Страница:
Больше всех рвался обнимать и целовать своих спасителей, конечно же, сам мэр, который уже успел подсохнуть и изрядно попахивал тиной. Теперь спасаться пришлось самим героям... Короче, дети возвращались на виллу под крики "браво", "молодцы" и прочие торжественные возгласы.
Они вернулись как раз вовремя, поскольку отец с матерью уже с аппетитом завтракали. Переодевшись, дети скользнули на свои места, старательно изображая невинность.
– А, это вы,– сказала миссис Зяблик,– а я уже собралась идти вас искать.
– Как я понял,– произнес генерал, не переставая с хрустом поглощать поджаренные хлебцы,– вы сейчас совершили сомнительный подвиг, спасая жизнь нашего мэра.
– Кто тебе это сказал?! – изумленно спросила Аманда.
– Есть такие вещи,– сказал генерал,– как, например, жизненные факты, в которые родители вовсе не обязаны посвящать своих детей. И в источники информации тоже.
– Да нет, ничего там особенного не было,– поспешил вмешаться Дэвид.– Просто мост обвалился, мэр упал в воду, а так как он не умел плавать, мы его вытащили.
– Благородное дело,– продекламировал генерал.– Только стоило ли тратить силы, чтобы вытаскивать такую огромную массу ничтожества?
– Папочка, положить тебе еще мармеладу? – пропела Аманда, пытаясь перевести разговор на другую тему.
– Нет, спасибо.– Генерал вынул из кармана трубку и принялся отбивать дробь алюминиевой ногой.
– А может, не надо, Генри? – спросила миссис Зяблик.
– Это рокот барабанов племени ваттуси, когда они проигрывают битву,– сказал генерал.– Я это помню прекрасно. Нас было пятеро. Мы заняли позицию на холме, и они атаковали нас на рассвете. Огромные, здоровые парни, по шести футов каждый, со щитами из шкуры зебры и длинными мощными копьями. Долина просто кишела ими, как муравьями. Мы били их, пока наши пушки не накалились докрасна! Отогнали! Вот там-то я и потерял ногу.
– А не врешь? Может, ты все-таки с лестницы упал? – спросила миссис Зяблик.
– Что у тебя за манера,– возмутился генерал,– вечно портить хорошую историю, вставляя туда правду!
А надо вам сказать, что генерал столько раз терял ногу в самых разных местах при самых фантастических обстоятельствах, что семейство не обращало особого внимания на его истории.
Дэвида волновала одна проблема. Как только дети кончили завтракать и уединились, он тут же поделился с сестрой. – А что, если ослы начнут реветь? – спросил он.
– Реветь? – переспросила Аманда.– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду,– сказал тот,– что если ослы, которых мы переправим на Остров Гесперид, поднимут рев, то все сразу обнаружится.
Аманда на секунду задумалась.
– По-моему, нам не о чем беспокоиться,– рассудила она.– Ослы ревут, перекликаясь друг с другом. Например, увидел на другом конце долины родственника и орет. Но если все они будут на Острове Гесперид, на Мелиссе никого не останется, кому тогда орать?
– Надеюсь, ты права,– сказал Дэвид.– Теперь пойдем встретимся с Яни и назначим очередной военный совет.
Глава пятая
Глава шестая
Они вернулись как раз вовремя, поскольку отец с матерью уже с аппетитом завтракали. Переодевшись, дети скользнули на свои места, старательно изображая невинность.
– А, это вы,– сказала миссис Зяблик,– а я уже собралась идти вас искать.
– Как я понял,– произнес генерал, не переставая с хрустом поглощать поджаренные хлебцы,– вы сейчас совершили сомнительный подвиг, спасая жизнь нашего мэра.
– Кто тебе это сказал?! – изумленно спросила Аманда.
– Есть такие вещи,– сказал генерал,– как, например, жизненные факты, в которые родители вовсе не обязаны посвящать своих детей. И в источники информации тоже.
– Да нет, ничего там особенного не было,– поспешил вмешаться Дэвид.– Просто мост обвалился, мэр упал в воду, а так как он не умел плавать, мы его вытащили.
– Благородное дело,– продекламировал генерал.– Только стоило ли тратить силы, чтобы вытаскивать такую огромную массу ничтожества?
– Папочка, положить тебе еще мармеладу? – пропела Аманда, пытаясь перевести разговор на другую тему.
– Нет, спасибо.– Генерал вынул из кармана трубку и принялся отбивать дробь алюминиевой ногой.
– А может, не надо, Генри? – спросила миссис Зяблик.
– Это рокот барабанов племени ваттуси, когда они проигрывают битву,– сказал генерал.– Я это помню прекрасно. Нас было пятеро. Мы заняли позицию на холме, и они атаковали нас на рассвете. Огромные, здоровые парни, по шести футов каждый, со щитами из шкуры зебры и длинными мощными копьями. Долина просто кишела ими, как муравьями. Мы били их, пока наши пушки не накалились докрасна! Отогнали! Вот там-то я и потерял ногу.
– А не врешь? Может, ты все-таки с лестницы упал? – спросила миссис Зяблик.
– Что у тебя за манера,– возмутился генерал,– вечно портить хорошую историю, вставляя туда правду!
А надо вам сказать, что генерал столько раз терял ногу в самых разных местах при самых фантастических обстоятельствах, что семейство не обращало особого внимания на его истории.
Дэвида волновала одна проблема. Как только дети кончили завтракать и уединились, он тут же поделился с сестрой. – А что, если ослы начнут реветь? – спросил он.
– Реветь? – переспросила Аманда.– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду,– сказал тот,– что если ослы, которых мы переправим на Остров Гесперид, поднимут рев, то все сразу обнаружится.
Аманда на секунду задумалась.
– По-моему, нам не о чем беспокоиться,– рассудила она.– Ослы ревут, перекликаясь друг с другом. Например, увидел на другом конце долины родственника и орет. Но если все они будут на Острове Гесперид, на Мелиссе никого не останется, кому тогда орать?
– Надеюсь, ты права,– сказал Дэвид.– Теперь пойдем встретимся с Яни и назначим очередной военный совет.
Глава пятая
ПОХИЩЕНИЕ
Дети собрались у Яни, во дворике маленького побеленного домика, уселись под виноградными лозами и пили лимонад. Простаки был страшно возбужден, потому что его щегол снес яйцо, и мальчик носил теперь его в кармане рубахи, пытаясь вывести птенца. Дети подумали, что такого быть не может, потому что щегол постоянно находился в клетке один и снести яйца никак не мог. Но потом решили не разубеждать беднягу, чтобы не расстраивать.
