Дарси Эмма. Любовь опасная, как порох

   Ее идея насчет оздоровительного центра оказалась просто гениальной. Поездка туда принесла много пользы и ему, и маме. Он в неоплатном долгу перед Ритой. Кроме того, она очень милый человек и никогда не забывает о его интересах, как личных, так и профессиональных.
   — Рита, не хочешь провести недельку в оздоровительном центре?
   — Что?!
   — Выбирай. Или оздоровительный центр, или бесплатный бельгийский шоколад каждый день в течение девяти месяцев.
   — Что? — повторила она, еще не понимая, почему на нее вдруг свалилось столько благ.
   — Ну, не сигары же тебе дарить? Курить я бросил, потом, это некорректно по отношению к подчиненным.
   Он видел, как в глазах Риты мелькнуло понимание. Она радостно улыбнулась.
   — Ребенок?
   — Да, скоро стану папой!
   — Как я рада за тебя! И за Пету! За вас двоих. — Она рассмеялась. — И за себя тоже! Выбираю неделю в оздоровительном центре. После гор шоколада на Рождество это как раз то, что нужно.
   — Хорошо! Отметь в календаре числа, и я оплачу счет.
   — А цветы?
   — Тебе еще и цветы?
   Рита вытаращила глаза.
   — Для будущей мамы. Думаю, понадобится не меньше дюжины красных роз. Позвонить цветочнику?
   — Нет. Только не розы.
   Мет помрачнел, он не любил вспоминать о запрете Петы. Этот обманщик из Рима никогда не согласился бы на ребенка. Сейчас Пете меньше всего нужны воспоминания об итальянце. Розы исключаются. Но Мету очень захотелось подарить цветы. Почему бы и не послать ей букет? В конце концов, Пета его жена. Ждет его ребенка.
   — Зимой можно найти голубые цветы? — поинтересовался он.
   Рита прекрасно разбиралась в вопросах цветоводства.
   — Да, ирисы. Хотя может родиться и девочка, — разумно заметила она.
   — Что посоветуешь из розовых?
   — Гвоздики, тюльпаны…
   — Тюльпаны, — решил Мет. Они оригинальнее гвоздик и не заключают в себе романтического подтекста. — Значит, голубые ирисы и розовые тюльпаны. Рита, пусть доставят два букета ко мне домой и карточки: «Поздравления нашему мальчику или девочке!»
   — Подпись «С любовью, Мет»? — спросила Рита, записывая текст.
   Ему хотелось ответить «да», но Пета решит, что он издевается, хотя это не так, Мет лихорадочно придумывал подходящее случаю выражение.
   — Нет, — медленно сказал он, — я думаю лучше подойдет «От папы».
   Рита рассмеялась.
   — Еще одним сумасшедшим отцом станет больше.
   У Мета потеплело на душе. Жена охотно примет подарок для их ребенка и останется довольна. Все будет хорошо. Пройдет время, и Пета его полюбит.
 
   — Когда ты собираешься увольняться? — категорично спросила Меган.
   — Пока не собираюсь, — весело ответила Пета.
   Она начала летать на внутренних линиях совсем недавно, сразу после медового месяца. Глупо перейдя на новую работу, тут же уходить.
   — Я что-то не видела беременных стюардесс.
   — Меган, это долго не будет заметно, — быстро нашлась Пета. — А заработанные деньги я потрачу на ребенка.
   — Лучше продай свой ужасный мотоцикл.
   Пета решила поставить сестренку на место.
   — Знаешь ли, на нем очень удобно добираться до аэропорта и обратно, через автомобильные пробки.
   — Ты, кажется, говорила Мету, что не собираешься делать карьеру?
   — Да, говорила. Но ребенок еще не родился, Меган.
   — Ты можешь его потерять. К тому же тебе есть на что жить.
   — Ой, прекрати! Я не нежный цветок.
