"Правильно догадываешься. Ты посидишь с Севой, а я быстренько сгоняю в "Партнер".
Мне очень не хотелось отпускать Лариску одну, но она уже загорелась своей идеей, а я по собственному опыту знала: характер у неё бабкин, если что западет в голову, бороться бесполезно, поэтому, я не стала зря тратить силы и отговаривать её, а принялась давать советы и наставления. Когда я в сотый раз попросила её зря не рисковать, Лариска сладко зевнула и предложила пойти поспать: как-никак сутки на ногах. Я вздохнула и поплелась за ней в комнату.
Поспать нам не удалось. Действия укола, который сделал доктор, хватило лишь на несколько часов, потом оно кончилось и у Севы поднялась температура. Лариска дала ему лекарство, оставленное немногословным доктором, я поила чаем с лимоном, что ещё предпринять мы не знали и потому бестолково толклись возле больного, то вытирая пот со лба, то поправляя сбившуюся подушку. Наконец, лекарство подействовало, температура спала и больной заснул, мы с Лариской примостились тут же в креслах и тоже задремали.
Глава 21
Утром я проснулась первая и только оттого, что солнце светило мне прямо в глаза. С трудом выбравшись из глубокого кресла, я попыталась размять затекшие мышцы, но руки и ноги повиновались плохо и отзываясь тупой болью на каждое движение. От неудобного лежания в кресле все тело затекло, голова ныла и вообще, я чувствовала себя разбитой и несчастной.
Кое - как разобравшись с собственными конечностями, я первым делом посмотрела в сторону дивана. Сева крепко спал, широко разметавшись по постели. Одна рука свесилась вниз и касалась пола. Другую он, даже во сне, бережно прижимал к себе. Но, в общем, выглядел он очень даже неплохо. Я успокоилась, перевела взгляд на Лариску и сердце сжалось от жалости. Свернувшись калачиком, пристроив голову на валик кресла, она сладко спала. В моей ночной рубашке, которая была на несколько размеров больше, чем требовалось, подружка казалась особенно хрупкой. Густая грива волос сбилась на бок и открыла тонкую, почти детскую, шею с остро выпирающими позвонками. Сейчас, когда она не гримасничала, не балагурила и не хохотала, Лариска казалась очень юной и беззащитной. Я тяжело вздохнула и поплелась в ванную.
Скинув с себя сорочку, я стала под душ и включила горячую воду. Головные боли мучают меня часто, поэтому имеется несколько способов борьбы с нею. Один из них заключается в том, что горячая вода непрерывно льется на затылок в течение получаса. Такая процедура ликвидирует недомогание лучше любого лекарства.
Постояв под душем достаточно долго и дождавшись, когда боль, наконец, утихла, я переключила ручку на "холод" и принялась поливать себя ледяной водой с головы до ног. Тело моментально покрылось мелкими мурашками, внутри все съежилось и мне страшно захотелось опрометью выскочить из ванной. Но я пересилила себя и вскоре почувствовала, как кровь побежала быстрее, прилила к коже и появилось ощущение бодрости.
Я и сама собиралась уже выходить, когда в дверь ванной яростно забарабанила Лариска:
- Ты там случаем не померла? Мыслимое ли дело, часами в ванной мокнуть? Это вредно для здоровья! - орала она.
Я тихонько хмыкнула, ступила из ванной на махровый коврик и принялась неспешно обтираться полотенцем.
- Ирка, отзовись! Я с тобой разговариваю! - бушевала за дверью подруга.
Я аккуратно повесила мокрое полотенце на змеевик сушки и принялась старательно наносить на лицо увлажняющий крем. Все это время Лариска разорялась под дверью, громко требуя освободить помещение и дать возможность другим товарищам тоже привести себя в порядок. Наконец, я посчитала, что закончила свой утренний туалет, натянула шорты и футболку и торжественно выплыла из дверей.
"Убью!" - выдохнула Лариска. - "Убью и суд меня оправдает! Это садизм, так долго занимать ванную, особенно, если у тебя совмещенный санузел."
"Вот, теперь ты на своей шкуре попробовала, что значит часами томиться под дверью ванной комнаты." - удовлетворенно сказала я и пошла на кухню.
Подружка вихрем влетела в ванную и с треском захлопнула за собой дверь. К тому времени, когда она чистая и благоухающая моими любимыми духами "Соня Ракель" вошла в кухню, я уже успела приготовить завтрак и даже приборы расставила на столе. Теперь же я сидела у окна и читала старый журнал, который случайно обнаружила на подоконнике. Лариска ещё не отошла, жаждала поскандалить и потому с порога яростно набросилась на меня:
"Ты можешь мне объяснить, зачем вы с этим придурком, которого ты несколько лет называла своим мужем, убрали стенку между ванной и туалетом? Все нормальные люди бьются за то, что б в их квартирах были раздельные удобства. А вы, два идиота, их взяли и совместили! Объясни мне - зачем?!"
Я отложила в сторону журнал и с интересом наблюдала, как Лариска мечется по кухне.
"Объясни мне, если сможешь, конечно!" - разорялась она.
"Объясняю!" - с готовностью согласилась я. - "Квартира у нас хорошая, но планировка была не очень удачная. Двери туалета и ванной комнаты выходили в коридор, который, заметь, никуда не вел. Этакий коридорный аппендицит! Но при этом, он примыкал к спальне. Убрав перегородку между ванной и туалетом, мы вынесли дверь в прихожую, стенку спальни разобрали и таким образом прибавили к ней лишних восемь метров. Я понятно объясняю? Если что непонятно, я ещё раз объясню!" - любезно сказала я.
"Что тут непонятного!" - пробубнила Лариска. - "А то, я сама при твоем ремонте не присутствовала!"
Но она ещё окончательно не успокоилась и потому продолжала цепляться:
"Мне другое непонятно!"
Я вопросительно подняла брови, изображая крайнее внимание.
"Мне непонятно, чем вы с мужем думали, когда эти проклятые метры присоединяли. Ведь ясно было, что совмещенный санузел-это страшно неудобная вещь!"
Я кивнула головой и с готовностью пояснила:
"Видишь ли, Лара... Мой муж так редко бывал дома, что фактически туалетом и ванной пользовалась я одна и никаких конфликтов, как ты и сама понимаешь, не возникало. Я ведь тогда не думала, что ты будешь месяцами жить у меня и изводить требованиями освободить туалет."
Тут Лариска не выдержала, расхохоталась, я присоединилась к ней и пять минут мы пялились друг на друга и заливались дурацким смехом. Наконец, Лариска успокоилась и сказала:
"Что-то мы с тобой развеселились подруга! Как бы плакать не пришлось! Пойду - ка посмотрю, что там Сева делает."
Вернулась она очень встревоженная:
"Ирка, у него температура. Горит весь и вроде даже бредит!"
Я вскочила и бросилась в комнату. Сева лежал спокойно, по подушке не метался, глаза его, правда, были закрыты, ну, так это потому, что он спал. А бред, если у кого и был, так только у Лариски, что я и попыталась ей объяснить. Мои слова впечатления на неё не произвели, она их просто не расслышала и в ответ на все увещевания, жалобно простонала:
"Ирка, что делать будем?"
"Врачу звонить будем!" - решительно сказала я, имея в виду, что врач нужен скорее самой Лариске, чем Севе, но она поняла мои слова буквально, унеслась в спальню и через мгновение вернулась с листком на котором был записан телефон доктора.
"Ирка, только ты сама позвони! Я очень волнуюсь" - попросила Лариска и искательно заглянула мне в глаза.
Тут уж деваться было некуда, пришлось подойти к телефону и набрать номер. Трубку на том конце сняла женщина и в ответ на мою просьбу позвать доктора, сказала, что того сейчас нет, он объезжает своих пациентов. Лариска, которая стояла рядом со мной и чутко прислушивалась к разговору, моментально пала духом и трагическим шепотом воскликнула:
"Что же нам делать? Севе плохо!"
Женщина на том конце провода, видимо расслышала Ларкины слова и голосом человека, который привык общаться с больными и их нервными родственниками, поспешила успокоить:
"Не волнуйтесь! Он периодически звонит сюда и я передам ему вашу просьбу. Доктор обязательно приедет."
Я положила трубку и повернулась к Лариске:
"Доктор скоро будет."
Лариска потеряно кивнула, присела на корточки около дивана и стала осторожно обтирать лоб Севы. Я расстроенно вздохнула, так как вдруг осознала, что у меня в доме имеется не один больной, а целых два, причем у второго очень плохо с головой.
Доктор приехал через час и незамедлительно занялся Севой, а нас с подружкой отправил томиться на кухню. Что касается меня, то я сидела спокойно, Лариска же металась из угла в угол и тихонько причитала:
"Ну, что он там так долго? Неужели, все так плохо!"
Наконец, доктор вышел в коридор, притворил за собой дверь в комнату и сказал:
- Ничего страшного! Обычная реакция организма на травму! Давайте ему вот эти таблетки и побольше питья. Не волуйтесь так! Ничего страшного не происходит!
Последние слова относились к Лариске, которая ни жива, ни мертва стояла перед ним и нервно теребила край блузки.
Я проводила доктора и на обратном пути заглянула в комнату. Сева спокойно спал, а подружка сидела рядом и неотрывно смотрела ему в лицо. Я решила, что этого занятия ей хватит надолго и отправилась на кухню, где и засела за перевод.
К вечеру Сева проснулся, был очень слаб, есть не захотел, но чай выпил охотно. Поговорив немного с Лариской, он снова заснул и проспал всю ночь. В результате, нам с Лариской тоже удалось поспать и на следующее утро мы обе встали в прекрасном настроении.
Глава 22
Напоив Севу чаем и убедившись, что температура у него небольшая, Лариска с легким сердцем начала готовиться к походу в "Партнер". Ничего не подозревающий Сева спокойно наблюдал за её снованием по комнате, пока ему в голову не пришла мысль поинтересоваться, куда это собирается любимая. Та не стала запираться и сразу во всем созналась, Сева побледнел, собрался с силами и попытался заорать. Он даже сжал в кулак здоровую руку, намереваясь грохнуть им для большей убедительности, но потом видно решил, что стучать по мягкой обивке дивана дело пустое и кулак разжал.
Если отбросить в сторону высказывания типа "вы с ума сошли", "самонадеянные идиотки", "я вам категорически запрещаю", то суть его высказывания сводилась к следующему: "сидите дома не высовывая носа, пока я не поправлюсь, эти люди очень опасны, они не останавливаются перед убийством и если они засекут вас, последствия будут печальны, а я не хочу носить цветы на ваши могилы."
Когда он выдохся и бессильно откинулся на подушку, Лариска присела около него на корточки и заглянула ему в глаза с выражением обиженной честности. Меня-то она не обманула, я с детства знала: такое выражение на подружкином лице появляется перед очередной проделкой и, чем отчаянней проделка, тем честнее выражение. Но Сева знал Лариску мало и потому купился. Она ангельским голоском пообещала внутрь здания не соваться, а просто понаблюдать издали на случай чего непредвиденного. Вспышка гнева забрала у Сева много сил и он вяло махнул рукой, Лариска истолковала этот жест, как знак согласия, и упорхнула.
Я вымыла посуду, дала Севе лекарство и уселась перед телевизором. По программе "Культура" шел документальный фильм о замках Франции. Хорошо поставленным голосом диктор рассказывал историю замка, подаренного Диане де Пуатье её венценосным возлюбленным. Я так увлеклась историческими интригами, что совсем забыла о собственных неприятностях.
Лариска вернулась в два. Она вихрем ворвалась в комнату и с размаху плюхнулась в кресло.
"Вот и я, а вы волновались!" - торжественно возвестила она.
"Рассказывай!" - дружно потребовали мы.
"Вам коротко или в деталях?" - хитро прищурилась Лариска.
"Выкладывай, не томи" - простонал Сева.
"В деталях" - уточнила я.
"Ну, покрутилась я около дома, ничего интересного. Там можно было весь день торчать, а толку?. Люди приходят и уходят, так я ж никого не знаю. Ну, я помаду стерла, волосы в хвостики над ушами собрала да и вошла. Там внутри все очень солидно: кожаная мебель в холле, охранник у дверей. Ну, охранник-это сильно сказано, так, дядечка пенсионного возраста, похоже из военных в отставке. Я физиономию жалобную скроила и к нему: "Мне бы Владимира Свиридова, не скажете как его найти?"
На работе о преждевременной кончине твоего знакомого, Сева, похоже уже известно, потому, что охранник насторожился. Я подпустила слезу в голосе и зачастила:
"Он мне очень нужен, я его уже несколько дней ищу, а он прячется. Вы не подумайте чего плохого, просто мы с ним встречались... Все хорошо было, а потом...В общем, я подумала, что найду его на работе." "Тут я немножко всплакнула" смущенно заметила Лариска, а Сева изумленно покрутил головой. Лариска продолжала:
"Не знаю, что там вахтер подумал, но сочувствием проникся, прочь не прогнал и даже по отечески пожурил. Мол, раньше думать надо было с кем хороводишься, а теперь поздно плакать - нет его."
"А когда будет?" - не отставала я.
"Не могу сказать, ничего не знаю."
