…Если подвести общий итог, то стрельбу и взрывы в городе (работа Корсакова) местные жители считают разборкой внутри сатанистской секты. А произведенные нами ликвидации выглядят как «несчастные случаи» или «смерти от естественных причин». Горожане воспринимают все произошедшее как Кару Небесную, в связи с чем требуют скорейшего открытия запечатанного сатанистами православного храма (где служил отец Александр), а также строительства минимум шести-семи новых. Средства на означенное строительство они уже активно собирают сами.
Число. Подпись».
– Кара Небесная… Резкий всплеск религиозности… Занятно, занятно! – прочитав текст, задумчиво протянул Нелюбин, перевел взгляд на застывшего перед ним полковника и удивленно приподнял брови: – Извините, Петр Васильевич, а что за новую бумагу вы мне протягиваете?
– Прошение об отставке! – отрубил седой богатырь. – Если, конечно, вы не сочтете необходимым уволить меня в приказном порядке или отдать под трибунал.
– ??!
– Я действовал самовольно, без приказа. Кроме того, ликвидированные нами экстрасенсы, оккультисты, ведьмы, колдуны и секс-меньшинства (в отличие от членов сатанистских сект) не значатся в ведомственной инструкции как социально опасные элементы. Таким образом, я допустил грубое превышение должностных полномочий и готов понести соответствующее наказание. Только прошу учесть – люди из моей команды всего лишь выполняли приказы своего непосредственного начальника и не могут нести за это ответственности. Вся вина лежит целиком на мне одном! – Логачев замолчал. Его широкое лицо казалось вырубленным из камня и не выражало никаких эмоций. Светлые, со стальным отливом глаза смотрели прямо, не мигая.
– Ведомственные инструкции, стало быть, – хмуро повторил генерал, разорвал логачевское «прошение» на мелкие кусочки, бросил их в мусорную корзину и произнес с суровым видом: – Вы действительно заслуживаете наказания за неправильное, небрежное составление служебных документов. Объясняю по пунктам:
1. В докладной записке вы забыли указать, что действовали по моему устному приказу (письменный, задним числом, будет готов через пятнадцать минут)… Действовали в рамках нашей совместной с Управлением Рябова операции под кодовым названием «Инквизитор».
2. В ней (т. е. в записке) почти не показана прямая связь между сатанистской сектой и экстрасенсами, ведьмами, колдунами, извращенцами, прочим сбродом… А между тем в диктофонных записях произведенных Корсаковым и вами допросов данная связь прослеживается очень четко!
Что же касается ведомственных инструкций, то позвольте мне, как вашему непосредственному начальнику, самому разобраться с ними… В общем, так: докладную записку переписать, с учетом сделанных мной замечаний. А за небрежность при составлении служебной документации объявляю вам строгий выговор… без занесения в личное дело. Вопросы есть?
– Спасибо, Борис Иванович, – тихо сказал Логачев.
– Это вам спасибо! – отбросив напускную суровость, дружески улыбнулся Нелюбин. – Работа выполнена на отлично. Благодарю за службу! Правда, с бумагами малость оплошали. Но за это вы уже наказаны, а посему забудем!.. Да! Хочу сообщить вам хорошую новость: профессор Седых ошибся в своих мрачных прогнозах. Корсаков не просто выжил, а быстрыми темпами идет на поправку. Сейчас он переведен из реанимации в обычную палату, где проходит курс лечения вместе с протоиереем Ворониным. Можете навестить его там, пожить какое-то время в пансионате. Отгулов, если я не ошибаюсь, у вас накопилось минимум на три недели… Но сперва переписанную докладную ко мне на стол. Срочно!
– Слушаюсь! – радостно гаркнул полковник и едва ли не бегом покинул кабинет.
– Инструкции, будь они неладны! – оставшись в одиночестве, проворчал генерал. – Вечно наши чинуши чего-нибудь да упустят. Мы работаем, а они нам палки в колеса вставляют… И-ди-оты!!! Но ничего. Разберемся, с божьей помощью…
Выдержки из докладной записки генерал-лейтенанта ФСБ Б.И. Нелюбина в высшие инстанции.
Гриф – «Совершенно секретно!»
«…В результате успешно проведенной операции "Инквизитор" город Сосновск Н-ской области, бывший до недавнего времени подлинной обителью "зла", превратился в свою полную противоположность. Обрушившаяся на сатанистов и их пособников Кара Небесная подействовала на жителей города самым благотворным образом… В связи с тем, что Православие является тем стержнем, без которого Россия моментально рухнет, следует учесть данный опыт и при дальнейшей работе по постепенному оздоровлению нашего общества… Вместе с тем действующие на сегодняшний день ведомственные инструкции нуждаются в определенной доработке… Как показала операция "Инквизитор" – оккультисты и извращенцы всех мастей есть та питательная почва, на которой произрастают сатанистские секты. Само собой, ее щедро поливают "зеленым дождем" иностранные разведки. Однако если убрать почву, то и поливать будет нечего. В связи с вышеизложенным в список нежелательных элементов следует включить… (Далее длинный, подробный перечень. – Авт.)
…Возвращаясь непосредственно к операции «Инквизитор», хотелось бы отметить мужественные, самоотверженные и на редкость грамотные действия полковника Д.О. Корсакова, а также четкую, безукоризненную работу спецкоманды полковника П.В. Логачева… (Далее обоснование на пяти страницах. – Авт.)
…Мои предложения о поощрении вышеуказанных офицеров прилагаются. Кроме того, следует серьезно подумать о более плодотворном использовании на благо России этих талантливейших, незаурядных людей.
