Страница:
Кандиа не потеряла сознание. Она уже погрузилась в непроглядную мглу, но по-прежнему отчетливо слышала страшный голос, ошеломивший ее там, на поверхности. Наконец девушка почувствовала, что лыжи упали с ее ног и с глухим звуком шлепнулись на дно пропасти.
Сама она не падала, а как бы медленно опускалась в темноту, пока ее ноги не коснулись твердой почвы. Потом кто-то (облик его память не сохранила) подхватил девушку под мышки и повел ее оцепеневшее и несопротивляющееся тело по черному, бесконечному тоннелю.
Кандиа чувствовала себя совершенно обессиленной. Но еще несколько мгновений она сознавала, что ее ведут и что она переставляет ноги. Потом последние искры сознания окончательно потухли.
Вдруг снова стало светло. Это был не дневной свет, а какие-то сумерки. Когда зрительные нервы снова приобрели чувствительность, ей удалось разглядеть через дыру в потолке кусочек голубого неба. Везде были кирпичные стены, а впереди – сводчатый проход, за которым опять начиналась темнота.
Омерзительный вой стих, Кандиа судорожно вздохнула и ощутила немилосердные объятия державшего ее существа. Медленно возвращалась способность к трезвому размышлению, девушка огляделась.
Ужасный крик Кандии прорезал тишину подземелья.
Ее держали два отвратительных исчадия ада. Они были на целую голову меньше, чем Кандиа, их лица были скрыты черными капюшонами, в которых были прорезаны отверстия для глаз и рта. Очи демонов неподвижно и мертво уставились на молодую женщину.
Тела ее спутников были не менее безобразны: их одежда напоминала средневековую, казалось, она приросла к коже, серой и бескровной, без малейшего намека на присутствие мяса. Острые когти безжалостно впивались в плечи Кандии.
Пока она кричала и пыталась сбросить с себя цепкие руки монстров, ей в ухо кто-то шепнул: «Пойдем, они ждут тебя, криком ты себе не поможешь». От этого пронзительного и свистящего шепота у Кандии заболели барабанные перепонки.
От ужаса ее покинуло ощущение пространства и времени.
Но Кандиа четко поняла, что внезапно оказалась во дворе монастыря Сан-Эстебан.
Она разглядела ветхие стены и зарешеченные оконные провалы галереи, ведущей наружу. Молодая испанка не допускала даже мысли, что отсюда можно убежать.
Холодный пот выступил у Кандии, когда она увидела множество остатков костров, на которых застыли привязанные к столбам скелеты.
Чудовища в капюшонах неожиданно отпустили ее. И тут Кандиа обратила внимание на приближающуюся заплетающейся походкой фигуру, сердце замерло в груди девушки от нечеловеческого ужаса, слезы градом полились на каменный пол.
Это были человеческие останки в сутане и круглой шляпе священника. Никогда в своей жизни Кандиа не видела ничего внушающего большее отвращение и страх. Даже изображения смерти в книжках были жалкими карикатурами по сравнению с этим живым демоном ночи.
Мертвенно бледное, состоящее из одних толстых складок кожи лицо с огромными неподвижными глазами косо висело на шее, на которой зияла чудовищная рана, окруженная воротом из темной запекшейся крови. Словно много столетий назад палач неудачно попытался обезглавить этого когда-то имевшего человеческий облик мужчину.
На его сутане горели языки адского пламени.
Кандиа уже не слышала, что нашептывал ей беззубый перекошенный рот: как только ужасное создание приблизилось на расстояние вытянутой руки, она погрузилась в глубокий обморок.
VIII
Педро, серьезный молодой человек со скрытой гордостью чистокровного испанца с родовитыми предками, был не только замечательным барменом, но и одновременно правой рукой хозяина.
Когда Фрэнк и Антонио вернулись обратно в отель, Антонио уже настолько держал себя в руках, что у него хватило выдержки отозвать Педро в сторону.
– Произошло ужасное несчастье, Педро, – сказал он мрачно. – Моя жена там, внизу, это связано с монастырем.
– Боже мой! – простонал бармен.
Его горе было совершенно искренним, так как он очень любил и ценил как своего патрона, так и его жену.
– Я отбываю вместе с синьором Николсоном в Сант-Джоан к падре Себастьяну, он единственный человек на свете, кто может помочь Кандии. В остальном я должен положиться на тебя. Надеюсь, что к обеду мы вернемся. Ничего не рассказывай гостям, меню пусть останется прежним, не можем же мы отпустить людей голодными. Только музыки не должно быть. И... моему отцу скажи правду, если вообще можно говорить в этом случае о правде. Он решит, как поступить с гостями.
Педро изменился в лице.
– Будет сделано, синьор Лопец, – наконец выдавил он.
Антонио и Фрэнк, не переодеваясь, направились к «джипу» владельца отеля, стоявшему в открытом гараже. Антонио протянул Фрэнку ключи от машины.
– Окажите мне услугу, садитесь за руль, – попросил он. – Я с трудом владею собой.
Фрэнк молча кивнул и включил зажигание.
За всю дорогу не было сказано ни слова.
Когда «джип» остановился у портала резиденции епископа, звучали последние аккорды богослужения и запоздавшие женщины в черном поспешно покидали церковь.
– Падре, наверное, в ризнице, – предположил Антонио. – Пожалуйста, войдите к нему и подготовьте его к разговору. А я подожду вас здесь. Не могу в данный момент переступить порог церкви, Фрэнк.
– Как хотите, – ответил англичанин, вынул ключи и положил их в карман. Антонио был в том состоянии, когда люди способны делать глупости.
Церковь была пуста, причетник загасил последнюю свечу на алтаре. Фрэнк огляделся и подошел к стеклянному шкафу, где хранился верхний завиток епископского посоха.
Он непроизвольно потрогал бронированное стекло и стальные прожилки. Результаты оказались весьма утешительными. Даже профессиональному взломщику высокого класса пришлось бы приложить все свое умение и потратить уйму времени, чтобы вскрыть подобный сейф. А ночью церковь герметически закрывалась.
Из ризницы вышел падре Себастьян.
– А, синьор, вы по-прежнему не знаете покоя, – сказал он без особой радости, увидев молодого англичанина. – Как видите, скипетр вернулся на свое место целый и невредимый. Здесь он надежно укрыт от похитителей.
– Надеюсь, – согласился Фрэнк. – Как вели себя американцы?
