Страница:
Прозвучавший в комнате смех несколько разрядил обстановку.
– А какой рост у Стрэйхена? – осведомилась Ния, любопытствуя, с каким таким великаном ей придется иметь дело.
Джеймс мигом снабдил ее статистическими данными.
– Шесть футов и четыре дюйма. Не так уж он высок, по нынешним баскетбольным стандартам. Вот когда он еще играл сам – а этому минуло лет десять, – таких, как он, было немного. В те годы он весил 190 фунтов и, судя по тому, как он выглядит сейчас, вряд ли набрал с тех пор хотя бы фунт лишку.
Билл похлопал себя по округлившемуся животику.
– Вот молодец, – промурлыкал он, обращаясь то ли к присутствующим, то ли к самому себе. – А все почему? Тренировки! В этом разгадка. Но что прикажете делать мне? Я прикован к этому столу в течение всего дня.
– Вы всегда бы могли выкроить свободную минутку в обеденный перерыв и заняться бегом, – предложил Крис. – Меньше оставалось бы времени на еду.
– Или скажите Гейл, чтобы она готовила вам на обед салаты, – ухмыльнулась Присцилла. – Немного овечьего сыра, фрукты, тостики…
Ния присоединилась к нападавшим, радуясь возможности расслабиться.
– Мне лично кажется, что некоторыми упражнениями он даже чересчур увлекается, – произнесла она.
– Это какие же? – с вызовом осведомился Джеймс.
– Упражнения для рук, – уточнила она с улыбкой.
Крис вопросительно на нее посмотрел.
– Ты это к чему клонишь?
– А к тому, – с улыбкой продолжила она, – что он слишком часто хватается за микрофон – а это, согласись, требует известных усилий. – Она повернулась к Биллу и доброжелательно на него посмотрела. – Ну, как это тебе? – почти дословно повторила она недавний вопрос шефа, старательно его передразнивая.
– Я думаю, – начал Билл, откашливаясь и сдвигая брови на переносице, – что мы отвлеклись. Если никаких больше дискуссий на тему о новой рубрике не предвидится, я, с вашего разрешения, позволю себе продолжить совещание…
– Подождите! – воскликнула Ния. – Я требую продолжения дискуссии. Неужели здесь нет никого, кто взял бы работу над очерками на себя? – Билл отчаянно замотал головой, испытывая сожаление, что дал повод к началу шутливых нападок на свою несколько уже оплывшую фигуру и так не вовремя утратил контроль над происходящим. – Так, значит, никого?
– Ни единого человека! А в чем, собственно, дело, Ния? Ты что, и в самом деле не в состоянии выполнить это задание?
– Да нет, выполнить-то я могу, – Ния несколько приуныла, но все еще старательно подчеркивала голосом аргументы, представляющиеся ей важными в споре, – но весь вопрос в том, насколько качественно будет сделана работа, принимая во внимание, что все не нравится мне уже сейчас, до того, как я успела написать хотя бы строчку.
– Ты справишься, я знаю, – резюмировал Билл, глядя на нее поверх очков. Потом он снял их и отложил в сторону. – Уж за этим я прослежу.
Его слова снова всплыли в памяти Нии, но только позже, когда она уже сидела за столом у себя в офисе, размышляя над тем, как быть дальше. Билл и раньше употреблял эту фразу – «за этим я прослежу», – особенно в те дни, когда она только начинала свою карьеру и шеф вводил ее в суть нескольких весьма сложных поручений, которые ей предстояло выполнить. Ее умение писать и тогда никто не ставил под сомнение. Трудность заключалась в другом – как добиться того единственно верного соотношения рационального и эмоционального, что превратило бы написанное ею в настоящий художественный очерк высокого класса, а не в дежурную редакционную статью.
Ее первым заданием был репортаж по поводу атомной электростанции Плимут II. Требовалось осветить весь спектр проблем, связанных с ее возведением. Те, кто выступал за ядерную энергетику, и те, кто был против, в равной степени обладали весьма импульсивными характерами. У Нии также имелось собственное мнение по данному вопросу, так что ей постоянно приходилось сдерживаться, чтобы не вставить свое веское слово. Как раз тогда ей очень помог Билл, указав на некоторые места в ее работе, выдававшие ее точку зрения с головой. Под его руководством кое-что было исправлено, кое-что переставлено местами – и вот репортаж ожил и превратился чуть ли не в шедевр журналистики и источник ее, Нии, законной гордости.
Тому, однако, минуло уже три с половиной года. С тех пор чем она только не занималась – и работой полиции, и деятельностью новейших воротил бизнеса, и даже освещала последние исследования в области генетики. И каждый раз она начинала изучать непривычную для нее область с азов – читала, делала выписки, сопоставляла, постепенно продвигаясь к глубокому пониманию проблемы. Билл и здесь не оставлял ее – помогал избавиться от лишнего, учил выделять главное и тем самым способствовал получению качественного материала – профессионально выверенного и отшлифованного и всегда включавшего в себя целый спектр самых разнообразных мнений и точек зрения, чем, кстати, и выгодно отличались репортажи, появлявшиеся на страницах «Истерн Эдж». В настоящий момент Ния просматривала то, что легло в основу ее очерка, написанного утром. Это был короткий обзор театральной жизни в Бостоне, ее история и перспективы на будущее. В свое время она провела не один час, изучая истоки театрального дела в городе, который, по существу, являлся стартовой площадкой, где пробовали свои силы те, кто желал пробиться на подмостки Бродвея. Потом она интервьюировала людей, так или иначе имевших отношение к театру, – в частности, провела два часа в беседе с Сэмюэлем Хамфри, владельцем целого комплекса театральных зданий, включавших в себя оперный и филармонический залы. Именно это интервью и стало причиной ее опоздания на заседание редколлегии.
Взгляд Нии заскользил вдоль стен кабинета, в котором она находилась. Это была просторная, светлая и ухоженная комната. Примерно такой же вид, как изнутри так и снаружи, имело и здание всего издательского комплекса – новейшего дополнения к бесконечной череде бостонских небоскребов. На этот счет у Нии не было никаких претензий к владельцу журнала и здания мистеру Брюсу Макхейлу – тот совершенно справедливо полагал, что человеку в приятной обстановке и работается лучше. Итак, офис.