Число. Подпись».
Эпилог
Тени прошлого
Вместо пролога
Глава 1
Глава 2
Число. Подпись».
– Кара Небесная… Резкий всплеск религиозности… Занятно, занятно! – прочитав текст, задумчиво протянул Нелюбин, перевел взгляд на застывшего перед ним полковника и удивленно приподнял брови: – Извините, Петр Васильевич, а что за новую бумагу вы мне протягиваете?
– Прошение об отставке! – отрубил седой богатырь. – Если, конечно, вы не сочтете необходимым уволить меня в приказном порядке или отдать под трибунал.
– ??!
– Я действовал самовольно, без приказа. Кроме того, ликвидированные нами экстрасенсы, оккультисты, ведьмы, колдуны и секс-меньшинства (в отличие от членов сатанистских сект) не значатся в ведомственной инструкции как социально опасные элементы. Таким образом, я допустил грубое превышение должностных полномочий и готов понести соответствующее наказание. Только прошу учесть – люди из моей команды всего лишь выполняли приказы своего непосредственного начальника и не могут нести за это ответственности. Вся вина лежит целиком на мне одном! – Логачев замолчал. Его широкое лицо казалось вырубленным из камня и не выражало никаких эмоций. Светлые, со стальным отливом глаза смотрели прямо, не мигая.
– Ведомственные инструкции, стало быть, – хмуро повторил генерал, разорвал логачевское «прошение» на мелкие кусочки, бросил их в мусорную корзину и произнес с суровым видом: – Вы действительно заслуживаете наказания за неправильное, небрежное составление служебных документов. Объясняю по пунктам:
1. В докладной записке вы забыли указать, что действовали по моему устному приказу (письменный, задним числом, будет готов через пятнадцать минут)… Действовали в рамках нашей совместной с Управлением Рябова операции под кодовым названием «Инквизитор».
2. В ней (т. е. в записке) почти не показана прямая связь между сатанистской сектой и экстрасенсами, ведьмами, колдунами, извращенцами, прочим сбродом… А между тем в диктофонных записях произведенных Корсаковым и вами допросов данная связь прослеживается очень четко!
Что же касается ведомственных инструкций, то позвольте мне, как вашему непосредственному начальнику, самому разобраться с ними… В общем, так: докладную записку переписать, с учетом сделанных мной замечаний. А за небрежность при составлении служебной документации объявляю вам строгий выговор… без занесения в личное дело. Вопросы есть?
– Спасибо, Борис Иванович, – тихо сказал Логачев.
– Это вам спасибо! – отбросив напускную суровость, дружески улыбнулся Нелюбин. – Работа выполнена на отлично. Благодарю за службу! Правда, с бумагами малость оплошали. Но за это вы уже наказаны, а посему забудем!.. Да! Хочу сообщить вам хорошую новость: профессор Седых ошибся в своих мрачных прогнозах. Корсаков не просто выжил, а быстрыми темпами идет на поправку. Сейчас он переведен из реанимации в обычную палату, где проходит курс лечения вместе с протоиереем Ворониным. Можете навестить его там, пожить какое-то время в пансионате. Отгулов, если я не ошибаюсь, у вас накопилось минимум на три недели… Но сперва переписанную докладную ко мне на стол. Срочно!
– Слушаюсь! – радостно гаркнул полковник и едва ли не бегом покинул кабинет.
– Инструкции, будь они неладны! – оставшись в одиночестве, проворчал генерал. – Вечно наши чинуши чего-нибудь да упустят. Мы работаем, а они нам палки в колеса вставляют… И-ди-оты!!! Но ничего. Разберемся, с божьей помощью…
Выдержки из докладной записки генерал-лейтенанта ФСБ Б.И. Нелюбина в высшие инстанции.
Гриф – «Совершенно секретно!»
«…В результате успешно проведенной операции "Инквизитор" город Сосновск Н-ской области, бывший до недавнего времени подлинной обителью "зла", превратился в свою полную противоположность. Обрушившаяся на сатанистов и их пособников Кара Небесная подействовала на жителей города самым благотворным образом… В связи с тем, что Православие является тем стержнем, без которого Россия моментально рухнет, следует учесть данный опыт и при дальнейшей работе по постепенному оздоровлению нашего общества… Вместе с тем действующие на сегодняшний день ведомственные инструкции нуждаются в определенной доработке… Как показала операция "Инквизитор" – оккультисты и извращенцы всех мастей есть та питательная почва, на которой произрастают сатанистские секты. Само собой, ее щедро поливают "зеленым дождем" иностранные разведки. Однако если убрать почву, то и поливать будет нечего. В связи с вышеизложенным в список нежелательных элементов следует включить… (Далее длинный, подробный перечень. – Авт.)
…Возвращаясь непосредственно к операции «Инквизитор», хотелось бы отметить мужественные, самоотверженные и на редкость грамотные действия полковника Д.О. Корсакова, а также четкую, безукоризненную работу спецкоманды полковника П.В. Логачева… (Далее обоснование на пяти страницах. – Авт.)
…Мои предложения о поощрении вышеуказанных офицеров прилагаются. Кроме того, следует серьезно подумать о более плодотворном использовании на благо России этих талантливейших, незаурядных людей.
Число. Подпись».
Эпилог
Т-ский пансионат ФСБ.
Десять дней спустя
– Ты, Петр, в корне не прав!
– Не понял?!
– Я упал с обморок отнюдь не из-за крайнего нервного истощения, помноженного на полученные летом ранения!
– Но так сказал профессор Седых…
– И ты веришь этому… Гхе, гм!.. Не знаю, как помягче его охарактеризовать, а ругаться после Причастия не хочется!
