– Чевайе не арестовали.
– Господи!
Она в страхе прижалась к Малко всем телом; он чувствовал, как она дрожит. Монкого, убедившись, что Малко ее не насилует, успокоился и теперь с наслаждением изучал своими ручищами изгибы тела Валлелы. Малко, стараясь умышленно говорить ровным, безразличным голосом, рассказал Элмаз, что на самом деле произошло ночью. Элмаз прервала рассказ Малко, с сомнением воскликнула:
– И они вас не поймали!
Она не поверила ни одному слову из его рассказа.
– Я смог вернуться в «Хилтон», не привлекая внимания, – пояснил он. – Они не знали, кто я. Может, не захотели пугать туристов, врываясь в отель.
Элмаз с горькой улыбкой на губах покачала головой, выражая сомнение.
– В «Хилтоне» нет больше туристов. И если бы они захотели вас поймать, они обшарили бы даже ад. Они не захотели, вот и все...
Вывод, который напрашивался сам собой, объяснял поведение Элмаз.
– Почему Чевайе стреляла в них?
– Чевайе мне всегда говорила, что живой она им в руки не дастся, – неохотно ответила Элмаз. – Она боялась пыток.
Музыка прекратилась. Они остановились, глядя в глаза друг другу. «Амин Дад» направлялся к ним.
– Я должен вам еще кое-что сказать, – поспешно добавил Малко. – Я не тот, за кого вы меня принимаете.
Элмаз не успела ответить. Подошел Монкого, ведя за собой Валлелу. Он улыбнулся.
– Итак, помирились? Это хорошо. Идите за наш столик, мсье.
Когда Монкого не намеревался сделать из вас отбивную котлету, он был очарователен... Чтобы отпраздновать их примирение, он заказал бутылку коньяка «Гастон де Лагранж». Элмаз с трудом скрывала свое состояние: сообщение Малко ее потрясло. Валлела подмигнула и села рядом с ним. Шепнула на ухо:
– Это из-за нее ты не захотел остаться со мной? Я не знала, что вы встречались.
– Я хотел пойти в другое место, – уклончиво ответил Малко, не желая вдаваться в подробности. – Я хочу поговорить с Элмаз. Это серьезно.
Валлела понимающе засмеялась.
– Если вы оставите меня наедине с Монкого, в том состоянии, в котором он сейчас находится, он меня изнасилует. Попробую уговорить Элмаз поехать всем вместе к ней. Но надо избавиться от Монкого. Не мешайте мне.
Элмаз и Монкого уже опорожнили треть бутылки коньяка. Малко видел, что девушка с трудом сдерживает слезы. Он был взволнован и заинтригован. Малко напряженно думал. Почему, действительно, убийцы не преследовали его? Они знали, что он укрылся в «Хилтоне». Даже если бы они и не опознали его, можно было справиться у персонала. Малко пришел к однозначному выводу: они накинули ему веревку на шею, но не затянули петлю, имея вполне определенную цель. То, о чем сказал уже раньше Дик.
Валлела повернулась к Малко и торжествующе шепнула:
– Все в порядке! Сделаем так. Скажем ему, что не хотим уходить с ним вместе у всех на глазах. Пусть берет номер, а мы к нему присоединимся. А сами, втроем, смоемся на твоей машине...
– Куда? – спросил Малко. – Уже половина двенадцатого. Все закрыто.
– К Элмаз. Там останемся ночевать.
Невероятно! Валлела что-то тихо говорила Монкого, в то время как тот исподтишка играл с молнией на комбинезоне девушки, потихоньку расстегивая ее. Закончив говорить, Валлела поцеловала его в шею и с заговорщицким видом захихикала. Негр тут же встал, очень довольный и, слегка спотыкаясь, направился к выходу. Бутылку с коньяком унес с собой. Валлела смотрела ему вслед, прыская от смеха.
– Он разозлится! – воскликнула Валлела, явно в восторге от этого.
Мягко сказано – «разозлится».
Элмаз машинально крутила в руке пустой стакан, избегая встречаться с Малко глазами. Валлела обратилась к нему:
– Попроси счет.
– Направо, – безразличным голосом подсказала Элмаз, сидевшая за ним.
Малко повернул и поехал вверх по пустынной улице. Проехали казарму, потряслись на булыжной мостовой, затем спустились и переехали через небольшую речку. Малко притормозил. «Тойоту» ужасно трясло на крутом склоне.
Даже танк с трудом бы преодолел такую дорогу. Несчастная колымага вздыхала, чихала, взбираясь по дороге, идущей под углом 35°, ныряла в огромные ямы, из-под колес летел град камней. Неожиданно фары высветили черную ограду.
– Посигнальте, – сказала Элмаз.
Прошло несколько секунд, и сторож в лохмотьях открыл ворота. Перед глазами Малко предстало необыкновенное зрелище. Посреди парка причудливо извивалась дорога. По обе стороны ее стояли импровизированные фонари: сосуды с маслом, в которых горели фитили, – они освещали цветочные клумбы. На вершине холма в конце дороги стоял дом в стиле замка Дракулы... В дополнение к зловещему пейзажу три огромных черных дога вынырнули из темноты и окружили остановившуюся «тойоту».
– Подождите, не выходите сразу, – предупредила Элмаз.
Она вышла из машины, успокоила собак, прошла на веранду, окружавшую дом, и зажгла свет. Валлела и Малко тоже вышли из машины. Воздух был просто ледяным. Вдали мерцали огни Аддис-Абебы.
– Это один из самых красивых домов, – шепнула Малко Валлела. – Его построил ее отец. Военные расстреляли его.
В углу веранды спал сторож, он завернулся в старую шинель, в руках держал винтовку. Элмаз провела их через просторный салон в зал меньших размеров, но более уютный, со множеством пуфиков, ковров, низких диванчиков. Валлела включила электрофон, поставила пластинку и принялась танцевать одна в середине комнаты.
Элмаз, как автомат, подошла к бару, достала бутылку виски «Джи энд Би», наполнила до краев стаканы. Она явно решила напиться. Валлела схватила свой стакан и опять пошла танцевать. Элмаз повернулась к Малко.
– Что вы хотите мне сказать?
Широкие черные блестящие круги подчеркивали ее черные глаза, блестевшие от алкоголя. Она осталась в костюме и сидела очень прямо, черные волосы почти касались диванных подушек. На треугольном лице застыло выражение напряженности.
– Я должен был встретиться с Чевайе по одному вполне определенному поводу.
– Какому?
Валлела плюхнулась на диван рядом с ними, запустив руку под рубашку Малко. Она была изрядно пьяна.
– Вы здесь живете одна?
– Да, – ответила Элмаз бесцветным голосом. Потом добавила: – С собаками.