Стены и столы в комнате были белоснежными, а ковры и доска для редакционных объявлений – темно-вишневого цвета. Все остальные предметы были выдержаны в темно-синих тонах – от пепельниц до абажуров. В обстановке офиса полностью отсутствовали деревянные панели – да и вообще какие-либо вещи из дерева. Зато в изобилии имелись разнообразнейшие представители новых отделочных материалов: винил, пластик и сталь, сообщавшие помещению вид деловой и строгий. В комнате находились два стола, и она была перегорожена книжным стеллажом, зримо делившим помещение на две зоны обитания – по числу трудившихся в нем сотрудников. Глянув сквозь проем стеллажа, Ния напоролась на взгляд Присциллы.
– Что-нибудь не так, Ния? Сегодня ты пребываешь в мечтательном состоянии дольше обыкновенного.
Ния снова скользнула глазами вдоль стен.
– Я вот лишний раз напомнила себе, до чего же нам повезло, что Макхейл верит, будто красота спасет мир. Не будь его, мы сидели бы в какой-нибудь дыре, населенной блохами.
Присцилла хохотнула:
– Не так уж много осталось в городе этих самых дыр. Новое наступает. Теперь уже трудно поверить, что этот район когда-то был самым злачным местечком в городе, где женщину запросто могли… могли…
– Можешь не продолжать. Я поняла, на что ты намекаешь, – поспешила Ния на помощь слишком щепетильной подруге. – Тем не менее вы, бостонцы, воспринимаете возраст своего города как должное. Я-то выросла на Западном побережье, где и города, и дома куда моложе. Здесь же все кругом напоминает тебе о добрых старых временах – возьми хоть здание таможни, старый Магистрат или дом Пола Риверса. А когда ты выбираешься в Лексингтон или Конкорд, перед тобой вообще открывается иной мир.
– А ведь тебе у нас нравится, не так ли?
– Да. Я рада, что осталась в Бостоне. – Эта мысль вдруг настроила Нию на грустный лад и вызвала длинную цепь воспоминаний.
– Послушай, – вторглась в ее размышления Присцилла, – ты слышала что-нибудь о командировке в «Вестерн Эдж»? Разве Билл не поставил тебя в известность о делах на той стороне континента?
Ния запустила тонкие пальцы в роскошную копну волос каштанового с рыжинкой цвета.
– Пока он и словом не обмолвился. Но какая разница? Моя семья вроде бы никуда переезжать не собирается. Я бы очень хотела навестить своих стариков, и это просто здорово, что можно так удачно совместить свои личные дела с работой. – Ния заговорщицки улыбнулась. – Еще одно преимущество, когда родимый журнал имеет брата-близнеца на Западном побережье!
– И еще один плюсик в копилку Брюса Макхейла, – пошутила Присцилла и подняла в воздух воображаемый бокал, салютуя в честь рачительного босса. – Итак, за интерьер офиса и щедрые командировочные.
– Хм… – Ния взглянула на календарь, висевший на доске для объявлений. – Что-то слишком много путешествий выпало на мою долю – мне и в Пенсильванию надо съездить, и в Вашингтон, чтобы написать о жизни посольских. И заметь – все эти задания требуют немедленного исполнения. А тут еще очерки, о которых говорил на редколлегии Билл…
Вот в чем был корень сомнений, снедавших Нию даже помимо ее воли. По какой-то непонятной ей самой причине задание Билла продолжало ее беспокоить. Она не могла с ним смириться.
– Что, «завидные женихи» все еще тебя достают? – осведомилась Присцилла, как всегда проникая в суть проблемы.
– Боюсь, что так оно и есть. Мне до сих пор хочется, чтобы Билл послал на это задание кого-нибудь другого.
– Но почему, Ния? Согласись, что он прав. Если кто и знает, как вести себя с мужчинами, – так это ты. – В голосе Присциллы слышались восхищение и намек на зависть одновременно, но Ния была так глубоко погружена в свои мысли, что не оценила этого.
– В том-то все и дело! Я не хочу себя вестикак-то по-особенному с кем бы то ни было. О! Я прекрасно представляю себе, как эти пятеро потирают руки в предвкушении интервью. Уж если они изволили согласиться на эту процедуру, то, должно быть, будут держать себя заносчиво – это по меньшей мере.
– Но они… как бы это сказать… видишь ли, все обстоит несколько иначе. Они – насколько я понимаю – еще не дали…
Ния нахмурилась:
– Не дали чего?
– Да согласия на интервью. У меня вообще сложилось впечатление, что тебе придется идти на контакт первой.
– О господи, – простонала Ния. – А я уж было решила, что кто-то обо всем заранее договорился.
– Нет, похоже, кому-то это еще только предстоит. Тебе.
Заметив, что подруга заскучала, Присцилла решила ее подбодрить:
– Послушай, Ния. Я уверена, что тебе все удастся как нельзя лучше. У тебя бойкое перо. Ты отлично чувствуешь себя на всякого рода светских сборищах. Кроме того, вспомни, это отнюдь не первое задание, которое вызывало у тебя поначалу сомнения.
– Сомнения?! – Глаза Нии расширились и теперь походили на два фарфоровых блюдца фиалкового цвета. – Вот как раз сомнений в том, что все это полная чушь и ерунда, у меня нет! Как по-твоему, что мне делать – звонить каждому из этих «женихов» и говорить: «Поздравляю вас, вы избраны среди многих и многих…» – так, что ли?
– Ну, если они просто-напросто кучка самовлюбленных болванов – в чем, по-моему, ты уверена, – то они с удовольствием слопают все, что ты только посчитаешь нужным им поднести. Может, сейчас все это и кажется ахинеей, но я, памятуя предыдущий опыт, хочу тебя заверить, что итог всех твоих мучений и стараний будет выглядеть безукоризненно – как всегда!
Ния ласково улыбнулась Присцилле:
– Спасибо. Ты вселяешь в меня уверенность в собственных силах. Похоже, поддержка с твоей стороны на этот раз мне очень даже пригодится.
– Знаешь что? Если это задание так уж тебя беспокоит, почему бы тебе не начать пораньше? Тебе дали два месяца на серию очерков, и, пока ты не приступишь к работе, они так и будут висеть у тебя над головой и постоянно тебя расстраивать. Уж лучше начать побыстрее да и покончить с ними разом.
Ния втянула в себя воздух, чуточку задержала его в легких и выдохнула.
– А что? Очень может быть, что ты права. Мне даже кажется, что стоит только углубиться в работу, как она не будет казаться столь уж неприятной.
– Вот это совсем другое дело! – Присцилла сначала просто засияла от радости, но взгляд Нии мигом вернул ее на землю.
– Ты не больно-то веселись, душечка, а то я попрошу тебязаняться всем этим. Готова спорить, что Билл не заметит разницы.
Присцилла, однако, знала, что это не более чем пустая угроза.
