Страница:
— Очень рад, — сдержанно произнес Арни. — У меня была мысль выслать за тобой самолет, но ни один аэропорт в округе его не примет. Действует штормовое предупреждение, я выяснял.
Люччи отметила про себя это «за тобой». Как будто речь идет только о ней, а Элси вовсе не существует!
В ее сердце словно воткнулась игла. Больно было слышать такое от Арни.
— Не стоило беспокоиться, — обронила Люччи. — Мы все равно не полетели бы к тебе.
— В самом деле? Но, насколько мне известно, тебе больше не к кому ехать.
И вновь он угодил в самую точку. Из близких родственников у Люччи остался только дед Марио Толетти, в настоящее время пребывающий в специализированном, предназначенном для страдающих болезнью Паркинсона доме престарелых в Монтгомери. Матери Люччи не знала, потому что та скончалась вскоре после родов из-за осложнений, вызванных операцией, — пришлось делать кесарево сечение. А отец, Антонио Толетти, военный летчик-испытатель, разбился во время одного из вылетов на новой машине. Люччи тогда было двенадцать лет. Все трое — дед, отец и она сама — жили в Пенсаколе, в том доме, который Люччи и Элси покинули, спеша убраться из зоны бедствия.
Отца она помнила очень хорошо. Он был веселым человеком, шутил, дарил ей книжки, игрушки, конфеты. Водил в кино, зоопарк, покупал мороженое, сахарную вату на палочке. Она знала, что еще до ее рождения имя ей выбрал отец. Именно он назвал ее Лючией, сократив затем для удобства, и получилось Люччи.
После трагической смерти отца они с дедом остались вдвоем. Люччи ходила в школу, по окончании которой отправилась в Нью-Йорк — благодаря отличным отметкам ее зачислили студенткой в давно облюбованный колледж по гостиничному бизнесу, и к тому же со стипендией.
В Нью-Йорке Люччи и познакомилась с «акулой рекламного бизнеса» Арнольдом Кауфманом, который впоследствии стал для нее просто Ар ни.
— Пусть не к кому ехать, но и к тебе я не поеду, — произнесла она в телефонную трубку. — Ни я, ни Элси. Впрочем, малышка тебе безразлична, — Люччи покосилась на дочурку, но та не прислушивалась к разговору, продолжая наряжать плюшевую медведицу Мэри, — а ты для нее просто чужой, потому что она тебя никогда не видела.
— Ладно, оставим этот разговор, — хмуро произнес Арни. — Собственно, мне нужно лишь одно: чтобы ты периодически звонила и сообщала, как у тебя дела.
— Зачем это тебе? Зачем я тебе вообще нужна? Сам говоришь, что нам даже разговаривать не о чем.
— Мне необходимо знать, что ты жива и невредима. Никто из моих знакомых, за исключением Джима Картрайта, не знает, что мы живем врозь, — сухо пояснил он.
Для Люччи это было новостью.
Вот оно что! Выходит, все это время Арни делал перед приятелями и партнерами по бизнесу вид, что у него образцовая семья и вообще все замечательно. Хм, какие интересные вещи выясняются…
— Порой у меня спрашивают, как ты поживаешь, как у тебя дела и тому подобное, — продолжил Арни. — Я должен знать, что отвечать.
Она коротко рассмеялась.
— Прости, но мне с трудом верится, что ты не способен придумать что-нибудь на ходу. Это ты-то, известный выдумщик и оригинал! — Тут ей пришла в голову новая мысль, и она добавила: — Кроме того, тебе ведь все равно приходится врать.
Повисла непродолжительная пауза, затем Арни осторожно спросил:
— Почему это?
— Ну я не думаю, что ты рассказываешь знакомым о моей жизни в Пенсаколе, о соглядатайстве Кэтти… и, наверное, ни слова не говоришь о том, что в нашей так называемой семье растет ребенок, верно? — произнесла она, осененная внезапной догадкой.
Твой ребенок, — ледяным тоном уточнил Арни. — Разумеется, ни о чем таком я не рассказываю. Моя семейная жизнь никого не касается. От тебя же требуется лишь обещание держать меня в курсе событий. Запомни телефонный номер. — Он назвал цифры.
Люччи отметила некоторое противоречие в словах Арни — то ему нужно рассказать знакомым, как поживает жена, то подобные вещи никого не касаются, — но не стала заострять на этом внимание.
— Хорошо, — нехотя согласилась она, — если будут новости, я тебе сообщу.
— Большое спасибо, — саркастически произнес Арни. — До свидания.
— До свидания. — Вторую часть слова Люччи договаривала, когда в трубке уже звучали короткие гудки. Она нажала на кнопку и улыбнулась поднявшей голову дочурке.
— С кем ты разговаривала так долго? — едва заметно картавя, сказала Элси, у которой звук «р» вызывал некоторые трудности.
— С… э-э… одним дядей.
— С дядей Брюсом? — спросила Элси, старательно напирая на проблемный звук.
Дядя Брюс был шестнадцатилетним соседским пареньком. Разумеется, трехлетняя малышка Элси воспринимала его как очень взрослого человека.
— Нет, с другим дядей.
Однако подобный ответ девчушку не удовлетворил.
— С дядей-папой? — вновь спросила она, с детской непосредственностью объединяя понятия постороннего и родного человека.
Люччи вздрогнула. С некоторых пор Элси начала спрашивать, где ее папа и почему он никогда не появляется дома. Всякий раз Люччи не знала, что отвечать.
— Мм… так не говорят, золотце, — с запинкой заметила она. — Так неправильно.
— А как правильно? — немедленно задала Элси новый вопрос.
Люччи вздохнула.
— Ну… или дядя, или папа. А как себя чувствует Мэри? — добавила она, стремясь отвлечь Элси от предмета разговора. Дочь периодически спрашивала, есть ли у нее, как и у других детей, папа и где он находится. — Не укачало ее в автомобиле?
— Что ты, мам! Ведь она все время с нами ездит. Я беру ее с собой, потому что ей скучно оставаться дома одной.
Люччи перевела дух. Кажется, уловка удалась.
— Как красиво ты ее нарядила! Если бы здесь были другие медведи, они позавидовали бы твоей Мэри.
— Поза… Что? — спросила Элси, услышав непонятное слово.
— Позавидовали.
— А что это? — заморгала малышка. — Элси такого не знает.
— Как бы тебе объяснить… — Люччи на миг задумалась. — Ну, словом, другие медведи тоже захотели бы так красиво одеться.
Элси в свою очередь сморщила лоб, размышляя. Спустя некоторое время — Люччи успела притормозить и постоять немного в общем ряду на железнодорожном переезде — она сказала:
— Нет, другие медведи не стали бы заведовать.