   — Прости. Просто… Я знаю, как много для тебя значит этот ребенок. Хочу, чтобы у тебя все было хорошо. И у Мета тоже. Подумай о его чувствах…
   — Меган! Хватит ворчать. С Метом все в порядке. После сегодняшнего известия он еще долго будет прыгать от счастья. В конце концов, мы поженились ради детей.
   — Пета, — сестра вздохнула, — ты до сих пор не поняла… — она замолчала, поскольку в дверь позвонили.
   Прекрасный повод, чтобы не слушать больше полезных, но скучных советов.
   — Меган, я должна открыть дверь, — торопливо произнесла Пета. — Кто-то пришел.
   — Что же… желаю счастливо провести вечер.
   — Уж постараюсь.
   Пета распахнула дверь. Перед ней стоял посыльный с двумя свертками в руках.
   — Миссис Мет Дейвис?
   — Да.
   — Это для вас, — он, улыбаясь, протянул ей цветы. Букет голубых ирисов и букет розовых тюльпанов. — Мои поздравления, миссис Дейвис.
   — Спасибо, — изумленно произнесла Пета. Она не ожидала получить цветы. Случай с розой еще не был забыт. Она почувствовала себя виноватой.
   Но записка подняла настроение. Надо же… Мет уже представляет себя папой!..
   Подумай о его чувствах…
   Совет Меган эхом прозвучал в ушах. А нужно ли думать? Мет испытывал те же чувства, что и она, когда создавал семью. «Мальчику или девочке»… Пета улыбнулась. Цветы были великолепными. Она очень бережно поставила их в вазу на столе. Пусть они отметят праздник вместе с ними.
   Вечер этот был самым счастливым в их жизни. Из-за ребенка они вдруг стали ближе друг другу. Каждое его слово, каждое ее слово было наполнено светом и теплотой. Вместе они разделяли чудо появления маленького человечка.
   За ужином Мет и Пета наперебой предлагали имена. Над одними хохотали, другие обсуждали долго и всерьез. Это было замечательно. Волшебно.
   Мет сказал, что с завтрашнего дня займется поисками дома. Его квартира в Бонди не подойдет для ребенка. Слишком шумно. Обсуждали, какой район выбрать, чтобы не было слишком далеко от офиса Мета. В отличие от Меган, муж согласился, что Пете не стоит сразу бросать работу. Но, как только они купят дом, Пета посвятит все свое время его обустройству.
   Когда они наконец легли спать, Мет был так нежен, так заботлив и ласков. Он целовал ее живот, грудь… он разбудил до этого неизвестные ей чувства… нежное томление… Пета гладила его по голове, представляя, что ласкает их ребенка, любовь переполняла ее.
   Она забыла совет Меган.
   Она совсем не думала о чувствах Мета.
   Она думала только о будущем сыне или дочери.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

   — Мет…
   Сквозь сон Мет услышал ее испуганный голос. Свет горел, за окном было еще темно. Он с трудом открыл глаза. Пета стояла в дверях спальни, по щекам текли слезы.
   — Что случилось? — взволнованно спросил он.
   — У меня кровь…
   Кровотечение?.. После семи недель!
 
   Несколько часов прошло как в кошмарном сне. Все смешалось. Поездка в больницу. Ожидание в приемной отделения экстренной помощи, машинальное заполнение каких-то бумаг, мучительное ожидание известий, боязнь самого страшного… Потом ему сказали, что Пета в ужасном состоянии после выкидыша.
   Мет изо всех сил пытался держать себя в руках. Но он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Он ничем не мог помочь жене. Абсолютно ничем. Он мог лишь метаться по коридору, вне себя от горя и отчаяния. За последний месяц ребенок стал частью его жизни, они с Петой строили столько планов… Их сына или дочери… теперь не будет.
   — Все к лучшему. Природа решила за нее, — успокаивал врач. От этих слов Мету становилось только хуже.
 
   Пета считала себя виновной в случившемся, хотя врачи уверяли, что это не так. Все без исключения специалисты утверждали, что она еще сможет иметь детей. Но Пета ушла в свое горе и никого не слушала. Она замкнулась в себе, отдалилась от Мета, не желала или не могла разделить с ним горе.