– Еще как заметит! Ручаюсь. У меня нет твоей раскованности, а для такого рода работы раскованность – первое дело! – На этот раз к восхищению подругой примешивалось еще и чувство облегчения, и Ния это без труда обнаружила. Она уже собралась было сделать по этому поводу язвительное замечание, как вдруг нежно запиликал зуммер телефона. Даже такая мелочь, как приятное звучание телефонного звонка, не была пропущена Брюсом Макхейлом в попытке внести гармонию в вечный хаос журналистского мирка.
Звонили из отдела искусств и слезно просили Нию дать тему для карикатуры, которая должна была пойти в номер вместе со статьей о возрождении древнего промысла изготовления стеганых одеял. Ния редактировала эту статью одного из молодых штатных репортеров. Разложив страницы перед собой, она принялась прикидывать, что бы такое здесь можно было сопроводить рисунком. Работа неожиданно ее увлекла. Разговаривая с редактором отдела, Ния даже подумала, что со временем сама напишет книгу об искусствах и ремеслах колониальной Америки и их влиянии на жизнь переселенцев. Но этодолжно было случиться в отдаленном будущем – тогда, когда у нее в запасе окажется больше свободного времени и меньше ежедневной изматывающей работы. Нынче же ее вполне устраивал сумасшедший редакционный ритм, как равным образом и вечно менявшиеся темы ее репортажей. Это позволяло ей реже задумываться о своем печальном житье-бытье с Дэвидом Филлипсом. Вечная суета в «Истерн Эдж» в этом смысле была ей очень на руку, хотя работа здесь, безусловно, имела свои подводные камни.
Об одном из них как раз и задумалась Ния, когда разговор завершился и она повесила трубку. Присцилла уже погрузилась с головой в собственную работу, но ее совет запал Нии в душу, и теперь она, раскачиваясь на стуле и поглядывая на календарь, размышляла, как приложить его к делу. Присцилла права – что и говорить. Возможно, ей, Нии, следовало сразу же брать быка за рога, чтобы побыстрее завершить всю эту недостойную, на ее взгляд, суету вокруг «завидных женихов». Когда Ния была маленькая и ее единственной обязанностью было съесть все до последнего кусочка, она обыкновенно начинала обед с самого нелюбимого – с жареной печенки.
Разложив перед собой телефонную книгу и вооружившись ручкой, Ния взялась за телефонную трубку. Поскольку выбора ей не было предоставлено, то ничего не оставалось, как начать планомерное наступление на намеченные начальством жертвы. Первая беседа – беседа-знакомство – могла дать ей кое-какие сведения о том, в каком направлении двигаться дальше. Впрочем, вряд ли бы ей удалось обойтись только телефонным разговором – требовалась личная встреча, а это угнетало ее более всего. Сжав зубы, Ния принялась набирать первый, выбранный наугад, номер.
Прошла целая неделя после этого, а Ния все еще продолжала сжимать зубы. Из пятерки «самых завидных женихов Востока» ей удалось отловить четверых, которые весьма любезно, хотя и не без колебаний, дали согласие на личную встречу. Фамилии этих четверых были Трент, Рейсс, Кайли и Уэллис-Райт. Ния была приятно удивлена их любезностью, а вот прозвучавшее в их голосах колебание весьма озадачило ее. Складывалось впечатление, что они вовсе не стремились к подобной известности, как преждевременно решила Ния. Более того, этих людей перспектива встретиться с репортером прельщала не больше, чем самого репортера – вести с ними беседу. Нет, причина того, что Ния продолжала сжимать зубы, была в другом и не имела ничего общего с этими четырьмя «избранниками судьбы». Нию раздражал пятый.
Стрэйхен. Дэниэл Стрэйхен – вот как его звали. Хотя это был мужчина весьма основательных телесных достоинств, неуловимостью он мог поспорить с призраком. Он, конечно, имел постоянное место жительства, но застать его там не представлялось возможным. Кристофер Дейли заверил женщину, что брейкеры находятся в Бостоне уже две недели и готовятся к предстоящей серии игр, тем не менее на ее звонки никто не отвечал, и она не представляла себе, где пребывает их главный тренер.
Ния стала временами включать телевизор и смотреть баскетбольные матчи – и все для того, чтобы разглядеть лицо того высокого мужчины, который вечно находился на заднем плане и являлся, по уверениям спортивного комментатора, наставником «Нью-Ингленд Брейкерз». Камера демонстрировала мелькавшую в отдалении фигуру человека, облаченного в блейзер и более темного оттенка брюки. Нии удалось рассмотреть, что у прославленного наставника была отличная шевелюра. Да, это был Стрэйхен собственной персоной – Ния наконец его узнала, поскольку тот частенько мелькал на экране в разделе «Городские новости». Узнала – и быстренько выключила телевизор. Баскетбол ничуть ее не занимал!
Протянув руку к телефону, она нахмурилась, пытаясь отогнать неприятные воспоминания, которые – как всегда – явились непрошеными. Набрав номер, давно уже засевший у нее в памяти, она услышала бодрый голос оператора:
– Вестон арена… Чем могу служить? – Голос, тоже основательно набивший ей оскомину своей напускной жизнерадостностью.
– Дэниэла Стрэйхена, пожалуйста, – попросила она спокойно и вежливо, пытаясь скрыть за приличествовавшими случаю интонациями переполнявшее ее раздражение. От нетерпения она даже забарабанила кончиками наманикюренных ногтей по пластиковой поверхности стола.
– Одну минуточку, – ответил оператор, после чего в трубке послышались щелчок и гудки – ждите, мол. – Прошу меня извинить, но мистера Стрэйхена, как оказалось, нет в офисе. Не желаете ли оставить сообщение? – снова возник из небытия бодрый голос.
Сопроводив вздохом сделавшуюся уже привычной неудачу, Ния сказала:
– С вами разговаривает Антония Филлипс из «Истерн Эдж». Вот уже почти неделю я пытаюсь связаться с мистером Стрэйхеном. Все мои сообщения остались без ответа. Скажите, а он вообще их получает?
– Разумеется, мисс.
– Он сейчасв здании?
– Не могу вам сказать с уверенностью.
Не могу или не хочу? Впрочем, так или иначе ответ оператора был всегда удручающе однообразен – точно известно только то, что его нет в офисе.
– Скажите, есть ли какое-то определенное время, когда его можно застать наверняка?
– Подождите, пожалуйста. – Снова щелчок. Гудок, гудок и еще гудок. И снова безликий оптимист подал голос: – Тренировка назначена на завтра здесь с десяти до двенадцати тридцати. В это время, пожалуй, вы сможете его застать здесь.