– Ну-у… в общем-то… пожалуй… не особо…
– Хватит мямлить! Выражайся конкретно!
– Не верю! Он фактически «приговорил» тебя к смерти, а ты жив-здоров. И выглядишь гораздо лучше, чем до командировки в Сосновск!
– То-то же! – удовлетворенно проворчал я…
Мы с Логачевым сидели на лавочке в глубине хвойного парка и переваривали сытный обед. Я с удовольствием попыхивал сигаретой. (Так и не избавился от дурной привычки!) Некурящий Васильич стоически терпел ненавистный ему табачный дым и даже не морщился. Попривык за время нашего знакомства. Впрочем, как и я к его ужасающему храпу [99]…
– Но тогда в чем дело?! Почему ты, передав мне диктофоны, дико вытаращил глаза, схватился за сердце и рухнул без чувств? – немного помолчав, спросил он.
– Гм! Видишь ли, Петр… Если начистоту… Короче, я вдруг увидел тебя не в обычном снаряжении чистильщика, а в святящихся доспехах, с золотым восьмиконечном крестом на груди и с огненным мечом в руке!
– Галлюцинация! На почве переутомления, – безаппеляционно заявил Логачев.
Я хотел было отвести Васильича к отцу Александру для прочистки мозгов, но тут же передумал. Если священник начнет рассказывать о «воине Димитрии на белом коне», я просто-напросто сгорю со стыда! Лучше уж вообще не затрагивать сию щекотливую тему.
– Ну галлюцинация так галлюцинация. При нашей работе всякое бывает, – пожал плечами я и умело перевел разговор в другое русло…
Десять дней спустя
– Ты, Петр, в корне не прав!
– Не понял?!
– Я упал с обморок отнюдь не из-за крайнего нервного истощения, помноженного на полученные летом ранения!
– Но так сказал профессор Седых…
– И ты веришь этому… Гхе, гм!.. Не знаю, как помягче его охарактеризовать, а ругаться после Причастия не хочется!
– Ну-у… в общем-то… пожалуй… не особо…
– Хватит мямлить! Выражайся конкретно!
– Не верю! Он фактически «приговорил» тебя к смерти, а ты жив-здоров. И выглядишь гораздо лучше, чем до командировки в Сосновск!
– То-то же! – удовлетворенно проворчал я…
Мы с Логачевым сидели на лавочке в глубине хвойного парка и переваривали сытный обед. Я с удовольствием попыхивал сигаретой. (Так и не избавился от дурной привычки!) Некурящий Васильич стоически терпел ненавистный ему табачный дым и даже не морщился. Попривык за время нашего знакомства. Впрочем, как и я к его ужасающему храпу [99]…
– Но тогда в чем дело?! Почему ты, передав мне диктофоны, дико вытаращил глаза, схватился за сердце и рухнул без чувств? – немного помолчав, спросил он.
– Гм! Видишь ли, Петр… Если начистоту… Короче, я вдруг увидел тебя не в обычном снаряжении чистильщика, а в святящихся доспехах, с золотым восьмиконечном крестом на груди и с огненным мечом в руке!
– Галлюцинация! На почве переутомления, – безаппеляционно заявил Логачев.
Я хотел было отвести Васильича к отцу Александру для прочистки мозгов, но тут же передумал. Если священник начнет рассказывать о «воине Димитрии на белом коне», я просто-напросто сгорю со стыда! Лучше уж вообще не затрагивать сию щекотливую тему.
– Ну галлюцинация так галлюцинация. При нашей работе всякое бывает, – пожал плечами я и умело перевел разговор в другое русло…
Тени прошлого
Все имена, фамилии современных действующих лиц, равно как и названия яхт, пансионатов и т. д., – вымышлены. Любые совпадения случайны.
Вместе с тем в тексте приводятся подлинные документы, лишь слегка подредактированные автором.
Вместо пролога
«…Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».
Книга Екклесиаста. гл. 1, ст. 9-11.
Глава 1
Полковник ФСБ Корсаков Дмитрий Олегович,
1976 года рождения, трижды Герой России,
русский, беспартийный, неженатый
Южное солнце палило нещадно. Тихо плескалась вода о камни. Далеко-далеко, на сине-зеленой глади моря виднелся крохотный белый силуэт. Со слов разговорчивой официантки в столовой я знал – это роскошная круизная яхта некоего американского миллиардера, находящаяся в нейтральных водах уже несколько дней… На закрытом пляже С-кого пансионата ФСБ было немноголюдно. Кроме меня – лишь четверо отдыхающих.
Все мужчины, с усталыми лицами в возрасте от тридцати до сорока лет. Трое со следами недавно заживших ранений на бледных телах нежились на надувных матрасах и время от времени подставляли под жаркие лучи то один, то другой бок. Четвертый, полностью одетый (чудак-человек! – Д.К.), ни загорать, ни купаться не желал. Укрывшись под тентом в дальнем конце пляжа, он старательно пил пиво, доставая полные бутылки из большой черной сумки и пряча туда же опустевшие. Перехватив мой взгляд, он сделал приглашающий жест рукой. Я отрицательно покачал головой (с некоторых пор терпеть не могу алкоголь [100]) и снова уткнулся в книгу, взятую напрокат в пансионатской библиотеке. Зачитанная, потрепанная, с подклеенными страницами, она представляла собой сборник документов о разведке и контрразведке Российской империи в начале прошлого столетия. (В период русско-японской войны.) Почему я выбрал именно ее – не знаю! Словно сама в руки прыгнула. Однако я не жалел об этом и «проглотил» сборник в первый же день (плюс ночь). А теперь перечитывал по третьему разу: смакуя каждое слово и мысленно комментируя прочитанное…
Отношение генерал-квартирмейстера штаба Манчжурской армии генерал-майора В.И. Харкевича
начальнику Ляохейского отряда
генерал-майору В.А. Косаговскому
от 29 апреля 1904 г.