   Так продолжалось уже несколько дней. Пета сидела дома, заставляя Мета ходить на работу. Вряд ли она беспокоилась за судьбу его бизнеса, просто не хотела, чтобы он был рядом. И Мет чувствовал ее молчаливую неприязнь. Она практически не говорила с ним, даже не прикасалась к нему… не искала сочувствия. Она стала апатичной, потухшей, казалось, что ее душа умерла. Она почти не замечала присутствия Мета. Да и других людей тоже.
   Меган пыталась поговорить с сестрой. Безрезультатно. Приходила ее мама. Ничего не изменилось. Пета замкнулась.
   Для Мета наступили черные дни.
   Секретарша сказала, что в последнее время по статистике число выкидышей при первой беременности резко возросло. По ее мнению, это связано с нарушением гормонального баланса у женщин, которые годами глотают противозачаточные таблетки. Он не рискнул сказать об этом Пете. Она и так во всем винила себя.
   Прошло три недели, но состояние Петы не улучшалось. На все проявления сострадания, нежности, понимания со стороны мужа она отвечала лишь пустым взглядом. Вечером, в постели, отодвигалась как можно дальше, недвусмысленно намекая на то, чтобы ее оставили в покое.
   Как-то вечером, отчаявшись, Мет попытался встряхнуть Пету, разозлить. Он приготовил ужин и позвал ее. Пета нехотя пришла и стала небрежно ковыряться в тарелке, всем видом демонстрируя пренебрежение к еде.
   — Пета, еще не все потеряно, — с отчаянием выкрикнул он.
   Слова ушли в пустоту. Пета даже не повернула голову. И глаза ее оставались неподвижными. Она лениво, не останавливаясь, водила ложкой по тарелке. Будто Мета здесь и не было.
   Мет чувствовал, как в нем просыпается злость, сердце забилось чаще. Чтобы хоть чем-то привлечь ее внимание, он изо всех сил треснул кулаком по столу.
   Пета вздрогнула и посмотрела на него.
   — Я сказал… еще не все потеряно, — раздраженно повторил Мет.
   Она устало отвернулась.
   Кровь застучала в висках, ему хотелось кричать, требовать, сделать что-нибудь, чтобы она наконец проснулась.
   — Я считал тебя борцом, Пета, — печально сказал он. — И думал, если жизнь свалит тебя с ног, ты поднимешься, вскинешь голову и гордо пойдешь дальше.
   Молчание.
   — Твое бездействие говорит о том, что тебя уничтожили и сломали. Посмотри на меня, разве я не страдаю? Считаешь, что только ты истекаешь кровью?..
   Тишина становилась невыносимой. На карту была поставлена их совместная жизнь. Если Пета не проявит хоть каплю человечности, ему останется только уйти.
   Наконец она равнодушно откликнулась.
   — Хочешь развода, так и скажи.
   Худшее, что он мог услышать. Все равно Мет не собирался отступать.
   — Пета, мы же не договаривались, что я уйду при первой неудаче. Напоминаю, речь шла о четырех детях. И они у нас будут.
   Пета болезненно сморщилась.
   — Больше не хочу проходить через это.
   — Вся жизнь — риск, Пета. Без риска жизнь скучна и бесцветна. — Его голос дрожал. Мет перевел дыхание. — Такой жизни ты хочешь? Собираешься забиться в норку и тихо умирать?
   Она посмотрела на Мета глазами раненого оленя.
   — Я рискнула выйти за тебя замуж, превратить мечту в явь. И наказана.
   — Наказана! — Мет разозлился. Чувство ревности, которое он держал в себе, выплеснулось наружу. — За что? За то, что вышла за меня, а не за этого латинского любовника? Давай! Беги к нему! Он только и ждет, когда ты отдашь ему сердце, чтобы снова его растоптать!
   Пета вздрогнула. Я задел ее за живое! — со звериным удовольствием подумал Мет.