"А может Вы меня к хозяину пропустите? Он то наверняка знает, где его сотрудник находится."
Идея дядечке не приглянулась и он сурово прикрикнул:
"Счас, губы раскатала. Хозяин здесь и не бывает, за год пару раз появлялся. Здесь всем заправляет директор-господин Володарский."
"Так пропустите меня к директору."
"Делать ему нечего, как с чужими невестами разбираться. Он не только тебя выгонит, что б не докучала, но и меня с работы вышибет, за то, что посторонних пускаю."
"Что это он строгий такой?"
"Всегда крут был, а последнее время, как непрятности начались, вообще волком смотрит."
"Какие неприятности?"
"А вот это, девонька не твоего ума дело. Ты лучше о своих не-приятностях думай, чем чужими голову забивать. И, вообще, шла бы ты отсюда, не ровен час увидит кто из начальства, что я с тобой болтаю, получу нагоняй."
Он, наверное, испугался, что лишнего наболтал незнакомой девчонке, потому крепко взял меня за локоток да и вывел на крыльцо. Мне ничего не оставалось, как уйти. Я мороженого купила, через дорогу перешла и в скверике на скамейке устроилась. Ну, ты там, Сева, был, знаешь.
Гляжу, на другой стороне улицы к тротуару припарковывается белый "ягуар". Я точно знаю, что таких машин в нашем городе только две: у мэра и у нашего дедули. Кто там внутри сидит, издали было не разглядеть, но я с ходу решила, что это мэр свои владения с инспекцией объезжает. Потому как дедули сегодня в городе по моим сведениям быть не должно. У него вечером торжество, а в такие дни он с утра на кухне неотлучно толкется: следит, как обед готовиться. Ты ж, Ирка, знаешь, какой он дотошный! Да, кстати, не забыла, что мы сегодня к нему на дачу приглашены? В общем, я шею вытянула и приготовилась вживую лицезреть отца города. Но тут вместо мэра из автомобиля выходит дед собственной персоной. Я, как ты понимаешь, на неприятности нарываться не стала и подходить к нему воздержалась. Думаю, пересижу, пока он не уедет, благо меня с той стороны улицы среди кустов не разглядеть. Сижу, ем мороженое и жду, что дальше будет. А тут вдруг из машины Вадик выгружается! Вот, думаю, какой у нас городишко маленький. Все друг друга знают! Стали они на тротуаре и давай о чем - то оживленно разговаривать. Вернее, говорил один дед, а Вадик вроде как грустил. Стоял, голову потупив и покорно так слушал. Генрих Иванович его пожурил, пожурил, потом сел в машину и отбыл, а Вадик улицу перешел и по дорожке в мою сторону двинулся. Увидел меня и опешил, потом, правда, взял себя в руки, разулыбался.:
"Ларочка, какая встреча! Как приятно Вас видеть! А что Вы делаете здесь в одиночестве?"
"Подругу жду"
"Ирочку" - догадался он.
"Ага"
"А мы с Ниночкой только вчера вас вспоминали. Она собиралась звонить вам, пригласить на дачу на следующие выходные. Сделаем шашлыки, покупаемся в речке, погода вон какая хорошая стоит. Так, теперь я Ниночке скажу, что приглашение вам передал."
"С удовольствием приедем"
"Ну, а потом что?" - спросила я,
"А ничего, помахал ручкой и пошел."
"Куда пошел - то, Лариска?"
"А я смотрела? Я мороженое доела, да и домой отправилась." отмахнулась Лариска.
"А я и не знал, что у тебя такой состоятельный дедушка! Кто ж он у нас?" - влез Сева, который очень внимательно прислушивался к Ларкиному рассказу.
"Он адвокат. Генрих Иванович Берг."
Услышав такой ответ, Сева выпучил глаза и изумленно присвиснул:
"Берг - твой дед?! Ну, дела!"
"Ты его знаешь?"
Сева покрутил головой и с легким смешком проронил:
"Кто ж его не знает? Он в определенных кругах человек очень известный!"
"А почему у тебя такой странный голос?" - подозрительно спросила Лариска. Она тоже заметила странную интонацию и углядела в этом что-то обидное для Генриха Ивановича. Она была человеком не склочным и очень доброжелательным, но всегда яростно бросалась на защиту своих близких, если видела, что на них нападают. К генриху Ивановичу она нежности не питала, но он приходился её родственником и потому давать его в обиду постороннему человеку она была не намерена. Сева тоже уловил приближение грозы и потому с деланным равнодушием пожал плечами:
"Ничего не странный! Обычный голос! Просто не ожидал, что Генрих Иванович-твой дед!"
"Что в этом плохого!" - требовательно спросила Лариска.
"Ничего! Удивляюсь, что ты на него не похожа!"
"Нечего тут удивляться!. Он мне не родной дед, а приемный! Он третий муж моей бабушки. Но это ничего не значит! Теперь Генрих Иванович член нашей семьи и я не позволю тебе плохо говорить о нем."
"А что я плохого сказал?!" - возмутился Сева.
"Конкретно ты ничего не сказал, но мне не нравится твой голос. И ещё ты присвиснул! Что ты имеешь против него?"
И тут Сева, всегда отличающийся завидным благодушием, вдруг раздраженно рявкнул:
"Ничего, ничего я не имею против. Просто твой приемный дедушка тот ещё жук!"
Услышав такое про своего, пусть и не очень близкого, но родственника, Лариска задохнулась от гнева:
"Что-о?!"
Я оставила их выяснять отношения, а сама отправилась на кухню готовить обед. В отличие от Лариски, я не стала бросаться на защиту Генриха Ивановича. Теплых чувств я с недавних пор к нему не испытывала, родней он мне не доводился, так что защищать его причин у меня не было.
Я крошила салат и мрачно подводила итоги нашего расследования. По всему выходило, что до его завершения ещё далеко и если я хочу спокойно жить и работать, нужно было предпринимать срочные шаги.
Через час на кухне появилась взъерошенная и пунцовая от гнева Лариска. Она плюхнулась на стул и возмущенно воскликнула:
"Глянь, какой фрукт! Дедуля ему не нравится! Да он милейший человек!"
На этот счет у меня было свое мнение, но высказывать его я не стала и деликатно промолчала. Подождав немного и не дождавшись ответа, разгневанная Лариска напустилась на меня:
"А ты чего дуешься? А то я сама не ведаю, что за человек наш дедуля! Но не давать же его в обиду! Родня, как ни как! А ты не злись! Сама прекрасно знаешь, тебя я больше люблю!"