Малко понял, что она не хочет разговаривать при Валлеле.
– А не прогуляться ли нам? – обратился к ней Малко.
Элмаз удивленно подняла брови.
– Но там холодно.
– Оденьтесь.
Она встала и плотно завернулась в белую накидку, из которой выглядывала одна голова.
Валлела не удивилась их исчезновению. Элмаз привела Малко в рощицу над домом.
– Это очень старые оливковые деревья, – сказала она бесстрастным голосом, – и самые большие в стране.
Малко было абсолютно наплевать на деревья.
– Элмаз, я не виноват в смерти вашей подруги. Меня самого едва не прикончили.
Элмаз долго молчала. Наконец она ответила:
– Они никогда не беспокоили Чевайе. Никогда, до вчерашнего вечера. Почему они позволили вам уйти от них? Почему вы так настойчиво хотите меня видеть? Что вам надо?
По мере того, как ее волнение нарастало, она говорила по-английски все хуже и хуже. В отдалении раздался выстрел. Собаки ответили на него лаем.
– Военные, возможно, подумали, что я привез деньги Чевайе, – ответил на ее вопросы Малко.
Под порывами ледяного ветра Малко стал дрожать. У него не было такой теплой накидки.
– Что вы хотите этим сказать? Кто вы?
Малко принял решение.
– Я прибыл в Аддис-Абебу, чтобы участвовать в свержении военных, – объяснил он. – Для поддержки противников режима ВВАС.
– Кого?
– ЭПРП.
Элмаз буквально подскочила от неожиданности.
– Их? Но они коммунисты.
– Не думаю, – осторожно ответил Малко. – Американские службы так не считают.
Элмаз ушла в себя. Малко не убедил ее в своей искренности. Он чувствовал, что на этом нельзя останавливаться.
– ЭПРП нуждается в оружии, чтобы успешно совершить государственный переворот. А ВВАС изолировал страну от всего мира. Невозможно переслать деньги ЭПРП. Американцы не хотят оказывать им помощь официально. Чевайе была посвящена в одну тайну... Она имела доступ к золоту негуса. Это золото так и не нашли. А его с избытком хватило бы на закупку оружия. Вот почему я здесь...
На этот раз Элмаз ответила сразу же:
– Я ничего не знаю об этом золоте. Одни разговоры... Если бы оно было, ВВАС давно бы захватил его. Вы приехали зря.
Она повернулась и пошла к дому. Малко шел следом. Элмаз трудно было переубедить.
Валлела сидела в той же позе. Парила в облаках. Казалось, что она даже не заметила их возвращения.
Элмаз демонстративно посмотрела на свои часы.
– У вас еще есть время вернуться к себе до комендантского часа. Как иностранец, вы отделаетесь штрафом в 30 долларов. А вы, безусловно, в состоянии заплатить.
Она выставляла Малко за дверь.
– Поверьте мне, прошу вас, – настаивал Малко. – Вы подруга Чевайе, вы, несомненно, знаете...
– Я повторяю, что ничего не знаю об этом золоте. Россказни. Если бы у негуса было золото, он бы воспользовался им, когда был голод в Уолло... А теперь уходите...
– А она? – Малко кивнул в сторону Валлелы.
– Она может остаться, – гораздо более мягким топом сказала Элмаз.
Малко не двигался. Элмаз тихо свистнула, послышался приглушенный галоп по натертому воском паркету. В комнату влетели два дога – пасти раскрыты, языки свисают, сверкают клыки. Доги замерли в нескольких сантиметрах от Малко. Он с трудом сдержал себя, чтобы не отскочить. В помещении собаки выглядели еще свирепее, чем на улице...
– Они проводят вас, – холодно сообщила Элмаз. – Посигнальте, и вам откроют ворота.
Малко стоял в нерешительности. Доги вполне могли разорвать его в клочья. Одна из собак подошла ближе, мускулы ее задних лап напряглись, она готова была в любую минуту вцепиться ему в горло. У Малко оставался один ход. Контролируя каждое свое движение, он опустил левую руку в карман, достал пластиковый пакетик и бросил его на колени Элмаз.
– Взгляните на это, – предложил он.
Молодая женщина несколько секунд – они показались Малко нескончаемыми – колебалась. Затем взяла пакетик.
– Откройте, – продолжал Малко.
Элмаз подняла на него глаза.
– Что это такое?
– Увидите.
Она повиновалась, открыла пакетик и высыпала его содержимое себе на руку. Тотчас же у нее на ладони образовался золотой холмик. Кровь отхлынула у нее от лица. Она мгновенно сжала ладонь, словно желая спрятать то, что в ней было. Малко внимательно наблюдал за выражением ее мертвенно-бледного лица. Не дав ей возможности произнести ни слова, он спокойно сказал:
– Это золотой песок. Я взял его у Чевайе. У нее был целый мешок этого, и она сказала, что может иметь золота столько, сколько захочет, что благодаря золотому песку она могла жить. Итак, вы продолжаете утверждать, что не знали об этом?
– Я ничего об этом не знаю. Чевайе мне ничего не говорила. Я думала, что у нее есть покровитель, который содержит ее.
– Вас тоже кто-то содержит?
– Да, – немного поколебавшись, призналась Элмаз.
Она сказала неправду. Фальшь сразу чувствовалась. Малко понял, что он на верном пути. Элмаз посмотрела на часы и очень естественным голосом сказала:
– Уже слишком поздно, останетесь ночевать здесь. В доме достаточно комнат.
Весь алкоголь, поглощенный ею в течение этого вечера, разом испарился.
– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, – пригласила она Малко.
Доги проводили их до второго этажа, молчаливые и грозные. Элмаз открыла дверь в одну из комнат, обставленную очень просто, повернулась к Малко, указывая на другую дверь напротив:
– Это моя комната. Не пытайтесь проникнуть туда, собаки разорвут вас на куски. Я сплю всегда с ними. Спокойной ночи. Об интересующем вас деле мы поговорим завтра утром. Сегодня я слишком устала. То, о чем вы мне рассказали, ужасно. Я ничего не соображаю...
Она удалилась. Малко закрыл дверь, почувствовал, что он смертельно устал, вытянулся, не раздеваясь, на кровати с намерением подумать обо всем, что произошло. Ночную тишину нарушал непрекращающийся лай собак. Малко не заметил, как погрузился в глубокий сон.
– Элмаз!
– Я здесь, – тихо ответила женщина.
В темноте Малко различил ее очертания. И прежде, чем он успел что-либо сообразить, на лицо ему накинули грубую ткань. Сначала Малко подумал, что это шутка. Потом услышал мужской голос. Его швырнули на пол.