   — Потеряв его ребенка, ты бы быстро успокоилась. Тебе бы и в голову не пришла мысль о наказании, возмездии, или что ты там еще напридумывала. На самом деле ты наказываешь меня, потому что я оказался не тем, о ком ты мечтала.
   — Не надо! — всхлипнула Пета.
   — Что — не надо! — закричал Мет. Он оказался надоевшей игрушкой. С какой легкостью Пета предложила развод! Отчаяние вылилось в слова. — Не надо дарить тебе розы? Не надо говорить правду? Не надо к тебе прикасаться, потому что от меня нужен только ребенок, которого я не смог дать!
   — Прекрати! — Она закрыла уши руками.
   Но этим только подлила масла в огонь. Его нервы сдали. Мет резко поднялся, и стул с грохотом упал на пол. Он схватил Пету, перекинул ее через плечо и понес в спальню. Она отчаянно сопротивлялась, но Мет не обращал на это никакого внимания. Все в нем требовало удовлетворения за те муки, которые он испытал, чтобы сохранить их семью.
   — Можешь драться сколько угодно, тебе все равно придется меня выслушать!
   Он швырнул Пету на кровать, прижав собственным весом, поднял вверх ее руки и держал железной хваткой.
   — Обманщица! — прорычал Мет, упиваясь ее испугом.
   — Нет… — застонала Пета.
   — Да! Ты нарушаешь клятву, которую дала перед алтарем. Спустя три месяца! Если хочешь, сними обручальное кольцо и уходи!
   — Я не говорила этого! — замотала головой Пета.
   — Не я же предложил развестись.
   — Я только хотела…
   — Хотела что?
   — Возможно, у меня каждый раз будут выкидыши. Тебе нужна семья… — Ее глаза наполнились слезами. — Поэтому ты на мне и женился.
   — Я женился на тебе из-за тебя! — закричал Мет.
   — Не трогай меня, пожалуйста, — всхлипнула Пета, вырываясь. — Иначе обвиню тебя в изнасиловании, Мет.
   Изнасилование? Лучше бы она ударила его кулаком в лицо. Мгновение спустя он осознал, что действительно готов был сорвать с нее одежду. Пета почувствовала это и испугалась. Испугалась его желания. Взаимного желания, как когда-то говорила она.
   Мет отпустил ее, отодвинулся на край кровати, опустошенный, разбитый, больше не желая бороться. Пета, свернувшись в комочек, дрожала и плакала.
   Изумление, вина, жалость, стыд — все разом проснулось в нем. Мет никогда ничего не решал силой. Он просто хотел поговорить. Если она действительно испугалась, обвинила… так низко Мет еще не падал.
   Конечно, он подчинился инстинкту, достаточно естественному в такой ситуации. Он боролся за нее… и проиграл. Кончено. Он больше не нужен Пете. Даже ради ребенка.
   Сердце его едва билось. Жизнь казалась теперь пустой и ненужной. Тем не менее она продолжается. Для него и для Петы. Но ясно, что отныне каждый из них пойдет своей дорогой. Иначе нельзя.
   Всхлипывания постепенно затихали. Пета лежала неподвижно, совершенно безучастная ко всему. Какая боль терзает ее! Интересно, утихнет ли она когда-нибудь? Пета не знает и никогда не узнает, как много она для него значит.
   — Больше не притронусь к тебе. Даже если разозлюсь, — извинился Мет.
   Ответа не последовало.
   Мет через силу поднялся с кровати.
   — Думаю, тебе лучше побыть одной.
   И на этот раз тишина.
   Значит, все сказано.
   Он, стараясь не шуметь, взял дорожную сумку, где уже лежало все необходимое для деловой поездки, прихватил пару чистых рубашек, стараясь не смотреть на женщину, на которой с такой безоглядной верой женился, и вышел из спальни. Оставаться рядом с ней Мет уже не мог. Слишком мучительным напоминанием о несбывшихся мечтах стала для него Пета.
   В гостиной Мет взял с телефонного столика ключи и бумажник. Уже в дверях он подумал, что Пете нельзя оставаться одной. Мысль о суициде он сразу же отбросил. Проблемой был он сам. Когда он уйдет, проблема исчезнет, и Пета почувствует себя лучше.