Я опять предпочла промолчать, так как понимала, к чему клонит коварная Лариска. Подружка тоже меня хорошо знала, поэтому немного помаявшись, с тяжелым вздохом спросила:
"Ты к нему на день рождения ехать собираешся или нет?"
Я отрицательно покачала головой.
"Так я и знала!" - горестно взвыла подружка, а потом взмолилась: "Ирка. не бросай меня! Одна я там не высижу, с тоски помру! И Танюшку жалко, она расстроится, если ты не приедешь. Ты ж знаешь, она тебя любит."
Лариска ещё долго уговаривала меня, приводила всякие доводы и я, наконец, сдалась. Бросать подружку в беде было не в моих правилах.
Глава 23
Генрих Иванович построил дом в сорока километрах от города на берегу чудесного озера. Он был первым, кто облюбовал этот живописный уголок, а спустя некоторое время, и другие состоятельные люди потянулись в эти места. От деревни с бревенчатыми домиками и покосившимися сараями не осталось и следа. Домишки снесли, на их месте понастроили особняков и обнесли все это высоченным забором.
Надо отдать должное Генриху Ивановичу, его дом выгодно выделялся на фоне кирпичных монстров. Если соседи исповедовали принцип "Больше, выше, дороже" и возводили немыслимые замки с круглыми башнями и остроконечными крышами, то Генрих Иванович мудрить не стал и построил свою дачу по готовому типовому проекту. Дом получился очень удачный: солидный и удобный. Его изящная симметрия, мощеные камнем дорожки, яркие цветники и ухоженные лужайки лучше всяких слов говорили о стабильном материальном благополучии владельца.
Внутри дом тоже производил очень приятное впечатление. В нем не было дорогой, сверкающей лаком мебели, в глаза не била показная роскошь, которой состоятельные люди очень часто компенсируют отсутствие вкуса. Все было добротно и преследовало одну цель: сделать дом удобным для его обитателей
Танюшка встретила нас в дверях. Несмотря на годы, она все ещё была на диво хороша. Породистое, удлиненное лицо. Высокая, худощавая фигура. Прямая, не согнутая годами, спина. Коротко подстриженные и аккуратно уложенные седые волосы. Одета, как всегда, с дорогой простотой: серая шелковая блузка, мягкие темно-серые брюки и кожаные туфли без каблука. Я с гордостью отметила по себя, что возраст не портит нашу Танюшку.
Радостно расцеловав сначала меня, потом внучку, она обняла нас за плечи и потащила в дом.
"Все уже давно собрались. Вас ждем!" - весело сообщила Танюшка.
С этими словами она отворила двери и мы вошли в гостиную.
Действительно, все гости уже были в сборе. Кроме нас с Лариской, были приглашены ещё три семейные пары. Все они были старинными друзьми Танюшки. Генрих Иванович имел массу знакомых, но вот близких друзей у него не было совсем. Он утверждал, что человек его профессии так устает от общения на работе, что дома нуждается в уединении. Нас с подружкой все приглашенные знали с детства, поэтому, как только мы появились в комнате, послышались приветствия, посыпались поцелуи. В гостиной не было только Генриха Ивановича и на немой Ларискин вопрос бабушка сказала:
"Он в кабинете, сейчас выйдет."
Тут в дверях действительно показался улыбающийся именинник. Мы с подружкой высвободились из жарких объятий Танюшкиных подруг и подошли к нему с поздравлениями. Лариска сказала положенные в таких случаях слова и торжественно вручила подарок. Я ничего не говорила, но улыбалась широко и очень проникновенно.
Нужно сказать, что с подарком мы с ней здорово намучались. Время празднования неумолимо приближалось, а мы все никак не могли придумать, что бы такое подарить. В результате, после долгих и бурных обсуждений, решили купить курительную трубку. Лариска авторитетно утверждала, что Генриху Ивановичу такой подарок должен понравиться.
"Он заядлый курильщик и, значит, лишняя трубка ему не помешает. А кроме того, он их коллекционирует. У него в кабинете целая выставка этих трубок." - горячо убеждала она меня.
Я спорить не стала. Во - первых, здорово устала от этих дебатов, во-вторых, считала, что она, как близкая родственница, лучше меня знает, что именно нужно её деду.
Мы с подружкой в трубках ровным счетом ничего не понимали, поэтому Лариска отправилась в магазин "Подарки", который считался самым дорогим в городе и где имелся специальный отдел, торгующий принадлежностями для курящих мужчин. После долгих и изнурительных консультаций, в результате которых продавец приобрел несколько дополнительных седых волос, подружка в конце концов остановила свой выбор на трубке из вишневого дерева.
И вот теперь именно эту трубку, упакованную в красивый футляр, она и презентовала дорогому имениннику. Наш подарок был принят очень благосклонно. Генрих Иванович расцвел в довольной улыбке, нежно поцеловал Лариске щечку, мне галантно облобызал ручку и широким жестом пригласил всех гостей в столовую.
Когда все расселись, оказалось, что мы с Лариской сидим друг против друга. Подружка весело подмигнула мне через стол и принялась бодро загружать свою тарелку всеми находящимися в досягаемой близости деликатесами. По её довольному виду было понятно, что наличие большого количества еды, да ещё такой вкусной, подружку здорово радует. А дело было в том, что хоть обед я и приготовила, но ел его один Сева. Коварная же Лариска решила воспользоваться беззащитностью своего жующего возлюбленного и высказать ему все, что она думает о его поведении. Лариска все рассчитала правильно. Голодный Сева налегал на еду, рот его был занят и потому дать достойный ответ он не смог. В результате оказалось, что во всем виноват именно Сева, ему пришлось извиниться и они с Лариской помирились. Что касается меня, я просто решила не перебивать себе аппетит и поэтому от обеда отказалась.
И вот теперь изголодавшаяся Лариска, которая всегда была не прочь покушать, с упоением отдавалась любимому занятию. Остальные гости от неё не отставали, тем более, что первый тост за здоровье имениника уже выпили и аппетит от этого только прибавился. Все склонились над тарелками и дружно занялись закусками. За первым тостом последовал второй, а потом незамедлительно и третий. Виновник торжества лучился радостью, гости осоловело улыбались и вели неторопливый разговор. Мы с Лариской тоже немного сомлели от обильной еды и нескольких выпитых рюмок и потому потеряли бдительность. Только этим можно объяснить, почему на традиционный вопрос Генриха Ивановича:
"Ну, как там твоя диссертация движется?"
Внучка вдруг откровенно ляпнула:
"Никак не движется! Чтоб она в преисподнюю провалилась!"
