– Мне очень жаль. Ваше Превосходительство, – сказал он, – но вам придется открыть багажник. Мы ищем опасных террористов.
– Никогда! – изрек Монкого. – Я буду жаловаться вашему правительству... Но сейчас у меня нет времени.
– Открывайте, – приказал капрал.
И вдруг Монкого решился.
– Очень хорошо, – сказал он. – Я открою багажник.
Капрал улыбнулся с облегчением. Дипломат продолжал зычным голосом:
– Но сначала я хочу получить от вас документ для моего императора, где будет написано, что вы вторглись на мою национальную территорию!
Он скрестил руки и вновь уселся на багажник. Предоставив капралу возможность подумать. Он знал эфиопскую армию и понимал, что был один шанс из тысячи, что капрал умеет писать. В любом случае, даже министр не подписал бы такой документ. Монкого совершенно забыл, что у него находится в багажнике. Он включился в игру, защищая свои права.
– Я не могу этого сделать, – неуверенно сказал капрал. – Откройте ваш багажник!
А Монкого уже искренне кипел от ярости. Он спрыгнул на землю.
– Очень хорошо, – зарычал он. – Это – война!
Он направился к открытой дверце. Солдат попытался помешать ему, но металлический голос пригвоздил его к месту.
– Назад, червяк! Мой император сотрет тебя в порошок.
Оцепенев от таких громких слов, солдат отступил. Монкого воспользовался этим и уселся за руль. Просунув голову в открытое окошко, он бросил капралу:
– Я продолжаю свой путь. Никогда не соглашусь, чтобы меня постыдно лишали привилегий, достойных моего ранга. Солдаты, стреляйте, если посмеете! Я буду первым мучеником империи. Это повлечет за собой искупительное жертвоприношение, которое зальет кровью всю Африку!
Он нажал на первую скорость и так быстро рванул с места, что солдат, пытавшийся ему помешать, был вынужден отскочить в сторону, чтобы не попасть под колеса!
Капрал прицелился в «мерседес» своим американским карабином. Он колебался, так как не знал, что такое «искупительное жертвоприношение», и это его немного смущало... Он сказал себе, что это должно быть несчастьем, и опустил оружие. В конце концов стрелять в дипломата даже в Эфиопии было неприятным делом. В плохом настроении, с мрачным видом он направился к переполненному автобусу, пришедшему из Аддис-Абебы.
– Всем пассажирам выйти и открыть багаж, – заявил он тоном, не терпящим возражений.
Закон победил. Зеленый «мерседес» превратился в маленькую точку на дороге, ведущей в Дэбрэ-Зейт.
Картина была сказочная: «мерседес» стоял посредине топкой равнины, гладкой, как рука. Настоящий сюрреалистический пейзаж. Очень далеко позади просматривались хилые деревья саванны. Но в глазах Малко все казалось восхитительным. На берегу большого озера с темно-синей водой без устали сновали тысячи разноцветных птиц. Пеликаны, гигантские марабу, чей полет был тяжел и неловок, цапли и особенно розовые фламинго, пролетавшие, словно пурпурные облака.
Раздавались лишь крики птиц, других звуков не было слышно. Ни одна дорога не пересекала эту местность. Колеса «мерседеса» оставили глубокие следы на топком холме, окружающем озеро. Сара вылезла из багажника, не менее измученная, чем Малко.
– Где мы находимся? – спросил Малко.
– Это – озеро Абиата, – ответил Монкого. – В двухстах километрах от Аддис-Абебы. Дик сказал, что будет ждать нас здесь.
Как Дику удалось найти такое сказочное место, не испорченное массовым туризмом? Малко любовался птицами. Он забыл о перенесенных страданиях. Монкого вытащил из кармана костюма огромную сигару, закурил и сказал довольным тоном:
– Вы слышали, что хотели сделать эти обезьяны? Они ничего не уважают. Но они не осмелились вызвать гнев моего императора!
– Вы были великолепны, – ответил Малко, – без вас мы бы погибли.
Сара согласилась с ним. Дипломат посмотрел на большие золотые часы. Размером с маленькую гранату.
– Он еще не приехал. Ему следовало бы поторопиться, иначе моя крошка рассердится.
Малко смотрел на гладкую поверхность озера. Он очень хотел искупаться. Он сделал несколько шагов по направлению к воде, но очень скоро его ноги провалились по щиколотку в черноватую грязь. Еще больше испачкавшись, он повернул назад. Солнце палило еще сильней, чем в Аддис-Абебе. Внезапно у него закружилась голова, и ему пришлось прислониться к «мерседесу», чтобы не упасть. Вновь заболели все мышцы, а голова стала просто раскалываться.
– Как вы побледнели, – сказала Сара.
Он только успел упасть на заднее сиденье и закрыть глаза. Сара села рядом с ним.
– В Аваза я снова сделаю вам массаж, – сказала она. – Но нужно время, чтобы вы выздоровели.
У Малко не хватило духу ответить. Он вспомнил застывшее лицо Валлелы, приоткрытый в крике рот, глаза, потерявшие внезапно всю выразительность.
Монкого все больше и больше нервничал.
– Мы вернемся на дорогу, – решил он. – Это позволит сэкономить время. Мне нужно ехать в Дэбрэ-Зейт...
Он повернул назад, около километра проехал по топкому холму, прежде чем выехал на тропинку, идущую вдоль маленькой речки, зажатой между крутых берегов. Они по-прежнему были одни. Лишь через несколько километров, подъезжая к дороге, ведущей в Аваза, они увидели одно из бесчисленных стад зебу, пасущихся в саванне. Монкого остановил «мерседес» около указателя, установленного на пересечении дороги и тропинки. Асфальтовая дорога пересекала поляну с редкой растительностью и уходила вдаль.
По дороге в сторону Аддис-Абебы проехал грузовик. Малко дремал. Сара машинально чистила «Калашников», а Монкого во все глаза смотрел на дорогу.
– А вот и он!
Малко так резко обернулся, что застонал от боли. Старенький «лендровер» Дика Брюса приближался к ним. Он съехал с дороги и остановился около «мерседеса». Тяжелый груз свалился с плеч Малко. Они ждали уже два часа, и он все больше и больше беспокоился о судьбе американца.
Дик спрыгнул на землю и подошел к ним. Он был как всегда флегматичен. Он долго жал руку дипломату, выслушал рассказ Малко и с улыбкой сказал:
– Я выбрал нашего друга Монкого, потому что он блестящий актер...
Африканец важно выпятил грудь, явно польщенный, но затем, если можно так выразиться, потемнел.