– Как джентльмены, – ответил падре. – Это типичные янки, они сразу же загорелись желанием поговорить с нашим достопочтенным епископом, не продаст ли он им свой посох. Я их заверил, что эта затея абсолютно бессмысленна. Однако вы-то, синьор Николсон, на этот раз явно пришли не из-за скипетра. А... согласно профессиональному долгу, назовем это так.
– Вы угадали, – проворчал Фрэнк.
Новые интонации в его голосе заставили падре внимательно прислушаться и всмотреться в исключительно серьезное лицо англичанина.
– Что-то... случилось? – почти беззвучно спросил он.
– Да, падре Себастьян, – громко произнес Фрэнк Николсон, его голос гулко разнесся под куполом церкви. – Произошло нечто непредвиденное, и вам придется раскрыть тайну Сан-Эстебана. Кандиа Лопец бесследно пропала час назад, хотя вы вчера венчали ее и благословляли скипетром.
– Рассказывайте! – потребовал священник дрожащим голосом.
Николсон коротко описал происшедшее.
– Антонио Лопец ждет нас на улице в «джипе», – завершил он повествование. – Молодой человек не в себе, и мне не хотелось бы оставлять его надолго одного. Если вы хотите мне что-нибудь сказать наедине, то давайте поговорим здесь и сейчас. И поторопитесь, падре.
Старый служитель церкви низко склонил голову в широкополой шляпе и, казалось, все никак не мог оправиться от потрясения. Фрэнк внезапно пожалел, что так безжалостно обошелся с пожилым человеком.
– Пойдемте, – шепотом попросил падре Себастьян, – пойдемте в мою библиотеку. Там вы услышите все, что я смогу вам сказать, вы и Антонио.
Библиотека располагалась на первом этаже домика приходского священника. Это было длинное, мрачное помещение, по стенам которого тянулись бесчисленные полки с древними фолиантами, скопившимися здесь за многие столетия.
Трое мужчин устроились в середине комнаты за дубовым столом. Антонио сидел с апатичным видом на стуле и, в отличие от Фрэнка, полностью игнорировал вино, любезно предлагаемое гостеприимным хозяином.
– Часть этой ужасной истории церковная типография напечатала против моей воли в этой брошюре, – сказал падре Себастьян, одновременно положив на стол перед Фрэнком тоненькую книжонку, подобную той, что он недавно подарил американцам.
Фрэнк Николсон пролистал предложенный ему печатный текст и отложил в сторону.
– Некоторые из ваших книг, там, наверху, смогут дать исчерпывающую информацию по этому случаю, но я хочу услышать легенду из ваших уст, падре.
Монастырь Сан-Эстебан многие столетия был резиденцией святой инквизиции, – начал падре. – Вы, должно быть, знаете, что эта веха не самая славная в истории нашей церкви. Но не все суды инквизиции были несправедливыми и излишне жесткими. Одним из полномочных представителей Великого инквизитора в монастыре Сан-Эстебан был некто Дон Жеронимо, фанатик, о котором сложилось мнение, что он тронулся рассудком на этой почве. В своем усердии он уничтожил все мавританское население под предлогом того, что они приняли христианство всего лишь формально, оставаясь в глубине души мусульманами. Но когда Дон Жеронимо отправил на костер молодую парочку москурос, как у нас называют жителей с примесью арабской крови, только за то, что девушка якобы когда-то обещала постричься в монахини, а вместо этого осмелилась отдать свое сердце парню из соседней деревни, чаша терпения переполнилась. Епископ Джоан де Сео-де-Ургел, ему как раз посвящена наша церковь, проклял слишком жестокого и усердного церковного судью.
– До сих пор мне эта история знакома, – произнес Фрэнк без особого воодушевления. – Но не буду вас больше перебивать, падре. Рассказывайте как вам нравится.
Антонио Лопец замер с каменным лицом.
– Дон Жеронимо посвятил себя черной магии, – продолжал падре. – Преступления привели его на светский суд, а потом и на эшафот. Палачу не удалось отделить ему голову от тела. Дон Жеронимо исчез с кровавой раной на шее, оказавшейся бы смертельной для любого человека. Монахи, оставшиеся в монастыре Сан-Эстебан, стали после этого жаловаться, что призрак Дона Жеронимо часто навещает их. Вскоре монастырь закрыли, и он постепенно разрушился.
– Но на этом дело, вероятно, не кончилось, – нарушил воцарившееся молчание Фрэнк Николсон.
– Люди не раз видели Ужасного и его помощников в черных сутанах инквизиторов. Они бродили в развалинах, – мрачно сказал падре Себастьян. – Иногда слышались крики мучающихся людей и виделись отблески костров.
Только Фрэнк понял многозначительный взгляд, брошенный ему падре Себастьяном. Антонио очнулся от своей летаргии и застонал.
– А теперь о роли скипетра, – быстро проговорил Фрэнк.
Падре Себастьян кивнул.
– Этот скипетр был подарен епископу Джоану москурос, потому что он прекратил гонения на них и сохранил таким образом тысячи жизней. Одновременно с этим епископ получил рецепт, как развеять злые чары Дона Жеронимо, помогшие последнему скрыться с эшафота. До настоящего момента не было необходимости им пользоваться, ибо малейшая ошибка может привести к непоправимым последствиям. Граждане нашей страны живут под благословением епископского посоха, и катастрофы минуют нас. Когда несколько приезжих пали жертвами Дона Жеронимо, зону руин объявили запретной. Лучше бы здесь вообще не строились отели, тогда перестали бы гибнуть люди. Но жажда прибыли оказалась сильнее, и все это побудило Дона Жеронимо вновь приняться за свое кровавое ремесло.
– Это ваше личное мнение, и я принимаю его к сведению, – холодно сказал Фрэнк. – Хочу признаться вам, падре, что нахожусь здесь специально для того, чтобы внимательно обыскать руины. Экипирован я соответствующе. Но после того как вы нас заверили, что существует способ прекратить злодеяния, я, разумеется, ожидаю, что вы поделитесь им с нами.
– Мне бы очень хотелось помочь вам, и я постараюсь это сделать, – оправдывался падре. – Когда я принял приход в церкви Сант-Джоан-де-Каселлес, мой почивший в мире предшественник передал мне эту тайну. Правда, пришлось дать клятву, что я сохраню все услышанное в секрете. Освободить меня от клятвы может только сам епископ д'Ургел.
– Тогда поезжайте поскорее, речь идет о жизни и смерти невинной девушки...
Фрэнка прервали.
– Но чем же это поможет Кандии? – прохрипел Антонио Лопец и вскочил со стула. – Она либо задохнулась под снежной массой, либо испытывает нечеловеческие мучения в камере пыток Дона Жеронимо. Что она нарушила? Чем она виновата? Или вы поможете нам, падре, тогда немедленно расскажите все, что вы знаете, или... ну, быстрее, быстрее!