После такого смелого заявления Генрих Иванович несколько опешил, гости перестали разговаривать и разом повернулись к Лариске, а я вжалась в спинку стула и мысленно молила Ларку больше не открывать рта. Она моей мольбы не услышала и продолжала откровенничать:
Мне очень не хотелось отпускать Лариску одну, но она уже загорелась своей идеей, а я по собственному опыту знала: характер у неё бабкин, если что западет в голову, бороться бесполезно, поэтому, я не стала зря тратить силы и отговаривать её, а принялась давать советы и наставления. Когда я в сотый раз попросила её зря не рисковать, Лариска сладко зевнула и предложила пойти поспать: как-никак сутки на ногах. Я вздохнула и поплелась за ней в комнату.
Поспать нам не удалось. Действия укола, который сделал доктор, хватило лишь на несколько часов, потом оно кончилось и у Севы поднялась температура. Лариска дала ему лекарство, оставленное немногословным доктором, я поила чаем с лимоном, что ещё предпринять мы не знали и потому бестолково толклись возле больного, то вытирая пот со лба, то поправляя сбившуюся подушку. Наконец, лекарство подействовало, температура спала и больной заснул, мы с Лариской примостились тут же в креслах и тоже задремали.
Глава 21
Утром я проснулась первая и только оттого, что солнце светило мне прямо в глаза. С трудом выбравшись из глубокого кресла, я попыталась размять затекшие мышцы, но руки и ноги повиновались плохо и отзываясь тупой болью на каждое движение. От неудобного лежания в кресле все тело затекло, голова ныла и вообще, я чувствовала себя разбитой и несчастной.
Кое - как разобравшись с собственными конечностями, я первым делом посмотрела в сторону дивана. Сева крепко спал, широко разметавшись по постели. Одна рука свесилась вниз и касалась пола. Другую он, даже во сне, бережно прижимал к себе. Но, в общем, выглядел он очень даже неплохо. Я успокоилась, перевела взгляд на Лариску и сердце сжалось от жалости. Свернувшись калачиком, пристроив голову на валик кресла, она сладко спала. В моей ночной рубашке, которая была на несколько размеров больше, чем требовалось, подружка казалась особенно хрупкой. Густая грива волос сбилась на бок и открыла тонкую, почти детскую, шею с остро выпирающими позвонками. Сейчас, когда она не гримасничала, не балагурила и не хохотала, Лариска казалась очень юной и беззащитной. Я тяжело вздохнула и поплелась в ванную.
Скинув с себя сорочку, я стала под душ и включила горячую воду. Головные боли мучают меня часто, поэтому имеется несколько способов борьбы с нею. Один из них заключается в том, что горячая вода непрерывно льется на затылок в течение получаса. Такая процедура ликвидирует недомогание лучше любого лекарства.
Постояв под душем достаточно долго и дождавшись, когда боль, наконец, утихла, я переключила ручку на "холод" и принялась поливать себя ледяной водой с головы до ног. Тело моментально покрылось мелкими мурашками, внутри все съежилось и мне страшно захотелось опрометью выскочить из ванной. Но я пересилила себя и вскоре почувствовала, как кровь побежала быстрее, прилила к коже и появилось ощущение бодрости.
Я и сама собиралась уже выходить, когда в дверь ванной яростно забарабанила Лариска:
- Ты там случаем не померла? Мыслимое ли дело, часами в ванной мокнуть? Это вредно для здоровья! - орала она.
Я тихонько хмыкнула, ступила из ванной на махровый коврик и принялась неспешно обтираться полотенцем.
- Ирка, отзовись! Я с тобой разговариваю! - бушевала за дверью подруга.
Я аккуратно повесила мокрое полотенце на змеевик сушки и принялась старательно наносить на лицо увлажняющий крем. Все это время Лариска разорялась под дверью, громко требуя освободить помещение и дать возможность другим товарищам тоже привести себя в порядок. Наконец, я посчитала, что закончила свой утренний туалет, натянула шорты и футболку и торжественно выплыла из дверей.
"Убью!" - выдохнула Лариска. - "Убью и суд меня оправдает! Это садизм, так долго занимать ванную, особенно, если у тебя совмещенный санузел."
"Вот, теперь ты на своей шкуре попробовала, что значит часами томиться под дверью ванной комнаты." - удовлетворенно сказала я и пошла на кухню.
Подружка вихрем влетела в ванную и с треском захлопнула за собой дверь. К тому времени, когда она чистая и благоухающая моими любимыми духами "Соня Ракель" вошла в кухню, я уже успела приготовить завтрак и даже приборы расставила на столе. Теперь же я сидела у окна и читала старый журнал, который случайно обнаружила на подоконнике. Лариска ещё не отошла, жаждала поскандалить и потому с порога яростно набросилась на меня:
"Ты можешь мне объяснить, зачем вы с этим придурком, которого ты несколько лет называла своим мужем, убрали стенку между ванной и туалетом? Все нормальные люди бьются за то, что б в их квартирах были раздельные удобства. А вы, два идиота, их взяли и совместили! Объясни мне - зачем?!"
Я отложила в сторону журнал и с интересом наблюдала, как Лариска мечется по кухне.
"Объясни мне, если сможешь, конечно!" - разорялась она.
"Объясняю!" - с готовностью согласилась я. - "Квартира у нас хорошая, но планировка была не очень удачная. Двери туалета и ванной комнаты выходили в коридор, который, заметь, никуда не вел. Этакий коридорный аппендицит! Но при этом, он примыкал к спальне. Убрав перегородку между ванной и туалетом, мы вынесли дверь в прихожую, стенку спальни разобрали и таким образом прибавили к ней лишних восемь метров. Я понятно объясняю? Если что непонятно, я ещё раз объясню!" - любезно сказала я.
"Что тут непонятного!" - пробубнила Лариска. - "А то, я сама при твоем ремонте не присутствовала!"
Но она ещё окончательно не успокоилась и потому продолжала цепляться:
"Мне другое непонятно!"
Я вопросительно подняла брови, изображая крайнее внимание.
"Мне непонятно, чем вы с мужем думали, когда эти проклятые метры присоединяли. Ведь ясно было, что совмещенный санузел-это страшно неудобная вещь!"
Я кивнула головой и с готовностью пояснила:
"Видишь ли, Лара... Мой муж так редко бывал дома, что фактически туалетом и ванной пользовалась я одна и никаких конфликтов, как ты и сама понимаешь, не возникало. Я ведь тогда не думала, что ты будешь месяцами жить у меня и изводить требованиями освободить туалет."
Тут Лариска не выдержала, расхохоталась, я присоединилась к ней и пять минут мы пялились друг на друга и заливались дурацким смехом. Наконец, Лариска успокоилась и сказала:
"Что-то мы с тобой развеселились подруга! Как бы плакать не пришлось! Пойду - ка посмотрю, что там Сева делает."