– Мне нужно уезжать, – сказал он.
Сейчас он думал лишь об одном. Дик Брюс нырнул в «лендровер» и вытащил оттуда полотняный сверток и маленький горшок. Он отдал оба предмета африканцу, объяснив ему что-то на незнакомом языке. Дипломат развернул серое полотно и быстро перелистал Библию, украшенную миниатюрами. Его глаза блестели.
– Спасибо, – поблагодарил он, – большое спасибо. Император будет очень доволен.
Он крепко пожал руку Малко. Рука Сары исчезла в его ладони до локтя.
– До скорой встречи в Аддис-Абебе, – сказал он.
Сияющий, он сел в «мерседес» и включил зажигание. Вскоре он превратился в маленькую зеленую точку.
– А что вы ему дали вместе с Библией? – спросил Малко.
Дик Брюс улыбнулся:
– Алаблабит,пюре из крапивы, приготовленное по особому рецепту. Это – возбуждающее средство... Монкого всегда очень беспокоится по этому поводу.
– С вами ничего не случилось?
– Ничего особенного, – ответил американец. – Но я был вынужден идти пешком. Это меня и задержало. Ну, в машину. Я не хочу приехать в Аваза слишком поздно.
После багажника «мерседеса» твердое сиденье «лендровера» казалось мягкой постелью. Пейзаж был невыносимо монотонным. Все тридцать километров они слегка поднимались. Практически не было машин, но все время они встречали или обгоняли полуголодные стада зебу или коров, которых пасли пастухи, одетые в лохмотья. Они ехали по одной из немногочисленных дорог, построенных итальянцами во время оккупации Эфиопии. Но ехать по ней пришлось недолго. По мере того, как они продвигались на юг, саванна наступала. Они проехали несколько деревень, запруженных повозками.
Дремавший Малко заметил скачущего рядом всадника, держащего в руке копье. Это был галла. Голос Дика вывел его из оцепенения.
– Подъезжаем.
Он выпрямился. Они съехали с асфальтированной дороги и катили теперь по дороге, вымощенной латеритом, вдоль большого озера с болотистыми берегами. Вдали показались горы. Дик Брюс свернул вправо и въехал в деревянные ворота, над которыми висела вывеска с полустертыми буквами: «Бельвью Отель». Он остановился перед круглой хижиной с остроконечной крышей, покрытой соломой. Прибитая доска извещала: Прием гостей.
–Подождите меня здесь, – сказал американец.
Он исчез в хижине. Малко вылез из машины, чтобы размять ноги. Странный отель. Смесь остроконечных хижин и облупившихся бунгало, разбросанных в парке, где росли огромные деревья. Край парка омывали воды озера.
– Это тукули,– сказала Сара Массава. – Мы приехали в край сидамо.
– А не опасно ли приезжать в этот отель, – заметил Малко, – когда нас разыскивают?
– О, здесь мы так далеко от Аддис-Абебы. Телефон не работает, на весь край лишь один радиоприемник у губернатора провинции. В его распоряжении очень мало солдат, и у него хватает забот с Фронтом освобождения сидамо и с кифта.Это – бандиты с большой дороги. Но... (Она колебалась.) Я не понимаю, почему мы приехали искать золото сюда. Здесь же только деревни сидамо.
– Я знаю не больше, чем вы, – признался Малко. – Надеюсь, что Элмаз уже здесь. Пусть она нам объяснит...
Дик Брюс вышел из хижины и подошел к ним. Его черные глаза сверкали радостным светом.
– Она уже приехала, – объявил он. – Живет в тукуле № 32. (Он протянул ключ Малко.) У вас тукуль №36. Он большой, Сара может идти с вами. А я остановлюсь в бунгало.
Он сел за руль и они поехали по тропинке, соединяющей различные строения. Малко не терпелось вновь увидеть Элмаз. Дик остановил машину около великолепного баобаба, за которым скрывался тукуль.
– Это здесь, – сказал он.
Малко протянул ключ Саре.
– Я догоню вас.
Элмаз соскочила с кровати и бросилась в объятия Малко. Он так крепко сжал ее хрупкое мускулистое тело, что чуть было не раздавил его, затем немного отстранился. Элмаз расчесала свои длинные волосы на прямой пробор, и они спадали по спине до пояса. На ней были неизменные рыжие ботинки и брюки из бежевого сукна. В ее карих глазах отразилась тревога.
– Боже мой, что с вами случилось? – спросила она. – Вас били...
– Меня схватили, – ответил Малко. – Если бы не Сара Массава, меня бы здесь не было.
Он сел на кровать и стал рассказывать. Элмаз слушала, кусая губы. Когда Малко поведал ей о судьбе Валлелы, она молча расплакалась, скрестив на груди руки и качая головой, словно не верила ни единому слову.
– Ужасно, – шептала она, – я не должна была отпускать ее в город.
– Здесь нет вашей вины, – сказал Малко. – Не нужно больше думать об этом.
Они замолчали. Тукуль был обставлен по-походному. Грубые кровати, циновки, гвозди вместо вешалок. Внутренние перегородки делили его на несколько частей. Элмаз с нежностью провела по его опухшему грязному лицу.
– Вас нужно подлечить, – сказала она.
– Потом, – пообещал Малко. – А теперь скажите мне, что происходит?
В карих глазах отразился испуг.
– Ничего, – призналась молодая женщина. – Я жду.
– Как, ничего!
Малко чуть было не заплакал от разочарования. Столько пережить для того лишь, чтобы приехать в «Бельвью Отель» в Аваза.
– Нет, это вовсе не то, что вы думаете, – поспешила добавить Элмаз. – Когда я покидала Аддис-Абебу, пастор Йоргенсен сказал мне, что предупредит человека, который охраняет золото, и тот свяжется со мной здесь, в «Бельвью Отеле». Но он не назвал дату. Больше я ничего не знаю.
– Почему он вам этого не сказал?
– Я думаю, он боялся, что я попаду в ловушку при попытке покинуть город.
– Ладно, – вздохнул Малко. – Придется ждать. Пойду приму душ и немного отдохну. Потом я познакомлю вас с Сарой. И нам останется только всем вместе молиться.
Несмотря ни на что, он испытывал чувство горечи. Золото негуса все-таки оставалось призрачным.
Спустилась ночь, и они коротали время в ожидании ужина. Сара и Элмаз наконец познакомились. Смирившись с судьбой, они все вместе ждали, пока таинственный хранитель золота не захочет объявиться.