– Итак,– торжественно начала Аманда,– когда мы приступим?
– Я решил,– сказал Дэвид.– Дождемся полнолуния.
– Но до него еще десять дней! – запротестовала Аманда.
– Ничего не поделаешь,– настаивал Дэвид.– Нам нужна полная луна, чтобы было достаточно света. И мы не будем скучать эти десять дней, потому что нужно переделать еще массу дел. Помните – мы не имеем права на ошибку.
– Согласен с Дэвидом,– сказал Яни.– Это нужно делать именно при полной луне, иначе все может оказаться намного сложнее.
– Будь по-вашему,– неохотно согласилась Аманда,– но что мы будем делать все оставшееся время?
– А вот слушайте,– начал Дэвид.– Во-первых, нам нужно доставить на остров побольше еды для ослов. Сколько времени нам придется их там продержать, невозможно сейчас сказать. На корм берем солому и сено. Сразу много перевезти нельзя: это будет выглядеть подозрительно.
– Я думаю, Простаки мог бы возить туда корм по ночам,– предложил Яни.– Ведь все равно, что бы ему ни взбрело в голову, его никто не воспринимает всерьез.
– Прекрасная мысль,– согласилась Аманда, и Простаки улыбнулся в ответ.
– И наконец,– сказал Дэвид,– нужно выяснить на практике, что мы можем сделать за одну ночь.
План был принят единогласно.
И вот на протяжении десяти дней все четверо аккуратно и незаметно перевозили на Остров Гесперид корм. В конце концов они навезли столько, что даже самым прожорливым ишакам хватило бы по меньшей мере на неделю. Заговорщики также разработали систему сигналов, похожих на уханье совы. Отыскав самую удобную тропинку из деревни к пляжу, лежащему напротив Острова Гесперид, они прошли ею множество раз и вскоре уже могли с закрытыми глазами узнать на ней каждый поворот и каждый камень. Время от времени они снова и снова обходили деревню, выясняя, всегда ли ослы ночуют в одном и том же месте.
Вот наконец и долгожданное полнолуние. Небесное светило, некогда казавшееся тоненьким полумесяцем, теперь выплывало из-за моря жирным и розовым, кровь с молоком. Наступало время подвига.
– Мама, можно мы останемся на берегу на ночь? – спросила однажды утром Аманда.– Луна светит так ярко, что хочется полюбоваться и поплавать в ночном море.
– Конечно же, милая,– разрешила миссис Зяблик,– я приготовлю вам еду, положу одеяло и все, что нужно.
– Не беспокойся,– выпалила Аманда.– Я все соберу сама.
– И куда же это вы собрались? – спросил генерал, нанося пурпурные тона на несчастный кипарис,– не то что бы мне было особенно любопытно, но я хотел бы знать, куда прийти на выручку: вдруг появится акула или еще что-нибудь пострашнее...
– Ну что ты,– откликнулся Дэвид,– мы далеко не пойдем. Будем на пляже напротив Острова Гесперид.
Аманда запаковала достаточно провизии для себя, Дэвида, Яни и Простаки. Чтобы придать своим словам оттенок правдивости, она взяла также пару одеял и – по настоянию матери – еще пару простыней. Наконец в пять часов пополудни дети со всеми припасами отправились на пляж, где их уже поджидали Яни и Простаки. Здесь они разожгли костер из выброшенных на берег сучьев и, поджаривая рыбу, стали дожидаться ночи и восхода луны. Решено было оставить костер зажженным на случай, если вдруг пройдет случайный прохожий: пусть думает, что это просто пикник. К тому же костер может служить ориентиром в темноте. На разработку этой простой идеи Дэвид потратил два дня, исписав бесчисленные листы бумаги мудреными математическими формулами.
Ожидать оказалось очень тяжело, поскольку усталость и напряжение всем давали себя знать. Но вот луна, алая, словно капля крови, поднялась над краем моря и медленно поплыла, меняя свой цвет сначала на бронзовый, потом на золотой и, наконец, на серебряный.
– Ну,– бесстрастно сказал Дэвид,– думаю, пора начинать.
– Да,– согласились союзники.
– Все ли помнят свою задачу? – еще раз спросил Дэвид.
Ребята кивнули. Еще бы, ведь они тренировались целых десять дней.
Решили первым делом угнать ослов у мэра. Во-первых, одержать такую победу особенно лестно, а во-вторых, у него самое большое стадо. Взобравшись на холм, дети прокрались к дому Ишакиса. Ослы и маленький пони стояли в небольшом сарайчике позади дома. Аманда встала на страже позади старой оливы, чтобы в случае чего подать сигнал тревоги, а остальные трое неслышными шагами направились к сараю. Старая дверь была закрыта на мощный деревянный засов, с которым пришлось изрядно повозиться. Засов удалось отодвинуть без малейшего шума, а двери отворить так, чтобы они даже не скрипнули. Затем кое-как вытолкали и связали вместе упирающихся ослов, а последним вывели пони я пристегнули его во главе связки. Когда и ребята я животные оказались в тени олив, Аманда дрожала от волнения.
– Вот это да! Вы таки добыли их! Вот это чудо!
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь,– прервал ее брат.– Теперь вот что: пусть Простаки сядет на пони, отгонит нашу добычу к пляжу, привяжет там и приедет назад.
– Да, кстати,– подумав, сказала Аманда,– пони нам очень пригодится. На нем ведь гораздо быстрее, чем пешком.
– Ты права,– подтвердил Яни.– Я думаю, и ослики резвее побегут за пони.
Простаки погнал ослов к пляжу, а ребята остались ждать его возвращения.
Пока они ждали, Яни подкрался к дому мэра и прикрепил к двери большой плакат, написанный неровными греческими буквами:
Ну, теперь пусть поломает голову,– хихикали между собой заговорщики.
Простаки прикатил назад неожиданно скоро, и операция продолжалась. Чаще всего похищение удавалось неожиданно легко – если ослик был просто привязан на ночь к дереву. Тогда оставалось только отвязать его и увести.
Посложнее обстояло дело с ишаками Филимона Страхиса, поскольку он был первым трусом на деревне. Каких только предосторожностей не придумывал Страхис, чтобы оградить себя и свою живность от бесчисленных напастей, которые мерещились ему повсюду. Поэтому два его ишака закрывались на ночь в сарай, на дверь которого навешивался старинный амбарный замок. Изучив его, Аманда и Дэвид пришли к выводу, что его можно открыть с помощью отвертки, но с этим придется повозиться. Теперь уже Яни встал на страже, а Дэвид и Аманда принялись орудовать отверткой. Когда оставался последний винт, отвертка неожиданно выскользнула из вспотевших рук Дэвида. Она с таким звоном ударилась о стоявшее внизу перевернутое ведро, что дети оцепенели от неожиданности и у них перехватило дыхание. В ночной тишине этот звук произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Внутри домика послышались скрип и бормотание.
