Страница:
Они дочиста ограбили сей приз и погрузили сокровища на борт своих кораблей, не пропустив ни единой вещицы, которая бы им приглянулась, после чего отпустили его. Он же не мог долее продолжать свое плавание и вернулся обратно. Лишь только известие о случившемся достигло ушей Могола и он узнал, что ограбившие его были англичане, он, извергая громогласные угрозы, повелел послать многочисленную армию, дабы огнем и мечом истребить англичан во всех их поселениях на индийском побережье[20]. Британская Ост-Индская Компания[21] весьма была тем встревожена, однако мало-помалу нашла средства утихомирить его, обещая приложить все свои старания, дабы схватить разбойников и передать их в его руки. Однако происшествие сие наделало много шума как в Европе, так и в Индии, став причиною всех тех романтических историй о могуществе Эвери, что стали после того возникать.
Между тем, наши везунчики-грабители сочли за лучшее отправиться обратно на Мадагаскар[22], намереваясь превратить это место в склад, или хранилище, для своих сокровищ, и выстроить там небольшое укрепление, где бы всегда оставалось несколько человек, чтобы приглядывать за ними и охранять от любых покушений туземцев. Но Эвери положил конец этим планам, объявив их излишними.
После того, как они легли на означенный курс, Эвери послал к каждому из шлюпов по шлюпке, дабы пригласить к себе на борт их капитанов, с коими он желал держать совет. Когда же они явились, объявил им, что ради общего блага собирается предложить им нечто, должное оградить их от разного рода неожиданностей. По его мнению, лучшим способом распорядиться сокровищами было бы спрятать их на берегу в потайном месте, ибо все опасались, что их плавание может окончится неудачей. Он также предупредил их, что их может разъединить плохая погода, и если шторм разбросает шлюпы по океану и один из них встретится с военным кораблем, он может быть захвачен или потоплен, и в таком случае часть сокровищ, находящаяся у него на борту, будет потеряна для оставшихся, не говоря уже об обычных опасностях, подстерегающих на море. Что касается корабля Эвери, то он достаточно силен, чтобы достойно встретить любое судно, которое можно встретить в этих водах; если же ему повстречается столь сильный корабль, что он не сможет его захватить, ему нечего опасаться самому быть захваченным, ибо его судно весьма маневренно и быстроходно, в отличие от шлюпов. Потому он предложил им перевезти сокровища на борт своего фрегата и опечатать каждый сундук тремя печатями. И каждый из капитанов будет хранить одну из них до момента, когда они встретятся, если им по какой-то причине и придется на время расстаться.
Сие предложение показалось всем столь разумным, что его с готовностью приняли, рассудив, что, если что-нибудь произойдет с одним из шлюпов, другой может избежать опасности, и потому ради общего блага нужно последовать совету. Сокровища погрузили на борт к Эвери и сундуки опечатали. В этот и следующий дни корабли флотилии держались вместе, погода стояла прекрасная, а тем временем Эвери тайком собрал своих матросов и сказал им, что теперь у них достаточно денег, чтобы устроить свою судьбу, и ничто не мешает им отправиться в какую-нибудь страну, где их никто не знает, и жить в достатке до конца своих дней. Матросы поняли, что он имел в виду, и вскоре решили провести своих недавних напарников – команды шлюпов. Не думаю, что кто-нибудь из них испытывал столь сильные угрызения совести, чтобы попытаться удержать остальных от такого предательства. Словом, они воспользовались темнотой, изменили курс и к утру пропали из виду.
Пусть читатель сам вообразит, какое замешательство царило поутру на шлюпах, когда там увидали, что Эвери ускользнул: ведь они знали, что при хорошей погоде он должен был следовать условленным курсом, и, значит, его исчезновение не могло быть случайным. Однако оставим их на время, дабы последовать за мистером Эвери.
Эвери и его команда, обсудив, что им теперь предпринять, решили, что лучше всего отправиться в Америку, поскольку в тех краях их никто не знал. Они намеревались разделить сокровища[23], изменить свои имена, высадиться кому в одном месте, кому в другом, после чего приобрести недвижимость на берегу и жить, не зная забот. Первая земля, которую они повстречали на своем пути, был остров Провиденс[24], недавно заново заселенный, где они и провели некоторое время. Там пираты решили, что когда их корабль прибудет в Новую Англию, мощь его может вызвать массу вопросов[25], и, возможно, найдется кто-нибудь из Англии, кто слышал историю о похищенном в Гройне фрегате и может заподозрить, что они и есть те самые разбойники. Потому они решили здесь же, на Провиденсе, избавиться от своего корабля. Во исполнение чего Эвери оповестил жителей, что его фрегат снаряжен был для каперского промысла, однако не преуспел в сем деле, а потому он получил приказ от владельцев судна избавиться от него до лучших времен. Вскоре он нашел покупателя, продал корабль[26] и немедля купил шлюп.