Вернулась она очень встревоженная:
"Ирка, у него температура. Горит весь и вроде даже бредит!"
Я вскочила и бросилась в комнату. Сева лежал спокойно, по подушке не метался, глаза его, правда, были закрыты, ну, так это потому, что он спал. А бред, если у кого и был, так только у Лариски, что я и попыталась ей объяснить. Мои слова впечатления на неё не произвели, она их просто не расслышала и в ответ на все увещевания, жалобно простонала:
"Ирка, что делать будем?"
"Врачу звонить будем!" - решительно сказала я, имея в виду, что врач нужен скорее самой Лариске, чем Севе, но она поняла мои слова буквально, унеслась в спальню и через мгновение вернулась с листком на котором был записан телефон доктора.
"Ирка, только ты сама позвони! Я очень волнуюсь" - попросила Лариска и искательно заглянула мне в глаза.
Тут уж деваться было некуда, пришлось подойти к телефону и набрать номер. Трубку на том конце сняла женщина и в ответ на мою просьбу позвать доктора, сказала, что того сейчас нет, он объезжает своих пациентов. Лариска, которая стояла рядом со мной и чутко прислушивалась к разговору, моментально пала духом и трагическим шепотом воскликнула:
"Что же нам делать? Севе плохо!"
Женщина на том конце провода, видимо расслышала Ларкины слова и голосом человека, который привык общаться с больными и их нервными родственниками, поспешила успокоить:
"Не волнуйтесь! Он периодически звонит сюда и я передам ему вашу просьбу. Доктор обязательно приедет."
Я положила трубку и повернулась к Лариске:
"Доктор скоро будет."
Лариска потеряно кивнула, присела на корточки около дивана и стала осторожно обтирать лоб Севы. Я расстроенно вздохнула, так как вдруг осознала, что у меня в доме имеется не один больной, а целых два, причем у второго очень плохо с головой.
Доктор приехал через час и незамедлительно занялся Севой, а нас с подружкой отправил томиться на кухню. Что касается меня, то я сидела спокойно, Лариска же металась из угла в угол и тихонько причитала:
"Ну, что он там так долго? Неужели, все так плохо!"
Наконец, доктор вышел в коридор, притворил за собой дверь в комнату и сказал:
- Ничего страшного! Обычная реакция организма на травму! Давайте ему вот эти таблетки и побольше питья. Не волуйтесь так! Ничего страшного не происходит!
Последние слова относились к Лариске, которая ни жива, ни мертва стояла перед ним и нервно теребила край блузки.
Я проводила доктора и на обратном пути заглянула в комнату. Сева спокойно спал, а подружка сидела рядом и неотрывно смотрела ему в лицо. Я решила, что этого занятия ей хватит надолго и отправилась на кухню, где и засела за перевод.
К вечеру Сева проснулся, был очень слаб, есть не захотел, но чай выпил охотно. Поговорив немного с Лариской, он снова заснул и проспал всю ночь. В результате, нам с Лариской тоже удалось поспать и на следующее утро мы обе встали в прекрасном настроении.
Глава 22
Напоив Севу чаем и убедившись, что температура у него небольшая, Лариска с легким сердцем начала готовиться к походу в "Партнер". Ничего не подозревающий Сева спокойно наблюдал за её снованием по комнате, пока ему в голову не пришла мысль поинтересоваться, куда это собирается любимая. Та не стала запираться и сразу во всем созналась, Сева побледнел, собрался с силами и попытался заорать. Он даже сжал в кулак здоровую руку, намереваясь грохнуть им для большей убедительности, но потом видно решил, что стучать по мягкой обивке дивана дело пустое и кулак разжал.
Если отбросить в сторону высказывания типа "вы с ума сошли", "самонадеянные идиотки", "я вам категорически запрещаю", то суть его высказывания сводилась к следующему: "сидите дома не высовывая носа, пока я не поправлюсь, эти люди очень опасны, они не останавливаются перед убийством и если они засекут вас, последствия будут печальны, а я не хочу носить цветы на ваши могилы."
Когда он выдохся и бессильно откинулся на подушку, Лариска присела около него на корточки и заглянула ему в глаза с выражением обиженной честности. Меня-то она не обманула, я с детства знала: такое выражение на подружкином лице появляется перед очередной проделкой и, чем отчаянней проделка, тем честнее выражение. Но Сева знал Лариску мало и потому купился. Она ангельским голоском пообещала внутрь здания не соваться, а просто понаблюдать издали на случай чего непредвиденного. Вспышка гнева забрала у Сева много сил и он вяло махнул рукой, Лариска истолковала этот жест, как знак согласия, и упорхнула.
Я вымыла посуду, дала Севе лекарство и уселась перед телевизором. По программе "Культура" шел документальный фильм о замках Франции. Хорошо поставленным голосом диктор рассказывал историю замка, подаренного Диане де Пуатье её венценосным возлюбленным. Я так увлеклась историческими интригами, что совсем забыла о собственных неприятностях.
Лариска вернулась в два. Она вихрем ворвалась в комнату и с размаху плюхнулась в кресло.
"Вот и я, а вы волновались!" - торжественно возвестила она.
"Рассказывай!" - дружно потребовали мы.
"Вам коротко или в деталях?" - хитро прищурилась Лариска.
"Выкладывай, не томи" - простонал Сева.
"В деталях" - уточнила я.
"Ну, покрутилась я около дома, ничего интересного. Там можно было весь день торчать, а толку?. Люди приходят и уходят, так я ж никого не знаю. Ну, я помаду стерла, волосы в хвостики над ушами собрала да и вошла. Там внутри все очень солидно: кожаная мебель в холле, охранник у дверей. Ну, охранник-это сильно сказано, так, дядечка пенсионного возраста, похоже из военных в отставке. Я физиономию жалобную скроила и к нему: "Мне бы Владимира Свиридова, не скажете как его найти?"
На работе о преждевременной кончине твоего знакомого, Сева, похоже уже известно, потому, что охранник насторожился. Я подпустила слезу в голосе и зачастила:
"Он мне очень нужен, я его уже несколько дней ищу, а он прячется. Вы не подумайте чего плохого, просто мы с ним встречались... Все хорошо было, а потом...В общем, я подумала, что найду его на работе." "Тут я немножко всплакнула" смущенно заметила Лариска, а Сева изумленно покрутил головой. Лариска продолжала:
"Не знаю, что там вахтер подумал, но сочувствием проникся, прочь не прогнал и даже по отечески пожурил. Мол, раньше думать надо было с кем хороводишься, а теперь поздно плакать - нет его."
"А когда будет?" - не отставала я.
"Не могу сказать, ничего не знаю."