– Быстрее, выводим ослов,– прошептал Дэвид.
Но в этот момент Яни увидел Филимона Страхиса с керосиновой лампой и двустволкой.
– К-кто з-здесь? – прошептал хозяин дрожащим голосом.– Н-ни с места, а то ст-ст-стреляю!
Яни знал, что его противник – такой же меткий стрелок, как и отважный храбрец, но ему было не до смеха. Мальчик издал из своего укрытия пару душераздирающих стонов и произнес глухим, скрипучим голосом:
– Я вур-да-лак, Стра-хис. Я при-шел вы-пить тво-ю кровь и за-брать твою ду-у-у-шуууууу...
Страхис, всю жизнь печенкой чуявший, что однажды с ним непременно случится что-то кошмарное, уронил лампу и отскочил.
– Святой Поликарп, сп-сп-сп-аси меня! – заскулил он.– Боже, сжалься надо мной!
– Не по-мо-жет,– гудел Яни, жутко стуча зубами.– Я при-шел за-брать твою ду-у-у-шуууу!..
В это время Аманда и Дэвид уже тащили из сарая ишаков. Это оказалось нелегким делом, так как натрудившиеся за день животные вовсе не горели желанием покидать уютное теплое стойло. Однако Яни, бегая вокруг дома, так блестяще играл вурдалака, а Страхис так молил о помощи всех святых, какие только есть в календаре, что легкий шум, производимый ребятами в сарае, был вовсе не заметен. Как только Яни увидел, что его сообщники с добычей скрылись за оливами, он издал пару прощальных вздохов и нырнул в темноту. Бедняга Страхис не мог поверить, что его оставили в покое.
К тому времени, когда восточный горизонт начал светлеть бледно-зеленым, на пляже были собраны почти все ишаки деревни. Не было лишь четырех, принадлежащих папаше Никосу, поскольку к стойлу, где он их держал, подобраться было практически невозможно. Но Яни заявил с таинственным видом, что нашел способ их заполучить.
– Ну, мы творим чудеса,– потирала руки Аманда, с удовлетворением глядя на стадо из четырнадцати грустных ишаков и одного пони.
– Погоди радоваться, мы еще не закончили,– заметил Дэвид.
– Слушайте, давайте сначала переправим все это стадо на Остров Гесперид, а потом уж решим, как быть с ишаками папаши Никоса,– предложила Аманда.
– Правильно,– сказал Яни.– Так и надо сделать.
Выходить на ночную прогулку неохота было всем ишакам. Но когда они поняли, что их хотят загнать в воду и заставить плыть, тут уж начался всеобщий бунт. Ишаки лягались и упрямились, а один даже отвязался и что есть мочи носился по пляжу, пока перепуганные дети не поймали его и не привязали ко всем остальным. Бедняжкам так не хотелось переходить к водным процедурам, что операция по переправе стада на остров заняла более часа. Оказавшись на суше, ослы недовольно отряхивались и глубоко вздыхали, выражая свое раздражение. Ребята заботливо отвели их на террасу, привязали и положили перед каждым изрядную охапку сена, чтобы отвлечь от неприятных ощущений. Затем переплыли назад на Мелиссу.
– Значит, так,– прошептал Яни, когда дети укрылись в зарослях бамбука, примыкавших к полю,– эта земля принадлежит папаше Никосу. Ослов он обычно привязывает к фиговому дереву. Когда он появится, я выйду из засады и подниму шум.
– Какой шум? – не поняла Аманда.
– А вот увидите,– сказал Яни и таинственно улыбнулся Аманде.– Я совершенно уверен, что это отвлечет их внимание от ослов, но и вы не зевайте – я не смогу задержать их надолго.
– Мы оценили, как ты отвлек внимание Страхиса,– захихикала Аманда.
– Подумаешь! – махнул рукой Яни.– С этим-то было справиться легко. А вот папаша Никос – крепкий орешек и с ним придется повозиться.
Дети терпеливо ждали, и как только взошло солнце, папаша Никос с семьей появились в поле. К счастью похитителей, папаша Никос привел с собою всех четверых ослов. Весело болтая, отец семейства, его супруга и два сына спустились с холма, привязали ослов к фиговому дереву и, достав мотыги, принялись за работу.
– Пора,– сказал Яни.
К удивлению Аманды, Яни достал из кармана перочинный нож и, прежде чем ребята что-нибудь поняли, сделал у себя на ступне два надреза, так что между пальцами ноги потекла кровь.
– Что ты делаешь?! – с ужасом спросила Аманда.
Тот прикусил губу, но все же улыбнулся девочке.
– Надо, чтобы все выглядело реалистично,– сказал он,– иначе папашу Никоса не одурачишь. Ну, отвязывайте ослов и переправляйте их на Остров Гесперид, а затем возвращайтесь в деревню. Я буду там.
Он спрятал нож и скрылся в зарослях.
– Интересно, чего это он?! – спросил Дэвид.
Аманда пожала плечами.
– Мне самой интересно,– сказала она,– но он умница, так что пусть действует, как считает нужным. Ну, теперь скорее к дереву!
Они проползли вокруг поля и спрятались за кустами возле фигового дерева. Вдруг они с изумлением и тревогой увидели, как Яни вышел из бамбука навстречу папаше Никосу и его семье. Мало того, он пожелал папаше Никосу доброго утра, на что тот вежливо ответил. Потом Яни тактично поинтересовался насчет урожая и вдруг повалился на землю с таким протяжным криком, что Аманда даже подпрыгнула на месте.
– Змея! Змея! – вопил он.– Меня укусила змея!
Папаша Никос и его домочадцы тут же побросали мотыги и бросились туда, где Яни катался по траве, как будто его и в самом деле укусила змея. Члены семейства собрались вокруг мальчика, подняли ему голову и осмотрели рану, наперебой предлагая множество средств, помогающих от укуса змей. Крики Яни были столь душераздирающи, что папаше Никосу и всем остальным пришлось перекрикиваться, чтобы понять друг друга. Какофония послужила отличным прикрытием для шума, с которым Аманда, Дэвид и Простаки отвязывали и угоняли ослов.
– Утюгом прижечь,– промычал папаша Никос,– и все пройдет.
– Нет, нет,– воскликнула мамаша Никос,– чеснок с оливковым маслом. Моя мама всегда так делала.