— Завидовать, — машинально поправила Люччи. — Почему ты так думаешь?
Элси озорно блеснула голубыми, как у отца, глазками.
— Потому что другие медведи настоящие, а Мэри… тоже настоящая, только игрушечная. И маленькая. Таких медведей можно одевать, а больших нет.
— Вот как? — улыбнулась Люччи.
Элси уверенно кивнула.
— Да. Я видела по телевизору. Большие медведи живут в лесу и ходят совсем без одежды.
Люччи представила себе голого медведя и тихонько рассмеялась. Элси всегда удивительным образом поднимала ей настроение…
Из воспоминаний ее вывел бой часов. Привычные звуки безжалостно вернули ощущение кошмарной реальности, от которой Люччи удалось на время отрешиться.
Пять часов! — лихорадочно подумала она, взглянув на циферблат, но все равно продолжая машинально считать удары, каждый из которых бил по ее напряженным нервам, будто кнутом, притом все больнее и больнее.
Когда часы наконец умолкли, Люччи медленно повернула голову, переведя взгляд на телефон, являвшийся одновременно источником муки и надежды. Пора было звонить в Центр по чрезвычайным ситуациям.
Нервно сжав губы, Люччи двинулась к аппарату.
Как и утром — и все эти дни подряд, — имени Элси Кауфман в первом списке не оказалось. С замиранием сердца Люччи попросила собеседницу перейти ко второму списку и дала заученное наизусть описание — трехлетняя девочка, темноволосая, в розовом трикотажном костюмчике, на ногах сандалии и белые носки. В кармане шорт находится записка с указанием имени и полного домашнего адреса.
— В этом списке Элси Кауфман тоже не значится, — сказала сотрудница Центра. — Сейчас проверю описания…
До боли в пальцах вцепившись в телефонную трубку, Люччи ждала результата. Однако его не последовало. Вернее, как и во все предыдущие дни, он, к счастью, оказался отрицательным.
— Спасибо… — прошептала Люччи.
Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Нервное напряжение забирало все ее силы, но больше всего мучило ощущение полной беспомощности, а также абсолютная растерянность. Люччи понятия не имела, что следует делать дальше, и посоветоваться было не с кем. Психологи Центра убеждали ее запастись терпением и ждать. Собственно, ничего иного и не оставалось, только как же трудно было выдержать полную неизвестность!
По щекам Люччи покатились слезы. Почувствовав их, она удивилась: ей казалось, что глаза уже лишились способности выделять влагу. Потянувшись в карман за носовым платком, Люччи вздрогнула, потому что молчавший до того момента телефон вдруг издал трель.
Несколько мгновений она со страхом смотрела на него. Ее номер был известен в местном Центре по чрезвычайным ситуациям. И хотя она всего несколько минут назад сама звонила туда, мало ли что — вдруг появилась новая информация, которая в равной степени может оказаться как хорошей, так и плохой.
Тем временем телефон продолжал звонить, настоятельно требуя отклика, и в конце концов Люччи протянула к трубке дрожащую руку.
— Да?
— Продолжаешь игры?
Арни! Он задал вопрос сразу же, как только услышал ее голос. Однако Люччи сейчас пребывала в таком состоянии, что не поняла смысла сказанного и лишь тихонько всхлипнула.
— Снова скрываешься от меня? — с едва различимой угрозой продолжил Арни. — Обещала звонить — и молчок! Мобильник отключила… Здесь я тебя тоже, наверное, случайно поймал, а? Люччи! Что ты молчишь?
Она поспешно высморкалась в платочек.
— Не отключила, а забыла зарядить… У меня вылетело из головы, что… — Она шмыгнула носом, изо всех сил стараясь удержать слезы. — Впрочем, здесь нет электричества…
— Что такое, ты… плачешь?
Слезы хлынули из ее глаз потоком. Откуда они только берутся! — с досадой подумала Люччи, потому что ей вовсе не хотелось показывать свою слабость перед Арни.
— Да что случилось-то, можешь ты мне внятно сказать? — воскликнул он, явно начиная терять терпение.
— Элси… — выдавила она.
— Что? Заболела? Ей нужна помощь? Люччи отчаянно боролась со слезами.
— Да…
— Требуется врач? Послушай, я могу…
— Нет, — сказала она. — Врача не нужно.
— Так она не болеет? Ничего не пойму!
— Ее нет… Она… — Горло Люччи сковал новый спазм рыданий.
— В каком смысле «нет»? — с нотками растерянности в голосе произнес Арни. — Послушай, попробуй успокоиться и объясни наконец внятно, что случилось.
Люччи так сильно сжала в кулак правую руку — в левой находилась телефонная трубка, — что ногти едва не до крови впились в ладонь. Только так ей удалось унять слезы. Прерывисто вздохнув, она сказала:
— Элси исчезла.
— Исчезла? Каким образом? Это… связано с ураганом? Но ожидалось, что он пройдет стороной…
Люччи на миг закрыла глаза, прежде чем продолжить:
— Так думали многие. По всем прогнозам, ураган не должен был двинуться в том направлении, куда мы ехали. Но… до сих пор непонятно, как получилось… Он словно разделился на два вихря, один из которых изменил курс и…
— Давай поближе к тому, что случилось с Элси, — нетерпеливо бросил Арни.
— Ну, мы ехали по трассе, и в какой-то момент я заметила, что асфальт стал мокрым. Потом начались лужи, пополнявшиеся из ручьев, которые текли оттуда, куда мы ехали.
А вскоре хлынули потоки, быстро затопляя все вокруг. Транспорт остановился, кто-то крикнул, что впереди прорвало дамбу. Будто бы ветер нагнал воды из залива и заграждение не устояло под натиском волн.
— И в этих условиях ты продолжала ехать вперед? — хмуро спросил Арни.
— Что ты! Если бы у меня даже возникло такое сумасшедшее желание, осуществить его не удалось бы. На трассе возник затор, многие съезжали на обочину и пытались развернуться. А вода уже закрывала колеса. Вскоре прилетел вертолет спасателей, и нам через громкоговоритель объявили, что дальше ехать нельзя. — Люччи горько усмехнулась. — Как будто у кого-то еще оставались сомнения! В салоне моего «ауди», у меня под ногами, уже было полно воды, а снаружи бушевал ветер.
— Но Элси находилась с тобой?
— Она по-прежнему сидела рядом и лишь вертела головой, не понимая, что происходит. Только больше не держала Мэри на коленях, а прижимала к груди.
— Мэри?
— Это любимая игрушка Элси, медвежонок.
— Дальше, — коротко произнес Арни.