На том шлюпе он и его команда отправились в Америку, где они высадились на берег в различных местах, где никто не подозревал, кто они такие. И некоторые из тех, кто сошел на берег, и рассеялись по стране, получив от Эвери ту долю, которую он им уделил[27]. Однако большую часть бриллиантов он утаил от команды, ибо в суматохе, когда грабили корабль Могола, никто не считал награбленного и не знал его истинную цену.
Наконец он прибыл в Бостон, в Новой Англии, и сначала решил было приобрести имение в этих краях, и некоторые из его матросов тоже сошли на берег, следуя его примеру, но тут он изменил свое решение и предложил тем немногим, кто еще оставался, отправиться в Ирландию, на что они ответили согласием. Он заключил, что Новая Англия – не лучшее место для него, потому что большая часть его богатства состояла из алмазов, и если бы он начал распродавать их здесь, то, вероятнее всего, навлек бы на себя подозрения в пиратстве.
По пути в Ирландию они миновали пролив Св. Георга и, направившись далее на север, бросили якорь в одном из северных портов королевства. Там они избавились от своего шлюпа и, сойдя на берег, разделились: часть двинулась в Корк, а другая часть в Дублин, из коих 18 человек впоследствии получили прощение от короля Вильгельма. Некоторое время Эвери жил в Ирландии, однако все не решался продавать бриллианты, ибо первый же вопрос о том, как они к нему попали, мог бы привести к его разоблачению. Поразмыслив, как поступить, он решил, что в Бристоле ему удастся найти людей, которым он мог бы довериться, для чего, как он рассудил, следует отправиться в Англию; так он и поступил и, прибыв в Девоншир, отправил письмо одному своему приятелю, с просьбою встретиться с ним в городке Биддифорд. Тот, в свою очередь, связался со своими друзьями и посоветовался с ними, каким образом лучше сбыть бриллианты. Они же решили, что безопаснее всего передать их купцам, чье богатство и влияние оградят их от вопросов, каким путем они к ним попали. И тот приятель сказал ему, что близко знаком кое с кем из людей, которые могли бы оказать таковую услугу, и если Эвери пообещает ему хорошие комиссионные, то он честно устроит это дело. Эвери понравилось сие предложение, ибо он не видел другого способа уладить свои дела, поскольку не мог сам встречаться с купцами. Таким образом, приятель его отправился в Бристоль и объяснил купцам суть дела. Те же, в свою очередь, отправились в Биддифорд, где встретились с Эвери, и после заверений в честности и чистоте их намерений он передал им свои сокровища, состоявшие из бриллиантов и нескольких золотых сосудов. После того они дали ему немного денег на текущие расходы и на том распрощались.
Эвери изменил имя и остался жить в Биддифорде, стараясь не выделяться, дабы не привлекать к себе внимания. Он дал знать о своем местопребывании одному или двум родственникам, которые приезжали его навестить. Через некоторое время он потратил данную ему толику денег, однако от купцов ничего не было слышно. Он забросал их письмами, и после многих настойчивых напоминаний они выслали ему небольшую сумму денег, которая, однако, не могла даже покрыть его расходы. В общем, те деньги, которые они время от времени высылали, были столь ничтожны, что их ему не хватало даже на хлеб, да и ту малость не удавалось выбить без великих хлопот и назойливых напоминаний, вследствие чего, измученный таковым существованием, он тайно отправился в Бристоль, чтобы лично переговорить с купцами; но вместо денег он получил ошеломляющий отказ, ибо, когда он попросил их рассчитаться с ним, они быстро заткнули ему рот, пригрозив разоблачением. Воистину, купцы сии были такими же пиратами на суше, каким он сам был на море!
Испугался ли Эвери этих угроз, или заподозрил, что кто-нибудь в Бристоле может узнать его, нам неведомо. Однако он немедля направился в Ирландию, и уже оттуда весьма настойчиво требовал с купцов своих денег. Однако требования сии остались без ответа, и постепенно он опустился до нищеты. Доведенный до крайности, он решился вернуться и бросить купцам вызов – а там будь что будет. Он сел на торговое судно, на коем добрался до Плимута, а оттуда пешком направился в Биддифорд; но через несколько дней по прибытии заболел и умер. Денег, что при нем оказались, не хватило даже на гроб.