Наконец хоть какой-то прогресс. Теперь Ния знала по крайней мере, в каком часу Стрэйхен будет находиться в спортивном комплексе.
– Благодарю вас. Я постараюсь поймать его завтра. И… может быть, вы все-таки передадите ему, что я опять звонила. Моя фамилия Филлипс – Ф-и-л-л…
– Я понял вас, мисс Филлипс. – Кажется, впервые за все это время в голосе невидимого существа проступили вполне человеческие интонации. – Надеюсь, со вчерашнего дня никаких изменений в вашей фамилии не произошло? – Теперь в голосе слышались и иронические нотки.
Ния не смогла скрыть улыбку. В конце концов, не его была вина, что Стрэйхену не хватало воспитанности, чтобы ответить на звонок журналистки.
– Да нет, никаких изменений в фамилии. Она все та же. Спасибо. – Повесив трубку, она взглянула на календарь. Кайли. Здание фонда. Ворчестер. Десять часов.
На следующее утро в одиннадцать тридцать Ния ехала по шоссе Масс-Тернпайк, направляясь из Ворчестера назад, в Бостон. Вестон находился в сорока пяти минутах езды дальше по дороге, причем въезд на шоссе был совсем рядом со спортивным комплексом.
Мысли Нии плели весьма прихотливый узор. Она вспоминала горячие споры, которые десять лет назад велись по поводу застройки места, где теперь раскинулась спортивная арена. Тогда она была студенткой первого курса в Редклиффе и только что познакомилась с Дэвидом. Он, надо сказать, пребывал в лихорадочном ожидании того заветного момента, когда откроется новый спортивный комплекс, дабы без помех наслаждаться зрелищем столь им любимых игр. Прочие же не проявляли такого пылкого энтузиазма. Местные жители, в частности, не без оснований опасались будущих нашествий орд болельщиков, которые с трудом подвергались укрощению. Болельщики, в свою очередь, критически оценивали перспективу смены прежней штаб-квартиры, находящейся в старом городе, на новую, ультрасовременную. Деловые люди обсуждали возможности парковки вокруг нового стадиона, резко возросшее количество мест на трибунах и, соответственно, безусловное увеличение прибыли. И вот их мнение восторжествовало, и стадион был построен.
Когда в марте состоялась торжественная закладка комплекса, их с Дэвидом считали уже вполне сложившейся парочкой, а в мае, когда они обсуждали проблемы будущего совместного проживания с ее родителями, строительство уже шло полным ходом. В июне строительная площадка представляла собой лабиринт стальных и бетонных конструкций. В то время Ния вела еженедельные переговоры с родителями по телефону, пытаясь убедить их, что она без ума от Дэвида, а большая разница в возрасте между ними в данном случае несущественна. Кроме того, она уверяла и мать, и отца, что замужество никак не отразится на ее учебе. В июле, когда они с Дэвидом обвенчались, переплетение конструкций оформилось в известные нынче каждому очертания спортивной арены. Время от времени случались неизбежные для такого рода грандиозных строек оттяжки и проволочки и велись разговоры о превышении первоначальной сметы. Равным образом и их с Дэвидом брак тоже давал сбои и пробуксовывал, отражая тем самым существовавшие между ними противоречия. Открытие стадиона, однако, состоялось только в октябре следующего года, когда отошли в прошлое торжества, связанные с первой годовщиной свадьбы Дэвида и Нии. Тогда Дэвид разразился репортажем по этому поводу, приветствуя первое выступление брейкеров на арене вновь обретенного дома.
Огромный грузовик-трейлер пронесся справа от нее, обогнал, а потом пристроился прямо перед ее автомобилем, переключив таким образом внимание Нии на более насущные проблемы. Она с силой надавила на кнопку клаксона и сбросила скорость, предоставляя трейлеру возможность умчаться вперед. Когда пространство перед ней расчистилось, она удовлетворенно вздохнула: ей снова было видно далеко во все стороны. Это происшествие настроило Нию на деловой лад, и она принялась обдумывать детали свалившегося ей на голову задания.
Пол Кайли оказался таким же любезным, как и в беседе по телефону. Он пришел на встречу вовремя, держал себя подчеркнуто вежливо и проявил максимум такта, когда она, Ния, объясняла ему, что ей, собственно, от него нужно. По этой причине интервью, которое Ния первоначально планировала завершить минут за тридцать, растянулось на полтора часа. Кайли ее не торопил и терпеливо отвечал на все вопросы, прервав беседу только один раз, когда потребовалось ответить на телефонный звонок. Далее разговор шел как по писаному, и собеседники успели составить друг о друге весьма лестное мнение. Ния, в частности, прониклась уважением к Кайли и стала понимать, чем и как тот живет. Это интервью дало ей пищу для размышлений и возможность более основательно подготовиться ко второй встрече, которая, как она надеялась, должна была оказаться и последней – материала вполне хватало. Кроме того, разговор с Кайли вовсе не показался ей занудливым, чего она больше всего опасалась, приступая к заданию.
Вестон. Знак выскочил перед ней словно из-под земли, вызвав нервную дрожь. На часах было двенадцать десять, и, если верить оператору, Стрэйхен пробудет на баскетбольной площадке еще минут двадцать. Если ей повезет и пробок на дороге не будет, она успеет добраться до Бостона и позвонить перед тем, как он снова исчезнет в неизвестном направлении. В противном случае она его упустит… А Стрэйхен, конечно же, не станет ей перезванивать и, по обыкновению, швырнет бумажку с сообщением, оставленным на его имя, в мусорное ведро…
Мотнув головой, чтобы отбросить непокорную прядь со лба, она решительно свернула в сторону Вестона, заплатила требуемый сбор и поехала к стадиону. В самом деле, она так близко от спортивного комплекса, что глупо упускать подобную возможность. В худшем случае она, так сказать, разведает обстановку, чтобы потом, в один прекрасный день, снова вернуться сюда и взять наконец интервью у Стрэйхена.
Заглушая странную неуверенность, она попыталась сосредоточиться на том, что ей уже было известно о главном тренере брейкеров. А известно ей, кстати, было немного. В свое время он играл в баскетбол и считался звездой. Последние четыре года он возглавлял команду, чьи успехи с его появлением сделались еще более зримыми, поскольку, судя по всему, в этом году брейкеры уверенно выходили в финал. Было невозможно жить в Бостоне и не знать об этом, даже не имея ни малейшей склонности к баскетболу. Ежедневные газеты без конца превозносили успехи любимой в городе команды, и Стрэйхен котировался наряду с известными политиками, а его имя упоминалось на первых страницах, где печатали сообщения об экономике и международные новости.