«В среду 28 апреля выехал из Шанхай-Гуаня на Синминтин шпион Хосе Мария Гидис с письмом полковника Огородникова, а для наблюдения за ним переодетый казак. В Синминтине Гидис должен быть 28 апреля вечером. Гидис – португальский подданный, сын владельца "Шанхай Дейли Пресс", живший три года в Шанхае, бывавший часто в Манчжурии в качестве агента торговой фирмы "Мостарт Эннинг", получил предложение быть японским шпионом (на которое тут же согласился! – Д.К.). Но обратился к полковнику Огородникову с предложением служить нам… (На двух стульях решил усидеть, зараза! – Д.К.)…Приметы Гидиса: худощавый, без бороды и усов, очень моложавый, выше среднего роста, брюнет, черные волосы как у японца, заостренное лицо, очень низкий лоб, уши торчат, наружные края бровей приподняты, пенсне, острый нос. На левой щеке у носа едва заметная родинка, длинные пальцы. Капитан Едрихин узнал в Гидисе самозванного корреспондента американских газет: в начале февраля он был арестован в Порт-Артуре и после высылки распространял слухи о том, что русские морили его голодом. В Шанхай-Гуане подделывал телеграммы агентства Рейтер о гибели русских судов. Вследствие приказания начальника полевого штаба Наместнина благоволите выследить и арестовать этого шпиона.
Подпись: генерал-квартирмейстер В.И. Харкевич…»
…Словесный портрет – верх совершенства! Никакой фотографии не надо! Но остальное… Господи! Крупно лопухнулись тогда наши спецслужбы! В Порт-Артуре Гидис однозначно собирал развединформацию для японцев, а его… просто выслали. Эх! Попадись он мне в руки, спустя пять минут запел бы соловьем. (Без всякой «сыворотки»!) А потом был бы повешен или расстрелян по законам военного времени. И все! Финита ля комедия. Никаких больше неприятностей от этого подонка. Однако описанные здесь события произошли за семьдесят два года до моего рождения. Прошлое же, как известно, не вернешь… Тяжко вздохнув, я поднялся с матраса, сбегал к морю и пару минут проплавал в теплой воде. Вернувшись обратно, я вновь отклонил молчаливое приглашение любителя пива, улегся на прежнее место и продолжил чтение…
…Разговор по телеграфу генерал-квартирмейстера штаба Наместника на Дальнем Востоке генерал-майора В.Е. Флуга и генерал-квартирмейстера штаба Манчжурской армии генерал-майора В.И. Харкевича. 30 апреля 1904 г.
Генерал-майор Флуг. По поводу одного лица хочу с Вами переговорить, фамилию которого я не буду называть, но генерал догадывается, кто это такой. Это именно то лицо, которое он хотел арестовать, но я телеграфировал, что Наместник приказал не арестовывать. Так понял ли Его Превосходительство, о ком идет речь?
Харкевич. Его Превосходительство догадывается, хотя телеграмма Ваша только что получена и еще не дешифрована. Сейчас пошлю отмену приказания.
Флуг. Отмену приказания не нужно посылать, потому что это лицо уже прибыло сюда и находится под строгим надзором.
Харкевич. Имеете ли Вы дать мне какие-либо указания?
Флуг. Могу рекомендовать этого человека. Полагаю, он может быть очень полезен для разведок неприятеля при условии строгого надзора за ним. В пользу этого могу привести следующие соображения. Он заявляет, что может свободно проникнуть через японские передовые посты и доставить какие угодно сведения. Полагаю, что он мог бы быть весьма полезен для того, чтобы узнать о силах японцев, высадившихся у Бицзыво. Хоть он и двойной агент, несомненно, но так как он находится вполне в наших руках и по отношению к нему могут быть приняты какие угодно меры наблюдения и предосторожности, вплоть до завязывания глаз, то присутствие его в нашей армии не будет опасно. Между тем он может доставить нам весьма ценные сведения. Так вот, считает ли Его Превосходительство, чтобы я отправил этого человека в его распоряжение?
Харкевич. Считаю очень полезным! Насколько мне известно, Командующий армией высказывал мнение, что при соблюдении осторожности им можно было бы с успехом воспользоваться.
Флуг. Я сам такого же мнения, но все-таки считаю необходимым спросить предварительно разрешения Наместника [101], что могу сделать завтра утром. После чего дам окончательный ответ. И должен предупредить, что он (Гидис) из европейских языков говорит только по-английски.
Харкевич. Будем ожидать Вашей телеграммы. И, в утвердительном случае, в котором часу его встретить?
Флуг. Это трудно определить, в котором часу я пришлю его под конвоем. Старший конвойный явится к Его Превосходительству и доложит.
Харкевич. Не имеет ли еще что сказать Его Превосходительство или спросить меня, так как я могу отлучиться на позиции?
Флуг. Прошу отправить его в разведывательное отделение к подполковнику Люпову. Затем я прошу, чтобы для него какое-нибудь помещение было.
Харкевич. Хорошо. До свидания…
… – И в наши дни происходит то же самое! – печально вздохнул я. – Высокое начальство по-прежнему душит в зародыше логичные и разумные инициативы подчиненных. В 1904 году капитан Едрихин разоблачил опасного вражеского шпиона, а начальник полевого штаба Наместника (к сожалению «безымянный». В этих документах его фамилия не упомянута. – Д.К.) отдал приказ об аресте. «Внизу» и на среднем уровне сработали четко, грамотно. Но… вмешался Наместник Алексеев, вероятно возомнивший себя асом разведки – «Не трогать! Он может быть полезен!»
И англоязычного португальца (странное сочетание для тех времен. – Д.К.) не только оставляют на свободе, но и привлекают к активной разведдеятельности в пользу русской армии…
…В марте 1995 года наша РДГ [102]под командованием лейтенанта Серебрякова разгромила базу известного полевого командира Алхана Бекмурзаева, а самого его взяла в плен. С начала войны прошло не так много времени, но «доблестный джигит» Алхан уже успел прославиться как один из кровавейших главарей мятежников. Его «орлы» зверски пытали русских пленных, распинали их на крестах, рвали на части бронетранспортерами, заживо отрезали головы… Означенные «подвиги» они записывали на видеокамеру и подбрасывали кассеты на федеральные блокпосты. Мы тогда как паиньки сдали Бекмурзаева родному начальству, не сомневаясь – злодей получит по заслугам. И… жестоко просчитались! Кто-то из высших чинов ГРУ мудро рассудил – «Он может быть полезен в качестве агента»… (Точь-в-точь как Наместник Алексеев девяносто с лишним лет назад! – Д.К.)
…И вурдалака-Алхана выпустили на свободу. Уж не знаю как насчет разведданных, но урон российской армии этот «агент» нанес колоссальный! Спустя полгода после его «вербовки» количество жизней наших солдат, загубленных отрядом Бекмурзаева, перевалило за две тысячи. Число садистских видеокассет, подбрасываемых на блокпосты, увеличилось раз в пять. А к прежним способам истязаний славный Алхан добавил групповое мужеложество (до смерти) и поджаривание пацанов на медленном огне. Участвовал он и в бандитском налете Басаева на Буденовск, где также отличился варварской жестокостью…В следующий раз судьба свела нас ближе к концу войны. (Незадолго до гибели Серебрякова.) Наша РДГ вновь «накрыла» его лагерь (на сей раз в горах). И Алхан вторично попал в плен. Но теперь мы стали гораздо умнее и решили не беспокоить мудрое начальство. Бекмурзаеву свернули шею и сбросили труп в пропасть. Дескать, сам свалился, по неосторожности…
1976 года рождения, трижды Герой России,
русский, беспартийный, неженатый
Южное солнце палило нещадно. Тихо плескалась вода о камни. Далеко-далеко, на сине-зеленой глади моря виднелся крохотный белый силуэт. Со слов разговорчивой официантки в столовой я знал – это роскошная круизная яхта некоего американского миллиардера, находящаяся в нейтральных водах уже несколько дней… На закрытом пляже С-кого пансионата ФСБ было немноголюдно. Кроме меня – лишь четверо отдыхающих.
Все мужчины, с усталыми лицами в возрасте от тридцати до сорока лет. Трое со следами недавно заживших ранений на бледных телах нежились на надувных матрасах и время от времени подставляли под жаркие лучи то один, то другой бок. Четвертый, полностью одетый (чудак-человек! – Д.К.), ни загорать, ни купаться не желал. Укрывшись под тентом в дальнем конце пляжа, он старательно пил пиво, доставая полные бутылки из большой черной сумки и пряча туда же опустевшие. Перехватив мой взгляд, он сделал приглашающий жест рукой. Я отрицательно покачал головой (с некоторых пор терпеть не могу алкоголь [100]) и снова уткнулся в книгу, взятую напрокат в пансионатской библиотеке. Зачитанная, потрепанная, с подклеенными страницами, она представляла собой сборник документов о разведке и контрразведке Российской империи в начале прошлого столетия. (В период русско-японской войны.) Почему я выбрал именно ее – не знаю! Словно сама в руки прыгнула. Однако я не жалел об этом и «проглотил» сборник в первый же день (плюс ночь). А теперь перечитывал по третьему разу: смакуя каждое слово и мысленно комментируя прочитанное…
Отношение генерал-квартирмейстера штаба Манчжурской армии генерал-майора В.И. Харкевича
начальнику Ляохейского отряда
генерал-майору В.А. Косаговскому
от 29 апреля 1904 г.
«В среду 28 апреля выехал из Шанхай-Гуаня на Синминтин шпион Хосе Мария Гидис с письмом полковника Огородникова, а для наблюдения за ним переодетый казак. В Синминтине Гидис должен быть 28 апреля вечером. Гидис – португальский подданный, сын владельца "Шанхай Дейли Пресс", живший три года в Шанхае, бывавший часто в Манчжурии в качестве агента торговой фирмы "Мостарт Эннинг", получил предложение быть японским шпионом (на которое тут же согласился! – Д.К.). Но обратился к полковнику Огородникову с предложением служить нам… (На двух стульях решил усидеть, зараза! – Д.К.)…Приметы Гидиса: худощавый, без бороды и усов, очень моложавый, выше среднего роста, брюнет, черные волосы как у японца, заостренное лицо, очень низкий лоб, уши торчат, наружные края бровей приподняты, пенсне, острый нос. На левой щеке у носа едва заметная родинка, длинные пальцы. Капитан Едрихин узнал в Гидисе самозванного корреспондента американских газет: в начале февраля он был арестован в Порт-Артуре и после высылки распространял слухи о том, что русские морили его голодом. В Шанхай-Гуане подделывал телеграммы агентства Рейтер о гибели русских судов. Вследствие приказания начальника полевого штаба Наместнина благоволите выследить и арестовать этого шпиона.
Подпись: генерал-квартирмейстер В.И. Харкевич…»
…Словесный портрет – верх совершенства! Никакой фотографии не надо! Но остальное… Господи! Крупно лопухнулись тогда наши спецслужбы! В Порт-Артуре Гидис однозначно собирал развединформацию для японцев, а его… просто выслали. Эх! Попадись он мне в руки, спустя пять минут запел бы соловьем. (Без всякой «сыворотки»!) А потом был бы повешен или расстрелян по законам военного времени. И все! Финита ля комедия. Никаких больше неприятностей от этого подонка. Однако описанные здесь события произошли за семьдесят два года до моего рождения. Прошлое же, как известно, не вернешь… Тяжко вздохнув, я поднялся с матраса, сбегал к морю и пару минут проплавал в теплой воде. Вернувшись обратно, я вновь отклонил молчаливое приглашение любителя пива, улегся на прежнее место и продолжил чтение…
…Разговор по телеграфу генерал-квартирмейстера штаба Наместника на Дальнем Востоке генерал-майора В.Е. Флуга и генерал-квартирмейстера штаба Манчжурской армии генерал-майора В.И. Харкевича. 30 апреля 1904 г.
Генерал-майор Флуг. По поводу одного лица хочу с Вами переговорить, фамилию которого я не буду называть, но генерал догадывается, кто это такой. Это именно то лицо, которое он хотел арестовать, но я телеграфировал, что Наместник приказал не арестовывать. Так понял ли Его Превосходительство, о ком идет речь?
Харкевич. Его Превосходительство догадывается, хотя телеграмма Ваша только что получена и еще не дешифрована. Сейчас пошлю отмену приказания.
Флуг. Отмену приказания не нужно посылать, потому что это лицо уже прибыло сюда и находится под строгим надзором.
Харкевич. Имеете ли Вы дать мне какие-либо указания?
Флуг. Могу рекомендовать этого человека. Полагаю, он может быть очень полезен для разведок неприятеля при условии строгого надзора за ним. В пользу этого могу привести следующие соображения. Он заявляет, что может свободно проникнуть через японские передовые посты и доставить какие угодно сведения. Полагаю, что он мог бы быть весьма полезен для того, чтобы узнать о силах японцев, высадившихся у Бицзыво. Хоть он и двойной агент, несомненно, но так как он находится вполне в наших руках и по отношению к нему могут быть приняты какие угодно меры наблюдения и предосторожности, вплоть до завязывания глаз, то присутствие его в нашей армии не будет опасно. Между тем он может доставить нам весьма ценные сведения. Так вот, считает ли Его Превосходительство, чтобы я отправил этого человека в его распоряжение?
Харкевич. Считаю очень полезным! Насколько мне известно, Командующий армией высказывал мнение, что при соблюдении осторожности им можно было бы с успехом воспользоваться.
Флуг. Я сам такого же мнения, но все-таки считаю необходимым спросить предварительно разрешения Наместника [101], что могу сделать завтра утром. После чего дам окончательный ответ. И должен предупредить, что он (Гидис) из европейских языков говорит только по-английски.
Харкевич. Будем ожидать Вашей телеграммы. И, в утвердительном случае, в котором часу его встретить?
Флуг. Это трудно определить, в котором часу я пришлю его под конвоем. Старший конвойный явится к Его Превосходительству и доложит.
Харкевич. Не имеет ли еще что сказать Его Превосходительство или спросить меня, так как я могу отлучиться на позиции?
Флуг. Прошу отправить его в разведывательное отделение к подполковнику Люпову. Затем я прошу, чтобы для него какое-нибудь помещение было.
Харкевич. Хорошо. До свидания…
… – И в наши дни происходит то же самое! – печально вздохнул я. – Высокое начальство по-прежнему душит в зародыше логичные и разумные инициативы подчиненных. В 1904 году капитан Едрихин разоблачил опасного вражеского шпиона, а начальник полевого штаба Наместника (к сожалению «безымянный». В этих документах его фамилия не упомянута. – Д.К.) отдал приказ об аресте. «Внизу» и на среднем уровне сработали четко, грамотно. Но… вмешался Наместник Алексеев, вероятно возомнивший себя асом разведки – «Не трогать! Он может быть полезен!»
И англоязычного португальца (странное сочетание для тех времен. – Д.К.) не только оставляют на свободе, но и привлекают к активной разведдеятельности в пользу русской армии…
…В марте 1995 года наша РДГ [102]под командованием лейтенанта Серебрякова разгромила базу известного полевого командира Алхана Бекмурзаева, а самого его взяла в плен. С начала войны прошло не так много времени, но «доблестный джигит» Алхан уже успел прославиться как один из кровавейших главарей мятежников. Его «орлы» зверски пытали русских пленных, распинали их на крестах, рвали на части бронетранспортерами, заживо отрезали головы… Означенные «подвиги» они записывали на видеокамеру и подбрасывали кассеты на федеральные блокпосты. Мы тогда как паиньки сдали Бекмурзаева родному начальству, не сомневаясь – злодей получит по заслугам. И… жестоко просчитались! Кто-то из высших чинов ГРУ мудро рассудил – «Он может быть полезен в качестве агента»… (Точь-в-точь как Наместник Алексеев девяносто с лишним лет назад! – Д.К.)
…И вурдалака-Алхана выпустили на свободу. Уж не знаю как насчет разведданных, но урон российской армии этот «агент» нанес колоссальный! Спустя полгода после его «вербовки» количество жизней наших солдат, загубленных отрядом Бекмурзаева, перевалило за две тысячи. Число садистских видеокассет, подбрасываемых на блокпосты, увеличилось раз в пять. А к прежним способам истязаний славный Алхан добавил групповое мужеложество (до смерти) и поджаривание пацанов на медленном огне. Участвовал он и в бандитском налете Басаева на Буденовск, где также отличился варварской жестокостью…В следующий раз судьба свела нас ближе к концу войны. (Незадолго до гибели Серебрякова.) Наша РДГ вновь «накрыла» его лагерь (на сей раз в горах). И Алхан вторично попал в плен. Но теперь мы стали гораздо умнее и решили не беспокоить мудрое начальство. Бекмурзаеву свернули шею и сбросили труп в пропасть. Дескать, сам свалился, по неосторожности…
Глава 2
Встряхнув головой, я отогнал воспоминания и вновь погрузился в чтение. Итак, двойной агент Хосе Мария Гидис начал работать на обе стороны одновременно. В качестве японского шпиона он мог беспрепятственно путешествовать по тылам японской армии, общаться с японскими офицерами и т. д. Информация, передаваемая им русскому командованию, представляла значительный интерес. Так, благодаря его донесению русские крейсера в 1904 году перехватили в открытом море и пустили на дно несколько японских транспортов с солдатами и оружием. При помощи Гидиса полковнику Огородникову
[103]неоднократно удавалось знакомиться с корреспонденцией японского консула в Тянцзине. Иногда он даже сообщал о планах японских спецслужб, в частности о готовящемся покушении на жизнь генерала А.Н. Куропаткина. Правда, японцам англоязычный португалец приносил не меньше, а то и больше пользы. Не даром же он в начале войны околачивался в Порт-Артуре. Вполне мог составить (я уверен, что составил! – Д.К.) и передать противнику план крепостных укреплений. Не стоит забывать и еще один факт – по тылам русской армии «двойник» путешествовал не менее свободно, чем по японским. («Контроль» же, вроде «завязывания глаз», о котором говорил генерал Флуг, представляется просто смехотворным!!!) Неожиданно японцы разоблачили и казнили русского тайного агента Детко Коллинза. Лаптев с Огородниковым всерьез подозревали, что без Гидиса здесь не обошлось. И едва Наместника Алексеева отозвали в Петербург, они поспешили избавиться от навязанного им «двойника»…
…Из письма консула в Тянцзине Н. Лаптева
русскому командованию в Мукдене,
переданное через сотрудника контрразведки И.Ф. Персица,
негласно сопровождавшего Гидиса к месту ареста.
Тянцзин, 12 декабря 1904 г.
«Многоуважаемый Александр Николаевич!
Сегодня с г-ном Персицем пересылаю для передачи в руки наших властей португальского подданного Гидиса, бывшего моего агента, которого надлежит арестовать и держать под строгим караулом до окончания войны. Не откажите сделать все от Вас зависящее, чтобы привести в исполнение эту мою рекомендацию.
Из препровождаемого у сего, моего открытого письма к Гидису, которое прошу Вас передать последнему при его аресте, Вы изволите усмотреть, что иностранец этот виновен во многом. Во-первых, он шантажист-шпион, все время получавший от нас деньги и продававший нас японцам. Во-вторых, он под разными благовидными предлогами взял у меня около 7000 рублей, которые не передал по назначению… В-третьих, он, безусловно, стесняет свободу действий как моих, так и полковника Огородникова, будучи посвящен в знакомства с нашими агентами, некоторых из коих он рекомендовал и эксплуатировал самым бесчестным образом, держа в страхе. Вообще, Гидис – в высшей степени зловредное нам лицо, и программа удаления его из здешних мест была давно намечена как мною, так и полковником Огородниковым. Например, он продал японцам мой секрет с пароходом, приобретенным неким Ханзава… Он будет обвинять в измене Ханзаву, но это неправда. Ханзава – преданное нам лицо, которое оказывает много помощи. Так, например, он спас этот пароход и ходит теперь свободно между Вей-хайвей-ем и Дальним [104]. В качестве португальского консула я беру на себя всю ответственность перед португальским правительством по поводу этого ареста и заранее могу сказать, что этот мошенник никогда не осмелится объявить своей вины перед общественным судом.
Рекомендуйте держать его вдали от наших войск, не разрешайте ему сноситься с внешним миром [105], кроме меня и (португальского) министра Алтейда, и вообще, учините за ним строгий надзор. Он, безусловно, попытается связаться с японцами и бежать из-под ареста…
Мои китайцы, безусловно, честные люди… и они мне заявили крайним условием, что смогут работать, только если злодей будет убран с Севера Китая. Они убеждены, что Гидис, представивший их мне, собирается выдать все предприятие [106]японцам…
С этим португальцем работал и продолжает работать китайский подданный Ло, именующий себя Гоад, которого я также постараюсь передать нашим властям как одного из вреднейших нам субъектов… По поводу ареста Гидиса полковник Огородников сообщает отдельно генералу Флугу… В Телине живет проститутка американка Голди. Благоволите предупредить, чтобы особенно наблюдали за этой особой, так как она состоит в переписке с заведомо японскими шпионами.
Если китаец Сун действует неуспешно, известите, вышлю другого – добавочного… Извиняюсь за небрежность письма. Очень спешно.
Искренне преданный Н. Лаптев»…
… – Обедать пойдете? – вдруг услышал я хриплый баритон. Рядом стоял давешний любитель пива с туго набитой сумкой через плечо. Для черноморского пансионата (особенно в летнюю жару) он выглядел более чем странно – пропыленный камуфляж, берцовки, пистолет за поясом… Я оглянулся по сторонам. Остальные трое отдыхающих куда-то исчезли.
– В столовой, наверное, – перехватив мой взгляд, спокойно пояснил незнакомец и представился: – Подполковник Мазаев Вадим Иванович. Можно просто Вадим.
– Дмитрий, – протянул руку я.
– Сходите, поешьте, – словно не заметив ее, предложил Мазаев.
– Что-то аппетита нет, – покачал головой я. – Идите сами.
– А у меня особая диета, – хлопнул по сумке подполковник. – Пока я… Впрочем, не важно. Вы позволите? – дождавшись моего кивка, он опустился рядом на песок, извлек из сумки очередную бутылку, сорвал зубами пробку и припал губами к горлышку.
– Любите пиво? – спросил я.
– Любил… когда-то. – Лицо Вадима кисло сморщилось.
– А сейчас?
– На дух не выношу!!!
– Тогда почему пьете?
– Так надо. – В зеленых глазах моего собеседника мелькнуло странное выражение. – Есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать… до поры до времени. Например, сны. Вот вас, полковник, еженощно мучают разнообразные кошмары.
…Из письма консула в Тянцзине Н. Лаптева
русскому командованию в Мукдене,
переданное через сотрудника контрразведки И.Ф. Персица,
негласно сопровождавшего Гидиса к месту ареста.
Тянцзин, 12 декабря 1904 г.
«Многоуважаемый Александр Николаевич!
Сегодня с г-ном Персицем пересылаю для передачи в руки наших властей португальского подданного Гидиса, бывшего моего агента, которого надлежит арестовать и держать под строгим караулом до окончания войны. Не откажите сделать все от Вас зависящее, чтобы привести в исполнение эту мою рекомендацию.
Из препровождаемого у сего, моего открытого письма к Гидису, которое прошу Вас передать последнему при его аресте, Вы изволите усмотреть, что иностранец этот виновен во многом. Во-первых, он шантажист-шпион, все время получавший от нас деньги и продававший нас японцам. Во-вторых, он под разными благовидными предлогами взял у меня около 7000 рублей, которые не передал по назначению… В-третьих, он, безусловно, стесняет свободу действий как моих, так и полковника Огородникова, будучи посвящен в знакомства с нашими агентами, некоторых из коих он рекомендовал и эксплуатировал самым бесчестным образом, держа в страхе. Вообще, Гидис – в высшей степени зловредное нам лицо, и программа удаления его из здешних мест была давно намечена как мною, так и полковником Огородниковым. Например, он продал японцам мой секрет с пароходом, приобретенным неким Ханзава… Он будет обвинять в измене Ханзаву, но это неправда. Ханзава – преданное нам лицо, которое оказывает много помощи. Так, например, он спас этот пароход и ходит теперь свободно между Вей-хайвей-ем и Дальним [104]. В качестве португальского консула я беру на себя всю ответственность перед португальским правительством по поводу этого ареста и заранее могу сказать, что этот мошенник никогда не осмелится объявить своей вины перед общественным судом.
Рекомендуйте держать его вдали от наших войск, не разрешайте ему сноситься с внешним миром [105], кроме меня и (португальского) министра Алтейда, и вообще, учините за ним строгий надзор. Он, безусловно, попытается связаться с японцами и бежать из-под ареста…
Мои китайцы, безусловно, честные люди… и они мне заявили крайним условием, что смогут работать, только если злодей будет убран с Севера Китая. Они убеждены, что Гидис, представивший их мне, собирается выдать все предприятие [106]японцам…
С этим португальцем работал и продолжает работать китайский подданный Ло, именующий себя Гоад, которого я также постараюсь передать нашим властям как одного из вреднейших нам субъектов… По поводу ареста Гидиса полковник Огородников сообщает отдельно генералу Флугу… В Телине живет проститутка американка Голди. Благоволите предупредить, чтобы особенно наблюдали за этой особой, так как она состоит в переписке с заведомо японскими шпионами.
Если китаец Сун действует неуспешно, известите, вышлю другого – добавочного… Извиняюсь за небрежность письма. Очень спешно.
Искренне преданный Н. Лаптев»…
… – Обедать пойдете? – вдруг услышал я хриплый баритон. Рядом стоял давешний любитель пива с туго набитой сумкой через плечо. Для черноморского пансионата (особенно в летнюю жару) он выглядел более чем странно – пропыленный камуфляж, берцовки, пистолет за поясом… Я оглянулся по сторонам. Остальные трое отдыхающих куда-то исчезли.
– В столовой, наверное, – перехватив мой взгляд, спокойно пояснил незнакомец и представился: – Подполковник Мазаев Вадим Иванович. Можно просто Вадим.
– Дмитрий, – протянул руку я.
– Сходите, поешьте, – словно не заметив ее, предложил Мазаев.
– Что-то аппетита нет, – покачал головой я. – Идите сами.
– А у меня особая диета, – хлопнул по сумке подполковник. – Пока я… Впрочем, не важно. Вы позволите? – дождавшись моего кивка, он опустился рядом на песок, извлек из сумки очередную бутылку, сорвал зубами пробку и припал губами к горлышку.
– Любите пиво? – спросил я.
– Любил… когда-то. – Лицо Вадима кисло сморщилось.
– А сейчас?
– На дух не выношу!!!
– Тогда почему пьете?
– Так надо. – В зеленых глазах моего собеседника мелькнуло странное выражение. – Есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать… до поры до времени. Например, сны. Вот вас, полковник, еженощно мучают разнообразные кошмары.