– Умираю!!! – вопил Яни. Сквозь полузакрытые веки он увидел, что осликов успешно увели, и кричал скорее оттого, что вошел в роль.
– Нет, нет, золотко,– гудел папаша Никос,– мы тебе умереть не дадим. Сейчас отнесем тебя в деревню, прижжем раскаленным утюжком, и все пройдет.
– Никаких утюгов! Только чеснок с маслом! – визжала мамаша Никос.
– Замолчи,– возмутился отец семейства.– Кто нас лучше разбирается, я или ты?
– Умира-аю,– жалобно простонал Яни, как будто и в самом деле готовился проститься с жизнью.
– Дайте ему глоток вина,– распорядился папаша Никос.– Бутылка под деревом, где привязаны ослы.
Все члены семьи Никое были до того встревожены и напуганы, что один из двух сыновей, который помчался за бутылкой, не заметил даже, что ослов под фиговым деревом уже нет. Яни вопил и стучал зубами так правдоподобно и самозабвенно, что пришлось раскрывать ему рот, чтобы влить туда вина.
– Я погиб,– продолжал стенать Яни,– я погиб.
– Что ты, что ты, родненький,– мычал папаша Никос.– Сейчас отвезем тебя в деревню, все будет xopoшo. Приведите сюда одного из ослов.
Сыновья папаши Никоса побежали к фиговому дереву, и, когда обнаружили, что ослы исчезли, у них перехватило дыхание.
– Папа,– сказали они, вернувшись назад,– ослов там нет.
Лицо папаши Никоса побагровело от гнева.
– Растяпа! – рявкнул он на жену, которая, по его мнению, и была причиной неприятности.– Не могла привязать их как следует.
– Сам растяпа! – оскорбилась мамаша Никое.– Я-то привязала их накрепко!
– Привязала бы накрепко, они бы не исчезли,– сердился папаша Никос.
– Умираю,– жаловался Яни.
– Сперва отнесем его в деревню, а потом вернемся за ослами,– решил отец семейства.– Они не могли далеко уйти.
– Я умер,– заявил Яни.– Поздно нести меня в деревню.
– Нет, нет, малыш,– папаша Никос ласково погладил парнишку,– мы не дадим тебе умереть.
Все четверо подняли Яни и понесли в деревню, кряхтя от тяжести. На каждом шагу Яни уверял их, что лучше бы положить его под оливой и оставить умереть, так как надежды на спасение уже нет.
Наконец, совершенно измученные, они достигли главной площади деревни, жители которой еще только начали просыпаться. В таверне быстро сдвинули два стола и положили на них Яни. Вскоре здесь собралась почти вся деревня. Даже папаша Йорго (которому, как вы помните, перевалило за сто) приплелся, чтобы дать совет, который был с благоговением выслушан остальными жителями,– еще бы, ведь старейший житель деревни должен понимать толк в змеях больше, чем кто-либо еще! И тут же все заговорили одновременно. Каждый предлагал свое средство, и сцена разыгралась настолько бурная, что Яни с огромным трудом сдерживал смех. После того как его рана была смазана семнадцатью самыми разными снадобьями и перевязана грязнейшей тряпкой, мальчика отнесли к нему домой и положили на постель. Затем тщательно затворили ставни и дверь – ведь, как известно, ничто не вредит больному больше, чем свежий воздух,– и отправились по домам, продолжая спорить по дороге. Яни лежал на своей постели в затененной комнате и смеялся так, что из глаз его потоками лились самые непритворные слезы.
– Итак,– торжественно начала Аманда,– когда мы приступим?
– Я решил,– сказал Дэвид.– Дождемся полнолуния.
– Но до него еще десять дней! – запротестовала Аманда.
– Ничего не поделаешь,– настаивал Дэвид.– Нам нужна полная луна, чтобы было достаточно света. И мы не будем скучать эти десять дней, потому что нужно переделать еще массу дел. Помните – мы не имеем права на ошибку.
– Согласен с Дэвидом,– сказал Яни.– Это нужно делать именно при полной луне, иначе все может оказаться намного сложнее.
– Будь по-вашему,– неохотно согласилась Аманда,– но что мы будем делать все оставшееся время?
– А вот слушайте,– начал Дэвид.– Во-первых, нам нужно доставить на остров побольше еды для ослов. Сколько времени нам придется их там продержать, невозможно сейчас сказать. На корм берем солому и сено. Сразу много перевезти нельзя: это будет выглядеть подозрительно.
– Я думаю, Простаки мог бы возить туда корм по ночам,– предложил Яни.– Ведь все равно, что бы ему ни взбрело в голову, его никто не воспринимает всерьез.
– Прекрасная мысль,– согласилась Аманда, и Простаки улыбнулся в ответ.
– И наконец,– сказал Дэвид,– нужно выяснить на практике, что мы можем сделать за одну ночь.
План был принят единогласно.
И вот на протяжении десяти дней все четверо аккуратно и незаметно перевозили на Остров Гесперид корм. В конце концов они навезли столько, что даже самым прожорливым ишакам хватило бы по меньшей мере на неделю. Заговорщики также разработали систему сигналов, похожих на уханье совы. Отыскав самую удобную тропинку из деревни к пляжу, лежащему напротив Острова Гесперид, они прошли ею множество раз и вскоре уже могли с закрытыми глазами узнать на ней каждый поворот и каждый камень. Время от времени они снова и снова обходили деревню, выясняя, всегда ли ослы ночуют в одном и том же месте.
Вот наконец и долгожданное полнолуние. Небесное светило, некогда казавшееся тоненьким полумесяцем, теперь выплывало из-за моря жирным и розовым, кровь с молоком. Наступало время подвига.
– Мама, можно мы останемся на берегу на ночь? – спросила однажды утром Аманда.– Луна светит так ярко, что хочется полюбоваться и поплавать в ночном море.
– Конечно же, милая,– разрешила миссис Зяблик,– я приготовлю вам еду, положу одеяло и все, что нужно.
– Не беспокойся,– выпалила Аманда.– Я все соберу сама.
– И куда же это вы собрались? – спросил генерал, нанося пурпурные тона на несчастный кипарис,– не то что бы мне было особенно любопытно, но я хотел бы знать, куда прийти на выручку: вдруг появится акула или еще что-нибудь пострашнее...
– Ну что ты,– откликнулся Дэвид,– мы далеко не пойдем. Будем на пляже напротив Острова Гесперид.