– А какой рост у Стрэйхена? – осведомилась Ния, любопытствуя, с каким таким великаном ей придется иметь дело.
Джеймс мигом снабдил ее статистическими данными.
– Шесть футов и четыре дюйма. Не так уж он высок, по нынешним баскетбольным стандартам. Вот когда он еще играл сам – а этому минуло лет десять, – таких, как он, было немного. В те годы он весил 190 фунтов и, судя по тому, как он выглядит сейчас, вряд ли набрал с тех пор хотя бы фунт лишку.
Билл похлопал себя по округлившемуся животику.
– Вот молодец, – промурлыкал он, обращаясь то ли к присутствующим, то ли к самому себе. – А все почему? Тренировки! В этом разгадка. Но что прикажете делать мне? Я прикован к этому столу в течение всего дня.
– Вы всегда бы могли выкроить свободную минутку в обеденный перерыв и заняться бегом, – предложил Крис. – Меньше оставалось бы времени на еду.
– Или скажите Гейл, чтобы она готовила вам на обед салаты, – ухмыльнулась Присцилла. – Немного овечьего сыра, фрукты, тостики…
Ния присоединилась к нападавшим, радуясь возможности расслабиться.
– Мне лично кажется, что некоторыми упражнениями он даже чересчур увлекается, – произнесла она.
– Это какие же? – с вызовом осведомился Джеймс.
– Упражнения для рук, – уточнила она с улыбкой.
Крис вопросительно на нее посмотрел.
– Ты это к чему клонишь?
– А к тому, – с улыбкой продолжила она, – что он слишком часто хватается за микрофон – а это, согласись, требует известных усилий. – Она повернулась к Биллу и доброжелательно на него посмотрела. – Ну, как это тебе? – почти дословно повторила она недавний вопрос шефа, старательно его передразнивая.
– Я думаю, – начал Билл, откашливаясь и сдвигая брови на переносице, – что мы отвлеклись. Если никаких больше дискуссий на тему о новой рубрике не предвидится, я, с вашего разрешения, позволю себе продолжить совещание…
– Подождите! – воскликнула Ния. – Я требую продолжения дискуссии. Неужели здесь нет никого, кто взял бы работу над очерками на себя? – Билл отчаянно замотал головой, испытывая сожаление, что дал повод к началу шутливых нападок на свою несколько уже оплывшую фигуру и так не вовремя утратил контроль над происходящим. – Так, значит, никого?
– Ни единого человека! А в чем, собственно, дело, Ния? Ты что, и в самом деле не в состоянии выполнить это задание?
– Да нет, выполнить-то я могу, – Ния несколько приуныла, но все еще старательно подчеркивала голосом аргументы, представляющиеся ей важными в споре, – но весь вопрос в том, насколько качественно будет сделана работа, принимая во внимание, что все не нравится мне уже сейчас, до того, как я успела написать хотя бы строчку.
– Ты справишься, я знаю, – резюмировал Билл, глядя на нее поверх очков. Потом он снял их и отложил в сторону. – Уж за этим я прослежу.
Его слова снова всплыли в памяти Нии, но только позже, когда она уже сидела за столом у себя в офисе, размышляя над тем, как быть дальше. Билл и раньше употреблял эту фразу – «за этим я прослежу», – особенно в те дни, когда она только начинала свою карьеру и шеф вводил ее в суть нескольких весьма сложных поручений, которые ей предстояло выполнить. Ее умение писать и тогда никто не ставил под сомнение. Трудность заключалась в другом – как добиться того единственно верного соотношения рационального и эмоционального, что превратило бы написанное ею в настоящий художественный очерк высокого класса, а не в дежурную редакционную статью.
Ее первым заданием был репортаж по поводу атомной электростанции Плимут II. Требовалось осветить весь спектр проблем, связанных с ее возведением. Те, кто выступал за ядерную энергетику, и те, кто был против, в равной степени обладали весьма импульсивными характерами. У Нии также имелось собственное мнение по данному вопросу, так что ей постоянно приходилось сдерживаться, чтобы не вставить свое веское слово. Как раз тогда ей очень помог Билл, указав на некоторые места в ее работе, выдававшие ее точку зрения с головой. Под его руководством кое-что было исправлено, кое-что переставлено местами – и вот репортаж ожил и превратился чуть ли не в шедевр журналистики и источник ее, Нии, законной гордости.
Тому, однако, минуло уже три с половиной года. С тех пор чем она только не занималась – и работой полиции, и деятельностью новейших воротил бизнеса, и даже освещала последние исследования в области генетики. И каждый раз она начинала изучать непривычную для нее область с азов – читала, делала выписки, сопоставляла, постепенно продвигаясь к глубокому пониманию проблемы. Билл и здесь не оставлял ее – помогал избавиться от лишнего, учил выделять главное и тем самым способствовал получению качественного материала – профессионально выверенного и отшлифованного и всегда включавшего в себя целый спектр самых разнообразных мнений и точек зрения, чем, кстати, и выгодно отличались репортажи, появлявшиеся на страницах «Истерн Эдж». В настоящий момент Ния просматривала то, что легло в основу ее очерка, написанного утром. Это был короткий обзор театральной жизни в Бостоне, ее история и перспективы на будущее. В свое время она провела не один час, изучая истоки театрального дела в городе, который, по существу, являлся стартовой площадкой, где пробовали свои силы те, кто желал пробиться на подмостки Бродвея. Потом она интервьюировала людей, так или иначе имевших отношение к театру, – в частности, провела два часа в беседе с Сэмюэлем Хамфри, владельцем целого комплекса театральных зданий, включавших в себя оперный и филармонический залы. Именно это интервью и стало причиной ее опоздания на заседание редколлегии.
Взгляд Нии заскользил вдоль стен кабинета, в котором она находилась. Это была просторная, светлая и ухоженная комната. Примерно такой же вид, как изнутри так и снаружи, имело и здание всего издательского комплекса – новейшего дополнения к бесконечной череде бостонских небоскребов. На этот счет у Нии не было никаких претензий к владельцу журнала и здания мистеру Брюсу Макхейлу – тот совершенно справедливо полагал, что человеку в приятной обстановке и работается лучше. Итак, офис.
Стены и столы в комнате были белоснежными, а ковры и доска для редакционных объявлений – темно-вишневого цвета. Все остальные предметы были выдержаны в темно-синих тонах – от пепельниц до абажуров. В обстановке офиса полностью отсутствовали деревянные панели – да и вообще какие-либо вещи из дерева. Зато в изобилии имелись разнообразнейшие представители новых отделочных материалов: винил, пластик и сталь, сообщавшие помещению вид деловой и строгий. В комнате находились два стола, и она была перегорожена книжным стеллажом, зримо делившим помещение на две зоны обитания – по числу трудившихся в нем сотрудников. Глянув сквозь проем стеллажа, Ния напоролась на взгляд Присциллы.