С ее губ слетел новый прерывистый вздох.
— Дальше я подумала, что нужно что-то делать, как-то выбираться из ситуации, в которой мы очутились. Но изнутри, оставаясь в автомобиле, трудно было оценить обстановку…
— И ты покинула салон, — хмуро констатировал Арни.
Думаю, на моем месте ты поступил бы так же, — заметила Люччи. — Или, по-твоему, я должна была сидеть и ждать, пока мой «ауди» закачается на волнах?
— Ладно, продолжай.
— Я велела Элси оставаться на месте и не отстегивать ремень безопасности, а сама открыла дверцу — что оказалось не так-то легко из-за бурлящей вокруг воды — и вышла. Кстати, многие сделали то же самое. Неподалеку от меня ругались возле своего «лендровера» супруги, чуть поодаль какой-то старик, стоя рядом с «фольксвагеном», грозил кулаком кружившему над нами вертолету. Услышав голосок Элси, крикнувшей «мама, я боюсь!», я нагнулась, заглянула в окошко и сказала, что через минуту вернусь. Затем побрела по колено в воде к спорящим супругам. Мы поговорили — минут пять, не больше. Сошлись на том, что придется поворачивать, тем более что некоторым водителям позади нас уже удалось это сделать и в общем потоке транспорта образовались просветы. Я двинулась обратно, а когда садилась за баранку своего «ауди», порыв ветра швырнул волосы прямо мне в глаза. Поэтому я не сразу заметила, что… — голос Люччи дрогнул, но она справилась с собой, — Элси нет в салоне.
— Что конкретно ты увидела? — резко спросил Арни, до этого внимательно слушавший ее.
— В первую секунду я словно ослепла, не могла уяснить, как такое могло случиться: ведь только что Элси сидела на переднем пассажирском сиденье — и вот ее нет! — Она умолкла, словно заново переживая то ужасное мгновение.
— Но какие-то детали ты запомнила? Например, был ли отстегнут ремень безопасности?
— Да. Иначе как бы Элси встала?
— Ну мало ли… А дверца с ее стороны была открыта?
— Да, — произнесла Люччи упавшим голосом.
3
Люччи отметила про себя это «за тобой». Как будто речь идет только о ней, а Элси вовсе не существует!
В ее сердце словно воткнулась игла. Больно было слышать такое от Арни.
— Не стоило беспокоиться, — обронила Люччи. — Мы все равно не полетели бы к тебе.
— В самом деле? Но, насколько мне известно, тебе больше не к кому ехать.
И вновь он угодил в самую точку. Из близких родственников у Люччи остался только дед Марио Толетти, в настоящее время пребывающий в специализированном, предназначенном для страдающих болезнью Паркинсона доме престарелых в Монтгомери. Матери Люччи не знала, потому что та скончалась вскоре после родов из-за осложнений, вызванных операцией, — пришлось делать кесарево сечение. А отец, Антонио Толетти, военный летчик-испытатель, разбился во время одного из вылетов на новой машине. Люччи тогда было двенадцать лет. Все трое — дед, отец и она сама — жили в Пенсаколе, в том доме, который Люччи и Элси покинули, спеша убраться из зоны бедствия.
Отца она помнила очень хорошо. Он был веселым человеком, шутил, дарил ей книжки, игрушки, конфеты. Водил в кино, зоопарк, покупал мороженое, сахарную вату на палочке. Она знала, что еще до ее рождения имя ей выбрал отец. Именно он назвал ее Лючией, сократив затем для удобства, и получилось Люччи.
После трагической смерти отца они с дедом остались вдвоем. Люччи ходила в школу, по окончании которой отправилась в Нью-Йорк — благодаря отличным отметкам ее зачислили студенткой в давно облюбованный колледж по гостиничному бизнесу, и к тому же со стипендией.
В Нью-Йорке Люччи и познакомилась с «акулой рекламного бизнеса» Арнольдом Кауфманом, который впоследствии стал для нее просто Ар ни.
— Пусть не к кому ехать, но и к тебе я не поеду, — произнесла она в телефонную трубку. — Ни я, ни Элси. Впрочем, малышка тебе безразлична, — Люччи покосилась на дочурку, но та не прислушивалась к разговору, продолжая наряжать плюшевую медведицу Мэри, — а ты для нее просто чужой, потому что она тебя никогда не видела.
— Ладно, оставим этот разговор, — хмуро произнес Арни. — Собственно, мне нужно лишь одно: чтобы ты периодически звонила и сообщала, как у тебя дела.
— Зачем это тебе? Зачем я тебе вообще нужна? Сам говоришь, что нам даже разговаривать не о чем.
— Мне необходимо знать, что ты жива и невредима. Никто из моих знакомых, за исключением Джима Картрайта, не знает, что мы живем врозь, — сухо пояснил он.
Для Люччи это было новостью.
Вот оно что! Выходит, все это время Арни делал перед приятелями и партнерами по бизнесу вид, что у него образцовая семья и вообще все замечательно. Хм, какие интересные вещи выясняются…
— Порой у меня спрашивают, как ты поживаешь, как у тебя дела и тому подобное, — продолжил Арни. — Я должен знать, что отвечать.
Она коротко рассмеялась.
— Прости, но мне с трудом верится, что ты не способен придумать что-нибудь на ходу. Это ты-то, известный выдумщик и оригинал! — Тут ей пришла в голову новая мысль, и она добавила: — Кроме того, тебе ведь все равно приходится врать.
Повисла непродолжительная пауза, затем Арни осторожно спросил:
— Почему это?
— Ну я не думаю, что ты рассказываешь знакомым о моей жизни в Пенсаколе, о соглядатайстве Кэтти… и, наверное, ни слова не говоришь о том, что в нашей так называемой семье растет ребенок, верно? — произнесла она, осененная внезапной догадкой.
Твой ребенок, — ледяным тоном уточнил Арни. — Разумеется, ни о чем таком я не рассказываю. Моя семейная жизнь никого не касается. От тебя же требуется лишь обещание держать меня в курсе событий. Запомни телефонный номер. — Он назвал цифры.
Люччи отметила некоторое противоречие в словах Арни — то ему нужно рассказать знакомым, как поживает жена, то подобные вещи никого не касаются, — но не стала заострять на этом внимание.
— Хорошо, — нехотя согласилась она, — если будут новости, я тебе сообщу.
— Большое спасибо, — саркастически произнес Арни. — До свидания.
— До свидания. — Вторую часть слова Люччи договаривала, когда в трубке уже звучали короткие гудки. Она нажала на кнопку и улыбнулась поднявшей голову дочурке.