Если он существовал на самом деле. После событий прошлых дней спокойствие «Бельвью» было подлинным благословением. Хотя удобства в нем оставляли желать много лучшего. Ту кули были местом свидания всех существующих на этом свете насекомых.
Бар, обитый бамбуковыми прутьями, сломанными пополам, был не намного лучше. На каждом из низких столиков, грубо вырезанных из стволов деревьев, стояла лампа, вокруг которой вились мириады насекомых. За стойкой восседала негритянка с таким крутым задом, что на него можно было поставить тарелку. На вид ей было лет шестнадцать. Малко раздавил огромного паука, вознамерившегося было штурмовать его брюки, и спросил у Элмаз:
– Кто эта царица Савская?
Элмаз презрительно скользнула взглядом по грудям, торчащим, словно снаряды, из-за стойки. Для нее, амхарки, галла была почти что животным.
– А, крестьянка. Она живет с одним старикашкой в тукуле на берегу озера, немного дальше. Белый бедняк. Она должна его содержать, потому что он не работает.
– А что он там делает? – удивился Малко. – И почему такая юная и привлекательная девушка живет со стариком?
– Она его жена, – уточнила Элмаз. – Она вышла за него замуж три года назад. Он работал у негуса. Человек на побегушках. Император любил окружать себя странными людьми. Это – сын одного из поваров негуса. Помешанный на стихах. Это и прельстило негуса. Старик читал ему свои стихи. Но он вышел в отставку задолго до того, как негуса свергли. Он обосновался в Аваза и стал жить как сидамо. Странный тип. Он все время говорит, что вернется к себе на родину. Но это неправда. Ему нечем заплатить за билет.
– А эта роскошная девица? – задумчиво спросил Малко.
– Да он в таком возрасте, что использует ее как живую грелку. В Аваза ночи очень холодные.
Малко раздавил второго паука, превосходящего по размерам первого. Ему не терпелось завершить свою миссию. Хотелось уехать из этой страны и увидеть снег на замке в Лицене и толстушку Александру. Чтобы поразвлечься, она устроила ему прощальный ужин, переодевшись в кокотку образца 1900 года со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но она упорно отказывалась выходить за него замуж, пока он не бросит работу в ЦРУ и жизнь, полную приключений.
Она была согласна стать вдовой, но не молодой вдовой.
Неожиданно нижняя занавеска раздвинулась, и показалась шевелюра белых волос. Под ней было морщинистое лицо с большим шероховатым носом, тощее тело заканчивалось «колониальным яйцом», с трудом помещающимся в бесформенных брюках. Типичный тропический нищий.
– Смотрите, – тихо сказала Элмаз, – а вот и Ханс, муж крошки.
Малко не верил своим глазам. Хансу явно перевалило за семьдесят!
Старик побрел через бар, перемолвился несколькими словами со своей супругой и остановился перед столом, где сидел Малко. Уставился на пачку «Винстона».
– Извините, не могли бы вы одолжить мне сигарету? – спросил он сладким голосом. – Вот уже целую неделю, как нам ничего не присылают из Аддис-Абебы. Сигарет нет даже у губернатора.
Малко протянул ему едва начатую пачку.
– Берите, у меня еще есть.
Старик рассыпался в благодарностях и исчез, унося с собой пачку. Они перешли в зал и быстро поужинали. Кроме рыбы, там не было ничего съедобного. Малко не понял, что с ним уже установили контакт. Они разошлись по своим бунгало. Во всех углах жужжали насекомые. Элмаз почти торжественно пожала руку Малко. Она опять стала высокомерной. Он слишком устал, чтобы объяснять ей, что его сожительство с Сарой Массава было чисто дружеским. Желтоватая лампочка освещала тукуль слабым светом. Он не осмеливался и думать о тысячах жадных насекомых, летавших всюду. Едва сняв с себя одежду, Сара подошла к нему со своей мазью.
– Давайте я вас полечу!
Он отдал себя в ее распоряжение, уже наполовину уснувший. Почувствовал снова огонь, пробормотал слова благодарности и провалился в сон.
– Элмаз, – сказал он, – нужно что-то делать. Мы не можем оставаться здесь бесконечно и переходить из тукуля в ресторан, а из ресторана в бар. Можно сойти с ума...
– Мои люди ждут меня в Аддис-Абебе, – добавила Сара. – Я не могу долго держать их в неведении.
Элмаз нервно закурила пятую сигарету. Гладко причесанные волосы старили ее. Малко прочитал растерянность в ее карих глазах.
– Я ничего но могу вам сказать, – призналась она. – Мы находимся в сложном положении. Нужно возвращаться в Аддис-Абебу и встретиться с пастором Йоргенсеном.
Воцарилось молчание. Выхода не было видно. Три дня они задавали себе вопросы, высматривали малейший необычный знак, созерцали спокойные воды озера. Это было выше их сил... Не считая того, что сержант Тачо мог в любую минуту напасть на их след.
– Хорошо, – сказал Малко. – Подождем до вечера. Если ничего не произойдет, нужно будет принять какое-то решение.
Взвинченный, он вышел из тукуля, вдохнул немного свежего воздуха и пошел по тропинке, ведущей к озеру.
Выйдя на берег, он стал свидетелем презабавной сцены и сразу же забыл все горести.
Старый Ханс, голый как червь, сидел в воде около причала. Голову скрывала большая соломенная шляпа, белые волосы, растущие на его груди, едва просматривались в мутной воде. Черные прыщи покрывали все лицо. Его юная супруга, завернувшись в бубу, мыла старика. Он радостно помахал Малко:
– Вам следует заняться тем же самым!
Под мокрым бубу скрывались линии, которых не упоминали практические учебники по геометрии. Из черного мрамора. У девушки было счастливое и безмятежное выражение лица. Мокрая материя плотно облегала груди, бросающие непроизвольный вызов.
Малко рассеянно улыбнулся, почти машинально. Что-то странное появилось в выцветших голубых глазах старого фактотума. Маленький хитроватый, насмешливый, ясный огонек, который никак не мог там сверкать. У этой предполагаемой жертвы жизни, этого тропического нищего, не способного оплатить обратный билет в Европу... Вдруг он осознал, что Ханс Мейер издевается над ним.
Неоспоримая истина родилась у него в сознании. Как он раньше не догадался! С ним должен был вступить в контакт Ханс Мейер! Он работал на негуса, он иностранец, как и Йоргенсен. Конечно, многое говорило против этой версии, но он верил интуиции. Раздался насмешливый голос:
– Ну, идите же! Валли потрет вам спину.
