Страница:
Лайон Спрэг де Камп, Флетчер Прэтт
Волшебник зелёных холмов
1
В те томительные мгновения, пока серая дымка вихрем закручивалась вокруг них, Гарольд Ши прекрасно сознавал, что хоть в общем и целом принцип перемещения ему совершенно ясен, промашки даже в самых значимых и ответственных деталях отнюдь не исключены.
Еще бы ему этого не сознавать, поскольку Ши прекрасно помнил слова дока Чалмерса: «Мир, в котором мы живем, складывается из впечатлений, полученных через ощущения. Но возможно и существование бесконечного множества иных миров. И если наши ощущения и разум определенным образом настроить на получение некой иной серии впечатлений, мы неизбежно обнаружим себя живущими в совершенно другом мире». И это стало настоящим торжеством не только для него самого, но и для всей науки в целом, когда ему удалось на деле доказать, что при помощи силлогизмов и формальной логики действительно можно пробить брешь между этими параллельными мирами, которые и впрямь существуют.
Вопрос только в том, как пойдут дела после того, как эту брешь пробьешь и окажешься на месте. Тут уж полагайся только на себя и не зевай, поскольку сразу после пространственно-временного прыжка ты оказываешься в совершенно новой для себя обстановке и хочешь не хочешь, а просто обязан полностью принять местные условия игры. Бессмысленно щелкать курком револьвера, чиркать спичками или включать электрический фонарик в мире норвежских мифов — все эти штучки не являются частью тамошней мысленной структурной модели и только бесполезным грузом оттягивают карманы. Другое дело магия — с ее помощью...
Серая дымка сгустилась и завертелась еще пуще. Ши почувствовал, что руку Бельфебы вот-вот вырвет у него из пальцев — будто что-то неведомое стремилось унести ее прочь, — и вцепился в нее, как клещ.
Еще один рывок напомнил Ши, что после завершения процесса оба рискуют оказаться в совершенно разных местах, поскольку, учитывая тяготение обоих к абсолютно не похожим друг на друга мирам, действие единого заклятия могло распространиться сразу на несколько различных структурных моделей.
— Держись! — из последних сил заорал он, крепче стискивая руку Бельфебы.
Наконец Ши ощутил, что коснулся ногами земли, и в ту же секунду что-то застучало по его голове. Вскоре он догадался, что стоит под проливным дождем, отвесные струи которого обрушивались с небес с такой мощью, что окружающую обстановку, куда ни глянь, можно было различить от силы на несколько ярдов. Первым делом он отыскал взглядом Бельфебу, которая незамедлительно бросилась ему в объятия. Супруги крепко и с чувством поцеловались.
— Наконец-то, — вымолвила она, слегка отстраняясь, — со мною ты, дражайший господин мой, так что бояться теперь нечего!
Они внимательно огляделись по сторонам. С их носов и подбородков вовсю струилась вода. Плотная шерстяная рубаха Ши уже настолько пропиталась влагой, что прилипла к телу, а Бельфеба, всегда аккуратно причесанная, больше походила на вытащенную из воды кошку. Вытянув руку, она воскликнула:
— Вот он!
Ши пригляделся к маячившему неподалеку темному пятну, своими очертаниями смутно напоминавшему Пита Бродского.
— Ши? — донесся едва слышный оклик, и, не дожидаясь ответа, пятно устремилось прямо к ним. В этот момент ливень поутих и немного посветлело.
— Черт бы тебя драл, Ши! — рявкнул Бродский, приблизившись. — Что за штучки? Если б лично я так относился к делу, мне давно бы дали пинка под зад! Куда это мы, к свиньям, угодили?
— Очень надеюсь, что в Огайо, — ответил Ши. — И вот что: завязывай со своими фараонскими штучками! По мне, так здесь всяк лучше, чем там, откуда мы только что прибыли. Извини за дождь, но лично я его не заказывал.
— Единственно могу сказать: молись, чтоб так оно и было, — мрачно пробурчал Бродский. — За похищение полицейского ты рискуешь огрести по полной программе, а я далеко не уверен, что сумею тебя отмазать. А где тот, другой?
Ши осмотрелся по сторонам.
— Уолтер может быть и где-то здесь, но похоже, его все-таки занесло в какое-то другое место. Так ему и надо. А если хочешь знать, то главный вопрос не куда мы угодили, а когда! Мало радости попасть пусть и в Огайо, но в семисотом году после Рождества Христова — то есть приблизительно в тот самый период, в который мы угодили в Калевалу и благополучно оттуда выбрались. Кончился бы только дождь, и...
Внезапно дождь действительно как отрезало. Небольшие, но сильные ливни стеной удалялись прочь. Среди облаков, плывущих по безостановочному воздушному течению, что леденяще пронизывало промокшую рубаху Ши, стали проявляться отдельные клочки и полоски чистого неба, из которых порой вдруг выстреливал солнечный луч, яркой кистью дотрагиваясь до окружающего пейзажа.
Пейзаж оказался совсем неплох. Ши и его спутники, утопая в траве, стояли на одной из самых высоких точек обширного холмистого пространства. Этот участок местности, в свою очередь, представлял собой нечто вроде плоскогорья, пологим склоном спадавшего вниз. Замшелые валуны уступами громоздились в траве, которую там и сям теснили заросли цветущего пурпурным цветом вереска. На свежем ветерке мотали головками ромашки. Кое-где виднелись и одинокие деревца, хотя далеко в долине, начинающейся у подножия плато, низина сплошь поросла лесом — насколько можно было судить с такого расстояния, березами и дубами. Когда они обернулись, чтобы обозреть всю картину целиком, позади обнаружились голубые верхушки далеких гор.
Покрывало облаков становилось все тоньше, на глазах распадаясь на отдельные клочки. Вскоре воздух очистился настолько, что они разглядели вдали еще две грозовые тучи, которые проносились стороной, волоча за собой серые вуали дождя. И как только с небес дружно брызнули солнечные лучи, окончательно управившись с последними туманными клочьями, окружающий ландшафт заиграл такой ярчайшей зеленью, какую в Огайо явно не увидишь.
Бродский первым подал голос.
— Если это Огайо, то я не коп, а медвежатник, — буркнул он. — Слышь, Ши, мне еще раз повторить, что со временем у тебя не густо? Если все эти пустобрехи из лавки окружного прокурора за тебя возьмутся, лучше сразу сам вешайся — только время им сэкономишь. Осенью у него выборы, и ему до смерти нужно какое-нибудь громкое дельце, чтобы пыли в глаза напустить. А ребятки из ФБР, те просто обожают дела о похищениях — этих-то ты точно не разжалобишь и не подмажешь. Так что лучше отправляй меня назад, пока там не возникли вопросы!
— Пит, я делаю все возможное! — отозвался Ши не без отчаяния в голосе. — Честно! У меня нет ни малейшего представления, где мы находимся и какой сейчас временной период. Пока я это не выясню, нечего и пытаться переправить нас куда-то еще. Мы получили достаточно высокий магический заряд, когда переносились сюда, а поскольку я знать не знаю, что за магия тут в ходу и на каком она принципе, в результате любого моего заклятия мы можем попросту исчезнуть в никуда или угодить прямиком в ад — понимаешь, в самый натуральный ад с огнем и сковородками, как в церкви расписывают.
— Ладно, — сказал Бродский. — Убедил. Но все равно заруби себе на носу: у тебя не больше недели, чтоб вытащить нас отсюда.
Бельфеба указующе вытянула руку.
— Гляньте, никак отара овечья?
Ши прикрыл глаза ладонью.
— И впрямь, дорогая! — отозвался он в конце концов. Хотя лично его глазу предстало нечто более похожее на рассыпавшихся по зеленому сукну мошек, на феноменальное зрение своей супруги он привык полагаться безоговорочно.
— Овцы, — вымолвил Бродский. Было едва ли не слышно, как в мозгах у него со скрипом проворачиваются шестеренки. — Овцы.
Внезапно по физиономии его расплылось блаженство.
— Ши, это ж надо было так исхитриться! Три, два, один, ноль — и мы в Ирландии! А коли так, то хрен я когда захочу вернуться домой!
Ши проследил за его взглядом.
— Действительно, похоже, — согласился он. — Но когда...
В этот самый момент что-то пронеслось мимо — да так близко, что их обдало волной потревоженного воздуха. Это «что-то» со страшным треском врезалось в валун неподалеку и рассыпалось на куски, которые с визгом разлетелись по сторонам, словно осколки артиллерийского снаряда.
— Ложись! — заорал Ши, падая носом вниз и увлекая за собой Бельфебу.
Бродский припал к земле, плотно сжав губы, и профессионально зашарил глазами по окрестностям в поисках источника загадочного снаряда. Однако продолжения не последовало. Где-то через минуту Ши с Бельфебой поднялись, подошли к валуну и подобрали обломок песчаника фунтов в двенадцать весом.
— Кто-то тут в округе балуется стофунтовыми булыжниками, — объявил Ши. — Это, может, и Ирландия, но очень надеюсь, что не времен Финна Маккула.
— М-да, ситуация, — протянул Бродский. — А я, как назло, без пушки. Ты тоже, кстати сказать, сапожник без сапог! Где это твой шампур, а?
Тут и до самого Ши дошло, что он и впрямь совершенно безоружен и что таковое состояние чревато определенными осложнениями даже вне всякой зависимости от временного периода. Он взобрался на валун, о который расшибся каменный снаряд, и огляделся по сторонам. Нигде не было видно никаких признаков жизни, не считая разве что крошечных овец вдали — да и при тех не наблюдалось ни пастуха, ни даже овчарки.
Он соскользнул обратно, присел на каменный уступ, привалившись к тверди валуна мокрой спиной, и немного поразмыслил.
— Дорогая, — произнес он в конце концов, обращаясь к Бельфебе, — мне кажется, что в каком бы веке мы тут ни оказались, первым делом надо найти людей и сориентироваться. Ты — наш проводник. Какое направление, на твой взгляд, более предпочтительно?
Девушка пожала плечами.
— Лесное мое чутье — ничто вне стволов древесных, — отозвалась она, — но коли так ты вопрос ставишь, перво-наперво спустилась бы я в долину, ибо люди завсегда в низинах обитают, где вода речная струится.
— Неплохая мысль, — сказал Ши. — Давай...
По воздуху пронесся еще один камень, но на сей раз не в их сторону. Он врезался в дерн в сотне ярдов от путешественников, несколько раз неуклюже подпрыгнул и скатился по склону холма, скрывшись из виду. Вокруг по-прежнему не было ни души.
Бродский издал разгневанный рык, а Бельфеба попросту рассмеялась.
— Намекают нам, чтоб убирались мы поскорей, — сказала она. — Пошли, господин мой, внемлем намеку дружескому!
В этот момент послышались еще какие-то звуки. Издавать их могла только гужевая повозка, колеса которой чрезвычайно нуждались в смазке. Под барабанную дробь копыт, звон упряжи и скрип колес перед ними возникла колесница, тарахтящая вверх по склону. Тянули ее две огромные коняги — одна серая, другая черная. Они больше напоминала старинную американскую двуколку, нежели колесницы древних греков и римлян — сиденье, расположенное сзади, было достаточно широким для двух или даже трех седоков, а боковые стенки низко срезаны к передку, чтоб облегчить посадку. Экипаж был щедро изукрашен золочеными шляпками гвоздей и прочей столь же яркой и столь же незамысловатой мишурой, а из ступиц торчала пара длиннющих острых кос, которыми косят сено.
Правил колесницей долговязый и худой веснушчатый тип с рыжими волосами, спадавшими ему на плечи из-под золотой повязки на лбу. На нем был зеленый килт, а поверх него плащ из оленьей кожи с прорезями для рук на уровне локтей.
Колесница мчалась прямо к Ши и его спутникам, которые при виде торчащих по бокам кос поспешили спрятаться за массивный валун. В самый последний момент возница перевел лошадей на шаг и выкрикнул:
— Ступайте прочь, коли головы на плечах вам дороги!
— С какой это стати? — независимо поинтересовался Ши из-под прикрытия валуна.
— А с такой, что Сам в гневе великом! Вырывает деревья он с корнем и каменья швыряет тяжкие, и недобрый час тому, кого повстречает он ныне!
— Кто это Сам! — спросил Ши практически одновременно с Бродским, который поинтересовался:
— А ты-то кто такой будешь?
Возница осадил лошадей с выражением искреннего изумления на лице.
— Я Лойг, сын Риангабара, а кто же иной Самим быть может, кроме Пса Ульстерского, Славы Ирландии, Кухулина могучего? Убил он недавно сына своего единственного и впал потому в великую ярость. Ара! Крушит ныне он весь этот край обитаемый, а вас, фоморов, завидев, еще пуще взъярится!
Возница щелкнул кнутом, и едва только лошади перевалили за вершину холма, как небо запятнала туча комьев земли. Там, откуда прибыла колесница, над горизонтом на мгновенье взлетело приличных размеров дерево с болтающимися корнями.
— Двигаем отсюда! — твердо сказал Ши, хватая Бельфебу за руку и устремляясь вниз по склону вслед за колесницей.
— Эй! — крикнул Бродский, без особой охоты пристраиваясь в хвост процессии. — Давайте лучше вернемся и закорешимся с этим парнем. Это же герой номер один в Ирландии!
От земли отскочил еще один камень, а совсем неподалеку послышался невнятный рев.
— Я про него слышал, — заверил Ши, — и если тебе так хочется, можем при случае к нему заскочить, но, по-моему, сейчас не совсем подходящее время для визитов. Мне кажется, в данный момент он настроен не слишком общительно.
Бельфеба на ходу поинтересовалась:
— Именовал ты его героем, и при этом сына он своего умертвил. Как быть такое может?
Бродский, пыхтя, отозвался:
— Просто запутка получилась. У этого Кухулина как-то была подружка — Айфе ее звали. Короче, она залетела, а он возьми да и дай ей отставку, ясно? И когда малыш подрос, она послала его к Кухулину, наложив на него гейс...
— Минуточку, — перебила Бельфеба. — Что это за гейс такой?
— Табу, — подсказал Ши.
— Да никакое там твое табу и рядом не лежало! Бери выше — натуральное колдовство! — горячо уточнил Бродский. — Когда на тебя наложен гейс, ты и пальцем о палец не смеешь стукнуть, даже когда совсем задницу припечет. Так вот, как я уже говорил, на этого пацана, звали его Конла, наклали такой гейс, чтоб он никому не кололся, как его звать и кто его папа. И когда Айфе послала его к Кухулину, тот вызвал мальчишку на бой и без всяких его замочил. В общем, нехорошо вышло.
— И впрямь печальна сия история, — согласилась Бельфеба. — Откуда ж столь умудрился ты в материях подобных, мастер Пит? Иль одной вы с ним расы?
— Как бы мне этого ни хотелось, но увы! — честно признался Бродский. — На моей службе это было бы мне только в жилу. Но раз не судьба, я решил зайти с другого боку, ясно? Буду, думаю, долбить все эти ирландские премудрости до тех пор, пока не стану сечь в них почище самих ирландцев. Вот кой-чего и поднабрался, поняла?
Они уже порядочно спустились вниз по склону, путаясь ногами в высокой траве и постепенно приближаясь к безмятежно пасущейся овечьей отаре.
Бельфеба заметила:
— Очень надеюсь я, что люди недалёко. Не то без кормежки протянем мы ножки!
— Не парься, — отозвался Бродский, — это ж Ирландия, лучшая страна в мире. Если у тебя живот подвело, а под боком овцы, выбирай любую, режь, жарь, и всех делов. Все на халяву — у них тут так принято.
— Нету у нас ни ножа, ни огня, — возразила Бельфеба.
— По-моему, огонь мы запросто добудем при помощи кусочка кремня и какой-нибудь железки, которых у нас и на нас полным-полно, — сказал Ши. — А если забьем овцу и разведем костер, зуб даю, что в самом скором времени подгребет и кто-нибудь с ножом, чтобы разделить с нами ужин. Во всяком случае, попробовать стоит.
Подойдя к большому дереву, он подобрал длинный и тяжелый сухой сук, валявшийся у его подножия. Наступив ногой и поднатужившись, он разломил его на две более-менее одинаковые половины, одну из которых вручил Бродскому. Получившиеся дубины на вид особого доверия не внушали, но при отсутствии инструмента рассчитывать на что-то получше не приходилось.
— А теперь, — объявил Ши, — если мы спрячемся вон за тем валуном, а Бельфеба обежит кругом и погонит стадо на нас...
— Уж не вздумали ли вы угнать овец наших, дорогуши? — послышался тут низкий мужской голос.
Ши огляделся. Словно откуда-то ниоткуда вдруг возникла некая компания, с высоты склона с самым что ни есть угрожающим видом разглядывающая путешественников. Всего их было пятеро, в килтах и в узких штанах, которые обычно носят горцы, а также накидках из оленьих и волчьих шкур, застегнутых у подбородка, — один с окованной медью дубиной, другой с громоздкого вида мечом, а остальные трое с копьями.
Не успел Ши хоть что-нибудь ответить, как тот, что с дубиной, продолжал:
— Мыслится мне, что головы мужей неплохо смотреться будут в зале нашей общей. Девы же касаемо, то чур я первый!
— Бежим! — гаркнул Ши, первым следуя своему собственному совету.
Пятеро незнакомцев немедля бросились за ними вдогонку.
Бельфеба, руки у которой были свободны, вскоре вырвалась вперед. Ши, сжимая свою импровизированную дубинку, горько сожалел, что удирать приходится под гору — в такой ситуации толку от нее было ни на грош. Бродский свою то ли обронил, то ли без толку швырнул назад в преследователей.
— Эй, Ши! — возопил детектив, пыхтя на ходу. — Жми во все лопатки — они меня взяли!
По правде говоря, до этого пока дело не дошло, но было совершенно ясно, что вот-вот дойдет. Ши замедлил бег, обернулся, подхватил камень размером с бейсбольный мячик и швырнул в незнакомцев, едва не угодив Бродскому в лоб. Тип с дротиком, в которого он метил, ловко увернулся, и преследователи, не замедляя темпа, стали обходить их справа и слева, дабы окружить.
— Я... больше... не могу!.. — пропыхтел Бродский. — Сматывай, не теряй времени!
— Черта с два! — огрызнулся Ши на бегу. — Без тебя нам дома делать нечего! Давай-ка лучше на пару возьмем в оборот того парня с дубиной!
Два камня описали в воздухе дуги почти одновременно. Обладатель дубины пригнулся было, но опоздал — один из метательных снарядов шмякнул его аккурат по макушке кожаной шапочки, и он кубарем полетел в траву.
Остальные истошно заорали и сомкнулись с совершенно очевидным намерением при помощи оставшихся видов оружия наделать в беглецах дырок и разделать их на котлеты, когда вдруг какой-то страшный шум заставил всех без исключения замереть, приподнявшись на цыпочках. Вниз по склону с громом неслась колесница, которую Ши и его спутники совсем недавно встречали. Долговязый рыжеволосый возница правил стоя и неистово улюлюкал, а позади него ловко удерживал равновесие какой-то низенький чернявый тип.
Колесница, подскакивая и переваливаясь с боку на бок, стремительно приближалась. Не успел Ши более-менее оценить ситуацию, как один из приделанных к ступицам клинков подкосил одного из копьеносцев, с хирургической точностью отхватив ему обе ноги пониже колена. Тот с дикими воплями повалился наземь, и в ту же секунду коротышка в колеснице, закинув руку назад, пронзил дротиком еще одного преследователя.
— Это же Сам! — завопил один из уцелевших, и оба ударились в паническое бегство.
Смуглый коротышка что-то коротко бросил вознице, который тут же придержал лошадей. Кухулин выпрыгнул из экипажа, вытащил из-за пояса пращу и принялся раскручивать ее над головой. Едва только один из бывших преследователей брякнулся оземь, как Кухулин опять привел в действие свой губительный инструмент. Ши подумалось, что на сей раз он уж точно промажет, поскольку уцелевший был уже в доброй сотне ярдов и удалялся с прямо-таки нечеловеческой прытью. Но снаряд стукнул ему точно в башку, и он немедля ткнулся носом в землю.
— Достань-ка мешок для голов и ступай за трофеями моими, дорогуша, — распорядился Кухулин.
Еще бы ему этого не сознавать, поскольку Ши прекрасно помнил слова дока Чалмерса: «Мир, в котором мы живем, складывается из впечатлений, полученных через ощущения. Но возможно и существование бесконечного множества иных миров. И если наши ощущения и разум определенным образом настроить на получение некой иной серии впечатлений, мы неизбежно обнаружим себя живущими в совершенно другом мире». И это стало настоящим торжеством не только для него самого, но и для всей науки в целом, когда ему удалось на деле доказать, что при помощи силлогизмов и формальной логики действительно можно пробить брешь между этими параллельными мирами, которые и впрямь существуют.
Вопрос только в том, как пойдут дела после того, как эту брешь пробьешь и окажешься на месте. Тут уж полагайся только на себя и не зевай, поскольку сразу после пространственно-временного прыжка ты оказываешься в совершенно новой для себя обстановке и хочешь не хочешь, а просто обязан полностью принять местные условия игры. Бессмысленно щелкать курком револьвера, чиркать спичками или включать электрический фонарик в мире норвежских мифов — все эти штучки не являются частью тамошней мысленной структурной модели и только бесполезным грузом оттягивают карманы. Другое дело магия — с ее помощью...
Серая дымка сгустилась и завертелась еще пуще. Ши почувствовал, что руку Бельфебы вот-вот вырвет у него из пальцев — будто что-то неведомое стремилось унести ее прочь, — и вцепился в нее, как клещ.
Еще один рывок напомнил Ши, что после завершения процесса оба рискуют оказаться в совершенно разных местах, поскольку, учитывая тяготение обоих к абсолютно не похожим друг на друга мирам, действие единого заклятия могло распространиться сразу на несколько различных структурных моделей.
— Держись! — из последних сил заорал он, крепче стискивая руку Бельфебы.
Наконец Ши ощутил, что коснулся ногами земли, и в ту же секунду что-то застучало по его голове. Вскоре он догадался, что стоит под проливным дождем, отвесные струи которого обрушивались с небес с такой мощью, что окружающую обстановку, куда ни глянь, можно было различить от силы на несколько ярдов. Первым делом он отыскал взглядом Бельфебу, которая незамедлительно бросилась ему в объятия. Супруги крепко и с чувством поцеловались.
— Наконец-то, — вымолвила она, слегка отстраняясь, — со мною ты, дражайший господин мой, так что бояться теперь нечего!
Они внимательно огляделись по сторонам. С их носов и подбородков вовсю струилась вода. Плотная шерстяная рубаха Ши уже настолько пропиталась влагой, что прилипла к телу, а Бельфеба, всегда аккуратно причесанная, больше походила на вытащенную из воды кошку. Вытянув руку, она воскликнула:
— Вот он!
Ши пригляделся к маячившему неподалеку темному пятну, своими очертаниями смутно напоминавшему Пита Бродского.
— Ши? — донесся едва слышный оклик, и, не дожидаясь ответа, пятно устремилось прямо к ним. В этот момент ливень поутих и немного посветлело.
— Черт бы тебя драл, Ши! — рявкнул Бродский, приблизившись. — Что за штучки? Если б лично я так относился к делу, мне давно бы дали пинка под зад! Куда это мы, к свиньям, угодили?
— Очень надеюсь, что в Огайо, — ответил Ши. — И вот что: завязывай со своими фараонскими штучками! По мне, так здесь всяк лучше, чем там, откуда мы только что прибыли. Извини за дождь, но лично я его не заказывал.
— Единственно могу сказать: молись, чтоб так оно и было, — мрачно пробурчал Бродский. — За похищение полицейского ты рискуешь огрести по полной программе, а я далеко не уверен, что сумею тебя отмазать. А где тот, другой?
Ши осмотрелся по сторонам.
— Уолтер может быть и где-то здесь, но похоже, его все-таки занесло в какое-то другое место. Так ему и надо. А если хочешь знать, то главный вопрос не куда мы угодили, а когда! Мало радости попасть пусть и в Огайо, но в семисотом году после Рождества Христова — то есть приблизительно в тот самый период, в который мы угодили в Калевалу и благополучно оттуда выбрались. Кончился бы только дождь, и...
Внезапно дождь действительно как отрезало. Небольшие, но сильные ливни стеной удалялись прочь. Среди облаков, плывущих по безостановочному воздушному течению, что леденяще пронизывало промокшую рубаху Ши, стали проявляться отдельные клочки и полоски чистого неба, из которых порой вдруг выстреливал солнечный луч, яркой кистью дотрагиваясь до окружающего пейзажа.
Пейзаж оказался совсем неплох. Ши и его спутники, утопая в траве, стояли на одной из самых высоких точек обширного холмистого пространства. Этот участок местности, в свою очередь, представлял собой нечто вроде плоскогорья, пологим склоном спадавшего вниз. Замшелые валуны уступами громоздились в траве, которую там и сям теснили заросли цветущего пурпурным цветом вереска. На свежем ветерке мотали головками ромашки. Кое-где виднелись и одинокие деревца, хотя далеко в долине, начинающейся у подножия плато, низина сплошь поросла лесом — насколько можно было судить с такого расстояния, березами и дубами. Когда они обернулись, чтобы обозреть всю картину целиком, позади обнаружились голубые верхушки далеких гор.
Покрывало облаков становилось все тоньше, на глазах распадаясь на отдельные клочки. Вскоре воздух очистился настолько, что они разглядели вдали еще две грозовые тучи, которые проносились стороной, волоча за собой серые вуали дождя. И как только с небес дружно брызнули солнечные лучи, окончательно управившись с последними туманными клочьями, окружающий ландшафт заиграл такой ярчайшей зеленью, какую в Огайо явно не увидишь.
Бродский первым подал голос.
— Если это Огайо, то я не коп, а медвежатник, — буркнул он. — Слышь, Ши, мне еще раз повторить, что со временем у тебя не густо? Если все эти пустобрехи из лавки окружного прокурора за тебя возьмутся, лучше сразу сам вешайся — только время им сэкономишь. Осенью у него выборы, и ему до смерти нужно какое-нибудь громкое дельце, чтобы пыли в глаза напустить. А ребятки из ФБР, те просто обожают дела о похищениях — этих-то ты точно не разжалобишь и не подмажешь. Так что лучше отправляй меня назад, пока там не возникли вопросы!
— Пит, я делаю все возможное! — отозвался Ши не без отчаяния в голосе. — Честно! У меня нет ни малейшего представления, где мы находимся и какой сейчас временной период. Пока я это не выясню, нечего и пытаться переправить нас куда-то еще. Мы получили достаточно высокий магический заряд, когда переносились сюда, а поскольку я знать не знаю, что за магия тут в ходу и на каком она принципе, в результате любого моего заклятия мы можем попросту исчезнуть в никуда или угодить прямиком в ад — понимаешь, в самый натуральный ад с огнем и сковородками, как в церкви расписывают.
— Ладно, — сказал Бродский. — Убедил. Но все равно заруби себе на носу: у тебя не больше недели, чтоб вытащить нас отсюда.
Бельфеба указующе вытянула руку.
— Гляньте, никак отара овечья?
Ши прикрыл глаза ладонью.
— И впрямь, дорогая! — отозвался он в конце концов. Хотя лично его глазу предстало нечто более похожее на рассыпавшихся по зеленому сукну мошек, на феноменальное зрение своей супруги он привык полагаться безоговорочно.
— Овцы, — вымолвил Бродский. Было едва ли не слышно, как в мозгах у него со скрипом проворачиваются шестеренки. — Овцы.
Внезапно по физиономии его расплылось блаженство.
— Ши, это ж надо было так исхитриться! Три, два, один, ноль — и мы в Ирландии! А коли так, то хрен я когда захочу вернуться домой!
Ши проследил за его взглядом.
— Действительно, похоже, — согласился он. — Но когда...
В этот самый момент что-то пронеслось мимо — да так близко, что их обдало волной потревоженного воздуха. Это «что-то» со страшным треском врезалось в валун неподалеку и рассыпалось на куски, которые с визгом разлетелись по сторонам, словно осколки артиллерийского снаряда.
— Ложись! — заорал Ши, падая носом вниз и увлекая за собой Бельфебу.
Бродский припал к земле, плотно сжав губы, и профессионально зашарил глазами по окрестностям в поисках источника загадочного снаряда. Однако продолжения не последовало. Где-то через минуту Ши с Бельфебой поднялись, подошли к валуну и подобрали обломок песчаника фунтов в двенадцать весом.
— Кто-то тут в округе балуется стофунтовыми булыжниками, — объявил Ши. — Это, может, и Ирландия, но очень надеюсь, что не времен Финна Маккула.
— М-да, ситуация, — протянул Бродский. — А я, как назло, без пушки. Ты тоже, кстати сказать, сапожник без сапог! Где это твой шампур, а?
Тут и до самого Ши дошло, что он и впрямь совершенно безоружен и что таковое состояние чревато определенными осложнениями даже вне всякой зависимости от временного периода. Он взобрался на валун, о который расшибся каменный снаряд, и огляделся по сторонам. Нигде не было видно никаких признаков жизни, не считая разве что крошечных овец вдали — да и при тех не наблюдалось ни пастуха, ни даже овчарки.
Он соскользнул обратно, присел на каменный уступ, привалившись к тверди валуна мокрой спиной, и немного поразмыслил.
— Дорогая, — произнес он в конце концов, обращаясь к Бельфебе, — мне кажется, что в каком бы веке мы тут ни оказались, первым делом надо найти людей и сориентироваться. Ты — наш проводник. Какое направление, на твой взгляд, более предпочтительно?
Девушка пожала плечами.
— Лесное мое чутье — ничто вне стволов древесных, — отозвалась она, — но коли так ты вопрос ставишь, перво-наперво спустилась бы я в долину, ибо люди завсегда в низинах обитают, где вода речная струится.
— Неплохая мысль, — сказал Ши. — Давай...
По воздуху пронесся еще один камень, но на сей раз не в их сторону. Он врезался в дерн в сотне ярдов от путешественников, несколько раз неуклюже подпрыгнул и скатился по склону холма, скрывшись из виду. Вокруг по-прежнему не было ни души.
Бродский издал разгневанный рык, а Бельфеба попросту рассмеялась.
— Намекают нам, чтоб убирались мы поскорей, — сказала она. — Пошли, господин мой, внемлем намеку дружескому!
В этот момент послышались еще какие-то звуки. Издавать их могла только гужевая повозка, колеса которой чрезвычайно нуждались в смазке. Под барабанную дробь копыт, звон упряжи и скрип колес перед ними возникла колесница, тарахтящая вверх по склону. Тянули ее две огромные коняги — одна серая, другая черная. Они больше напоминала старинную американскую двуколку, нежели колесницы древних греков и римлян — сиденье, расположенное сзади, было достаточно широким для двух или даже трех седоков, а боковые стенки низко срезаны к передку, чтоб облегчить посадку. Экипаж был щедро изукрашен золочеными шляпками гвоздей и прочей столь же яркой и столь же незамысловатой мишурой, а из ступиц торчала пара длиннющих острых кос, которыми косят сено.
Правил колесницей долговязый и худой веснушчатый тип с рыжими волосами, спадавшими ему на плечи из-под золотой повязки на лбу. На нем был зеленый килт, а поверх него плащ из оленьей кожи с прорезями для рук на уровне локтей.
Колесница мчалась прямо к Ши и его спутникам, которые при виде торчащих по бокам кос поспешили спрятаться за массивный валун. В самый последний момент возница перевел лошадей на шаг и выкрикнул:
— Ступайте прочь, коли головы на плечах вам дороги!
— С какой это стати? — независимо поинтересовался Ши из-под прикрытия валуна.
— А с такой, что Сам в гневе великом! Вырывает деревья он с корнем и каменья швыряет тяжкие, и недобрый час тому, кого повстречает он ныне!
— Кто это Сам! — спросил Ши практически одновременно с Бродским, который поинтересовался:
— А ты-то кто такой будешь?
Возница осадил лошадей с выражением искреннего изумления на лице.
— Я Лойг, сын Риангабара, а кто же иной Самим быть может, кроме Пса Ульстерского, Славы Ирландии, Кухулина могучего? Убил он недавно сына своего единственного и впал потому в великую ярость. Ара! Крушит ныне он весь этот край обитаемый, а вас, фоморов, завидев, еще пуще взъярится!
Возница щелкнул кнутом, и едва только лошади перевалили за вершину холма, как небо запятнала туча комьев земли. Там, откуда прибыла колесница, над горизонтом на мгновенье взлетело приличных размеров дерево с болтающимися корнями.
— Двигаем отсюда! — твердо сказал Ши, хватая Бельфебу за руку и устремляясь вниз по склону вслед за колесницей.
— Эй! — крикнул Бродский, без особой охоты пристраиваясь в хвост процессии. — Давайте лучше вернемся и закорешимся с этим парнем. Это же герой номер один в Ирландии!
От земли отскочил еще один камень, а совсем неподалеку послышался невнятный рев.
— Я про него слышал, — заверил Ши, — и если тебе так хочется, можем при случае к нему заскочить, но, по-моему, сейчас не совсем подходящее время для визитов. Мне кажется, в данный момент он настроен не слишком общительно.
Бельфеба на ходу поинтересовалась:
— Именовал ты его героем, и при этом сына он своего умертвил. Как быть такое может?
Бродский, пыхтя, отозвался:
— Просто запутка получилась. У этого Кухулина как-то была подружка — Айфе ее звали. Короче, она залетела, а он возьми да и дай ей отставку, ясно? И когда малыш подрос, она послала его к Кухулину, наложив на него гейс...
— Минуточку, — перебила Бельфеба. — Что это за гейс такой?
— Табу, — подсказал Ши.
— Да никакое там твое табу и рядом не лежало! Бери выше — натуральное колдовство! — горячо уточнил Бродский. — Когда на тебя наложен гейс, ты и пальцем о палец не смеешь стукнуть, даже когда совсем задницу припечет. Так вот, как я уже говорил, на этого пацана, звали его Конла, наклали такой гейс, чтоб он никому не кололся, как его звать и кто его папа. И когда Айфе послала его к Кухулину, тот вызвал мальчишку на бой и без всяких его замочил. В общем, нехорошо вышло.
— И впрямь печальна сия история, — согласилась Бельфеба. — Откуда ж столь умудрился ты в материях подобных, мастер Пит? Иль одной вы с ним расы?
— Как бы мне этого ни хотелось, но увы! — честно признался Бродский. — На моей службе это было бы мне только в жилу. Но раз не судьба, я решил зайти с другого боку, ясно? Буду, думаю, долбить все эти ирландские премудрости до тех пор, пока не стану сечь в них почище самих ирландцев. Вот кой-чего и поднабрался, поняла?
Они уже порядочно спустились вниз по склону, путаясь ногами в высокой траве и постепенно приближаясь к безмятежно пасущейся овечьей отаре.
Бельфеба заметила:
— Очень надеюсь я, что люди недалёко. Не то без кормежки протянем мы ножки!
— Не парься, — отозвался Бродский, — это ж Ирландия, лучшая страна в мире. Если у тебя живот подвело, а под боком овцы, выбирай любую, режь, жарь, и всех делов. Все на халяву — у них тут так принято.
— Нету у нас ни ножа, ни огня, — возразила Бельфеба.
— По-моему, огонь мы запросто добудем при помощи кусочка кремня и какой-нибудь железки, которых у нас и на нас полным-полно, — сказал Ши. — А если забьем овцу и разведем костер, зуб даю, что в самом скором времени подгребет и кто-нибудь с ножом, чтобы разделить с нами ужин. Во всяком случае, попробовать стоит.
Подойдя к большому дереву, он подобрал длинный и тяжелый сухой сук, валявшийся у его подножия. Наступив ногой и поднатужившись, он разломил его на две более-менее одинаковые половины, одну из которых вручил Бродскому. Получившиеся дубины на вид особого доверия не внушали, но при отсутствии инструмента рассчитывать на что-то получше не приходилось.
— А теперь, — объявил Ши, — если мы спрячемся вон за тем валуном, а Бельфеба обежит кругом и погонит стадо на нас...
— Уж не вздумали ли вы угнать овец наших, дорогуши? — послышался тут низкий мужской голос.
Ши огляделся. Словно откуда-то ниоткуда вдруг возникла некая компания, с высоты склона с самым что ни есть угрожающим видом разглядывающая путешественников. Всего их было пятеро, в килтах и в узких штанах, которые обычно носят горцы, а также накидках из оленьих и волчьих шкур, застегнутых у подбородка, — один с окованной медью дубиной, другой с громоздкого вида мечом, а остальные трое с копьями.
Не успел Ши хоть что-нибудь ответить, как тот, что с дубиной, продолжал:
— Мыслится мне, что головы мужей неплохо смотреться будут в зале нашей общей. Девы же касаемо, то чур я первый!
— Бежим! — гаркнул Ши, первым следуя своему собственному совету.
Пятеро незнакомцев немедля бросились за ними вдогонку.
Бельфеба, руки у которой были свободны, вскоре вырвалась вперед. Ши, сжимая свою импровизированную дубинку, горько сожалел, что удирать приходится под гору — в такой ситуации толку от нее было ни на грош. Бродский свою то ли обронил, то ли без толку швырнул назад в преследователей.
— Эй, Ши! — возопил детектив, пыхтя на ходу. — Жми во все лопатки — они меня взяли!
По правде говоря, до этого пока дело не дошло, но было совершенно ясно, что вот-вот дойдет. Ши замедлил бег, обернулся, подхватил камень размером с бейсбольный мячик и швырнул в незнакомцев, едва не угодив Бродскому в лоб. Тип с дротиком, в которого он метил, ловко увернулся, и преследователи, не замедляя темпа, стали обходить их справа и слева, дабы окружить.
— Я... больше... не могу!.. — пропыхтел Бродский. — Сматывай, не теряй времени!
— Черта с два! — огрызнулся Ши на бегу. — Без тебя нам дома делать нечего! Давай-ка лучше на пару возьмем в оборот того парня с дубиной!
Два камня описали в воздухе дуги почти одновременно. Обладатель дубины пригнулся было, но опоздал — один из метательных снарядов шмякнул его аккурат по макушке кожаной шапочки, и он кубарем полетел в траву.
Остальные истошно заорали и сомкнулись с совершенно очевидным намерением при помощи оставшихся видов оружия наделать в беглецах дырок и разделать их на котлеты, когда вдруг какой-то страшный шум заставил всех без исключения замереть, приподнявшись на цыпочках. Вниз по склону с громом неслась колесница, которую Ши и его спутники совсем недавно встречали. Долговязый рыжеволосый возница правил стоя и неистово улюлюкал, а позади него ловко удерживал равновесие какой-то низенький чернявый тип.
Колесница, подскакивая и переваливаясь с боку на бок, стремительно приближалась. Не успел Ши более-менее оценить ситуацию, как один из приделанных к ступицам клинков подкосил одного из копьеносцев, с хирургической точностью отхватив ему обе ноги пониже колена. Тот с дикими воплями повалился наземь, и в ту же секунду коротышка в колеснице, закинув руку назад, пронзил дротиком еще одного преследователя.
— Это же Сам! — завопил один из уцелевших, и оба ударились в паническое бегство.
Смуглый коротышка что-то коротко бросил вознице, который тут же придержал лошадей. Кухулин выпрыгнул из экипажа, вытащил из-за пояса пращу и принялся раскручивать ее над головой. Едва только один из бывших преследователей брякнулся оземь, как Кухулин опять привел в действие свой губительный инструмент. Ши подумалось, что на сей раз он уж точно промажет, поскольку уцелевший был уже в доброй сотне ярдов и удалялся с прямо-таки нечеловеческой прытью. Но снаряд стукнул ему точно в башку, и он немедля ткнулся носом в землю.
— Достань-ка мешок для голов и ступай за трофеями моими, дорогуша, — распорядился Кухулин.
2
Лойг, покопавшись в задке колесницы, вытащил огромный мешок и тяжеленный меч, вооружившись которым безмятежно принялся за дело. Бельфеба невольно обернулась, когда спаситель подошел к дереву. Перед Ши предстал человек невысокого роста, не старше его самого, с кудрявыми черными волосами, густыми черными бровями и лишь едва заметным пушком на щеках — в отличие от разбойничьих бород незадачливых преследователей. Он был не только исключительно хорош собой: под свободным одеянием поигрывала внушительная мускулатура. Лицо героя носило выражение непреходящей задумчивой меланхолии, а одет он был в расшитый золотом белый плащ с длинными рукавами поверх красной туники.
— Огромное спасибо! — с чувством произнес Ши. — Если хочешь знать, ты только что спас нам жизнь. Как вышло, что вы оказались поблизости?
— Лойг явился ко мне со сказкою о трех чужестранцах, кои по первому взгляду фоморами могли быть и коим, вероятней всего, скорая стычка с лагенами грозила. Ныне готов драться я с любым в Ирландии, кто время мне готов уделить, а тут эти свиньи лагенские впятером на двоих навалились! Ежели ты только не герой, нелегко при таком раскладе выстоять, вот и пришлось поучить мерзавцев хорошим манерам. А теперь твой черед поведать, кто вы такие, откуда прибыли и куда путь держите. Ежели и вправду вы фоморы, беда невелика — король Конхобар в друзьях с ними в год нынешний, не то бы укоротил я рост твой ровно на голову!
Ши лихорадочно припоминал особенности культурной модели Ирландии времен Кухулина. Стоит в самом начале ляпнуть что-нибудь не то, и они рискуют присоединить свои головы к той коллекции, что постукивала в мешке Лойга словно дыни, которые везут на базар. Поэтому последующее поведение Бродского можно было смело назвать ударом ниже пояса.
— Елки-палки! — гаркнул он с интонациями, которые были понятней всяких слов. — Вот уж не думал не гадал, что мне выпадет шанс поручкаться с таким крутым парнем! Короче, братан, я Пит Бродский, а это мои кореша — Гарольд Ши и его жена Бельфеба!
С этими словами он сунул Кухулину пятерню.
— Мы прибыли не из Фомора, а из Америки — с острова, что лежит далеко за их землями, — поспешно встрял Ши.
В ответ Кухулин оделил Ши сдержанным учтивым кивком. На Бродского он лишь бросил мимолетный взгляд, а протянутую руку проигнорировал. Обращался он по-прежнему к Ши:
— Что понудило тебя в путь пуститься со столь уродливой горою плоти, дорогой мой?
Уголком глаза Ши заметил, что полицейский побагровел и начал угрожающе надуваться, как индюк, поэтому поспешно ответил:
— Он, может, и не особо красив, зато полезен. Это наш слуга и телохранитель, на случай какой-нибудь заварушки ему цены нет... Заткнись, Пит!
У Бродского хватило ума именно так и поступить. Кухулин принял объяснение все с той же отстраненной учтивостью и взмахом руки пригласил их в колесницу.
— Размещайтесь позади, и отвезу я вас в свой лагерь. Надобно подкрепиться вам, прежде чем вновь вы тронетесь в путь.
Сам он уселся на переднее сиденье, в то время как путники без лишних слов вскарабкались на заднее и крепко ухватились за все, что оказалось под рукой. Лойг, пристроив набитый головами мешок, ткнул лошадей золотой заостренной палкой. Колесница тронулась с места. Ши сразу счел такой способ передвижения чудовищно утомительным, поскольку рессоры у экипажа отсутствовали, а дорогу можно было скорей охарактеризовать как отсутствие таковой, хотя Кухулин безмятежно развалился на своем сиденье, явно не испытывая никакого дискомфорта.
Вскоре впереди, в самом низу долины, проглянула небольшая рощица. Над костром поднимался дым. Солнце окончательно решилось ответить на вопрос о времени суток, склонившись к горизонту, и низина погрузилась в тень. Десятка два мужчин совершенно бандитского вида вскочили на ноги и разразились приветственными кликами, как только колесница ворвалась в лагерь. В центре его над огнем булькал огромный железный котел, а на заднем плане возвышался бесформенный навес из кольев, горбыля и обыкновенных веток. Лойг осадил колесницу и поднял над головой увесистый мешок с трофеями, вызвав еще один взрыв ликования.
Кухулин легко соскочил на землю, ответив на приветствия небрежным взмахом руки, и наклонился к Ши.
— Мак-Ши, мыслится мне, что ты и супруга твоя из благородных, да и на вид вы далеко не безобразны, так что трапезничать следует вам в моей компании.
Он махнул рукой:
— Несите еду, дорогуши!
Подельники Кухулина тут же развили бурную деятельность, с громкими криками и воплями бестолково заметавшись во всех мыслимых направлениях. Траектории их передвижений напомнили Ши своей замысловатостью переплетение ниток в старинной детской игре «кошкина колыбелька» — когда их так и сяк крутят на пальцах. Так, к слову, не успел один из разбойничьего вида воинов подхватить низенькую скамеечку и перенести ее на другой конец поляны, как ее незамедлительно подхватил другой и бережно вернул на прежнее место.
— Ужель остановятся они когда-нибудь, дабы животы наши насытить? — негромко промолвила Бельфеба. Но Кухулин лишь снисходительно взирал на происходящее с едва заметной улыбочкой. Судя по всему, вся эта суматоха немало ему льстила.
После бесконечных уходов, приходов, перебранок и перебежек скамейку наконец торжественно утвердили перед навесом. Кухулин уселся и взмахом руки предложил семейству Ши присесть на землю перед ним. Возница Лойг тоже устроился на земле, все еще влажной после недавнего дождя. Но поскольку просушить одежду им так и не довелось, это не имело особого значения.
Какой-то тип приволок большое деревянное блюдо, на которое была горой навалена поистине чемпионская порция — огромный ломоть вареной свинины, масса хлеба и целый лосось. Кухулин поставил блюдо себе на колени и без промедлений взялся за дело, орудуя попросту пальцами и изредка помогая себе кинжалом. При этом он все с той же едва заметной улыбочкой заметил:
— Огромное спасибо! — с чувством произнес Ши. — Если хочешь знать, ты только что спас нам жизнь. Как вышло, что вы оказались поблизости?
— Лойг явился ко мне со сказкою о трех чужестранцах, кои по первому взгляду фоморами могли быть и коим, вероятней всего, скорая стычка с лагенами грозила. Ныне готов драться я с любым в Ирландии, кто время мне готов уделить, а тут эти свиньи лагенские впятером на двоих навалились! Ежели ты только не герой, нелегко при таком раскладе выстоять, вот и пришлось поучить мерзавцев хорошим манерам. А теперь твой черед поведать, кто вы такие, откуда прибыли и куда путь держите. Ежели и вправду вы фоморы, беда невелика — король Конхобар в друзьях с ними в год нынешний, не то бы укоротил я рост твой ровно на голову!
Ши лихорадочно припоминал особенности культурной модели Ирландии времен Кухулина. Стоит в самом начале ляпнуть что-нибудь не то, и они рискуют присоединить свои головы к той коллекции, что постукивала в мешке Лойга словно дыни, которые везут на базар. Поэтому последующее поведение Бродского можно было смело назвать ударом ниже пояса.
— Елки-палки! — гаркнул он с интонациями, которые были понятней всяких слов. — Вот уж не думал не гадал, что мне выпадет шанс поручкаться с таким крутым парнем! Короче, братан, я Пит Бродский, а это мои кореша — Гарольд Ши и его жена Бельфеба!
С этими словами он сунул Кухулину пятерню.
— Мы прибыли не из Фомора, а из Америки — с острова, что лежит далеко за их землями, — поспешно встрял Ши.
В ответ Кухулин оделил Ши сдержанным учтивым кивком. На Бродского он лишь бросил мимолетный взгляд, а протянутую руку проигнорировал. Обращался он по-прежнему к Ши:
— Что понудило тебя в путь пуститься со столь уродливой горою плоти, дорогой мой?
Уголком глаза Ши заметил, что полицейский побагровел и начал угрожающе надуваться, как индюк, поэтому поспешно ответил:
— Он, может, и не особо красив, зато полезен. Это наш слуга и телохранитель, на случай какой-нибудь заварушки ему цены нет... Заткнись, Пит!
У Бродского хватило ума именно так и поступить. Кухулин принял объяснение все с той же отстраненной учтивостью и взмахом руки пригласил их в колесницу.
— Размещайтесь позади, и отвезу я вас в свой лагерь. Надобно подкрепиться вам, прежде чем вновь вы тронетесь в путь.
Сам он уселся на переднее сиденье, в то время как путники без лишних слов вскарабкались на заднее и крепко ухватились за все, что оказалось под рукой. Лойг, пристроив набитый головами мешок, ткнул лошадей золотой заостренной палкой. Колесница тронулась с места. Ши сразу счел такой способ передвижения чудовищно утомительным, поскольку рессоры у экипажа отсутствовали, а дорогу можно было скорей охарактеризовать как отсутствие таковой, хотя Кухулин безмятежно развалился на своем сиденье, явно не испытывая никакого дискомфорта.
Вскоре впереди, в самом низу долины, проглянула небольшая рощица. Над костром поднимался дым. Солнце окончательно решилось ответить на вопрос о времени суток, склонившись к горизонту, и низина погрузилась в тень. Десятка два мужчин совершенно бандитского вида вскочили на ноги и разразились приветственными кликами, как только колесница ворвалась в лагерь. В центре его над огнем булькал огромный железный котел, а на заднем плане возвышался бесформенный навес из кольев, горбыля и обыкновенных веток. Лойг осадил колесницу и поднял над головой увесистый мешок с трофеями, вызвав еще один взрыв ликования.
Кухулин легко соскочил на землю, ответив на приветствия небрежным взмахом руки, и наклонился к Ши.
— Мак-Ши, мыслится мне, что ты и супруга твоя из благородных, да и на вид вы далеко не безобразны, так что трапезничать следует вам в моей компании.
Он махнул рукой:
— Несите еду, дорогуши!
Подельники Кухулина тут же развили бурную деятельность, с громкими криками и воплями бестолково заметавшись во всех мыслимых направлениях. Траектории их передвижений напомнили Ши своей замысловатостью переплетение ниток в старинной детской игре «кошкина колыбелька» — когда их так и сяк крутят на пальцах. Так, к слову, не успел один из разбойничьего вида воинов подхватить низенькую скамеечку и перенести ее на другой конец поляны, как ее незамедлительно подхватил другой и бережно вернул на прежнее место.
— Ужель остановятся они когда-нибудь, дабы животы наши насытить? — негромко промолвила Бельфеба. Но Кухулин лишь снисходительно взирал на происходящее с едва заметной улыбочкой. Судя по всему, вся эта суматоха немало ему льстила.
После бесконечных уходов, приходов, перебранок и перебежек скамейку наконец торжественно утвердили перед навесом. Кухулин уселся и взмахом руки предложил семейству Ши присесть на землю перед ним. Возница Лойг тоже устроился на земле, все еще влажной после недавнего дождя. Но поскольку просушить одежду им так и не довелось, это не имело особого значения.
Какой-то тип приволок большое деревянное блюдо, на которое была горой навалена поистине чемпионская порция — огромный ломоть вареной свинины, масса хлеба и целый лосось. Кухулин поставил блюдо себе на колени и без промедлений взялся за дело, орудуя попросту пальцами и изредка помогая себе кинжалом. При этом он все с той же едва заметной улыбочкой заметил: