Страница:
По мнению Эвелин, дочь Патрика не может поступать так, как поступает Меган, — это нарушает те традиции честности и справедливости, которые всегда царили в Гундамурре. Именно они научили Джонни верить — в Патрика, в людей, в себя. И отец оставил ее хранительницей этих традиций.
— Мне жаль, что я разочаровала тебя, Эвелин.
Эвелин тяжело вздохнула.
— Я думаю о ваших родителях, мисс Меган.
Они сказали бы вам то же самое, что говорю я.
Откройте правду и уже тогда решайте, как поступать дальше.
Теперь у нее нет другого выбора.
— Вечером. Я скажу ему вечером. — пообещала Меган.
Эвелин на миг задумалась, потом кивнула.
— Я сразу пойму утром, сказали вы или нет, предупредила она. — Мне и так будет тяжело смотреть мистеру Джонни в глаза сегодня…
Слава богу, короткая передышка.
Все-таки у нее будет немного времени, чтобы понять, как Джонни к ней относится, как надолго он собирается остаться в Гундамурре, узнать, какие у него карьерные планы. Меган хотела быть готовой к любым неожиданностям, прежде чем сообщить ему новость, которая неизбежно изменит жизнь их обоих, к любым вопросам, которые Джонни может задать ей.
Все-таки слова Эвелин задели ее совесть. Меган понимала, что они полностью справедливы., Джонни не захочет, чтобы его ребенок рос без отца, как сам он когда-то, а это значит, что ей придется поделиться. Она не может отказать ему в той роли, которую он, несомненно, захочет играть в жизни ребенка.
Что же она натворила в своем эгоистичном стремлении добиться желаемого?
Один безрассудный поступок. Одна заведомая ложь.
Но она ни о чем не жалеет, потому что хочет этого ребенка.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Мне жаль, что я разочаровала тебя, Эвелин.
Эвелин тяжело вздохнула.
— Я думаю о ваших родителях, мисс Меган.
Они сказали бы вам то же самое, что говорю я.
Откройте правду и уже тогда решайте, как поступать дальше.
Теперь у нее нет другого выбора.
— Вечером. Я скажу ему вечером. — пообещала Меган.
Эвелин на миг задумалась, потом кивнула.
— Я сразу пойму утром, сказали вы или нет, предупредила она. — Мне и так будет тяжело смотреть мистеру Джонни в глаза сегодня…
Слава богу, короткая передышка.
Все-таки у нее будет немного времени, чтобы понять, как Джонни к ней относится, как надолго он собирается остаться в Гундамурре, узнать, какие у него карьерные планы. Меган хотела быть готовой к любым неожиданностям, прежде чем сообщить ему новость, которая неизбежно изменит жизнь их обоих, к любым вопросам, которые Джонни может задать ей.
Все-таки слова Эвелин задели ее совесть. Меган понимала, что они полностью справедливы., Джонни не захочет, чтобы его ребенок рос без отца, как сам он когда-то, а это значит, что ей придется поделиться. Она не может отказать ему в той роли, которую он, несомненно, захочет играть в жизни ребенка.
Что же она натворила в своем эгоистичном стремлении добиться желаемого?
Один безрассудный поступок. Одна заведомая ложь.
Но она ни о чем не жалеет, потому что хочет этого ребенка.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Что-то случилось.
Даже великолепный морковный пирог Эвелин не мог унять тянущего ощущения в желудке Джонни. То, что Меган была напряжена, его не удивляло — она всегда была напряжена, когда он приезжал, но Эвелин? Обе женщины старались не встречаться с ним взглядом, так же как и между собой, демонстрируя при этом пылкую радость по поводу его приезда и немедленно заполняя любую паузу вопросами о съемках, полете, о том, не видел ли он в Сиднее Рика и Митча.
Случилось что-то очень плохое, и они пытаются скрыть это.
Проблемы на ферме?
Джонни едва заставил себя проглотить кусок пирога, запил его чаем, каждое мгновение ожидая, что сейчас топор опустится на его голову.
А ведь его сердце пело от радости, когда он приземлился и увидел рядом с «лендровером»
Меган, встречавшую его. Хотя на ее голове была шляпа, ее роскошные волосы были распущены по плечам, и он решил, что это знак, что она хотела доставить ему удовольствие… как женщина.
Стоило ему выйти из самолета, как ноги сами понесли его к Меган, все ускоряя и ускоряя ход.
Но она сухо и официально поприветствовала его, протянув руку, и он был вынужден опустить руки, уже готовые схватить ее в объятия и крепко прижать к себе.
Улыбка Меган тоже была натянутой и официальной.
Она просто должна привыкнуть, что я снова здесь, сказал себе Джонни. Дай ей время расслабиться.
Теперь же она без умолку болтала неестественно звонким и восторженным голосом, а Эвелин угрюмо и молча наливала ему чай. В ее темных глазах не было ни привычного блеска, ни радости от встречи. Беспокойство и тревога витали в воздухе. Как будто невидимое чудовище, каждую минуту увеличивающееся в размерах, было готово в любую минуту запустить в него когти, как те чудовища, которые подстерегали его в детстве в чулане, в который его запирали приемные родители за малейшую провинность. Чтобы отогнать их, он мысленно сочинял музыку, но это чудовище, похоже, музыкой не проймешь.
В конце концов Джонни не выдержал.
— Скажите мне, черт возьми, что случилось?! сорвался он.
Обе женщины испуганно замолчали, но ни одна не стала отрицать, что что-то действительно произошло. Чудовище приобрело просто невероятные размеры.
Эвелин посмотрела на Меган.
Меган походила на соляной столп. Даже ее роскошные волосы повисли безжизненными прядями, серые глаза утратили прозрачность и стали как будто матовыми.
— Эвелин… — обратился Джонни к экономке.
Эвелин, относившаяся к нему всегда с материнской любовью и стремящаяся выполнить любое его желание, отрицательно покачала головой.
— Это не я должна вам рассказать, мистер Джонни. — Еще один выразительный взгляд на Меган.
В кухне Эвелин всегда царила легкая и дружеская атмосфера. Это было сердце дома, так всегда считал Джонни.
Что сделала Меган, чтобы все так изменилось?
Патрик не одобрил бы таких перемен.
Не такая атмосфера должна царить в Гундамурре.
Джонни поклялся, что сделает все, чтобы восстановить ее. Что бы ни происходило здесь, он должен положить этому конец и все исправить.
Меган вышла из своего заторможенного состояния, и Джонни перевел на нее взгляд, требуя ответа. Он не позволит ей увильнуть. Пусть ей принадлежит пятьдесят один процент, но он тоже имеет права.