"А может Вы меня к хозяину пропустите? Он то наверняка знает, где его сотрудник находится."
Идея дядечке не приглянулась и он сурово прикрикнул:
"Счас, губы раскатала. Хозяин здесь и не бывает, за год пару раз появлялся. Здесь всем заправляет директор-господин Володарский."
"Так пропустите меня к директору."
"Делать ему нечего, как с чужими невестами разбираться. Он не только тебя выгонит, что б не докучала, но и меня с работы вышибет, за то, что посторонних пускаю."
"Что это он строгий такой?"
"Всегда крут был, а последнее время, как непрятности начались, вообще волком смотрит."
"Какие неприятности?"
"А вот это, девонька не твоего ума дело. Ты лучше о своих не-приятностях думай, чем чужими голову забивать. И, вообще, шла бы ты отсюда, не ровен час увидит кто из начальства, что я с тобой болтаю, получу нагоняй."
Он, наверное, испугался, что лишнего наболтал незнакомой девчонке, потому крепко взял меня за локоток да и вывел на крыльцо. Мне ничего не оставалось, как уйти. Я мороженого купила, через дорогу перешла и в скверике на скамейке устроилась. Ну, ты там, Сева, был, знаешь.
Гляжу, на другой стороне улицы к тротуару припарковывается белый "ягуар". Я точно знаю, что таких машин в нашем городе только две: у мэра и у нашего дедули. Кто там внутри сидит, издали было не разглядеть, но я с ходу решила, что это мэр свои владения с инспекцией объезжает. Потому как дедули сегодня в городе по моим сведениям быть не должно. У него вечером торжество, а в такие дни он с утра на кухне неотлучно толкется: следит, как обед готовиться. Ты ж, Ирка, знаешь, какой он дотошный! Да, кстати, не забыла, что мы сегодня к нему на дачу приглашены? В общем, я шею вытянула и приготовилась вживую лицезреть отца города. Но тут вместо мэра из автомобиля выходит дед собственной персоной. Я, как ты понимаешь, на неприятности нарываться не стала и подходить к нему воздержалась. Думаю, пересижу, пока он не уедет, благо меня с той стороны улицы среди кустов не разглядеть. Сижу, ем мороженое и жду, что дальше будет. А тут вдруг из машины Вадик выгружается! Вот, думаю, какой у нас городишко маленький. Все друг друга знают! Стали они на тротуаре и давай о чем - то оживленно разговаривать. Вернее, говорил один дед, а Вадик вроде как грустил. Стоял, голову потупив и покорно так слушал. Генрих Иванович его пожурил, пожурил, потом сел в машину и отбыл, а Вадик улицу перешел и по дорожке в мою сторону двинулся. Увидел меня и опешил, потом, правда, взял себя в руки, разулыбался.:
"Ларочка, какая встреча! Как приятно Вас видеть! А что Вы делаете здесь в одиночестве?"
"Подругу жду"
"Ирочку" - догадался он.
"Ага"
"А мы с Ниночкой только вчера вас вспоминали. Она собиралась звонить вам, пригласить на дачу на следующие выходные. Сделаем шашлыки, покупаемся в речке, погода вон какая хорошая стоит. Так, теперь я Ниночке скажу, что приглашение вам передал."
"С удовольствием приедем"
"Ну, а потом что?" - спросила я,
"А ничего, помахал ручкой и пошел."
"Куда пошел - то, Лариска?"
"А я смотрела? Я мороженое доела, да и домой отправилась." отмахнулась Лариска.
"А я и не знал, что у тебя такой состоятельный дедушка! Кто ж он у нас?" - влез Сева, который очень внимательно прислушивался к Ларкиному рассказу.
"Он адвокат. Генрих Иванович Берг."
Услышав такой ответ, Сева выпучил глаза и изумленно присвиснул:
"Берг - твой дед?! Ну, дела!"
"Ты его знаешь?"
Сева покрутил головой и с легким смешком проронил:
"Кто ж его не знает? Он в определенных кругах человек очень известный!"
"А почему у тебя такой странный голос?" - подозрительно спросила Лариска. Она тоже заметила странную интонацию и углядела в этом что-то обидное для Генриха Ивановича. Она была человеком не склочным и очень доброжелательным, но всегда яростно бросалась на защиту своих близких, если видела, что на них нападают. К генриху Ивановичу она нежности не питала, но он приходился её родственником и потому давать его в обиду постороннему человеку она была не намерена. Сева тоже уловил приближение грозы и потому с деланным равнодушием пожал плечами:
"Ничего не странный! Обычный голос! Просто не ожидал, что Генрих Иванович-твой дед!"
"Что в этом плохого!" - требовательно спросила Лариска.
"Ничего! Удивляюсь, что ты на него не похожа!"
"Нечего тут удивляться!. Он мне не родной дед, а приемный! Он третий муж моей бабушки. Но это ничего не значит! Теперь Генрих Иванович член нашей семьи и я не позволю тебе плохо говорить о нем."
"А что я плохого сказал?!" - возмутился Сева.
"Конкретно ты ничего не сказал, но мне не нравится твой голос. И ещё ты присвиснул! Что ты имеешь против него?"
И тут Сева, всегда отличающийся завидным благодушием, вдруг раздраженно рявкнул:
"Ничего, ничего я не имею против. Просто твой приемный дедушка тот ещё жук!"
Услышав такое про своего, пусть и не очень близкого, но родственника, Лариска задохнулась от гнева:
"Что-о?!"
Я оставила их выяснять отношения, а сама отправилась на кухню готовить обед. В отличие от Лариски, я не стала бросаться на защиту Генриха Ивановича. Теплых чувств я с недавних пор к нему не испытывала, родней он мне не доводился, так что защищать его причин у меня не было.
Я крошила салат и мрачно подводила итоги нашего расследования. По всему выходило, что до его завершения ещё далеко и если я хочу спокойно жить и работать, нужно было предпринимать срочные шаги.
Через час на кухне появилась взъерошенная и пунцовая от гнева Лариска. Она плюхнулась на стул и возмущенно воскликнула:
"Глянь, какой фрукт! Дедуля ему не нравится! Да он милейший человек!"
На этот счет у меня было свое мнение, но высказывать его я не стала и деликатно промолчала. Подождав немного и не дождавшись ответа, разгневанная Лариска напустилась на меня:
"А ты чего дуешься? А то я сама не ведаю, что за человек наш дедуля! Но не давать же его в обиду! Родня, как ни как! А ты не злись! Сама прекрасно знаешь, тебя я больше люблю!"
Я опять предпочла промолчать, так как понимала, к чему клонит коварная Лариска. Подружка тоже меня хорошо знала, поэтому немного помаявшись, с тяжелым вздохом спросила:
"Ты к нему на день рождения ехать собираешся или нет?"