   Но все же Мет подошел к телефону. Набрал номер Меган — сестра была самым близким человеком для Петы. Только она сможет помочь.
   Меган подняла трубку.
   — Это Мет, — он тяжело вздохнул, — буду очень благодарен, если ты позвонишь Пете примерно через полчаса. Убедись, что с ней все в порядке.
   — Зачем? Ты разве звонишь не из дома? — резко спросила она.
   — Я ухожу, Меган. Она не хочет меня видеть.
   — Мет, пожалуйста… останься.
   Он вспомнил слова Меган, тогда, на свадьбе… Ты останешься… что бы ни случилось?
   Почему же он не обдумал это раньше? Он только сейчас понял. Меган знала, на каком зыбком фундаменте будет держаться их семья… знала, но промолчала, надеялась на лучшее.
   Если бы Пета не потеряла ребенка… но она потеряла, и непрочный фундамент рухнул.
   — Зачем, Меган? — На душе так пусто.
   — Ты мог бы… — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Прости, Мет. Кажется, все зашло слишком далеко, — грустно добавила Меган. — Попробую ее вытащить.
   — Спасибо тебе. Присмотри за ней…
   — Присмотрю. Не волнуйся. И, Мет, как бы там ни было, я по-прежнему считаю, что ты лучший мужчина, которого она могла встретить.
   Губы сами растянулись в ироничной улыбке.
   — Оказалось, что я недостаточно хорош. Ладно, Меган, пока. Созвонимся.
   Он вышел из дома и уехал в ночь, сам не зная куда. Будущее казалось пустым, черным. Его жена, семья, о которой он мечтал, их дом — все исчезло. Никогда, даже после смерти отца, Мет не чувствовал себя таким одиноким и растерянным.
   Мет подумал о ребенке, его и Петы… природа решила, что он не должен жить… как и их брак… но ведь они оба любили этого ребенка. Мечту, которая не сбылась.
   Была и другая потерянная мечта. Душевная близость, которая начинала возникать между ним и Петой, счастливое, теплое сияние ее глаз. С какой заинтересованностью и радостью они строили планы на будущее!..
   Пета верила: он предназначен для нес… он ее муж… и вместе они испытают то же, что когда-то испытали их родители — глубокую любовь.
   Теперь Мет знал, что чувствовала мама, когда не стало его отца. Растерянность, боль, тоску, которая выворачивает наизнанку. Не стоило тогда ругать ее за бездействие. Он не мог измерить горе, через которое не прошел сам. Родители были вместе долгие годы. А он прожил с Петой несколько месяцев. Его потеря была только маленькой частицей маминой потери…
   Слезы застилали глаза, и Мет ничего не видел. Он со злостью утер слезы. Мужчина не должен плакать. Чтобы успокоиться, он остановился на обочине. Успокоиться не удалось.
   Он плакал.
   Раненный в самое сердце.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

   Телефон звонил и звонил. Назойливо, под самым ухом. Наконец Пета не выдержала и потянулась к маленькому столику у кровати.
   — Пета?
   Она глубоко вздохнула. Господи, опять сестра! Надо покончить с этой навязчивой опекой.
   — Меган, не сейчас. Позвони мне завтра. Я приняла снотворное и хочу спать. Пожалуйста…
   — Одну таблетку?
   — Да, — крикнула Пета. Пора понять, что ей уже осточертел контроль, — Спокойной ночи.
   Пета швырнула трубку на рычаг и снова легла упрямо пытаясь забыться. Хотя бы на время. Завтра она все обдумает. То, что случилось, слишком тяжело, непонятно и ужасно.
   Обманщица!
   Пета зажмурилась, прогоняя прочь мучительное, безжалостное слово.
   Не правда… она не обманщица! Она не нарушила ни одно из обещаний. Просто…
   Мет не понимает, чем для нее был этот ребенок… как больно, когда тело отказывается дать тебе то, что ты хочешь больше всего на свете. И при чем Джорджио? Ни при чем!