– Что-нибудь не так, Ния? Сегодня ты пребываешь в мечтательном состоянии дольше обыкновенного.
Ния снова скользнула глазами вдоль стен.
– Я вот лишний раз напомнила себе, до чего же нам повезло, что Макхейл верит, будто красота спасет мир. Не будь его, мы сидели бы в какой-нибудь дыре, населенной блохами.
Присцилла хохотнула:
– Не так уж много осталось в городе этих самых дыр. Новое наступает. Теперь уже трудно поверить, что этот район когда-то был самым злачным местечком в городе, где женщину запросто могли… могли…
– Можешь не продолжать. Я поняла, на что ты намекаешь, – поспешила Ния на помощь слишком щепетильной подруге. – Тем не менее вы, бостонцы, воспринимаете возраст своего города как должное. Я-то выросла на Западном побережье, где и города, и дома куда моложе. Здесь же все кругом напоминает тебе о добрых старых временах – возьми хоть здание таможни, старый Магистрат или дом Пола Риверса. А когда ты выбираешься в Лексингтон или Конкорд, перед тобой вообще открывается иной мир.
– А ведь тебе у нас нравится, не так ли?
– Да. Я рада, что осталась в Бостоне. – Эта мысль вдруг настроила Нию на грустный лад и вызвала длинную цепь воспоминаний.
– Послушай, – вторглась в ее размышления Присцилла, – ты слышала что-нибудь о командировке в «Вестерн Эдж»? Разве Билл не поставил тебя в известность о делах на той стороне континента?
Ния запустила тонкие пальцы в роскошную копну волос каштанового с рыжинкой цвета.
– Пока он и словом не обмолвился. Но какая разница? Моя семья вроде бы никуда переезжать не собирается. Я бы очень хотела навестить своих стариков, и это просто здорово, что можно так удачно совместить свои личные дела с работой. – Ния заговорщицки улыбнулась. – Еще одно преимущество, когда родимый журнал имеет брата-близнеца на Западном побережье!
– И еще один плюсик в копилку Брюса Макхейла, – пошутила Присцилла и подняла в воздух воображаемый бокал, салютуя в честь рачительного босса. – Итак, за интерьер офиса и щедрые командировочные.
– Хм… – Ния взглянула на календарь, висевший на доске для объявлений. – Что-то слишком много путешествий выпало на мою долю – мне и в Пенсильванию надо съездить, и в Вашингтон, чтобы написать о жизни посольских. И заметь – все эти задания требуют немедленного исполнения. А тут еще очерки, о которых говорил на редколлегии Билл…
Вот в чем был корень сомнений, снедавших Нию даже помимо ее воли. По какой-то непонятной ей самой причине задание Билла продолжало ее беспокоить. Она не могла с ним смириться.
– Что, «завидные женихи» все еще тебя достают? – осведомилась Присцилла, как всегда проникая в суть проблемы.
– Боюсь, что так оно и есть. Мне до сих пор хочется, чтобы Билл послал на это задание кого-нибудь другого.
– Но почему, Ния? Согласись, что он прав. Если кто и знает, как вести себя с мужчинами, – так это ты. – В голосе Присциллы слышались восхищение и намек на зависть одновременно, но Ния была так глубоко погружена в свои мысли, что не оценила этого.
– В том-то все и дело! Я не хочу себя вестикак-то по-особенному с кем бы то ни было. О! Я прекрасно представляю себе, как эти пятеро потирают руки в предвкушении интервью. Уж если они изволили согласиться на эту процедуру, то, должно быть, будут держать себя заносчиво – это по меньшей мере.
– Но они… как бы это сказать… видишь ли, все обстоит несколько иначе. Они – насколько я понимаю – еще не дали…
Ния нахмурилась:
– Не дали чего?
– Да согласия на интервью. У меня вообще сложилось впечатление, что тебе придется идти на контакт первой.
– О господи, – простонала Ния. – А я уж было решила, что кто-то обо всем заранее договорился.
– Нет, похоже, кому-то это еще только предстоит. Тебе.
Заметив, что подруга заскучала, Присцилла решила ее подбодрить:
– Послушай, Ния. Я уверена, что тебе все удастся как нельзя лучше. У тебя бойкое перо. Ты отлично чувствуешь себя на всякого рода светских сборищах. Кроме того, вспомни, это отнюдь не первое задание, которое вызывало у тебя поначалу сомнения.
– Сомнения?! – Глаза Нии расширились и теперь походили на два фарфоровых блюдца фиалкового цвета. – Вот как раз сомнений в том, что все это полная чушь и ерунда, у меня нет! Как по-твоему, что мне делать – звонить каждому из этих «женихов» и говорить: «Поздравляю вас, вы избраны среди многих и многих…» – так, что ли?
– Ну, если они просто-напросто кучка самовлюбленных болванов – в чем, по-моему, ты уверена, – то они с удовольствием слопают все, что ты только посчитаешь нужным им поднести. Может, сейчас все это и кажется ахинеей, но я, памятуя предыдущий опыт, хочу тебя заверить, что итог всех твоих мучений и стараний будет выглядеть безукоризненно – как всегда!
Ния ласково улыбнулась Присцилле:
– Спасибо. Ты вселяешь в меня уверенность в собственных силах. Похоже, поддержка с твоей стороны на этот раз мне очень даже пригодится.
– Знаешь что? Если это задание так уж тебя беспокоит, почему бы тебе не начать пораньше? Тебе дали два месяца на серию очерков, и, пока ты не приступишь к работе, они так и будут висеть у тебя над головой и постоянно тебя расстраивать. Уж лучше начать побыстрее да и покончить с ними разом.
Ния втянула в себя воздух, чуточку задержала его в легких и выдохнула.
– А что? Очень может быть, что ты права. Мне даже кажется, что стоит только углубиться в работу, как она не будет казаться столь уж неприятной.
– Вот это совсем другое дело! – Присцилла сначала просто засияла от радости, но взгляд Нии мигом вернул ее на землю.
– Ты не больно-то веселись, душечка, а то я попрошу тебязаняться всем этим. Готова спорить, что Билл не заметит разницы.
Присцилла, однако, знала, что это не более чем пустая угроза.