Итак, я рассказал вам все, что мог собрать достоверного относительно этого человека, отбросив пустые слухи, которые наделяли его фантастическим могуществом. На самом деле его деяния были гораздо менее значительны, чем у других пиратов, ему подобных, хотя имя его и наделало в мире гораздо больше шума.
Теперь вновь вернемся к тем двум шлюпам, которые Эвери покинул у Мадагаскара, и расскажем читателю о том, что с ними сталось.
Мы уже говорили о ярости и панике, охватившей команды шлюпов, когда они увидели, что Эвери скрылся. Тем не менее, они продолжали идти прежним курсом, ибо некоторые из них все еще надеялись, что он просто потерял их в ночи и что они обнаружат его в условленном месте. Но когда они прибыли туда и так и не дождались о нем никаких известий, их надежды растаяли. Пришло время решать, что делать дальше, ибо запасы провизии были у них на исходе; и хотя на берегу было много риса и дичи, а в реках много рыбы, все это недолго сохранялось бы на борту корабля, не будучи предварительно просоленным, изготовить же подходящую соль у них не было возможности. Посему они не могли продолжать плавание и подумывали о том, чтобы остаться на острове, с каковою целью разгрузили свои шлюпы, соорудили из парусов палатки и разбили лагерь, при том, что у них доставало амуниции и имелось большое количество ручного оружия.
На острове их ждала встреча с земляками – экипажем приватирского шлюпа, коим командовал капитан Томас Тью[28]. Дабы объяснить, как они туда попали, нам придется сделать небольшое отступление.
Капитан Джордж Дью и капитан Томас Тью, по распоряжению тогдашнего губернатора Бермудских островов, направились к устью реки Гамбия, в Африку. Там, воспользовавшись советами и помощью агентов Королевской Африканской Компании[29], им надлежало попытаться захватить французскую факторию[30] в Гури, расположенную на побережье. Через несколько дней после отплытия во время жестокого шторма на корабле капитана Дью сломалась мачта; сверх того, он потерял из виду корабль сопровождения. Таким образом, Дью пришлось повернуть обратно, дабы произвести ремонт; Тью же, вместо того, чтобы продолжать плавание, повернул к мысу Доброй Надежды и, обогнув означенный мыс, взял курс на Баб-эль-Мандебский пролив, по коему лежит путь в Красное море. Здесь он повстречал большой корабль с богатым грузом, направлявшийся из Индии в Аравию, с тремя сотнями солдат на борту, не считая моряков. Тем не менее, Тью постарался взять его на абордаж, в чем вскоре преуспел; и, как говорят, его людям досталось с того приза около трех тысяч фунтов на каждого[31]. От пленных с того судна они узнали, что еще пять кораблей с богатым грузом вскоре проследуют тем же путем, каковые суда Тью собрался атаковать, хотя те были весьма хорошо вооружены, и, несомненно, сделал бы это, если бы старшина-рулевой, и прочие с ним, не отстранили его от власти.[ – – ]Сии разногласия посеяли вражду среди команды, так что они решили покончить с пиратством и отправиться на Мадагаскар, который сочли наиболее подходящим для себя местом. Там они хотели остаться и наслаждаться тем, что уже имеют.
Что до самого капитана Тью, он с несколькими своими сторонниками направился на Род-Айленд, где и обрел покой[32].Таковы были те люди, которых наши пираты повстречали на острове.
Должно заметить, что туземцы Мадагаскара относятся к неграм и отличаются от негров Гвинеи длинными волосами, а кожа у них не столь черна и не блестит подобно гагату[33]. У них бесчисленное множество князьков, которые постоянно воюют между собой. Пленников они обращают в рабство, а затем или продают их, или предают смерти – как им захочется. Когда пираты впервые поселились среди туземцев, сии князьки всячески обхаживали их сообщество, склоняя вступать в союзы то с одним, то с другим из них, но чью бы сторону они ни принимали, они всегда были уверены в победе, ибо у негров не было огнестрельного оружия, да никто из них и не знал, как им пользоваться. В конце концов, сии пираты стали внушать неграм такой ужас, что достаточно было двоим или троим из них только показаться на стороне тех, перед кем они приняли обязательства, как противная сторона в страхе бежала, даже не пытаясь вступить в бой.
Этим они не только запугали туземцев, но и приобрели над ними власть. Всех военнопленных они обращали в своих рабов, брали в жены самых красивых негритянок, причем не одну и не двух, а столько, сколько им хотелось, так что каждый из них владел таким же большим сералем[34], как и владыка Константинополя. Их рабы трудились на рисовых плантациях, ловили рыбу и выполняли прочие работы. Кроме того, в услужении у них находилось множество туземцев, кои прибегли к их покровительству, дабы обезопасить себя от треволнений или нападения со стороны воинственных соседей. Этим они снискали себе большое уважение. Теперь они жили отдельно друг от друга, каждый со своими женами, рабами и служителями, словно удельные князья; но поскольку власть и достаток часто становятся причиною раздора, они временами ссорились между собою и нападали друг на друга, каждый во главе своей собственной армии; и в тех междоусобных войнах многие из них были убиты. Но случилось событие, которое вновь побудило их объединиться ради общей безопасности.