Через тридцать секунд Малко стоял по колени в воде рядом со стариком. Вытаращив глаза от удивления, негритянка перестала намыливать мужа.
– Браво, – возликовал Ханс, – это будет лучшее купание в вашей жизни.
Малко позволил послушной Валли намылить себя. Старик не закрывал рта. Негры... озеро... кифта... дорогая жизнь – Малко пресытился. Но в голубых глазах по-прежнему горел маленький огонек. На повороте тропинки появились Элмаз и Дик Брюс, да так и замерли, пораженные. Малко увидел, как Элмаз поджала губы. Она резко повернулась, увлекая за собой американца. Ханс отряхивался и вытирался. Он надел старую выцветшую рубашку, бесформенные брюки, дырявые носки, стоптанные башмаки. Малко машинально одевался.
Все-таки ключ к сказочным сокровищам не мог находиться не у этого оборванца! Он злился на самого себя, что так далеко зашел в своем воображении. Но даже если он прав, как заставить Ханса рассказать им об этом?
Молодая негритянка удалялась, унося с собой мыло. Ее мокрое бубу обрисовало формы невероятно круглых ягодиц. Малко пристально посмотрел на Ханса Мейера.
– Господин Мейер, – сказал Малко, – а знаете ли вы, почему я сейчас нахожусь здесь, в Аваза?
Старикашка весело посмотрел на него:
– Отпуск? С вами вместе очаровательная молодая женщина. Эфиопки очень красивые, а потом...
– Я не в отпуске, – прервал его Малко спокойным голосом. – Я жду встречи с неким человеком, которого я не знаю.
Он не переставал сверлить глазами собеседника. А старик не смог скрыть мимолетного изменения выражения лица. Но тем не менее сказал вполне естественным и веселым голосом:
– Встречи? А зачем? Вы хотите купить молоденькую сидамо!
– Нет, – ответил Малко, – я хочу найти человека, который знает, где находится золото негуса. И я думаю, что речь идет о вас!
Сзади пролетел пеликан, шумно хлопая крыльями. Ханс Мейер посмотрел по сторонам, почесал нос, перевел взгляд голубых глаз на Малко и спокойно сказал:
– Вы правы.
Глава 13
– Никогда! – изрек Монкого. – Я буду жаловаться вашему правительству... Но сейчас у меня нет времени.
– Открывайте, – приказал капрал.
И вдруг Монкого решился.
– Очень хорошо, – сказал он. – Я открою багажник.
Капрал улыбнулся с облегчением. Дипломат продолжал зычным голосом:
– Но сначала я хочу получить от вас документ для моего императора, где будет написано, что вы вторглись на мою национальную территорию!
Он скрестил руки и вновь уселся на багажник. Предоставив капралу возможность подумать. Он знал эфиопскую армию и понимал, что был один шанс из тысячи, что капрал умеет писать. В любом случае, даже министр не подписал бы такой документ. Монкого совершенно забыл, что у него находится в багажнике. Он включился в игру, защищая свои права.
– Я не могу этого сделать, – неуверенно сказал капрал. – Откройте ваш багажник!
А Монкого уже искренне кипел от ярости. Он спрыгнул на землю.
– Очень хорошо, – зарычал он. – Это – война!
Он направился к открытой дверце. Солдат попытался помешать ему, но металлический голос пригвоздил его к месту.
– Назад, червяк! Мой император сотрет тебя в порошок.
Оцепенев от таких громких слов, солдат отступил. Монкого воспользовался этим и уселся за руль. Просунув голову в открытое окошко, он бросил капралу:
– Я продолжаю свой путь. Никогда не соглашусь, чтобы меня постыдно лишали привилегий, достойных моего ранга. Солдаты, стреляйте, если посмеете! Я буду первым мучеником империи. Это повлечет за собой искупительное жертвоприношение, которое зальет кровью всю Африку!
Он нажал на первую скорость и так быстро рванул с места, что солдат, пытавшийся ему помешать, был вынужден отскочить в сторону, чтобы не попасть под колеса!
Капрал прицелился в «мерседес» своим американским карабином. Он колебался, так как не знал, что такое «искупительное жертвоприношение», и это его немного смущало... Он сказал себе, что это должно быть несчастьем, и опустил оружие. В конце концов стрелять в дипломата даже в Эфиопии было неприятным делом. В плохом настроении, с мрачным видом он направился к переполненному автобусу, пришедшему из Аддис-Абебы.
– Всем пассажирам выйти и открыть багаж, – заявил он тоном, не терпящим возражений.
Закон победил. Зеленый «мерседес» превратился в маленькую точку на дороге, ведущей в Дэбрэ-Зейт.
* * *
Ключ повернулся в замке, панель багажника поднялась, открыв взору ярко-голубое небо. Малко зажмурил глаза. Яркий свет ослепил его, и он с трудом различал массивный силуэт дипломата. В течение двух часов они катили на полной скорости. С большим трудом он вылез из багажника и удивленно вскрикнул.Картина была сказочная: «мерседес» стоял посредине топкой равнины, гладкой, как рука. Настоящий сюрреалистический пейзаж. Очень далеко позади просматривались хилые деревья саванны. Но в глазах Малко все казалось восхитительным. На берегу большого озера с темно-синей водой без устали сновали тысячи разноцветных птиц. Пеликаны, гигантские марабу, чей полет был тяжел и неловок, цапли и особенно розовые фламинго, пролетавшие, словно пурпурные облака.
Раздавались лишь крики птиц, других звуков не было слышно. Ни одна дорога не пересекала эту местность. Колеса «мерседеса» оставили глубокие следы на топком холме, окружающем озеро. Сара вылезла из багажника, не менее измученная, чем Малко.
– Где мы находимся? – спросил Малко.
– Это – озеро Абиата, – ответил Монкого. – В двухстах километрах от Аддис-Абебы. Дик сказал, что будет ждать нас здесь.
Как Дику удалось найти такое сказочное место, не испорченное массовым туризмом? Малко любовался птицами. Он забыл о перенесенных страданиях. Монкого вытащил из кармана костюма огромную сигару, закурил и сказал довольным тоном:
– Вы слышали, что хотели сделать эти обезьяны? Они ничего не уважают. Но они не осмелились вызвать гнев моего императора!
– Вы были великолепны, – ответил Малко, – без вас мы бы погибли.
Сара согласилась с ним. Дипломат посмотрел на большие золотые часы. Размером с маленькую гранату.
– Он еще не приехал. Ему следовало бы поторопиться, иначе моя крошка рассердится.
