Медор подозрительно прищурился.
-- Ладно-ладно, не волнуйся, -- успокоил его Ши. -- И вообще -- извини, что я тебя утром обидел.
Физиономия поэта расплылась в блаженной улыбке.
-- Воистину сказано, повелитель мой Гарр, что франки страшны во гневе, но если смириться с ними, в дружбе -- благородны.
Взявшись за тюрбаны с петлей, он отвел Руджера в сторонку.
Ши снял свой шлем и воткнул его шишаком в землю -- получилась превосходная чаша для пунша. Туда полетели четыре персика. На оставшихся Ши вырезал острием ножа буквы "С", "Н" и "О" и расположил их так, как проделал это док Чалмерс, когда столь неожиданно произвел в Царстве Фей шотландское виски. Тогда это было случайностью, твердил себе Ши, но на сей раз, что бы ни вышло, все пойдет в дело. Он склонился над шлемом и, навострив одно ухо в ту сторону, где Медор, довольно вяло придерживая поводок, внимал очередной перегруженной подробностями истории о штурмах и побоях, тихо повторил все, что сумел припомнить из заклинания дока:
Все чаще сквозь пучину дней и лет Проделки прежние мои смущают мысли, Все чаще в прошлом я ищу ответ -- Ужель мы выдохлись, обрюзгли и закисли? Хотя постойте: коль вас скука гложет, Старинный есть рецепт, как выгнать скуку вон, Простое колдовство нам в той беде поможет. Скисайте, персики! И пусть несет урон Наш главный враг -- сухой закон!
На миг его поразило ужасное опасение, что персики просто превратятся в склизкую закисшую массу, но когда он открыл глаза, шлем был уже до краев полон некой золотистой жидкостью, в которой плавали персиковые косточки и съежившаяся кожица. Ши повылавливал отходы и попробовал основной продукт. Оказался он самым настоящим персиковым бренди, с совершенно потрясающим ароматом, и когда попало оно поглубже в глотку, выяснилось, что и крепость у него из тех, какой редко достигают в его собственном мире -- по оценке Ши, градусов под шестьдесят.
-- Эй! -- позвал он. -- Тащи его сюда, Медор! Я вам тут немного шербета сделал.
Поэт поднялся, волоча за собой пленника. Он наклонился над шлемом и принюхался.
-- Клянусь Аллахом, какое прекрасное благоухание, владыка Гарр! Настоящий шах ты среди кулинаров! Но чтоб прекрасней получился шербет сей, остудить его снегом следует.
Медор, опустившись на колени и потянувшись губами к краю шлема, сделал изрядный глоток.
-- Аллах! -- поперхнулся он. -- И взаправду необходим снег, поскольку шербет сей жжет, как огонь, Ежели отравлен он...
Он поглядел на Ши,
-- Тогда я тоже отравлюсь! И Ши сам отхлебнул из шлема. Напиток и впрямь согревал пищевод, опускаясь вниз.
-- Дайте, ради Аллаха, и мне немного этого шербета! -- взмолился Руджер.
Ши осторожно вытащил шишак из земли и держал шлем перед ним, пока тот делал сначала маленький глоток, а потом довольно основательный. Когда Руджер оторвался от чаши, Медор сказал:
-- О повелитель мой и брат блаженный, для вящей пользы выпил бы я еще шербета твоего франкийского, ибо вечер прохладен, а он так приятно согревает внутри!
Шлем пошел по кругу. Ши не стал себя ограничивать, когда подошла его очередь. Злость на Бельфегору слегка отступила на задний план. Со всем этим будет покончено, как только она осознает, кто она такая на самом деле. А он уж наверняка способен выдумать хоть десять, двадцать, тридцать способов достижения этого желанного результата, надо лишь продумать ряд совсем мелких деталей для завершения общей картины. С этим-то он в любой момент справится, будьте покойны! В то же самое время Медор оказался одним из превосходнейших собеседников, которых он когда-либо встречал, да и Руджер далеко не такая сволочь, когда узнаешь его поближе. Сарацинский паладин поведал им историю своих похождений в Китае, по мотивам которой Медор тут же сплел балладу в каком-то довольно странном размере. Правда, в третьей строке каждого куплета от него упорно ускользала рифма, и Ши его поправлял. В разгар этого совместного поэтического творчества в середину тесного кружка неожиданно вступила Бельфеба, держа в руке двух птиц с черными перьями.
Медор поднял взгляд, и челюсть у него отвалилась.
-- Пусть же ифриты перенесут меня в глубочайшие глубины моря, ежели не влюблен я в девицу сию! -- завопил он и, сделав суматошную попытку вскочить, тут же рухнул обратно. Исказив от напряжения физиономию, он попытался подняться снова, и это ему удалось. Бельфегора выронила птиц.
-- Люблю я тебя за прелесть твою чрезвычайную и красоту превосходную, -- пробулькал Медор, -- и предоставь ты мне желанье тела своего, как Али-Бин-Хайят говорит:
Мужчины просят пощады поднятием рук; Женщины просят пощады, ноги задрав; До чего же Аллаху угодно занятье сне -- Девицу лобзать, средь подушек распяв!
Он хихикнул прямо в переполненное ужасом лицо девушки, икнул, растопырил руки и набросился на нее.
Шлеп! Медор так и сел.
-- Что за дремучее невежество пейзанское! -- в полном восторге завопил Ши.
Юный мавр, цепляясь за что попало, поднялся вновь. Красивые черты его до неузнаваемости исказились.
-- Клянусь Аллахом! -- заорал он. -- Ты вонючейшая из обманщиц и грязнейшая из шлюх, что отвергла любовь представителя рода Хасанов ради арапов низкородных! Прощай же! Возвращаюсь я в лагерь, где мальчики есть в тысячу раз прелестней и вернее тебя!
Прежде чем до них окончательно дошел смысл этого заявления, он сделал три неверных шага к ослу, влез ему на спину и, отчаянно колотя его саблей в ножнах, галопом умчался туда, откуда они пришли.
Бельфегора секунду стояла в оцепенении, потом выхватила лук и послала ему вслед стрелу -- но слишком поздно.
-- Шер Харол, -- подал голос Руджер с совиной важностью, -- как раш так и молвил я. Эти крашные франкийшкие волошы шулят беду! Лушше утонуть тебе в море, чем оштавить шебе эту налошницу!
Ши не обратил на него внимания и поднес шлем Бельфегоре.
-- Давай-ка сделай глоточек, -- предложил он. Она обвела его долгим, неторопливым взглядом и слегка подрагивающими руками приняла шлем. Вскоре дрожь прекратилась.
-- Благодарность моя и прощенье тебе, сэр Гарольд, -- произнесла она, -- ибо чувствую я, что обязана принести его. Это прямо... прямо...
Она словно беспомощно барахталась в попытках уловить что-то давно позабытое и постоянно ускользающее. Ши проговорил:
-- Да-а, не зря латиняне говорили -- :In vino veritas..."
-- О да. Не насмехайся надо мною; следовало бы мне увидеть его ясными глазами, еще когда собирался бросить он тебя в шатре или подвергнуть мучениям отшельника. Лютня да речи красивые не делают из ничтожества мужчину истинного!
Она присела и прижала ладони к глазам. Ши пристроился рядом и приобнял ее за плечи, но она стряхнула его руку. Откуда-то сзади проквакал Руджер:
-- Беги прошь от девки этой дурноприметной!
Ши так и не узнал, плакала она или нет. Сердце его бешено заколотилось, когда он принялся соображать, что же им делать. Теперь он жалел, что слегка перебрал персикового бренди -- в голове явно царил полный туман.
Прижатые к глазам ладони опустились, и Бельфегора повернула к нему удрученное лицо.
-- Да, ошибка только моею была, -- произнесла она бесцветным голосом, -- а ты, как рыцарь мой истинный, спас меня от злодея. Ох-хо-хо!
Она вздохнула и поднялась на ноги.
-- Уж падает сумрак, и должны мы трапезу завершить поскорее, если желаем завтра поход свой продолжить. Нет, никаких целований рук -- чужда я пустых учтивостей!
Глава 15.
Сквозь утренний свет они направились вниз со склона холма в сторону По.
-- По-моему, там можно достать лошадей, -- заметил Ши, присматриваясь к рядам соломенных крыш. -- Денег ни у кого нет? Я пустой, а Медор с его золотыми браслетами удрал.
Бельфегора рассмеялась.
-- И у меня ни гроша. Для тех, кто лесов отпрыски, запрещенная это вещь. Ши поглядел на Руджера.
-- О воин, -- молвил паладин, -- знай же, что тяжелейшая езда куда лучше легчайшего пешего хода, как Аль-Касаф говорит. А что касается денег, за чем же дело стало? Есть у тебя меч, чтобы отобрать их, и колдовство, чтобы сделать их, как всегда поступает дядюшка мой Атлант, когда деньги ему потребны.
Ши изумленно уставился на Руджера. Похоже, он впервые услышал, что здоровяк выдвигает какую-то идею и, что более удивительно, -- довольно здравую. Единственная беда была в том, что он совершенно не представлял, какими чарами можно произвести деньги. Пассы-то ладно -- с этим справиться можно... Но вот психосоматический элемент?
Хорошо, по крайней мере, попробовать можно. Где-то ярдах в ста от них небольшой ручеек намыл превосходнейшие залежи золотоносного песка. Он накопал пару пригоршней, высыпал в носовой платок и связал его углы. Затем он уложил этот импровизированный кошель на землю и начертил пару переплетенных пентаграмм -- вроде тех на дверях кабинета Атланта в Каренском замке. Бельфегора внимательно наблюдала за ним, что его слегка нервировало.
-- Отведи этого малого в сторонку и заслони, а? -- попросил он. -- Не давай ему подсматривать.
А заклинание... ну конечно, старый добрый Киплинг! Он продекламировал:
Воину -- железо, деве -- серебро, Бронза -- оружейнику, править ремесло. Песок -- тот даже дурню не нужен ни за чем, Лишь золото червонное властвует над всем!
Платок сразу просел, и под тканью проступили какие-то бугорки. Ши подхватил его и услышал внутри удовлетворительное позвякивание.
-- Порядок, -- объявил он. -- Финансы имеются.
Подходы к По оказались удивительно пустынными. На коричневых и зеленых полях никто не работал, в дверях домов не показывались ни женщины, ни дети. Ши долго гадал, в чем же дело, пока не вспомнил слова торговца про аутодафе. Тут он почувствовал неосознанную нужду поторопиться. Но буквально в этот самый момент до его слуха донеслось какое-то бряканье, и на противоположной стороне улицы он углядел кузнеца, бьющего молотом по выставленной на свежий воздух наковальне.
Ши потащил за собой пленника, и они обменялись приветствиями.
-- Куда это все сегодня подевались? -- поинтересовался Ши.
Кузнец ткнул за спину большим пальцем.
-- Все дальше по дороге, вон там. У святой гробницы, -- ответил он коротко. -- Монстра жечь будут. У самого времени нету.
Он подбросил в руке молот с ясно написанным на лице желанием, чтобы они поскорее ушли и позволили ему заняться делом. Ши подумал, что баски все-таки удивительно необщительная публика. Тем не менее, он попытался еще раз:
-- Монстр? Что за монстр?
-- Дьявол. На волка похож. В волчью яму попался.
Так и есть, наверняка Вотси. Необходимость спешить стала совершенно определенной. Но и о лошадях забывать не следовало.
-- Мы хотим купить лошадей. Для вящей убедительности он позвенел платком с деньгами. У глаз кузнеца собрались хитрые морщинки.
-- Есть лошади, -- подтвердил он. -- Пошли, покажу.
-- Не думаю, что в этом есть большая нужда. Понимаешь, мы здорово торопимся из-за этого пленника, и барон возместит нам любые затраты, когда мы его приведем.
К хитрости примешалась подозрительность. Кузнец явно не привык иметь дело с клиентами, которые покупают, не спрашивая о цене.
-- Десять византинов, -- проговорил он ровно.
-- Годится, -- отозвался Ши. -- Веди их сюда поскорей.
Развязав свой платок-кошелек, он извлек из него целую пригоршню ярких золотых кружочков. Но стоило им, однако, коснуться наковальни, как они немедленно превратились в крохотные кучки песка. Кузнец уставился сначала на них, а потом на Ши.
-- А это еще что? -- вопросил он. Ши почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
-- Ха-ха, просто шутка, -- ответил он донельзя фальшиво и полез в платок, дабы ухватить еще одну пригоршню и вручить кузнецу. Но подозрение уже целиком завладело этим человеком. Каждую монету он бросал на наковальню -- вернее, пытался это делать, поскольку едва только металл соприкасался с металлом, как они превращались в щепотки песка.
-- Негодяй! Мошенник! Колдун! -- взревел кузнец, обеими руками вцепляясь в свой молот. -- Сгинь! Сгинь! Сюда, святой отец!
К счастью, он и не подумал броситься в погоню, когда все трое поспешно ударились в бегство. Слишком поздно, уже снова оказавшись на дороге. Ши сообразил, что в оригинальном произведении Киплинга вовсе не золото червонное, а хладное железо объявлялось властителем всему. Вот поэтому-то, конечно, и сел он в лужу со своим заклинанием. Самым неприятным во всей этой истории оказалось то, что, несмотря на поводок на шее, Руджер потихоньку закудахтал.
Ши повернулся к девушке.
-- Увы, -- объявил он, -- с этим ничего не вышло. -- Он бросил взгляд на Руджера. -- По-моему, у меня друг попал в беду. Тебя не затруднит несколько ускорить дело?
В качестве ответа она впервые по-настоящему ему улыбнулась.
-- Вперед! -- прикрикнула она, взяв стрелу наизготовку, чтобы погонять Руджера, но тут же приостановилась. -- Погоди. Слышишь, кто-то плачет, и не по-рыцарски было бы оставить случай такой в пренебрежении.