Должно заметить, что сии внезапно достигшие величия люди пользовались своей властью как тираны, ибо опустились в своей жестокости до полнейшего зверства, и не было для них ничего более обыденного, чем за малейшую провинность отправить одного из своих подданных на виселицу или выстрелить ему в сердце. Каков бы ни был проступок, незначителен или тяжек, карою всегда бывала смерть; вот почему негры втайне и сообща решили избавиться от сих истребителей, ото всех в одну ночь. А поскольку те ныне жили отдельно друг от друга, это можно было бы легко сделать, если бы не одна женщина – то ли жена, то ли любовница одного из них, которая за три часа преодолела около двадцати миль, дабы предупредить их об опасности. Немедля поднявшись по тревоге, они собрались вместе так быстро, как только могли, так что, когда негры приблизились, то нашли их в полной боевой готовности, по каковой причине отступили, даже не попытавшись напасть.
После того случая пираты стали вести себя очень осторожно, и было бы не лишним описать политику, которую повели эти неотесанные парни, и рассмотреть, какие меры они приняли, дабы себя обезопасить.
Они обнаружили, что ужас, который внушали своим могуществом, не мог уберечь их от неожиданностей, и даже храбрейшие из них могли быть убиты во сне тем, кто многажды уступал им в силе и смелости. Потому в качестве первейшей меры безопасности они сделали все возможное, дабы разжечь войну между соседствующими негритянскими племенами, сами же они соблюдали нейтралитет, по каковой причине те, кто терпел поражение, непременно вынуждены были прибегнуть к их защите, ибо в противном случае им суждено было либо быть убитыми, либо превратиться в рабов. Таким способом они усилили свои позиции и привязали часть туземцев к себе личною заинтересованностью. Когда же войны не было, они побуждали тех к стычкам между собою, раздувая любую размолвку и каждый спор или взаимное непонимание, побуждая к отмщению то одну, то другую сторону; советовали им, как напасть на своего противника или застать его врасплох, и даже давали на время заряженные пистоли и мушкеты[35] для расправы с ним. В результате чего убийца, спасая свою жизнь, бежал к ним же за защитою вместе со всеми своими женами, детьми и родичами.
Таким вот образом они находили преданных друзей, самая жизнь которых целиком зависела от безопасности их покровителей, ибо, как мы уже говорили, пираты сии наводили такой ужас, что никто из соседей не решился бы напасть на них в открытом бою.
Благодаря таковой изворотливости пираты сумели за несколько лет сильно увеличить свою армию, а затем они вновь стали жить по отдельности и ради удобства поселились в большом удалении друг от друга, ибо каждый из них владел теперь обширными землями. Они разделились на общины, подобно евреям, и каждый содержал при себе своих жен и детей (из коих к тому времени образовались уже большие семьи), а также свою долю вассалов и приспешников. И если отличительные особенности властителей суть сила и власть, то сии головорезы обладали всеми признаками королевского величия; и более того, они были объяты неизбывным страхом, который всегда снедает тиранов, о чем свидетельствуют крайние меры предосторожности, которые они предприняли, укрепляя свои обиталища.
В устройстве сих укреплений жилища их были весьма похожи одно на другое и скорее напоминали крепости, нежели дома. Они выбирали для жилья место, окруженное непроходимым лесом и расположенное рядом с водою, возводили вкруг него крепостной вал или насыпь, столь отвесную и высокую, что на нее невозможно было взобраться – по крайней мере, не пользуясь штурмовыми лестницами. К сей насыпи через чащу вела одна-единственная тропинка. Жилище, которое одновременно было и военным лагерем, строили в той части леса, кою сочтет пригодною обитающий здесь князек, но всегда было столь надежно укрыто от взоров, что его невозможно было заметить, не подойдя вплотную. Однако главнейшую хитрость таила в себе тропинка, ведущая ко входу, столь узкая, что два человека не смогли бы пройти по ней рядом друг с другом, и устроенная столь замысловато, что являла собою настоящий лабиринт, или морок, петляя и кружа, временами пересекаясь сама с собою, так что человек, коему не слишком хорошо был известен путь, часами мог ходить по ней вокруг да около, но так и не найти жилища. Более того, вдоль тропы на всем ее протяжении высаживался некий вид терновника, вырастающего в той стране в настоящие деревья, увенчанные шипами; и поскольку тропа петляла и извивалась, незваный гость, который попытался бы подойти к дому ночью, непременно искололся бы о те шипы, даже будь у него в руках та путеводная нить, что Ариадна дала Тесею, дабы нашел он обратный путь из пещеры Минотавра[36].