Сильный удар по затылку. В глазах сверкнула молния. Малко потерял сознание.
Глава 5
– Господи!
Она в страхе прижалась к Малко всем телом; он чувствовал, как она дрожит. Монкого, убедившись, что Малко ее не насилует, успокоился и теперь с наслаждением изучал своими ручищами изгибы тела Валлелы. Малко, стараясь умышленно говорить ровным, безразличным голосом, рассказал Элмаз, что на самом деле произошло ночью. Элмаз прервала рассказ Малко, с сомнением воскликнула:
– И они вас не поймали!
Она не поверила ни одному слову из его рассказа.
– Я смог вернуться в «Хилтон», не привлекая внимания, – пояснил он. – Они не знали, кто я. Может, не захотели пугать туристов, врываясь в отель.
Элмаз с горькой улыбкой на губах покачала головой, выражая сомнение.
– В «Хилтоне» нет больше туристов. И если бы они захотели вас поймать, они обшарили бы даже ад. Они не захотели, вот и все...
Вывод, который напрашивался сам собой, объяснял поведение Элмаз.
– Почему Чевайе стреляла в них?
– Чевайе мне всегда говорила, что живой она им в руки не дастся, – неохотно ответила Элмаз. – Она боялась пыток.
Музыка прекратилась. Они остановились, глядя в глаза друг другу. «Амин Дад» направлялся к ним.
– Я должен вам еще кое-что сказать, – поспешно добавил Малко. – Я не тот, за кого вы меня принимаете.
Элмаз не успела ответить. Подошел Монкого, ведя за собой Валлелу. Он улыбнулся.
– Итак, помирились? Это хорошо. Идите за наш столик, мсье.
Когда Монкого не намеревался сделать из вас отбивную котлету, он был очарователен... Чтобы отпраздновать их примирение, он заказал бутылку коньяка «Гастон де Лагранж». Элмаз с трудом скрывала свое состояние: сообщение Малко ее потрясло. Валлела подмигнула и села рядом с ним. Шепнула на ухо:
– Это из-за нее ты не захотел остаться со мной? Я не знала, что вы встречались.
– Я хотел пойти в другое место, – уклончиво ответил Малко, не желая вдаваться в подробности. – Я хочу поговорить с Элмаз. Это серьезно.
Валлела понимающе засмеялась.
– Если вы оставите меня наедине с Монкого, в том состоянии, в котором он сейчас находится, он меня изнасилует. Попробую уговорить Элмаз поехать всем вместе к ней. Но надо избавиться от Монкого. Не мешайте мне.
Элмаз и Монкого уже опорожнили треть бутылки коньяка. Малко видел, что девушка с трудом сдерживает слезы. Он был взволнован и заинтригован. Малко напряженно думал. Почему, действительно, убийцы не преследовали его? Они знали, что он укрылся в «Хилтоне». Даже если бы они и не опознали его, можно было справиться у персонала. Малко пришел к однозначному выводу: они накинули ему веревку на шею, но не затянули петлю, имея вполне определенную цель. То, о чем сказал уже раньше Дик.
Валлела повернулась к Малко и торжествующе шепнула:
– Все в порядке! Сделаем так. Скажем ему, что не хотим уходить с ним вместе у всех на глазах. Пусть берет номер, а мы к нему присоединимся. А сами, втроем, смоемся на твоей машине...
– Куда? – спросил Малко. – Уже половина двенадцатого. Все закрыто.
– К Элмаз. Там останемся ночевать.
Невероятно! Валлела что-то тихо говорила Монкого, в то время как тот исподтишка играл с молнией на комбинезоне девушки, потихоньку расстегивая ее. Закончив говорить, Валлела поцеловала его в шею и с заговорщицким видом захихикала. Негр тут же встал, очень довольный и, слегка спотыкаясь, направился к выходу. Бутылку с коньяком унес с собой. Валлела смотрела ему вслед, прыская от смеха.
– Он разозлится! – воскликнула Валлела, явно в восторге от этого.
Мягко сказано – «разозлится».
Элмаз машинально крутила в руке пустой стакан, избегая встречаться с Малко глазами. Валлела обратилась к нему:
– Попроси счет.
* * *
Тусклый зловещий свет фонарей освещал авеню Короля Георга. Малко не мог забыть предыдущий вечер.– Направо, – безразличным голосом подсказала Элмаз, сидевшая за ним.
Малко повернул и поехал вверх по пустынной улице. Проехали казарму, потряслись на булыжной мостовой, затем спустились и переехали через небольшую речку. Малко притормозил. «Тойоту» ужасно трясло на крутом склоне.
Даже танк с трудом бы преодолел такую дорогу. Несчастная колымага вздыхала, чихала, взбираясь по дороге, идущей под углом 35°, ныряла в огромные ямы, из-под колес летел град камней. Неожиданно фары высветили черную ограду.
– Посигнальте, – сказала Элмаз.
Прошло несколько секунд, и сторож в лохмотьях открыл ворота. Перед глазами Малко предстало необыкновенное зрелище. Посреди парка причудливо извивалась дорога. По обе стороны ее стояли импровизированные фонари: сосуды с маслом, в которых горели фитили, – они освещали цветочные клумбы. На вершине холма в конце дороги стоял дом в стиле замка Дракулы... В дополнение к зловещему пейзажу три огромных черных дога вынырнули из темноты и окружили остановившуюся «тойоту».
– Подождите, не выходите сразу, – предупредила Элмаз.
Она вышла из машины, успокоила собак, прошла на веранду, окружавшую дом, и зажгла свет. Валлела и Малко тоже вышли из машины. Воздух был просто ледяным. Вдали мерцали огни Аддис-Абебы.
– Это один из самых красивых домов, – шепнула Малко Валлела. – Его построил ее отец. Военные расстреляли его.
В углу веранды спал сторож, он завернулся в старую шинель, в руках держал винтовку. Элмаз провела их через просторный салон в зал меньших размеров, но более уютный, со множеством пуфиков, ковров, низких диванчиков. Валлела включила электрофон, поставила пластинку и принялась танцевать одна в середине комнаты.
Элмаз, как автомат, подошла к бару, достала бутылку виски «Джи энд Би», наполнила до краев стаканы. Она явно решила напиться. Валлела схватила свой стакан и опять пошла танцевать. Элмаз повернулась к Малко.
– Что вы хотите мне сказать?
Широкие черные блестящие круги подчеркивали ее черные глаза, блестевшие от алкоголя. Она осталась в костюме и сидела очень прямо, черные волосы почти касались диванных подушек. На треугольном лице застыло выражение напряженности.
– Я должен был встретиться с Чевайе по одному вполне определенному поводу.
– Какому?
Валлела плюхнулась на диван рядом с ними, запустив руку под рубашку Малко. Она была изрядно пьяна.
– Вы здесь живете одна?
– Да, – ответила Элмаз бесцветным голосом. Потом добавила: – С собаками.
Малко понял, что она не хочет разговаривать при Валлеле.
– А не прогуляться ли нам? – обратился к ней Малко.
Элмаз удивленно подняла брови.
– Но там холодно.
– Оденьтесь.
Она встала и плотно завернулась в белую накидку, из которой выглядывала одна голова.
Валлела не удивилась их исчезновению. Элмаз привела Малко в рощицу над домом.
– Это очень старые оливковые деревья, – сказала она бесстрастным голосом, – и самые большие в стране.
Малко было абсолютно наплевать на деревья.
– Элмаз, я не виноват в смерти вашей подруги. Меня самого едва не прикончили.
Элмаз долго молчала. Наконец она ответила:
– Они никогда не беспокоили Чевайе. Никогда, до вчерашнего вечера. Почему они позволили вам уйти от них? Почему вы так настойчиво хотите меня видеть? Что вам надо?
По мере того, как ее волнение нарастало, она говорила по-английски все хуже и хуже. В отдалении раздался выстрел. Собаки ответили на него лаем.
– Военные, возможно, подумали, что я привез деньги Чевайе, – ответил на ее вопросы Малко.
Под порывами ледяного ветра Малко стал дрожать. У него не было такой теплой накидки.
– Что вы хотите этим сказать? Кто вы?
Малко принял решение.
– Я прибыл в Аддис-Абебу, чтобы участвовать в свержении военных, – объяснил он. – Для поддержки противников режима ВВАС.
– Кого?
– ЭПРП.
Элмаз буквально подскочила от неожиданности.
– Их? Но они коммунисты.
– Не думаю, – осторожно ответил Малко. – Американские службы так не считают.
Элмаз ушла в себя. Малко не убедил ее в своей искренности. Он чувствовал, что на этом нельзя останавливаться.
– ЭПРП нуждается в оружии, чтобы успешно совершить государственный переворот. А ВВАС изолировал страну от всего мира. Невозможно переслать деньги ЭПРП. Американцы не хотят оказывать им помощь официально. Чевайе была посвящена в одну тайну... Она имела доступ к золоту негуса. Это золото так и не нашли. А его с избытком хватило бы на закупку оружия. Вот почему я здесь...
На этот раз Элмаз ответила сразу же:
– Я ничего не знаю об этом золоте. Одни разговоры... Если бы оно было, ВВАС давно бы захватил его. Вы приехали зря.
Она повернулась и пошла к дому. Малко шел следом. Элмаз трудно было переубедить.
Валлела сидела в той же позе. Парила в облаках. Казалось, что она даже не заметила их возвращения.
Элмаз демонстративно посмотрела на свои часы.
– У вас еще есть время вернуться к себе до комендантского часа. Как иностранец, вы отделаетесь штрафом в 30 долларов. А вы, безусловно, в состоянии заплатить.
Она выставляла Малко за дверь.
– Поверьте мне, прошу вас, – настаивал Малко. – Вы подруга Чевайе, вы, несомненно, знаете...
– Я повторяю, что ничего не знаю об этом золоте. Россказни. Если бы у негуса было золото, он бы воспользовался им, когда был голод в Уолло... А теперь уходите...
– А она? – Малко кивнул в сторону Валлелы.
– Она может остаться, – гораздо более мягким топом сказала Элмаз.
Малко не двигался. Элмаз тихо свистнула, послышался приглушенный галоп по натертому воском паркету. В комнату влетели два дога – пасти раскрыты, языки свисают, сверкают клыки. Доги замерли в нескольких сантиметрах от Малко. Он с трудом сдержал себя, чтобы не отскочить. В помещении собаки выглядели еще свирепее, чем на улице...
– Они проводят вас, – холодно сообщила Элмаз. – Посигнальте, и вам откроют ворота.
Малко стоял в нерешительности. Доги вполне могли разорвать его в клочья. Одна из собак подошла ближе, мускулы ее задних лап напряглись, она готова была в любую минуту вцепиться ему в горло. У Малко оставался один ход. Контролируя каждое свое движение, он опустил левую руку в карман, достал пластиковый пакетик и бросил его на колени Элмаз.
– Взгляните на это, – предложил он.
Молодая женщина несколько секунд – они показались Малко нескончаемыми – колебалась. Затем взяла пакетик.
– Откройте, – продолжал Малко.
Элмаз подняла на него глаза.
– Что это такое?
– Увидите.
Она повиновалась, открыла пакетик и высыпала его содержимое себе на руку. Тотчас же у нее на ладони образовался золотой холмик. Кровь отхлынула у нее от лица. Она мгновенно сжала ладонь, словно желая спрятать то, что в ней было. Малко внимательно наблюдал за выражением ее мертвенно-бледного лица. Не дав ей возможности произнести ни слова, он спокойно сказал:
– Это золотой песок. Я взял его у Чевайе. У нее был целый мешок этого, и она сказала, что может иметь золота столько, сколько захочет, что благодаря золотому песку она могла жить. Итак, вы продолжаете утверждать, что не знали об этом?
– Я ничего об этом не знаю. Чевайе мне ничего не говорила. Я думала, что у нее есть покровитель, который содержит ее.
– Вас тоже кто-то содержит?
– Да, – немного поколебавшись, призналась Элмаз.
Она сказала неправду. Фальшь сразу чувствовалась. Малко понял, что он на верном пути. Элмаз посмотрела на часы и очень естественным голосом сказала:
– Уже слишком поздно, останетесь ночевать здесь. В доме достаточно комнат.
Весь алкоголь, поглощенный ею в течение этого вечера, разом испарился.
– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, – пригласила она Малко.
Доги проводили их до второго этажа, молчаливые и грозные. Элмаз открыла дверь в одну из комнат, обставленную очень просто, повернулась к Малко, указывая на другую дверь напротив:
– Это моя комната. Не пытайтесь проникнуть туда, собаки разорвут вас на куски. Я сплю всегда с ними. Спокойной ночи. Об интересующем вас деле мы поговорим завтра утром. Сегодня я слишком устала. То, о чем вы мне рассказали, ужасно. Я ничего не соображаю...
Она удалилась. Малко закрыл дверь, почувствовал, что он смертельно устал, вытянулся, не раздеваясь, на кровати с намерением подумать обо всем, что произошло. Ночную тишину нарушал непрекращающийся лай собак. Малко не заметил, как погрузился в глубокий сон.