– Я отправлюсь к епископу еще сегодня, – непоколебимо ответил падре Себастьян. – Вам придется подождать моего возвращения. Необдуманный поступок может привести к катастрофе, а я знаю, что если скипетр внести внутрь руин, можно спасти Кандию.
Внезапно глаза падре остекленели. Он медленно встал и сразу же отшатнулся. Его устремленный на дверь взгляд был исполнен ужаса.
– Даже этого я не имел права говорить, – пробормотал падре, словно разговаривая с самим собой. – Вот они. Вы их видите?.. Люди в черных капюшонах!..
Фрэнк и Антонио как по команде посмотрели на дверь. Она была по-прежнему заперта, там никого не было.
– Они ушли, – безжизненно формировал слова рот священника.
Старик обессиленно прислонился к книжной полке.
– Они подали мне знак, – прошептал он. – Но я, я выполню свой долг, синьоры. А сейчас уходите, пока когти вечной смерти не схватили вас. И, пожалуйста, ничего самостоятельно не предпринимайте, пока старый Себастьян не подаст вам весть, если еще будет в силах ее подать.
Падре Себастьян покачнулся и начал падать. Фрэнк успел вскочить со стула и на лету подхватить бесчувственное тело падре.
IX
Серый трехэтажный домик в Калле-Конзехо-де-Сьенто в Барселоне, перед которым остановился «бьюик», своей внешностью не напоминал жилище исключительно богатого человека.
Но когда яйцеголовый с далеко отстоящими ушами дворецкий после продолжительных звонков наконец провел гостей в холл, первое впечатление оказалось ошибочным.
Пол в зале украшала мозаика, наверх вела широкая мраморная лестница с позолоченными перилами.
Гэрри Коулд и Десмонд Першинг не стали подниматься, а последовали за слугой в большую боковую комнату, устланную коврами. Там за помпезным письменным столом восседал черноволосый испанец средних лет.
Его костюм песочного цвета с бледно-голубым галстуком, заколотым огромной жемчужиной, выдавали в нем состоятельного и удачливого бизнесмена. Лишь бегающие глаза на желтом лице с выступающими скулами несколько портили созданный имидж.
Мужчину звали Гаэтано Наварра.
Он был лучшим и богатейшим ювелиром Барселоны, нажившим свое состояние путем бессовестного обмана клиентов.
– Наконец-то, синьоры, – приветствовал Наварра американцев, как старых знакомых. – Я жду вас уже целый час, а
время у меня ограничено.
Дворецкий ненавязчиво исчез, пока Наварра пожимал руки Гэрри и Десмонду и рассаживал их вокруг своего письменного стола. После этого он собственноручно разлил в бокалы янтарный херес.
– Нашему фотолаборанту потребовалось в этот раз несколько больше времени, так как речь идет об одной особенной вещи, – объяснил Десмонд Першинг и раскрыл дипломат.
– Вам это знакомо, синьор? – спросил он, внимательно наблюдая за реакцией патрона, и выложил на стол несколько цветных снимков.
Гаэтано Наварра бросил взгляд на предложенные фотографии.
– Ле септре дю Каселлес, – пробормотал он почти испуганно и высоко поднял тонкие брови, – Вы что, серьезно хотите заняться скипетром?
– Вот именно, – ухмыльнулся Десмонд.
Гэрри Коулд молча закурил сигарету. Он достаточно знал испанский язык, чтобы понимать, но разговаривать не мог.
– Это безумие, – заключил золотых дел мастер.
– Только в том случае, если вы не сможете за короткий срок изготовить точную копию. Самую дешевую, разумеется. А почему бы вам этого не сделать, синьор Наварра? Мы вам доверяем, ведь в церквях и музеях Испании благополучно пребывают многие ваши творения, а никто еще ни о чем не догадался. Мы вам всегда щедро оплачивали работу.
– Ну, вы тоже не оставались в накладе, – добавил синьор Наварра с тихой улыбкой. – Все дело в том, что этот скипетр считается святыней не только в Андорре, но и в Южной Франции и в Северной Испании. Вы действительно хотите его присвоить?
– Ни в коем случае, – возразил Першинг. – Мы по-прежнему занимаемся часами и мелкими бриллиантами. На скипетр мы наткнулись совершенно случайно. Но после того как его хранитель дал нам прочитать брошюру, где описана приблизительная стоимость реликвии и караты камней, мы решились провернуть это дельце. Вернемся к моему предложению. Вы нам поможете или нет?
Наварра тщательно осмотрел снимки.
– Я предполагаю, что это его настоящие размеры, – сказал он наконец.
Как обычно. С точностью до десятой миллиметра. Снять посох в профиль было очень трудно, синьор. Но фотографии проверены электроникой и настолько точны, что вы сможете по ним определить и высоту камней и диаметр закругления наконечника, а также приблизительный вес всего творения. Необходимо, чтобы все эти данные почти совпадали с оригиналом. К сожалению, мне не удалось подержать эту вещь в руках.
Тут Десмонд Першинг поделился с Наваррой планом, который позволит им с Коулдом украсть скипетр и заменить его подделкой.
Наварра все еще колебался.
– Если вы читали брошюру из Сант-Джоан-де-Каселлес, – сказал он и отпил глоток хереса, – тогда вы должны знать и о страшном проклятии, которое падет на голову незаконного владельца епископского посоха.
– Предоставьте этот груз нам, синьор Наварра, – вмешался в разговор Гэрри Коулд. – Вас это не коснется, так как ваши руки не притронутся к скипетру. Всем известно, что суеверия всего лишь выдумки. Это приводит к таким курьезным ситуациям, что подобную штучку, стоящую уйму миллионов, с необычайной легкостью таскают по всяким свадьбам, а потом почему-то запирают в надежный сейф за пуленепробиваемое стекло.
– Мне знаком стеклянный шкаф в церкви Сант-Джоан, – кивнул Наварра. – И как же вы хотите организовать подмену, чтобы никто ничего не обнаружил?
– Профессиональная тайна, – усмехнулся Десмонд Першинг и вновь наполнил свой стакан. – Итак, вы можете нам помочь или нет?
Гаэтано Наварра снова загадочно улыбнулся.
– Перед тем как я отвечу однозначно «да», позвольте мне поинтересоваться следующей вещью: как вы переправите этот скипетр через границу, если все сложится удачно? Вы путешествуете на машине, взятой напрокат. Но в последнее время к вашим машинам стали проявлять повышенный интерес полицейские власти. Хотя номера у вас испанские, но вы сами никоим образом испанцами не являетесь.