Между тем, наши везунчики-грабители сочли за лучшее отправиться обратно на Мадагаскар[22], намереваясь превратить это место в склад, или хранилище, для своих сокровищ, и выстроить там небольшое укрепление, где бы всегда оставалось несколько человек, чтобы приглядывать за ними и охранять от любых покушений туземцев. Но Эвери положил конец этим планам, объявив их излишними.
После того, как они легли на означенный курс, Эвери послал к каждому из шлюпов по шлюпке, дабы пригласить к себе на борт их капитанов, с коими он желал держать совет. Когда же они явились, объявил им, что ради общего блага собирается предложить им нечто, должное оградить их от разного рода неожиданностей. По его мнению, лучшим способом распорядиться сокровищами было бы спрятать их на берегу в потайном месте, ибо все опасались, что их плавание может окончится неудачей. Он также предупредил их, что их может разъединить плохая погода, и если шторм разбросает шлюпы по океану и один из них встретится с военным кораблем, он может быть захвачен или потоплен, и в таком случае часть сокровищ, находящаяся у него на борту, будет потеряна для оставшихся, не говоря уже об обычных опасностях, подстерегающих на море. Что касается корабля Эвери, то он достаточно силен, чтобы достойно встретить любое судно, которое можно встретить в этих водах; если же ему повстречается столь сильный корабль, что он не сможет его захватить, ему нечего опасаться самому быть захваченным, ибо его судно весьма маневренно и быстроходно, в отличие от шлюпов. Потому он предложил им перевезти сокровища на борт своего фрегата и опечатать каждый сундук тремя печатями. И каждый из капитанов будет хранить одну из них до момента, когда они встретятся, если им по какой-то причине и придется на время расстаться.
Сие предложение показалось всем столь разумным, что его с готовностью приняли, рассудив, что, если что-нибудь произойдет с одним из шлюпов, другой может избежать опасности, и потому ради общего блага нужно последовать совету. Сокровища погрузили на борт к Эвери и сундуки опечатали. В этот и следующий дни корабли флотилии держались вместе, погода стояла прекрасная, а тем временем Эвери тайком собрал своих матросов и сказал им, что теперь у них достаточно денег, чтобы устроить свою судьбу, и ничто не мешает им отправиться в какую-нибудь страну, где их никто не знает, и жить в достатке до конца своих дней. Матросы поняли, что он имел в виду, и вскоре решили провести своих недавних напарников – команды шлюпов. Не думаю, что кто-нибудь из них испытывал столь сильные угрызения совести, чтобы попытаться удержать остальных от такого предательства. Словом, они воспользовались темнотой, изменили курс и к утру пропали из виду.
Пусть читатель сам вообразит, какое замешательство царило поутру на шлюпах, когда там увидали, что Эвери ускользнул: ведь они знали, что при хорошей погоде он должен был следовать условленным курсом, и, значит, его исчезновение не могло быть случайным. Однако оставим их на время, дабы последовать за мистером Эвери.
Эвери и его команда, обсудив, что им теперь предпринять, решили, что лучше всего отправиться в Америку, поскольку в тех краях их никто не знал. Они намеревались разделить сокровища[23], изменить свои имена, высадиться кому в одном месте, кому в другом, после чего приобрести недвижимость на берегу и жить, не зная забот. Первая земля, которую они повстречали на своем пути, был остров Провиденс[24], недавно заново заселенный, где они и провели некоторое время. Там пираты решили, что когда их корабль прибудет в Новую Англию, мощь его может вызвать массу вопросов[25], и, возможно, найдется кто-нибудь из Англии, кто слышал историю о похищенном в Гройне фрегате и может заподозрить, что они и есть те самые разбойники. Потому они решили здесь же, на Провиденсе, избавиться от своего корабля. Во исполнение чего Эвери оповестил жителей, что его фрегат снаряжен был для каперского промысла, однако не преуспел в сем деле, а потому он получил приказ от владельцев судна избавиться от него до лучших времен. Вскоре он нашел покупателя, продал корабль[26] и немедля купил шлюп.
На том шлюпе он и его команда отправились в Америку, где они высадились на берег в различных местах, где никто не подозревал, кто они такие. И некоторые из тех, кто сошел на берег, и рассеялись по стране, получив от Эвери ту долю, которую он им уделил[27]. Однако большую часть бриллиантов он утаил от команды, ибо в суматохе, когда грабили корабль Могола, никто не считал награбленного и не знал его истинную цену.
Наконец он прибыл в Бостон, в Новой Англии, и сначала решил было приобрести имение в этих краях, и некоторые из его матросов тоже сошли на берег, следуя его примеру, но тут он изменил свое решение и предложил тем немногим, кто еще оставался, отправиться в Ирландию, на что они ответили согласием. Он заключил, что Новая Англия – не лучшее место для него, потому что большая часть его богатства состояла из алмазов, и если бы он начал распродавать их здесь, то, вероятнее всего, навлек бы на себя подозрения в пиратстве.
По пути в Ирландию они миновали пролив Св. Георга и, направившись далее на север, бросили якорь в одном из северных портов королевства. Там они избавились от своего шлюпа и, сойдя на берег, разделились: часть двинулась в Корк, а другая часть в Дублин, из коих 18 человек впоследствии получили прощение от короля Вильгельма. Некоторое время Эвери жил в Ирландии, однако все не решался продавать бриллианты, ибо первый же вопрос о том, как они к нему попали, мог бы привести к его разоблачению. Поразмыслив, как поступить, он решил, что в Бристоле ему удастся найти людей, которым он мог бы довериться, для чего, как он рассудил, следует отправиться в Англию; так он и поступил и, прибыв в Девоншир, отправил письмо одному своему приятелю, с просьбою встретиться с ним в городке Биддифорд. Тот, в свою очередь, связался со своими друзьями и посоветовался с ними, каким образом лучше сбыть бриллианты. Они же решили, что безопаснее всего передать их купцам, чье богатство и влияние оградят их от вопросов, каким путем они к ним попали. И тот приятель сказал ему, что близко знаком кое с кем из людей, которые могли бы оказать таковую услугу, и если Эвери пообещает ему хорошие комиссионные, то он честно устроит это дело. Эвери понравилось сие предложение, ибо он не видел другого способа уладить свои дела, поскольку не мог сам встречаться с купцами. Таким образом, приятель его отправился в Бристоль и объяснил купцам суть дела. Те же, в свою очередь, отправились в Биддифорд, где встретились с Эвери, и после заверений в честности и чистоте их намерений он передал им свои сокровища, состоявшие из бриллиантов и нескольких золотых сосудов. После того они дали ему немного денег на текущие расходы и на том распрощались.
Эвери изменил имя и остался жить в Биддифорде, стараясь не выделяться, дабы не привлекать к себе внимания. Он дал знать о своем местопребывании одному или двум родственникам, которые приезжали его навестить. Через некоторое время он потратил данную ему толику денег, однако от купцов ничего не было слышно. Он забросал их письмами, и после многих настойчивых напоминаний они выслали ему небольшую сумму денег, которая, однако, не могла даже покрыть его расходы. В общем, те деньги, которые они время от времени высылали, были столь ничтожны, что их ему не хватало даже на хлеб, да и ту малость не удавалось выбить без великих хлопот и назойливых напоминаний, вследствие чего, измученный таковым существованием, он тайно отправился в Бристоль, чтобы лично переговорить с купцами; но вместо денег он получил ошеломляющий отказ, ибо, когда он попросил их рассчитаться с ним, они быстро заткнули ему рот, пригрозив разоблачением. Воистину, купцы сии были такими же пиратами на суше, каким он сам был на море!
Испугался ли Эвери этих угроз, или заподозрил, что кто-нибудь в Бристоле может узнать его, нам неведомо. Однако он немедля направился в Ирландию, и уже оттуда весьма настойчиво требовал с купцов своих денег. Однако требования сии остались без ответа, и постепенно он опустился до нищеты. Доведенный до крайности, он решился вернуться и бросить купцам вызов – а там будь что будет. Он сел на торговое судно, на коем добрался до Плимута, а оттуда пешком направился в Биддифорд; но через несколько дней по прибытии заболел и умер. Денег, что при нем оказались, не хватило даже на гроб.
Итак, я рассказал вам все, что мог собрать достоверного относительно этого человека, отбросив пустые слухи, которые наделяли его фантастическим могуществом. На самом деле его деяния были гораздо менее значительны, чем у других пиратов, ему подобных, хотя имя его и наделало в мире гораздо больше шума.
Теперь вновь вернемся к тем двум шлюпам, которые Эвери покинул у Мадагаскара, и расскажем читателю о том, что с ними сталось.
Мы уже говорили о ярости и панике, охватившей команды шлюпов, когда они увидели, что Эвери скрылся. Тем не менее, они продолжали идти прежним курсом, ибо некоторые из них все еще надеялись, что он просто потерял их в ночи и что они обнаружат его в условленном месте. Но когда они прибыли туда и так и не дождались о нем никаких известий, их надежды растаяли. Пришло время решать, что делать дальше, ибо запасы провизии были у них на исходе; и хотя на берегу было много риса и дичи, а в реках много рыбы, все это недолго сохранялось бы на борту корабля, не будучи предварительно просоленным, изготовить же подходящую соль у них не было возможности. Посему они не могли продолжать плавание и подумывали о том, чтобы остаться на острове, с каковою целью разгрузили свои шлюпы, соорудили из парусов палатки и разбили лагерь, при том, что у них доставало амуниции и имелось большое количество ручного оружия.
На острове их ждала встреча с земляками – экипажем приватирского шлюпа, коим командовал капитан Томас Тью[28]. Дабы объяснить, как они туда попали, нам придется сделать небольшое отступление.
Капитан Джордж Дью и капитан Томас Тью, по распоряжению тогдашнего губернатора Бермудских островов, направились к устью реки Гамбия, в Африку. Там, воспользовавшись советами и помощью агентов Королевской Африканской Компании[29], им надлежало попытаться захватить французскую факторию[30] в Гури, расположенную на побережье. Через несколько дней после отплытия во время жестокого шторма на корабле капитана Дью сломалась мачта; сверх того, он потерял из виду корабль сопровождения. Таким образом, Дью пришлось повернуть обратно, дабы произвести ремонт; Тью же, вместо того, чтобы продолжать плавание, повернул к мысу Доброй Надежды и, обогнув означенный мыс, взял курс на Баб-эль-Мандебский пролив, по коему лежит путь в Красное море. Здесь он повстречал большой корабль с богатым грузом, направлявшийся из Индии в Аравию, с тремя сотнями солдат на борту, не считая моряков. Тем не менее, Тью постарался взять его на абордаж, в чем вскоре преуспел; и, как говорят, его людям досталось с того приза около трех тысяч фунтов на каждого[31]. От пленных с того судна они узнали, что еще пять кораблей с богатым грузом вскоре проследуют тем же путем, каковые суда Тью собрался атаковать, хотя те были весьма хорошо вооружены, и, несомненно, сделал бы это, если бы старшина-рулевой, и прочие с ним, не отстранили его от власти.[ – – ]Сии разногласия посеяли вражду среди команды, так что они решили покончить с пиратством и отправиться на Мадагаскар, который сочли наиболее подходящим для себя местом. Там они хотели остаться и наслаждаться тем, что уже имеют.
Что до самого капитана Тью, он с несколькими своими сторонниками направился на Род-Айленд, где и обрел покой[32].Таковы были те люди, которых наши пираты повстречали на острове.
Должно заметить, что туземцы Мадагаскара относятся к неграм и отличаются от негров Гвинеи длинными волосами, а кожа у них не столь черна и не блестит подобно гагату[33]. У них бесчисленное множество князьков, которые постоянно воюют между собой. Пленников они обращают в рабство, а затем или продают их, или предают смерти – как им захочется. Когда пираты впервые поселились среди туземцев, сии князьки всячески обхаживали их сообщество, склоняя вступать в союзы то с одним, то с другим из них, но чью бы сторону они ни принимали, они всегда были уверены в победе, ибо у негров не было огнестрельного оружия, да никто из них и не знал, как им пользоваться. В конце концов, сии пираты стали внушать неграм такой ужас, что достаточно было двоим или троим из них только показаться на стороне тех, перед кем они приняли обязательства, как противная сторона в страхе бежала, даже не пытаясь вступить в бой.
Этим они не только запугали туземцев, но и приобрели над ними власть. Всех военнопленных они обращали в своих рабов, брали в жены самых красивых негритянок, причем не одну и не двух, а столько, сколько им хотелось, так что каждый из них владел таким же большим сералем[34], как и владыка Константинополя. Их рабы трудились на рисовых плантациях, ловили рыбу и выполняли прочие работы. Кроме того, в услужении у них находилось множество туземцев, кои прибегли к их покровительству, дабы обезопасить себя от треволнений или нападения со стороны воинственных соседей. Этим они снискали себе большое уважение. Теперь они жили отдельно друг от друга, каждый со своими женами, рабами и служителями, словно удельные князья; но поскольку власть и достаток часто становятся причиною раздора, они временами ссорились между собою и нападали друг на друга, каждый во главе своей собственной армии; и в тех междоусобных войнах многие из них были убиты. Но случилось событие, которое вновь побудило их объединиться ради общей безопасности.