— С кем ты разговаривала так долго? — едва заметно картавя, сказала Элси, у которой звук «р» вызывал некоторые трудности.
— С… э-э… одним дядей.
— С дядей Брюсом? — спросила Элси, старательно напирая на проблемный звук.
Дядя Брюс был шестнадцатилетним соседским пареньком. Разумеется, трехлетняя малышка Элси воспринимала его как очень взрослого человека.
— Нет, с другим дядей.
Однако подобный ответ девчушку не удовлетворил.
— С дядей-папой? — вновь спросила она, с детской непосредственностью объединяя понятия постороннего и родного человека.
Люччи вздрогнула. С некоторых пор Элси начала спрашивать, где ее папа и почему он никогда не появляется дома. Всякий раз Люччи не знала, что отвечать.
— Мм… так не говорят, золотце, — с запинкой заметила она. — Так неправильно.
— А как правильно? — немедленно задала Элси новый вопрос.
Люччи вздохнула.
— Ну… или дядя, или папа. А как себя чувствует Мэри? — добавила она, стремясь отвлечь Элси от предмета разговора. Дочь периодически спрашивала, есть ли у нее, как и у других детей, папа и где он находится. — Не укачало ее в автомобиле?
— Что ты, мам! Ведь она все время с нами ездит. Я беру ее с собой, потому что ей скучно оставаться дома одной.
Люччи перевела дух. Кажется, уловка удалась.
— Как красиво ты ее нарядила! Если бы здесь были другие медведи, они позавидовали бы твоей Мэри.
— Поза… Что? — спросила Элси, услышав непонятное слово.
— Позавидовали.
— А что это? — заморгала малышка. — Элси такого не знает.
— Как бы тебе объяснить… — Люччи на миг задумалась. — Ну, словом, другие медведи тоже захотели бы так красиво одеться.
Элси в свою очередь сморщила лоб, размышляя. Спустя некоторое время — Люччи успела притормозить и постоять немного в общем ряду на железнодорожном переезде — она сказала:
— Нет, другие медведи не стали бы заведовать.
— Завидовать, — машинально поправила Люччи. — Почему ты так думаешь?
Элси озорно блеснула голубыми, как у отца, глазками.
— Потому что другие медведи настоящие, а Мэри… тоже настоящая, только игрушечная. И маленькая. Таких медведей можно одевать, а больших нет.
— Вот как? — улыбнулась Люччи.
Элси уверенно кивнула.
— Да. Я видела по телевизору. Большие медведи живут в лесу и ходят совсем без одежды.
Люччи представила себе голого медведя и тихонько рассмеялась. Элси всегда удивительным образом поднимала ей настроение…
Из воспоминаний ее вывел бой часов. Привычные звуки безжалостно вернули ощущение кошмарной реальности, от которой Люччи удалось на время отрешиться.
Пять часов! — лихорадочно подумала она, взглянув на циферблат, но все равно продолжая машинально считать удары, каждый из которых бил по ее напряженным нервам, будто кнутом, притом все больнее и больнее.
Когда часы наконец умолкли, Люччи медленно повернула голову, переведя взгляд на телефон, являвшийся одновременно источником муки и надежды. Пора было звонить в Центр по чрезвычайным ситуациям.
Нервно сжав губы, Люччи двинулась к аппарату.
Как и утром — и все эти дни подряд, — имени Элси Кауфман в первом списке не оказалось. С замиранием сердца Люччи попросила собеседницу перейти ко второму списку и дала заученное наизусть описание — трехлетняя девочка, темноволосая, в розовом трикотажном костюмчике, на ногах сандалии и белые носки. В кармане шорт находится записка с указанием имени и полного домашнего адреса.
— В этом списке Элси Кауфман тоже не значится, — сказала сотрудница Центра. — Сейчас проверю описания…
До боли в пальцах вцепившись в телефонную трубку, Люччи ждала результата. Однако его не последовало. Вернее, как и во все предыдущие дни, он, к счастью, оказался отрицательным.
— Спасибо… — прошептала Люччи.
Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Нервное напряжение забирало все ее силы, но больше всего мучило ощущение полной беспомощности, а также абсолютная растерянность. Люччи понятия не имела, что следует делать дальше, и посоветоваться было не с кем. Психологи Центра убеждали ее запастись терпением и ждать. Собственно, ничего иного и не оставалось, только как же трудно было выдержать полную неизвестность!
По щекам Люччи покатились слезы. Почувствовав их, она удивилась: ей казалось, что глаза уже лишились способности выделять влагу. Потянувшись в карман за носовым платком, Люччи вздрогнула, потому что молчавший до того момента телефон вдруг издал трель.
Несколько мгновений она со страхом смотрела на него. Ее номер был известен в местном Центре по чрезвычайным ситуациям. И хотя она всего несколько минут назад сама звонила туда, мало ли что — вдруг появилась новая информация, которая в равной степени может оказаться как хорошей, так и плохой.
Тем временем телефон продолжал звонить, настоятельно требуя отклика, и в конце концов Люччи протянула к трубке дрожащую руку.
— Да?
— Продолжаешь игры?
Арни! Он задал вопрос сразу же, как только услышал ее голос. Однако Люччи сейчас пребывала в таком состоянии, что не поняла смысла сказанного и лишь тихонько всхлипнула.
— Снова скрываешься от меня? — с едва различимой угрозой продолжил Арни. — Обещала звонить — и молчок! Мобильник отключила… Здесь я тебя тоже, наверное, случайно поймал, а? Люччи! Что ты молчишь?
Она поспешно высморкалась в платочек.
— Не отключила, а забыла зарядить… У меня вылетело из головы, что… — Она шмыгнула носом, изо всех сил стараясь удержать слезы. — Впрочем, здесь нет электричества…
— Что такое, ты… плачешь?
Слезы хлынули из ее глаз потоком. Откуда они только берутся! — с досадой подумала Люччи, потому что ей вовсе не хотелось показывать свою слабость перед Арни.
— Да что случилось-то, можешь ты мне внятно сказать? — воскликнул он, явно начиная терять терпение.
— Элси… — выдавила она.
— Что? Заболела? Ей нужна помощь? Люччи отчаянно боролась со слезами.
— Да…
— Требуется врач? Послушай, я могу…
— Нет, — сказала она. — Врача не нужно.
— Так она не болеет? Ничего не пойму!
— Ее нет… Она… — Горло Люччи сковал новый спазм рыданий.
— В каком смысле «нет»? — с нотками растерянности в голосе произнес Арни. — Послушай, попробуй успокоиться и объясни наконец внятно, что случилось.
Люччи так сильно сжала в кулак правую руку — в левой находилась телефонная трубка, — что ногти едва не до крови впились в ладонь. Только так ей удалось унять слезы. Прерывисто вздохнув, она сказала:
— Элси исчезла.
— Исчезла? Каким образом? Это… связано с ураганом? Но ожидалось, что он пройдет стороной…
Люччи на миг закрыла глаза, прежде чем продолжить:
— Так думали многие. По всем прогнозам, ураган не должен был двинуться в том направлении, куда мы ехали. Но… до сих пор непонятно, как получилось… Он словно разделился на два вихря, один из которых изменил курс и…
— Давай поближе к тому, что случилось с Элси, — нетерпеливо бросил Арни.
— Ну, мы ехали по трассе, и в какой-то момент я заметила, что асфальт стал мокрым. Потом начались лужи, пополнявшиеся из ручьев, которые текли оттуда, куда мы ехали.
А вскоре хлынули потоки, быстро затопляя все вокруг. Транспорт остановился, кто-то крикнул, что впереди прорвало дамбу. Будто бы ветер нагнал воды из залива и заграждение не устояло под натиском волн.
— И в этих условиях ты продолжала ехать вперед? — хмуро спросил Арни.
— Что ты! Если бы у меня даже возникло такое сумасшедшее желание, осуществить его не удалось бы. На трассе возник затор, многие съезжали на обочину и пытались развернуться. А вода уже закрывала колеса. Вскоре прилетел вертолет спасателей, и нам через громкоговоритель объявили, что дальше ехать нельзя. — Люччи горько усмехнулась. — Как будто у кого-то еще оставались сомнения! В салоне моего «ауди», у меня под ногами, уже было полно воды, а снаружи бушевал ветер.
— Но Элси находилась с тобой?
— Она по-прежнему сидела рядом и лишь вертела головой, не понимая, что происходит. Только больше не держала Мэри на коленях, а прижимала к груди.
— Мэри?
— Это любимая игрушка Элси, медвежонок.
— Дальше, — коротко произнес Арни.
С ее губ слетел новый прерывистый вздох.
— Дальше я подумала, что нужно что-то делать, как-то выбираться из ситуации, в которой мы очутились. Но изнутри, оставаясь в автомобиле, трудно было оценить обстановку…
— И ты покинула салон, — хмуро констатировал Арни.
Думаю, на моем месте ты поступил бы так же, — заметила Люччи. — Или, по-твоему, я должна была сидеть и ждать, пока мой «ауди» закачается на волнах?
— Ладно, продолжай.
— Я велела Элси оставаться на месте и не отстегивать ремень безопасности, а сама открыла дверцу — что оказалось не так-то легко из-за бурлящей вокруг воды — и вышла. Кстати, многие сделали то же самое. Неподалеку от меня ругались возле своего «лендровера» супруги, чуть поодаль какой-то старик, стоя рядом с «фольксвагеном», грозил кулаком кружившему над нами вертолету. Услышав голосок Элси, крикнувшей «мама, я боюсь!», я нагнулась, заглянула в окошко и сказала, что через минуту вернусь. Затем побрела по колено в воде к спорящим супругам. Мы поговорили — минут пять, не больше. Сошлись на том, что придется поворачивать, тем более что некоторым водителям позади нас уже удалось это сделать и в общем потоке транспорта образовались просветы. Я двинулась обратно, а когда садилась за баранку своего «ауди», порыв ветра швырнул волосы прямо мне в глаза. Поэтому я не сразу заметила, что… — голос Люччи дрогнул, но она справилась с собой, — Элси нет в салоне.
— Что конкретно ты увидела? — резко спросил Арни, до этого внимательно слушавший ее.
— В первую секунду я словно ослепла, не могла уяснить, как такое могло случиться: ведь только что Элси сидела на переднем пассажирском сиденье — и вот ее нет! — Она умолкла, словно заново переживая то ужасное мгновение.
— Но какие-то детали ты запомнила? Например, был ли отстегнут ремень безопасности?
— Да. Иначе как бы Элси встала?
— Ну мало ли… А дверца с ее стороны была открыта?
— Да, — произнесла Люччи упавшим голосом.
3
Повисла пауза. Неизвестно, о чем думал в эти долгие мгновения Арни, а Люччи представила себе, как ее трехлетняя дочурка выбралась из автомобиля в холодную мутную воду, сразу окунувшись едва ли не по горло.
Зачем Элси сделала это? — промчалось в ее голове. Ведь она такая послушная и вообще умница.
— Наверное, Элси очень испугалась, — медленно произнесла Люччи, обращаясь больше к себе самой, чем к Арни.
— Или решила, что ты не вернешься за ней, — обронил тот.
— Нет! — воскликнула она. — Элси не могла так подумать! Мы никогда с ней не расставались… не расстаемся, — быстро поправилась она, страшась прошедшего времени.
— И тем не менее ты оставила ее одну, да еще в такой страшной ситуации, — безжалостно заметил Арни.
— Всего на пять минут! — воскликнула Люччи, голос ее срывался.
— Которые наверняка показались Элси вечностью.
Люччи застонала от этих безжалостных слов.
— Зачем ты мучаешь меня? Тебе доставляют удовольствие мои терзания? Это такая месть с твоей стороны?
— Глупости, — парировал Арни. — Я лишь хочу дать тебе понять, что было бы гораздо лучше, если бы ты переждала опасный период у меня.
Люччи скрипнула зубами.
— Я скажу тебе, что было бы лучше! — с надрывом вырвалось у нее. — Нам с Элси следовало отсидеться в подвале нашего дома и никуда не ездить. Ураган промчался бы над нами, и все. Мы остались бы целыми и невредимыми. Кстати, дом наш уцелел. Только на кухне выбиты оконные стекла, да на крыше недостает черепицы. Кроме того, как я уже говорила, нет электричества, зато работает телефон. Так что мы с Элси, вероятно, даже ничего не заметили бы, сидя в подвале. Там есть аварийное освещение, от аккумуляторов.
Наверное, — холодно согласился Арни. — Если бы ты связалась со мной перед отъездом, я, скорее всего, тоже посоветовал бы тебе остаться на месте. По всем прогнозам, ураган должен был лишь краем задеть Пенсаколу. Все указывало на то, что его основной маршрут проляжет севернее. Ну скажи, почему ты не сообщила мне о том, что собираешься делать? Из гордости или из вредности? Пусть мы не общались в течение минувших лет, но когда возникает такая необычная ситуация…
Не отрывая от уха телефонной трубки, Люччи горестно покачала головой.
— Боже мой, о чем мы говорим… У меня ребенок пропал, понимаешь ли ты это? Мне сейчас не до дурацкого выяснения отношений. Зачем ты только позвонил?! И зачем я взяла трубку?.. У меня мелькнула мысль, что звонят из Центра по чрезвычайным ситуациям, поэтому я и ответила. Если бы знала, что это ты…
— Ладно, не распинайся, твое отношение ко мне хорошо мне известно.
Люччи усмехнулась так мрачно, что выражение ее лица больше походило на гримасу отвращения. Однако направлено это чувство было на нее саму и на питаемую к Арни слабость, ведь после всего, что тот сделал с ней, она все еще продолжает его любить!
— Ты заблуждаешься, — едва слышно слетело с ее губ.
Он оставил это замечание без внимания и взамен решительно произнес:
— Значит, так, постарайся успокоиться и убеждай себя, что все будет в порядке. Кстати, лично я уверен, что в конечном счете все действительно образуется.
— Ты в самом деле так считаешь? — жалобно спросила Люччи.
— Разумеется. Иначе не говорил бы. Я тебя никогда не обманывал.
Даже сейчас он не смог удержаться от завуалированной колкости. Но Люччи молча проглотила ее, в эту минуту ей было не до того.
— Сколько же мне еще ждать, пока все уладится? — вздохнула она.
— До завтрашнего дня. Люччи насторожилась.
— А что случится завтра?
— Только не волнуйся, — быстро произнес Арни. — Ничего плохого не случится. Просто я приеду к тебе в Пенсаколу.
— Ты? — Она думала, что в своем нынешнем состоянии ничему не сможет удивиться, однако подобное мнение оказалось ошибочным. — Сюда?
— Конечно. Почему ты так изумляешься? В конце концов, я твой муж.
— Но за четыре минувших года ты не вспоминал об этом… разве что когда раз в месяц отдавал своей бухгалтерии приказ перевести деньги на мой счет.
— Мне не нужно делать это каждый месяц, — усмехнулся Арни. — Бухгалтерия действует согласно единожды полученному распоряжению.
Люччи пожала плечами, хоть он и не мог ее видеть.
— Все равно, мне как-то странно слышать, что ты намерен лично прибыть сюда.
— Не только прибыть, но и разобраться в ситуации.
После некоторой паузы Люччи сказала, машинально комкая носовой платок:
— Хорошо, приезжай. — В ее сердце вновь затеплилась надежда. Все эти дни она чувствовала себя маленькой и беспомощной, а Арни являлся именно тем человеком, которому хорошо удавалось разбираться в чем бы то ни было.
Стук в дверь раздался через несколько минут после того, как Люччи сделала утренний звонок в Центр по чрезвычайным ситуациям — вновь безрезультатно. Но сегодня она воспринимала положение чуть менее трагично. Вчерашний разговор с Арни словно вселил в нее надежду — пусть и слабую — на благополучный исход всей жуткой истории.
Решив, что это приехал Арни, Люччи поспешила в прихожую. Однако ее ждал сюрприз: вместо него она увидела на крыльце двух незнакомцев, средних лет мужчину и женщину.
— Миссис Кауфман?
— Да, — кивнула она, обежав обоих посетителей удивленным взглядом.
Мужчина был в льняном костюме цвета кофе с молоком и белоснежной рубашке, женщина — в элегантного кроя хлопковом платье. Она также была в очках, с короткой стрижкой.
— Я Рон Ковальски, врач, — сказал мужчина. — А это Нина Питерсон, психотерапевт. Нас прислал ваш муж, мистер Кауфман. Он опасается за состояние вашего здоровья и…
— Но… разве сам он не приедет? — растерянно произнесла Люччи.
Не беспокойтесь, непременно приедет, — быстро произнес Рон Ковальски, в свою очередь окидывая Люччи профессиональным взглядом. — Возможно, он уже в пути. Просто нас мистер Кауфман отправил вперед, чтобы, не теряя времени, мы осмотрели вас и поддержали медикаментозно… или как-либо иначе, если понадобится.
— Я не думаю… — начала было Люччи.
Однако Нина Питерсон мягко прервала ее:
— Миссис Кауфман, пожалуйста, позвольте нам войти, — произнесла она негромким грудным голосом. — Ведь мы прилетели сюда из Нью-Йорка единственно ради вас. Ради вашего спокойствия. Кроме того, мистер Кауфман просил нас непременно дождаться его. Если желаете, позвоните ему, он все подтвердит.
Люччи вовсе не хотелось дожидаться Арни в обществе двух незнакомых людей, но оставить их на крыльце она не могла. Каким бы большим ни было ее горе, она не настолько утратила чувство собственного достоинства, чтобы захлопнуть дверь перед носом медиков, проделавших из-за нее такой долгий путь. Конечно, за свои труды они получат от Арни немалую сумму денег, но это не отменяет правил элементарной вежливости.
А тут еще Нина Питерсон добавила проникновенно:
— Поймите, мы ведь даже города не знаем. Нам неизвестно, где здесь гостиницы, да и вообще… В обычных обстоятельствах любой таксист отвез бы нас к какому-нибудь отелю, но сейчас Пенсакола будто вымерла. Мы едва нашли человека, согласившегося доставить нас сюда из аэропорта. — Выдержав небольшую паузу, она произнесла, глядя Люччи прямо в глаза: — Посудите сами, не ждать же нам мистера Кауфмана во дворе!
— Хорошо, — вздохнула та. — Прошу.
Едва переступив порог гостиной, Рон Ковальски спросил, где можно вымыть руки, а затем они вместе с Ниной уговорили Люччи согласиться на короткое обследование. В конце концов, ей пришлось принять какие-то капли и таблетку.
Потом они некоторое время сидели молча: Люччи на диване, Рон и Нина по бокам журнального столика, в широких удобных креслах. Царящую в доме тишину нарушало лишь негромкое мерное цоканье маятника в высоких напольных часах. Позже, когда те пробили одиннадцать, Нина задала какой-то малозначительный вопрос о доме, и вскоре Люччи с удивлением обнаружила, что рассказывает историю своей семьи, начиная от первого в их роду переселенца из Италии Джузеппе Пьяччи, который затем перевез в Америку жену Марию и первенца Тинто.
Она понимала, что Нина завела этот разговор неспроста, что это профессиональный психологический прием, призванный отвлечь ее от мыслей об Элси, но все равно продолжала длинное повествование, потому что так в самом деле было легче. Впрочем, не исключено, что на нее просто подействовали принятые лекарства.
Время от времени Рон поднимался с кресла, подходил к Люччи, чтобы проверить пульс, состояние зрачков и что-то еще, чего она не понимала. Ей лишь было ясно, что он изнывает от бездействия и невозможности как-то помочь делу, сдвинуть ситуацию с мертвой точки.