Ши обернулся. Спиной к нему и опустив ноги в канаву, что шла вдоль дороги, и впрямь сидела и горько плакала какая-то девушка. Черные волосы ее были аккуратно уложены на затылке, а фигурка говорила о молодости обладательницы и определенным образом располагала к утешительным акциям. Когда все трое остановились рядом, она повернула к ним явно миловидное личико -- хотя и залитое слезами и малость грязноватое.
-- Они... они... они хотят убить моего возлюбленного! -- выдавила она, прежде чем разразиться очередным потоком рыданий.
Бельфегора произнесла:
-- Сэр Гарольд, каковы бы ни были твои намеренья, пред тобою деянье, что затмевает все остальные. Женщина сия, несомненно, несправедливо обижена.
-- Несправедливости пока не вижу, -- отозвался Ши. -- Но посмотрим. Он обратился к плачущей девушке.
-- Кто это "они"? Ты имеешь в виду людей, которые устраивают аутодафе над монстром?
-- Да! Не большим монстром, чем я. А я монстр разве?
Она развела руками, и Ши заметил, что и без того низкий вырез на ее платье слегка надорван.
-- Ну, ну, слезами не починишь лифа порванного! -- заметила Бельфегора не без некоторой язвительности.
-- Этот... этот священник распял его на кресте, чтобы сжечь! Спасите его!
Ши заколебался, потом поглядел на Бельфегору. Девушка хмурилась, но все же не без строгости сказала:
-- Чудится мне, сэр Гарольд, что стенанья спи и плач -- это по другу тому, о коем говорил ты.
-- Боюсь, что да, -- подтвердил он. -- Бери... Хотя нет, для лука тебе нужны обе руки, а мне для сабли только одна. Н-но, Руджер!
Он обнажил клинок, девушка, не переставая всхлипывать, старалась не отставать.
Дорога обогнула уступ и полезла вверх по склону холма, откуда стали видны движущиеся на фоне неба фигурки. Один или двое из этих людей обернулись, но, как видно, появление сарацина и рыжеволосой лучницы, ведущих на поводке здоровенного громилу, особого любопытства не вызвало. Поднявшись наверх и протолкавшись вперед. Ши понял почему. Дорога здесь огибала наружный край широкой террасы. Глубоко внутри ее, напротив скалистого утеса, высилось нечто, напоминавшее, скорее, какой-то фаллический символ с нимбом на верхнем конце. Перед этим диковинным сооружением был воздвигнут гигантский погребальный костер из бревен, а вокруг него толпилось около сотни крестьян.
Бревна энергично горели, а в самой середине костра, привязанный к столбу за шею и все четыре лапы, помещался гигантских размеров волчище. Бревна, на которых он был распят, уже превратились в раскаленные угли, языки пламени уже вовсю пожирали связывающие его веревки, но волку все это было хоть бы хны. Единственно, он вывалил наружу язык и пыхтел -- да и то, похоже, никак не было связано с происходящим.
Ши внезапно вспомнил, что Атланту пришлось их заколдовать, чтобы провести сквозь стену огня, и чуть было не рассмеялся.
-- Здорово, ребята, -- поприветствовал он окружающих.
В толпе кругами, словно от брошенного в пруд камня, стали смолкать разговоры. Какой-то тип в перемазанной черной сутане, подбрасывающий поленья в середину пламени, повернулся и направился к нему, подслеповато подмигивая.
-- Что тут происходит, отец? -- спросил Ши.
Священник осенил себя крестным знамением и что-то торопливо забормотал.
-- Да ладно вам, -- сказал Ши. -- Я не сарацин, а потом, я еще и друг отшельника в горах.
Он указал на пленника.
-- Видали? Мы поймали Руджера Каренского. Священник изучил физиономию пленника, чуть ли не тыкаясь в нее носом. Руджер тут же плюнул, но добился лишь того, что на замурзаном балахоне появилось еще одно пятно. Священник неуклюже отскакнул к Ши.
-- Почтенный сэр, -- проговорил он. -- Полагаю я, что весьма могучий ты человек, и, видно, христианин добрый. И в могуществе своем наверняка сумеешь ты нам помочь, сэр. Жжем мы здесь несомненного демона из глубочайших глубин преисподней в облике монстра, но хозяин его Вельзевул, повелитель огня, не дозволяет ему гореть! Ши сказал: -- А я далеко не уверен, что такая уж он гадина, как вы тут расписываете. Вам не приходило в голову, что это может быть просто хороший человек под злыми чарами?
Он выступил вперед и возвысил голос, обращаясь к волку:
-- Ты Вацлав Полячек?
Волк дважды гавкнул и закивал головой, после чего, подняв для большей убедительности одну лапу, напрочь оторвал сгоревшую веревку, которой та была привязана. Раздалось всеобщее "О-о-о!", и толпа отхлынула назад.
-- По-моему, док Чалмерс советовал тебе не лезть не в свое дело, -заметил Ши с негодованием. -- Можешь вылезти?
-- Уау! Уаоау! Уаоаоау! -- ответил волк.
-- Ладно, погоди минутку ради бога, пока я не сниму тебя с крючка. -Он повернулся к священнику. -- В общем, как я и говорил. Это христианский оруженосец под злыми чарами. А я -- Гарольд де Ши.
Для вящей убедительности он по-петушиному выпятил грудь. Священник поглядывал на него с довольно заметным скепсисом.
-- Вотси! -- крикнул Ши. -- Этот малый не верит, что ты добрый. Если веревки уже достаточно прогорели, давай сюда -- лизни ему ногу.
-- Вр-раз! -- взвыл волк и рванулся в своих путах. Те тут же лопнули. Столпившиеся крестьяне испустили дружный визг и бросились врассыпную, когда зверь выскочил из пламени, разбрасывая во все стороны раскаленные угли. Священник остался стоять на месте, но лицо его напряглось, и он принялся лихорадочно перебирать четки. Волк, которым был Полячек, сел и облизал ему башмаки. Через пару мгновений священник опустил руку и робко погладил его по голове, но тут же отпрянул, как только над долиной, в той стороне, откуда они пришли, разнесся призывный звук рога: "Румп-те-умпте-ум-ту-ту!" По крайней мере, прозвучало это похоже на рог. Все ноты были одинаковы.
Все вытаращили глаза. На вершине подъема показалась колонна всадников, возглавляемая тремя, которые несли тонкие копья с грязными флажками из крашеной шерсти, слишком тяжелыми для того, чтобы подняться и расправиться при медленной скорости их продвижения. Следом ехал горнист, а за ним -- трое рыцарей в полных доспехах, держа на коленях позвякивающие шлемы. Ши узнал графа Роланда д'Англанта и Ринальда Монтальбанского; третий был с более тонкими чертами лица, в плаще поверх кольчуги, разделенном посередине на красное и белое поля и застегнутом в центре огромной золотой пряжкой. Их сопровождало десятка два или даже больше тяжеловооруженных латников в железных шляпах с полями и панцирях из перекрывающих друг друга металлических чешуй. От этого зрелища Ши отвлек как-то странно буркнувший Руджер, у которого, несмотря на то что удавка не была натянута, возникли какие-то трудности с дыханием.
Прятаться уже смысла не было, поэтому Ши нагло выступил на середину дороги и, подняв руку, словно полицейский-регулировщик, выкрикнул:
-- Эй, привет!
Загудел рог, и всадники осадили коней. Ринальд воскликнул:
-- Ба, да это же рыцарь-чалма! Как там его -- сэр Гарольд де... дю Шилль? Ладно, неважно. Привет, прекрасная Бельфегора!
-- Смотрите же! -- вскричал рыцарь в плаще высоким голосом. -- Руджер Каренский, и он связан! Нельзя этого вынести!
Рыцарь спрыгнул на землю, и Ши обнаружил, что "он" на самом-то деле был довольно красивой, темноволосой женщиной, ростом и сложением напоминавшей танцовщицу из кордебалета. Из-за пояса она выхватила кинжал. Руджер, опустив очи долу, явно пытался применить одну из ног с целью проковырять в земле дыру и туда провалиться. Ши вклинился между ними.
-- Послушай-ка, -- сказал он, -- этот парень мой пленник!
Граф Роланд добро поглядел вниз со своей лошади.
-- Дама моя и кузина, прекрасная Брадаманта, смирись, ибо все по закону! Этот юный сэр -- посвященный рыцарь Гарольд де Ши, и если и держит он лорда Руджера в путах, то по праву честной победы.
-- Тогда я вызываю его! -- заявила Брадаманта, вытаскивая из-за пояса перчатки. -- Ужасная расплата ждет того, кто держит любовь мою душевную в неволе! Лорд Ринальд, прикрой!
-- Давай, поруби их на кусочки, -- посоветовал Ринальд шершавым голосом.
Тут Роланд соскочил со своего коня, громыхнув, как кухонный шкаф во время землетрясения.
-- Тогда должен стать я на его сторону, чтобы по-честному уравнять силы, ибо весьма благороден сей рыцарь и оказал мне большую услугу. Хо, Дюрандаль!
Он воздел было огромный меч с длинной поперечиной, но Бельфегора отступила на пару шагов, выхватила из колчана стрелу и нацелила лук -только не на Брадаманту, а на Руджера. Ши в очередной раз привела в полный восторг способность его жены в любых ситуациях сохранять здравый смысл -хоть он и не был пока окончательно ее собственным. Ринальд помрачнел, но Брадаманта опустила занесенную руку и издала коротенький смешок.
-- Ладно, господа, -- сказала она, -- давайте не будем устраивать раздоров, когда сарацинские стяги не за горами, а разрешим вопрос полюбовным соглашением. Сэр Гарольд, вот тебе рука моя!
Она сунула кинжал на место и протянула руку. Ши подошел ближе и пожал ее.
-- О'кей, леди, -- отозвался он. -- Моя история в том, что этот парень мне нужен для дела. У меня друг застрял в Каренском замке и не может выбраться оттуда, потому что Атлант воздвиг вокруг стену из пламени, и пока я не доставлю туда Руджера, все так и будет.
-- Ах, но... -- начала было воительница. -- Он мне больше, чем друг -он возлюбленный мой!
Она махнула рукой в сторону Руджера, который едва слышно выдохнул: "Аллах!"
-- Далеко не по-рыцарски это -- держать нас вдали друг от друга!
-- Но более того, -- вмешалась Бельфегора, укладывая на место стрелу и выступая вперед с явным удовольствием от перспективы обсудить юридические тонкости, -- будет сне не по-рыцарски, если нарушит он службу синьору своему, которого держат в неволе?
-- Да, но большее стирает меньшее, -- возразила Брадаманта, -Доставляя лорда Руджера этому сарацину, сэр Гарольд изменяет службе императору Карлу, который является синьором для всех нас?
-- Только не для меня, -- заметил Ши. Все трое рыцарей аж поперхнулись, а лицо Роланда слегка скривилось.
-- Сэр рыцарь, -- сказал он, -- прекратим сей спор бесполезный. Ты знаешь меня, как друга. Готов ли принять ты приговор мой в данной размолвке?
Ши обвел взглядом столпившихся вокруг латников, Может, и впрямь спустить дело на тормозах -- тем более что Роланд, как видно, парень неплохой.
-- Ладно, -- произнес он. -- Все, что ты скажешь, меня устроит.
-- А тебя, леди моя Брадаманта?
-- Также и меня.
-- Тогда внимайте же! -- Роланд снял с пояса свой большой меч и поцеловал рукоять. -- Вот приговор мой, данный по чести, когда святой Микаэль поддерживает нас! Сэр Гарольд отпустить должен лорда Руджера к леди Брадаманте. Но поскольку владеет она кольцом, что спасает от любых чар, обязана дать она клятву спасти синьора сэра Гарольда от заточения в Каренском замке. Это деянье налагаю я на нее; и никто иной не должен вмешиваться, покуда закончено оно не будет.
Бельфегора захлопала в ладоши.
-- О, прекрасно придумано! -- воскликнула она.
Лицо Брадаманты тоже выражало удовлетворение. Она отступила к своему коню, вытащила меч почти такой же большой, как и у Роланда и преподнесла ему. Он поднес к ней рукоять, которую она поцеловала и подняла руку.
-- Клянусь! -- объявила она и повернулась к Ши. -- А теперь передай мне пленника.
-- Что мне полагается делать? -- поинтересовался он.
-- Вложи его руку в мою.
-- Как это так? Он же связан!
-- Так развяжи же его, неразумный!
Она топнула ножкой.
Ши как раз далеко не был уверен, что это разумная мысль, но поскольку ни от кого возражений не поступило, обошел вокруг здоровяка, отпустив несколько узлов, а когда Руджер испустил взрывоподобный вздох облегчения, взял его за руку и вложил ее в ладошку Брадаманты.
-- Вручаешь ли ты мне все права вести действия боевые и человеком сим распоряжаться? -- вопросила она.
-- Ясно дело.
-- Тогда забираю я его. -- Отпустив руку Руджера, она с хорошего маху влепила ему смачную оплеуху. -- Пошли, негодяй!
Руджер медленно поднял онемевшую от веревок длань, но вместо того, чтобы врезать ей в ответ, неожиданно захихикал.
-- Поедешь с нами в Карену!
Физиономия Руджера вытянулась.
-- О повелительница моя, заклинаю, не возвращай меня туда, где дядюшка мой запрет меня в клетку, будто цыпленка!
-- Цыц! Разве нет у меня кольца, что защитит от всего, на что он способен? Сэр Гарольд, поскачешь ли ты с нами?
-- Конечно, -- отозвался Ши и оглянулся вокруг. Волка, который был Вацлавом Полячеком, нигде не было видно.
Глава 16.
Ши лихорадочно соображал. На слово Брадаманты, скорее всего, положиться было можно, а если даже и нет, это вовсе не означало какой-то особой и требующей безотлагательного вмешательства опасности для дока и Флоримели. А вот опасность, которая грозила Вацлаву, являлась одновременно и особой, и требующей безотлагательного вмешательства. Если его поймают еще раз, кому-нибудь почти наверняка придет в голову его задушить или применить серебряный клинок вместо огня, который не подействовал. Не исключено, что и его самого схватят за компанию. Он повернулся к остальным.
-- Ладно-ладно, не волнуйся, -- успокоил его Ши. -- И вообще -- извини, что я тебя утром обидел.
Физиономия поэта расплылась в блаженной улыбке.
-- Воистину сказано, повелитель мой Гарр, что франки страшны во гневе, но если смириться с ними, в дружбе -- благородны.
Взявшись за тюрбаны с петлей, он отвел Руджера в сторонку.
Ши снял свой шлем и воткнул его шишаком в землю -- получилась превосходная чаша для пунша. Туда полетели четыре персика. На оставшихся Ши вырезал острием ножа буквы "С", "Н" и "О" и расположил их так, как проделал это док Чалмерс, когда столь неожиданно произвел в Царстве Фей шотландское виски. Тогда это было случайностью, твердил себе Ши, но на сей раз, что бы ни вышло, все пойдет в дело. Он склонился над шлемом и, навострив одно ухо в ту сторону, где Медор, довольно вяло придерживая поводок, внимал очередной перегруженной подробностями истории о штурмах и побоях, тихо повторил все, что сумел припомнить из заклинания дока:
Все чаще сквозь пучину дней и лет Проделки прежние мои смущают мысли, Все чаще в прошлом я ищу ответ -- Ужель мы выдохлись, обрюзгли и закисли? Хотя постойте: коль вас скука гложет, Старинный есть рецепт, как выгнать скуку вон, Простое колдовство нам в той беде поможет. Скисайте, персики! И пусть несет урон Наш главный враг -- сухой закон!
На миг его поразило ужасное опасение, что персики просто превратятся в склизкую закисшую массу, но когда он открыл глаза, шлем был уже до краев полон некой золотистой жидкостью, в которой плавали персиковые косточки и съежившаяся кожица. Ши повылавливал отходы и попробовал основной продукт. Оказался он самым настоящим персиковым бренди, с совершенно потрясающим ароматом, и когда попало оно поглубже в глотку, выяснилось, что и крепость у него из тех, какой редко достигают в его собственном мире -- по оценке Ши, градусов под шестьдесят.
-- Эй! -- позвал он. -- Тащи его сюда, Медор! Я вам тут немного шербета сделал.
Поэт поднялся, волоча за собой пленника. Он наклонился над шлемом и принюхался.
-- Клянусь Аллахом, какое прекрасное благоухание, владыка Гарр! Настоящий шах ты среди кулинаров! Но чтоб прекрасней получился шербет сей, остудить его снегом следует.
Медор, опустившись на колени и потянувшись губами к краю шлема, сделал изрядный глоток.
-- Аллах! -- поперхнулся он. -- И взаправду необходим снег, поскольку шербет сей жжет, как огонь, Ежели отравлен он...
Он поглядел на Ши,
-- Тогда я тоже отравлюсь! И Ши сам отхлебнул из шлема. Напиток и впрямь согревал пищевод, опускаясь вниз.
-- Дайте, ради Аллаха, и мне немного этого шербета! -- взмолился Руджер.
Ши осторожно вытащил шишак из земли и держал шлем перед ним, пока тот делал сначала маленький глоток, а потом довольно основательный. Когда Руджер оторвался от чаши, Медор сказал:
-- О повелитель мой и брат блаженный, для вящей пользы выпил бы я еще шербета твоего франкийского, ибо вечер прохладен, а он так приятно согревает внутри!
Шлем пошел по кругу. Ши не стал себя ограничивать, когда подошла его очередь. Злость на Бельфегору слегка отступила на задний план. Со всем этим будет покончено, как только она осознает, кто она такая на самом деле. А он уж наверняка способен выдумать хоть десять, двадцать, тридцать способов достижения этого желанного результата, надо лишь продумать ряд совсем мелких деталей для завершения общей картины. С этим-то он в любой момент справится, будьте покойны! В то же самое время Медор оказался одним из превосходнейших собеседников, которых он когда-либо встречал, да и Руджер далеко не такая сволочь, когда узнаешь его поближе. Сарацинский паладин поведал им историю своих похождений в Китае, по мотивам которой Медор тут же сплел балладу в каком-то довольно странном размере. Правда, в третьей строке каждого куплета от него упорно ускользала рифма, и Ши его поправлял. В разгар этого совместного поэтического творчества в середину тесного кружка неожиданно вступила Бельфеба, держа в руке двух птиц с черными перьями.
Медор поднял взгляд, и челюсть у него отвалилась.
-- Пусть же ифриты перенесут меня в глубочайшие глубины моря, ежели не влюблен я в девицу сию! -- завопил он и, сделав суматошную попытку вскочить, тут же рухнул обратно. Исказив от напряжения физиономию, он попытался подняться снова, и это ему удалось. Бельфегора выронила птиц.
-- Люблю я тебя за прелесть твою чрезвычайную и красоту превосходную, -- пробулькал Медор, -- и предоставь ты мне желанье тела своего, как Али-Бин-Хайят говорит:
Мужчины просят пощады поднятием рук; Женщины просят пощады, ноги задрав; До чего же Аллаху угодно занятье сне -- Девицу лобзать, средь подушек распяв!
Он хихикнул прямо в переполненное ужасом лицо девушки, икнул, растопырил руки и набросился на нее.
Шлеп! Медор так и сел.
-- Что за дремучее невежество пейзанское! -- в полном восторге завопил Ши.
Юный мавр, цепляясь за что попало, поднялся вновь. Красивые черты его до неузнаваемости исказились.
-- Клянусь Аллахом! -- заорал он. -- Ты вонючейшая из обманщиц и грязнейшая из шлюх, что отвергла любовь представителя рода Хасанов ради арапов низкородных! Прощай же! Возвращаюсь я в лагерь, где мальчики есть в тысячу раз прелестней и вернее тебя!
Прежде чем до них окончательно дошел смысл этого заявления, он сделал три неверных шага к ослу, влез ему на спину и, отчаянно колотя его саблей в ножнах, галопом умчался туда, откуда они пришли.
Бельфегора секунду стояла в оцепенении, потом выхватила лук и послала ему вслед стрелу -- но слишком поздно.
-- Шер Харол, -- подал голос Руджер с совиной важностью, -- как раш так и молвил я. Эти крашные франкийшкие волошы шулят беду! Лушше утонуть тебе в море, чем оштавить шебе эту налошницу!
Ши не обратил на него внимания и поднес шлем Бельфегоре.
-- Давай-ка сделай глоточек, -- предложил он. Она обвела его долгим, неторопливым взглядом и слегка подрагивающими руками приняла шлем. Вскоре дрожь прекратилась.
-- Благодарность моя и прощенье тебе, сэр Гарольд, -- произнесла она, -- ибо чувствую я, что обязана принести его. Это прямо... прямо...
Она словно беспомощно барахталась в попытках уловить что-то давно позабытое и постоянно ускользающее. Ши проговорил:
-- Да-а, не зря латиняне говорили -- :In vino veritas..."
-- О да. Не насмехайся надо мною; следовало бы мне увидеть его ясными глазами, еще когда собирался бросить он тебя в шатре или подвергнуть мучениям отшельника. Лютня да речи красивые не делают из ничтожества мужчину истинного!
Она присела и прижала ладони к глазам. Ши пристроился рядом и приобнял ее за плечи, но она стряхнула его руку. Откуда-то сзади проквакал Руджер:
-- Беги прошь от девки этой дурноприметной!
Ши так и не узнал, плакала она или нет. Сердце его бешено заколотилось, когда он принялся соображать, что же им делать. Теперь он жалел, что слегка перебрал персикового бренди -- в голове явно царил полный туман.
Прижатые к глазам ладони опустились, и Бельфегора повернула к нему удрученное лицо.
-- Да, ошибка только моею была, -- произнесла она бесцветным голосом, -- а ты, как рыцарь мой истинный, спас меня от злодея. Ох-хо-хо!
Она вздохнула и поднялась на ноги.
-- Уж падает сумрак, и должны мы трапезу завершить поскорее, если желаем завтра поход свой продолжить. Нет, никаких целований рук -- чужда я пустых учтивостей!
Глава 15.
Сквозь утренний свет они направились вниз со склона холма в сторону По.
-- По-моему, там можно достать лошадей, -- заметил Ши, присматриваясь к рядам соломенных крыш. -- Денег ни у кого нет? Я пустой, а Медор с его золотыми браслетами удрал.
Бельфегора рассмеялась.
-- И у меня ни гроша. Для тех, кто лесов отпрыски, запрещенная это вещь. Ши поглядел на Руджера.
-- О воин, -- молвил паладин, -- знай же, что тяжелейшая езда куда лучше легчайшего пешего хода, как Аль-Касаф говорит. А что касается денег, за чем же дело стало? Есть у тебя меч, чтобы отобрать их, и колдовство, чтобы сделать их, как всегда поступает дядюшка мой Атлант, когда деньги ему потребны.
Ши изумленно уставился на Руджера. Похоже, он впервые услышал, что здоровяк выдвигает какую-то идею и, что более удивительно, -- довольно здравую. Единственная беда была в том, что он совершенно не представлял, какими чарами можно произвести деньги. Пассы-то ладно -- с этим справиться можно... Но вот психосоматический элемент?
Хорошо, по крайней мере, попробовать можно. Где-то ярдах в ста от них небольшой ручеек намыл превосходнейшие залежи золотоносного песка. Он накопал пару пригоршней, высыпал в носовой платок и связал его углы. Затем он уложил этот импровизированный кошель на землю и начертил пару переплетенных пентаграмм -- вроде тех на дверях кабинета Атланта в Каренском замке. Бельфегора внимательно наблюдала за ним, что его слегка нервировало.
-- Отведи этого малого в сторонку и заслони, а? -- попросил он. -- Не давай ему подсматривать.
А заклинание... ну конечно, старый добрый Киплинг! Он продекламировал:
Воину -- железо, деве -- серебро, Бронза -- оружейнику, править ремесло. Песок -- тот даже дурню не нужен ни за чем, Лишь золото червонное властвует над всем!
Платок сразу просел, и под тканью проступили какие-то бугорки. Ши подхватил его и услышал внутри удовлетворительное позвякивание.
-- Порядок, -- объявил он. -- Финансы имеются.
Подходы к По оказались удивительно пустынными. На коричневых и зеленых полях никто не работал, в дверях домов не показывались ни женщины, ни дети. Ши долго гадал, в чем же дело, пока не вспомнил слова торговца про аутодафе. Тут он почувствовал неосознанную нужду поторопиться. Но буквально в этот самый момент до его слуха донеслось какое-то бряканье, и на противоположной стороне улицы он углядел кузнеца, бьющего молотом по выставленной на свежий воздух наковальне.
Ши потащил за собой пленника, и они обменялись приветствиями.
-- Куда это все сегодня подевались? -- поинтересовался Ши.
Кузнец ткнул за спину большим пальцем.
-- Все дальше по дороге, вон там. У святой гробницы, -- ответил он коротко. -- Монстра жечь будут. У самого времени нету.
Он подбросил в руке молот с ясно написанным на лице желанием, чтобы они поскорее ушли и позволили ему заняться делом. Ши подумал, что баски все-таки удивительно необщительная публика. Тем не менее, он попытался еще раз:
-- Монстр? Что за монстр?
-- Дьявол. На волка похож. В волчью яму попался.
Так и есть, наверняка Вотси. Необходимость спешить стала совершенно определенной. Но и о лошадях забывать не следовало.
-- Мы хотим купить лошадей. Для вящей убедительности он позвенел платком с деньгами. У глаз кузнеца собрались хитрые морщинки.
-- Есть лошади, -- подтвердил он. -- Пошли, покажу.
-- Не думаю, что в этом есть большая нужда. Понимаешь, мы здорово торопимся из-за этого пленника, и барон возместит нам любые затраты, когда мы его приведем.
К хитрости примешалась подозрительность. Кузнец явно не привык иметь дело с клиентами, которые покупают, не спрашивая о цене.
-- Десять византинов, -- проговорил он ровно.
-- Годится, -- отозвался Ши. -- Веди их сюда поскорей.
Развязав свой платок-кошелек, он извлек из него целую пригоршню ярких золотых кружочков. Но стоило им, однако, коснуться наковальни, как они немедленно превратились в крохотные кучки песка. Кузнец уставился сначала на них, а потом на Ши.
-- А это еще что? -- вопросил он. Ши почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
-- Ха-ха, просто шутка, -- ответил он донельзя фальшиво и полез в платок, дабы ухватить еще одну пригоршню и вручить кузнецу. Но подозрение уже целиком завладело этим человеком. Каждую монету он бросал на наковальню -- вернее, пытался это делать, поскольку едва только металл соприкасался с металлом, как они превращались в щепотки песка.
-- Негодяй! Мошенник! Колдун! -- взревел кузнец, обеими руками вцепляясь в свой молот. -- Сгинь! Сгинь! Сюда, святой отец!
К счастью, он и не подумал броситься в погоню, когда все трое поспешно ударились в бегство. Слишком поздно, уже снова оказавшись на дороге. Ши сообразил, что в оригинальном произведении Киплинга вовсе не золото червонное, а хладное железо объявлялось властителем всему. Вот поэтому-то, конечно, и сел он в лужу со своим заклинанием. Самым неприятным во всей этой истории оказалось то, что, несмотря на поводок на шее, Руджер потихоньку закудахтал.
Ши повернулся к девушке.
-- Увы, -- объявил он, -- с этим ничего не вышло. -- Он бросил взгляд на Руджера. -- По-моему, у меня друг попал в беду. Тебя не затруднит несколько ускорить дело?
В качестве ответа она впервые по-настоящему ему улыбнулась.
-- Вперед! -- прикрикнула она, взяв стрелу наизготовку, чтобы погонять Руджера, но тут же приостановилась. -- Погоди. Слышишь, кто-то плачет, и не по-рыцарски было бы оставить случай такой в пренебрежении.
Ши обернулся. Спиной к нему и опустив ноги в канаву, что шла вдоль дороги, и впрямь сидела и горько плакала какая-то девушка. Черные волосы ее были аккуратно уложены на затылке, а фигурка говорила о молодости обладательницы и определенным образом располагала к утешительным акциям. Когда все трое остановились рядом, она повернула к ним явно миловидное личико -- хотя и залитое слезами и малость грязноватое.
-- Они... они... они хотят убить моего возлюбленного! -- выдавила она, прежде чем разразиться очередным потоком рыданий.
Бельфегора произнесла:
-- Сэр Гарольд, каковы бы ни были твои намеренья, пред тобою деянье, что затмевает все остальные. Женщина сия, несомненно, несправедливо обижена.
-- Несправедливости пока не вижу, -- отозвался Ши. -- Но посмотрим. Он обратился к плачущей девушке.
-- Кто это "они"? Ты имеешь в виду людей, которые устраивают аутодафе над монстром?
-- Да! Не большим монстром, чем я. А я монстр разве?
Она развела руками, и Ши заметил, что и без того низкий вырез на ее платье слегка надорван.
-- Ну, ну, слезами не починишь лифа порванного! -- заметила Бельфегора не без некоторой язвительности.
-- Этот... этот священник распял его на кресте, чтобы сжечь! Спасите его!
Ши заколебался, потом поглядел на Бельфегору. Девушка хмурилась, но все же не без строгости сказала:
-- Чудится мне, сэр Гарольд, что стенанья спи и плач -- это по другу тому, о коем говорил ты.
-- Боюсь, что да, -- подтвердил он. -- Бери... Хотя нет, для лука тебе нужны обе руки, а мне для сабли только одна. Н-но, Руджер!
Он обнажил клинок, девушка, не переставая всхлипывать, старалась не отставать.
Дорога обогнула уступ и полезла вверх по склону холма, откуда стали видны движущиеся на фоне неба фигурки. Один или двое из этих людей обернулись, но, как видно, появление сарацина и рыжеволосой лучницы, ведущих на поводке здоровенного громилу, особого любопытства не вызвало. Поднявшись наверх и протолкавшись вперед. Ши понял почему. Дорога здесь огибала наружный край широкой террасы. Глубоко внутри ее, напротив скалистого утеса, высилось нечто, напоминавшее, скорее, какой-то фаллический символ с нимбом на верхнем конце. Перед этим диковинным сооружением был воздвигнут гигантский погребальный костер из бревен, а вокруг него толпилось около сотни крестьян.
Бревна энергично горели, а в самой середине костра, привязанный к столбу за шею и все четыре лапы, помещался гигантских размеров волчище. Бревна, на которых он был распят, уже превратились в раскаленные угли, языки пламени уже вовсю пожирали связывающие его веревки, но волку все это было хоть бы хны. Единственно, он вывалил наружу язык и пыхтел -- да и то, похоже, никак не было связано с происходящим.
Ши внезапно вспомнил, что Атланту пришлось их заколдовать, чтобы провести сквозь стену огня, и чуть было не рассмеялся.
-- Здорово, ребята, -- поприветствовал он окружающих.
В толпе кругами, словно от брошенного в пруд камня, стали смолкать разговоры. Какой-то тип в перемазанной черной сутане, подбрасывающий поленья в середину пламени, повернулся и направился к нему, подслеповато подмигивая.
-- Что тут происходит, отец? -- спросил Ши.
Священник осенил себя крестным знамением и что-то торопливо забормотал.
-- Да ладно вам, -- сказал Ши. -- Я не сарацин, а потом, я еще и друг отшельника в горах.
Он указал на пленника.
-- Видали? Мы поймали Руджера Каренского. Священник изучил физиономию пленника, чуть ли не тыкаясь в нее носом. Руджер тут же плюнул, но добился лишь того, что на замурзаном балахоне появилось еще одно пятно. Священник неуклюже отскакнул к Ши.
-- Почтенный сэр, -- проговорил он. -- Полагаю я, что весьма могучий ты человек, и, видно, христианин добрый. И в могуществе своем наверняка сумеешь ты нам помочь, сэр. Жжем мы здесь несомненного демона из глубочайших глубин преисподней в облике монстра, но хозяин его Вельзевул, повелитель огня, не дозволяет ему гореть! Ши сказал: -- А я далеко не уверен, что такая уж он гадина, как вы тут расписываете. Вам не приходило в голову, что это может быть просто хороший человек под злыми чарами?
Он выступил вперед и возвысил голос, обращаясь к волку:
-- Ты Вацлав Полячек?
Волк дважды гавкнул и закивал головой, после чего, подняв для большей убедительности одну лапу, напрочь оторвал сгоревшую веревку, которой та была привязана. Раздалось всеобщее "О-о-о!", и толпа отхлынула назад.
-- По-моему, док Чалмерс советовал тебе не лезть не в свое дело, -заметил Ши с негодованием. -- Можешь вылезти?
-- Уау! Уаоау! Уаоаоау! -- ответил волк.
-- Ладно, погоди минутку ради бога, пока я не сниму тебя с крючка. -Он повернулся к священнику. -- В общем, как я и говорил. Это христианский оруженосец под злыми чарами. А я -- Гарольд де Ши.
Для вящей убедительности он по-петушиному выпятил грудь. Священник поглядывал на него с довольно заметным скепсисом.
-- Вотси! -- крикнул Ши. -- Этот малый не верит, что ты добрый. Если веревки уже достаточно прогорели, давай сюда -- лизни ему ногу.
-- Вр-раз! -- взвыл волк и рванулся в своих путах. Те тут же лопнули. Столпившиеся крестьяне испустили дружный визг и бросились врассыпную, когда зверь выскочил из пламени, разбрасывая во все стороны раскаленные угли. Священник остался стоять на месте, но лицо его напряглось, и он принялся лихорадочно перебирать четки. Волк, которым был Полячек, сел и облизал ему башмаки. Через пару мгновений священник опустил руку и робко погладил его по голове, но тут же отпрянул, как только над долиной, в той стороне, откуда они пришли, разнесся призывный звук рога: "Румп-те-умпте-ум-ту-ту!" По крайней мере, прозвучало это похоже на рог. Все ноты были одинаковы.
Все вытаращили глаза. На вершине подъема показалась колонна всадников, возглавляемая тремя, которые несли тонкие копья с грязными флажками из крашеной шерсти, слишком тяжелыми для того, чтобы подняться и расправиться при медленной скорости их продвижения. Следом ехал горнист, а за ним -- трое рыцарей в полных доспехах, держа на коленях позвякивающие шлемы. Ши узнал графа Роланда д'Англанта и Ринальда Монтальбанского; третий был с более тонкими чертами лица, в плаще поверх кольчуги, разделенном посередине на красное и белое поля и застегнутом в центре огромной золотой пряжкой. Их сопровождало десятка два или даже больше тяжеловооруженных латников в железных шляпах с полями и панцирях из перекрывающих друг друга металлических чешуй. От этого зрелища Ши отвлек как-то странно буркнувший Руджер, у которого, несмотря на то что удавка не была натянута, возникли какие-то трудности с дыханием.
Прятаться уже смысла не было, поэтому Ши нагло выступил на середину дороги и, подняв руку, словно полицейский-регулировщик, выкрикнул:
-- Эй, привет!
Загудел рог, и всадники осадили коней. Ринальд воскликнул:
-- Ба, да это же рыцарь-чалма! Как там его -- сэр Гарольд де... дю Шилль? Ладно, неважно. Привет, прекрасная Бельфегора!
-- Смотрите же! -- вскричал рыцарь в плаще высоким голосом. -- Руджер Каренский, и он связан! Нельзя этого вынести!
Рыцарь спрыгнул на землю, и Ши обнаружил, что "он" на самом-то деле был довольно красивой, темноволосой женщиной, ростом и сложением напоминавшей танцовщицу из кордебалета. Из-за пояса она выхватила кинжал. Руджер, опустив очи долу, явно пытался применить одну из ног с целью проковырять в земле дыру и туда провалиться. Ши вклинился между ними.
-- Послушай-ка, -- сказал он, -- этот парень мой пленник!
Граф Роланд добро поглядел вниз со своей лошади.
-- Дама моя и кузина, прекрасная Брадаманта, смирись, ибо все по закону! Этот юный сэр -- посвященный рыцарь Гарольд де Ши, и если и держит он лорда Руджера в путах, то по праву честной победы.
-- Тогда я вызываю его! -- заявила Брадаманта, вытаскивая из-за пояса перчатки. -- Ужасная расплата ждет того, кто держит любовь мою душевную в неволе! Лорд Ринальд, прикрой!
-- Давай, поруби их на кусочки, -- посоветовал Ринальд шершавым голосом.
Тут Роланд соскочил со своего коня, громыхнув, как кухонный шкаф во время землетрясения.
-- Тогда должен стать я на его сторону, чтобы по-честному уравнять силы, ибо весьма благороден сей рыцарь и оказал мне большую услугу. Хо, Дюрандаль!
Он воздел было огромный меч с длинной поперечиной, но Бельфегора отступила на пару шагов, выхватила из колчана стрелу и нацелила лук -только не на Брадаманту, а на Руджера. Ши в очередной раз привела в полный восторг способность его жены в любых ситуациях сохранять здравый смысл -хоть он и не был пока окончательно ее собственным. Ринальд помрачнел, но Брадаманта опустила занесенную руку и издала коротенький смешок.
-- Ладно, господа, -- сказала она, -- давайте не будем устраивать раздоров, когда сарацинские стяги не за горами, а разрешим вопрос полюбовным соглашением. Сэр Гарольд, вот тебе рука моя!
Она сунула кинжал на место и протянула руку. Ши подошел ближе и пожал ее.
-- О'кей, леди, -- отозвался он. -- Моя история в том, что этот парень мне нужен для дела. У меня друг застрял в Каренском замке и не может выбраться оттуда, потому что Атлант воздвиг вокруг стену из пламени, и пока я не доставлю туда Руджера, все так и будет.
-- Ах, но... -- начала было воительница. -- Он мне больше, чем друг -он возлюбленный мой!
Она махнула рукой в сторону Руджера, который едва слышно выдохнул: "Аллах!"
-- Далеко не по-рыцарски это -- держать нас вдали друг от друга!
-- Но более того, -- вмешалась Бельфегора, укладывая на место стрелу и выступая вперед с явным удовольствием от перспективы обсудить юридические тонкости, -- будет сне не по-рыцарски, если нарушит он службу синьору своему, которого держат в неволе?
-- Да, но большее стирает меньшее, -- возразила Брадаманта, -Доставляя лорда Руджера этому сарацину, сэр Гарольд изменяет службе императору Карлу, который является синьором для всех нас?
-- Только не для меня, -- заметил Ши. Все трое рыцарей аж поперхнулись, а лицо Роланда слегка скривилось.
-- Сэр рыцарь, -- сказал он, -- прекратим сей спор бесполезный. Ты знаешь меня, как друга. Готов ли принять ты приговор мой в данной размолвке?
Ши обвел взглядом столпившихся вокруг латников, Может, и впрямь спустить дело на тормозах -- тем более что Роланд, как видно, парень неплохой.
-- Ладно, -- произнес он. -- Все, что ты скажешь, меня устроит.
-- А тебя, леди моя Брадаманта?
-- Также и меня.
-- Тогда внимайте же! -- Роланд снял с пояса свой большой меч и поцеловал рукоять. -- Вот приговор мой, данный по чести, когда святой Микаэль поддерживает нас! Сэр Гарольд отпустить должен лорда Руджера к леди Брадаманте. Но поскольку владеет она кольцом, что спасает от любых чар, обязана дать она клятву спасти синьора сэра Гарольда от заточения в Каренском замке. Это деянье налагаю я на нее; и никто иной не должен вмешиваться, покуда закончено оно не будет.
Бельфегора захлопала в ладоши.
-- О, прекрасно придумано! -- воскликнула она.
Лицо Брадаманты тоже выражало удовлетворение. Она отступила к своему коню, вытащила меч почти такой же большой, как и у Роланда и преподнесла ему. Он поднес к ней рукоять, которую она поцеловала и подняла руку.
-- Клянусь! -- объявила она и повернулась к Ши. -- А теперь передай мне пленника.
-- Что мне полагается делать? -- поинтересовался он.
-- Вложи его руку в мою.
-- Как это так? Он же связан!
-- Так развяжи же его, неразумный!
Она топнула ножкой.
Ши как раз далеко не был уверен, что это разумная мысль, но поскольку ни от кого возражений не поступило, обошел вокруг здоровяка, отпустив несколько узлов, а когда Руджер испустил взрывоподобный вздох облегчения, взял его за руку и вложил ее в ладошку Брадаманты.
-- Вручаешь ли ты мне все права вести действия боевые и человеком сим распоряжаться? -- вопросила она.
-- Ясно дело.
-- Тогда забираю я его. -- Отпустив руку Руджера, она с хорошего маху влепила ему смачную оплеуху. -- Пошли, негодяй!
Руджер медленно поднял онемевшую от веревок длань, но вместо того, чтобы врезать ей в ответ, неожиданно захихикал.
-- Поедешь с нами в Карену!
Физиономия Руджера вытянулась.
-- О повелительница моя, заклинаю, не возвращай меня туда, где дядюшка мой запрет меня в клетку, будто цыпленка!
-- Цыц! Разве нет у меня кольца, что защитит от всего, на что он способен? Сэр Гарольд, поскачешь ли ты с нами?
-- Конечно, -- отозвался Ши и оглянулся вокруг. Волка, который был Вацлавом Полячеком, нигде не было видно.
Глава 16.
Ши лихорадочно соображал. На слово Брадаманты, скорее всего, положиться было можно, а если даже и нет, это вовсе не означало какой-то особой и требующей безотлагательного вмешательства опасности для дока и Флоримели. А вот опасность, которая грозила Вацлаву, являлась одновременно и особой, и требующей безотлагательного вмешательства. Если его поймают еще раз, кому-нибудь почти наверняка придет в голову его задушить или применить серебряный клинок вместо огня, который не подействовал. Не исключено, что и его самого схватят за компанию. Он повернулся к остальным.