чего? - спросил Миха. - Чёртика что ли? Так он не страшный.
   - Я вообще чёртика не видел, - заметил Павлик.
   - Так чёртика? - повторил вопрос Миха.
   - Не скажу, - угрюмо отозвался Валерка и отвернулся.
   - Всегда он такой, - пояснил Миха. - Вечно молчит. Про ведьму тоже не рассказал ничего. Найди, говорит, мне, Миха, хоть одну ведьму. А я что? Раз друг просит, найду, конечно. А зачем, почему, ни слова. Будто мне не интересно.
   Валерка не ответил.
   - Бориса надо разбудить, - предложил Павлик. - Может быть ему что-то приснилось. Такое, что на все вопросы сразу ответит.
   - Борьке-то вряд ли путное приснится, - мотнул головой Миха. - Забыл что ли? Ему - вещий сон, а нам - три кошмара. А разбудить, оно, конечно, надо. Долги отданы, автобус остановился. Выходить пора. Приехали!
   Двигатель автобуса, действительно, молчал. За окном не посветлело. Павлику донельзя не хотелось покидать тёплый уютный салон, с которым он уже успел свыкнуться. Но Миха был человеком действия. В три толчка он разбудил Бориса и указал на выход. Все послушно потянулись к открытой двери.
   В самый последний момент Павлик метнул осторожный взгляд сквозь стекло водительской кабины, намереваясь разглядеть шофёра. Но темнота в отгороженном пространстве оказалась абсолютно непроницаемой.
   * * *
   Автобус шаркнул шинами и светлячком унёсся по шоссе, отбросив в придорожный кювет фонтанчик гравия. По обе стороны дороги высился лес. Остановку отмечал покосившийся металлический столб с пустой рамкой. Жёлтый квадратик, вероятно, успели украсть чьи-то вездесущие руки. Ночь продолжалась. И Павлик боялся отойти от дороги. Одно дело, гулять по ведьминому лесу ясным днём. И совсем другое - почти беспросветной ночью, когда за каждым шорохом может последовать нападение ужасного чудища. Да и повторно с ведьмами Павлик большого желания встречаться не испытывал.
   - Сказки про ведьм я знаю, - решился он разорвать неприятную тишину. - А вот про Южный Ветер мне никогда не рассказывали.
   - Наверное, это забытая сказка, - сказал Борис, потирая замёрзшие плечи.
   - Как это? - не понял Павлик.
   - Взрослые знали всё. Раньше, когда были детьми. Твоя мама ещё что-то помнит про ведьм. Даже помнит - какие они. Но не помнит про встречи с ними. А Валеркиному папе тоже нужны были песочные часы, как и нам. Но он ведь забыл, зачем они ему требовались. Мне кажется, все взрослые тоже когда-то искали своих ведьм. А потом выросли и забыли. Как и сказку про Южный Ветер.
   - А Южный Ветер - ветер с юга или ветер, дующий на юг? - спросил Валерка.
   - Если предположить, что он живёт на юге, значит, должен дуть с юга на север, - пояснил Борис.
   - А если он возвращается домой, то куда дует?
   - Будем считать, что он так и сидит дома, а ветер, дующий на юг - это северный ветер, идущий к нему в гости.
   - А если...
   - Чего ты заладил, если, если... - оборвал его Миха. - Надо сначала его найти.
   Павлик поёжился. Было холодно и искать никого не хотелось.
   - Я здесь, - прогудело высоко над головами.
   - Ты что ли - Южный Ветер? - недоверчиво вскинул голову Миха.
   - Я! - голос опустился ниже. - Слушайте меня! Чувствуйте меня!
   Звуки эти трудно было назвать голосом. Гул, свист, рев воздуха. Верхушки деревьев согнулись под сильным порывом ветра, словно хотели выразить почтение своим поклоном, и долго ещё колыхались. А ветер спускался всё ниже и ниже. И вдруг холод исчез, словно Павлик оказался в потоке воздуха, излучаемого мощным тепловентилятором.