Аманда запаковала достаточно провизии для себя, Дэвида, Яни и Простаки. Чтобы придать своим словам оттенок правдивости, она взяла также пару одеял и – по настоянию матери – еще пару простыней. Наконец в пять часов пополудни дети со всеми припасами отправились на пляж, где их уже поджидали Яни и Простаки. Здесь они разожгли костер из выброшенных на берег сучьев и, поджаривая рыбу, стали дожидаться ночи и восхода луны. Решено было оставить костер зажженным на случай, если вдруг пройдет случайный прохожий: пусть думает, что это просто пикник. К тому же костер может служить ориентиром в темноте. На разработку этой простой идеи Дэвид потратил два дня, исписав бесчисленные листы бумаги мудреными математическими формулами.
Ожидать оказалось очень тяжело, поскольку усталость и напряжение всем давали себя знать. Но вот луна, алая, словно капля крови, поднялась над краем моря и медленно поплыла, меняя свой цвет сначала на бронзовый, потом на золотой и, наконец, на серебряный.
– Ну,– бесстрастно сказал Дэвид,– думаю, пора начинать.
– Да,– согласились союзники.
– Все ли помнят свою задачу? – еще раз спросил Дэвид.
Ребята кивнули. Еще бы, ведь они тренировались целых десять дней.
Решили первым делом угнать ослов у мэра. Во-первых, одержать такую победу особенно лестно, а во-вторых, у него самое большое стадо. Взобравшись на холм, дети прокрались к дому Ишакиса. Ослы и маленький пони стояли в небольшом сарайчике позади дома. Аманда встала на страже позади старой оливы, чтобы в случае чего подать сигнал тревоги, а остальные трое неслышными шагами направились к сараю. Старая дверь была закрыта на мощный деревянный засов, с которым пришлось изрядно повозиться. Засов удалось отодвинуть без малейшего шума, а двери отворить так, чтобы они даже не скрипнули. Затем кое-как вытолкали и связали вместе упирающихся ослов, а последним вывели пони я пристегнули его во главе связки. Когда и ребята я животные оказались в тени олив, Аманда дрожала от волнения.
– Вот это да! Вы таки добыли их! Вот это чудо!
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь,– прервал ее брат.– Теперь вот что: пусть Простаки сядет на пони, отгонит нашу добычу к пляжу, привяжет там и приедет назад.
– Да, кстати,– подумав, сказала Аманда,– пони нам очень пригодится. На нем ведь гораздо быстрее, чем пешком.
– Ты права,– подтвердил Яни.– Я думаю, и ослики резвее побегут за пони.
Простаки погнал ослов к пляжу, а ребята остались ждать его возвращения.
Пока они ждали, Яни подкрался к дому мэра и прикрепил к двери большой плакат, написанный неровными греческими буквами:
ИШАКИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!
Ну, теперь пусть поломает голову,– хихикали между собой заговорщики.
Простаки прикатил назад неожиданно скоро, и операция продолжалась. Чаще всего похищение удавалось неожиданно легко – если ослик был просто привязан на ночь к дереву. Тогда оставалось только отвязать его и увести.
Посложнее обстояло дело с ишаками Филимона Страхиса, поскольку он был первым трусом на деревне. Каких только предосторожностей не придумывал Страхис, чтобы оградить себя и свою живность от бесчисленных напастей, которые мерещились ему повсюду. Поэтому два его ишака закрывались на ночь в сарай, на дверь которого навешивался старинный амбарный замок. Изучив его, Аманда и Дэвид пришли к выводу, что его можно открыть с помощью отвертки, но с этим придется повозиться. Теперь уже Яни встал на страже, а Дэвид и Аманда принялись орудовать отверткой. Когда оставался последний винт, отвертка неожиданно выскользнула из вспотевших рук Дэвида. Она с таким звоном ударилась о стоявшее внизу перевернутое ведро, что дети оцепенели от неожиданности и у них перехватило дыхание. В ночной тишине этот звук произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Внутри домика послышались скрип и бормотание.
– Быстрее, выводим ослов,– прошептал Дэвид.
Но в этот момент Яни увидел Филимона Страхиса с керосиновой лампой и двустволкой.
– К-кто з-здесь? – прошептал хозяин дрожащим голосом.– Н-ни с места, а то ст-ст-стреляю!
Яни знал, что его противник – такой же меткий стрелок, как и отважный храбрец, но ему было не до смеха. Мальчик издал из своего укрытия пару душераздирающих стонов и произнес глухим, скрипучим голосом:
– Я вур-да-лак, Стра-хис. Я при-шел вы-пить тво-ю кровь и за-брать твою ду-у-у-шуууууу...
Страхис, всю жизнь печенкой чуявший, что однажды с ним непременно случится что-то кошмарное, уронил лампу и отскочил.
– Святой Поликарп, сп-сп-сп-аси меня! – заскулил он.– Боже, сжалься надо мной!
– Не по-мо-жет,– гудел Яни, жутко стуча зубами.– Я при-шел за-брать твою ду-у-у-шуууу!..
В это время Аманда и Дэвид уже тащили из сарая ишаков. Это оказалось нелегким делом, так как натрудившиеся за день животные вовсе не горели желанием покидать уютное теплое стойло. Однако Яни, бегая вокруг дома, так блестяще играл вурдалака, а Страхис так молил о помощи всех святых, какие только есть в календаре, что легкий шум, производимый ребятами в сарае, был вовсе не заметен. Как только Яни увидел, что его сообщники с добычей скрылись за оливами, он издал пару прощальных вздохов и нырнул в темноту. Бедняга Страхис не мог поверить, что его оставили в покое.
К тому времени, когда восточный горизонт начал светлеть бледно-зеленым, на пляже были собраны почти все ишаки деревни. Не было лишь четырех, принадлежащих папаше Никосу, поскольку к стойлу, где он их держал, подобраться было практически невозможно. Но Яни заявил с таинственным видом, что нашел способ их заполучить.
– Ну, мы творим чудеса,– потирала руки Аманда, с удовлетворением глядя на стадо из четырнадцати грустных ишаков и одного пони.
– Погоди радоваться, мы еще не закончили,– заметил Дэвид.
– Слушайте, давайте сначала переправим все это стадо на Остров Гесперид, а потом уж решим, как быть с ишаками папаши Никоса,– предложила Аманда.
– Правильно,– сказал Яни.– Так и надо сделать.