Когда Рон возвращался на место, Нина задавала новый вопрос — и все начиналось сначала. Люччи возобновляла рассказ, маятник часов продолжал отсчитывать минуты, а стрелки двигались по кругу с таким невозмутимым спокойствием, будто всем своим видом желая сказать: ничего-ничего, все проходит, пройдет и это.
И все, включая Люччи, ждали прибытия того, кто должен был как-то повлиять на ход событий.
Но как они ни прислушивались к доносящимся снаружи звукам, все-таки шуршание шин по проходящей мимо дома дороге застало их врасплох. Это был первый изданный автомобилем звук за последние полтора часа.
Рон и Нина переглянулись. Люччи же повернула голову к выходящему во двор окну и застыла.
Хлопнула дверца, по дорожке зазвучали шаги. Как ни странно — а может, это было вполне естественно, — Люччи узнала стремительную походку Арни. Четырех лет оказалось недостаточно, чтобы забыть ее.
Но даже сейчас она не сдвинулась с места. Не поднялась с дивана, не прошла в прихожую, не отворила входную дверь. Вместо нее это сделал доктор Рон Ковальски.
Возможно, у него были на то свои причины, потому что в холле произошел короткий разговор. По-видимому, Ковальски отчитывался перед Арни о проделанной работе и о состоянии Люччи. Сама она отнеслась к этому с изрядной долей безразличия, которое наверняка имело искусственное происхождение и было вызвано принятыми седативными препаратами.
— Вот видите, все идет по плану, — негромко заметила Нина. — А сейчас, когда прибыл мистер Кауфман, вам больше ни о чем не придется беспокоиться.
Люччи взглянула на нее и бесстрастно произнесла:
— Благодарю. Кажется, вам действительно удалось успокоить меня, хотя бы немного.
Нина кивнула, поднимаясь с кресла.
— Похоже, мне пора.
Не успела она сказать это, как дверь распахнулась и порог гостиной перешагнул Арни. Он молча взглянул на Нину, которая тут же поспешно произнесла:
— Я оставляю вас.
Арни нетерпеливо кивнул. Затем, не обращая больше внимания на направившуюся к выходу Нину, двинулся к Люччи.
Зачем Элси сделала это? — промчалось в ее голове. Ведь она такая послушная и вообще умница.
— Наверное, Элси очень испугалась, — медленно произнесла Люччи, обращаясь больше к себе самой, чем к Арни.
— Или решила, что ты не вернешься за ней, — обронил тот.
— Нет! — воскликнула она. — Элси не могла так подумать! Мы никогда с ней не расставались… не расстаемся, — быстро поправилась она, страшась прошедшего времени.
— И тем не менее ты оставила ее одну, да еще в такой страшной ситуации, — безжалостно заметил Арни.
— Всего на пять минут! — воскликнула Люччи, голос ее срывался.
— Которые наверняка показались Элси вечностью.
Люччи застонала от этих безжалостных слов.
— Зачем ты мучаешь меня? Тебе доставляют удовольствие мои терзания? Это такая месть с твоей стороны?
— Глупости, — парировал Арни. — Я лишь хочу дать тебе понять, что было бы гораздо лучше, если бы ты переждала опасный период у меня.
Люччи скрипнула зубами.
— Я скажу тебе, что было бы лучше! — с надрывом вырвалось у нее. — Нам с Элси следовало отсидеться в подвале нашего дома и никуда не ездить. Ураган промчался бы над нами, и все. Мы остались бы целыми и невредимыми. Кстати, дом наш уцелел. Только на кухне выбиты оконные стекла, да на крыше недостает черепицы. Кроме того, как я уже говорила, нет электричества, зато работает телефон. Так что мы с Элси, вероятно, даже ничего не заметили бы, сидя в подвале. Там есть аварийное освещение, от аккумуляторов.
Наверное, — холодно согласился Арни. — Если бы ты связалась со мной перед отъездом, я, скорее всего, тоже посоветовал бы тебе остаться на месте. По всем прогнозам, ураган должен был лишь краем задеть Пенсаколу. Все указывало на то, что его основной маршрут проляжет севернее. Ну скажи, почему ты не сообщила мне о том, что собираешься делать? Из гордости или из вредности? Пусть мы не общались в течение минувших лет, но когда возникает такая необычная ситуация…
Не отрывая от уха телефонной трубки, Люччи горестно покачала головой.
— Боже мой, о чем мы говорим… У меня ребенок пропал, понимаешь ли ты это? Мне сейчас не до дурацкого выяснения отношений. Зачем ты только позвонил?! И зачем я взяла трубку?.. У меня мелькнула мысль, что звонят из Центра по чрезвычайным ситуациям, поэтому я и ответила. Если бы знала, что это ты…
— Ладно, не распинайся, твое отношение ко мне хорошо мне известно.
Люччи усмехнулась так мрачно, что выражение ее лица больше походило на гримасу отвращения. Однако направлено это чувство было на нее саму и на питаемую к Арни слабость, ведь после всего, что тот сделал с ней, она все еще продолжает его любить!
— Ты заблуждаешься, — едва слышно слетело с ее губ.
Он оставил это замечание без внимания и взамен решительно произнес:
— Значит, так, постарайся успокоиться и убеждай себя, что все будет в порядке. Кстати, лично я уверен, что в конечном счете все действительно образуется.
— Ты в самом деле так считаешь? — жалобно спросила Люччи.
— Разумеется. Иначе не говорил бы. Я тебя никогда не обманывал.
Даже сейчас он не смог удержаться от завуалированной колкости. Но Люччи молча проглотила ее, в эту минуту ей было не до того.
— Сколько же мне еще ждать, пока все уладится? — вздохнула она.
— До завтрашнего дня. Люччи насторожилась.
— А что случится завтра?
— Только не волнуйся, — быстро произнес Арни. — Ничего плохого не случится. Просто я приеду к тебе в Пенсаколу.
— Ты? — Она думала, что в своем нынешнем состоянии ничему не сможет удивиться, однако подобное мнение оказалось ошибочным. — Сюда?
— Конечно. Почему ты так изумляешься? В конце концов, я твой муж.
— Но за четыре минувших года ты не вспоминал об этом… разве что когда раз в месяц отдавал своей бухгалтерии приказ перевести деньги на мой счет.
— Мне не нужно делать это каждый месяц, — усмехнулся Арни. — Бухгалтерия действует согласно единожды полученному распоряжению.
Люччи пожала плечами, хоть он и не мог ее видеть.
— Все равно, мне как-то странно слышать, что ты намерен лично прибыть сюда.
— Не только прибыть, но и разобраться в ситуации.