Должно заметить, что сии внезапно достигшие величия люди пользовались своей властью как тираны, ибо опустились в своей жестокости до полнейшего зверства, и не было для них ничего более обыденного, чем за малейшую провинность отправить одного из своих подданных на виселицу или выстрелить ему в сердце. Каков бы ни был проступок, незначителен или тяжек, карою всегда бывала смерть; вот почему негры втайне и сообща решили избавиться от сих истребителей, ото всех в одну ночь. А поскольку те ныне жили отдельно друг от друга, это можно было бы легко сделать, если бы не одна женщина – то ли жена, то ли любовница одного из них, которая за три часа преодолела около двадцати миль, дабы предупредить их об опасности. Немедля поднявшись по тревоге, они собрались вместе так быстро, как только могли, так что, когда негры приблизились, то нашли их в полной боевой готовности, по каковой причине отступили, даже не попытавшись напасть.
После того случая пираты стали вести себя очень осторожно, и было бы не лишним описать политику, которую повели эти неотесанные парни, и рассмотреть, какие меры они приняли, дабы себя обезопасить.
Они обнаружили, что ужас, который внушали своим могуществом, не мог уберечь их от неожиданностей, и даже храбрейшие из них могли быть убиты во сне тем, кто многажды уступал им в силе и смелости. Потому в качестве первейшей меры безопасности они сделали все возможное, дабы разжечь войну между соседствующими негритянскими племенами, сами же они соблюдали нейтралитет, по каковой причине те, кто терпел поражение, непременно вынуждены были прибегнуть к их защите, ибо в противном случае им суждено было либо быть убитыми, либо превратиться в рабов. Таким способом они усилили свои позиции и привязали часть туземцев к себе личною заинтересованностью. Когда же войны не было, они побуждали тех к стычкам между собою, раздувая любую размолвку и каждый спор или взаимное непонимание, побуждая к отмщению то одну, то другую сторону; советовали им, как напасть на своего противника или застать его врасплох, и даже давали на время заряженные пистоли и мушкеты[35] для расправы с ним. В результате чего убийца, спасая свою жизнь, бежал к ним же за защитою вместе со всеми своими женами, детьми и родичами.
Таким вот образом они находили преданных друзей, самая жизнь которых целиком зависела от безопасности их покровителей, ибо, как мы уже говорили, пираты сии наводили такой ужас, что никто из соседей не решился бы напасть на них в открытом бою.
Благодаря таковой изворотливости пираты сумели за несколько лет сильно увеличить свою армию, а затем они вновь стали жить по отдельности и ради удобства поселились в большом удалении друг от друга, ибо каждый из них владел теперь обширными землями. Они разделились на общины, подобно евреям, и каждый содержал при себе своих жен и детей (из коих к тому времени образовались уже большие семьи), а также свою долю вассалов и приспешников. И если отличительные особенности властителей суть сила и власть, то сии головорезы обладали всеми признаками королевского величия; и более того, они были объяты неизбывным страхом, который всегда снедает тиранов, о чем свидетельствуют крайние меры предосторожности, которые они предприняли, укрепляя свои обиталища.
В устройстве сих укреплений жилища их были весьма похожи одно на другое и скорее напоминали крепости, нежели дома. Они выбирали для жилья место, окруженное непроходимым лесом и расположенное рядом с водою, возводили вкруг него крепостной вал или насыпь, столь отвесную и высокую, что на нее невозможно было взобраться – по крайней мере, не пользуясь штурмовыми лестницами. К сей насыпи через чащу вела одна-единственная тропинка. Жилище, которое одновременно было и военным лагерем, строили в той части леса, кою сочтет пригодною обитающий здесь князек, но всегда было столь надежно укрыто от взоров, что его невозможно было заметить, не подойдя вплотную. Однако главнейшую хитрость таила в себе тропинка, ведущая ко входу, столь узкая, что два человека не смогли бы пройти по ней рядом друг с другом, и устроенная столь замысловато, что являла собою настоящий лабиринт, или морок, петляя и кружа, временами пересекаясь сама с собою, так что человек, коему не слишком хорошо был известен путь, часами мог ходить по ней вокруг да около, но так и не найти жилища. Более того, вдоль тропы на всем ее протяжении высаживался некий вид терновника, вырастающего в той стране в настоящие деревья, увенчанные шипами; и поскольку тропа петляла и извивалась, незваный гость, который попытался бы подойти к дому ночью, непременно искололся бы о те шипы, даже будь у него в руках та путеводная нить, что Ариадна дала Тесею, дабы нашел он обратный путь из пещеры Минотавра[36].