С помощью системы костров, приспособленных для передачи сообщений, известие о возвращении герцога достигло его подданных задолго до того, как сам Йерд появился на краю колодца в сопровождении отряда стражников. Он видел вереницы костров, мигавших, когда что-то заслоняло их свет, и это призрачное мерцание сопровождало его на протяжении всей скачки, которую сдерживали только два человека, бежавшие рядом с лошадьми.
Он пропустил мимо ушей пышные приветствия четырех своих наместников, по странному стечению обстоятельств оказавшихся в этот момент в Тагрире. Ни одно лицо не было ему даже отдаленно знакомо. Однако, он вынужден был признать, что люди народа колодцев очень похожи на людей из Кобара и на их руках тоже было по четыре пальца.
Искреннюю (вполне возможно, что такой она и была) благодарность Згида, отца Лаины, он принял снисходительно, как и подобает недосягаемому властелину. Сенор слишком устал и был слишком голоден, чтобы обращать внимание на слова, произнесенные вполголоса за его спиной, и на недоуменные взгляды.
То, что Лаина отныне принадлежит ему, видимо, было воспринято, как нечто само собой разумеющееся, хотя в поведении ее отца нельзя было усмотреть и тени подобострастия.
О мрачном приключении герцога и Лаины если еще не знали, то по крайней мере догадывались, – их вид говорил сам за себя. Но и дочь Згида не молчала. В конце концов некоторые странности в поведении Йерда были приписаны пережитому им за последние несколько дней. Герцогу предложили занять карету наместника Згида и процессия, более не задерживаясь, двинулась вглубь колодца.
Слева тянулась бесконечная круговая стена колодца, справа открывалась пропасть, затянутая белесым туманом. По мере того, как карета опускалась глубже, туман все больше сгущался, пока не стал непроницаемым. Карета неслась сквозь эту молочную пелену с угрожающей скоростью и Йерд понял, что возница и лошади вообще не нуждаются в свете.
Спустя некоторое время звуки стали гулкими и воцарилась почти полная тьма – экипаж свернул в один из боковых ходов. Редкие вспышки света, запах дыма и спертый воздух подземелья... Когда карета, наконец, остановилась и один из слуг открыл дверцу, Сенор увидел людей, рядом с которыми ему предстояло провести большую часть своей жизни. Среди них были четыре придворных шамана, живших в четырех углах колодца Тагрир и охранявших его с четырех сторон света. Их лица и слабый ток отражений многое сказали герцогу. Вполне возможно, они обладали какой-то силой и влиянием, но для него они были просто шарлатанами.
Он понял также, что ему придется смириться с постоянным обществом стайки жирных евнухов, готовых выполнить любую прихоть хозяина.
Йерд увидел своих военачальников, мрачных и чем-то подавленных. Те из придворных, кто знал толк в оружии, с пристальным и неприкрытым интересом рассматривали меч герцога и металлические когти Шакала на его поясе.
Сенора провели по обширным подземным галереям, освещенным факелами, к покоям, которые, по его мнению, больше подходили для оргий, нежели для отдыха.
Черные свечи едва разгоняли мрак; в больших бронзовых кадильницах курились благовония. Свод пещеры терялся в темноте, но с него свисали щиты, подвешенные на металлических цепях и уставленные драгоценной посудой. Здесь было полно еды и питья, но и то, и другое имело непривычный для герцога резкий запах. Сейчас Йерд был так голоден, что это не могло его остановить. Он жадно набросился на пищу, что было, по-видимому, сигналом приступить к трапезе и для его приближенных.
Спустя недолгое время большинство из них уже были явно навеселе. Йерд отыскал глазами Лаину и отметил про себя, что теперь она выглядит значительно лучше. Утолив голод, он осмотрелся и понял, что это и есть покои герцога. Тяжелые драпировки из темного бархата скрывали стены, а полы были устланы шкурами с длинным рыжим мехом. Такими же шкурами были покрыты возвышения из черного дерева, такого древнего, что оно казалось превратившимся в камень. Возвышения служили ничем иным, как постелями.
Бронзовые светильники медленно покачивались на покрывшихся патиной цепях. В воздухе пещеры разливался пьянящий аромат каких-то зелий. Йерд видел, что кое-кто из придворных вдыхает густой зеленоватый дым кадильниц. Женщина с обнаженной грудью медленно прошла мимо него. В полумраке подземелья ее губы и соски казались почти черными.
Герцог был сыт и теперь замечал многое. Он смотрел на больших многоногих насекомых, ползавших на полу пещеры правильными колоннами, и никто из людей колодца не смел помешать им. Дороги насекомых были выложены полудрагоценными камнями и очерчены линиями, мерцавшими в темноте. В этом призрачном сиянии, придававшем всему происходящему оттенок нереального, они неустанно ползли и ползли, охраняемые высшими существами, сделавшими их предметом своего извращенного поклонения...
Сенор увидел, что Лаина полулежит на одном из возвышений, устланных шкурами, и пристально смотрит на него. Этот взгляд был совершенно недвусмысленным. В колеблющемся свете свечей ее кожа казалась полированной бронзой.
Герцогу понадобилось некоторое время, чтобы понять, – приближенные не собираются оставлять его наедине с дочерью Згида. Шаманы восседали по углам пещеры, отрешенно глядя в пустоту, как будто улавливали легчайшие отражения зла. Евнухи равнодушно бродили между щитами, время от времени меняя черные свечи в подсвечниках. Лаина ненадолго удалилась и вернулась в белой накидке, перетянутой в талии кожаным ремнем. Ее губы были подведены чем-то темным, а на щеках проступил неестественный румянец. Сенор видел, что под накидкой ничего нет.
Лаина подошла к нему, медленно расстегнула ремни и сняла с него оружие и хитиновые доспехи. Герцог в легком замешательстве огляделся вокруг и увидел среди безразличных стражников и евнухов обнаженные тела, утопавшие в мехах.
Обычай предаваться любви на глазах у других вначале показался Сенору диким и ненужным, но потом он вспомнил, что ему остается только привыкать к обычаям и нравам своего собственного мира, какими бы странными они не были.
Он почувствовал ласковые руки Лаины на своей груди и впервые с легкой неприязнью подумал о ее выносливости и возможной ненасытности.
Сенору казалось, что ему безразлично все, кроме сна, но он ошибался. Тепло пещеры и близкие ласки других сделали свое дело... Однако прежде он позволил слугам выкупать себя в бассейне, выдолбленном внутри зеленого грота и наполненном горячей водой. Несмотря на усталость, старая привычка заставляла его быть настороже. Он перебирал в уме любые возможные угрозы: яд, удавка, кинжал в спину, смертельная болезнь... Но отражения безмолвствовали, а опасность казалась далекой и слишком смутной. Она осталась наверху, затаилась где-то среди мрачных гор на горизонте; вокруг Йерда сейчас были те, кому она угрожала не меньше, чем самому герцогу.
С его тела смыли омерзительные следы, оставленные полуразложившимися телами глонгов, грязь, слизь и запекшуюся кровь. Он ощутил сладкую истому.
Впервые с того момента, как он вошел в Тень, он был с обыкновенной смертной женщиной и впервые позволил себе не думать ни о чем другом. Желание, долго дремавшее в нем, внезапно охватило его и сделало Йерда требовательным и страстным. Лаина отвечала ему нежно и умело.
Лишь насытившись женщиной, он избавился от тягостного напряжения, превращавшего его возвращение в муку. Подозрительный узник в его голове молчал. Сенор испытал бесконечное облегчение и понял, что не нужно спешить. Больше было некуда идти...
Он ощущал рядом с собой прохладное податливое тело Лаины. Теперь в их распоряжении было много времени, все его владения и вся его жизнь...
23. ДОМ НАД ОКЕАНОМ
24. ТЕНЬ ЗЕЛЕША
* * *
Йерда встречала процессия, состоявшая из четырех карет и небольшого отряда верховых. Судя по роскошным мехам, богато инкрустированному оружию, не лишенной излишеств лошадиной сбруе, перед вернувшимся из небытия герцогом предстал цвет здешней знати.Он пропустил мимо ушей пышные приветствия четырех своих наместников, по странному стечению обстоятельств оказавшихся в этот момент в Тагрире. Ни одно лицо не было ему даже отдаленно знакомо. Однако, он вынужден был признать, что люди народа колодцев очень похожи на людей из Кобара и на их руках тоже было по четыре пальца.
Искреннюю (вполне возможно, что такой она и была) благодарность Згида, отца Лаины, он принял снисходительно, как и подобает недосягаемому властелину. Сенор слишком устал и был слишком голоден, чтобы обращать внимание на слова, произнесенные вполголоса за его спиной, и на недоуменные взгляды.
То, что Лаина отныне принадлежит ему, видимо, было воспринято, как нечто само собой разумеющееся, хотя в поведении ее отца нельзя было усмотреть и тени подобострастия.
О мрачном приключении герцога и Лаины если еще не знали, то по крайней мере догадывались, – их вид говорил сам за себя. Но и дочь Згида не молчала. В конце концов некоторые странности в поведении Йерда были приписаны пережитому им за последние несколько дней. Герцогу предложили занять карету наместника Згида и процессия, более не задерживаясь, двинулась вглубь колодца.
* * *
...Йерд устало полулежал на обтянутом мехом сидении. Лаина была рядом и на ее лице отражалось радостное возбуждение. Он смотрел на нее и почти завидовал этой женщине – она возвращалась домой.Слева тянулась бесконечная круговая стена колодца, справа открывалась пропасть, затянутая белесым туманом. По мере того, как карета опускалась глубже, туман все больше сгущался, пока не стал непроницаемым. Карета неслась сквозь эту молочную пелену с угрожающей скоростью и Йерд понял, что возница и лошади вообще не нуждаются в свете.
Спустя некоторое время звуки стали гулкими и воцарилась почти полная тьма – экипаж свернул в один из боковых ходов. Редкие вспышки света, запах дыма и спертый воздух подземелья... Когда карета, наконец, остановилась и один из слуг открыл дверцу, Сенор увидел людей, рядом с которыми ему предстояло провести большую часть своей жизни. Среди них были четыре придворных шамана, живших в четырех углах колодца Тагрир и охранявших его с четырех сторон света. Их лица и слабый ток отражений многое сказали герцогу. Вполне возможно, они обладали какой-то силой и влиянием, но для него они были просто шарлатанами.
Он понял также, что ему придется смириться с постоянным обществом стайки жирных евнухов, готовых выполнить любую прихоть хозяина.
Йерд увидел своих военачальников, мрачных и чем-то подавленных. Те из придворных, кто знал толк в оружии, с пристальным и неприкрытым интересом рассматривали меч герцога и металлические когти Шакала на его поясе.
Сенора провели по обширным подземным галереям, освещенным факелами, к покоям, которые, по его мнению, больше подходили для оргий, нежели для отдыха.
Черные свечи едва разгоняли мрак; в больших бронзовых кадильницах курились благовония. Свод пещеры терялся в темноте, но с него свисали щиты, подвешенные на металлических цепях и уставленные драгоценной посудой. Здесь было полно еды и питья, но и то, и другое имело непривычный для герцога резкий запах. Сейчас Йерд был так голоден, что это не могло его остановить. Он жадно набросился на пищу, что было, по-видимому, сигналом приступить к трапезе и для его приближенных.
Спустя недолгое время большинство из них уже были явно навеселе. Йерд отыскал глазами Лаину и отметил про себя, что теперь она выглядит значительно лучше. Утолив голод, он осмотрелся и понял, что это и есть покои герцога. Тяжелые драпировки из темного бархата скрывали стены, а полы были устланы шкурами с длинным рыжим мехом. Такими же шкурами были покрыты возвышения из черного дерева, такого древнего, что оно казалось превратившимся в камень. Возвышения служили ничем иным, как постелями.
Бронзовые светильники медленно покачивались на покрывшихся патиной цепях. В воздухе пещеры разливался пьянящий аромат каких-то зелий. Йерд видел, что кое-кто из придворных вдыхает густой зеленоватый дым кадильниц. Женщина с обнаженной грудью медленно прошла мимо него. В полумраке подземелья ее губы и соски казались почти черными.
Герцог был сыт и теперь замечал многое. Он смотрел на больших многоногих насекомых, ползавших на полу пещеры правильными колоннами, и никто из людей колодца не смел помешать им. Дороги насекомых были выложены полудрагоценными камнями и очерчены линиями, мерцавшими в темноте. В этом призрачном сиянии, придававшем всему происходящему оттенок нереального, они неустанно ползли и ползли, охраняемые высшими существами, сделавшими их предметом своего извращенного поклонения...
Сенор увидел, что Лаина полулежит на одном из возвышений, устланных шкурами, и пристально смотрит на него. Этот взгляд был совершенно недвусмысленным. В колеблющемся свете свечей ее кожа казалась полированной бронзой.
Герцогу понадобилось некоторое время, чтобы понять, – приближенные не собираются оставлять его наедине с дочерью Згида. Шаманы восседали по углам пещеры, отрешенно глядя в пустоту, как будто улавливали легчайшие отражения зла. Евнухи равнодушно бродили между щитами, время от времени меняя черные свечи в подсвечниках. Лаина ненадолго удалилась и вернулась в белой накидке, перетянутой в талии кожаным ремнем. Ее губы были подведены чем-то темным, а на щеках проступил неестественный румянец. Сенор видел, что под накидкой ничего нет.
Лаина подошла к нему, медленно расстегнула ремни и сняла с него оружие и хитиновые доспехи. Герцог в легком замешательстве огляделся вокруг и увидел среди безразличных стражников и евнухов обнаженные тела, утопавшие в мехах.
Обычай предаваться любви на глазах у других вначале показался Сенору диким и ненужным, но потом он вспомнил, что ему остается только привыкать к обычаям и нравам своего собственного мира, какими бы странными они не были.
Он почувствовал ласковые руки Лаины на своей груди и впервые с легкой неприязнью подумал о ее выносливости и возможной ненасытности.
Сенору казалось, что ему безразлично все, кроме сна, но он ошибался. Тепло пещеры и близкие ласки других сделали свое дело... Однако прежде он позволил слугам выкупать себя в бассейне, выдолбленном внутри зеленого грота и наполненном горячей водой. Несмотря на усталость, старая привычка заставляла его быть настороже. Он перебирал в уме любые возможные угрозы: яд, удавка, кинжал в спину, смертельная болезнь... Но отражения безмолвствовали, а опасность казалась далекой и слишком смутной. Она осталась наверху, затаилась где-то среди мрачных гор на горизонте; вокруг Йерда сейчас были те, кому она угрожала не меньше, чем самому герцогу.
С его тела смыли омерзительные следы, оставленные полуразложившимися телами глонгов, грязь, слизь и запекшуюся кровь. Он ощутил сладкую истому.
Впервые с того момента, как он вошел в Тень, он был с обыкновенной смертной женщиной и впервые позволил себе не думать ни о чем другом. Желание, долго дремавшее в нем, внезапно охватило его и сделало Йерда требовательным и страстным. Лаина отвечала ему нежно и умело.
Лишь насытившись женщиной, он избавился от тягостного напряжения, превращавшего его возвращение в муку. Подозрительный узник в его голове молчал. Сенор испытал бесконечное облегчение и понял, что не нужно спешить. Больше было некуда идти...
Он ощущал рядом с собой прохладное податливое тело Лаины. Теперь в их распоряжении было много времени, все его владения и вся его жизнь...
23. ДОМ НАД ОКЕАНОМ
Он жил во вновь обретенном мире с самим собой и вскоре почувствовал себя ряской в застойном озере. Его жизнь стала однообразной и подверженной неизменному ритму восходов и заходов лилового светила, какой и должна быть человеческая жизнь... Он правил народом колодцев в Земле Мокриш и это было не очень обременительно – его права признавались всеми, кроме может быть, таинственной злобной силы, ушедшей в далекие горы к западу от колодца Тагрир. Но Гашагар оставался бездеятелен и придворные шаманы Йерда пребывали в апатичном ожидании... Герцог не знал, откуда и как они получают весть о зарождении злого умысла или о враждебных происках, однако подозревал, что в этом немалую роль играют незнакомые ему отражения.
Для него самого источник отражений оставался пустым и безмолвным. Он помнил, что был Человеком Безымянного Пальца в мире Кобара и был гораздо лучше приспособлен к существованию в городе, которым правили Хозяева Башни. Здесь, в колодце Тагрир, он узнал многое, почти все, что нужно было знать герцогу, потерявшему память, но порой, в дни черной меланхолии его грыз червь сомнения и тогда Йерд становился подозрительным и мрачным.
Темной оставалась старая история с Гашагаром, о которой больше всех должен был знать герцог Йерд. Спустя много месяцев он понял, что не успокоится, пока не найдет колдуна. Он хотел этого, несмотря на предостережения Повешенного.
Со временем он объездил все свои земли вплоть до затянутого льдом океана на севере, безжизненных пространств на юге и востоке, за которыми, если верить легендам, начинались владения Живущих На Поверхности. Его поездки на запад ограничивались предгорьем тянущейся от самого океана неприступной гряды, где обитал Гашагар и созданные колдуном существа.
Герцог переезжал с места на место в сопровождении своих приближенных, шаманов и значительного количества воинов. Помимо всего прочего он искал встречи с Человеком В Железном Панцире, но его отряду судьба уготовила только редкие стычки с небольшими группами глонгов. Люди Йерда уничтожали их без особого труда и потерь, однако герцог не забывал о том, что был свидетелем пробуждения целой армии мертвецов. Где теперь находилась эта армия? Может быть, в недоступных западных горах...
Сенор побывал в Шешхиле, гигантском восточном колодце, наместником которого был Рорас, родственник Згида, в Горкиде, самом таинственном и загадочном из человеческих жилищ Земли Мокриш, в лесу глонгов на севере, двух полузаброшенных колодцах на юге, в которых иссякали горячие подземные источники, и даже вблизи покинутого людьми колодца Тавин, где много поколений назад поселилось что-то, о чем некому было рассказать. Шаманы предостерегали его от приближения к этому колодцу, да он и сам почувствовал гнетущую тяжесть не ведомого зла, притаившегося в черном тумане, навсегда повисшем над Тавином.
Так он путешествовал всю зиму по скованным льдом землям, в которых только кое-где тлели очаги тепла. Его не покидало ощущение, что это – умирающие, если не мертвые пространства, простирающиеся под холодеющим светилом.
Однако он пережил в Земле Мокриш одно короткое ветреное лето, когда бушевал северный океан, лишившийся своего ледяного панциря, почти непрерывно лили дожди, леса возвратились к жизни, но в этом недолгом возвращении было нечто тоскливое, как предсмертный вздох.
Охотники из колодцев уходили все дальше и дальше от своих жилищ в поисках зверя и птиц, гнездившихся в скалах. Разбрелись по лесным дорогам лесорубы и собиратели корней. Рыбаки выходили в океан на утлых суденышках, запасаясь рыбой на долгую зиму... Герцог, глядя на своих подданных, мог бы поклясться, что вся эта суета реальна, насколько может быть реальной сама жизнь.
До него доходили скудные сведения о том, что кое-кто из этих людей исчез и больше уже никогда не возвращался. Вину за это молва возлагала на глонгов или хищников Гашагара, охотившихся в предгорьях, а порой – и на Зелеша. Все попытки герцога узнать больше разбивались о непреодолимую апатию окружающих, равно лишенных как любопытства, так и стремления что-либо менять.
С давних времен здесь исчезали люди, как в колодцах, так и на поверхности, и новые исчезновения уже не могли обеспокоить даже придворных шаманов герцога. Это воспринималось с тупым фатализмом, как неизбежная дань, приносимая сверхъестественному и вечно существующему злу.
В душе герцога, переполненной ненужным хламом, поселилось нечто, весьма похожее на отчаяние.
Он имел здесь многое – власть, основанную не только на его положении, но и на не совсем понятном ему суеверии, женщин и все удовольствия пришедшего в упадок мира. Тени прошлого не тревожили его – у Йерда не было прошлого. Будущее было подчинено необходимости выжить в суровом климате и это многое упрощало. У него мог появиться наследник и спустя какое-то время герцога могла настигнуть смерть – сейчас даже смерть не казалась ему особенно важной...
Чего еще он ждал? Здешнее существование исчерпало себя. Сенору был чужд фатализм людей, которые окружали его. Может быть, Боги Земли Мокриш излечили его от иллюзий, но только не от скуки.
Наступил момент, когда необъяснимая бездеятельность Гашагара стала к тому же невыносимой. Не было ничего хуже неизвестности и неизменности, в которой один за другим тонули дни. Но для того, чтобы подготовиться к встрече с Гашагаром, Йерду был нужен Зелеш...
Безумный скучающий пленник зашевелился в голове герцога. Если ему и суждено было провести остаток своих дней в колодцах, то по крайней мере он хотел знать, в чем состояла его вина и почему он до сих пор ничего не помнил об ужасном наказании.
Единственный из свиты, кто согласился пойти с ним к Дому Над Океаном, был шаман Зарзор из колодца Горкида. Как выразился шаман, ему было нечего терять, кроме своей старости. По мнению остальных, старость просто иссушила его мозг. В бессмертную душу эти люди верили меньше всего.
...Ранним утром Йерд и шаман оставили лагерь, наспех разбитый людьми герцога на окраине леса глонгов. Сенор был уверен в том, что здесь его будут ждать с пассивным безразличием до тех пор, пока не получат известие о его гибели.
Тем временем в далеком колодце Тагрир Лаина, женщина герцога, ждала ребенка и вот-вот должна была родить...
Сам дом был сложен из грубо обтесанных каменных блоков, почти нетронутых влагой и ветром. Немногочисленные окна, узкие, как бойницы, были забраны решетками и оставались темными. Дом колдуна казался огромным, опутанным сетью переходов, соединявших между собой несколько островерхих башен; неясный силуэт на шпиле самой высокой из них указывал в ту сторону, где садилось лиловое светило.
...Была середина пасмурного ветреного дня, когда двое пеших – герцог и старик Зарзор – с трудом взобрались на прибрежные скалы. Как только они приблизились к берегу прямо напротив дома Зелеша, раздался скрип цепей и черный монолитный мост стал опускаться, накрыв гостей своей бегущей тенью. Его край с грохотом обрушился на прибрежную скалу и несколько отколовшихся от нее камней заскользили вниз.
На другом краю моста обнаружилась дверь в стене, обитая железными листами. Дверь, скрипя, приоткрылась под ударами ветра.
Герцог бросил быстрый взгляд на шамана. Он не искал объяснений, но хотел видеть реакцию Зарзора на происходящее.
Старик остался невозмутим.
– Хороший знак, – проговорил он медленно, глядя на гладкую черную поверхность моста. – Может быть, Зелеш приглашает тебя. Это большая редкость...
Еще не поздно было вернуться. Сенор колебался всего лишь мгновение. Потом он ступил на мост, пролегший над пропастью.
...Где-то далеко внизу волны бились о камни и пели вечную песню разрушения. Мост шириной в несколько человеческих шагов был сделан из материала, который на вид не казался ни камнем, ни деревом, ни металлом. Скорее, он был похож на застывшую смолу. Пока герцог шел по мосту, его мысли путались и голова кружилась так, что он дважды останавливался и некоторое время стоял с закрытыми глазами, пытаясь унять головокружение. Но даже тогда перед его внутренним взором плыли двоящиеся силуэты башен и облаков, вырисовывавшихся на лиловом небе. Он поборол в себе сильнейшее желание проползти остаток пути до двери. Может быть, он и сделал бы это, если бы не Зарзор, крадущийся сзади, да еще невидимый соглядатай в доме над бездной.
Шаман, казалось, был безразличен даже к той высоте, на которой пролегал их путь. Когда останавливался герцог, Зарзор останавливался тоже и покорно стоял за спиной Йерда, ожидая, пока тот снова двинется вперед. Ветер рвал его слишком свободные одежды, но самого шамана как будто удерживали на месте невидимые цепи. Герцог несколько раз покачнулся и едва не сорвался с моста под ударами ветра, который был настолько яростным, что поющая шкура уже не звенела, а озлобленно скрежетала...
Йерд, наконец, достиг двери и нажал на нее ладонью. Она со скрипом отворилась и за нею обнаружился пыльный коридор со сводчатым потолком, уводивший в темноту, куда не задувал ветер. Было заметно, что дверь, которая могла бы выдержать удар тарана, сейчас утратила свое оборонительное значение. Коридор также производил впечатление давно заброшенного. Впрочем, прямо посередине этого коридора в толстом слое пыли пролегла полоска следов, как будто совсем недавно здесь волокли что-то. Или кого-то... Нигде не было следов крови.
Когда герцог вошел под сводчатый потолок коридора, раздался пронзительный скрежет цепей и край подъемного моста пополз вверх. Цепи из металла, не тронутого временем и непогодой, приводимые в движение скрытым подъемным механизмом, втягивались в узкие отверстия в стенах, расположенные высоко над дверью.
Мост, поднимаясь, постепенно закрывал дверь, оставляя видимой только сужающийся прямоугольник хмурого неба. Наконец, оно исчезло совсем, а черный монолит оказался прижатым к стене так плотно, что в коридор не пробивалась даже узкая полоска света.
Сенор услышал в темноте рядом с собой дыхание шамана, внезапно показавшееся ему слишком шумным.
В то же мгновение чья-то глотка в Доме Над Океаном исторгла безумный, наполовину звериный крик, от которого кровь стыла в жилах. Этот необъяснимо ужасный звук перекрыл шум волн, разбивавшихся о скалы, неотступный рев ветра и отразился от стен многократным эхом.
Когда замер его последний отзвук, в глубине коридора вспыхнул бронзовый светильник, висевший под потолком, и Йерд увидел, что Зарзор уже находится в нескольких шагах от него. Герцог медленным движением вытер выступивший на лбу холодный пот.
– Ты называешь это хорошим знаком? – спросил он у шамана со всей доступной ему в тот момент иронией.
На темном бесстрастном лице старика не отразилось ничего нового. На нем была написана лишь покорность судьбе, которую ничто не могло изменить. Вполне возможно, это была только удобная маска. Сенор знал, почему оказался здесь. Старик же никак не объяснил свою странную прихоть...
Зарзор видел, как на губах его господина появилась загадочная улыбка. Но только сам Незавершенный знал, насколько эта улыбка не вяжется с ужасом, поселившимся в его душе. И все же он достиг того, к чему стремился.
Он остался в колдовском жилище, отрезанном от мира, а единственным его спутником был, вероятно, тайный враг. В одном Йерд был уверен совершенно – в том, что никогда больше не хотел бы услышать прозвучавший недавно крик, в котором звенело безумие... и дьявольская радость.
Для него самого источник отражений оставался пустым и безмолвным. Он помнил, что был Человеком Безымянного Пальца в мире Кобара и был гораздо лучше приспособлен к существованию в городе, которым правили Хозяева Башни. Здесь, в колодце Тагрир, он узнал многое, почти все, что нужно было знать герцогу, потерявшему память, но порой, в дни черной меланхолии его грыз червь сомнения и тогда Йерд становился подозрительным и мрачным.
Темной оставалась старая история с Гашагаром, о которой больше всех должен был знать герцог Йерд. Спустя много месяцев он понял, что не успокоится, пока не найдет колдуна. Он хотел этого, несмотря на предостережения Повешенного.
Со временем он объездил все свои земли вплоть до затянутого льдом океана на севере, безжизненных пространств на юге и востоке, за которыми, если верить легендам, начинались владения Живущих На Поверхности. Его поездки на запад ограничивались предгорьем тянущейся от самого океана неприступной гряды, где обитал Гашагар и созданные колдуном существа.
Герцог переезжал с места на место в сопровождении своих приближенных, шаманов и значительного количества воинов. Помимо всего прочего он искал встречи с Человеком В Железном Панцире, но его отряду судьба уготовила только редкие стычки с небольшими группами глонгов. Люди Йерда уничтожали их без особого труда и потерь, однако герцог не забывал о том, что был свидетелем пробуждения целой армии мертвецов. Где теперь находилась эта армия? Может быть, в недоступных западных горах...
Сенор побывал в Шешхиле, гигантском восточном колодце, наместником которого был Рорас, родственник Згида, в Горкиде, самом таинственном и загадочном из человеческих жилищ Земли Мокриш, в лесу глонгов на севере, двух полузаброшенных колодцах на юге, в которых иссякали горячие подземные источники, и даже вблизи покинутого людьми колодца Тавин, где много поколений назад поселилось что-то, о чем некому было рассказать. Шаманы предостерегали его от приближения к этому колодцу, да он и сам почувствовал гнетущую тяжесть не ведомого зла, притаившегося в черном тумане, навсегда повисшем над Тавином.
Так он путешествовал всю зиму по скованным льдом землям, в которых только кое-где тлели очаги тепла. Его не покидало ощущение, что это – умирающие, если не мертвые пространства, простирающиеся под холодеющим светилом.
Однако он пережил в Земле Мокриш одно короткое ветреное лето, когда бушевал северный океан, лишившийся своего ледяного панциря, почти непрерывно лили дожди, леса возвратились к жизни, но в этом недолгом возвращении было нечто тоскливое, как предсмертный вздох.
Охотники из колодцев уходили все дальше и дальше от своих жилищ в поисках зверя и птиц, гнездившихся в скалах. Разбрелись по лесным дорогам лесорубы и собиратели корней. Рыбаки выходили в океан на утлых суденышках, запасаясь рыбой на долгую зиму... Герцог, глядя на своих подданных, мог бы поклясться, что вся эта суета реальна, насколько может быть реальной сама жизнь.
До него доходили скудные сведения о том, что кое-кто из этих людей исчез и больше уже никогда не возвращался. Вину за это молва возлагала на глонгов или хищников Гашагара, охотившихся в предгорьях, а порой – и на Зелеша. Все попытки герцога узнать больше разбивались о непреодолимую апатию окружающих, равно лишенных как любопытства, так и стремления что-либо менять.
С давних времен здесь исчезали люди, как в колодцах, так и на поверхности, и новые исчезновения уже не могли обеспокоить даже придворных шаманов герцога. Это воспринималось с тупым фатализмом, как неизбежная дань, приносимая сверхъестественному и вечно существующему злу.
В душе герцога, переполненной ненужным хламом, поселилось нечто, весьма похожее на отчаяние.
Он имел здесь многое – власть, основанную не только на его положении, но и на не совсем понятном ему суеверии, женщин и все удовольствия пришедшего в упадок мира. Тени прошлого не тревожили его – у Йерда не было прошлого. Будущее было подчинено необходимости выжить в суровом климате и это многое упрощало. У него мог появиться наследник и спустя какое-то время герцога могла настигнуть смерть – сейчас даже смерть не казалась ему особенно важной...
Чего еще он ждал? Здешнее существование исчерпало себя. Сенору был чужд фатализм людей, которые окружали его. Может быть, Боги Земли Мокриш излечили его от иллюзий, но только не от скуки.
Наступил момент, когда необъяснимая бездеятельность Гашагара стала к тому же невыносимой. Не было ничего хуже неизвестности и неизменности, в которой один за другим тонули дни. Но для того, чтобы подготовиться к встрече с Гашагаром, Йерду был нужен Зелеш...
* * *
Однажды, в середине осени, он оказался вблизи места, которое люди Земли Мокриш называли Домом Над Океаном. Это и было жилище Зелеша, древнее и почти неприступное. С давних времен обитатели колодцев обходили это место стороной.Безумный скучающий пленник зашевелился в голове герцога. Если ему и суждено было провести остаток своих дней в колодцах, то по крайней мере он хотел знать, в чем состояла его вина и почему он до сих пор ничего не помнил об ужасном наказании.
Единственный из свиты, кто согласился пойти с ним к Дому Над Океаном, был шаман Зарзор из колодца Горкида. Как выразился шаман, ему было нечего терять, кроме своей старости. По мнению остальных, старость просто иссушила его мозг. В бессмертную душу эти люди верили меньше всего.
...Ранним утром Йерд и шаман оставили лагерь, наспех разбитый людьми герцога на окраине леса глонгов. Сенор был уверен в том, что здесь его будут ждать с пассивным безразличием до тех пор, пока не получат известие о его гибели.
Тем временем в далеком колодце Тагрир Лаина, женщина герцога, ждала ребенка и вот-вот должна была родить...
* * *
Дом Над Океаном стоял на вершине высокой одинокой скалы, возвышавшейся над водой в пятидесяти шагах от берега, круто обрывавшегося к бушевавшим внизу волнам, и для Сенора было очевидно, что эта обитель выстроена не без помощи магии. Поверхность скалы, переходившая в стену, была совершенно отвесной и даже зимой, когда океан замерзал, подобраться к дому Зелеша по суше было абсолютно невозможно. Птица могла бы сделать это, да еще тот, для кого был бы опущен гигантский подъемный мост, черным пальцем указывавший в небо, – гладкий темный монолит, который удерживали над пропастью толстые металлические цепи.Сам дом был сложен из грубо обтесанных каменных блоков, почти нетронутых влагой и ветром. Немногочисленные окна, узкие, как бойницы, были забраны решетками и оставались темными. Дом колдуна казался огромным, опутанным сетью переходов, соединявших между собой несколько островерхих башен; неясный силуэт на шпиле самой высокой из них указывал в ту сторону, где садилось лиловое светило.
...Была середина пасмурного ветреного дня, когда двое пеших – герцог и старик Зарзор – с трудом взобрались на прибрежные скалы. Как только они приблизились к берегу прямо напротив дома Зелеша, раздался скрип цепей и черный монолитный мост стал опускаться, накрыв гостей своей бегущей тенью. Его край с грохотом обрушился на прибрежную скалу и несколько отколовшихся от нее камней заскользили вниз.
На другом краю моста обнаружилась дверь в стене, обитая железными листами. Дверь, скрипя, приоткрылась под ударами ветра.
Герцог бросил быстрый взгляд на шамана. Он не искал объяснений, но хотел видеть реакцию Зарзора на происходящее.
Старик остался невозмутим.
– Хороший знак, – проговорил он медленно, глядя на гладкую черную поверхность моста. – Может быть, Зелеш приглашает тебя. Это большая редкость...
Еще не поздно было вернуться. Сенор колебался всего лишь мгновение. Потом он ступил на мост, пролегший над пропастью.
...Где-то далеко внизу волны бились о камни и пели вечную песню разрушения. Мост шириной в несколько человеческих шагов был сделан из материала, который на вид не казался ни камнем, ни деревом, ни металлом. Скорее, он был похож на застывшую смолу. Пока герцог шел по мосту, его мысли путались и голова кружилась так, что он дважды останавливался и некоторое время стоял с закрытыми глазами, пытаясь унять головокружение. Но даже тогда перед его внутренним взором плыли двоящиеся силуэты башен и облаков, вырисовывавшихся на лиловом небе. Он поборол в себе сильнейшее желание проползти остаток пути до двери. Может быть, он и сделал бы это, если бы не Зарзор, крадущийся сзади, да еще невидимый соглядатай в доме над бездной.
Шаман, казалось, был безразличен даже к той высоте, на которой пролегал их путь. Когда останавливался герцог, Зарзор останавливался тоже и покорно стоял за спиной Йерда, ожидая, пока тот снова двинется вперед. Ветер рвал его слишком свободные одежды, но самого шамана как будто удерживали на месте невидимые цепи. Герцог несколько раз покачнулся и едва не сорвался с моста под ударами ветра, который был настолько яростным, что поющая шкура уже не звенела, а озлобленно скрежетала...
Йерд, наконец, достиг двери и нажал на нее ладонью. Она со скрипом отворилась и за нею обнаружился пыльный коридор со сводчатым потолком, уводивший в темноту, куда не задувал ветер. Было заметно, что дверь, которая могла бы выдержать удар тарана, сейчас утратила свое оборонительное значение. Коридор также производил впечатление давно заброшенного. Впрочем, прямо посередине этого коридора в толстом слое пыли пролегла полоска следов, как будто совсем недавно здесь волокли что-то. Или кого-то... Нигде не было следов крови.
Когда герцог вошел под сводчатый потолок коридора, раздался пронзительный скрежет цепей и край подъемного моста пополз вверх. Цепи из металла, не тронутого временем и непогодой, приводимые в движение скрытым подъемным механизмом, втягивались в узкие отверстия в стенах, расположенные высоко над дверью.
Мост, поднимаясь, постепенно закрывал дверь, оставляя видимой только сужающийся прямоугольник хмурого неба. Наконец, оно исчезло совсем, а черный монолит оказался прижатым к стене так плотно, что в коридор не пробивалась даже узкая полоска света.
Сенор услышал в темноте рядом с собой дыхание шамана, внезапно показавшееся ему слишком шумным.
В то же мгновение чья-то глотка в Доме Над Океаном исторгла безумный, наполовину звериный крик, от которого кровь стыла в жилах. Этот необъяснимо ужасный звук перекрыл шум волн, разбивавшихся о скалы, неотступный рев ветра и отразился от стен многократным эхом.
Когда замер его последний отзвук, в глубине коридора вспыхнул бронзовый светильник, висевший под потолком, и Йерд увидел, что Зарзор уже находится в нескольких шагах от него. Герцог медленным движением вытер выступивший на лбу холодный пот.
– Ты называешь это хорошим знаком? – спросил он у шамана со всей доступной ему в тот момент иронией.
На темном бесстрастном лице старика не отразилось ничего нового. На нем была написана лишь покорность судьбе, которую ничто не могло изменить. Вполне возможно, это была только удобная маска. Сенор знал, почему оказался здесь. Старик же никак не объяснил свою странную прихоть...
Зарзор видел, как на губах его господина появилась загадочная улыбка. Но только сам Незавершенный знал, насколько эта улыбка не вяжется с ужасом, поселившимся в его душе. И все же он достиг того, к чему стремился.
Он остался в колдовском жилище, отрезанном от мира, а единственным его спутником был, вероятно, тайный враг. В одном Йерд был уверен совершенно – в том, что никогда больше не хотел бы услышать прозвучавший недавно крик, в котором звенело безумие... и дьявольская радость.
24. ТЕНЬ ЗЕЛЕША
Сенор сделал только один шаг и увидел тень в глубине коридора. Вначале он принял ее за притаившегося человека, но потом заметил, что сквозь тень видна кирпичная кладка стены. И все же это был чей-то двигающийся силуэт.
Тень приблизилась и остановилась возле глубокой боковой ниши, почти слившись с чернильным мраком. Герцог увидел, что старик Зарзор, стоя чуть впереди него, беззвучно шевелит губами.
– Ты пришел слишком поздно, герцог, – еле слышно прошелестела тень. – Твои поступки безумны, а память коротка. Что ты хотел найти здесь?
Сенор осознал, что слабый безликий голос звучит прямо у него в мозгу. Это было очень похоже на отражения, к которым он привык в Кобаре.
– Если ты Зелеш, то мне нужна твоя помощь, – ответил он.
Пауза была заполнена тихим шорохом, доносившимся со стороны темной ниши.
– Я то, что осталось от Зелеша, – произнесла, наконец, тень. – Зелеш мертв. Но и живой он вряд ли помог бы тебе...
– Мертв?! – воскликнул шаман. Сенор понял, что ему тоже доступны отражения. Герцог впервые увидел в поведении старика проблеск возбуждения. – Но кто убил его?
– Кто убил меня? – переспросила тень и увеличилась в размерах. – Может быть, ты и узнаешь это, старик. Даже наверняка узнаешь... Теперь все зависит от твоего хозяина.
Тень Зелеша надолго замолчала, повиснув колеблющимся пятном под сводчатым потолком коридора и почти растворившись во тьме.
– Подойди ближе, – попросил герцог, делая шаг к одинокому светильнику на стене. – Я хочу рассмотреть тебя.
Тень издала странный звук на самом пределе слышимости, похожий на тончайшее хихиканье.
– Я существо ночи, – сказала она потом. – Слишком яркий свет погубит меня. Днем я прячусь там, куда не проникают живые. Ты никогда не сможешь рассмотреть меня... Разве что... когда сам станешь тенью!..
Сенор содрогнулся от этого зловещего юмора и понял, насколько бесполезно всматриваться в темноту.
– Эх, герцог, герцог, – сокрушенно продолжала тень Зелеша. – Ты слишком часто ошибался и всегда выбирал ненадежных спутников. Однако на этот раз ты, кажется, можешь оказать мне последнюю услугу. Взамен я кое-что сделаю для тебя. Ты не избежишь новых страданий, но я помогу тебе скрыть их... Впрочем, мост поднят, и значит, у тебя почти нет выбора.
Некоторое время Незавершенный раздумывал над словами тени. Шаман ему самому не нравился, к тому же, от него было так же мало проку, как от любого другого подданного герцога. Йерд мог бы припугнуть старика, если бы не опасался того, что это только приблизит удар, который тот нанесет ему в спину.
– Когда будет опущен мост? – осторожно спросил Йерд, стараясь избежать прямого вопроса о своей свободе.
– Не раньше, чем ты сделаешь то, о чем я прошу, – ответила тень Зелеша. – И не думай, что ты сможешь опустить его сам. Не трать время на бессмысленные поиски. Только я знаю, как запустить потайной механизм. Я и еще один... человек.
– Ага, значит здесь есть еще кто-то! – почти с торжеством выкрикнул Зарзор.
– Зачем ты привел с собой этого болвана, Йерд? – тоскливо прошелестела тень. – Он будет только мешать тебе... Разумеется, я здесь не одна. В противном случае ты мог бы почти ничего не бояться. Я не могу больше ни к чему прикоснуться и не могу сдвинуть с места ни один предмет в мире. Плоть неподвластна мне... Наверное, ты хочешь знать, кто в таком случае поднял мост? – вдруг закончила тень вкрадчиво.
Зарзор заметно сник. Герцогу стало почти жаль старика. Впрочем, было еще неизвестно, кого именно следует жалеть.
– Что я должен сделать? – спросил Йерд, чтобы покончить со всем этим. Подобные фразы смертельно надоели ему за всю предшествующую жизнь, независимо от того, насколько реальной она была.
– Убить моего ребенка, – ответила тень Зелеша.
– Может быть, мы обсудим это в другом месте? – предложил герцог, стараясь продвинуться по коридору вглубь дома.
– Ты до сих пор ничего не понял, – презрительно сказала тень Зелеша. – Он поднял мост и уже начал охоту за тобой. Ты должен быть очень осторожным и убить его, как только представится возможность. Иначе он убьет вас обоих и еще неизвестно, что ОН сделает с трупами...
В этот момент из глубины дома снова донесся жуткий, наполовину звериный, наполовину человеческий крик. Рука герцога невольно потянулась к мечу и остановилась в воздухе. Мертвенная бледность шамана стала заметной даже в полумраке.
Тень приблизилась и остановилась возле глубокой боковой ниши, почти слившись с чернильным мраком. Герцог увидел, что старик Зарзор, стоя чуть впереди него, беззвучно шевелит губами.
– Ты пришел слишком поздно, герцог, – еле слышно прошелестела тень. – Твои поступки безумны, а память коротка. Что ты хотел найти здесь?
Сенор осознал, что слабый безликий голос звучит прямо у него в мозгу. Это было очень похоже на отражения, к которым он привык в Кобаре.
– Если ты Зелеш, то мне нужна твоя помощь, – ответил он.
Пауза была заполнена тихим шорохом, доносившимся со стороны темной ниши.
– Я то, что осталось от Зелеша, – произнесла, наконец, тень. – Зелеш мертв. Но и живой он вряд ли помог бы тебе...
– Мертв?! – воскликнул шаман. Сенор понял, что ему тоже доступны отражения. Герцог впервые увидел в поведении старика проблеск возбуждения. – Но кто убил его?
– Кто убил меня? – переспросила тень и увеличилась в размерах. – Может быть, ты и узнаешь это, старик. Даже наверняка узнаешь... Теперь все зависит от твоего хозяина.
Тень Зелеша надолго замолчала, повиснув колеблющимся пятном под сводчатым потолком коридора и почти растворившись во тьме.
– Подойди ближе, – попросил герцог, делая шаг к одинокому светильнику на стене. – Я хочу рассмотреть тебя.
Тень издала странный звук на самом пределе слышимости, похожий на тончайшее хихиканье.
– Я существо ночи, – сказала она потом. – Слишком яркий свет погубит меня. Днем я прячусь там, куда не проникают живые. Ты никогда не сможешь рассмотреть меня... Разве что... когда сам станешь тенью!..
Сенор содрогнулся от этого зловещего юмора и понял, насколько бесполезно всматриваться в темноту.
– Эх, герцог, герцог, – сокрушенно продолжала тень Зелеша. – Ты слишком часто ошибался и всегда выбирал ненадежных спутников. Однако на этот раз ты, кажется, можешь оказать мне последнюю услугу. Взамен я кое-что сделаю для тебя. Ты не избежишь новых страданий, но я помогу тебе скрыть их... Впрочем, мост поднят, и значит, у тебя почти нет выбора.
Некоторое время Незавершенный раздумывал над словами тени. Шаман ему самому не нравился, к тому же, от него было так же мало проку, как от любого другого подданного герцога. Йерд мог бы припугнуть старика, если бы не опасался того, что это только приблизит удар, который тот нанесет ему в спину.
– Когда будет опущен мост? – осторожно спросил Йерд, стараясь избежать прямого вопроса о своей свободе.
– Не раньше, чем ты сделаешь то, о чем я прошу, – ответила тень Зелеша. – И не думай, что ты сможешь опустить его сам. Не трать время на бессмысленные поиски. Только я знаю, как запустить потайной механизм. Я и еще один... человек.
– Ага, значит здесь есть еще кто-то! – почти с торжеством выкрикнул Зарзор.
– Зачем ты привел с собой этого болвана, Йерд? – тоскливо прошелестела тень. – Он будет только мешать тебе... Разумеется, я здесь не одна. В противном случае ты мог бы почти ничего не бояться. Я не могу больше ни к чему прикоснуться и не могу сдвинуть с места ни один предмет в мире. Плоть неподвластна мне... Наверное, ты хочешь знать, кто в таком случае поднял мост? – вдруг закончила тень вкрадчиво.
Зарзор заметно сник. Герцогу стало почти жаль старика. Впрочем, было еще неизвестно, кого именно следует жалеть.
– Что я должен сделать? – спросил Йерд, чтобы покончить со всем этим. Подобные фразы смертельно надоели ему за всю предшествующую жизнь, независимо от того, насколько реальной она была.
– Убить моего ребенка, – ответила тень Зелеша.
* * *
Придворному Башни приходилось слышать и более дикие вещи. Он думал лишь о том, как выберется из западни, которой стал для него Дом Над Океаном. Зато Зарзору изменила его невозмутимость. Теперь он выглядел несколько испуганным.– Может быть, мы обсудим это в другом месте? – предложил герцог, стараясь продвинуться по коридору вглубь дома.
– Ты до сих пор ничего не понял, – презрительно сказала тень Зелеша. – Он поднял мост и уже начал охоту за тобой. Ты должен быть очень осторожным и убить его, как только представится возможность. Иначе он убьет вас обоих и еще неизвестно, что ОН сделает с трупами...
В этот момент из глубины дома снова донесся жуткий, наполовину звериный, наполовину человеческий крик. Рука герцога невольно потянулась к мечу и остановилась в воздухе. Мертвенная бледность шамана стала заметной даже в полумраке.