   - Значит, сейчас мы идём к ведьме. Так? - спросил Миха.
   - Нет, не так, - прошелестел Южный Ветер, внизу его голос звучал тихо и мягко. - Я только покажу, где начинается дорога.
   - С чего это? - возмутился Миха. - Там русским языком сказано: Южный Ветер тебя проведёт прямо к ней.
   - К ней, - прошуршало в деревьях, - то есть к дороге. Надо внимательно читать текст. И ни в коем случае не додумывать за автора. Ты вспомни следующие строчки. Ищи свой поворот, а найдёшь, так узнаешь... Зачем же тогда искать поворот самому, если по вашим выводам всю работу должен проделать Южный Ветер.
   - Ладно, ладно, - не стал спорить Миха. - Показывай дорогу.
   - Только ведь и путь туда что-то стоит, - серьёзно напомнил будущий проводник.
   - Опять сорок пять, - ругнулся Миха. - За так провести слабо что ли?
   - Всё на свете имеет свою цену.
   - Держи, - презрительно сказал Миха и протянул приготовленный для кондуктора пятёрик.
   Кусты аж затряслись от хохота.
   - Чего опять неладно? - посуровел Миха.
   - Предлагать ветру деньги, - стволы прямо стелились по земле. - Нет, дорогой, за деньги всё не купишь. Когда я говорил, что всё на свете имеет свою цену, то вовсе и не думал о деньгах. Взять ту же улыбку из детской песни, которая возвращается. Возможно, она вернётся в тот самый момент, когда у тебя плохое настроение. Поэтому подаренная улыбка может стоить поднявшегося настроения.
   - Так мне нетрудно улыбаться, - повертел головой Миха, который ровным счётом ничего не понял. - Захочу и буду. Это ведь мне ничего не стоит.
   - Но ты можешь и не улыбаться, - заметил Ветер. - Да и глупая улыбка приносит один вред. Ведь ты улыбаешься, когда чувствуешь, что стоит улыбнуться.
   - Если не деньги, то что? - Миха не любил долгие разговоры ни о чём.
   - Больше всего меня интересуют тайны. А именно - сны. А ещё точнее, сны, сплетённые с реальностью. А если уж совсем-совсем в точку, то те, кто живёт в таких снах. Те, с кем я пока не знаком.
   - Запросто, - кивнул Миха. - Вот мне сегодня мужичок один...
   - Этого я знаю, - перебил Ветер. - Провокатор. И ничего более.
   Объяснять прозвище Ветер не стал и в разговор вступил Павлик.
   - А я видел... - он представил водянистую особу.
   - И она мне известна. Так и брызжет жалостью, да только жалость её бесполезна.
   - Тогда... - Павлик пересилил свои страхи и решил рассказать про ведьму.
   - Нет-нет, ведьм я уже видел предостаточно, - прошелестел Ветер. - Мне что-нибудь новенькое.
   Павлик вспомнил, как Ветер шумел над верхушками сосен и безоговорочно поверил. Это ж сколько надо увидеть ведьм, чтобы потом уметь раскинуться над целым лесом.
   - Тогда ты, Валерка, - скомандовал Миха.
   - А что я? - еле слышно прошептала маленькая фигурка.
   - Ну про эти твои ледяные статуэтки, - сказал Миха.
   - Это не статуэтки, - пояснил Ветер. - Такой тебе предстала Фея Странных Подарков.
   - А чёртик?
   - О, с ним всё просто. Это отмазка!
   - Какая-такая отмазка?
   - Ни в чём ином человечество не достигло такого прогресса, как в оправдании собственных ошибок и недостатков. Ошибается человек, а вину сваливает на чёртика, который будто бы ему помогал и советовал. А чёртик и рад, он за счёт этого и существует на белом свете. Но если разобраться, то нет никакого чёртика. Есть отмазка и не более того.
   - Тогда про замок, - не сдавался Миха.
   - Замок? Это интересно, - голос ветра приблизился.
   - Я не смогу, - попробовал отвертеться Валерка. - Я не умею понятно рассказывать.
   - А ты попробуй, - сказал Ветер. - Если вы увидели один и тот же сон, то сможете увидеть одну и ту же картинку.
   - Даже я? - спросил Борис.
   - Все, - пообещал Ветер. - Закройте глаза, успокойтесь. Я вылечу из-за кустов и окутаю ваши головы.
   - Я не буду, - Борис отошёл в сторону. - Не доверяю я никому.
   - Тоже правильно, - согласился Ветер. - Хотя с другой стороны... Боясь потерять и не доверяя никому, возможно ты теряешь гораздо больше из-за недоверия, - он погудел для пробы, вознёсся над соснами и спросил. - Остальные готовы?
   - Да, - ответил за всех Миха.
   Павлик закрыл глаза. На какую-то секунду ему показалось, что ветер дует со всех сторон.
   * * *
   А потом Павлик увидел картинку глазами Валерки.
   Утро только начиналось. Воскресное майское утро, которое кажется бесконечным и удивительным. Все ещё спят, урывая часок-другой утренней дрёмы. Только Валерка вышел во двор. Стояла тёплая погода. Проклюнулись первые листочки на деревьях, и Валерка искренне надеялся, что снег уже не выпадет и не заморозит эту раннюю красоту, ещё липкую от оболочки, но придающую деревьям те зелёные искорки, которые бывают только весной. Солнце поднялось невысоко. Когда дверь подъезда тихо захлопнулась за Валеркой, оно сияло в просвете между домами, словно решило поприветствовать того, кто не поленился встретить его восход.
   А потом Валерка увидел замок.
   Замок целиком состоял из стекла: и зубчатые стены, и башни с острыми шпилями, и запертые ворота, и вогнутые бойницы. Сквозь стеклянные стены отлично просматривались замковые залы и крутые лестницы, завивавшиеся спиралями внутри башен. Лучи солнца падали на замок, дробились на части, распадались бесчисленными радугами, перетекали бликами с одной башни на другую. Попавший в плен луч отражался от стен и отскакивал в немыслимых углах и переплетениях. Зрелище настолько захватило Валерку, что он и сам не заметил, как подошёл к замку вплотную и даже встал на колени, чтобы посмотреть, что же происходит за стенами из стекла.
   Весь мир казался теперь тусклым и абсолютно ненужным. Земля противно чернела, молодые листочки поблёкли, а стены домов угрюмо подпирали невзрачное небо, подчёркивая несовершенство мира, где им приходится играть свою незавидную роль. Уличный фонарь, который забыли выключить, печально отсвечивал фиолетовым, не в силах соперничать с этим буйством красок. Разноцветные лучики жили своей собственной, обособленной от всего жизнью. А ещё по замку прыгали звёздочки, искорки, переливчатые снежинки и крестики.
   Валерка только раз видел нечто подобное. Весной, в женский день. Когда взрослые за праздничным столом вели свои непонятные разговоры и интересовались совершенно ненужными вещами, Валерка поднял свой опустевший бокал и взглянул через него на люстру. Взглянул и уверился, что нет ничего прекраснее, чем эти отблески радуги, заблудившиеся в узорах хрусталя. Валерка медленно покачивал бокал из стороны в сторону, и разноцветные блёстки перескакивали с места на место, складываясь в неповторимые узоры, будто картинки в калейдоскопе.
   Но всё же они не шли ни в какое сравнение с волшебным замком из стекла. Валерка осторожно погладил шпиль самой высокой башни и проверил его остроту. Шпиль в самом деле оказался остроотточенным, словно игла. И, почувствовав укол пальцем, Валерка тут же ощутил, как грудь его сначала кольнуло, а потом пронзило насквозь какое-то новое чувство, совершенно не сочетающееся ни с ранним утром, ни со стеклянным замком, пришедшим сюда из совершенно неизвестной сказки.