   Пета машинально погладила живот. Внутри только ноющая пустота. Она не в силах заниматься любовью с Метом, чувствовать его там, где недавно был ребенок Несправедливо требовать от нее… несправедливо. Обручальное кольцо не дает права на насилие. Даже если Пета и обещала полюбить его… когда будет кольцо.
   Обманщица…
   Нет!..
   Ничего не получится без взаимности. Мет понял это и ушел, оставил ее одну, наедине с невыносимой пустотой, которую нечем было заполнить.
   Она ворочалась, уговаривала себя заснуть и наконец провалилась в сон. Тяжелый, беспокойный сон. В тумане мелькали чьи-то смутные тени, лица. Пета тянулась к ним, но образы исчезали. Пока наконец Пета не осталась одна в серой, жуткой пелене.
   Ее разбудил громкий, настойчивый звонок. Какое-то время она лежала в полудреме. В глаза ударил дневной свет. Пета зажмурилась. Завтра наступило, а она еще не готова к встрече с ним.
   Обманщица…
   Проклятое слово, снова ее терзает…
   Кто-то звонит в дверь. И не собирается уходить. Она, покачиваясь, встала, накинула халат, заковыляла в прихожую. На ходу расправила полы, затянула пояс, пригладила растрепанные волосы. Ясно, что это не Мет. У него есть ключи.
   Она неохотно открыла. Кого принесло в такую рань? Ей никто не нужен, особенно Меган, которая вихрем ворвалась в квартиру, не спрашивая разрешения. Хорошо, что пришла одна, без Патрика.
   — Что, собираешься спать день и ночь? — фыркнула Меган.
   Кажется, сестричка вышла на тропу войны. Пета обреченно вздохнула.
   — Который час?
   — Самый подходящий, чтобы раскрыть глаза.
   — Не начинай…
   — Начну, и не просто начну, Пета. А заставлю тебя забыть, как распускать нюни. Ты довела прекрасного человека до ручки! — Меган окинула ее взглядом с ног до головы. — Но сначала приготовлю кофе.
   Пока Пета приходила в себя после стремительной и яростной атаки, сестры Меган уже исчезла на кухне. Довела до ручки? Мета? По спине пробежал холодок. Наверное, Меган преувеличивает, она всегда так делает, когда рассердится. А-а, наверное, ей звонил Мет. Неужели он рассказал об их ужасном разговоре ночью?
   Обманщица…
   Пета вздрогнула и поспешила на кухню.
   — Не знаю, что наговорил Мет…
   — Да, он звонил, Пета. Волновался за тебя. — Глаза Меган горели. — Вот только ты у нас стала эгоисткой. Не подарила ему ни капли душевного тепла, будто это был не его ребенок.
   Горе и стыд, словно плетью, ударили по лицу. Она ушла в свое горе и не замечала Мета. А Мет тоже страдал. Ведь он не меньше ее хотел этого ребенка. Ночью Мет умолял ее о помощи. Но она не поняла. Хотя должна была понять.
   Меган с грохотом поставила на место коробку с кофе и щелкнула включателем кофеварки.
   — Не думала, что придется говорить такое собственной сестре… — Она повернулась, сжигая Пету глазами. — Ты слепая, эгоистичная дрянь!
   Пета вздрогнула, хотела возразить, но Меган продолжила:
   — Ты принимала любовь Мета — и чем отплатила… обращалась с ним как с ничтожеством… не замечала… не слышала его слов…
   — Нет, подожди! — перебила Пета, защищаясь. — Он никогда не говорил, что любит меня.
   — Верю, не говорил. — Меган вскинула голову. — Он не осмеливался, так как не слышал этих слов от тебя. За несколько недель ты доказала Мету, что никогда его не полюбишь. Правда? Ты добилась своего. Он ушел.
   Щеки Петы пылали, она продолжала обороняться.