– Еще как заметит! Ручаюсь. У меня нет твоей раскованности, а для такого рода работы раскованность – первое дело! – На этот раз к восхищению подругой примешивалось еще и чувство облегчения, и Ния это без труда обнаружила. Она уже собралась было сделать по этому поводу язвительное замечание, как вдруг нежно запиликал зуммер телефона. Даже такая мелочь, как приятное звучание телефонного звонка, не была пропущена Брюсом Макхейлом в попытке внести гармонию в вечный хаос журналистского мирка.
Звонили из отдела искусств и слезно просили Нию дать тему для карикатуры, которая должна была пойти в номер вместе со статьей о возрождении древнего промысла изготовления стеганых одеял. Ния редактировала эту статью одного из молодых штатных репортеров. Разложив страницы перед собой, она принялась прикидывать, что бы такое здесь можно было сопроводить рисунком. Работа неожиданно ее увлекла. Разговаривая с редактором отдела, Ния даже подумала, что со временем сама напишет книгу об искусствах и ремеслах колониальной Америки и их влиянии на жизнь переселенцев. Но этодолжно было случиться в отдаленном будущем – тогда, когда у нее в запасе окажется больше свободного времени и меньше ежедневной изматывающей работы. Нынче же ее вполне устраивал сумасшедший редакционный ритм, как равным образом и вечно менявшиеся темы ее репортажей. Это позволяло ей реже задумываться о своем печальном житье-бытье с Дэвидом Филлипсом. Вечная суета в «Истерн Эдж» в этом смысле была ей очень на руку, хотя работа здесь, безусловно, имела свои подводные камни.
Об одном из них как раз и задумалась Ния, когда разговор завершился и она повесила трубку. Присцилла уже погрузилась с головой в собственную работу, но ее совет запал Нии в душу, и теперь она, раскачиваясь на стуле и поглядывая на календарь, размышляла, как приложить его к делу. Присцилла права – что и говорить. Возможно, ей, Нии, следовало сразу же брать быка за рога, чтобы побыстрее завершить всю эту недостойную, на ее взгляд, суету вокруг «завидных женихов». Когда Ния была маленькая и ее единственной обязанностью было съесть все до последнего кусочка, она обыкновенно начинала обед с самого нелюбимого – с жареной печенки.
Разложив перед собой телефонную книгу и вооружившись ручкой, Ния взялась за телефонную трубку. Поскольку выбора ей не было предоставлено, то ничего не оставалось, как начать планомерное наступление на намеченные начальством жертвы. Первая беседа – беседа-знакомство – могла дать ей кое-какие сведения о том, в каком направлении двигаться дальше. Впрочем, вряд ли бы ей удалось обойтись только телефонным разговором – требовалась личная встреча, а это угнетало ее более всего. Сжав зубы, Ния принялась набирать первый, выбранный наугад, номер.
Прошла целая неделя после этого, а Ния все еще продолжала сжимать зубы. Из пятерки «самых завидных женихов Востока» ей удалось отловить четверых, которые весьма любезно, хотя и не без колебаний, дали согласие на личную встречу. Фамилии этих четверых были Трент, Рейсс, Кайли и Уэллис-Райт. Ния была приятно удивлена их любезностью, а вот прозвучавшее в их голосах колебание весьма озадачило ее. Складывалось впечатление, что они вовсе не стремились к подобной известности, как преждевременно решила Ния. Более того, этих людей перспектива встретиться с репортером прельщала не больше, чем самого репортера – вести с ними беседу. Нет, причина того, что Ния продолжала сжимать зубы, была в другом и не имела ничего общего с этими четырьмя «избранниками судьбы». Нию раздражал пятый.
Стрэйхен. Дэниэл Стрэйхен – вот как его звали. Хотя это был мужчина весьма основательных телесных достоинств, неуловимостью он мог поспорить с призраком. Он, конечно, имел постоянное место жительства, но застать его там не представлялось возможным. Кристофер Дейли заверил женщину, что брейкеры находятся в Бостоне уже две недели и готовятся к предстоящей серии игр, тем не менее на ее звонки никто не отвечал, и она не представляла себе, где пребывает их главный тренер.
Ния стала временами включать телевизор и смотреть баскетбольные матчи – и все для того, чтобы разглядеть лицо того высокого мужчины, который вечно находился на заднем плане и являлся, по уверениям спортивного комментатора, наставником «Нью-Ингленд Брейкерз». Камера демонстрировала мелькавшую в отдалении фигуру человека, облаченного в блейзер и более темного оттенка брюки. Нии удалось рассмотреть, что у прославленного наставника была отличная шевелюра. Да, это был Стрэйхен собственной персоной – Ния наконец его узнала, поскольку тот частенько мелькал на экране в разделе «Городские новости». Узнала – и быстренько выключила телевизор. Баскетбол ничуть ее не занимал!
Протянув руку к телефону, она нахмурилась, пытаясь отогнать неприятные воспоминания, которые – как всегда – явились непрошеными. Набрав номер, давно уже засевший у нее в памяти, она услышала бодрый голос оператора:
– Вестон арена… Чем могу служить? – Голос, тоже основательно набивший ей оскомину своей напускной жизнерадостностью.
– Дэниэла Стрэйхена, пожалуйста, – попросила она спокойно и вежливо, пытаясь скрыть за приличествовавшими случаю интонациями переполнявшее ее раздражение. От нетерпения она даже забарабанила кончиками наманикюренных ногтей по пластиковой поверхности стола.
– Одну минуточку, – ответил оператор, после чего в трубке послышались щелчок и гудки – ждите, мол. – Прошу меня извинить, но мистера Стрэйхена, как оказалось, нет в офисе. Не желаете ли оставить сообщение? – снова возник из небытия бодрый голос.
Сопроводив вздохом сделавшуюся уже привычной неудачу, Ния сказала:
– С вами разговаривает Антония Филлипс из «Истерн Эдж». Вот уже почти неделю я пытаюсь связаться с мистером Стрэйхеном. Все мои сообщения остались без ответа. Скажите, а он вообще их получает?
– Разумеется, мисс.
– Он сейчасв здании?
– Не могу вам сказать с уверенностью.
Не могу или не хочу? Впрочем, так или иначе ответ оператора был всегда удручающе однообразен – точно известно только то, что его нет в офисе.
– Скажите, есть ли какое-то определенное время, когда его можно застать наверняка?
– Подождите, пожалуйста. – Снова щелчок. Гудок, гудок и еще гудок. И снова безликий оптимист подал голос: – Тренировка назначена на завтра здесь с десяти до двенадцати тридцати. В это время, пожалуй, вы сможете его застать здесь.