— Пойдем… — Щеки Меган стали пунцовыми. Пойдем в офис, Джонни.
Значит, офис.
Значит, бизнес.
— Хорошо. Пойдем.
Он поднялся первым. Эвелин, не поднимая головы, мыла посуду.
Меган первой вышла из кухни, предоставив Джонни следовать за ней. Даже когда они вышли на веранду, она не замедлила свой шаг, чтобы позволить ему поравняться с ней и идти рядом.
Она шла с прямой напряженной спиной, высоко поднятой головой и даже не посмотрела на него, когда он все-таки догнал ее и подстроился под ее шаг. Джонни обратил внимание, что ее щеки продолжали гореть, руки были сжаты в кулаки. Похоже, Меган очень волнует предстоящий разговор, в чем бы ни заключалась проблема.
Ранена ее гордость, решил Джонни. Она совершила какую-то большую ошибку в управлении Гундамуррой, и ей мучительно признаться ему в этом. Меган ненавидит быть в чем-то несостоятельной. Глупая, что бы ни случилось, он все решит. Ну что такого непоправимого могло произойти?
Меган открыла дверь кабинета Патрика и вошла первой. Затем дождалась, пока он тоже войдет и закроет дверь. Джонни удивился тому, что она не села в отцовское кресло, а остановилась у шахматного столика, опустила глаза и стала разглядывать черные и белые фигуры на доске.
И эта ее поза стала для Джонни последней каплей. Он приблизился к столику, не зная, как сказать ей, что он не собирается ругать или критиковать ее, в чем бы ни состояла ее ошибка.
Больше всего он хотел ее доверия.
— Меган, я не собираюсь кусаться, — осторожно пошутил он. — Скажи, в чем проблема?
Она резко вскинула голову и повернулась, чтобы посмотреть ему прямо в лицо.
— Я солгала тебе, Джонни.
В этом коротком признании слышались и вина, и вызов.
Он быстро прокрутил в памяти все отчеты, которые получал от нее, о том, как идут дела в Гундамурре. Неужели она не стала использовать его деньги. Он не проверял счета, полностью доверяя ее словам. Нет, Меган не могла пойти на такой обман.
— В чем ты солгала? — спросил он, стараясь сохранять спокойствие.
Ресницы опустились, губы искривились в печальной усмешке. Меган сделала глубокий вдох и посмотрела ему прямо в глаза.
— Я солгала тебе той ночью, что мы провели вместе. Я сказала, что тебе не надо беспокоиться о предохранении, но я тоже не предохранялась.
Ему потребовалось время, чтобы осознать случившееся, поскольку он не сомневался, что проблема заключается в Гундамурре. Затем еще несколько мгновений, чтобы понять, что она имела в виду. То, о чем он подумал, лишило его дара речи.
— Я беременна, — на всякий случай помогла ему Меган.
Прекрасно! — подумал он, все еще не в силах озвучить свою реакцию вслух. Он просто смотрел на Меган и складывал в уме два и два. Эвелин знала — от нее не скрыть трехмесячную беременность. Она первая догадалась о беременности Лары. Должно быть, это она настояла на том, чтобы Меган призналась Джонни. Но чего Меган ждет от него?
Этого он пока не знал, зато прекрасно знал, чего хочет сам.
Меган носит его ребенка, и решение этой проблемы только одно.
— Мы поженимся, — коротко сказал он, готовый отмести все ее возражения, если таковые начнутся.
— Поженимся… — эхом повторила Меган, как будто не понимая значения этого слова.
— Митч говорил, что на оформление требуется не менее месяца. Мы завтра же полетим в город, заполним все бумаги, какие требуется…
— Джонни, люди уже давно не женятся по причине беременности, — воскликнула Меган, всплескивая руками, которые до этого были сложены на груди. — Особенно когда…
— Это была всего лишь случайная ночь секса? закончил он за нее. И снова все сомнения по поводу причин, приведших той ночью Меган в его объятия, всколыхнулись в его мозгу.
Он видел, как сменяются эмоции на лице Меган, но не мог их расшифровать. Но что бы она ни думала, конец у этого разговора может быть один он даст своему ребенку все, что ему положено иметь.
— Послушай! — взмолилась Меган. — Я совершила глупость, преднамеренную глупость…
— Мы все совершаем опрометчивые поступки время от времени, — сочувственно заметил Джонни.
— За последствия отвечаю только я, Джонни, не ты.
— Это к делу не относится. Хочешь ты этого или нет, но отец этого ребенка я, — констатировал он.
— Это не значит, что ты должен жениться на мне. — В глазах Меган полыхала бешеная гордость.
— У тебя какие-то проблемы с тем, чтобы стать моей женой?
Ответа не последовало.
В глазах Меган появилось страдальческое выражение.
Секс между ними был просто отличный, успокаивал себя Джонни. Она не может отрицать этого. Он — совладелец Гундамурры. Ей будет сложно выйти за кого-то другого, если отец ее ребенка будет постоянно присутствовать в ее жизни.
— Меган, я уже здесь, и тебе не удастся от меня избавиться. Я не уеду. Так почему бы…
— Но когда-нибудь ты уедешь, — яростно возразила она. — Ты всегда уезжаешь. Получишь новое заманчивое предложение…
— Я могу не принять его. Я хоть сейчас могу уйти из шоу-бизнеса.
— Но ты этого не хочешь. И никогда не захочешь.
— Не надо говорить за меня, Меган. Больше всего на свете я хочу стать хорошим отцом.
— Чтобы быть им, не обязательно на мне жениться, — Ты хочешь, чтобы каждый из нас стал родителем-одиночкой. — Джонни лихорадочно пытался понять, какую выгоду Меган видит для себя в том, чтобы оставаться свободной. Видимо, это связано с ее уверенностью, что рано или поздно он все равно уедет. — Если мне предстоит бороться с тобой за опекунство, я буду бороться. Если ты мать, это еще не значит, что ты вправе единолично решать, что лучше для ребенка.
Меган выглядела потрясенной.
— Ты не можешь отобрать его у меня, чтобы таскать за собой по миру.
— А почему нет? Если Гундамурра и является центром твоей вселенной, это не значит, что ребенок не должен видеть ничего больше. Если ты не хочешь быть моей женой, постараться создать нормальную семью…
— Хороший отец хотел бы для своего ребенка стабильности, — не сдавалась Меган.
— Согласен. И еще он хотел бы, чтобы ребенок чувствовал себя любимым обоими родителями.
Чтобы его не рвали на части. Не отлучали ни от одного из них. Ведь именно это ты намерена сделать — отлучить меня от него, да?
— Нет! — Меган нервно заходила по кабинету, слишком взволнованная, чтобы устоять на месте.
Джонни молча наблюдал, как она пытается справиться с давлением, которое он намеренно оказывал на нее. Он все еще злился — если она думает, что он устранится и оставит ее одну растить их ребенка так, как ей вздумается, пусть откажется от этой идеи сразу.
Меган внезапно остановилась и бросила на Джонни оценивающий взгляд.
— Ты сам говорил, что Гундамурра стала твоим домом. Я хочу, чтобы и для нашего ребенка она им стала тоже.
— Тогда почему нам не стать семьей, Меган?
Какие у тебя против этого возражения?
— Если я выйду за тебя… ты будешь оставлять ребенка здесь, со мной, уезжая в свои заграничные вояжи?
Джонни знал, что отцовство будет для него на первом месте. Но Меган, судя по всему, зациклилась на его карьере — уже давно и глубоко, хотя он и надеялся, что в прошлый приезд смог перебороть ее предубеждение.
— Если я продолжу свою карьеру, я хочу, чтобы моя семья путешествовала со мной.
— Нет! — Нежные щеки Меган покрылись румянцем. — Я не смогу конкурировать с… — Она быстро закрыла рот, но буря чувств в ее глазах досказала за нее.
— С кем конкурировать?
— С женщинами из твоего мира. — Ей было неприятно признаваться ему в этом, но и не сказать она уже не могла.
Джонни покачал головой. Абсурдность ситуации заключалась в том, что она была единственной женщиной, которую он хотел. Тем не менее он был рад, что наконец-то выяснилось, что так беспокоит Меган, почему она хочет оставаться вместе с ребенком там, где чувствует себя в безопасности, хозяйкой положения.
— Не будет никакой конкуренции, — мягко сказал Джонни, стараясь избавить ее от страхов.
Ответом ему стал полный недоверия взгляд.
Это заставило его сделать шаг по направлению к Меган, разводя руки в стороны.
— Можешь поверить мне, Меган. Как моей жене, я гарантирую тебе свою абсолютную верность.
Меган оставалась напряженной, со скрещенными на груди руками, но в ее глазах он заметил какое-то колебание, может быть, робкое желание поверить ему.
Джонни положил руки на ее одеревеневшие от напряжения плечи.
— Обещаю, что Гундамурра всегда будет нашим домом, важной частью нашей жизни. Но если иногда я буду просить тебя поехать со мной, разве ты не достаточно храбра, чтобы хотя бы попробовать?
— Это моя жизнь, Джонни. И ты не можешь ожидать, что я ее оставлю. Я не хочу чувствовать себя рыбой, выброшенной на берег. Я это ненавижу.
Он взял ее лицо в ладони, приподнял его, чтобы она смотрела ему в глаза и не могла отвести взгляд.
— Все эти разговоры — по существу, ерунда.
Главное заключается в том, что у нас будет ребенок. И мы должны жить вместе как семья. Брак предназначен для того, чтобы давать друг другу, а не ограничивать в чем-то. Я прошу тебя дать нам шанс.
Он опустил руки и отступил.
— Подумай о том, что я сказал. Мое мнение не изменится. Или мы поженимся и постараемся создать нормальную семью ., или я буду бороться за свои отцовские права. У тебя есть время до завтрашнего утра, чтобы принять решение.
Высказав этот ультиматум, Джонни развернулся и направился к двери. С его точки зрения, обсуждать было больше нечего. Какое бы решение ни приняла Меган, свои намерения он четко обозначил. У его ребенка будет отец, которого он всегда мечтал иметь сам, — такой, как Патрик. Он всегда будет рядом с ним. Или с ней. И даже если Меган не любит его, ребенок будет его любить. И он не позволит лишить себя этого!
— Постой!
Его рука уже легла на ручку, когда крик Меган разорвал тишину. Джонни стиснул зубы и полуобернулся, уступая, но не собираясь продолжать спор.
Меган стояла очень прямо, нервно стискивая руки. В ее глазах были испуг и неуверенность.
Джонни больно задело это выражение, ведь он никогда не обижал ее. И никогда не обидит, не причинит боли. Ее горло конвульсивно дернулось, как будто она пыталась протолкнуть в него комок.
— Черт побери, Меган! — яростно пробормотал Джонни. — Разве ты не понимаешь…
— Я дам нам шанс.
— Какой?
— Я выйду за тебя замуж.
Даже великолепный морковный пирог Эвелин не мог унять тянущего ощущения в желудке Джонни. То, что Меган была напряжена, его не удивляло — она всегда была напряжена, когда он приезжал, но Эвелин? Обе женщины старались не встречаться с ним взглядом, так же как и между собой, демонстрируя при этом пылкую радость по поводу его приезда и немедленно заполняя любую паузу вопросами о съемках, полете, о том, не видел ли он в Сиднее Рика и Митча.
Случилось что-то очень плохое, и они пытаются скрыть это.
Проблемы на ферме?
Джонни едва заставил себя проглотить кусок пирога, запил его чаем, каждое мгновение ожидая, что сейчас топор опустится на его голову.
А ведь его сердце пело от радости, когда он приземлился и увидел рядом с «лендровером»
Меган, встречавшую его. Хотя на ее голове была шляпа, ее роскошные волосы были распущены по плечам, и он решил, что это знак, что она хотела доставить ему удовольствие… как женщина.
Стоило ему выйти из самолета, как ноги сами понесли его к Меган, все ускоряя и ускоряя ход.
Но она сухо и официально поприветствовала его, протянув руку, и он был вынужден опустить руки, уже готовые схватить ее в объятия и крепко прижать к себе.
Улыбка Меган тоже была натянутой и официальной.
Она просто должна привыкнуть, что я снова здесь, сказал себе Джонни. Дай ей время расслабиться.
Теперь же она без умолку болтала неестественно звонким и восторженным голосом, а Эвелин угрюмо и молча наливала ему чай. В ее темных глазах не было ни привычного блеска, ни радости от встречи. Беспокойство и тревога витали в воздухе. Как будто невидимое чудовище, каждую минуту увеличивающееся в размерах, было готово в любую минуту запустить в него когти, как те чудовища, которые подстерегали его в детстве в чулане, в который его запирали приемные родители за малейшую провинность. Чтобы отогнать их, он мысленно сочинял музыку, но это чудовище, похоже, музыкой не проймешь.
В конце концов Джонни не выдержал.
— Скажите мне, черт возьми, что случилось?! сорвался он.
Обе женщины испуганно замолчали, но ни одна не стала отрицать, что что-то действительно произошло. Чудовище приобрело просто невероятные размеры.
Эвелин посмотрела на Меган.
Меган походила на соляной столп. Даже ее роскошные волосы повисли безжизненными прядями, серые глаза утратили прозрачность и стали как будто матовыми.
— Эвелин… — обратился Джонни к экономке.
Эвелин, относившаяся к нему всегда с материнской любовью и стремящаяся выполнить любое его желание, отрицательно покачала головой.
— Это не я должна вам рассказать, мистер Джонни. — Еще один выразительный взгляд на Меган.
В кухне Эвелин всегда царила легкая и дружеская атмосфера. Это было сердце дома, так всегда считал Джонни.
Что сделала Меган, чтобы все так изменилось?
Патрик не одобрил бы таких перемен.
Не такая атмосфера должна царить в Гундамурре.
Джонни поклялся, что сделает все, чтобы восстановить ее. Что бы ни происходило здесь, он должен положить этому конец и все исправить.
Меган вышла из своего заторможенного состояния, и Джонни перевел на нее взгляд, требуя ответа. Он не позволит ей увильнуть. Пусть ей принадлежит пятьдесят один процент, но он тоже имеет права.
— Пойдем… — Щеки Меган стали пунцовыми. Пойдем в офис, Джонни.
Значит, офис.
Значит, бизнес.
— Хорошо. Пойдем.
Он поднялся первым. Эвелин, не поднимая головы, мыла посуду.
Меган первой вышла из кухни, предоставив Джонни следовать за ней. Даже когда они вышли на веранду, она не замедлила свой шаг, чтобы позволить ему поравняться с ней и идти рядом.
Она шла с прямой напряженной спиной, высоко поднятой головой и даже не посмотрела на него, когда он все-таки догнал ее и подстроился под ее шаг. Джонни обратил внимание, что ее щеки продолжали гореть, руки были сжаты в кулаки. Похоже, Меган очень волнует предстоящий разговор, в чем бы ни заключалась проблема.
Ранена ее гордость, решил Джонни. Она совершила какую-то большую ошибку в управлении Гундамуррой, и ей мучительно признаться ему в этом. Меган ненавидит быть в чем-то несостоятельной. Глупая, что бы ни случилось, он все решит. Ну что такого непоправимого могло произойти?
Меган открыла дверь кабинета Патрика и вошла первой. Затем дождалась, пока он тоже войдет и закроет дверь. Джонни удивился тому, что она не села в отцовское кресло, а остановилась у шахматного столика, опустила глаза и стала разглядывать черные и белые фигуры на доске.
И эта ее поза стала для Джонни последней каплей. Он приблизился к столику, не зная, как сказать ей, что он не собирается ругать или критиковать ее, в чем бы ни состояла ее ошибка.
Больше всего он хотел ее доверия.
— Меган, я не собираюсь кусаться, — осторожно пошутил он. — Скажи, в чем проблема?
Она резко вскинула голову и повернулась, чтобы посмотреть ему прямо в лицо.
— Я солгала тебе, Джонни.
В этом коротком признании слышались и вина, и вызов.
Он быстро прокрутил в памяти все отчеты, которые получал от нее, о том, как идут дела в Гундамурре. Неужели она не стала использовать его деньги. Он не проверял счета, полностью доверяя ее словам. Нет, Меган не могла пойти на такой обман.
— В чем ты солгала? — спросил он, стараясь сохранять спокойствие.
Ресницы опустились, губы искривились в печальной усмешке. Меган сделала глубокий вдох и посмотрела ему прямо в глаза.
— Я солгала тебе той ночью, что мы провели вместе. Я сказала, что тебе не надо беспокоиться о предохранении, но я тоже не предохранялась.
Ему потребовалось время, чтобы осознать случившееся, поскольку он не сомневался, что проблема заключается в Гундамурре. Затем еще несколько мгновений, чтобы понять, что она имела в виду. То, о чем он подумал, лишило его дара речи.
— Я беременна, — на всякий случай помогла ему Меган.
Прекрасно! — подумал он, все еще не в силах озвучить свою реакцию вслух. Он просто смотрел на Меган и складывал в уме два и два. Эвелин знала — от нее не скрыть трехмесячную беременность. Она первая догадалась о беременности Лары. Должно быть, это она настояла на том, чтобы Меган призналась Джонни. Но чего Меган ждет от него?
Этого он пока не знал, зато прекрасно знал, чего хочет сам.
Меган носит его ребенка, и решение этой проблемы только одно.
— Мы поженимся, — коротко сказал он, готовый отмести все ее возражения, если таковые начнутся.
— Поженимся… — эхом повторила Меган, как будто не понимая значения этого слова.
— Митч говорил, что на оформление требуется не менее месяца. Мы завтра же полетим в город, заполним все бумаги, какие требуется…
— Джонни, люди уже давно не женятся по причине беременности, — воскликнула Меган, всплескивая руками, которые до этого были сложены на груди. — Особенно когда…
— Это была всего лишь случайная ночь секса? закончил он за нее. И снова все сомнения по поводу причин, приведших той ночью Меган в его объятия, всколыхнулись в его мозгу.
Он видел, как сменяются эмоции на лице Меган, но не мог их расшифровать. Но что бы она ни думала, конец у этого разговора может быть один он даст своему ребенку все, что ему положено иметь.
— Послушай! — взмолилась Меган. — Я совершила глупость, преднамеренную глупость…
— Мы все совершаем опрометчивые поступки время от времени, — сочувственно заметил Джонни.
— За последствия отвечаю только я, Джонни, не ты.
— Это к делу не относится. Хочешь ты этого или нет, но отец этого ребенка я, — констатировал он.
— Это не значит, что ты должен жениться на мне. — В глазах Меган полыхала бешеная гордость.
— У тебя какие-то проблемы с тем, чтобы стать моей женой?
Ответа не последовало.
В глазах Меган появилось страдальческое выражение.
Секс между ними был просто отличный, успокаивал себя Джонни. Она не может отрицать этого. Он — совладелец Гундамурры. Ей будет сложно выйти за кого-то другого, если отец ее ребенка будет постоянно присутствовать в ее жизни.
— Меган, я уже здесь, и тебе не удастся от меня избавиться. Я не уеду. Так почему бы…
— Но когда-нибудь ты уедешь, — яростно возразила она. — Ты всегда уезжаешь. Получишь новое заманчивое предложение…
— Я могу не принять его. Я хоть сейчас могу уйти из шоу-бизнеса.
— Но ты этого не хочешь. И никогда не захочешь.
— Не надо говорить за меня, Меган. Больше всего на свете я хочу стать хорошим отцом.
— Чтобы быть им, не обязательно на мне жениться, — Ты хочешь, чтобы каждый из нас стал родителем-одиночкой. — Джонни лихорадочно пытался понять, какую выгоду Меган видит для себя в том, чтобы оставаться свободной. Видимо, это связано с ее уверенностью, что рано или поздно он все равно уедет. — Если мне предстоит бороться с тобой за опекунство, я буду бороться. Если ты мать, это еще не значит, что ты вправе единолично решать, что лучше для ребенка.
Меган выглядела потрясенной.
— Ты не можешь отобрать его у меня, чтобы таскать за собой по миру.
— А почему нет? Если Гундамурра и является центром твоей вселенной, это не значит, что ребенок не должен видеть ничего больше. Если ты не хочешь быть моей женой, постараться создать нормальную семью…
— Хороший отец хотел бы для своего ребенка стабильности, — не сдавалась Меган.
— Согласен. И еще он хотел бы, чтобы ребенок чувствовал себя любимым обоими родителями.
Чтобы его не рвали на части. Не отлучали ни от одного из них. Ведь именно это ты намерена сделать — отлучить меня от него, да?
— Нет! — Меган нервно заходила по кабинету, слишком взволнованная, чтобы устоять на месте.
Джонни молча наблюдал, как она пытается справиться с давлением, которое он намеренно оказывал на нее. Он все еще злился — если она думает, что он устранится и оставит ее одну растить их ребенка так, как ей вздумается, пусть откажется от этой идеи сразу.
Меган внезапно остановилась и бросила на Джонни оценивающий взгляд.
— Ты сам говорил, что Гундамурра стала твоим домом. Я хочу, чтобы и для нашего ребенка она им стала тоже.
— Тогда почему нам не стать семьей, Меган?
Какие у тебя против этого возражения?
— Если я выйду за тебя… ты будешь оставлять ребенка здесь, со мной, уезжая в свои заграничные вояжи?
Джонни знал, что отцовство будет для него на первом месте. Но Меган, судя по всему, зациклилась на его карьере — уже давно и глубоко, хотя он и надеялся, что в прошлый приезд смог перебороть ее предубеждение.
— Если я продолжу свою карьеру, я хочу, чтобы моя семья путешествовала со мной.
— Нет! — Нежные щеки Меган покрылись румянцем. — Я не смогу конкурировать с… — Она быстро закрыла рот, но буря чувств в ее глазах досказала за нее.
— С кем конкурировать?
— С женщинами из твоего мира. — Ей было неприятно признаваться ему в этом, но и не сказать она уже не могла.
Джонни покачал головой. Абсурдность ситуации заключалась в том, что она была единственной женщиной, которую он хотел. Тем не менее он был рад, что наконец-то выяснилось, что так беспокоит Меган, почему она хочет оставаться вместе с ребенком там, где чувствует себя в безопасности, хозяйкой положения.
— Не будет никакой конкуренции, — мягко сказал Джонни, стараясь избавить ее от страхов.
Ответом ему стал полный недоверия взгляд.
Это заставило его сделать шаг по направлению к Меган, разводя руки в стороны.
— Можешь поверить мне, Меган. Как моей жене, я гарантирую тебе свою абсолютную верность.
Меган оставалась напряженной, со скрещенными на груди руками, но в ее глазах он заметил какое-то колебание, может быть, робкое желание поверить ему.
Джонни положил руки на ее одеревеневшие от напряжения плечи.
— Обещаю, что Гундамурра всегда будет нашим домом, важной частью нашей жизни. Но если иногда я буду просить тебя поехать со мной, разве ты не достаточно храбра, чтобы хотя бы попробовать?
— Это моя жизнь, Джонни. И ты не можешь ожидать, что я ее оставлю. Я не хочу чувствовать себя рыбой, выброшенной на берег. Я это ненавижу.
Он взял ее лицо в ладони, приподнял его, чтобы она смотрела ему в глаза и не могла отвести взгляд.
— Все эти разговоры — по существу, ерунда.
Главное заключается в том, что у нас будет ребенок. И мы должны жить вместе как семья. Брак предназначен для того, чтобы давать друг другу, а не ограничивать в чем-то. Я прошу тебя дать нам шанс.
Он опустил руки и отступил.
— Подумай о том, что я сказал. Мое мнение не изменится. Или мы поженимся и постараемся создать нормальную семью ., или я буду бороться за свои отцовские права. У тебя есть время до завтрашнего утра, чтобы принять решение.
Высказав этот ультиматум, Джонни развернулся и направился к двери. С его точки зрения, обсуждать было больше нечего. Какое бы решение ни приняла Меган, свои намерения он четко обозначил. У его ребенка будет отец, которого он всегда мечтал иметь сам, — такой, как Патрик. Он всегда будет рядом с ним. Или с ней. И даже если Меган не любит его, ребенок будет его любить. И он не позволит лишить себя этого!
— Постой!
Его рука уже легла на ручку, когда крик Меган разорвал тишину. Джонни стиснул зубы и полуобернулся, уступая, но не собираясь продолжать спор.
Меган стояла очень прямо, нервно стискивая руки. В ее глазах были испуг и неуверенность.
Джонни больно задело это выражение, ведь он никогда не обижал ее. И никогда не обидит, не причинит боли. Ее горло конвульсивно дернулось, как будто она пыталась протолкнуть в него комок.
— Черт побери, Меган! — яростно пробормотал Джонни. — Разве ты не понимаешь…
— Я дам нам шанс.
— Какой?
— Я выйду за тебя замуж.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Берешь ли ты, Меган Магуайр, этого мужчину в мужья?…
Даже когда священник со всей торжественностью произносил слова традиционной брачной клятвы, Меган все никак не могла поверить в реальность происходящего, в то, что она стоит в наряде невесты и готовится сказать слова, которые сделают ее женой Джонни Эллиса.
Джонни… Он был единственным мужчиной, которого она всегда хотела, и эта свадьба была скорее ее ожившей фантазией, чем реальностью.
И тем не менее вот они здесь, стоят на зеленой лужайке внутреннего дворика, и вокруг них собрались все, кто уже давно живет и работает в Гундамурре, и ближайшие друзья Джонни. Она всегда именно так и представляла свою свадьбу, только в ее мечтах рядом был отец.
Может быть, его дух здесь. Ведь это его завещание положило начало более тесным отношениям между ней и Джонни. Если бы только она была уверена, что это не ребенок подтолкнул Джонни к женитьбе, а любовь к ней, она была бы самой счастливой невестой на свете.
Священник бросил на Меган вопросительный взгляд.
— Да, — ответила Меган.
— А ты, Джонни Эллис, берешь ли…
Меган не сомневалась в его ответе. Именно он был движущей силой всех приготовлений к свадьбе с того момента, когда она сказала, что согласна. Он категорически отказался от короткой церемонии в брачной конторе, а настоял на настоящей свадьбе в присутствии близких им людей в Гундамурре, поскольку это был их дом. На Рика была возложена обязанность сделать фотографии, из которых они потом отберут несколько, чтобы передать в средства массовой информации.
Поначалу Меган воспротивилась этому, не желая быть вовлеченной в публичность, которая была частью карьеры и жизни Джонни, но он убедил ее:
— Я не намерен прятать тебя, Меган. И я не вовлекаю тебя в конкурентную борьбу. Для меня ты самая красивая женщина на свете, и я хочу, чтобы все знали об этом. Знали, что я на тебе женат.
Меган никогда не считала себя красивой. Во всяком случае, той красотой, которая ценилась в окружении Джонни. Наверняка он сказал это, чтобы успокоить ее. И все-таки ей очень хотелось, чтобы в глазах Джонни она действительно была красивой, хотя бы в этот день.
Меган попросила жену Рика, Лару, которая раньше была известной топ-моделью, помочь ей выбрать свадебный наряд, и теперь на ней было надето шелковое платье цвета слоновой кости, расшитое кружевами и мелкими жемчужинами, с которыми сочеталось жемчужное ожерелье и тиара с прикрепленной к ней длинной фатой.
Эвелин, со слезами умиления на глазах, сказала, что она выглядит как принцесса и ее дорогие отец и мать гордятся ею на небесах, но больше всего Меган хотелось, чтобы ею гордился Джонни, гордился тем, что она станет его женой.
— Да, — твердо ответил Джонни.
Они обменялись золотыми кольцами, которые выбрал тоже он. Меган была рада тому, что он захотел носить кольцо, подтверждая тем самым серьезность своих намерений и обязательств.
Весь прошедший месяц он посвятил тому, что вникал в дела, проявляя интерес к мельчайшим подробностям ведения хозяйства, вносил свои предложения. Но как долго он сможет оставаться здесь? Когда его собственные дела заставят его уехать?
Не думай об этом.
Не сегодня.
— Объявляю вас мужем и женой.
Джонни посмотрел на нее и улыбнулся.
Меган услышала, как щелкнул фотоаппарат Рика.
Сердце ее заметалось в груди в ожидании поцелуя, она даже не смогла улыбнуться в ответ мышцы лица не подчинялись ей. Она лишь пристально вглядывалась в лицо Джонни, пытаясь понять по выражению его глаз, что он чувствует.
Ей показалось, что она видит удовольствие от того, как она выглядит, она уловила вспышку триумфального удовлетворения, которое отнесла на счет успешного завершения того, что он считал правильным и необходимым сделать. И еще ей показалось, что она видит в его глазах всполохи желания, обещание наслаждения. Что ж, по крайней мере он ее хочет.
Джонни поцеловал ее медленно и чувственно, его губы дали ей понять, какое неземное наслаждение ждет их во время медового месяца. Меган, однако, немного переживала, не сделала ли ее беременность менее привлекательной для него. Или наоборот? Ее животик хоть и округлился, но еще не был особенно заметен благодаря покрою платья.
Джонни подвел ее к столу, где они оба подписали брачное свидетельство. После этого их окружили гости, поздравляя и желая счастья.
Меган была тронута словами, которые находили все эти люди, чтобы выразить свои пожелания.
Они знали, что она беременна, поскольку ни она, ни Джонни не делали из этого секрета, но, казалось, ни для кого это не имело значения, как будто все были уверены, что этот брак заключен на небесах, а не по необходимости.
Обсуждали ли этот вопрос с Джонни Рик и Митч, Меган не знала. Сестры вообще были в восторге оттого, что Джонни женится на ней. Она не услышала от них ни одного критического или осуждающего слова. Все вели себя так, как будто не сомневались, что в основе их брака лежит любовь.
Но единственная любовь, в которой не сомневалась сама Меган, была любовь Джонни к их будущему ребенку.
В качестве праздничного обеда было запланировано барбекю. На перечных деревьях были развешаны фонарики, как это всегда делалось на Рождество, и настроение у всех было таким же радостным и веселым. Тост следовал за тостом.
Джонни спел песню, подыгрывая себе на гитаре, которую он специально сочинил для Меган. Она называлась «Возвращение домой». Песня глубоко тронула всех, включая Меган, которая неистово мечтала, чтобы прозвучавшие слова на самом деле оказались правдой, а не просто удачно подобранной рифмой.
Исполнение песни подтолкнуло Лару спросить Джонни, примет ли он участие в благотворительном концерте, который вскоре пройдет в Сиднее, весь сбор от которого пойдет на ликвидацию последствий засухи.
— Твое имя привлечет еще больше народа, убеждала его Лара. — Концерт состоится через пару месяцев. Мы определим точную дату, когда согласуем возможности всех участников.
— Я беру тайм-аут в своих выступлениях, — извиняющимся, но решительным тоном ответил Джонни.
Это из-за меня, сразу поняла Меган.
— Все нормально, Джонни, — быстро сказала она. — Я не буду возражать, если ты примешь участие.
Он нахмурился, удивленный пылом, с каким были сказаны эти слова.
— Этим ты поможешь многим людям, которые отчаянно нуждаются в поддержке, — с тем же пылом продолжала убеждать его Меган.
— г Лара сказала, что концерт состоится через пару месяцев, — напомнил он, все еще хмурясь. Я не хочу оставлять тебя дома одну на таком сроке, вдруг понадобится моя помощь.
Он волнуется только о ребенке. А ведь ко дню концерта срок-то будет и не очень большой шесть-семь месяцев. Просто ее беременность станет слишком очевидна, но ведь Джонни сам сказал, что не намерен ее прятать.
— Я могу поехать с тобой, — быстро предложила она, полная решимости не быть эгоистичной.
Кроме того, концерт должен был состояться в Австралии, а не за рубежом, а значит, на все, включая репетиции, потребуется всего пара недель. — Я смогу купить малышу много хороших вещей, — с воодушевлением добавила она.
— Я свожу тебя в лучшие магазины, — пообещала Лара с дружеской улыбкой. — Мы здорово повеселимся.
— Я тоже пойду с вами, — присоединилась к разговору Кэтрин, краешком глаза наблюдая за Митчем, который не спускал с рук их новорожденного сына. — К тому времени Джошу потребуется новая одежда — он быстро растет.
— Клуб Матерей, — со снисходительной улыбкой прокомментировал Джонни.
— Именно. И я уже вижу, как ты присоединяешься к Митчу и Рику в Клубе Отцов, — со смехом парировала Кэтрин.
— Так и будет, — согласился Джонни.
Если бы теперь он хотя бы не уезжал за пределы Австралии, с надеждой подумала Меган.
— Относительно концерта, — обратился он к Ларе, — пришли мне все бумаги, и я сообщу тебе свое решение.
Он ничего не пообещал, отметила Меган. Неужели Джонни решил осознанно наложить на себя различные ограничения? И она снова подумала о том, что по-прежнему многого не знает о Джонни, хотя знает его почти всю жизнь.
Но он был, несомненно, самым красивым мужчиной на свете. Во всяком случае, для нее. И теперь он — ее муж, в радости и горе.
Меган велела себе прекратить размышления и сосредоточиться на предстоящей ночи, когда она станет его женой во всех смыслах.
На следующее утро они улетали в Брум. Она надеялась, что это будет неделя любви и познавания друг друга. Но сегодня вечером она хотела показать Джонни, что та роковая ночь не была для нее просто ночью секса, избавить его от подозрений, что она использовала его для того, чтобы снять стресс после похорон отца.
Она всегда хотела его.
Только его.
В сумерках Рик выстроил всех гостей, чтобы сделать общую фотографию, а потом решил сделать еще несколько снимков Джонни и Меган. Он привел их на такое место, с которого не было видно никаких строений, а лишь бескрайний сумеречный простор и звездное небо Аутбэка над ними, поставил их лицом друг к другу и попросил взяться за руки.
Джонни посмеивался над столь профессиональным подходом, но охотно выполнял все распоряжения друга.
— Теперь я понимаю, почему ты завоевываешь все эти призы и награды, Рик, — пошутила Меган.
— Я всегда считал, что природа куда лучший творец, чем самый гениальный из людей, — серьезно ответил Рик. — Я хочу, чтобы эта фотография несла на себе отпечаток первозданности, безграничной веры людей друг друга, особенно если им предстоит противостоять испытаниям, которыми грозят им эти места.
Конвульсивная дрожь пронзила тело Меган.
Какие точные слова подобрал Рик!
Джонни сжал ее руки, и она почувствовала, что он как будто передает ей свои тепло и силу.
Меган посмотрела в его глаза, которые, казалось, посылали ей сообщение — Верь в меня! Она не услышала, как щелкнул фотоаппарат, захваченная вихрем собственных эмоций — желанием и потребностью верить, что их брак выстоит, что бы ни уготовила им судьба. Они выстоят и спасут Гундамурру, потому что Меган принадлежит этому месту и хочет, чтобы Джонни тоже чувствовал свою принадлежность — этим местам, ей и детям, которые у них родятся.
Даже когда священник со всей торжественностью произносил слова традиционной брачной клятвы, Меган все никак не могла поверить в реальность происходящего, в то, что она стоит в наряде невесты и готовится сказать слова, которые сделают ее женой Джонни Эллиса.
Джонни… Он был единственным мужчиной, которого она всегда хотела, и эта свадьба была скорее ее ожившей фантазией, чем реальностью.
И тем не менее вот они здесь, стоят на зеленой лужайке внутреннего дворика, и вокруг них собрались все, кто уже давно живет и работает в Гундамурре, и ближайшие друзья Джонни. Она всегда именно так и представляла свою свадьбу, только в ее мечтах рядом был отец.
Может быть, его дух здесь. Ведь это его завещание положило начало более тесным отношениям между ней и Джонни. Если бы только она была уверена, что это не ребенок подтолкнул Джонни к женитьбе, а любовь к ней, она была бы самой счастливой невестой на свете.
Священник бросил на Меган вопросительный взгляд.
— Да, — ответила Меган.
— А ты, Джонни Эллис, берешь ли…
Меган не сомневалась в его ответе. Именно он был движущей силой всех приготовлений к свадьбе с того момента, когда она сказала, что согласна. Он категорически отказался от короткой церемонии в брачной конторе, а настоял на настоящей свадьбе в присутствии близких им людей в Гундамурре, поскольку это был их дом. На Рика была возложена обязанность сделать фотографии, из которых они потом отберут несколько, чтобы передать в средства массовой информации.
Поначалу Меган воспротивилась этому, не желая быть вовлеченной в публичность, которая была частью карьеры и жизни Джонни, но он убедил ее:
— Я не намерен прятать тебя, Меган. И я не вовлекаю тебя в конкурентную борьбу. Для меня ты самая красивая женщина на свете, и я хочу, чтобы все знали об этом. Знали, что я на тебе женат.
Меган никогда не считала себя красивой. Во всяком случае, той красотой, которая ценилась в окружении Джонни. Наверняка он сказал это, чтобы успокоить ее. И все-таки ей очень хотелось, чтобы в глазах Джонни она действительно была красивой, хотя бы в этот день.
Меган попросила жену Рика, Лару, которая раньше была известной топ-моделью, помочь ей выбрать свадебный наряд, и теперь на ней было надето шелковое платье цвета слоновой кости, расшитое кружевами и мелкими жемчужинами, с которыми сочеталось жемчужное ожерелье и тиара с прикрепленной к ней длинной фатой.
Эвелин, со слезами умиления на глазах, сказала, что она выглядит как принцесса и ее дорогие отец и мать гордятся ею на небесах, но больше всего Меган хотелось, чтобы ею гордился Джонни, гордился тем, что она станет его женой.
— Да, — твердо ответил Джонни.
Они обменялись золотыми кольцами, которые выбрал тоже он. Меган была рада тому, что он захотел носить кольцо, подтверждая тем самым серьезность своих намерений и обязательств.
Весь прошедший месяц он посвятил тому, что вникал в дела, проявляя интерес к мельчайшим подробностям ведения хозяйства, вносил свои предложения. Но как долго он сможет оставаться здесь? Когда его собственные дела заставят его уехать?
Не думай об этом.
Не сегодня.
— Объявляю вас мужем и женой.
Джонни посмотрел на нее и улыбнулся.
Меган услышала, как щелкнул фотоаппарат Рика.
Сердце ее заметалось в груди в ожидании поцелуя, она даже не смогла улыбнуться в ответ мышцы лица не подчинялись ей. Она лишь пристально вглядывалась в лицо Джонни, пытаясь понять по выражению его глаз, что он чувствует.
Ей показалось, что она видит удовольствие от того, как она выглядит, она уловила вспышку триумфального удовлетворения, которое отнесла на счет успешного завершения того, что он считал правильным и необходимым сделать. И еще ей показалось, что она видит в его глазах всполохи желания, обещание наслаждения. Что ж, по крайней мере он ее хочет.
Джонни поцеловал ее медленно и чувственно, его губы дали ей понять, какое неземное наслаждение ждет их во время медового месяца. Меган, однако, немного переживала, не сделала ли ее беременность менее привлекательной для него. Или наоборот? Ее животик хоть и округлился, но еще не был особенно заметен благодаря покрою платья.
Джонни подвел ее к столу, где они оба подписали брачное свидетельство. После этого их окружили гости, поздравляя и желая счастья.
Меган была тронута словами, которые находили все эти люди, чтобы выразить свои пожелания.
Они знали, что она беременна, поскольку ни она, ни Джонни не делали из этого секрета, но, казалось, ни для кого это не имело значения, как будто все были уверены, что этот брак заключен на небесах, а не по необходимости.
Обсуждали ли этот вопрос с Джонни Рик и Митч, Меган не знала. Сестры вообще были в восторге оттого, что Джонни женится на ней. Она не услышала от них ни одного критического или осуждающего слова. Все вели себя так, как будто не сомневались, что в основе их брака лежит любовь.
Но единственная любовь, в которой не сомневалась сама Меган, была любовь Джонни к их будущему ребенку.
В качестве праздничного обеда было запланировано барбекю. На перечных деревьях были развешаны фонарики, как это всегда делалось на Рождество, и настроение у всех было таким же радостным и веселым. Тост следовал за тостом.
Джонни спел песню, подыгрывая себе на гитаре, которую он специально сочинил для Меган. Она называлась «Возвращение домой». Песня глубоко тронула всех, включая Меган, которая неистово мечтала, чтобы прозвучавшие слова на самом деле оказались правдой, а не просто удачно подобранной рифмой.
Исполнение песни подтолкнуло Лару спросить Джонни, примет ли он участие в благотворительном концерте, который вскоре пройдет в Сиднее, весь сбор от которого пойдет на ликвидацию последствий засухи.
— Твое имя привлечет еще больше народа, убеждала его Лара. — Концерт состоится через пару месяцев. Мы определим точную дату, когда согласуем возможности всех участников.
— Я беру тайм-аут в своих выступлениях, — извиняющимся, но решительным тоном ответил Джонни.
Это из-за меня, сразу поняла Меган.
— Все нормально, Джонни, — быстро сказала она. — Я не буду возражать, если ты примешь участие.
Он нахмурился, удивленный пылом, с каким были сказаны эти слова.
— Этим ты поможешь многим людям, которые отчаянно нуждаются в поддержке, — с тем же пылом продолжала убеждать его Меган.
— г Лара сказала, что концерт состоится через пару месяцев, — напомнил он, все еще хмурясь. Я не хочу оставлять тебя дома одну на таком сроке, вдруг понадобится моя помощь.
Он волнуется только о ребенке. А ведь ко дню концерта срок-то будет и не очень большой шесть-семь месяцев. Просто ее беременность станет слишком очевидна, но ведь Джонни сам сказал, что не намерен ее прятать.
— Я могу поехать с тобой, — быстро предложила она, полная решимости не быть эгоистичной.
Кроме того, концерт должен был состояться в Австралии, а не за рубежом, а значит, на все, включая репетиции, потребуется всего пара недель. — Я смогу купить малышу много хороших вещей, — с воодушевлением добавила она.
— Я свожу тебя в лучшие магазины, — пообещала Лара с дружеской улыбкой. — Мы здорово повеселимся.
— Я тоже пойду с вами, — присоединилась к разговору Кэтрин, краешком глаза наблюдая за Митчем, который не спускал с рук их новорожденного сына. — К тому времени Джошу потребуется новая одежда — он быстро растет.
— Клуб Матерей, — со снисходительной улыбкой прокомментировал Джонни.
— Именно. И я уже вижу, как ты присоединяешься к Митчу и Рику в Клубе Отцов, — со смехом парировала Кэтрин.
— Так и будет, — согласился Джонни.
Если бы теперь он хотя бы не уезжал за пределы Австралии, с надеждой подумала Меган.
— Относительно концерта, — обратился он к Ларе, — пришли мне все бумаги, и я сообщу тебе свое решение.
Он ничего не пообещал, отметила Меган. Неужели Джонни решил осознанно наложить на себя различные ограничения? И она снова подумала о том, что по-прежнему многого не знает о Джонни, хотя знает его почти всю жизнь.
Но он был, несомненно, самым красивым мужчиной на свете. Во всяком случае, для нее. И теперь он — ее муж, в радости и горе.
Меган велела себе прекратить размышления и сосредоточиться на предстоящей ночи, когда она станет его женой во всех смыслах.
На следующее утро они улетали в Брум. Она надеялась, что это будет неделя любви и познавания друг друга. Но сегодня вечером она хотела показать Джонни, что та роковая ночь не была для нее просто ночью секса, избавить его от подозрений, что она использовала его для того, чтобы снять стресс после похорон отца.
Она всегда хотела его.
Только его.
В сумерках Рик выстроил всех гостей, чтобы сделать общую фотографию, а потом решил сделать еще несколько снимков Джонни и Меган. Он привел их на такое место, с которого не было видно никаких строений, а лишь бескрайний сумеречный простор и звездное небо Аутбэка над ними, поставил их лицом друг к другу и попросил взяться за руки.
Джонни посмеивался над столь профессиональным подходом, но охотно выполнял все распоряжения друга.
— Теперь я понимаю, почему ты завоевываешь все эти призы и награды, Рик, — пошутила Меган.
— Я всегда считал, что природа куда лучший творец, чем самый гениальный из людей, — серьезно ответил Рик. — Я хочу, чтобы эта фотография несла на себе отпечаток первозданности, безграничной веры людей друг друга, особенно если им предстоит противостоять испытаниям, которыми грозят им эти места.
Конвульсивная дрожь пронзила тело Меган.
Какие точные слова подобрал Рик!
Джонни сжал ее руки, и она почувствовала, что он как будто передает ей свои тепло и силу.
Меган посмотрела в его глаза, которые, казалось, посылали ей сообщение — Верь в меня! Она не услышала, как щелкнул фотоаппарат, захваченная вихрем собственных эмоций — желанием и потребностью верить, что их брак выстоит, что бы ни уготовила им судьба. Они выстоят и спасут Гундамурру, потому что Меган принадлежит этому месту и хочет, чтобы Джонни тоже чувствовал свою принадлежность — этим местам, ей и детям, которые у них родятся.