Дашков Андрей Георгиевич. Змееныш (фрагмент)

   * * *
   Третий день второго месяца 3000 года от Рождества Господнего ничем не отличался от семи предыдущих. Конец зимы, тусклое негреющее солнце, мертвая природа вокруг. Хорошее время для смерти...
   Люгер редко выходил из дома и уже полгода, как не покидал его ночью. Он провел этот день в библиотеке, возле жарко натопленного камина, среди свечей, которые отодвигали внешний мир за пределы своего пылающего круга. Тогда время суток становилось неразличимым, а вино - янтарным. Иногда до Люгера доносился лай резвящихся молодых псов из своры, появившейся в поместье вскоре после рождения Морта.
   Когда раздался голос Густава, выпускавшего собак из вольера, Стервятник выбрался из глубокого кресла и подошел к окну. Он долго смотрел на заснеженный лес в сумерках, остекленевшие деревья парка, призрак луны, плывущий по льду замерзшего пруда... Внезапно два черных птичьих силуэта пронеслись мимо окна, и Слот мгновенно отшатнулся. Глухо захлопали крылья.
   Он снова уселся в кресло и наполнил бокал вином. Сегейла не вернулась с наступлением темноты, и это означало, что она приедет в лучшем случае утром.
   Эльда робко вопрошала из-за двери, не спустится ли хозяин к ужину. Люгер послал ее к черту и углубился в трактат пятнадцатого века по арифмомантии. Он пытался отвлечься от навязчивых мыслей, но это ему не удавалось.
   В это самое время Морт, полностью предоставленный самому себе, впервые попал в Зал Чучел и бродил среди запыленных мертвецов. Погруженное во мрак пространство зала пахло мрачными тайнами, но Морт не испытывал страха.
   Темная сторона его души ликовала - наступил час пробуждения...
   * * *
   Полночь.
   Остывающая спальня была погружена во тьму. Луна, маленькая, ослепительная и ледяная, висела слишком высоко в небе, чтобы осветить большую кровать, на которой спал Стервятник. Впрочем, его состояние нельзя было назвать сном. Он был погружен в забытье, вызванное нервным истощением. Тревога не допускала к нему настоящие сны; он довольствовался кошмарами и зыбкими сочетаниями теней, таившихся в углах спальни.
   Все стихло в доме. Сбившись в кучу и согревая друг друга телами, чутко дремали сторожевые псы. Эльда и изрядно выпивший Густав отошли ко сну. Морт спал в комнате, соседствовавшей со спальней Люгера. Так захотела Сегейла, и с ее отъездом ничего не изменилось.
   Люгер заходил к сыну незадолго до полуночи и видел, что тот находится во власти глубокого детского сна. На лице мальчика застыла безмятежная улыбка. Можно было подумать, что его сновидения приятны и легки, как летний ветер.
   Люгер мог только позавидовать ему. Сам он будто плавал в багрово-черном тумане. Раздевшись, он лег, смежил отяжелевшие веки и ощутил, как горят воспаленные глаза. Затем начались привычные кошмары, в которых он повторял свой путь в подземельях Фруат-Гойма, но с гораздо меньшим успехом.
   Он не слышал, как часы пробили полночь, зато почувствовал чье-то присутствие. С трудом открыл глаза и увидел картину, которая потом долго преследовала его. Воображение дорисовало то, чего нельзя было разглядеть в темноте.
   Рот Люгера раскрылся в беззвучном крике.
   У него была всего секунда, чтобы понять, как именно он умрет, но за эту секунду он проделал весь скорбный путь между жизнью и смертью.
   Он увидел Морта, бесшумно подкравшегося к нему и уже занесшего руки для удара. В руках маленький убийца держал отцовский стилет, и он не ошибся в выборе: вонзить такое оружие в человеческое тело мог даже ребенок. Но в лице Морта не осталось ничего детского. Неживая бледность, холодная отстраненность, по-звериному пустые светящиеся глаза... И еще неописуемая улыбка...
   Неотвратимость... Люгер услышал обрывок выдоха и свист, с которым стилет устремился вниз, к его бешено забившемуся сердцу. Этот сверкающий путь занял краткое мгновение, в течение которого Стервятник даже не успел пошевелить рукой. У него осталось время только на ощущения, сменявшие друг друга гораздо быстрее, чем мысли.
   Момент перед тем, как стилет проколол кожу, был непереносимо жутким. Месть оборотней все же настигла его спустя несколько лет, и она оказалась предельно изощренной. Стервятника убил его собственный сын, причем сделал это с улыбкой, от которой волосы шевелились на голове.
   Потом он уже не чувствовал ничего, кроме острой боли, настолько сильной, что после была возможна только бесчувственность. Со странным скрипящим звуком клинок раздвинул ткань и вошел в сердце.
   Бесконечное голубое пространство на миг открылось перед Люгером. В нем, как россыпь угасающих утренних звезд плавало земмурское имя.
   Он не успел осознать, что опять прибег к помощи проклятых существ, прежде чем безграничная вера в хиромантию и тьма вечности обрушились на него, избавив от мучений.
   * * *
   Пустыня, затянутая красным туманом.
   Обитатель вневременного ада склонился над мертвецом. Неподвижные глаза Стервятника были устремлены в небо. Сердце его не билось, а кровь застыла в жилах. Время текло мимо безбрежной рекой, а Люгер был островом, не подверженным его течению. Изъеденная оспой луна, висевшая над ним, оказалась лицом старого земмурского рыцаря. Осыпая мертвеца проклятиями, доносившимися из звенящей тишины, рыцарь что-то делал с его телом.
   Тлеющая жизнь... Люгер получил во владение оболочку, которой не ощущал, словно был кукловодом и марионеткой одновременно. Он приподнял голову и увидел, как стилет медленно выползает из раны под его левым соском. Кровь на клинке мгновенно чернела и осыпалась частицами пепла. Вскоре взгляду Стервятника предстало вновь засверкавшее лезвие, слишком длинное, чтобы можно было поверить в возвращение из мертвых.
   Тем не менее черный знахарь продолжал колдовать над ним. Слот увидел серое скользкое существо, извивавшееся в руке рыцаря, - существо со вскрытой грудной клеткой и пульсирующим фиолетовым сердцем. Потом произошло нечто в высшей степени отвратительное. Старый рыцарь положил скользкое существо на грудь Стервятника; тот ощутил омерзительный запах и прикосновение чего-то липкого и холодного.
   Тонким инструментом, похожим на обсидиановый нож, старик перерезал артерии и вены адского существа и человеческого трупа. Жидкий лед затопил внутренности Люгера, заодно наполняя его ужасом перед утратой человеческого естества. Кровь и сердце серого монстра стали кровью и сердцем Стервятника.
   Некоторое время он ощущал тесноту и глухую боль в груди, затем рыцарь отбросил в сторону какой-то окровавленный предмет. Вой и хохот донеслись из красного тумана, словно голодная стая полулюдей-полугиен получила наконец свою награду.
   - Теперь ты навеки наш, - прошептал рыцарь, склонившись к самому уху Стервятника. Потом он сделал странную вещь поцеловал Люгера в висок. Его губы были ледяными и смердящими, как и скользкая тварь, давшая мертвецу новую жизнь.
   Люгера передернуло от этого могильного поцелуя, а на устах рыцаря появилась улыбка, до ужаса напоминающая улыбку на бледном лице Морта в момент совершения убийства...
   Этого Стервятник уже не мог вынести. Чувствуя себя предателем всего рода человеческого, он обратился с невнятной мольбой к хозяину багровой вселенной, и тот отпустил его...
   * * *
   Стервятник пришел в себя на широкой кровати, в спальне, погруженной во тьму. Луна серебрила лес за окнами. Часы пробили час ночи. В первое мгновение все случившееся показалось Люгеру очередным кошмаром, оказавшимся ужасающе реальным. Потом он в панике вскочил с кровати и подбежал к окну.
   Здесь, стоя в лунном сиянии, он поднял рубашку, на которой расплылось маленькое кровавое пятно. И увидел длинный белый шрам под левым соском, на том самом месте, куда Морт вонзил стилет.
   Вряд ли что-нибудь потрясало его сильнее. Итак, он действительно был мертвецом с пробитым сердцем, и чужая магия вернула его из владений смерти. Это делало его изгоем среди живых, но и устраняло многие сомнения. Однажды скончавшись, он избавился от страха перед будущим. Окончательная гибель вновь растворилась в неопределенности. Пробужденная жестокость исказила его черты. У него появилась ясная и неизменная цель - найти и уничтожить гнусного щенка, посланца оборотней, осмелившегося поднять на него руку.
   Меньше минуты ушло у него на то, чтобы одеться и вооружиться земмурским мечом. В комнате Морта, конечно, никого не было, но и одежда ребенка осталась нетронутой. Тем не менее что-то подсказывало Люгеру, что предательское дитя вряд ли скрывается в доме. Он спустился вниз и понял, что не ошибся.
   Тяжелая входная дверь была приоткрыта, и зимний ветер уже намел снежное пятно возле порога. Шум, поднятый Люгером, разбудил Баклусов. Заспанный Густав, щурясь, возник в зале и поразился тому, что увидел. Мимо пронесся хозяин со смертельно бледным лицом и незнакомым слуге хищным блеском в глазах. В его руке сверкал обнаженный меч.
   Стервятник ударом распахнул дверь и увидел цепочку следов маленьких босых(!) ножек Морта, отпечатавшихся в глубоком снегу. Следы пересекали аллею и исчезали в лесу.
   - Придержи собак! - хрипло приказал Люгер Густаву и выбежал за дверь.
   Не теряя времени на приготовления, он вывел из конюшни расседланную лошадь и бросился в погоню за сыном, одержимый странной смесью ужаса и любви, изрядно подточенной червем предательства.
   * * *
   Луна заливала лес безжалостным светом. Мир был двухцветным: черным и бледно-голубым. Чуть темнее снега были следы босых ног. Дом давно исчез за частоколом стволов, и собачий лай стал еле слышен. Измученная лошадь Люгера перешла на тяжелый галоп.
   Когда Слот снова приобрел способность трезво соображать, он поразился тому, что почти голый ребенок нашел в себе силы убежать так далеко. Да, это маленькое существо внушало суеверный страх... Однако худшее ждало Люгера впереди. Спустя некоторое время он заметил, что следы постепенно трансформируются: отпечатки укорачиваются, пальцы увеличиваются и раздвигаются в стороны, а стопа округляется.
   Вскоре он осадил лошадь, спешился и, набрав полную пригоршню снега, погрузил в него разгоряченное лицо. Человеческие следы превратились в волчьи...
   Оцепенение охватило Люгера. Погоня стала бессмысленной и опасной. Его сын оказался оборотнем, наделенным неизвестными свойствами. Стервятник еще не знал, что будет делать завтра, но в любом случае он стоял перед незавидным выбором: ему предстояло уничтожить своего сына Морта, прежде чем тот опередит его, или... исправить то, что было сделано пять с лишним лет назад в подземелье Фруат-Гойма.
   * * *
   Люгер привязал коня к дереву, снял оружие и разделся, ощущая кожей леденящий воздух и почти материальные прикосновения лунного света. Отвратительное чувство пустоты охватило его. Он превратился в стервятника и тяжело снялся с поляны, оказавшейся вдруг очень небольшой для разбега. Его крылья гнали снежную пыль и отбрасывали черные колеблющиеся тени...
   За это превращение Стервятник заплатил еще одним годом жизни. Не без внутренней дрожи он решился на это. Поднявшись над лесом, он стал описывать во мраке расширяющиеся круги, высматривая внизу бегущего волка.
   Поиски продолжались больше часа и оказались тщетными.
   Глава шестая
   ПОДАРОК СЛЕПОГО
   Вернувшись в поместье, Люгер проспал остаток ночи сном праведника. Впервые за долгое время его сон был глубоким и спокойным. Но ранним утром, едва за окном забрезжил рассвет, Слот был уже на ногах и собирался в дорогу, ощущая себя человеком, получившим бесценный подарок, о котором он не смел и мечтать.
   Как ни опасно и отвратительно было предстоящее ему дело, Стервятник все же продолжал жить и дышать. Даже зловещее напоминание - белый шрам на груди - не могло лишить его радости существования. Но люди слишком неблагодарные создания, чтобы всегда испытывать эту радость, и Люгер не был счастливым исключением. Очень скоро ему предстояло пожалеть о том, что он уцелел.
   Ничего не объясняя Густаву и Эльде, он покинул поместье в девятом часу утра, пренебрегая астрологией и гадательной колодой. Что-то сломалось в нем посреди земмурского ада... Под Люгером был не слишком быстрый, но выносливый конь, которого он направил в сторону Элизенвара по заснеженной лесной дороге. Слабая надежда встретить возвращающуюся Сегейлу еще теплилась в нем...
   День выдался пасмурный и не слишком холодный. Черные голые сучья протыкали унылое небо, затянутое серой пеленой туч. Пугливый олень однажды промелькнул между стволами, бросив настороженный взгляд в сторону всадника.
   Спустя некоторое время Люгер заметил странную вещь - несмотря на продолжительную скачку, его сердце билось спокойно и размеренно, как таинственная машина, не подверженная внешнему влиянию. Он получил новую силу и неуязвимость, в которой осталось очень мало человеческого. Это совсем не радовало его. Он ощущал себя игроком, взявшим деньги в долг под немыслимые проценты...
   - Люгер!!
   Для Стервятника этот зов, похожий на хриплый птичий крик, прозвучал совершенно неожиданно. Он повернул голову и с изумлением увидел белого призрака, находившегося неподалеку от дороги и почти сливавшегося со снегом. Юное розовое лицо, обезображенное бельмами, казалось висящим в пустоте, так же, как и две бледные старческие кисти, одна из которых опиралась на черный посох.
   Слот остановился, подчинившись странному капризу судьбы, которая вновь свела его со Слепым Странником. Но теперь он не испытывал даже слабого подобия того трепета, который охватывал его во время предыдущих встреч. Слишком драматической и неприятной оказалась последняя из них, произошедшая на окраине Кзарна в далекой южной пустыне и сопровождавшаяся стрельбой и жутким колдовством с человеческой тенью...
   Сейчас солнце было закрыто тучами, и фигура Стервятника не отбрасывала тени. Поэтому он ждал новых предсказаний слепца даже с некоторым интересом. Тот не заставил себя долго ждать и начал медленно приближаться к Люгеру, делая вид, что нащупывает дорогу посохом.
   Эта клоунада чем-то раздражала Слота. Снег тихо поскрипывал при каждом осторожном шаге. Люгер увидел дыры в лохмотьях Странника, проделанные не без его участия; сквозь них была видна немощная плоть. Лошадь забеспокоилась, когда слепой оказался рядом, и Люгеру пришлось удерживать ее на месте.
   Странник остановился в трех шагах от Слота и потянул носом воздух. Потом на его лице расцвела улыбка.
   - Игра продолжается... Ты рад этому, Люгер?
   Так как Стервятник промолчал, слепой продолжал:
   - А вот я рад, несмотря на то, что ты пытался убить меня... Жалкий дурак! Я просуществую дольше тебя и твоих внуков, которых, скорее всего, не будет...
   Тут Люгер насторожился и стал слушать внимательнее, так как до сих пор не знал, с чего начинать поиски Морта.
   -...Из твоего черепа волки будут лакать дождевую воду, твоя душа не найдет покоя, вымя твоей женщины покроется коростой, твой ублюдок утопит мир в крови. Пеняй на себя, потому что ты не повернул назад на дороге в Фирдан и не остановился на пути к Дракону! Дитя шакала, ведь ты до сих пор не знаешь, кто направляет тебя и благодаря кому ты еще жив!..
   - Кем бы ты ни был, ты надоел мне, - сказал Люгер в ответ на эту тираду, произнесенную монотонным голосом без всякого выражения и чувства, отчего она становилась обезличенной и зловещей, как предсказание. Он вытащил из ножен земмурский меч и провел острием клинка перед самым носом слепца. Тот отпрянул, а потом на его лице вновь забрезжила улыбка.
   - Этот клинок пахнет смертью... - сказал он с маниакальным наслаждением. - И даже кое-чем похуже. Это многое меняет. Ты начинаешь мне нравиться, Люгер. Твоя наглость и твоя слепота не знают границ. Такие люди иногда способны разрушать королевства. Их поступки необратимы и непоправимы. Можешь сделать эти слова девизом своего земмурского герба. Запомни - НЕПОПРАВИМО...
   Странник произнес это тихо, но последние слова оглушили Люгера, как будто колокол тревоги прогудел прямо в его голове... Легкость, с которой Странник внезапно изменил свое отношение к нему, была совершенно неестественной. Но даже в случае обмана Стервятник вряд ли рисковал тем, чем по-настоящему дорожил.
   - Значит, ты отпускаешь мне грехи? - спросил он, насмехаясь над Странником и убирая меч в ножны.
   - Смейся, пес, - холодно и отстраненно сказал слепой в пустоту. - Смеяться тебе осталось недолго. Теперь Я буду помогать тебе. Сегодня у тебя окажется лишний палец. Потом ты попадешь туда, где мертвые живы, а живые мертвы. Когда останешься совсем один, не пускай к себе никого, иначе узнаешь, что такое исчезнувшее время и любовь старухи. Не отказывайся от дочернего поцелуя и найдешь дорогу к лебединому гнезду...
   Упоминание о лишнем пальце неприятно задело Люгера. Он вспомнил о печальной участи Гагиуса и расценил слова слепого, как указание на то, что его ожидает нечто в этом роде. Все остальное показалось ему обычным бредом Странника, нарочито многозначительным, туманным и абстрактным. Фразу о дочернем поцелуе Слот вообще пропустил мимо ушей. И меньше всего он хотел вновь повстречаться с черным лебедем.
   Потом Люгер вдруг увидел, что посох, на который опирался слепой, вовсе не является твердым предметом и утратил четкие очертания. Его чернота растворялась в воздухе, как необычайно плотный туман. Странник поднял руку, и посох стал укорачиваться, втягиваясь в его ладонь, пока не превратился в бесформенный сгусток мрака. Когда-то Люгер уже видел нечто подобное. Он ощущал, как дрожит под ним лошадь...
   Слепец протянул ему черный сгусток с чуть ли не ласковой улыбкой.
   - Да, - подтвердил он, как будто видел изменившееся лицо Люгера. - Когда-то ЭТО было человеческой тенью. Возьми ее и не пытайся узнать, что это такое. Ты должен съесть эту тень и никто никогда не найдет ее... пока ты сам этого не захочешь.
   До последней секунды Люгер был уверен в том, что ни в коем случае не примет от слепого страшный подарок, - одна только мысль о нем внушала ему непередаваемое отвращение. Тем не менее он с изумлением увидел, как его рука сама собой протянулась вперед и приняла из клешни Странника холодный сгусток, который был темнее беззвездной ночи.
   В каком-то сокровенном уголке его сознания родилось понимание того, что он окончательно перестал быть человеком и цельным существом, а значит любовь к Сегейле и ненависть к Морту испытывала только лучшая его часть, но была ли эта часть доминирующей? И была ли она действительно лучшей?..
   От этих неприятных размышлений его отвлек хриплый голос Странника.
   - Я знал, что ты не посмеешь отказаться от ТАКОЙ помощи. Когда-нибудь эта тень спасет тебя от гибели... Не может же мертвец принадлежать всем сразу?..
   И он разразился хохотом с подвыванием, похожим на тоскливую песню кладбищенской собаки.
   Тень леденила руку, и Люгер поспешно бросил ее в карман своего жилета, но продолжал ощущать холод телом.
   Пугало в ветхих тряпках вдруг потеряло к нему всякий интерес и заковыляло обратно в лес. Слепой исчезал так же тихо, как появился. Стервятник увидел, что тот не касается снега и не оставляет следов.
   Через минуту их нелепый разговор отошел в область преданий или галлюцинаций. Но тягостное чувство осталось, как оно оставалось всегда и у каждого после встречи со Слепым Странником. Не самая большая радость - знать худшее о той всепоглощающей иллюзии, которую люди считают будущим...
   * * *
   Лес по обе стороны затеряной дороги был все так же тих и неподвижен. Люгер то и дело поглядывал на снежный покров, но так ни разу и не заметил волчьих следов. Когда он подъезжал к окраине Элизенвара, у него появилось предчувствие, что сегодня он не увидит Сегейлу.
   Глава седьмая
   БОЙНЯ
   Городские улицы были покрыты грязным слежавшимся снегом. Редкие экипажи выглядели маленькими неприступными крепостями на колесах. Люди, закутанные в плащи и меха, были неповоротливы и казались придавлеными к земле свинцовой тяжестью неба. Пронизывающий ветер носился по каменным ущельям улиц.
   Подъезжая к роскошному, но несколько запущенному особняку Тротуса, Люгер почуял неладное. Дом представал вымершим, и вблизи это впечатление не ослабевало. Большинство окон первого этажа было закрыто решетчатыми ставнями; в окнах второго не было ни единого огня. Небольшой парк за низким каменным забором был скован холодом и льдом.
   Осторожность взяла верх над охватившим Люгера беспокойством. Он остановился на тротуаре и стал изучать улицу и соседние дома. Это была тихая часть города, населенная теми, кто сочетал достаток с размеренностью. Единственным и неодолимым видом бедствия здесь являлась скука. Тем не менее в других особняках, находившихся поблизости, все же можно было заметить признаки жизни. Дом же Тротуса выглядел так, как будто в нем продолжалась ночь, затянувшаяся на неделю. Предположение, что все семейство вместе со слугами переехало в загородный дом и Сегейла отправилась туда же, представлялось крайне неправдоподобным, но Слот цеплялся за эту мысль до конца.
   Раздираемый противоречивыми инстинктами, Люгер медленно подъехал к воротам. Калитка из переплетенных металлических прутьев была приоткрыта, и он беспрепятственно преодолел границу чужих владений. На короткой аллее, ведущей к главному входу, осталось множество следов, но последний снег выпал несколько дней тому назад, и это были достаточно старые следы.
   Мощная дубовая дверь с медными шипами, казалось, могла выдержать удар осадного тарана, но распахнулась от легкого толчка рукой. Люгер слез с коня и вошел в дом своего старого приятеля Тротуса. В лучшие времена Стервятник бывал здесь не однажды.
   * * *
   Вург Тротус начинал ростовщиком и не раз вкладывал деньги в сомнительные операции Люгера в пору его бурной молодости. Но если Стервятник спускал на ветер все, что зарабатывал контрабандой и игрой, то Тротус неизменно богател, становился все более толстым и степенным, обрастал жирком, новыми друзьями и полезными знакомствами при дворе, однако, к чести своей, никогда не забывал о том, кому был обязан сытостью и благополучием.
   Когда около шести лет назад Люгер появился в Элизенваре после многих месяцев отсутствия с бриллиантами, деньгами и женщиной неизвестного происхождения, Тротус не задал ему ни одного вопроса. Тем более, что от посредничества при продаже камешков кое-что перепало и самому Вургу.
   При этом от его внимания не ускользнул тот факт, что отсутсвие Стервятника совпало по времени с исчезновением королевы Ясельды и невиданным террором Серой Стаи, а перед тем имели место гибель генерала ордена Святого Шуремии и загадочная кража из Тегинского аббатства тщательно охраняемого артефакта, что привело к ослаблению влияния ордена во всех западных королевствах.
   Слухи о войнах на юге и чудовищном оружии, с помощью которого возле островов Шенда был потоплен целый флот, также не улучшали пищеварения Вурга Тротуса. Он не выносил даже отдаленных угроз своему благосостоянию, а мысль о том, что Люгер может быть причастен к каким-то гибельным переменам, вызывала у него тошноту. Он пытался выведать кое-что у Сегейлы, в которую был немножко влюблен, но та умело избегала расставляемых им словесных ловушек.
   Сейчас Тротус мог купить многих и неоднократно проделывал это, но он был не настолько глуп, чтобы интересоваться делами, в которые была замешана Серая Стая. Долгих пять лет он ждал развития событий - смены власти, появления новой земмурской принцессы, начала войны с Морморой, но странное затишье царило в западных королевствах...
   Впрочем, это затишье было лишь видимостью. Агенты Стаи, королевские ищейки и братья-шуремиты наводнили Элизенвар и другие столицы; их интересы нередко оказывались противоположными, и тогда результат был один - трупы. Убийства, отравления, исчезновения стали привычными, а околодворцовые интриги - как никогда опасными.
   Вург Тротус старался быть полезным всем, полностью не принадлежа никому. Его дом оставался вне подозрений. В нем видели человека, у которого на уме были лишь вкусная еда, мягкая постель, послушная жена и приличный экипаж. Кроме того, он излучал уверенность в том, что все это останется непоколебимым, когда наступит старость.
   Те, кто так думал о Тротусе, ошибались только в одном: под маской благодушия и угодничества дремал зверь. Но этот зверь показывал зубы в единственном случае - если понятному и уже достигнутому идеалу Тротуса угрожало крушение...
   * * *
   В доме Тротуса стоял тяжелый смрад.
   Следы засохшей крови на полу выглядели достачно красноречиво и отмечали путь, которым пытались спастись раненые. Потом Люгер увидел и первых мертвецов. Судя по одежде, это были слуги, которые умерли совсем недавно. Стервятник дотронулся до одного из них - тело только начинало коченеть. Люди были убиты мечом или топором, и это случилось незадолго до появления Слота.
   Люгера охватила невыразимая тревога. Никогда еще он боялся так за свою жизнь, а тем более - за жизнь другого человека, как сейчас - за жизнь Сегейлы. При мысли о том, ЧТО может оказаться в других комнатах, ему хотелось кричать от болезненного напряжения. Это невероятное напряжение лишило его обычной подозрительности; может быть, поэтому он не заметил засаду...
   Обойдя первый этаж и обращая внимание лишь на трупы, он насчитал шестерых убитых, среди которых были двое вооруженных охранников и незамужняя дочь Тротуса. По всей видимости, охранники пытались оказать сопротивление, но эти попытки были быстро и жестоко пресечены.
   На втором этаже Люгер обнаружил жену Тротуса, лежавшую на окровавленных простынях в супружеской постели, и тело служанки, скорчившейся у входа. Ни у кого из них не было ни малейших шансов на спасение. Неизвестные убийцы предприняли хорошо организованное нападение и хладнокровно уничтожили всех, имевших какое-либо отношение к семейству Тротуса.