Наконец хоть какой-то прогресс. Теперь Ния знала по крайней мере, в каком часу Стрэйхен будет находиться в спортивном комплексе.
– Благодарю вас. Я постараюсь поймать его завтра. И… может быть, вы все-таки передадите ему, что я опять звонила. Моя фамилия Филлипс – Ф-и-л-л…
– Я понял вас, мисс Филлипс. – Кажется, впервые за все это время в голосе невидимого существа проступили вполне человеческие интонации. – Надеюсь, со вчерашнего дня никаких изменений в вашей фамилии не произошло? – Теперь в голосе слышались и иронические нотки.
Ния не смогла скрыть улыбку. В конце концов, не его была вина, что Стрэйхену не хватало воспитанности, чтобы ответить на звонок журналистки.
– Да нет, никаких изменений в фамилии. Она все та же. Спасибо. – Повесив трубку, она взглянула на календарь. Кайли. Здание фонда. Ворчестер. Десять часов.
На следующее утро в одиннадцать тридцать Ния ехала по шоссе Масс-Тернпайк, направляясь из Ворчестера назад, в Бостон. Вестон находился в сорока пяти минутах езды дальше по дороге, причем въезд на шоссе был совсем рядом со спортивным комплексом.
Мысли Нии плели весьма прихотливый узор. Она вспоминала горячие споры, которые десять лет назад велись по поводу застройки места, где теперь раскинулась спортивная арена. Тогда она была студенткой первого курса в Редклиффе и только что познакомилась с Дэвидом. Он, надо сказать, пребывал в лихорадочном ожидании того заветного момента, когда откроется новый спортивный комплекс, дабы без помех наслаждаться зрелищем столь им любимых игр. Прочие же не проявляли такого пылкого энтузиазма. Местные жители, в частности, не без оснований опасались будущих нашествий орд болельщиков, которые с трудом подвергались укрощению. Болельщики, в свою очередь, критически оценивали перспективу смены прежней штаб-квартиры, находящейся в старом городе, на новую, ультрасовременную. Деловые люди обсуждали возможности парковки вокруг нового стадиона, резко возросшее количество мест на трибунах и, соответственно, безусловное увеличение прибыли. И вот их мнение восторжествовало, и стадион был построен.
Когда в марте состоялась торжественная закладка комплекса, их с Дэвидом считали уже вполне сложившейся парочкой, а в мае, когда они обсуждали проблемы будущего совместного проживания с ее родителями, строительство уже шло полным ходом. В июне строительная площадка представляла собой лабиринт стальных и бетонных конструкций. В то время Ния вела еженедельные переговоры с родителями по телефону, пытаясь убедить их, что она без ума от Дэвида, а большая разница в возрасте между ними в данном случае несущественна. Кроме того, она уверяла и мать, и отца, что замужество никак не отразится на ее учебе. В июле, когда они с Дэвидом обвенчались, переплетение конструкций оформилось в известные нынче каждому очертания спортивной арены. Время от времени случались неизбежные для такого рода грандиозных строек оттяжки и проволочки и велись разговоры о превышении первоначальной сметы. Равным образом и их с Дэвидом брак тоже давал сбои и пробуксовывал, отражая тем самым существовавшие между ними противоречия. Открытие стадиона, однако, состоялось только в октябре следующего года, когда отошли в прошлое торжества, связанные с первой годовщиной свадьбы Дэвида и Нии. Тогда Дэвид разразился репортажем по этому поводу, приветствуя первое выступление брейкеров на арене вновь обретенного дома.
Огромный грузовик-трейлер пронесся справа от нее, обогнал, а потом пристроился прямо перед ее автомобилем, переключив таким образом внимание Нии на более насущные проблемы. Она с силой надавила на кнопку клаксона и сбросила скорость, предоставляя трейлеру возможность умчаться вперед. Когда пространство перед ней расчистилось, она удовлетворенно вздохнула: ей снова было видно далеко во все стороны. Это происшествие настроило Нию на деловой лад, и она принялась обдумывать детали свалившегося ей на голову задания.
Пол Кайли оказался таким же любезным, как и в беседе по телефону. Он пришел на встречу вовремя, держал себя подчеркнуто вежливо и проявил максимум такта, когда она, Ния, объясняла ему, что ей, собственно, от него нужно. По этой причине интервью, которое Ния первоначально планировала завершить минут за тридцать, растянулось на полтора часа. Кайли ее не торопил и терпеливо отвечал на все вопросы, прервав беседу только один раз, когда потребовалось ответить на телефонный звонок. Далее разговор шел как по писаному, и собеседники успели составить друг о друге весьма лестное мнение. Ния, в частности, прониклась уважением к Кайли и стала понимать, чем и как тот живет. Это интервью дало ей пищу для размышлений и возможность более основательно подготовиться ко второй встрече, которая, как она надеялась, должна была оказаться и последней – материала вполне хватало. Кроме того, разговор с Кайли вовсе не показался ей занудливым, чего она больше всего опасалась, приступая к заданию.
Вестон. Знак выскочил перед ней словно из-под земли, вызвав нервную дрожь. На часах было двенадцать десять, и, если верить оператору, Стрэйхен пробудет на баскетбольной площадке еще минут двадцать. Если ей повезет и пробок на дороге не будет, она успеет добраться до Бостона и позвонить перед тем, как он снова исчезнет в неизвестном направлении. В противном случае она его упустит… А Стрэйхен, конечно же, не станет ей перезванивать и, по обыкновению, швырнет бумажку с сообщением, оставленным на его имя, в мусорное ведро…
Мотнув головой, чтобы отбросить непокорную прядь со лба, она решительно свернула в сторону Вестона, заплатила требуемый сбор и поехала к стадиону. В самом деле, она так близко от спортивного комплекса, что глупо упускать подобную возможность. В худшем случае она, так сказать, разведает обстановку, чтобы потом, в один прекрасный день, снова вернуться сюда и взять наконец интервью у Стрэйхена.
Заглушая странную неуверенность, она попыталась сосредоточиться на том, что ей уже было известно о главном тренере брейкеров. А известно ей, кстати, было немного. В свое время он играл в баскетбол и считался звездой. Последние четыре года он возглавлял команду, чьи успехи с его появлением сделались еще более зримыми, поскольку, судя по всему, в этом году брейкеры уверенно выходили в финал. Было невозможно жить в Бостоне и не знать об этом, даже не имея ни малейшей склонности к баскетболу. Ежедневные газеты без конца превозносили успехи любимой в городе команды, и Стрэйхен котировался наряду с известными политиками, а его имя упоминалось на первых страницах, где печатали сообщения об экономике и международные новости.