Малко смотрел на гладкую поверхность озера. Он очень хотел искупаться. Он сделал несколько шагов по направлению к воде, но очень скоро его ноги провалились по щиколотку в черноватую грязь. Еще больше испачкавшись, он повернул назад. Солнце палило еще сильней, чем в Аддис-Абебе. Внезапно у него закружилась голова, и ему пришлось прислониться к «мерседесу», чтобы не упасть. Вновь заболели все мышцы, а голова стала просто раскалываться.
– Как вы побледнели, – сказала Сара.
Он только успел упасть на заднее сиденье и закрыть глаза. Сара села рядом с ним.
– В Аваза я снова сделаю вам массаж, – сказала она. – Но нужно время, чтобы вы выздоровели.
У Малко не хватило духу ответить. Он вспомнил застывшее лицо Валлелы, приоткрытый в крике рот, глаза, потерявшие внезапно всю выразительность.
Монкого все больше и больше нервничал.
– Мы вернемся на дорогу, – решил он. – Это позволит сэкономить время. Мне нужно ехать в Дэбрэ-Зейт...
Он повернул назад, около километра проехал по топкому холму, прежде чем выехал на тропинку, идущую вдоль маленькой речки, зажатой между крутых берегов. Они по-прежнему были одни. Лишь через несколько километров, подъезжая к дороге, ведущей в Аваза, они увидели одно из бесчисленных стад зебу, пасущихся в саванне. Монкого остановил «мерседес» около указателя, установленного на пересечении дороги и тропинки. Асфальтовая дорога пересекала поляну с редкой растительностью и уходила вдаль.
По дороге в сторону Аддис-Абебы проехал грузовик. Малко дремал. Сара машинально чистила «Калашников», а Монкого во все глаза смотрел на дорогу.
– А вот и он!
Малко так резко обернулся, что застонал от боли. Старенький «лендровер» Дика Брюса приближался к ним. Он съехал с дороги и остановился около «мерседеса». Тяжелый груз свалился с плеч Малко. Они ждали уже два часа, и он все больше и больше беспокоился о судьбе американца.
Дик спрыгнул на землю и подошел к ним. Он был как всегда флегматичен. Он долго жал руку дипломату, выслушал рассказ Малко и с улыбкой сказал:
– Я выбрал нашего друга Монкого, потому что он блестящий актер...
Африканец важно выпятил грудь, явно польщенный, но затем, если можно так выразиться, потемнел.
– Мне нужно уезжать, – сказал он.
Сейчас он думал лишь об одном. Дик Брюс нырнул в «лендровер» и вытащил оттуда полотняный сверток и маленький горшок. Он отдал оба предмета африканцу, объяснив ему что-то на незнакомом языке. Дипломат развернул серое полотно и быстро перелистал Библию, украшенную миниатюрами. Его глаза блестели.
– Спасибо, – поблагодарил он, – большое спасибо. Император будет очень доволен.
Он крепко пожал руку Малко. Рука Сары исчезла в его ладони до локтя.
– До скорой встречи в Аддис-Абебе, – сказал он.
Сияющий, он сел в «мерседес» и включил зажигание. Вскоре он превратился в маленькую зеленую точку.
– А что вы ему дали вместе с Библией? – спросил Малко.
Дик Брюс улыбнулся:
– Алаблабит,пюре из крапивы, приготовленное по особому рецепту. Это – возбуждающее средство... Монкого всегда очень беспокоится по этому поводу.
– С вами ничего не случилось?
– Ничего особенного, – ответил американец. – Но я был вынужден идти пешком. Это меня и задержало. Ну, в машину. Я не хочу приехать в Аваза слишком поздно.
После багажника «мерседеса» твердое сиденье «лендровера» казалось мягкой постелью. Пейзаж был невыносимо монотонным. Все тридцать километров они слегка поднимались. Практически не было машин, но все время они встречали или обгоняли полуголодные стада зебу или коров, которых пасли пастухи, одетые в лохмотья. Они ехали по одной из немногочисленных дорог, построенных итальянцами во время оккупации Эфиопии. Но ехать по ней пришлось недолго. По мере того, как они продвигались на юг, саванна наступала. Они проехали несколько деревень, запруженных повозками.
Дремавший Малко заметил скачущего рядом всадника, держащего в руке копье. Это был галла. Голос Дика вывел его из оцепенения.
– Подъезжаем.
Он выпрямился. Они съехали с асфальтированной дороги и катили теперь по дороге, вымощенной латеритом, вдоль большого озера с болотистыми берегами. Вдали показались горы. Дик Брюс свернул вправо и въехал в деревянные ворота, над которыми висела вывеска с полустертыми буквами: «Бельвью Отель». Он остановился перед круглой хижиной с остроконечной крышей, покрытой соломой. Прибитая доска извещала: Прием гостей.
–Подождите меня здесь, – сказал американец.
Он исчез в хижине. Малко вылез из машины, чтобы размять ноги. Странный отель. Смесь остроконечных хижин и облупившихся бунгало, разбросанных в парке, где росли огромные деревья. Край парка омывали воды озера.
– Это тукули,– сказала Сара Массава. – Мы приехали в край сидамо.
– А не опасно ли приезжать в этот отель, – заметил Малко, – когда нас разыскивают?
– О, здесь мы так далеко от Аддис-Абебы. Телефон не работает, на весь край лишь один радиоприемник у губернатора провинции. В его распоряжении очень мало солдат, и у него хватает забот с Фронтом освобождения сидамо и с кифта.Это – бандиты с большой дороги. Но... (Она колебалась.) Я не понимаю, почему мы приехали искать золото сюда. Здесь же только деревни сидамо.
– Я знаю не больше, чем вы, – признался Малко. – Надеюсь, что Элмаз уже здесь. Пусть она нам объяснит...
Дик Брюс вышел из хижины и подошел к ним. Его черные глаза сверкали радостным светом.
– Она уже приехала, – объявил он. – Живет в тукуле № 32. (Он протянул ключ Малко.) У вас тукуль №36. Он большой, Сара может идти с вами. А я остановлюсь в бунгало.
Он сел за руль и они поехали по тропинке, соединяющей различные строения. Малко не терпелось вновь увидеть Элмаз. Дик остановил машину около великолепного баобаба, за которым скрывался тукуль.
– Это здесь, – сказал он.
Малко протянул ключ Саре.
– Я догоню вас.