– Ах, вот что! – воскликнул Першинг. – Я подозревал, что кто-то следил за нами и зафиксировал наше пересечение границы. Но кто же навел? Английский офицер абсолютно безобиден, да и маленькая кошечка тоже.
Гэрри Коулд под столом наступил Десмонду на ногу, и тот сразу же прекратил выдвигать дальнейшие версии и высказывать свои подозрения.
– Сколько вы хотите за работу? – проворчал рыжий.
– Я делаю вам предложение, – сказал Наварра. – Через сорок восемь часов вы получите готовый скипетр, его будет невозможно отличить от оригинала, не сломав пополам. Когда вы за ним придете, вам дополнительно вручат номера с английскими и французскими буквами. Вы вновь въедете в Андорру под французским автомобильным номером и покинете ее с английским. В Испании вы отгоните машину по указанному адресу. Если вас схватят, вы оставите меня вне игры. Если вы назовете мое имя, то это обойдется вам в несколько лет тюрьмы сверх срока. Все ясно, синьоры?
– Все, кроме цены, – уточнил Гэрри Коулд.
– Семьдесят тысяч долларов чеком немедленно, аналогичную сумму наличными при получении готового изделия.
– С ума сойти, – простонал Десмонд Першинг. – Сто сорок тысяч баксов за медную палку с приклеенными осколками стекла.
Гаэтано Наварра резко поднялся.
– Да, я работаю с медью и стеклом, и вы прекрасно знаете с какой целью, – холодно произнес он. – Кроме того, вы можете отклонить мое предложение. Ни один человек не узнает о нашем разговоре.
– Надо было придержать тебе язык и не болтать насчет баснословной прибыли, – накинулся Десмонд Першинг на своего коллегу. – Это твоя вина.
Гэрри Коулд, казалось, совершенно не слушал. Его и без того узкие глаза превратились в щелочки.
– А если подделка понадобится нам через двадцать четыре часа? – спокойно осведомился он.
– Тогда это будет стоить на десять тысяч дороже, – прозвучал ответ испанца.
Гэрри Коулд молча кивнул головой. Десмонд Першинг уставился на него и не мог от удивления произнести ни слова, когда тот не спеша вынул чековую книжку и стал выписывать чек.
X
Белая машина скорой помощи промчалась по дороге в Андорра-ла-Велья. Фрэнк Николсон навязался третьим в машину и сидел впереди, рядом с шофером.
В фургоне на носилках лежал падре Себастьян и ничего не знал о том, что его куда-то везут.
– Значит, вы считаете, доктор, что непосредственной опасности для жизни нет? – спросил Фрэнк Николсон уже во второй раз.
Молодой врач пожал плечами.
– Сердечная деятельность и пульс практически в норме. Инъекция, сделанная пожилому господину, действует успокаивающе и улучшает кровообращение. Но ему уже почти восемьдесят лет, а в этом возрасте любой шок может привести к летальному исходу.
– Больница в Андорре приличная?
Врач, казалось, был неприятно удивлен.
– Почему вы задаете подобные вопросы? Честно говоря, клинику в Сео-де-Ургеле я считаю более комфортабельной, но не можем же мы транспортировать падре в таком состоянии в Испанию.
– Вы думаете? Насколько мне известно, это всего лишь в двадцати километрах отсюда. Действительно ли увеличится риск, особенно, если уход там лучше?
– Нет. Но у нас так не принято. Андорра – независимое государство, синьор.
– А епископ Сео-де-Ургел является его президентом и непосредственным начальником несчастного падре. Поезжайте в де-Ургел, доктор. Я несу все расходы, если страховое общество или епископская администрация будут против этого.
Глаза Фрэнка Николсона встретились с бесконечно удивленными глазами молодого доктора.
– Послушайте, синьор, – съязвил врач, – мы нарушили правила, вообще взяв вас с собой, оказав вам, так сказать, дружескую услугу. А теперь вы еще начали нами командовать. Позвольте узнать, кто вы, собственно говоря, такой? Не обижайтесь, но в данный момент вы выглядите обыкновенным лыжником-туристом, у которого по известной причине поехала крыша.
Возможно, вы правы, доктор, – от души расхохотался Фрэнк Николсон и протянул врачу свое удостоверение. – В этой стране оно, возможно, не имеет достаточного веса, но я действую в Андорре по официальной просьбе французской криминальной полиции, доктор.
Врач вытаращил глаза.
– Шеф-инспектор Скотланд-Ярда, – медленно прочитал он, – Черт возьми! В таком случае мы окажем вам эту любезность. Мне, правда, непонятно, какие дела могут быть у падре Себастьяна с английской криминальной полицией, но мне и не положено задавать вам вопросы. Не надо обладать особой проницательностью, чтобы понять, что сердечный приступ падре связан с вашим визитом к нему домой. Это, должно быть, была необычная беседа, синьор. Ваш третий собеседник выглядел так, словно его ударили камнем по голове. И как он только сдвинулся с места на своем «джипе»! Я бы счел его опасным и для водителей, и для пешеходов. Лучше бы он шел пешком.
– Возможно, вы и правы, доктор, – задумчиво проговорил Фрэнк. – Но до Энвалиры ему пришлось бы идти очень долго. Я надеюсь, что все обойдется. Тем не менее, спасибо за заботу, доктор...
– Моралес, – представился врач скорой помощи.
– Доктор Моралес. К сожалению, я не могу вам рассказать в данный момент большего.
– Не стоит извиняться, шеф-инспектор, – засмеялся доктор. – Мы, работники медслужбы, и так узнаем значительно больше, чем нам иной раз хотелось бы. Мне достаточно вашего присутствия в машине, чтобы объяснить внезапную поездку в Сео-де-Ургел.
Через границу «скорая помощь» прошла без задержки, и через двадцать минут перед Фрэнком раскинулась долина со старой, но хорошо отреставрированной крепостью. Неподалеку возвышался белый епископский дворец. Рядом виднелась больница.
Фрэнк Николсон терпеливо прождал около часа, пока главный врач лично не осмотрел бедного падре и не убедился, что падре поместили в комфортабельную, слегка затемненную палату на одного человека.
Лишь тогда Фрэнк сердечно попрощался с профессором Рамоном.
– Не волнуйтесь, мистер Николсон, – заверил его пухленький шеф клиники, белый халат которого, казалось, трещал по швам. – Кровообращение восстановилось, и завтра вы сможете навестить своего друга. Но никаких провокационных вопросов, падре необходим совершенный покой, шеф-инспектор. Вы меня понимаете? До свидания, мистер Николсон.
Сама она не падала, а как бы медленно опускалась в темноту, пока ее ноги не коснулись твердой почвы. Потом кто-то (облик его память не сохранила) подхватил девушку под мышки и повел ее оцепеневшее и несопротивляющееся тело по черному, бесконечному тоннелю.
Кандиа чувствовала себя совершенно обессиленной. Но еще несколько мгновений она сознавала, что ее ведут и что она переставляет ноги. Потом последние искры сознания окончательно потухли.
Вдруг снова стало светло. Это был не дневной свет, а какие-то сумерки. Когда зрительные нервы снова приобрели чувствительность, ей удалось разглядеть через дыру в потолке кусочек голубого неба. Везде были кирпичные стены, а впереди – сводчатый проход, за которым опять начиналась темнота.
Омерзительный вой стих, Кандиа судорожно вздохнула и ощутила немилосердные объятия державшего ее существа. Медленно возвращалась способность к трезвому размышлению, девушка огляделась.
Ужасный крик Кандии прорезал тишину подземелья.
Ее держали два отвратительных исчадия ада. Они были на целую голову меньше, чем Кандиа, их лица были скрыты черными капюшонами, в которых были прорезаны отверстия для глаз и рта. Очи демонов неподвижно и мертво уставились на молодую женщину.
Тела ее спутников были не менее безобразны: их одежда напоминала средневековую, казалось, она приросла к коже, серой и бескровной, без малейшего намека на присутствие мяса. Острые когти безжалостно впивались в плечи Кандии.
Пока она кричала и пыталась сбросить с себя цепкие руки монстров, ей в ухо кто-то шепнул: «Пойдем, они ждут тебя, криком ты себе не поможешь». От этого пронзительного и свистящего шепота у Кандии заболели барабанные перепонки.
От ужаса ее покинуло ощущение пространства и времени.
Но Кандиа четко поняла, что внезапно оказалась во дворе монастыря Сан-Эстебан.
Она разглядела ветхие стены и зарешеченные оконные провалы галереи, ведущей наружу. Молодая испанка не допускала даже мысли, что отсюда можно убежать.
Холодный пот выступил у Кандии, когда она увидела множество остатков костров, на которых застыли привязанные к столбам скелеты.
Чудовища в капюшонах неожиданно отпустили ее. И тут Кандиа обратила внимание на приближающуюся заплетающейся походкой фигуру, сердце замерло в груди девушки от нечеловеческого ужаса, слезы градом полились на каменный пол.
Это были человеческие останки в сутане и круглой шляпе священника. Никогда в своей жизни Кандиа не видела ничего внушающего большее отвращение и страх. Даже изображения смерти в книжках были жалкими карикатурами по сравнению с этим живым демоном ночи.
Мертвенно бледное, состоящее из одних толстых складок кожи лицо с огромными неподвижными глазами косо висело на шее, на которой зияла чудовищная рана, окруженная воротом из темной запекшейся крови. Словно много столетий назад палач неудачно попытался обезглавить этого когда-то имевшего человеческий облик мужчину.
На его сутане горели языки адского пламени.
Кандиа уже не слышала, что нашептывал ей беззубый перекошенный рот: как только ужасное создание приблизилось на расстояние вытянутой руки, она погрузилась в глубокий обморок.
VIII
Педро, серьезный молодой человек со скрытой гордостью чистокровного испанца с родовитыми предками, был не только замечательным барменом, но и одновременно правой рукой хозяина.
Когда Фрэнк и Антонио вернулись обратно в отель, Антонио уже настолько держал себя в руках, что у него хватило выдержки отозвать Педро в сторону.
– Произошло ужасное несчастье, Педро, – сказал он мрачно. – Моя жена там, внизу, это связано с монастырем.
– Боже мой! – простонал бармен.
Его горе было совершенно искренним, так как он очень любил и ценил как своего патрона, так и его жену.
– Я отбываю вместе с синьором Николсоном в Сант-Джоан к падре Себастьяну, он единственный человек на свете, кто может помочь Кандии. В остальном я должен положиться на тебя. Надеюсь, что к обеду мы вернемся. Ничего не рассказывай гостям, меню пусть останется прежним, не можем же мы отпустить людей голодными. Только музыки не должно быть. И... моему отцу скажи правду, если вообще можно говорить в этом случае о правде. Он решит, как поступить с гостями.
Педро изменился в лице.
– Будет сделано, синьор Лопец, – наконец выдавил он.
Антонио и Фрэнк, не переодеваясь, направились к «джипу» владельца отеля, стоявшему в открытом гараже. Антонио протянул Фрэнку ключи от машины.
– Окажите мне услугу, садитесь за руль, – попросил он. – Я с трудом владею собой.
Фрэнк молча кивнул и включил зажигание.
За всю дорогу не было сказано ни слова.
Когда «джип» остановился у портала резиденции епископа, звучали последние аккорды богослужения и запоздавшие женщины в черном поспешно покидали церковь.
– Падре, наверное, в ризнице, – предположил Антонио. – Пожалуйста, войдите к нему и подготовьте его к разговору. А я подожду вас здесь. Не могу в данный момент переступить порог церкви, Фрэнк.
– Как хотите, – ответил англичанин, вынул ключи и положил их в карман. Антонио был в том состоянии, когда люди способны делать глупости.
Церковь была пуста, причетник загасил последнюю свечу на алтаре. Фрэнк огляделся и подошел к стеклянному шкафу, где хранился верхний завиток епископского посоха.
Он непроизвольно потрогал бронированное стекло и стальные прожилки. Результаты оказались весьма утешительными. Даже профессиональному взломщику высокого класса пришлось бы приложить все свое умение и потратить уйму времени, чтобы вскрыть подобный сейф. А ночью церковь герметически закрывалась.
Из ризницы вышел падре Себастьян.
– А, синьор, вы по-прежнему не знаете покоя, – сказал он без особой радости, увидев молодого англичанина. – Как видите, скипетр вернулся на свое место целый и невредимый. Здесь он надежно укрыт от похитителей.
– Надеюсь, – согласился Фрэнк. – Как вели себя американцы?
– Как джентльмены, – ответил падре. – Это типичные янки, они сразу же загорелись желанием поговорить с нашим достопочтенным епископом, не продаст ли он им свой посох. Я их заверил, что эта затея абсолютно бессмысленна. Однако вы-то, синьор Николсон, на этот раз явно пришли не из-за скипетра. А... согласно профессиональному долгу, назовем это так.
– Вы угадали, – проворчал Фрэнк.
Новые интонации в его голосе заставили падре внимательно прислушаться и всмотреться в исключительно серьезное лицо англичанина.
– Что-то... случилось? – почти беззвучно спросил он.
– Да, падре Себастьян, – громко произнес Фрэнк Николсон, его голос гулко разнесся под куполом церкви. – Произошло нечто непредвиденное, и вам придется раскрыть тайну Сан-Эстебана. Кандиа Лопец бесследно пропала час назад, хотя вы вчера венчали ее и благословляли скипетром.
– Рассказывайте! – потребовал священник дрожащим голосом.
Николсон коротко описал происшедшее.
– Антонио Лопец ждет нас на улице в «джипе», – завершил он повествование. – Молодой человек не в себе, и мне не хотелось бы оставлять его надолго одного. Если вы хотите мне что-нибудь сказать наедине, то давайте поговорим здесь и сейчас. И поторопитесь, падре.
Старый служитель церкви низко склонил голову в широкополой шляпе и, казалось, все никак не мог оправиться от потрясения. Фрэнк внезапно пожалел, что так безжалостно обошелся с пожилым человеком.
– Пойдемте, – шепотом попросил падре Себастьян, – пойдемте в мою библиотеку. Там вы услышите все, что я смогу вам сказать, вы и Антонио.
Библиотека располагалась на первом этаже домика приходского священника. Это было длинное, мрачное помещение, по стенам которого тянулись бесчисленные полки с древними фолиантами, скопившимися здесь за многие столетия.
Трое мужчин устроились в середине комнаты за дубовым столом. Антонио сидел с апатичным видом на стуле и, в отличие от Фрэнка, полностью игнорировал вино, любезно предлагаемое гостеприимным хозяином.
– Часть этой ужасной истории церковная типография напечатала против моей воли в этой брошюре, – сказал падре Себастьян, одновременно положив на стол перед Фрэнком тоненькую книжонку, подобную той, что он недавно подарил американцам.
Фрэнк Николсон пролистал предложенный ему печатный текст и отложил в сторону.
– Некоторые из ваших книг, там, наверху, смогут дать исчерпывающую информацию по этому случаю, но я хочу услышать легенду из ваших уст, падре.
Монастырь Сан-Эстебан многие столетия был резиденцией святой инквизиции, – начал падре. – Вы, должно быть, знаете, что эта веха не самая славная в истории нашей церкви. Но не все суды инквизиции были несправедливыми и излишне жесткими. Одним из полномочных представителей Великого инквизитора в монастыре Сан-Эстебан был некто Дон Жеронимо, фанатик, о котором сложилось мнение, что он тронулся рассудком на этой почве. В своем усердии он уничтожил все мавританское население под предлогом того, что они приняли христианство всего лишь формально, оставаясь в глубине души мусульманами. Но когда Дон Жеронимо отправил на костер молодую парочку москурос, как у нас называют жителей с примесью арабской крови, только за то, что девушка якобы когда-то обещала постричься в монахини, а вместо этого осмелилась отдать свое сердце парню из соседней деревни, чаша терпения переполнилась. Епископ Джоан де Сео-де-Ургел, ему как раз посвящена наша церковь, проклял слишком жестокого и усердного церковного судью.
– До сих пор мне эта история знакома, – произнес Фрэнк без особого воодушевления. – Но не буду вас больше перебивать, падре. Рассказывайте как вам нравится.
Антонио Лопец замер с каменным лицом.
– Дон Жеронимо посвятил себя черной магии, – продолжал падре. – Преступления привели его на светский суд, а потом и на эшафот. Палачу не удалось отделить ему голову от тела. Дон Жеронимо исчез с кровавой раной на шее, оказавшейся бы смертельной для любого человека. Монахи, оставшиеся в монастыре Сан-Эстебан, стали после этого жаловаться, что призрак Дона Жеронимо часто навещает их. Вскоре монастырь закрыли, и он постепенно разрушился.
– Но на этом дело, вероятно, не кончилось, – нарушил воцарившееся молчание Фрэнк Николсон.
– Люди не раз видели Ужасного и его помощников в черных сутанах инквизиторов. Они бродили в развалинах, – мрачно сказал падре Себастьян. – Иногда слышались крики мучающихся людей и виделись отблески костров.
Только Фрэнк понял многозначительный взгляд, брошенный ему падре Себастьяном. Антонио очнулся от своей летаргии и застонал.
– А теперь о роли скипетра, – быстро проговорил Фрэнк.
Падре Себастьян кивнул.
– Этот скипетр был подарен епископу Джоану москурос, потому что он прекратил гонения на них и сохранил таким образом тысячи жизней. Одновременно с этим епископ получил рецепт, как развеять злые чары Дона Жеронимо, помогшие последнему скрыться с эшафота. До настоящего момента не было необходимости им пользоваться, ибо малейшая ошибка может привести к непоправимым последствиям. Граждане нашей страны живут под благословением епископского посоха, и катастрофы минуют нас. Когда несколько приезжих пали жертвами Дона Жеронимо, зону руин объявили запретной. Лучше бы здесь вообще не строились отели, тогда перестали бы гибнуть люди. Но жажда прибыли оказалась сильнее, и все это побудило Дона Жеронимо вновь приняться за свое кровавое ремесло.
– Это ваше личное мнение, и я принимаю его к сведению, – холодно сказал Фрэнк. – Хочу признаться вам, падре, что нахожусь здесь специально для того, чтобы внимательно обыскать руины. Экипирован я соответствующе. Но после того как вы нас заверили, что существует способ прекратить злодеяния, я, разумеется, ожидаю, что вы поделитесь им с нами.
– Мне бы очень хотелось помочь вам, и я постараюсь это сделать, – оправдывался падре. – Когда я принял приход в церкви Сант-Джоан-де-Каселлес, мой почивший в мире предшественник передал мне эту тайну. Правда, пришлось дать клятву, что я сохраню все услышанное в секрете. Освободить меня от клятвы может только сам епископ д'Ургел.
– Тогда поезжайте поскорее, речь идет о жизни и смерти невинной девушки...
Фрэнка прервали.
– Но чем же это поможет Кандии? – прохрипел Антонио Лопец и вскочил со стула. – Она либо задохнулась под снежной массой, либо испытывает нечеловеческие мучения в камере пыток Дона Жеронимо. Что она нарушила? Чем она виновата? Или вы поможете нам, падре, тогда немедленно расскажите все, что вы знаете, или... ну, быстрее, быстрее!