* * *
Внезапно Малко вскочил. Его разбудил едва слышный непонятный скрип. Прислушавшись, Малко посмотрел на «сейко»: шесть часов утра. Услышал шорох, сильный запах духов ударил ему в нос. Духи Элмаз... Кровь застучала у него в висках... Он тихо позвал:– Элмаз!
– Я здесь, – тихо ответила женщина.
В темноте Малко различил ее очертания. И прежде, чем он успел что-либо сообразить, на лицо ему накинули грубую ткань. Сначала Малко подумал, что это шутка. Потом услышал мужской голос. Его швырнули на пол.
Сильный удар по затылку. В глазах сверкнула молния. Малко потерял сознание.
Глава 5
Едкий, жгучий запах бил в ноздри до самых лобных пазух. Малко какое-то время сдерживался, но в конце концов не выдержал, чихнул несколько раз подряд, потревожив болевший череп. От этого он пришел в сознание. И разом все вспомнил: духи Элмаз, удар по голове. На глазах повязка, руки связаны за спиной, щиколотки тоже связаны. Он услышал, как мужчина что-то сказал, почувствовал, что снимают с глаз повязку; закрыл глаза от ударившего света голой лампочки. Вокруг он различал серые мешки. Помещение, где он сейчас находился, напоминало склад, без окон, с большим столом посредине. Из-за мешков он многого не видел. Голова кружилась. Малко закрыл глаза. Когда он открыл их, его едва не вырвало.
Лицо человека, склонившегося над ним, вызывало чувство отвращения.
Глаза навыкате, огромный крючковатый нос, доходящий до толстых безвольных губ, во рту омерзительные испорченные зубы. На незнакомце был костюм, рубашка без галстука, которая, казалось, вот-вот лопнет на толстом животе. Откуда-то вылез мальчишка и встал рядом. У него была бритая голова и живые глаза.
Толстяк выпрямился, повернул голову и крикнул через занавески, отделяющие закуток от соседней комнаты:
– Leult![8]
Занавеска отодвинулась, появилась Элмаз с хлыстом. На молодой женщине были высокие сапоги, серые шерстяные брюки, сильно облегавшие се бедра, просторный свитер. Волосы Элмаз собрала в пучок и спрятала под красным платком, от чего черты ее лица стали более резкими. Ангельское личико выражало презрение. Она подошла поближе к Малко и холодно произнесла высоким неестественным голосом:
– Вы думали, что поймали меня вчера вечером, а теперь вот что, видите...
– Почему вы на меня набросились? – спросил ее Малко.
Удар хлыста обжег ему плечо. Глаза Элмаз сверкали от ненависти.
– На кого вы работаете у военных? Кто вас завербовал? Сержант Тачо?
– Я уже сказал вам, что прибыл сюда, чтобы участвовать в свержении ВВАС, – ответил Малко, стараясь держаться спокойно. – Я несколько раз встречался с Чевайе до того злополучного вечера. Я работаю против военных.
Элмаз слушала, сжав губы.
– Чевайе была моей кузиной, – сказала она. – Мы ничего друг от друга не скрывали. Она мне никогда не говорила о том, что вы заговорщик.
– Я не успел сказать ей об этом.
Элмаз ударила хлыстом по сапогу. В гневе она была еще прекрасней. Правда, Малко был совсем не по вкусу огонь, сверкавший в ее глазах. Она запустила руку в открытый мешок и, вытащив горсть зеленоватых зерен, протянула их Малко.
– Видите эти зерна? Это перец. Тефери заставит вас есть их до тех пор, пока вы не скажете правду. И не даст ни капли воды. Вам так будет жечь кишки, что вы захотите выдрать их из себя.
Так вот что это был за запах!
Он не успел возразить. Элмаз повернулась на каблуках и вышла. Тут же появился мерзкий тип с мальчиком. Мальчишка с блаженным выражением на лице бросился на Малко, схватив на ходу пригоршню зерен. Зажав ему ноздри, подождал, пока Малко не открыл рот, чтобы глотнуть воздуха. Мальчишка тут же засунул ему в рот пригоршню зерен, до самой глотки, держа его подбородок так, чтобы он не мог их выплюнуть. Зерна начали растворяться в слюне, и уже через несколько секунд у Малко было ощущение, что он глотает огонь.
Из глаз потекли слезы, нёбо нестерпимо жгло; он сделал непроизвольное глотательное движение, и огонь спустился по пищеводу в желудок, оставляя за собой огненную дорогу... Ужасно. А мальчишка приготовился втолкнуть в Малко вторую порцию зерен. Сквозь слезы, застилавшие ему глаза, Малко все же видел, что мальчишка проделывает это с большим удовольствием. Малко попытался помешать мальчишке, сжимал зубы, хотел вздохнуть, не разжимая губ, но не получилось. И снова перец, огнем зажгло горло. Может ли Малко надеяться на помощь, откуда ее ждать? Малко даже не мог прекратить пытку признанием. Ему не в чем было признаваться.
Он умирал от жажды, язык у него стал в три раза толще, так ему казалось. Мальчишка – на вид ему было лет восемь – продолжал запихивать ему в рот перец, ловко орудуя худенькими грязными руками.
Внезапно Малко зарычал. Малолетний палач, желая показать свое усердие, стал запихивать зерна перца Малко в ноздри. Из глаз у него лились слезы, текла слюна, он задыхался. А негодяй между делом стянул у жертвы часы.
Ценности не подвластны времени.
В полном отчаянии Малко сделал попытку подняться. Мальчишка, как одержимый, моментально схватил дубинку и начал колотить Малко по голове.
Малко свалился на землю, а парень в восторге хохотал, корчась от смеха.
А чтобы наказать Малко за бунт, стал сыпать пыль от зерен ему в глаза!
Это занятие было гораздо интересней, чем электрическая железная дорога!
Малко потребовались нечеловеческие усилия, чтобы открыть распухшие и слезящиеся глаза. Он потерял счет времени. Сколько длилась эта пытка: час, пять часов? На какое-то время мальчишка надел ему на голову пустой старый мешок, насквозь пропитанный перечной пылью. Пыль проникала во все поры, из глаз потоком лились слезы. Но всего ужасней была жажда. Язык стал как картонный. Малко с трудом мог произносить слова, огнем жгло ротовую полость, гортань, желудок, кишечник. Сейчас за бутылку минеральной воды он отдал бы свой замок. А малолетний палач придумал новую пытку: он запихивал в ноздри Малко перечные зерна до тех пор, пока тот не начинал чихать, что вызывало у него нестерпимую боль.
Когда он хотел ответить, ему показалось, что губы у него сейчас лопнут.
– Я не работаю на военных, пробормотал он. – Я не знаю, кто на них работает.
Элмаз ехидно и зло улыбнулась.
– Будете есть перец, пока не умрете. Потом Сайюн выбросит ваше тело в реку. Я отомщу за Чевайе...
Она выпрямилась, заранее наслаждаясь торжеством. Малко был не в силах выдерживать пожирающий его внутренности огонь. И решил играть ва-банк.
– Я буду говорить. Воды!
– Воды! Ни за что! – выкрикнула Элмаз.
Силы оставили его, Малко вдруг почувствовал полное безразличие. Он не видел сверкнувший в глазах Элмаз огонек любопытства. Девушка что-то приказала мальчишке. Он выскочил из помещения и вскоре вернулся с чашкой, наполненной грязно-черной жидкостью. Он опустился на колени и поднес чашку к губам Малко. Несмотря на то, что жидкость была горячей, Малко жадно выпил се. Он готов был пить все что угодно, лишь бы это был не перец. Облегчение было очень коротким. Он выплюнул то, что только что выпил с такой жадностью.
Элмаз смотрела на него с искренним удивлением.
– Гадость, – запротестовал Малко.
Отвратительная жидкость все же сняла немного жжение.
– Это кофе, – сказала Элмаз. – Но местные жители пьют его с прогорклым маслом. Теперь говорите.
Спорить о кулинарных вкусах эфиопов явно было не время. Малко собрал остатки сил:
– Мне не в чем признаваться. Я еще раз повторяю, что к смерти Чевайе я не имею никакого отношения.
Продолжительное время Элмаз смотрела на него молча.
Затем произнесла:
– Я даже не хочу вас убивать сама, этим займется Сайюн Тефери. Чевайе будет отомщена.
Она повернулась на каблуках.
Спустя несколько мгновений вернулся торговец перцем с мальчишкой. Они о чем-то оживленно спорили.
По их жестикуляции Малко понял, что мальчик хотел продолжить пытку перцем, а торговец хотел убить его тут же палкой.
Они еще спорили, когда раздался звонок. Тотчас эти двое принялись таскать мешки, чтобы прикрыть Малко. Мальчишка все тем же мягким движением затолкал ему в глотку еще один горящий факел.
Что бы это могло значить? В такой ситуации это могло означать лишь изменение к лучшему. Он ждал, напрягая слух, различил шаги, затем голоса двух его палачей и третий. Все трое говорили на амхарском. Беседовали спокойно, вполголоса.
Ему стоило огромного напряжения, чтобы понять, что третьим был Дик Брюс.
Дик Брюс ни на йоту не повысил тон. Иногда он говорил очень тихо, и Малко боялся, что он ушел. Малко ворочался, терся о мешок и внезапно освободился от кляпа. Он выплюнул тряпку, засунутую в рот до самого горла, и заорал что было мочи:
– Дик, я здесь!
Его выкрик вызвал переполох. В то же мгновение Элмаз склонилась над ним: лицо пылает гневом, в правой руке – кинжал. Левой она взяла Малко за подбородок, отвела его голову назад, приставила кинжал к горлу.
Малко окинул глазами всю сцену и сфотографировал ее в своем мозгу. Американец стоял посредине помещения, одетый, как всегда, засунув руки в карманы куртки цвета хаки, с вежливым выражением на лице, как будто пришел на чашку чая. Он безмятежно улыбнулся Малко и сказал по-английски:
– Не беспокойтесь, небольшое недоразумение. Я стараюсь его разрешить.
– Я его сейчас убью, – прорычала Элмаз.
Она надавила на лезвие кинжала. Мальчишка с порога жадно следил за происходящим. Дик, не глядя на Элмаз, обратился к ней все тем же ровным мягким голосом. В комнате было тихо. Как ни в чем не бывало американец взял пригоршню перца, и зерна заструились у него между пальцев... Малко сдерживал крик, так ему жгло горло...
Дик Брюс без устали говорил и говорил. Он не повышал голоса, речь лилась спокойно, вкрадчиво. Он обращался по очереди к Элмаз и торговцу перцем, помогая себе жестикуляцией.
Малко почувствовал, как понемногу атмосфера разряжалась; Элмаз выпрямилась, положила оружие.
Дик Брюс протянул Элмаз правую руку ладонью вверх, широко раскрыв ее, одобрительно-успокаивающе улыбаясь:
– Eche?[9]
Прошли нескончаемые секунды, прежде чем молодая женщина опустила на ладонь Дика Брюса левую руку, глядя, однако, на него с неприязнью, склонилась над Малко, разрезала веревки.
– Можете встать, – сказал американец. – Мы разрешили недоразумение.
Дважды просить Малко не надо было. Он скорее хотел погасить огонь, который пожирал его изнутри.
– Пить, мне надо пить.
Он говорил с трудом. Дик повернулся к мальчишке:
– Tchai![10]
Паренек исчез и вернулся с чайником и чашкой. Он налил Малко холодного чая, тот выпил с жадностью три чашки одну за другой. Сайюн Тефери сидел на мешке и чистил ногти. Малко спросил:
– Что вы им сказали?
Дик ласково улыбнулся.
– Правду. Что мы оба работаем на ЦРУ. Это – опасно, но иначе я поступить не мог.
Элмаз, надувшись, смотрела на носки своих сапог. Дик погладил свою шелковистую бороду и очень спокойно продолжил:
– Я поручился за вас. Мне они доверяют. Они знают, что я живу здесь, часто прихожу в «Меркато». Они легко смогут меня убить, если я вру.
– Но почему они решили, что я работаю на военных?
Американец покачал головой, выражая полное понимание.
– Их можно понять. Они вас подозревают. Произошло жуткое совпадение при убийстве Чевайе. Теперь я знаю, кто ее убил...
– Кто?
– Сержант Манур Тачо. Убийца номер один генерала Менгисту, шефа ВВАС.
– Почему они хотели ее арестовать?
Дик в неведении покачал головой.
– Трудно сказать. Может, просто для обычной проверки, чтобы удостовериться, не снабдили ли вы Чевайе деньгами. А может, это связано с историей о золоте. Сейчас я склоняюсь ко второй гипотезе. Вас-то они не побеспокоили. Из Лондона просочились слухи.
Малко повернулся к Элмаз. Она стояла, облокотившись о мешки, смотрела исподлобья с обиженным видом.
– Теперь вы мне верите?
Едва слышно она ответила «да» не очень-то уверенно. Дик взял Малко за руку.
– Конечно, Элмаз вам верит, но ей неприятно, что она ошиблась. Пойдемте.
Дик легонько подтолкнул Малко к выходу. Последний подумал, что очень обидно и глупо испытать такие муки напрасно.
Он высвободил руку и повернулся лицом к Элмаз:
– Вы знаете, почему я приехал в Эфиопию? Хотите мне помочь? Речь идет о свержении ВВАС.
Элмаз в упор смотрела на Малко черными непроницаемыми глазами.
– Я ненавижу военных, но вы хотите золото, а я об этом ничего не знаю. Может быть, Чевайе знала, но мне она ничего не сказала...
Малко перехватил взгляд Дика Брюса и почувствовал, что зашел слишком далеко. Сайюн Тефери опустил глаза в пол и молчал, парнишка незаметно скрылся.
Лицо человека, склонившегося над ним, вызывало чувство отвращения.
Глаза навыкате, огромный крючковатый нос, доходящий до толстых безвольных губ, во рту омерзительные испорченные зубы. На незнакомце был костюм, рубашка без галстука, которая, казалось, вот-вот лопнет на толстом животе. Откуда-то вылез мальчишка и встал рядом. У него была бритая голова и живые глаза.
Толстяк выпрямился, повернул голову и крикнул через занавески, отделяющие закуток от соседней комнаты:
– Leult![8]
Занавеска отодвинулась, появилась Элмаз с хлыстом. На молодой женщине были высокие сапоги, серые шерстяные брюки, сильно облегавшие се бедра, просторный свитер. Волосы Элмаз собрала в пучок и спрятала под красным платком, от чего черты ее лица стали более резкими. Ангельское личико выражало презрение. Она подошла поближе к Малко и холодно произнесла высоким неестественным голосом:
– Вы думали, что поймали меня вчера вечером, а теперь вот что, видите...
– Почему вы на меня набросились? – спросил ее Малко.
Удар хлыста обжег ему плечо. Глаза Элмаз сверкали от ненависти.
– На кого вы работаете у военных? Кто вас завербовал? Сержант Тачо?
– Я уже сказал вам, что прибыл сюда, чтобы участвовать в свержении ВВАС, – ответил Малко, стараясь держаться спокойно. – Я несколько раз встречался с Чевайе до того злополучного вечера. Я работаю против военных.
Элмаз слушала, сжав губы.
– Чевайе была моей кузиной, – сказала она. – Мы ничего друг от друга не скрывали. Она мне никогда не говорила о том, что вы заговорщик.
– Я не успел сказать ей об этом.
Элмаз ударила хлыстом по сапогу. В гневе она была еще прекрасней. Правда, Малко был совсем не по вкусу огонь, сверкавший в ее глазах. Она запустила руку в открытый мешок и, вытащив горсть зеленоватых зерен, протянула их Малко.
– Видите эти зерна? Это перец. Тефери заставит вас есть их до тех пор, пока вы не скажете правду. И не даст ни капли воды. Вам так будет жечь кишки, что вы захотите выдрать их из себя.
Так вот что это был за запах!
Он не успел возразить. Элмаз повернулась на каблуках и вышла. Тут же появился мерзкий тип с мальчиком. Мальчишка с блаженным выражением на лице бросился на Малко, схватив на ходу пригоршню зерен. Зажав ему ноздри, подождал, пока Малко не открыл рот, чтобы глотнуть воздуха. Мальчишка тут же засунул ему в рот пригоршню зерен, до самой глотки, держа его подбородок так, чтобы он не мог их выплюнуть. Зерна начали растворяться в слюне, и уже через несколько секунд у Малко было ощущение, что он глотает огонь.
Из глаз потекли слезы, нёбо нестерпимо жгло; он сделал непроизвольное глотательное движение, и огонь спустился по пищеводу в желудок, оставляя за собой огненную дорогу... Ужасно. А мальчишка приготовился втолкнуть в Малко вторую порцию зерен. Сквозь слезы, застилавшие ему глаза, Малко все же видел, что мальчишка проделывает это с большим удовольствием. Малко попытался помешать мальчишке, сжимал зубы, хотел вздохнуть, не разжимая губ, но не получилось. И снова перец, огнем зажгло горло. Может ли Малко надеяться на помощь, откуда ее ждать? Малко даже не мог прекратить пытку признанием. Ему не в чем было признаваться.
Он умирал от жажды, язык у него стал в три раза толще, так ему казалось. Мальчишка – на вид ему было лет восемь – продолжал запихивать ему в рот перец, ловко орудуя худенькими грязными руками.
Внезапно Малко зарычал. Малолетний палач, желая показать свое усердие, стал запихивать зерна перца Малко в ноздри. Из глаз у него лились слезы, текла слюна, он задыхался. А негодяй между делом стянул у жертвы часы.
Ценности не подвластны времени.
В полном отчаянии Малко сделал попытку подняться. Мальчишка, как одержимый, моментально схватил дубинку и начал колотить Малко по голове.
Малко свалился на землю, а парень в восторге хохотал, корчась от смеха.
А чтобы наказать Малко за бунт, стал сыпать пыль от зерен ему в глаза!
Это занятие было гораздо интересней, чем электрическая железная дорога!
* * *
– Вы по-прежнему отказываетесь отвечать?Малко потребовались нечеловеческие усилия, чтобы открыть распухшие и слезящиеся глаза. Он потерял счет времени. Сколько длилась эта пытка: час, пять часов? На какое-то время мальчишка надел ему на голову пустой старый мешок, насквозь пропитанный перечной пылью. Пыль проникала во все поры, из глаз потоком лились слезы. Но всего ужасней была жажда. Язык стал как картонный. Малко с трудом мог произносить слова, огнем жгло ротовую полость, гортань, желудок, кишечник. Сейчас за бутылку минеральной воды он отдал бы свой замок. А малолетний палач придумал новую пытку: он запихивал в ноздри Малко перечные зерна до тех пор, пока тот не начинал чихать, что вызывало у него нестерпимую боль.
Когда он хотел ответить, ему показалось, что губы у него сейчас лопнут.
– Я не работаю на военных, пробормотал он. – Я не знаю, кто на них работает.
Элмаз ехидно и зло улыбнулась.
– Будете есть перец, пока не умрете. Потом Сайюн выбросит ваше тело в реку. Я отомщу за Чевайе...
Она выпрямилась, заранее наслаждаясь торжеством. Малко был не в силах выдерживать пожирающий его внутренности огонь. И решил играть ва-банк.
– Я буду говорить. Воды!
– Воды! Ни за что! – выкрикнула Элмаз.
Силы оставили его, Малко вдруг почувствовал полное безразличие. Он не видел сверкнувший в глазах Элмаз огонек любопытства. Девушка что-то приказала мальчишке. Он выскочил из помещения и вскоре вернулся с чашкой, наполненной грязно-черной жидкостью. Он опустился на колени и поднес чашку к губам Малко. Несмотря на то, что жидкость была горячей, Малко жадно выпил се. Он готов был пить все что угодно, лишь бы это был не перец. Облегчение было очень коротким. Он выплюнул то, что только что выпил с такой жадностью.
Элмаз смотрела на него с искренним удивлением.
– Гадость, – запротестовал Малко.
Отвратительная жидкость все же сняла немного жжение.
– Это кофе, – сказала Элмаз. – Но местные жители пьют его с прогорклым маслом. Теперь говорите.
Спорить о кулинарных вкусах эфиопов явно было не время. Малко собрал остатки сил:
– Мне не в чем признаваться. Я еще раз повторяю, что к смерти Чевайе я не имею никакого отношения.
Продолжительное время Элмаз смотрела на него молча.
Затем произнесла:
– Я даже не хочу вас убивать сама, этим займется Сайюн Тефери. Чевайе будет отомщена.
Она повернулась на каблуках.
Спустя несколько мгновений вернулся торговец перцем с мальчишкой. Они о чем-то оживленно спорили.
По их жестикуляции Малко понял, что мальчик хотел продолжить пытку перцем, а торговец хотел убить его тут же палкой.
Они еще спорили, когда раздался звонок. Тотчас эти двое принялись таскать мешки, чтобы прикрыть Малко. Мальчишка все тем же мягким движением затолкал ему в глотку еще один горящий факел.
Что бы это могло значить? В такой ситуации это могло означать лишь изменение к лучшему. Он ждал, напрягая слух, различил шаги, затем голоса двух его палачей и третий. Все трое говорили на амхарском. Беседовали спокойно, вполголоса.
Ему стоило огромного напряжения, чтобы понять, что третьим был Дик Брюс.
* * *
Ни криков, ни ругани. Самое ужасное, что Малко не знал, известно ли агенту ЦРУ о его местонахождении. Но в противном случае совпадение слишком невероятное. Малко не понимал, о чем они говорили. Однако по тону Дика Брюса можно было предположить, что он в чем-то убеждал собеседника... Заговорила Элмаз. Громко, раздраженно, зло. Теперь уже Малко не сомневался: говорили о нем...Дик Брюс ни на йоту не повысил тон. Иногда он говорил очень тихо, и Малко боялся, что он ушел. Малко ворочался, терся о мешок и внезапно освободился от кляпа. Он выплюнул тряпку, засунутую в рот до самого горла, и заорал что было мочи:
– Дик, я здесь!
Его выкрик вызвал переполох. В то же мгновение Элмаз склонилась над ним: лицо пылает гневом, в правой руке – кинжал. Левой она взяла Малко за подбородок, отвела его голову назад, приставила кинжал к горлу.
Малко окинул глазами всю сцену и сфотографировал ее в своем мозгу. Американец стоял посредине помещения, одетый, как всегда, засунув руки в карманы куртки цвета хаки, с вежливым выражением на лице, как будто пришел на чашку чая. Он безмятежно улыбнулся Малко и сказал по-английски:
– Не беспокойтесь, небольшое недоразумение. Я стараюсь его разрешить.
– Я его сейчас убью, – прорычала Элмаз.
Она надавила на лезвие кинжала. Мальчишка с порога жадно следил за происходящим. Дик, не глядя на Элмаз, обратился к ней все тем же ровным мягким голосом. В комнате было тихо. Как ни в чем не бывало американец взял пригоршню перца, и зерна заструились у него между пальцев... Малко сдерживал крик, так ему жгло горло...
Дик Брюс без устали говорил и говорил. Он не повышал голоса, речь лилась спокойно, вкрадчиво. Он обращался по очереди к Элмаз и торговцу перцем, помогая себе жестикуляцией.
Малко почувствовал, как понемногу атмосфера разряжалась; Элмаз выпрямилась, положила оружие.
Дик Брюс протянул Элмаз правую руку ладонью вверх, широко раскрыв ее, одобрительно-успокаивающе улыбаясь:
– Eche?[9]
Прошли нескончаемые секунды, прежде чем молодая женщина опустила на ладонь Дика Брюса левую руку, глядя, однако, на него с неприязнью, склонилась над Малко, разрезала веревки.
– Можете встать, – сказал американец. – Мы разрешили недоразумение.
Дважды просить Малко не надо было. Он скорее хотел погасить огонь, который пожирал его изнутри.
– Пить, мне надо пить.
Он говорил с трудом. Дик повернулся к мальчишке:
– Tchai![10]
Паренек исчез и вернулся с чайником и чашкой. Он налил Малко холодного чая, тот выпил с жадностью три чашки одну за другой. Сайюн Тефери сидел на мешке и чистил ногти. Малко спросил:
– Что вы им сказали?
Дик ласково улыбнулся.
– Правду. Что мы оба работаем на ЦРУ. Это – опасно, но иначе я поступить не мог.
Элмаз, надувшись, смотрела на носки своих сапог. Дик погладил свою шелковистую бороду и очень спокойно продолжил:
– Я поручился за вас. Мне они доверяют. Они знают, что я живу здесь, часто прихожу в «Меркато». Они легко смогут меня убить, если я вру.
– Но почему они решили, что я работаю на военных?
Американец покачал головой, выражая полное понимание.
– Их можно понять. Они вас подозревают. Произошло жуткое совпадение при убийстве Чевайе. Теперь я знаю, кто ее убил...
– Кто?
– Сержант Манур Тачо. Убийца номер один генерала Менгисту, шефа ВВАС.
– Почему они хотели ее арестовать?
Дик в неведении покачал головой.
– Трудно сказать. Может, просто для обычной проверки, чтобы удостовериться, не снабдили ли вы Чевайе деньгами. А может, это связано с историей о золоте. Сейчас я склоняюсь ко второй гипотезе. Вас-то они не побеспокоили. Из Лондона просочились слухи.
Малко повернулся к Элмаз. Она стояла, облокотившись о мешки, смотрела исподлобья с обиженным видом.
– Теперь вы мне верите?
Едва слышно она ответила «да» не очень-то уверенно. Дик взял Малко за руку.
– Конечно, Элмаз вам верит, но ей неприятно, что она ошиблась. Пойдемте.
Дик легонько подтолкнул Малко к выходу. Последний подумал, что очень обидно и глупо испытать такие муки напрасно.
Он высвободил руку и повернулся лицом к Элмаз:
– Вы знаете, почему я приехал в Эфиопию? Хотите мне помочь? Речь идет о свержении ВВАС.
Элмаз в упор смотрела на Малко черными непроницаемыми глазами.
– Я ненавижу военных, но вы хотите золото, а я об этом ничего не знаю. Может быть, Чевайе знала, но мне она ничего не сказала...
Малко перехватил взгляд Дика Брюса и почувствовал, что зашел слишком далеко. Сайюн Тефери опустил глаза в пол и молчал, парнишка незаметно скрылся.