* * *
– Ой! Вы здесь!Элмаз соскочила с кровати и бросилась в объятия Малко. Он так крепко сжал ее хрупкое мускулистое тело, что чуть было не раздавил его, затем немного отстранился. Элмаз расчесала свои длинные волосы на прямой пробор, и они спадали по спине до пояса. На ней были неизменные рыжие ботинки и брюки из бежевого сукна. В ее карих глазах отразилась тревога.
– Боже мой, что с вами случилось? – спросила она. – Вас били...
– Меня схватили, – ответил Малко. – Если бы не Сара Массава, меня бы здесь не было.
Он сел на кровать и стал рассказывать. Элмаз слушала, кусая губы. Когда Малко поведал ей о судьбе Валлелы, она молча расплакалась, скрестив на груди руки и качая головой, словно не верила ни единому слову.
– Ужасно, – шептала она, – я не должна была отпускать ее в город.
– Здесь нет вашей вины, – сказал Малко. – Не нужно больше думать об этом.
Они замолчали. Тукуль был обставлен по-походному. Грубые кровати, циновки, гвозди вместо вешалок. Внутренние перегородки делили его на несколько частей. Элмаз с нежностью провела по его опухшему грязному лицу.
– Вас нужно подлечить, – сказала она.
– Потом, – пообещал Малко. – А теперь скажите мне, что происходит?
В карих глазах отразился испуг.
– Ничего, – призналась молодая женщина. – Я жду.
– Как, ничего!
Малко чуть было не заплакал от разочарования. Столько пережить для того лишь, чтобы приехать в «Бельвью Отель» в Аваза.
– Нет, это вовсе не то, что вы думаете, – поспешила добавить Элмаз. – Когда я покидала Аддис-Абебу, пастор Йоргенсен сказал мне, что предупредит человека, который охраняет золото, и тот свяжется со мной здесь, в «Бельвью Отеле». Но он не назвал дату. Больше я ничего не знаю.
– Почему он вам этого не сказал?
– Я думаю, он боялся, что я попаду в ловушку при попытке покинуть город.
– Ладно, – вздохнул Малко. – Придется ждать. Пойду приму душ и немного отдохну. Потом я познакомлю вас с Сарой. И нам останется только всем вместе молиться.
Несмотря ни на что, он испытывал чувство горечи. Золото негуса все-таки оставалось призрачным.
* * *
Малко зевнул. Он проспал половину дня, смог наконец вымыться и побриться в душе своего тукуля, но по-прежнему был вялым и чувствовал слабость.Спустилась ночь, и они коротали время в ожидании ужина. Сара и Элмаз наконец познакомились. Смирившись с судьбой, они все вместе ждали, пока таинственный хранитель золота не захочет объявиться.
Если он существовал на самом деле. После событий прошлых дней спокойствие «Бельвью» было подлинным благословением. Хотя удобства в нем оставляли желать много лучшего. Ту кули были местом свидания всех существующих на этом свете насекомых.
Бар, обитый бамбуковыми прутьями, сломанными пополам, был не намного лучше. На каждом из низких столиков, грубо вырезанных из стволов деревьев, стояла лампа, вокруг которой вились мириады насекомых. За стойкой восседала негритянка с таким крутым задом, что на него можно было поставить тарелку. На вид ей было лет шестнадцать. Малко раздавил огромного паука, вознамерившегося было штурмовать его брюки, и спросил у Элмаз:
– Кто эта царица Савская?
Элмаз презрительно скользнула взглядом по грудям, торчащим, словно снаряды, из-за стойки. Для нее, амхарки, галла была почти что животным.
– А, крестьянка. Она живет с одним старикашкой в тукуле на берегу озера, немного дальше. Белый бедняк. Она должна его содержать, потому что он не работает.
– А что он там делает? – удивился Малко. – И почему такая юная и привлекательная девушка живет со стариком?
– Она его жена, – уточнила Элмаз. – Она вышла за него замуж три года назад. Он работал у негуса. Человек на побегушках. Император любил окружать себя странными людьми. Это – сын одного из поваров негуса. Помешанный на стихах. Это и прельстило негуса. Старик читал ему свои стихи. Но он вышел в отставку задолго до того, как негуса свергли. Он обосновался в Аваза и стал жить как сидамо. Странный тип. Он все время говорит, что вернется к себе на родину. Но это неправда. Ему нечем заплатить за билет.
– А эта роскошная девица? – задумчиво спросил Малко.
– Да он в таком возрасте, что использует ее как живую грелку. В Аваза ночи очень холодные.
Малко раздавил второго паука, превосходящего по размерам первого. Ему не терпелось завершить свою миссию. Хотелось уехать из этой страны и увидеть снег на замке в Лицене и толстушку Александру. Чтобы поразвлечься, она устроила ему прощальный ужин, переодевшись в кокотку образца 1900 года со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но она упорно отказывалась выходить за него замуж, пока он не бросит работу в ЦРУ и жизнь, полную приключений.
Она была согласна стать вдовой, но не молодой вдовой.
Неожиданно нижняя занавеска раздвинулась, и показалась шевелюра белых волос. Под ней было морщинистое лицо с большим шероховатым носом, тощее тело заканчивалось «колониальным яйцом», с трудом помещающимся в бесформенных брюках. Типичный тропический нищий.
– Смотрите, – тихо сказала Элмаз, – а вот и Ханс, муж крошки.
Малко не верил своим глазам. Хансу явно перевалило за семьдесят!
Старик побрел через бар, перемолвился несколькими словами со своей супругой и остановился перед столом, где сидел Малко. Уставился на пачку «Винстона».
– Извините, не могли бы вы одолжить мне сигарету? – спросил он сладким голосом. – Вот уже целую неделю, как нам ничего не присылают из Аддис-Абебы. Сигарет нет даже у губернатора.
Малко протянул ему едва начатую пачку.
– Берите, у меня еще есть.
Старик рассыпался в благодарностях и исчез, унося с собой пачку. Они перешли в зал и быстро поужинали. Кроме рыбы, там не было ничего съедобного. Малко не понял, что с ним уже установили контакт. Они разошлись по своим бунгало. Во всех углах жужжали насекомые. Элмаз почти торжественно пожала руку Малко. Она опять стала высокомерной. Он слишком устал, чтобы объяснять ей, что его сожительство с Сарой Массава было чисто дружеским. Желтоватая лампочка освещала тукуль слабым светом. Он не осмеливался и думать о тысячах жадных насекомых, летавших всюду. Едва сняв с себя одежду, Сара подошла к нему со своей мазью.
– Давайте я вас полечу!
Он отдал себя в ее распоряжение, уже наполовину уснувший. Почувствовал снова огонь, пробормотал слова благодарности и провалился в сон.