– Я отправлюсь к епископу еще сегодня, – непоколебимо ответил падре Себастьян. – Вам придется подождать моего возвращения. Необдуманный поступок может привести к катастрофе, а я знаю, что если скипетр внести внутрь руин, можно спасти Кандию.
Внезапно глаза падре остекленели. Он медленно встал и сразу же отшатнулся. Его устремленный на дверь взгляд был исполнен ужаса.
– Даже этого я не имел права говорить, – пробормотал падре, словно разговаривая с самим собой. – Вот они. Вы их видите?.. Люди в черных капюшонах!..
Фрэнк и Антонио как по команде посмотрели на дверь. Она была по-прежнему заперта, там никого не было.
– Они ушли, – безжизненно формировал слова рот священника.
Старик обессиленно прислонился к книжной полке.
– Они подали мне знак, – прошептал он. – Но я, я выполню свой долг, синьоры. А сейчас уходите, пока когти вечной смерти не схватили вас. И, пожалуйста, ничего самостоятельно не предпринимайте, пока старый Себастьян не подаст вам весть, если еще будет в силах ее подать.
Падре Себастьян покачнулся и начал падать. Фрэнк успел вскочить со стула и на лету подхватить бесчувственное тело падре.
IX
Серый трехэтажный домик в Калле-Конзехо-де-Сьенто в Барселоне, перед которым остановился «бьюик», своей внешностью не напоминал жилище исключительно богатого человека.
Но когда яйцеголовый с далеко отстоящими ушами дворецкий после продолжительных звонков наконец провел гостей в холл, первое впечатление оказалось ошибочным.
Пол в зале украшала мозаика, наверх вела широкая мраморная лестница с позолоченными перилами.
Гэрри Коулд и Десмонд Першинг не стали подниматься, а последовали за слугой в большую боковую комнату, устланную коврами. Там за помпезным письменным столом восседал черноволосый испанец средних лет.
Его костюм песочного цвета с бледно-голубым галстуком, заколотым огромной жемчужиной, выдавали в нем состоятельного и удачливого бизнесмена. Лишь бегающие глаза на желтом лице с выступающими скулами несколько портили созданный имидж.
Мужчину звали Гаэтано Наварра.
Он был лучшим и богатейшим ювелиром Барселоны, нажившим свое состояние путем бессовестного обмана клиентов.
– Наконец-то, синьоры, – приветствовал Наварра американцев, как старых знакомых. – Я жду вас уже целый час, а
время у меня ограничено.
Дворецкий ненавязчиво исчез, пока Наварра пожимал руки Гэрри и Десмонду и рассаживал их вокруг своего письменного стола. После этого он собственноручно разлил в бокалы янтарный херес.
– Нашему фотолаборанту потребовалось в этот раз несколько больше времени, так как речь идет об одной особенной вещи, – объяснил Десмонд Першинг и раскрыл дипломат.
– Вам это знакомо, синьор? – спросил он, внимательно наблюдая за реакцией патрона, и выложил на стол несколько цветных снимков.
Гаэтано Наварра бросил взгляд на предложенные фотографии.
– Ле септре дю Каселлес, – пробормотал он почти испуганно и высоко поднял тонкие брови, – Вы что, серьезно хотите заняться скипетром?
– Вот именно, – ухмыльнулся Десмонд.
Гэрри Коулд молча закурил сигарету. Он достаточно знал испанский язык, чтобы понимать, но разговаривать не мог.
– Это безумие, – заключил золотых дел мастер.
– Только в том случае, если вы не сможете за короткий срок изготовить точную копию. Самую дешевую, разумеется. А почему бы вам этого не сделать, синьор Наварра? Мы вам доверяем, ведь в церквях и музеях Испании благополучно пребывают многие ваши творения, а никто еще ни о чем не догадался. Мы вам всегда щедро оплачивали работу.
– Ну, вы тоже не оставались в накладе, – добавил синьор Наварра с тихой улыбкой. – Все дело в том, что этот скипетр считается святыней не только в Андорре, но и в Южной Франции и в Северной Испании. Вы действительно хотите его присвоить?
– Ни в коем случае, – возразил Першинг. – Мы по-прежнему занимаемся часами и мелкими бриллиантами. На скипетр мы наткнулись совершенно случайно. Но после того как его хранитель дал нам прочитать брошюру, где описана приблизительная стоимость реликвии и караты камней, мы решились провернуть это дельце. Вернемся к моему предложению. Вы нам поможете или нет?
Наварра тщательно осмотрел снимки.
– Я предполагаю, что это его настоящие размеры, – сказал он наконец.
Как обычно. С точностью до десятой миллиметра. Снять посох в профиль было очень трудно, синьор. Но фотографии проверены электроникой и настолько точны, что вы сможете по ним определить и высоту камней и диаметр закругления наконечника, а также приблизительный вес всего творения. Необходимо, чтобы все эти данные почти совпадали с оригиналом. К сожалению, мне не удалось подержать эту вещь в руках.
Тут Десмонд Першинг поделился с Наваррой планом, который позволит им с Коулдом украсть скипетр и заменить его подделкой.
Наварра все еще колебался.
– Если вы читали брошюру из Сант-Джоан-де-Каселлес, – сказал он и отпил глоток хереса, – тогда вы должны знать и о страшном проклятии, которое падет на голову незаконного владельца епископского посоха.
– Предоставьте этот груз нам, синьор Наварра, – вмешался в разговор Гэрри Коулд. – Вас это не коснется, так как ваши руки не притронутся к скипетру. Всем известно, что суеверия всего лишь выдумки. Это приводит к таким курьезным ситуациям, что подобную штучку, стоящую уйму миллионов, с необычайной легкостью таскают по всяким свадьбам, а потом почему-то запирают в надежный сейф за пуленепробиваемое стекло.
– Мне знаком стеклянный шкаф в церкви Сант-Джоан, – кивнул Наварра. – И как же вы хотите организовать подмену, чтобы никто ничего не обнаружил?
– Профессиональная тайна, – усмехнулся Десмонд Першинг и вновь наполнил свой стакан. – Итак, вы можете нам помочь или нет?
Гаэтано Наварра снова загадочно улыбнулся.
– Перед тем как я отвечу однозначно «да», позвольте мне поинтересоваться следующей вещью: как вы переправите этот скипетр через границу, если все сложится удачно? Вы путешествуете на машине, взятой напрокат. Но в последнее время к вашим машинам стали проявлять повышенный интерес полицейские власти. Хотя номера у вас испанские, но вы сами никоим образом испанцами не являетесь.
– Ах, вот что! – воскликнул Першинг. – Я подозревал, что кто-то следил за нами и зафиксировал наше пересечение границы. Но кто же навел? Английский офицер абсолютно безобиден, да и маленькая кошечка тоже.
Гэрри Коулд под столом наступил Десмонду на ногу, и тот сразу же прекратил выдвигать дальнейшие версии и высказывать свои подозрения.
– Сколько вы хотите за работу? – проворчал рыжий.
– Я делаю вам предложение, – сказал Наварра. – Через сорок восемь часов вы получите готовый скипетр, его будет невозможно отличить от оригинала, не сломав пополам. Когда вы за ним придете, вам дополнительно вручат номера с английскими и французскими буквами. Вы вновь въедете в Андорру под французским автомобильным номером и покинете ее с английским. В Испании вы отгоните машину по указанному адресу. Если вас схватят, вы оставите меня вне игры. Если вы назовете мое имя, то это обойдется вам в несколько лет тюрьмы сверх срока. Все ясно, синьоры?
– Все, кроме цены, – уточнил Гэрри Коулд.
– Семьдесят тысяч долларов чеком немедленно, аналогичную сумму наличными при получении готового изделия.
– С ума сойти, – простонал Десмонд Першинг. – Сто сорок тысяч баксов за медную палку с приклеенными осколками стекла.
Гаэтано Наварра резко поднялся.
– Да, я работаю с медью и стеклом, и вы прекрасно знаете с какой целью, – холодно произнес он. – Кроме того, вы можете отклонить мое предложение. Ни один человек не узнает о нашем разговоре.
– Надо было придержать тебе язык и не болтать насчет баснословной прибыли, – накинулся Десмонд Першинг на своего коллегу. – Это твоя вина.
Гэрри Коулд, казалось, совершенно не слушал. Его и без того узкие глаза превратились в щелочки.
– А если подделка понадобится нам через двадцать четыре часа? – спокойно осведомился он.
– Тогда это будет стоить на десять тысяч дороже, – прозвучал ответ испанца.
Гэрри Коулд молча кивнул головой. Десмонд Першинг уставился на него и не мог от удивления произнести ни слова, когда тот не спеша вынул чековую книжку и стал выписывать чек.
X
Белая машина скорой помощи промчалась по дороге в Андорра-ла-Велья. Фрэнк Николсон навязался третьим в машину и сидел впереди, рядом с шофером.
В фургоне на носилках лежал падре Себастьян и ничего не знал о том, что его куда-то везут.
– Значит, вы считаете, доктор, что непосредственной опасности для жизни нет? – спросил Фрэнк Николсон уже во второй раз.
Молодой врач пожал плечами.
– Сердечная деятельность и пульс практически в норме. Инъекция, сделанная пожилому господину, действует успокаивающе и улучшает кровообращение. Но ему уже почти восемьдесят лет, а в этом возрасте любой шок может привести к летальному исходу.
– Больница в Андорре приличная?
Врач, казалось, был неприятно удивлен.
– Почему вы задаете подобные вопросы? Честно говоря, клинику в Сео-де-Ургеле я считаю более комфортабельной, но не можем же мы транспортировать падре в таком состоянии в Испанию.
– Вы думаете? Насколько мне известно, это всего лишь в двадцати километрах отсюда. Действительно ли увеличится риск, особенно, если уход там лучше?
– Нет. Но у нас так не принято. Андорра – независимое государство, синьор.
– А епископ Сео-де-Ургел является его президентом и непосредственным начальником несчастного падре. Поезжайте в де-Ургел, доктор. Я несу все расходы, если страховое общество или епископская администрация будут против этого.
Глаза Фрэнка Николсона встретились с бесконечно удивленными глазами молодого доктора.
– Послушайте, синьор, – съязвил врач, – мы нарушили правила, вообще взяв вас с собой, оказав вам, так сказать, дружескую услугу. А теперь вы еще начали нами командовать. Позвольте узнать, кто вы, собственно говоря, такой? Не обижайтесь, но в данный момент вы выглядите обыкновенным лыжником-туристом, у которого по известной причине поехала крыша.
Возможно, вы правы, доктор, – от души расхохотался Фрэнк Николсон и протянул врачу свое удостоверение. – В этой стране оно, возможно, не имеет достаточного веса, но я действую в Андорре по официальной просьбе французской криминальной полиции, доктор.
Врач вытаращил глаза.
– Шеф-инспектор Скотланд-Ярда, – медленно прочитал он, – Черт возьми! В таком случае мы окажем вам эту любезность. Мне, правда, непонятно, какие дела могут быть у падре Себастьяна с английской криминальной полицией, но мне и не положено задавать вам вопросы. Не надо обладать особой проницательностью, чтобы понять, что сердечный приступ падре связан с вашим визитом к нему домой. Это, должно быть, была необычная беседа, синьор. Ваш третий собеседник выглядел так, словно его ударили камнем по голове. И как он только сдвинулся с места на своем «джипе»! Я бы счел его опасным и для водителей, и для пешеходов. Лучше бы он шел пешком.
– Возможно, вы и правы, доктор, – задумчиво проговорил Фрэнк. – Но до Энвалиры ему пришлось бы идти очень долго. Я надеюсь, что все обойдется. Тем не менее, спасибо за заботу, доктор...
– Моралес, – представился врач скорой помощи.
– Доктор Моралес. К сожалению, я не могу вам рассказать в данный момент большего.
– Не стоит извиняться, шеф-инспектор, – засмеялся доктор. – Мы, работники медслужбы, и так узнаем значительно больше, чем нам иной раз хотелось бы. Мне достаточно вашего присутствия в машине, чтобы объяснить внезапную поездку в Сео-де-Ургел.
Через границу «скорая помощь» прошла без задержки, и через двадцать минут перед Фрэнком раскинулась долина со старой, но хорошо отреставрированной крепостью. Неподалеку возвышался белый епископский дворец. Рядом виднелась больница.
Фрэнк Николсон терпеливо прождал около часа, пока главный врач лично не осмотрел бедного падре и не убедился, что падре поместили в комфортабельную, слегка затемненную палату на одного человека.
Лишь тогда Фрэнк сердечно попрощался с профессором Рамоном.
– Не волнуйтесь, мистер Николсон, – заверил его пухленький шеф клиники, белый халат которого, казалось, трещал по швам. – Кровообращение восстановилось, и завтра вы сможете навестить своего друга. Но никаких провокационных вопросов, падре необходим совершенный покой, шеф-инспектор. Вы меня понимаете? До свидания, мистер Николсон.