   — У нас и речи не было о любви, — настаивала она. С самого начала…
   — Да Мет без ума от тебя! — перебила Меган, с жалостью глядя на сестру. — Все родственники поняли это, еще на крестинах Патрика. Спроси у них. Спроси любого из гостей, кто был на свадьбе. Только ты ничего не видела. Только ты…
   — Нет, не правда! — воскликнула Пета, уже теряя силы. — Я привлекала его как женщина. И он хотел иметь семью… Вот и все.
   — С тобой. И ни с кем другим, — жестко сказала Меган.
   — Нет, — Пета замотала головой. — Просто он говорил, что готов к семейной жизни.
   — Он любит тебя. — Сестра была непреклонна. — Он тебя обожает. Ты всегда оставалась в центре его внимания. Мет делал все, чтобы тебя порадовать, чтобы ты была счастлива. — Она сокрушенно покачала головой. — Подумай, Пета. Это не желание. Это настоящая любовь.
   Меган права, с ужасом поняла Пета. Она вспомнила, как Мет отчитывал свою маму в тихом оздоровительном центре. Так же, как и ее, прошлой ночью… конечно, он любит маму. Значит…
   — И клянусь чем угодно, Мет верил, что заслужит любовь, когда исполнит все твои мечты, — продолжала Меган. — Но первая мечта не сбылась. И ты дала понять: он для тебя пустое место. Правда, Пета?
   Пета потерла пульсирующие виски. Она не хотела его обидеть…
   — Ты ни разу не поблагодарила его за помощь, — больно хлестала Меган каждым словом, — ни разу не подумала, что он хочет разделить с тобой свои чувства, найти понимание, душевную близость, ради которой создал семью. Мет потерял не только ребенка, он потерял все, что ты ему обещала.
   Обманщица…
   — За последние недели источник его любви иссяк, Пета. И мне, и маме ясно как день, что Мет отчаянно пытался вытащить тебя из депрессии, вернуть к себе, вернуть к жизни. Не знаю, что произошло между вами ночью, но догадываюсь. Мет хотел, последний раз, достучаться до твоего сердца, а ты его оттолкнула. И после всего… после всего… он думал только о тебе… просил меня помочь, убедиться, что все в порядке.
   Пета не слышала его отчаяния. Совсем. Она помнила злые слова Мета… его жестокость…
   — А теперь скажи, любит он тебя или нет? — потребовала ответа Меган.
   — Я… он никогда не говорил… — Все мысли вылетели из головы. Одни обрывки воспоминаний. Она взмахнула рукой, умоляя Меган помолчать. Мет много раз признавался ей в любви… не прямо. Просто она не поняла.
   Например, в последний вечер их медового меся ил он говорил: «Считается, что красные розы означают любовь… Так что же нас связывает?» Или прошлой ночью: «Я женился на тебе из-за тебя». Пета слышала только слова, но не понимала их смысл. Она пропускала признания мимо ушей, списывала все на мужское тщеславие.
   Пискнула кофеварка.
   — Лучше сядь, пока не свалилась, — холодно посоветовала Меган. — Я принесу тебе кофе.
   Да, сестра права. Еще немного, и Пета упала бы в обморок. Она медленно пошла в гостиную. Тарелки с застывшими остатками ужина, который приготовил Мет, все еще стояли на столе. Откинувшись на спинку кресла, Пета смотрела на недоеденную кашу и думала над тем, какую кашу заварила она сама.
   Если хочешь развода, так и скажи.
   Как бездумно, равнодушно она говорила! Мет…
   Пета снова вздрогнула и до боли в пальцах сжала ручки кресла. Она наконец поняла, о чем толковала Меган. О том, что она слепая эгоистка. Мет напомнил про Джорджио… Это говорило о его чувствах яснее ясного, но Пета слышала только себя, думала только о себе.
   — Ужас! — с отвращением фыркнула Меган, увидев картину на столе. Гремя, поставила кофейные чашки, собрала грязную посуду и снова ушла. — Сиди здесь, крикнула она из коридора.
   Пета сидела. У нее не было сил возражать.
   Меган вернулась, устроилась рядом, сверкая глазами.