* * *
Атмосфера в тукуле была напряженной. Сидя на кровати, опустив голову, поигрывая с тростинкой. Дик Брюс ничего не говорил, но принимал участие в общем напряжении. Малко готов был взорваться. После трех дней полного бездействия к нему вернулись силы. Он нормально передвигался и почти не чувствовал следов пыток. По эти вынужденные каникулы его угнетали.– Элмаз, – сказал он, – нужно что-то делать. Мы не можем оставаться здесь бесконечно и переходить из тукуля в ресторан, а из ресторана в бар. Можно сойти с ума...
– Мои люди ждут меня в Аддис-Абебе, – добавила Сара. – Я не могу долго держать их в неведении.
Элмаз нервно закурила пятую сигарету. Гладко причесанные волосы старили ее. Малко прочитал растерянность в ее карих глазах.
– Я ничего но могу вам сказать, – призналась она. – Мы находимся в сложном положении. Нужно возвращаться в Аддис-Абебу и встретиться с пастором Йоргенсеном.
Воцарилось молчание. Выхода не было видно. Три дня они задавали себе вопросы, высматривали малейший необычный знак, созерцали спокойные воды озера. Это было выше их сил... Не считая того, что сержант Тачо мог в любую минуту напасть на их след.
– Хорошо, – сказал Малко. – Подождем до вечера. Если ничего не произойдет, нужно будет принять какое-то решение.
Взвинченный, он вышел из тукуля, вдохнул немного свежего воздуха и пошел по тропинке, ведущей к озеру.
Выйдя на берег, он стал свидетелем презабавной сцены и сразу же забыл все горести.
Старый Ханс, голый как червь, сидел в воде около причала. Голову скрывала большая соломенная шляпа, белые волосы, растущие на его груди, едва просматривались в мутной воде. Черные прыщи покрывали все лицо. Его юная супруга, завернувшись в бубу, мыла старика. Он радостно помахал Малко:
– Вам следует заняться тем же самым!
Под мокрым бубу скрывались линии, которых не упоминали практические учебники по геометрии. Из черного мрамора. У девушки было счастливое и безмятежное выражение лица. Мокрая материя плотно облегала груди, бросающие непроизвольный вызов.
Малко рассеянно улыбнулся, почти машинально. Что-то странное появилось в выцветших голубых глазах старого фактотума. Маленький хитроватый, насмешливый, ясный огонек, который никак не мог там сверкать. У этой предполагаемой жертвы жизни, этого тропического нищего, не способного оплатить обратный билет в Европу... Вдруг он осознал, что Ханс Мейер издевается над ним.
Неоспоримая истина родилась у него в сознании. Как он раньше не догадался! С ним должен был вступить в контакт Ханс Мейер! Он работал на негуса, он иностранец, как и Йоргенсен. Конечно, многое говорило против этой версии, но он верил интуиции. Раздался насмешливый голос:
– Ну, идите же! Валли потрет вам спину.
Через тридцать секунд Малко стоял по колени в воде рядом со стариком. Вытаращив глаза от удивления, негритянка перестала намыливать мужа.
– Браво, – возликовал Ханс, – это будет лучшее купание в вашей жизни.
Малко позволил послушной Валли намылить себя. Старик не закрывал рта. Негры... озеро... кифта... дорогая жизнь – Малко пресытился. Но в голубых глазах по-прежнему горел маленький огонек. На повороте тропинки появились Элмаз и Дик Брюс, да так и замерли, пораженные. Малко увидел, как Элмаз поджала губы. Она резко повернулась, увлекая за собой американца. Ханс отряхивался и вытирался. Он надел старую выцветшую рубашку, бесформенные брюки, дырявые носки, стоптанные башмаки. Малко машинально одевался.
Все-таки ключ к сказочным сокровищам не мог находиться не у этого оборванца! Он злился на самого себя, что так далеко зашел в своем воображении. Но даже если он прав, как заставить Ханса рассказать им об этом?
Молодая негритянка удалялась, унося с собой мыло. Ее мокрое бубу обрисовало формы невероятно круглых ягодиц. Малко пристально посмотрел на Ханса Мейера.
– Господин Мейер, – сказал Малко, – а знаете ли вы, почему я сейчас нахожусь здесь, в Аваза?
Старикашка весело посмотрел на него:
– Отпуск? С вами вместе очаровательная молодая женщина. Эфиопки очень красивые, а потом...
– Я не в отпуске, – прервал его Малко спокойным голосом. – Я жду встречи с неким человеком, которого я не знаю.
Он не переставал сверлить глазами собеседника. А старик не смог скрыть мимолетного изменения выражения лица. Но тем не менее сказал вполне естественным и веселым голосом:
– Встречи? А зачем? Вы хотите купить молоденькую сидамо!
– Нет, – ответил Малко, – я хочу найти человека, который знает, где находится золото негуса. И я думаю, что речь идет о вас!
Сзади пролетел пеликан, шумно хлопая крыльями. Ханс Мейер посмотрел по сторонам, почесал нос, перевел взгляд голубых глаз на Малко и спокойно сказал:
– Вы правы.
Глава 13
У Малко чуть было не возникло желание заставить его повторить сказанное. Кровь стучала в висках, словно у него была высокая температура. Он не верил в свою удачу и больше не замечал ни озера, ни деревьев. Малко видел перед собой лишь пару выцветших голубых глаз, пристально разглядывавших его с новым выражением. Затем любопытство вновь заставило его мозг работать.
– Но почему вы молчали? – спросил он. – Чего вы ждали? Что бы произошло, если бы я не заговорил с вами?
Ханс Мейер горько усмехнулся:
– Возможно, что ничего. Хотя, конечно, я знал, кто вы такой. Мой друг Йоргенсен предупредил меня. Но я колебался. На меня возложена большая ответственность. Очень большая. Я не имею нрава на ошибку. Я хотел узнать вас поближе. К тому же я ждал сигнала, который подсказал бы мне, что я могу передать вам мою ношу. (Он вздохнул.) Вообще вы появились, возможно, просто в удачное время. Я стар и очень устал. В любом случае нужно было найти кого-то мне на замену. Я предлагал Йоргенсену, но он отказался.
– Как, вы...
Ханс Мейер не дал Малко договорить. Он взял его за руку и повел по тропинке, идущей вдоль озера. Они были одни, не считая птиц.
– Негус всегда почитал меня своей дружбой, – объяснил он. – Я последовал за ним в изгнание в Англию, и мы вместе вернулись. В Аддис-Абебу... Это было невероятно... (Он нагнулся к Малко.) Мсье, когда мы проезжали деревни, крестьяне падали ниц, лишь завиден машину. Случалось, что я ехал в ней один... Хи-хи-хи...
Его смех походил на смех ребенка. Малко слушал его и недоумении. Какую роль играл этот странный тип в кровавой драме?
– Что вы делали при дворе?
Старик смешно выпятил грудь:
– Я был стихотворцем Его Императорского Величества и отвечал за львов... Я всегда любил львов. Это умные и душевные животные, они совсем не такие, как о них думают. Меня возвели в ранг Битвуддед,любимого, так Его Императорское Величество почтил меня своей дружбой.
Малко внимательно слушал. Еще не пришло время прерывать собеседника. Внезапно тот сменил тему разговора.
– Я не переставал следить за вами с тех пор, как вы приехали, – сказал он. – Люди раскрываются, когда считают, что за ними нет слежки. Я думаю, что вы честный человек. Это важно. Я хранитель золота, и мне предстоит отчитываться лишь перед Господом Богом, поскольку мой хозяин умер... Мне нельзя ошибаться. На свете столько людей, готовых на все ради золота...
– Не думаю, – искренне сказал Малко.
Ханс Мейер покачал головой с почти комической важностью.
– Я тоже не думаю. В вас видна порода. Надеюсь, что те, на кого вы работаете, сделаны из того же материала... Нельзя допустить, чтобы это золото было использовано в грязных целях...
Малко подумал о миниатюрной Саре Массава и о ее храбрости.
– Я думаю, что они извлекут из него пользу.
Старик наклонился к нему и с грустью прошептал:
– Я уже давал его. Людям, которые эмигрировали. Они мне сказали, что будут бороться, чтобы престол был возвращен королевской семье. Они ничего не сделали, а золото проиграли в казино.
Зачарованный, Малко слушал. Кто бы мог подумать, что этот старый оригинал, едва сводящий концы с концами, был хранителем сказочного богатства? Если бы не свидетельства Элмаз и Чевайе, он бы принял его за фантазера. Старик остановился и с неописуемым удовольствием принялся ковырять и носу указательным пальцем левом руки. В это время негритянка, сменившая бубу, вышла из тукуля и позвала его на сидамо. Ханс Мейер тут же повернулся к Малко.
– Я должен оставить вас. Валли приготовила мне клизму, ее нужно поставить немедленно. Я немного страдаю запорами. А потом я буду отдыхать. Увидимся завтра утром.
Он пошел, покачиваясь, как утка, и обернулся, широко улыбаясь:
– Приятных сновидений!
Потрясенный, пьяный от обмана и радости, Малко смотрел, как тот исчез в тукуле, спрашивая себя, не сон ли это.
– Но почему вы молчали? – спросил он. – Чего вы ждали? Что бы произошло, если бы я не заговорил с вами?
Ханс Мейер горько усмехнулся:
– Возможно, что ничего. Хотя, конечно, я знал, кто вы такой. Мой друг Йоргенсен предупредил меня. Но я колебался. На меня возложена большая ответственность. Очень большая. Я не имею нрава на ошибку. Я хотел узнать вас поближе. К тому же я ждал сигнала, который подсказал бы мне, что я могу передать вам мою ношу. (Он вздохнул.) Вообще вы появились, возможно, просто в удачное время. Я стар и очень устал. В любом случае нужно было найти кого-то мне на замену. Я предлагал Йоргенсену, но он отказался.
– Как, вы...
Ханс Мейер не дал Малко договорить. Он взял его за руку и повел по тропинке, идущей вдоль озера. Они были одни, не считая птиц.
– Негус всегда почитал меня своей дружбой, – объяснил он. – Я последовал за ним в изгнание в Англию, и мы вместе вернулись. В Аддис-Абебу... Это было невероятно... (Он нагнулся к Малко.) Мсье, когда мы проезжали деревни, крестьяне падали ниц, лишь завиден машину. Случалось, что я ехал в ней один... Хи-хи-хи...
Его смех походил на смех ребенка. Малко слушал его и недоумении. Какую роль играл этот странный тип в кровавой драме?
– Что вы делали при дворе?
Старик смешно выпятил грудь:
– Я был стихотворцем Его Императорского Величества и отвечал за львов... Я всегда любил львов. Это умные и душевные животные, они совсем не такие, как о них думают. Меня возвели в ранг Битвуддед,любимого, так Его Императорское Величество почтил меня своей дружбой.
Малко внимательно слушал. Еще не пришло время прерывать собеседника. Внезапно тот сменил тему разговора.
– Я не переставал следить за вами с тех пор, как вы приехали, – сказал он. – Люди раскрываются, когда считают, что за ними нет слежки. Я думаю, что вы честный человек. Это важно. Я хранитель золота, и мне предстоит отчитываться лишь перед Господом Богом, поскольку мой хозяин умер... Мне нельзя ошибаться. На свете столько людей, готовых на все ради золота...
– Не думаю, – искренне сказал Малко.
Ханс Мейер покачал головой с почти комической важностью.
– Я тоже не думаю. В вас видна порода. Надеюсь, что те, на кого вы работаете, сделаны из того же материала... Нельзя допустить, чтобы это золото было использовано в грязных целях...
Малко подумал о миниатюрной Саре Массава и о ее храбрости.
– Я думаю, что они извлекут из него пользу.
Старик наклонился к нему и с грустью прошептал:
– Я уже давал его. Людям, которые эмигрировали. Они мне сказали, что будут бороться, чтобы престол был возвращен королевской семье. Они ничего не сделали, а золото проиграли в казино.
Зачарованный, Малко слушал. Кто бы мог подумать, что этот старый оригинал, едва сводящий концы с концами, был хранителем сказочного богатства? Если бы не свидетельства Элмаз и Чевайе, он бы принял его за фантазера. Старик остановился и с неописуемым удовольствием принялся ковырять и носу указательным пальцем левом руки. В это время негритянка, сменившая бубу, вышла из тукуля и позвала его на сидамо. Ханс Мейер тут же повернулся к Малко.
– Я должен оставить вас. Валли приготовила мне клизму, ее нужно поставить немедленно. Я немного страдаю запорами. А потом я буду отдыхать. Увидимся завтра утром.
Он пошел, покачиваясь, как утка, и обернулся, широко улыбаясь:
– Приятных сновидений!
Потрясенный, пьяный от обмана и радости, Малко смотрел, как тот исчез в тукуле, спрашивая себя, не сон ли это.