После некоторой паузы Люччи сказала, машинально комкая носовой платок:
— Хорошо, приезжай. — В ее сердце вновь затеплилась надежда. Все эти дни она чувствовала себя маленькой и беспомощной, а Арни являлся именно тем человеком, которому хорошо удавалось разбираться в чем бы то ни было.
Стук в дверь раздался через несколько минут после того, как Люччи сделала утренний звонок в Центр по чрезвычайным ситуациям — вновь безрезультатно. Но сегодня она воспринимала положение чуть менее трагично. Вчерашний разговор с Арни словно вселил в нее надежду — пусть и слабую — на благополучный исход всей жуткой истории.
Решив, что это приехал Арни, Люччи поспешила в прихожую. Однако ее ждал сюрприз: вместо него она увидела на крыльце двух незнакомцев, средних лет мужчину и женщину.
— Миссис Кауфман?
— Да, — кивнула она, обежав обоих посетителей удивленным взглядом.
Мужчина был в льняном костюме цвета кофе с молоком и белоснежной рубашке, женщина — в элегантного кроя хлопковом платье. Она также была в очках, с короткой стрижкой.
— Я Рон Ковальски, врач, — сказал мужчина. — А это Нина Питерсон, психотерапевт. Нас прислал ваш муж, мистер Кауфман. Он опасается за состояние вашего здоровья и…
— Но… разве сам он не приедет? — растерянно произнесла Люччи.
Не беспокойтесь, непременно приедет, — быстро произнес Рон Ковальски, в свою очередь окидывая Люччи профессиональным взглядом. — Возможно, он уже в пути. Просто нас мистер Кауфман отправил вперед, чтобы, не теряя времени, мы осмотрели вас и поддержали медикаментозно… или как-либо иначе, если понадобится.
— Я не думаю… — начала было Люччи.
Однако Нина Питерсон мягко прервала ее:
— Миссис Кауфман, пожалуйста, позвольте нам войти, — произнесла она негромким грудным голосом. — Ведь мы прилетели сюда из Нью-Йорка единственно ради вас. Ради вашего спокойствия. Кроме того, мистер Кауфман просил нас непременно дождаться его. Если желаете, позвоните ему, он все подтвердит.
Люччи вовсе не хотелось дожидаться Арни в обществе двух незнакомых людей, но оставить их на крыльце она не могла. Каким бы большим ни было ее горе, она не настолько утратила чувство собственного достоинства, чтобы захлопнуть дверь перед носом медиков, проделавших из-за нее такой долгий путь. Конечно, за свои труды они получат от Арни немалую сумму денег, но это не отменяет правил элементарной вежливости.
А тут еще Нина Питерсон добавила проникновенно:
— Поймите, мы ведь даже города не знаем. Нам неизвестно, где здесь гостиницы, да и вообще… В обычных обстоятельствах любой таксист отвез бы нас к какому-нибудь отелю, но сейчас Пенсакола будто вымерла. Мы едва нашли человека, согласившегося доставить нас сюда из аэропорта. — Выдержав небольшую паузу, она произнесла, глядя Люччи прямо в глаза: — Посудите сами, не ждать же нам мистера Кауфмана во дворе!
— Хорошо, — вздохнула та. — Прошу.
Едва переступив порог гостиной, Рон Ковальски спросил, где можно вымыть руки, а затем они вместе с Ниной уговорили Люччи согласиться на короткое обследование. В конце концов, ей пришлось принять какие-то капли и таблетку.
Потом они некоторое время сидели молча: Люччи на диване, Рон и Нина по бокам журнального столика, в широких удобных креслах. Царящую в доме тишину нарушало лишь негромкое мерное цоканье маятника в высоких напольных часах. Позже, когда те пробили одиннадцать, Нина задала какой-то малозначительный вопрос о доме, и вскоре Люччи с удивлением обнаружила, что рассказывает историю своей семьи, начиная от первого в их роду переселенца из Италии Джузеппе Пьяччи, который затем перевез в Америку жену Марию и первенца Тинто.
Она понимала, что Нина завела этот разговор неспроста, что это профессиональный психологический прием, призванный отвлечь ее от мыслей об Элси, но все равно продолжала длинное повествование, потому что так в самом деле было легче. Впрочем, не исключено, что на нее просто подействовали принятые лекарства.
Время от времени Рон поднимался с кресла, подходил к Люччи, чтобы проверить пульс, состояние зрачков и что-то еще, чего она не понимала. Ей лишь было ясно, что он изнывает от бездействия и невозможности как-то помочь делу, сдвинуть ситуацию с мертвой точки.
Когда Рон возвращался на место, Нина задавала новый вопрос — и все начиналось сначала. Люччи возобновляла рассказ, маятник часов продолжал отсчитывать минуты, а стрелки двигались по кругу с таким невозмутимым спокойствием, будто всем своим видом желая сказать: ничего-ничего, все проходит, пройдет и это.
И все, включая Люччи, ждали прибытия того, кто должен был как-то повлиять на ход событий.
Но как они ни прислушивались к доносящимся снаружи звукам, все-таки шуршание шин по проходящей мимо дома дороге застало их врасплох. Это был первый изданный автомобилем звук за последние полтора часа.
Рон и Нина переглянулись. Люччи же повернула голову к выходящему во двор окну и застыла.
Хлопнула дверца, по дорожке зазвучали шаги. Как ни странно — а может, это было вполне естественно, — Люччи узнала стремительную походку Арни. Четырех лет оказалось недостаточно, чтобы забыть ее.
Но даже сейчас она не сдвинулась с места. Не поднялась с дивана, не прошла в прихожую, не отворила входную дверь. Вместо нее это сделал доктор Рон Ковальски.
Возможно, у него были на то свои причины, потому что в холле произошел короткий разговор. По-видимому, Ковальски отчитывался перед Арни о проделанной работе и о состоянии Люччи. Сама она отнеслась к этому с изрядной долей безразличия, которое наверняка имело искусственное происхождение и было вызвано принятыми седативными препаратами.
— Вот видите, все идет по плану, — негромко заметила Нина. — А сейчас, когда прибыл мистер Кауфман, вам больше ни о чем не придется беспокоиться.
Люччи взглянула на нее и бесстрастно произнесла:
— Благодарю. Кажется, вам действительно удалось успокоить меня, хотя бы немного.
Нина кивнула, поднимаясь с кресла.
— Похоже, мне пора.
Не успела она сказать это, как дверь распахнулась и порог гостиной перешагнул Арни. Он молча взглянул на Нину, которая тут же поспешно произнесла:
— Я оставляю вас.
Арни нетерпеливо кивнул. Затем, не обращая больше внимания на направившуюся к выходу Нину, двинулся к Люччи.