Выходить на ночную прогулку неохота было всем ишакам. Но когда они поняли, что их хотят загнать в воду и заставить плыть, тут уж начался всеобщий бунт. Ишаки лягались и упрямились, а один даже отвязался и что есть мочи носился по пляжу, пока перепуганные дети не поймали его и не привязали ко всем остальным. Бедняжкам так не хотелось переходить к водным процедурам, что операция по переправе стада на остров заняла более часа. Оказавшись на суше, ослы недовольно отряхивались и глубоко вздыхали, выражая свое раздражение. Ребята заботливо отвели их на террасу, привязали и положили перед каждым изрядную охапку сена, чтобы отвлечь от неприятных ощущений. Затем переплыли назад на Мелиссу.
– Значит, так,– прошептал Яни, когда дети укрылись в зарослях бамбука, примыкавших к полю,– эта земля принадлежит папаше Никосу. Ослов он обычно привязывает к фиговому дереву. Когда он появится, я выйду из засады и подниму шум.
– Какой шум? – не поняла Аманда.
– А вот увидите,– сказал Яни и таинственно улыбнулся Аманде.– Я совершенно уверен, что это отвлечет их внимание от ослов, но и вы не зевайте – я не смогу задержать их надолго.
– Мы оценили, как ты отвлек внимание Страхиса,– захихикала Аманда.
– Подумаешь! – махнул рукой Яни.– С этим-то было справиться легко. А вот папаша Никос – крепкий орешек и с ним придется повозиться.
Дети терпеливо ждали, и как только взошло солнце, папаша Никос с семьей появились в поле. К счастью похитителей, папаша Никос привел с собою всех четверых ослов. Весело болтая, отец семейства, его супруга и два сына спустились с холма, привязали ослов к фиговому дереву и, достав мотыги, принялись за работу.
– Пора,– сказал Яни.
К удивлению Аманды, Яни достал из кармана перочинный нож и, прежде чем ребята что-нибудь поняли, сделал у себя на ступне два надреза, так что между пальцами ноги потекла кровь.
– Что ты делаешь?! – с ужасом спросила Аманда.
Тот прикусил губу, но все же улыбнулся девочке.
– Надо, чтобы все выглядело реалистично,– сказал он,– иначе папашу Никоса не одурачишь. Ну, отвязывайте ослов и переправляйте их на Остров Гесперид, а затем возвращайтесь в деревню. Я буду там.
Он спрятал нож и скрылся в зарослях.
– Интересно, чего это он?! – спросил Дэвид.
Аманда пожала плечами.
– Мне самой интересно,– сказала она,– но он умница, так что пусть действует, как считает нужным. Ну, теперь скорее к дереву!
Они проползли вокруг поля и спрятались за кустами возле фигового дерева. Вдруг они с изумлением и тревогой увидели, как Яни вышел из бамбука навстречу папаше Никосу и его семье. Мало того, он пожелал папаше Никосу доброго утра, на что тот вежливо ответил. Потом Яни тактично поинтересовался насчет урожая и вдруг повалился на землю с таким протяжным криком, что Аманда даже подпрыгнула на месте.
– Змея! Змея! – вопил он.– Меня укусила змея!
Папаша Никос и его домочадцы тут же побросали мотыги и бросились туда, где Яни катался по траве, как будто его и в самом деле укусила змея. Члены семейства собрались вокруг мальчика, подняли ему голову и осмотрели рану, наперебой предлагая множество средств, помогающих от укуса змей. Крики Яни были столь душераздирающи, что папаше Никосу и всем остальным пришлось перекрикиваться, чтобы понять друг друга. Какофония послужила отличным прикрытием для шума, с которым Аманда, Дэвид и Простаки отвязывали и угоняли ослов.
– Утюгом прижечь,– промычал папаша Никос,– и все пройдет.
– Нет, нет,– воскликнула мамаша Никос,– чеснок с оливковым маслом. Моя мама всегда так делала.
– Умираю!!! – вопил Яни. Сквозь полузакрытые веки он увидел, что осликов успешно увели, и кричал скорее оттого, что вошел в роль.
– Нет, нет, золотко,– гудел папаша Никос,– мы тебе умереть не дадим. Сейчас отнесем тебя в деревню, прижжем раскаленным утюжком, и все пройдет.
– Никаких утюгов! Только чеснок с маслом! – визжала мамаша Никос.
– Замолчи,– возмутился отец семейства.– Кто нас лучше разбирается, я или ты?
– Умира-аю,– жалобно простонал Яни, как будто и в самом деле готовился проститься с жизнью.
– Дайте ему глоток вина,– распорядился папаша Никос.– Бутылка под деревом, где привязаны ослы.
Все члены семьи Никое были до того встревожены и напуганы, что один из двух сыновей, который помчался за бутылкой, не заметил даже, что ослов под фиговым деревом уже нет. Яни вопил и стучал зубами так правдоподобно и самозабвенно, что пришлось раскрывать ему рот, чтобы влить туда вина.
– Я погиб,– продолжал стенать Яни,– я погиб.
– Что ты, что ты, родненький,– мычал папаша Никос.– Сейчас отвезем тебя в деревню, все будет xopoшo. Приведите сюда одного из ослов.
Сыновья папаши Никоса побежали к фиговому дереву, и, когда обнаружили, что ослы исчезли, у них перехватило дыхание.
– Папа,– сказали они, вернувшись назад,– ослов там нет.
Лицо папаши Никоса побагровело от гнева.
– Растяпа! – рявкнул он на жену, которая, по его мнению, и была причиной неприятности.– Не могла привязать их как следует.
– Сам растяпа! – оскорбилась мамаша Никое.– Я-то привязала их накрепко!
– Привязала бы накрепко, они бы не исчезли,– сердился папаша Никос.
– Умираю,– жаловался Яни.
– Сперва отнесем его в деревню, а потом вернемся за ослами,– решил отец семейства.– Они не могли далеко уйти.
– Я умер,– заявил Яни.– Поздно нести меня в деревню.
– Нет, нет, малыш,– папаша Никос ласково погладил парнишку,– мы не дадим тебе умереть.
Все четверо подняли Яни и понесли в деревню, кряхтя от тяжести. На каждом шагу Яни уверял их, что лучше бы положить его под оливой и оставить умереть, так как надежды на спасение уже нет.
Наконец, совершенно измученные, они достигли главной площади деревни, жители которой еще только начали просыпаться. В таверне быстро сдвинули два стола и положили на них Яни. Вскоре здесь собралась почти вся деревня. Даже папаша Йорго (которому, как вы помните, перевалило за сто) приплелся, чтобы дать совет, который был с благоговением выслушан остальными жителями,– еще бы, ведь старейший житель деревни должен понимать толк в змеях больше, чем кто-либо еще! И тут же все заговорили одновременно. Каждый предлагал свое средство, и сцена разыгралась настолько бурная, что Яни с огромным трудом сдерживал смех. После того как его рана была смазана семнадцатью самыми разными снадобьями и перевязана грязнейшей тряпкой, мальчика отнесли к нему домой и положили на постель. Затем тщательно затворили ставни и дверь – ведь, как известно, ничто не вредит больному больше, чем свежий воздух,– и отправились по домам, продолжая спорить по дороге. Яни лежал на своей постели в затененной комнате и смеялся так, что из глаз его потоками лились самые непритворные слезы.
Глава шестая
ПАНИКА
Никогда еще деревня Каланеро не знала такого дня, как нынешний. Сельчане возвращались восвояси, по-прежнему обсуждая укус змеи, едва не погубивший Яни. Они уже собрались было расходиться, как вдруг по деревне пробежал Филимон Страхис с лицом бледным, как оконная замазка.
– Все-е-е сюда! Все-е-е сюда! – драматично орал он.– Нечи-и-и-стая сила! Нечи-и-и-стая сила!
Рухнув на один из столов в таверне, он принялся театрально стенать:
– Не-чи-ста-я! Не-чи-ста-я!
Эти слова возбудили интерес жителей, как ничто другое. Даже папаша Йорго (которому, как вы помните, перевалило за сто) и тот выпил пару стаканов вина, чтобы вникнуть в события. Сельчане сгрудились вокруг рыдающего Страхиса.
– Так скажи нам, Филимон Страхис,– просили он,– о какой нечистой силе ты ведешь речь?
Страхис поднял мокрое от слез лицо.
– Прошлой ночью,– сказал он, захлебываясь от рыданий,– я услышал у себя во дворе шум. Как вы знаете, я человек исключительной смелости...
Сельчане были настолько захвачены рассказом Страхиса, что не отреагировали на эти слова взрывом хохота, как это случилось бы в обычных условиях.
– Я взял двустволку и лампу,– продолжил Страхис, вытирая нос рукавом,– и вышел в ночную тьму.
Сельчане дружно принялись вздыхать и креститься.
– Вдруг,– продолжил Страхис,– кто-то выскочил из-за дерева.
– Кто же это был, Филимон? – спросил дрожащим голосом папаша Йорго.
Голос Страхиса перешел в дрожащий лепет.
– Это был вурдалак,– трагически прошептал он. По толпе, окружавшей Страхиса, пронесся приглушенный вздох. Как же: Страхис видел самого вурдалака!
– Как он выглядел? – стали спрашивать все наперебой.
– Он выглядел,– запнулся Страхис, напрягая воображение,– как... Ну, как козел с телом человека, песьей головой и двумя огромными рогами. И с чудовищным хвостом с вилами на конце. И еще он жутко рычал, как собака.
– Вот-вот,– согласился папаша Иорго, кивая головой,– именно так он и выглядит. Я помню, мой дядюшка по маминой линии вот таким его и видел. И описывал его точно так.
– Он сказал: "Страхис, я пришел забрать твою душу",– продолжал бедняга.
По толпе снова пронесся вздох.
– К счастью, за меня как за набожного человека вступился наш святой покровитель, так что я знал, что вурдалак не причинит мне зла.
– Слушай,– спросил Петра, слывший отъявленным деревенским циником,– а не перебрал ли ты винца на ночь, Филимон?
Филимон отреагировал с достоинством.
– Нет, я не был пьян,– холодно сказал он.– И я еще не все сказал.
– Как, еще не все?! – Слушатели едва сохраняли самообладание. Ведь и то, что он уже рассказал, было одним из самых волнующих событий, когда-либо случившихся в Каланеро!
– Дальше! Что было дальше?! – торопили они, ожидая продолжения.
– Утром,– сказал Страхис,– когда я пошел в сарай, чтобы вывести ослов, я обнаружил, что мой старый верный замок, который служил верой и правдой еще моему отцу, вывинчен чьей-то колдовской рукой, а ослы исчезли.
– Исчезли? – замерли сельчане.
– Исчезли! – сказал Страхис.– Теперь я совсем нищий!
Он снова зарыдал и застучал кулаками по столу.
– Вурдалак разорил меня-а-al – вопил он.– Наш добрый святой не позволил ему взять мою душу, так он увел у меня ишако-о-ов!
– А может, они просто ушли в оливковую рощу! – спросил Петра.
– Вы думаете, я не искал? – возопил Страхис.– Все обыскал, они исчезли без следа-а-а!
Сельчане молча переглянулись. Что за день такой – то змея укусила ребенка, теперь вот это! Наконец они смекнули, что неплохо бы посмотреть, на месте ли их собственные ишаки. Толпа рассеялась... и уже через каких-нибудь полчаса снова собралась на главной площади, оглашая ее криками гнева и отчаяния. Все наперебой пытались рассказывать, что у них пропали ишаки.
– Явно не обошлось без колдовства,– догадался папаша Йорго.– Надо обратиться за помощью к церкви. Пойдите-ка разбудите отца Никодима!
Отец Никодим никогда не вставал раньше полудня и вообще вел безмятежное существование. Семьдесят пять лет прослужил он верой и правдой греческой православной церкви тем, что причесывал бороду и тянул ром. А теперь его в такую рань тащили из постели и заставляли давать духовные наставления прихожанам! Но сельчанам удалось-таки поднять его с постели и влить в него стакан доброго вина.
– И какую же службу мы будем отправлять? – спросил папаша Иорго.
– Изгнание злых духов,– раздался голос из толпы.
– Из кого же изгонять злых духов? Ведь ослы-то исчезли,– спросил говорившего папаша Иорго.
– Но можно изгнать злых духов из всех тех мест, где стояли наши ишаки,– предложила мамаша Агати,– тогда, может быть, вурдалак смилостивится и вернет ослов назад.
Отец Никодим чувствовал некоторое противоречие в логике мамаши Агати, ибо непонятно было, чего она хочет – изгнать злого духа или умилостивить, но не знал, как ей это объяснить. Подумав немного, он признался прихожанам, что не очень себе представляет, как нужно изгонять злых духов.
– Так вы священник или недоучка?! – вскипел папаша Никос, вернувшийся после безуспешных поисков своих пропавших ослов,– кто, как не вы, должен уметь изгонять злых духов!
– Мне кажется,– сильно лукавя, сказал отец Никодим,– что это у меня где-то записано.
Он заковылял домой и вернулся с двумя впечатляющими листами бумаги. На одном были записаны проповеди, которые он читал по праздникам, на другом – список подношений, которые он хотел бы получить от мелисситов; но тем, очевидно, было все равно, что именно он бубнит.
Никогда за время своей духовной карьеры он так не уставал. Битых два часа он со свечой и кадилом изгонял злых духов из каждого стойла, от каждого дерева, куда привязывали ишаков. Когда же добрались до дома мэра, стало ясно, что тот еще не в курсе катастрофы, обрушившейся на деревню. Выслушав новость, мэр бросился к сарайчику и тоже обнаружил пропажу. Отец Никодим вовсю орудовал кадилом, когда мэр увидел на стене плакат:
– Все-е-е сюда! Все-е-е сюда! – драматично орал он.– Нечи-и-и-стая сила! Нечи-и-и-стая сила!
Рухнув на один из столов в таверне, он принялся театрально стенать:
– Не-чи-ста-я! Не-чи-ста-я!
Эти слова возбудили интерес жителей, как ничто другое. Даже папаша Йорго (которому, как вы помните, перевалило за сто) и тот выпил пару стаканов вина, чтобы вникнуть в события. Сельчане сгрудились вокруг рыдающего Страхиса.
– Так скажи нам, Филимон Страхис,– просили он,– о какой нечистой силе ты ведешь речь?
Страхис поднял мокрое от слез лицо.
– Прошлой ночью,– сказал он, захлебываясь от рыданий,– я услышал у себя во дворе шум. Как вы знаете, я человек исключительной смелости...
Сельчане были настолько захвачены рассказом Страхиса, что не отреагировали на эти слова взрывом хохота, как это случилось бы в обычных условиях.
– Я взял двустволку и лампу,– продолжил Страхис, вытирая нос рукавом,– и вышел в ночную тьму.
Сельчане дружно принялись вздыхать и креститься.
– Вдруг,– продолжил Страхис,– кто-то выскочил из-за дерева.
– Кто же это был, Филимон? – спросил дрожащим голосом папаша Йорго.
Голос Страхиса перешел в дрожащий лепет.
– Это был вурдалак,– трагически прошептал он. По толпе, окружавшей Страхиса, пронесся приглушенный вздох. Как же: Страхис видел самого вурдалака!
– Как он выглядел? – стали спрашивать все наперебой.
– Он выглядел,– запнулся Страхис, напрягая воображение,– как... Ну, как козел с телом человека, песьей головой и двумя огромными рогами. И с чудовищным хвостом с вилами на конце. И еще он жутко рычал, как собака.
– Вот-вот,– согласился папаша Иорго, кивая головой,– именно так он и выглядит. Я помню, мой дядюшка по маминой линии вот таким его и видел. И описывал его точно так.
– Он сказал: "Страхис, я пришел забрать твою душу",– продолжал бедняга.
По толпе снова пронесся вздох.
– К счастью, за меня как за набожного человека вступился наш святой покровитель, так что я знал, что вурдалак не причинит мне зла.
– Слушай,– спросил Петра, слывший отъявленным деревенским циником,– а не перебрал ли ты винца на ночь, Филимон?
Филимон отреагировал с достоинством.
– Нет, я не был пьян,– холодно сказал он.– И я еще не все сказал.
– Как, еще не все?! – Слушатели едва сохраняли самообладание. Ведь и то, что он уже рассказал, было одним из самых волнующих событий, когда-либо случившихся в Каланеро!
– Дальше! Что было дальше?! – торопили они, ожидая продолжения.
– Утром,– сказал Страхис,– когда я пошел в сарай, чтобы вывести ослов, я обнаружил, что мой старый верный замок, который служил верой и правдой еще моему отцу, вывинчен чьей-то колдовской рукой, а ослы исчезли.
– Исчезли? – замерли сельчане.
– Исчезли! – сказал Страхис.– Теперь я совсем нищий!
Он снова зарыдал и застучал кулаками по столу.
– Вурдалак разорил меня-а-al – вопил он.– Наш добрый святой не позволил ему взять мою душу, так он увел у меня ишако-о-ов!
– А может, они просто ушли в оливковую рощу! – спросил Петра.
– Вы думаете, я не искал? – возопил Страхис.– Все обыскал, они исчезли без следа-а-а!
Сельчане молча переглянулись. Что за день такой – то змея укусила ребенка, теперь вот это! Наконец они смекнули, что неплохо бы посмотреть, на месте ли их собственные ишаки. Толпа рассеялась... и уже через каких-нибудь полчаса снова собралась на главной площади, оглашая ее криками гнева и отчаяния. Все наперебой пытались рассказывать, что у них пропали ишаки.
– Явно не обошлось без колдовства,– догадался папаша Йорго.– Надо обратиться за помощью к церкви. Пойдите-ка разбудите отца Никодима!
Отец Никодим никогда не вставал раньше полудня и вообще вел безмятежное существование. Семьдесят пять лет прослужил он верой и правдой греческой православной церкви тем, что причесывал бороду и тянул ром. А теперь его в такую рань тащили из постели и заставляли давать духовные наставления прихожанам! Но сельчанам удалось-таки поднять его с постели и влить в него стакан доброго вина.
– И какую же службу мы будем отправлять? – спросил папаша Иорго.
– Изгнание злых духов,– раздался голос из толпы.
– Из кого же изгонять злых духов? Ведь ослы-то исчезли,– спросил говорившего папаша Иорго.
– Но можно изгнать злых духов из всех тех мест, где стояли наши ишаки,– предложила мамаша Агати,– тогда, может быть, вурдалак смилостивится и вернет ослов назад.
Отец Никодим чувствовал некоторое противоречие в логике мамаши Агати, ибо непонятно было, чего она хочет – изгнать злого духа или умилостивить, но не знал, как ей это объяснить. Подумав немного, он признался прихожанам, что не очень себе представляет, как нужно изгонять злых духов.
– Так вы священник или недоучка?! – вскипел папаша Никос, вернувшийся после безуспешных поисков своих пропавших ослов,– кто, как не вы, должен уметь изгонять злых духов!
– Мне кажется,– сильно лукавя, сказал отец Никодим,– что это у меня где-то записано.
Он заковылял домой и вернулся с двумя впечатляющими листами бумаги. На одном были записаны проповеди, которые он читал по праздникам, на другом – список подношений, которые он хотел бы получить от мелисситов; но тем, очевидно, было все равно, что именно он бубнит.
Никогда за время своей духовной карьеры он так не уставал. Битых два часа он со свечой и кадилом изгонял злых духов из каждого стойла, от каждого дерева, куда привязывали ишаков. Когда же добрались до дома мэра, стало ясно, что тот еще не в курсе катастрофы, обрушившейся на деревню. Выслушав новость, мэр бросился к сарайчику и тоже обнаружил пропажу. Отец Никодим вовсю орудовал кадилом, когда мэр увидел на стене плакат: