Дарси Эмма. Свадьба во спасение

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

   Меган сидела на постели, наблюдая за тем, как Джонни раздевается, и невольно вспоминала сцену из фильма — почти животную страсть, затем нежность…
   — Мне кажется, ты смущен, — произнесла она, не зная, как начать разговор.
   Джонни бросил на нее настороженный взгляд.
   Ожидает проблем с ее стороны?
   — Митч был прав, — мягко заметила она. — Ты заставил всех нас вместе с тобой пережить драму своего героя. Я знаю очень немногих актеров, чья игра так бы брала за душу. Ты заслужил все свои похвалы, Джонни.
   Его губы скривились в насмешливой улыбке.
   — Честно говоря, я не играл, Меган. Я просто перенес на экран то, что чувствовал… в отношении некоторых вещей…
   — Каких? — Пульс Меган участился при мысли, что некоторые сюжетные линии фильма перекликались с его жизнью.
   Джонни покачал головой.
   — Ничего такого, что имело бы отношение к нашей нынешней жизни.
   Он снова ставил между ними барьер.
   Стиснув зубы, Меган решила на этот раз не сдаваться.
   — Я хочу знать о тебе все, Джонни, а не только то, что ты считаешь нужным, чтобы я знала.
   Он бросил на нее сумрачный взгляд.
   — Нет, Меган, не хочешь. Ты много раз говорила о том, что твой мир — это Гундамурра и другой тебе не нужен.
   Черт побери ее собственные слова! И собственную глупость!
   — Мне жаль, что фильм так взволновал тебя, продолжал Джонни. — Просто не забывай о том, что он был снят до того, как мы поженились.
   Он озвучил ее собственные мысли.
   Ее сердце сжалось, когда она поняла, как близко к сердцу принял Джонни все те слова, которые она говорила раньше, но его решимость сделать их брак счастливым заставляла его носить все это в себе. Это тоже была политика выживания. Он решил отринуть все, что могло поставить под угрозу их брак, нарушить его стабильность, и старательно избегал малейших неприятностей.
   Обиженный и обделенный судьбой мальчик все еще жил в Джонни Эллисе. Спрятанный глубоко внутри, он по-прежнему заставлял его быть осторожным в этом враждебном мире.
   .. Сняв одежду, Джонни лег на кровать и потянул за собой Меган.
   — Ты, должно быть, устала. — Он начал расстегивать пуговицы на ее рубашке.
   — Прекрати! — закричала она.
   Джонни, не ожидавший такого резкого отпора, нахмурился.
   — Перестань относиться ко мне покровительственно, Джонни. — В глазах Меган была мольба о понимании. Она торопливо заговорила:
   — Я видела в твоей карьере угрозу тому, что могло бы сложиться между нами, но за прошлый год я выросла и изменилась и теперь понимаю, что запереть такого человека, как ты, в клетку — преступление.
   Джонни нахмурился еще сильнее.
   — Я не считаю Гундамурру клеткой, Меган.
   Здесь простор и много чем можно заняться.
   Меган протянула руку и погладила его по щеке. Ей хотелось не просто коснуться его кожи, а забраться под нее, под все те защитные слои, которыми он оброс за долгие годы.
   — Я люблю тебя, Джонни. Я хочу, чтобы ты разделил свою жизнь со мной. Всю жизнь, а не только ту ее часть, которую ты считаешь приемлемой для этого. Обещаю, я не отвернусь от тебя, что бы за этим ни стояло или потому, что для меня это незнакомо или непривычно. Пожалуйста Джонни, впусти меня в свое сердце.
   Джонни смотрел на нее с удивлением.
   — Ты никогда раньше не говорила ничего подобного.
   — Я была испуганной дурочкой, которая не могла поверить, что ты сможешь принадлежать ей целиком. Если ты действительно хочешь разделить со мной жизнь, Джонни, я клянусь, я всегда буду рядом, куда бы ты ни захотел отправиться или чем бы ни решил заняться…
   Джонни прижал палец к ее губам, заставляя замолчать.
   — Ты любишь меня? — резко спросил он, как будто не в силах поверить услышанному.
   Потрясенная тем, что, живя вместе с ней, он не чувствовал себя любимым, Меган рассказала ему обо всем — о том, как в детстве он был ее героем, о подростковых мечтах и разочарованиях, о защитной реакции, которая приняла форму насмешливой презрительности, о непреодолимом желании хоть раз принадлежать ему, о чувстве вины, которое она испытывала, уверенная, что поймала его в ловушку брака, о своем страхе не соответствовать ему. Меган обнажила сердце и душу, надеясь, что он в ответ обнажит свои. Хорошее ли, плохое — она должна знать, потому что только тогда сможет чувствовать себя его женой в полном смысле этого слова.
   Никаких секретов.
   Никаких запретных тем.
   Абсолютная честность.
   По глазам Джонни она увидела, что ее откровения нашли отклик в его сердце. Увидела, как меняется выражение его лица — ошеломление, смущение, нежность, сожаление, ирония, — но не пожалела, что обнажила перед ним душу, хотя ее нервы к тому моменту, как она закончила свой рассказ, были напряжены до предела.
   Несколько мгновений, что он молчал, показались Меган вечностью.
   — Между нами всегда была пропасть, Меган, наконец заговорил он. — Ты завладела моим сердцем, будучи совсем еще маленькой девчушкой. Я воспринимал тебя как младшую сестру, поскольку видел в Патрике отца. И пересечь эту невидимую черту казалось невозможным. И все-таки в последние годы я все чаще думал об этом.
   — Правда? — недоверчиво спросила Меган.
   Он кивнул.
   — Но все равно это казалось если не невозможным, то нецелесообразным — ты по-прежнему оставалась дочерью Патрика, а кроме того, мне нечего было тебе предложить.
   Меган вздохнула.
   — Это я считала тебя недосягаемым, Джонни.
   — Теперь я понимаю это. Но когда ты согласилась заняться со мной любовью в день похорон Патрика, я решил преодолеть эту пропасть во что бы то ни стало.
   — Значит, для тебя это был не просто секс?
   Джонни улыбнулся.
   — Разве ты чувствовала, что это был просто секс?
   — Джонни, я была настолько поглощена собственными чувствами, в том числе чувством вины за то, что завлекла тебя, спровоцировала…
   — Меган, я был там, где хотел быть. И делал то, что хотел. И после ничто не могло поколебать мою решимость вернуться и завоевать твое сердце.
   — Как… в фильме? — спросила Меган, желая знать, не привнес ли он свои чувства к ней в сцены с вдовой.
   — Я не думал, что ты когда-нибудь увидишь этот фильм. Когда я вернулся в Аризону на съемки, я переписал все сцены с вдовой. Я подумал, что она должна была считать, что ковбой слишком привязан к своему прошлому, поэтому он уйдет и не вернется. В моей голове все время была ты, Меган.
   — Ковбой разрывался — между прошлым, своей миссией и нею, а я не хочу, чтобы ты между чем-нибудь разрывался и был вынужден отказываться от одного ради другого, Джонни.
   — Да, чтобы жить дальше, ему надо было покончить с прошлым. И он покончил. Я испытывал то же самое. Сейчас во мне нет внутреннего конфликта, Меган, и я не сомневаюсь в том, чего хочу. — Он улыбнулся спокойной уверенной улыбкой. — Ты дала мне все, что мне нужно.
   Свою любовь… Но он не произнес этого вслух. Свою безграничную любовь.
   — Но мне ничего не нужно взамен, Джонни.
   Что бы ты ни решил делать в будущем, что бы я ни говорила в прошлом, я люблю тебя.
   — Меган, что тебя еще беспокоит?
   — Дети из фильма. Ты сказал, что спроецировал эту ситуацию… с чего, Джонни?
   Его глаза подернулись грустью.
   — Когда ты ребенок, ты не можешь помешать взрослым делать то, что они делают, — тихо произнес он. — Я помню, Рик рассказывал нам с Митчем, что его отец постоянно избивал мать, пока не убил ее. Когда он подрос, то пытался вступиться за нее, тогда доставалось и ему. И я прекрасно понимал его — еще совсем маленьким я понял, что ребенку никогда не справиться с взрослым. Они слишком сильны, и у них есть ответы на все — откуда синяки и ссадины, переломы и ночное недержание…
   — А что было самым худшим?
   Джонни заколебался, не желая окончательно обнажать душу.
   — Ты рассказал мне о Рике, Джонни, — решила не отступать Меган. — Но я хочу знать о тебе.
   — Побои были не так страшны, — наконец заговорил Джонни. — Больше всего я боялся быть запертым в чулане. Один. В темноте и тесноте.
   Днем, ночью… Я никогда не знал, как долго там просидел и не забыли ли обо мне. Нужно было сидеть очень тихо, иначе меня вытаскивали, били и снова засовывали туда.
   — Мой бог, Джонни! Ничего удивительного, что ты сбежал, как только смог.
   — Но теперь это все в далеком прошлом, — решительно сказал он. — Но в фильме… Смерть детей, рано оборвавшиеся жизни, которые еще толком и не начались… Мне не нужно было играть горе, отчаяние или жажду отомстить убийцам.
   Но, как правильно сказал Рик, потом настало время оставить прошлое в прошлом и двигаться вперед. Но и забыть о таком нельзя, с этим нужно научиться жить.
   — Забыть такое невозможно, — согласилась Меган. — Спасибо, что рассказал мне. Зная и понимая, что ты чувствуешь и думаешь, я смогу преодолеть пропасть. И я не хочу, чтобы еще когда-нибудь ты чувствовал себя одиноким, Джонни.
   Он улыбнулся, когда она обвила его шею руками, и спросил с надеждой:
   — Я рассказал достаточно?
   — Нет.
   — Что же еще ты хочешь услышать? — Всем своим видом он показывал, что его терпение на исходе.
   — Я хочу услышать, что ты меня любишь.
   Он рассмеялся, и это был искренний смех. Он склонился над Меган, коснулся губами ее губ и прошептал:
   — Я люблю тебя, Меган Магуайр. Я счастлив иметь тебя партнером в жизни, во всех ее проявлениях…
   — Я счастлива, что и ты позволил мне разделить твою жизнь, Джонни, — ответила Меган.
   — Я люблю тебя. Я люблю тебя всю, Меган.
   И он занялся тем, что стал доказывать это. Меган отвечала ему открыто, от всего сердца, в полной уверенности, что для Джонни Эллиса она особенная и единственная женщина, как и он для нее особенный и единственный мужчина на всю жизнь.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

   На следующее утро Джонни пребывал в абсолютной гармонии с собой и окружающим миром. Он ни на минуту не заволновался, когда Митч и Рик попросили его о встрече наедине в его офисе. Когда они пересекали внутренний двор, он спросил своих друзей, сбылись ли их мечты.
   — Я — счастливый человек, — ответил Рик.
   — Не могу представить, чего я бы еще мог пожелать от жизни, — убедительно сказал Митч.
   — Извини, если я причинил проблемы, привезя фильм, Джонни. — В голосе Рика была тревога. Я не хотел этого.
   — Никаких проблем, — заверил Джонни. — Наоборот, это позволило нам с Меган окончательно все прояснить.
   — То есть все в порядке?
   — В полном.
   — А Меган?
   — Говорю же, все в порядке. Я слишком долго носил некоторые вещи в себе…
   — Так было и у нас с Кэтрин, — признался Митч. — Мне было очень трудно открыться, но как же стало легко, когда я сделал это.
   — Это точно, — со знанием дела согласился Рик.
   Оказывается, друзья тоже прошли через это.
   Это проявление доверия друг к другу тоже уходило корнями в их прошлое, а доверять научил их Патрик. И все-таки его последняя воля удивила Джонни. Должно быть, Митча и Рика тоже. Наверняка у каждого из них было свое представление о причинах такого поступка Патрика.
   — Итак, зачем мы здесь? — спросил Джонни, открывая дверь офиса.
   — Чтобы прочесть письмо Патрика, — ответил Митч.
   Джонни застыл, потрясенный. Он автоматически закрыл дверь, переводя недоуменный взгляд с одного на другого. Похоже, они оба знали о существовании письма, потому что на лице Рика не отразилось никакого удивления.
   Митч вынул из кармана пиджака конверт.
   — Он оставил его мне, Джонни, — пояснил Митч, — с условием вскрыть через год после его смерти в присутствии нас троих.
   Вполне закономерно — Митч был адвокатом и поверенным Патрика. Естественно, он выполнил все инструкции. Но если в письме объясняются причины его странного завещания, то почему год спустя? Знай он об этих причинах раньше, это бы избавило его от многих тревог и сомнений.
   — Думаю, его должен прочитать ты. — Митч протянул конверт Джонни.
   — Нет. Он оставил его тебе, — возразил Джонни. По детской привычке, как всегда в момент волнения, у него свело живот, хотя он был уверен, что выполнил волю Патрика. Рику и Митчу вообще не о чем было волноваться, тогда как он…
   Нет! Он все сделал правильно. Он чувствует это.
   И Меган тоже. Они партнеры во всем и навсегда.
   — Читай ты, Митч, — согласился Рик.
   Ни один из них не сделал попытки сесть. Оставшись стоять, они как бы отдавали дань уважения Патрику. Митч вскрыл конверт, достал письмо и медленно развернул его, затем откашлялся.
   — Давайте я сначала дочитаю до конца, а потом мы обсудим его содержание, ладно?
   Джонни и Рик кивнули.
   Митч глубоко вздохнул и начал читать:
 
   Мои дорогие сыновья.
   Именно так я всегда думал о вас. Я не мог бы любить вас крепче и сильнее гордиться вами, будь вы рождены от меня.
   Я чувствую себя уставшим, чувствую, как мое сердце замедляет свой ритм, как жизнь покидает меня. Рик и Митч! Вы оба обрели то, что позволило вам реализовать ваши мечты. Я верю, что вы и сами понимаете это, как и то, что об этом же я мечтаю и для Джонни. Мне кажется, что я попытался в некоторой степени помочь ему найти себя, поэтому вы и читаете сейчас это письмо.
   Существует еще Меган. Я обеспечил будущее Джесси и Эмили, а вот Меган потребуется помощь, чтобы справиться с засухой и возродить Гундамурру. Я знаю, что все вы трое готовы помочь ей в этом, но я выбрал Джонни, и не потому, что люблю его больше остальных, а потому, что хочу дать ему шанс обрести настоящий дом в Гундамурре. Вместе с Меган, если он захочет.
   Сейчас, когда я пишу эти строки, я думаю о той связи, которая всегда существовала между ними, — природное притяжение, которое с годами не ослабевало, а только крепло, несмотря на сложности последних лет. Хочу верить, что эту напряженность, возникшую между ними, они в конце концов смогут преодолеть. Но я могу и ошибаться.
   Год — достаточно долгий срок, чтобы сломать барьеры, если на то есть желание и если за ними спрятана любовь. Если же я ошибся, что ж… Прошу вас всех троих исправить условия завещания, вернув все Меган, и разделить финансовое бремя, которое я возложил на Джонни год назад, чтобы он помог спасти Гундамурру.
   Каждый из вас предлагал мне помощь. И я знаю, что она была предложена от чистого сердца. Освободите Джонни от ответственности, и пусть он идет дальше своим путем. Я верю, что когда-нибудь он обретет то, что для него важнее всего на свете, — дом и семью с женщиной, которую полюбит всем сердцем. И пожалуйста, Джонни, прости за то, что вмешался в твою жизнь. Надеюсь, что этот год не был слишком трудным для тебя.
   Ну что, ответил я на ваши вопросы? Ведь все вы трое хотели узнать причину моего такого поступка, не так ли?
   Оставайтесь братьями на всю жизнь. И спасибо за все, что вы дали мне на протяжении этих долгих лет.
   Патрик.
 
   Джонни потребовалось какое-то время, чтобы справиться с чувствами, протолкнуть застрявший в горле ком и заговорить.
   — Вы сразу поняли, почему он составил такое завещание?
   — Мы не были уверены, Джонни, — ответил Рик, — но не сомневались, что Патрик знал, что делал.
   — Конь атакует, — пробормотал Митч, махнув рукой в сторону шахматного столика. — Патрик хотел, чтобы ты завоевал королеву. И ты это сделал, Джонни.
   — Ну, я бы так не сказал, когда дело касается Меган, — горячо возразил Джонни. — Мы — партнеры. Партнеры во всем.
   — И все барьеры сломаны? — с лукавым блеском в темных глазах спросил Рик. — Во всяком случае, именно такое впечатление сложилось у меня этим утром.
   И тут Джонни как будто прозрел.
   — Чертов концерт! Это была идея Лары. И фильм, который ты привез…
   — Когда-то ты помог мне с Ларой, Джонни, ответил Рик.
   — Ты что-то знал, да, Рик?
   — Клянусь, я просто сложил два и два.
   — Мы оба были здесь на двадцать первом дне рождения Меган, — вмешался в разговор Митч. И было очевидно, что ничто и никто не может ей компенсировать твоего отсутствия.
   — Получается, что только я, идиот, ничего не видел и не понимал?
   — Джонни, не забывай, что Меган на десять лет младше тебя. И она — дочь Патрика. Через такие шоры трудно было правильно оценить ситуацию.
   Мы с Риком, сами того не подозревая, носили эти шоры до тех пор, пока не прочли завещание Патрика. Затем мы просто отошли в сторону, оставив вас двоих разбираться в собственных чувствах.
   — Таким образом, мы подошли к главному вопросу. Ты вернулся домой, Джонни?
   — Да. Вернулся. Я — дома.
   И он засмеялся. К нему присоединились Рик и Митч.
   — Добро пожаловать в Клуб Сбывшихся Надежд.
   — Честно говоря, — признался Джонни, — вчера вечером я обсуждал с Меган возможность реализовать здесь, в Гундамурре, программу помощи оступившимся подросткам, какими мы были когда-то. Может быть, я буду в этом не столь хорош, как Патрик, но я хочу попробовать.
   — Не сомневаюсь в том, что ребята полюбят тебя, Джонни, — тепло заверил Митч. — Это потрясающая идея.
   — И очень подходящая для тебя, — добавил Рик.
   Он кивнул на большое кожаное кресло Патрика. Если кто и достоин занять его, то это ты, Джонни.
   Уверен, тебе оно придется впору.
   — Согласен, — с улыбкой поддержал Рика Митч. Со временем это кресло будет тебе впору, как перчатка.
   Джонни был смущен такой верой друзей в него, но в то же время очень благодарен за поддержку.
   — Спасибо, парни. Я буду очень стараться. Митч, поскольку ты вращаешься в юридических кругах, посодействуешь мне?
   — Можешь на меня рассчитывать.
   — Насколько я понял, с кино покончено? — подначил Рик.
   — Да. Это не реальная жизнь, а реальная — она здесь, в Гундамурре, с Меган. И мне она нравится намного больше. Я ни на что ее не променяю.
   — Тогда и обсуждать нечего, — подвел итог Митч. — Думаю, мы должны сделать то, что сделали бы все братья в этот момент, — поднять бокалы и выпить за человека, который дал нам все.
   Так они и поступили.
   — За Патрика Магуайра, давшего нам жизнь, которой мы теперь живем, — провозгласил Рик.
   — За лучшего отца, который только мог быть у каждого из нас, — сказал Митч.
   — Покойся с миром, Патрик. Это был действительно «Добрый день» для нас, когда мы ступили на землю Гундамурры, — добавил Джонни. — Ты завершил свою миссию — мы все дома.