Я отрицательно покачала головой.
"Так я и знала!" - горестно взвыла подружка, а потом взмолилась: "Ирка. не бросай меня! Одна я там не высижу, с тоски помру! И Танюшку жалко, она расстроится, если ты не приедешь. Ты ж знаешь, она тебя любит."
Лариска ещё долго уговаривала меня, приводила всякие доводы и я, наконец, сдалась. Бросать подружку в беде было не в моих правилах.
Глава 23
Генрих Иванович построил дом в сорока километрах от города на берегу чудесного озера. Он был первым, кто облюбовал этот живописный уголок, а спустя некоторое время, и другие состоятельные люди потянулись в эти места. От деревни с бревенчатыми домиками и покосившимися сараями не осталось и следа. Домишки снесли, на их месте понастроили особняков и обнесли все это высоченным забором.
Надо отдать должное Генриху Ивановичу, его дом выгодно выделялся на фоне кирпичных монстров. Если соседи исповедовали принцип "Больше, выше, дороже" и возводили немыслимые замки с круглыми башнями и остроконечными крышами, то Генрих Иванович мудрить не стал и построил свою дачу по готовому типовому проекту. Дом получился очень удачный: солидный и удобный. Его изящная симметрия, мощеные камнем дорожки, яркие цветники и ухоженные лужайки лучше всяких слов говорили о стабильном материальном благополучии владельца.
Внутри дом тоже производил очень приятное впечатление. В нем не было дорогой, сверкающей лаком мебели, в глаза не била показная роскошь, которой состоятельные люди очень часто компенсируют отсутствие вкуса. Все было добротно и преследовало одну цель: сделать дом удобным для его обитателей
Танюшка встретила нас в дверях. Несмотря на годы, она все ещё была на диво хороша. Породистое, удлиненное лицо. Высокая, худощавая фигура. Прямая, не согнутая годами, спина. Коротко подстриженные и аккуратно уложенные седые волосы. Одета, как всегда, с дорогой простотой: серая шелковая блузка, мягкие темно-серые брюки и кожаные туфли без каблука. Я с гордостью отметила по себя, что возраст не портит нашу Танюшку.
Радостно расцеловав сначала меня, потом внучку, она обняла нас за плечи и потащила в дом.
"Все уже давно собрались. Вас ждем!" - весело сообщила Танюшка.
С этими словами она отворила двери и мы вошли в гостиную.
Действительно, все гости уже были в сборе. Кроме нас с Лариской, были приглашены ещё три семейные пары. Все они были старинными друзьми Танюшки. Генрих Иванович имел массу знакомых, но вот близких друзей у него не было совсем. Он утверждал, что человек его профессии так устает от общения на работе, что дома нуждается в уединении. Нас с подружкой все приглашенные знали с детства, поэтому, как только мы появились в комнате, послышались приветствия, посыпались поцелуи. В гостиной не было только Генриха Ивановича и на немой Ларискин вопрос бабушка сказала:
"Он в кабинете, сейчас выйдет."
Тут в дверях действительно показался улыбающийся именинник. Мы с подружкой высвободились из жарких объятий Танюшкиных подруг и подошли к нему с поздравлениями. Лариска сказала положенные в таких случаях слова и торжественно вручила подарок. Я ничего не говорила, но улыбалась широко и очень проникновенно.
Нужно сказать, что с подарком мы с ней здорово намучались. Время празднования неумолимо приближалось, а мы все никак не могли придумать, что бы такое подарить. В результате, после долгих и бурных обсуждений, решили купить курительную трубку. Лариска авторитетно утверждала, что Генриху Ивановичу такой подарок должен понравиться.
"Он заядлый курильщик и, значит, лишняя трубка ему не помешает. А кроме того, он их коллекционирует. У него в кабинете целая выставка этих трубок." - горячо убеждала она меня.
Я спорить не стала. Во - первых, здорово устала от этих дебатов, во-вторых, считала, что она, как близкая родственница, лучше меня знает, что именно нужно её деду.
Мы с подружкой в трубках ровным счетом ничего не понимали, поэтому Лариска отправилась в магазин "Подарки", который считался самым дорогим в городе и где имелся специальный отдел, торгующий принадлежностями для курящих мужчин. После долгих и изнурительных консультаций, в результате которых продавец приобрел несколько дополнительных седых волос, подружка в конце концов остановила свой выбор на трубке из вишневого дерева.
И вот теперь именно эту трубку, упакованную в красивый футляр, она и презентовала дорогому имениннику. Наш подарок был принят очень благосклонно. Генрих Иванович расцвел в довольной улыбке, нежно поцеловал Лариске щечку, мне галантно облобызал ручку и широким жестом пригласил всех гостей в столовую.
Когда все расселись, оказалось, что мы с Лариской сидим друг против друга. Подружка весело подмигнула мне через стол и принялась бодро загружать свою тарелку всеми находящимися в досягаемой близости деликатесами. По её довольному виду было понятно, что наличие большого количества еды, да ещё такой вкусной, подружку здорово радует. А дело было в том, что хоть обед я и приготовила, но ел его один Сева. Коварная же Лариска решила воспользоваться беззащитностью своего жующего возлюбленного и высказать ему все, что она думает о его поведении. Лариска все рассчитала правильно. Голодный Сева налегал на еду, рот его был занят и потому дать достойный ответ он не смог. В результате оказалось, что во всем виноват именно Сева, ему пришлось извиниться и они с Лариской помирились. Что касается меня, я просто решила не перебивать себе аппетит и поэтому от обеда отказалась.
И вот теперь изголодавшаяся Лариска, которая всегда была не прочь покушать, с упоением отдавалась любимому занятию. Остальные гости от неё не отставали, тем более, что первый тост за здоровье имениника уже выпили и аппетит от этого только прибавился. Все склонились над тарелками и дружно занялись закусками. За первым тостом последовал второй, а потом незамедлительно и третий. Виновник торжества лучился радостью, гости осоловело улыбались и вели неторопливый разговор. Мы с Лариской тоже немного сомлели от обильной еды и нескольких выпитых рюмок и потому потеряли бдительность. Только этим можно объяснить, почему на традиционный вопрос Генриха Ивановича:
"Ну, как там твоя диссертация движется?"
Внучка вдруг откровенно ляпнула:
"Никак не движется! Чтоб она в преисподнюю провалилась!"
После такого смелого заявления Генрих Иванович несколько опешил, гости перестали разговаривать и разом повернулись к Лариске, а я вжалась в спинку стула и мысленно молила Ларку больше не открывать рта. Она моей мольбы не услышала и продолжала откровенничать: