Страница:
Аманда вернулась в комнату, взглянула на расписание, и тяжелая тоска накатилась на нее. Если она и не была пленницей, то чувствовала себя именно так.
В половине четвертого она подошла к окну и увидела, что мать сидит с газетой в тени миндальных деревьев. Не думая, что она делает, Аманда вышла из комнаты и, хотя по расписанию должна была изучать живопись, присоединилась к матери.
— Здравствуй, — тихо произнесла Аманда. Грейс оторвала взгляд от газеты и немедленно увидела, что дочь плачет, причем, судя по опухшим глазам, плачет давно. Она задумалась, решая, что еще сделал этот негодяй Тейлор Дрисколл.
— Присаживайся, — сказала Грейс. — И бери лимонад.
Аманда наполнила стакан лимонадом, села и отхлебнула холодную жидкость. Рядом лежала кучка печенья, и она взяла несколько, прежде чем произнести:
— Ты когда-нибудь запутывалась настолько, что совсем не знаешь, что делать?
— Со мной это происходит каждый день, но почему бы тебе не рассказать, в чем именно ты запуталась? Если, конечно, это не латынь — я, знаешь ли, слаба в школьной программе.
— Это мужчина, — сказала Аманда и опять разрыдалась.
— Ну, в этом я смогу помочь. Аманда не знала, с чего начать.
— Думаю, этот ужасный профессор Монтгомери окончательно разрушил мою жизнь.
Грейс представила, как ее первый внук оказывается незаконнороженным ребенком, и прикрыла глаза. Она увезет Аманду в Швейцарию. Она…
— Он окончательно меня запутал, — говорила тем временем Аманда. — Я люблю Тейлора, и всегда любила, и знаю, что хочу выйти за него замуж. Он вчера подарил мне обручальное кольцо. Ох! Я опять оставила кольцо наверху. Я знаю, что люблю Тейлора, но с приездом профессора Монтгомери я уже ничему не радуюсь. Занятия даются все тяжелее. Мысли блуждают где-то.
— Пока мне все кажется нормальным, — сказала Грейс.
— Нормальным? Разве нормально для обрученной девушки думать о другом мужчине?
— А почему нет? Он для тебя — что-то абсолютно новое, ну, как для ребенка — мороженое. Сначала ребенок объедается мороженым и даже может заболеть, но привыкнув к новому вкусу, он разумно оценивает свои силы.
— Ты считаешь, мне нужно больше общаться с профессором Монтгомери? Мне казалось, чем меньше я его вижу, тем лучше.
— Как раз наоборот. Ты видела его столько, сколько нужно, чтобы разбудить твое любопытство. До вашего знакомства ты вела очень размеренную жизнь, и его поведение заинтриговало тебя. Если бы ты провела с ним больше времени, то очень быстро поняла бы, что он не стоит и половины Тейлора. После пары дней танцев и нескольких свиданий ты бы с радостью вернулась к Тейлору и тому образу жизни, который тебе на самом деле нравится.
Единственное, чего хотелось Аманде — это разобраться. Хватит смотреть на пустой стул и мечтать, чтобы на нем сидел Монтгомери. Хватит постоянно сравнивать Тейлора с другим и в конце концов потерять его.
— Профессор Монтгомери ведет беспорядочную жизнь. Он отправляется в кино вместо лекций и на пикники вместо музеев.
— Звучит действительно ужасно, — сказала Грейс, и ее глаза сверкнули. Она столько лгала последнее время, что теперь ей уж точно не попасть на небеса.
— Но как мне снова увидеться с Монтгомери? Может, пригласить на обед? Но Тейлору это не понравится.
"Ну, конечно, Тейлора надо ублажать, как разгневанное божество», — с раздражением подумала Грейс. Вздохнув, она открыла газету.
— Взгляни на это объявление, я его только что обнаружила, — сказала она и протянула газету Аманде.
Необходим переводчик. Требования: умение говорить и/или писать на возможно большем количестве языков. Помощь при приеме рабочих, сборщиков хмеля. Пять долларов в день. Обращаться в «Кингман Арме», к профессору Генри Р. Монтгомери.
— Сколько языков ты знаешь, солнышко? — спросила Грейс.
— Четыре, — ответила Аманда. — И пишу еще на трех. Мама, ты думаешь, я могу поступить на работу? Тейлор этого не одобрит, и…
— Но ты делаешь это ради Тейлора. Поверь мне, как только ты немного побудешь в обществе этого никчемного человека и увидишь, что за бессмысленную жизнь ведут другие, ты немедленно вернешься к спокойной жизни с Тейлором. Ты будешь рада снова жить по расписанию и изучать предметы, достойные внимания. И кроме того, ты будешь уверена в своей любви к Тейлору. Беспокойство исчезнет, и ты станешь лучшей женой и матерью.
Аманде очень хотелось поверить матери, а мысль о работе наполняла ее восхищением. Мама, конечно же, была права. Как только она выкинет Монтгомери из головы, то сразу же исправится. Аманда обнаружила, что теперь относится к Тейлору с большим терпением.
Она вздохнула:
— Не думаю, что папа или Тейлор позволят мне это.
Грейс сжала кулаки. Несколько лет назад она позволила Тейлору победить, потеряв в результате мужа и дочь, но сейчас она не собиралась проигрывать. Она будет драться до последней капли крови. Аманда, похоже, снова начала ее любить, постепенно выходя из-под влияния Тейлора, и Грейс не хотела, чтобы этот процесс прекратился. «Спасибо, Монтгомери, — думала она. — Спасибо за то, что ты разрушил заклятие, висевшее над нашим домом».
— Я возьму отца на себя, — сказала Грейс. — А отец позаботится о Тейлоре.
— Ты уверена? — с сомнением прошептала Аманда.
Грейс подалась вперед и сжала руку дочери.
— Даже очень.
— Работа? — произнес Тейлор, задыхаясь. — Аманда собирается работать вне дома? Переводчицей при этом… этом… — Его верхняя губа дрожала.
Гаркер жевал сигару. Час назад Грейс пришла к нему и рассказала, что Аманда хочет работать с профессором Монтгомери. Грейс так замечательно выглядела и так замечательно пахла после ванной, а когда она села, платье так соблазнительно обрисовало ногу…
— Если мы не смогли заставить этого профессора остаться здесь, нужно, чтобы кто-то присматривал за ним там. Пошлем Аманду.
Тейлору казалось, что он слышит, как прекрасно выстроенная жизнь рушится вокруг него. Больше всего ему хотелось, чтобы он вообще никогда не слышал имени Монтгомери, Подумать только! Ведь он сам уговорил Гаркера пригласить Монтгомери на ранчо Колден.
— Но эти рабочие… — с отвращением произнес Тейлор. — Такая чувствительная девушка, как Аманда, не сможет общаться с этими скотами.
— А мне кажется, моя дочь взяла от меня больше, чем я думал. Она отправится к этому профессору и расскажет нам, что он затеял. Мы будем опережать профсоюз не меньше чем на несколько шагов. Мне нужно собирать хмель и не нужно лишних проблем. Она завтра же отправится на работу. — Гаркер не дал Тейлору вставить ни слова. — И утром она позавтракает со мной. Ей понадобится много сил.
Гаркер вышел из комнаты, а Тейлор бессильно опустился на стул, сжав голову ладонями.
Аманда еще никогда в жизни так не нервничала. Отец заставил ее съесть невероятно сытный завтрак, и теперь она тяжело дышала, выглядывая из окна машины. Она не видела Тейлора со вчерашнего дня и знала, что его отсутствие говорит о том, что он не одобряет ее затею. А ей так хотелось объяснить Тейлору, что все, что она делает, только поможет им! Но он не дал ни малейшего шанса. Зато отец казался на удивление довольным. Он улыбнулся и даже пытался быть любезным с дочерью.
— Приехали, мисс, — произнес водитель. Аманда выглянула из окна и увидела длинную очередь людей, ведущую в гостиницу «Кингман Арме». Раньше ей не приходилось разговаривать с шофером, ограничиваясь простыми указаниями, так как Тейлор считал недопустимым общаться со слугами, кроме как по крайней необходимости. Но водитель выглядел очень дружелюбным, и она рискнула.
— Как вы думаете, чего ждут все эти люди? — спросила она.
— Пять долларов в день неплохие деньги, а тех, кто говорит больше чем на одном языке, очень много.
Похоже, водитель знал, зачем Аманда приехала сюда, и это ее удивило.
— Подъехать к началу очереди, мисс? Я мог бы пойти и сказать профессору Монтгомери, что вы хотите устроиться на это место. Уверен, он вас сразу возьмет.
Но Аманда не была в этом уверена. Монтгомери уже прошелся несколько раз по ее деньгам и снобизму.
— Спасибо, я подожду своей очереди, как и все.
Она невольно поморщилась. Большинство людей в очереди выглядели так, будто ни разу в жизни не мылись. Какой-то мужчина с гнилыми зубами ухмыльнулся и подмигнул ей.
— Я буду здесь, мисс, на случай, если вам понадобится помощь.
— Большое спасибо…
— Джеймс, мисс.
— Спасибо, Джеймс.
Она подождала, пока Джеймс откроет перед ней дверцу, вышла из машины и направилась в конец очереди.
Остальные претенденты, похоже, не обрадовались ее появлению и принялись насмешливо обсуждать ее одежду, машину, на которой она приехала, и то, насколько ей нужна работа.
— Глядите-ка, нас посетила леди, — сказала какая-то безвкусно накрашенная женщина. — Думаешь, милашка, что шелковое платье обеспечит тебя работой?
Аманда промолчала. И с чего она решила, что все это ей нужно?
— Небось, охотится за красавчиком-профессором, — заметила другая женщина, ухмыльнувшись.
Аманда повернулась к обсуждавшим ее женщинам.
— Сколько языков вы знаете? — холодно спросила она.
— Не твое дело, — ответила первая женщина.
— Я говорю на четырех и пишу еще на трех, — произнесла Аманда достаточно громко, чтобы остальные люди в очереди услышали ее. Джеймс ободряюще улыбнулся из машины.
— Что-что? — спросил молодой человек с блокнотом в руках, который до этого продвигался вдоль очереди. — Кто тут сказал, что знает четыре языка?
Он вопросительно смотрел на Аманду и стоявших рядом женщин.
— Я, — ответила Аманда. Молодой человек оглядел ее с ног до головы.
— Какие именно?
— Французский, итальянский, испанский и немецкий. Могу читать и писать на русском, греческом и латыни.
Он быстро записывал за ней, но вычеркнул латынь.
— Какие-нибудь восточные языки? Хинди?
— У меня начальные знания в китайском, но боюсь, я говорю не достаточно свободно.
Молодой человек смотрел на нее со все возрастающим интересом:
— Еще какие-нибудь «начальные знания»?
— Немного знаю японский и венгерский. Люди в очереди начали расходиться, бросая на Аманду недовольные взгляды.
— Пошли со мной, лапочка, — сказал молодой человек, и схватив Аманду за руку, потащил ее в гостиницу.
В вестибюле царил хаос — всюду шумели, носились, сидели люди, заполняя все свободное пространство. Вдоль стен лежали тюки и чемоданы. Дети кричали, хмурые мужчины курили, а обессилевшие женщины не обращали внимания ни на мужей, ни на детей. Воздух был голубым от дыма, шум оглушал, душное помещение прогрелось не меньше чем до сорока градусов.
— Стой здесь и не уходи, — предупредил молодой человек. — Что бы ни случилось, не двигайся с места.
Джо Тесторио с трудом пробрался сквозь толпу к комнате Монтгомери. Хэнк, в одной рубашке с засученными рукавами, опрашивал одного претендента за другим. Рива Эйлер, исполнявшая при нем обязанности секретаря, стояла или, вернее, нависала за его спиной.
— Я нашел ее, — объявил Джо. — Она говорит на четырех языках, пишет и читает на трех, и «немного» знает еще три.
— Давай ее сюда! — обрадовался Хэнк. — Нужно было привязать это сокровище к дверям, чтобы она не убежала.
Джо ринулся в холл. С того момента как он оставил ее, Аманда, похоже, не шевельнула ни одним мускулом. «Значит, вполне может быть хорошей подчиненной», — с удовольствием подумал он.
— Он ждет тебя, — сказал Джо и, взяв Аманду за руку, принялся расталкивать людей на пути к комнате.
У Аманды перехватило дыхание, когда она увидела Монтгомери. Тот проглядывал бумаги на столе и расспрашивал маленького нервного человечка, сидевшего перед ним. Казалось, прошли годы с того момента, как она видела его последний раз.
— Вот она, шеф, — объявил Джо. Хэнк поднял глаза и увидел Аманду. Девушка напомнила ему весенний цветок, проросший сквозь мерзлую грязь — такая она была свежая, чистая и… желанная.
— Только не это, — сказал Хэнк и опять повернулся к маленькому человечку. — Так на каких языках кроме английского и итальянского вы говорите?
— Мой английский не очень хороший, но мой итальянский очень хороший, — ответил человечек с сильным акцентом.
— Так еще на каких языках? — явно теряя терпение, спросил Хэнк. Он злился, но прекрасно знал, что злится на Аманду. Ну почему бы ей не исчезнуть из его жизни навсегда?
"Ну нет, — подумала Аманда. — После того, что я перенесла, пробираясь сюда, ему меня не смутить». Кроме того, она не знала, как покажется на глаза родителям в случае неудачи.
— Но, шеф… — вмешался Джо. Аманда шагнула вперед.
— Не смогу ли я помочь? — спросила она. Рива, похоже, пыталась сжечь ее взглядом, но Аманда твердо решила не отступать. — Профессор Монтгомери хочет знать, говорите ли вы на каком-нибудь другом языке, кроме английского и итальянского.
Разобравшись наконец, что от него требуется, маленький человечек обрадовался возможности обрушить на Аманду все свои проблемы: и что у него семь детей, и что ему нужна работа, чтобы их кормить, и что пять долларов в день — это куча денег, и что он говорит только по-итальянски и немного по-английски.
Аманда поблагодарила его и пожелала удачи ему и его семье. Затем повернулась к Хэнку:
— Только английский и итальянский. Могу я поговорить со следующими из очереди — этими мексиканцами?
— Твоя помощь вообще не требуется. Джо, проводи мисс Колден.
— Колден? — Джо посмотрел на Аманду так, словно на ее месте стоял сам дьявол. — А ну пошли.
Аманда отстранилась от Джо и облокотилась о стол Монтгомери.
— Я думала, вам нужна помощь. Я думала, вы верите в равные для всех права, но, видимо, только бедняки заслуживают справедливого отношения к себе. Выходит, у вас один закон для бедных, другой — для богатых. Простите, что не сразу поняла. — Она выпрямилась. — Удачи вам, профессор Монтгомери, чем бы вы ни занимались.
Она начала пробираться к дверям. Хэнк смотрел, как она уходит, и разрывался между желанием найти хорошего переводчика и желанием никогда больше не видеть Аманду. С того момента, как он уехал с ранчо, он думал только о ней.
— Все правильно, шеф, нам не нужны Колдены, — сказал Джо. — Она будет докладывать папаше о всех наших делах.
— Каких еще делах? — пробормотал Хэнк и ринулся за Амандой. Он настиг ее уже на выходе из гостиницы и, схватив за руку, затащил в первое попавшееся помещение. Им оказалась крохотная вонючая кладовка с тусклой лампочкой под самым потолком.
— Профессор Монтгомери, — сказала Аманда, вырывая руку, — я достаточно натерпелась!
— Чего ты хочешь, Аманда? — требовательно спросил Хэнк.
— Работу. Я увидела ваше объявление в газете. Языки мне всегда давались, и я их неплохо знаю. Конечно, по-вашему, мне следовало тратить время не на книги, а на танцы, но раз уж я что-то успела выучить, пусть мои знания приносят пользу.
— И поможешь организовать профсоюз? Ты себе отдаешь отчет, что мы агитируем рабочих присоединяться к ОРМ? Что я объединяю их для борьбы за лучшие условия работы? Против таких, как твой отец?
— Так вот, что вы им говорите? Учите ненавидеть тех, кто владеет землей? Благодаря моему отцу у этих людей есть работа.
Хэнк с трудом сдерживал себя. Она понятия не имела о том, что такое бедность. Не знала, что такое голод — кроме тех случаев, когда намеренно ограничивала себя в еде.
— А Тейлор позволил поступить на работу?
— Я не спрашивала его, — честно ответила Аманда. — Профессор Монтгомери, так вы берете меня на работу? Если нет, я пойду домой.
— Да ты и дня не продержишься, — сказал Хэнк.
— Готова поспорить на что угодно, что я не только продержусь, но и прекрасно справлюсь с работой.
— Аманда, да если ты выдержишь хотя бы сегодняшний день, можешь просить у меня все, что захочешь.
— В самом деле? — спросила Аманда, приподняв брови. — Ловлю вас на слове. А вы не боитесь, что я потребую несколько бомб с часовым механизмом?
Хэнк уже открывал дверь кладовки.
— Я учту это, — мягко произнес он. — Но ты не выдержишь и до полудня.
Он оказался почти прав. Не один раз за день Аманде хотелось подняться и уйти домой. Она получила не одну, а как минимум пятнадцать работ. Ей приходилось переводить одновременно устно и письменно. Каждый час все больше людей прибывало в Кингман, и Монтгомери нанял несколько человек, чтобы те встречали поезда и направляли приезжих к нему, где он объяснял, что такое профсоюз.
В одиннадцать утра они переехали из «Кингман Арме» в дом, который снял Джо. Огромные плакаты на фасаде объясняли, что в доме находится штаб-квартира профсоюза.
Весь день Аманда объясняла рабочим, что у них есть права и что если они объединятся, то смогут проводить нужные изменения мирным путем. Она начала понимать, что «мир» было ключевым словом. Тейлор и отец говорили, что члены профсоюза стремятся к разрушениям и убийствам, но до сих пор она не слышала ни одного призыва к насилию.
К трем часам она очень устала. Аманда мечтала о ванной и глотке холодного лимонада, но продолжала работать. Несколько раз она видела Монтгомери, который выглядел еще более уставшим, чем она.
В окружении всех этих людей она чувствовала себя ужасно. Их глаза были такими голодными и усталыми. Маленький ребенок на руках какой-то женщины плакал от голода, и Аманда отдала его матери все деньги, которые нашла в кошельке. Свой гребень, украшенный финифтью, она отдала другой женщине. В четыре часа она послала Джо за шофером, которого попросила заказать триста бутербродов, раздать еду рабочим, а счет послать ее отцу.
Несколько раз она чувствовала, что Монтгомери смотрит на нее, но сама взгляд отводила.
Больше всего она огорчалась из-за детей. Неужели и этим малышам придется работать в поле? Как можно смотреть в их голодные глаза? Детям хотелось потрогать ее — такая она была чистенькая и милая, — и несколько раз Аманде пришлось укачивать малышей, одновременно объясняя их отцам, что такое профсоюз. Двое детишек обмочились прямо у нее на коленях, один срыгнул на плечо.
В восемь вечера люди начали расходиться в поисках любого пристанища, где бы можно было остановиться, чаще — временных лагерей, устроенных вдоль дороги.
Обессилев, Аманда сидела за столом, заваленным бумагами, и печально смотрела вокруг. В голове не осталось ни одной мысли. За сегодняшний день она побывала в аду и вернулась обратно — или еще не вернулась.
Она услышала, как Рива говорит Монтгомери:
— Пошли, поедим чего-нибудь.
Медленно, бездумно Аманда поднялась.
"Домой, — думала она. — Сначала горячая ванна, а потом — горячий ужин».
Хэнк смотрел на Аманду. Он знал, что она чувствует. В первый раз, когда ему пришлось работать со сборщиками, он чувствовал себя так же. Бедность ужасала, и он был так же плохо подготовлен к этому, как сейчас — Аманда. Впервые он осознал, что Аманда способна заботиться о других. Она заботилась о Тейлоре, отце, матери. Она верила, что другие люди важнее, чем она сама, и поэтому уступала.
— Иди с Джо, — ответил Хэнк. — У меня еще есть дела.
Рива поняла, что «дела» у Хэнка наверняка общие с Амандой.
— Если бы у меня был богатый отец, я бы тоже могла послать за едой, — язвительно заметила она. — У нее есть деньги, чтобы делать то, чего мне всегда хотелось.
— Я не заметил, чтобы ты так же охотно возилась с детьми, как она, — ответил Хэнк, затем повернулся к Аманде и взял ее за руку. — Пойдем со мной.
— Мне нужно домой, — прошептала она, не глядя на него. — Джеймс меня ждет.
"Джеймс, — подумал он. — Не «мой шофер» или «моя машина».
— Я скажу, чтобы он ехал домой. Я должен извиниться перед тобой.
Аманда посмотрела на Хэнка и увидела понимание в его глазах. Она кивнула и прошептала:
— Мне хочется куда-нибудь, где было бы тихо и чисто.
Он пожал ее руку, нежно сжимая пальцы, и повел к машине. Он извинился перед шофером, который просидел весь день в машине, ожидая Аманду, и отпустил его домой, объяснив, что мисс Колден вернется позже.
Глава 13
В половине четвертого она подошла к окну и увидела, что мать сидит с газетой в тени миндальных деревьев. Не думая, что она делает, Аманда вышла из комнаты и, хотя по расписанию должна была изучать живопись, присоединилась к матери.
— Здравствуй, — тихо произнесла Аманда. Грейс оторвала взгляд от газеты и немедленно увидела, что дочь плачет, причем, судя по опухшим глазам, плачет давно. Она задумалась, решая, что еще сделал этот негодяй Тейлор Дрисколл.
— Присаживайся, — сказала Грейс. — И бери лимонад.
Аманда наполнила стакан лимонадом, села и отхлебнула холодную жидкость. Рядом лежала кучка печенья, и она взяла несколько, прежде чем произнести:
— Ты когда-нибудь запутывалась настолько, что совсем не знаешь, что делать?
— Со мной это происходит каждый день, но почему бы тебе не рассказать, в чем именно ты запуталась? Если, конечно, это не латынь — я, знаешь ли, слаба в школьной программе.
— Это мужчина, — сказала Аманда и опять разрыдалась.
— Ну, в этом я смогу помочь. Аманда не знала, с чего начать.
— Думаю, этот ужасный профессор Монтгомери окончательно разрушил мою жизнь.
Грейс представила, как ее первый внук оказывается незаконнороженным ребенком, и прикрыла глаза. Она увезет Аманду в Швейцарию. Она…
— Он окончательно меня запутал, — говорила тем временем Аманда. — Я люблю Тейлора, и всегда любила, и знаю, что хочу выйти за него замуж. Он вчера подарил мне обручальное кольцо. Ох! Я опять оставила кольцо наверху. Я знаю, что люблю Тейлора, но с приездом профессора Монтгомери я уже ничему не радуюсь. Занятия даются все тяжелее. Мысли блуждают где-то.
— Пока мне все кажется нормальным, — сказала Грейс.
— Нормальным? Разве нормально для обрученной девушки думать о другом мужчине?
— А почему нет? Он для тебя — что-то абсолютно новое, ну, как для ребенка — мороженое. Сначала ребенок объедается мороженым и даже может заболеть, но привыкнув к новому вкусу, он разумно оценивает свои силы.
— Ты считаешь, мне нужно больше общаться с профессором Монтгомери? Мне казалось, чем меньше я его вижу, тем лучше.
— Как раз наоборот. Ты видела его столько, сколько нужно, чтобы разбудить твое любопытство. До вашего знакомства ты вела очень размеренную жизнь, и его поведение заинтриговало тебя. Если бы ты провела с ним больше времени, то очень быстро поняла бы, что он не стоит и половины Тейлора. После пары дней танцев и нескольких свиданий ты бы с радостью вернулась к Тейлору и тому образу жизни, который тебе на самом деле нравится.
Единственное, чего хотелось Аманде — это разобраться. Хватит смотреть на пустой стул и мечтать, чтобы на нем сидел Монтгомери. Хватит постоянно сравнивать Тейлора с другим и в конце концов потерять его.
— Профессор Монтгомери ведет беспорядочную жизнь. Он отправляется в кино вместо лекций и на пикники вместо музеев.
— Звучит действительно ужасно, — сказала Грейс, и ее глаза сверкнули. Она столько лгала последнее время, что теперь ей уж точно не попасть на небеса.
— Но как мне снова увидеться с Монтгомери? Может, пригласить на обед? Но Тейлору это не понравится.
"Ну, конечно, Тейлора надо ублажать, как разгневанное божество», — с раздражением подумала Грейс. Вздохнув, она открыла газету.
— Взгляни на это объявление, я его только что обнаружила, — сказала она и протянула газету Аманде.
Необходим переводчик. Требования: умение говорить и/или писать на возможно большем количестве языков. Помощь при приеме рабочих, сборщиков хмеля. Пять долларов в день. Обращаться в «Кингман Арме», к профессору Генри Р. Монтгомери.
— Сколько языков ты знаешь, солнышко? — спросила Грейс.
— Четыре, — ответила Аманда. — И пишу еще на трех. Мама, ты думаешь, я могу поступить на работу? Тейлор этого не одобрит, и…
— Но ты делаешь это ради Тейлора. Поверь мне, как только ты немного побудешь в обществе этого никчемного человека и увидишь, что за бессмысленную жизнь ведут другие, ты немедленно вернешься к спокойной жизни с Тейлором. Ты будешь рада снова жить по расписанию и изучать предметы, достойные внимания. И кроме того, ты будешь уверена в своей любви к Тейлору. Беспокойство исчезнет, и ты станешь лучшей женой и матерью.
Аманде очень хотелось поверить матери, а мысль о работе наполняла ее восхищением. Мама, конечно же, была права. Как только она выкинет Монтгомери из головы, то сразу же исправится. Аманда обнаружила, что теперь относится к Тейлору с большим терпением.
Она вздохнула:
— Не думаю, что папа или Тейлор позволят мне это.
Грейс сжала кулаки. Несколько лет назад она позволила Тейлору победить, потеряв в результате мужа и дочь, но сейчас она не собиралась проигрывать. Она будет драться до последней капли крови. Аманда, похоже, снова начала ее любить, постепенно выходя из-под влияния Тейлора, и Грейс не хотела, чтобы этот процесс прекратился. «Спасибо, Монтгомери, — думала она. — Спасибо за то, что ты разрушил заклятие, висевшее над нашим домом».
— Я возьму отца на себя, — сказала Грейс. — А отец позаботится о Тейлоре.
— Ты уверена? — с сомнением прошептала Аманда.
Грейс подалась вперед и сжала руку дочери.
— Даже очень.
— Работа? — произнес Тейлор, задыхаясь. — Аманда собирается работать вне дома? Переводчицей при этом… этом… — Его верхняя губа дрожала.
Гаркер жевал сигару. Час назад Грейс пришла к нему и рассказала, что Аманда хочет работать с профессором Монтгомери. Грейс так замечательно выглядела и так замечательно пахла после ванной, а когда она села, платье так соблазнительно обрисовало ногу…
— Если мы не смогли заставить этого профессора остаться здесь, нужно, чтобы кто-то присматривал за ним там. Пошлем Аманду.
Тейлору казалось, что он слышит, как прекрасно выстроенная жизнь рушится вокруг него. Больше всего ему хотелось, чтобы он вообще никогда не слышал имени Монтгомери, Подумать только! Ведь он сам уговорил Гаркера пригласить Монтгомери на ранчо Колден.
— Но эти рабочие… — с отвращением произнес Тейлор. — Такая чувствительная девушка, как Аманда, не сможет общаться с этими скотами.
— А мне кажется, моя дочь взяла от меня больше, чем я думал. Она отправится к этому профессору и расскажет нам, что он затеял. Мы будем опережать профсоюз не меньше чем на несколько шагов. Мне нужно собирать хмель и не нужно лишних проблем. Она завтра же отправится на работу. — Гаркер не дал Тейлору вставить ни слова. — И утром она позавтракает со мной. Ей понадобится много сил.
Гаркер вышел из комнаты, а Тейлор бессильно опустился на стул, сжав голову ладонями.
Аманда еще никогда в жизни так не нервничала. Отец заставил ее съесть невероятно сытный завтрак, и теперь она тяжело дышала, выглядывая из окна машины. Она не видела Тейлора со вчерашнего дня и знала, что его отсутствие говорит о том, что он не одобряет ее затею. А ей так хотелось объяснить Тейлору, что все, что она делает, только поможет им! Но он не дал ни малейшего шанса. Зато отец казался на удивление довольным. Он улыбнулся и даже пытался быть любезным с дочерью.
— Приехали, мисс, — произнес водитель. Аманда выглянула из окна и увидела длинную очередь людей, ведущую в гостиницу «Кингман Арме». Раньше ей не приходилось разговаривать с шофером, ограничиваясь простыми указаниями, так как Тейлор считал недопустимым общаться со слугами, кроме как по крайней необходимости. Но водитель выглядел очень дружелюбным, и она рискнула.
— Как вы думаете, чего ждут все эти люди? — спросила она.
— Пять долларов в день неплохие деньги, а тех, кто говорит больше чем на одном языке, очень много.
Похоже, водитель знал, зачем Аманда приехала сюда, и это ее удивило.
— Подъехать к началу очереди, мисс? Я мог бы пойти и сказать профессору Монтгомери, что вы хотите устроиться на это место. Уверен, он вас сразу возьмет.
Но Аманда не была в этом уверена. Монтгомери уже прошелся несколько раз по ее деньгам и снобизму.
— Спасибо, я подожду своей очереди, как и все.
Она невольно поморщилась. Большинство людей в очереди выглядели так, будто ни разу в жизни не мылись. Какой-то мужчина с гнилыми зубами ухмыльнулся и подмигнул ей.
— Я буду здесь, мисс, на случай, если вам понадобится помощь.
— Большое спасибо…
— Джеймс, мисс.
— Спасибо, Джеймс.
Она подождала, пока Джеймс откроет перед ней дверцу, вышла из машины и направилась в конец очереди.
Остальные претенденты, похоже, не обрадовались ее появлению и принялись насмешливо обсуждать ее одежду, машину, на которой она приехала, и то, насколько ей нужна работа.
— Глядите-ка, нас посетила леди, — сказала какая-то безвкусно накрашенная женщина. — Думаешь, милашка, что шелковое платье обеспечит тебя работой?
Аманда промолчала. И с чего она решила, что все это ей нужно?
— Небось, охотится за красавчиком-профессором, — заметила другая женщина, ухмыльнувшись.
Аманда повернулась к обсуждавшим ее женщинам.
— Сколько языков вы знаете? — холодно спросила она.
— Не твое дело, — ответила первая женщина.
— Я говорю на четырех и пишу еще на трех, — произнесла Аманда достаточно громко, чтобы остальные люди в очереди услышали ее. Джеймс ободряюще улыбнулся из машины.
— Что-что? — спросил молодой человек с блокнотом в руках, который до этого продвигался вдоль очереди. — Кто тут сказал, что знает четыре языка?
Он вопросительно смотрел на Аманду и стоявших рядом женщин.
— Я, — ответила Аманда. Молодой человек оглядел ее с ног до головы.
— Какие именно?
— Французский, итальянский, испанский и немецкий. Могу читать и писать на русском, греческом и латыни.
Он быстро записывал за ней, но вычеркнул латынь.
— Какие-нибудь восточные языки? Хинди?
— У меня начальные знания в китайском, но боюсь, я говорю не достаточно свободно.
Молодой человек смотрел на нее со все возрастающим интересом:
— Еще какие-нибудь «начальные знания»?
— Немного знаю японский и венгерский. Люди в очереди начали расходиться, бросая на Аманду недовольные взгляды.
— Пошли со мной, лапочка, — сказал молодой человек, и схватив Аманду за руку, потащил ее в гостиницу.
В вестибюле царил хаос — всюду шумели, носились, сидели люди, заполняя все свободное пространство. Вдоль стен лежали тюки и чемоданы. Дети кричали, хмурые мужчины курили, а обессилевшие женщины не обращали внимания ни на мужей, ни на детей. Воздух был голубым от дыма, шум оглушал, душное помещение прогрелось не меньше чем до сорока градусов.
— Стой здесь и не уходи, — предупредил молодой человек. — Что бы ни случилось, не двигайся с места.
Джо Тесторио с трудом пробрался сквозь толпу к комнате Монтгомери. Хэнк, в одной рубашке с засученными рукавами, опрашивал одного претендента за другим. Рива Эйлер, исполнявшая при нем обязанности секретаря, стояла или, вернее, нависала за его спиной.
— Я нашел ее, — объявил Джо. — Она говорит на четырех языках, пишет и читает на трех, и «немного» знает еще три.
— Давай ее сюда! — обрадовался Хэнк. — Нужно было привязать это сокровище к дверям, чтобы она не убежала.
Джо ринулся в холл. С того момента как он оставил ее, Аманда, похоже, не шевельнула ни одним мускулом. «Значит, вполне может быть хорошей подчиненной», — с удовольствием подумал он.
— Он ждет тебя, — сказал Джо и, взяв Аманду за руку, принялся расталкивать людей на пути к комнате.
У Аманды перехватило дыхание, когда она увидела Монтгомери. Тот проглядывал бумаги на столе и расспрашивал маленького нервного человечка, сидевшего перед ним. Казалось, прошли годы с того момента, как она видела его последний раз.
— Вот она, шеф, — объявил Джо. Хэнк поднял глаза и увидел Аманду. Девушка напомнила ему весенний цветок, проросший сквозь мерзлую грязь — такая она была свежая, чистая и… желанная.
— Только не это, — сказал Хэнк и опять повернулся к маленькому человечку. — Так на каких языках кроме английского и итальянского вы говорите?
— Мой английский не очень хороший, но мой итальянский очень хороший, — ответил человечек с сильным акцентом.
— Так еще на каких языках? — явно теряя терпение, спросил Хэнк. Он злился, но прекрасно знал, что злится на Аманду. Ну почему бы ей не исчезнуть из его жизни навсегда?
"Ну нет, — подумала Аманда. — После того, что я перенесла, пробираясь сюда, ему меня не смутить». Кроме того, она не знала, как покажется на глаза родителям в случае неудачи.
— Но, шеф… — вмешался Джо. Аманда шагнула вперед.
— Не смогу ли я помочь? — спросила она. Рива, похоже, пыталась сжечь ее взглядом, но Аманда твердо решила не отступать. — Профессор Монтгомери хочет знать, говорите ли вы на каком-нибудь другом языке, кроме английского и итальянского.
Разобравшись наконец, что от него требуется, маленький человечек обрадовался возможности обрушить на Аманду все свои проблемы: и что у него семь детей, и что ему нужна работа, чтобы их кормить, и что пять долларов в день — это куча денег, и что он говорит только по-итальянски и немного по-английски.
Аманда поблагодарила его и пожелала удачи ему и его семье. Затем повернулась к Хэнку:
— Только английский и итальянский. Могу я поговорить со следующими из очереди — этими мексиканцами?
— Твоя помощь вообще не требуется. Джо, проводи мисс Колден.
— Колден? — Джо посмотрел на Аманду так, словно на ее месте стоял сам дьявол. — А ну пошли.
Аманда отстранилась от Джо и облокотилась о стол Монтгомери.
— Я думала, вам нужна помощь. Я думала, вы верите в равные для всех права, но, видимо, только бедняки заслуживают справедливого отношения к себе. Выходит, у вас один закон для бедных, другой — для богатых. Простите, что не сразу поняла. — Она выпрямилась. — Удачи вам, профессор Монтгомери, чем бы вы ни занимались.
Она начала пробираться к дверям. Хэнк смотрел, как она уходит, и разрывался между желанием найти хорошего переводчика и желанием никогда больше не видеть Аманду. С того момента, как он уехал с ранчо, он думал только о ней.
— Все правильно, шеф, нам не нужны Колдены, — сказал Джо. — Она будет докладывать папаше о всех наших делах.
— Каких еще делах? — пробормотал Хэнк и ринулся за Амандой. Он настиг ее уже на выходе из гостиницы и, схватив за руку, затащил в первое попавшееся помещение. Им оказалась крохотная вонючая кладовка с тусклой лампочкой под самым потолком.
— Профессор Монтгомери, — сказала Аманда, вырывая руку, — я достаточно натерпелась!
— Чего ты хочешь, Аманда? — требовательно спросил Хэнк.
— Работу. Я увидела ваше объявление в газете. Языки мне всегда давались, и я их неплохо знаю. Конечно, по-вашему, мне следовало тратить время не на книги, а на танцы, но раз уж я что-то успела выучить, пусть мои знания приносят пользу.
— И поможешь организовать профсоюз? Ты себе отдаешь отчет, что мы агитируем рабочих присоединяться к ОРМ? Что я объединяю их для борьбы за лучшие условия работы? Против таких, как твой отец?
— Так вот, что вы им говорите? Учите ненавидеть тех, кто владеет землей? Благодаря моему отцу у этих людей есть работа.
Хэнк с трудом сдерживал себя. Она понятия не имела о том, что такое бедность. Не знала, что такое голод — кроме тех случаев, когда намеренно ограничивала себя в еде.
— А Тейлор позволил поступить на работу?
— Я не спрашивала его, — честно ответила Аманда. — Профессор Монтгомери, так вы берете меня на работу? Если нет, я пойду домой.
— Да ты и дня не продержишься, — сказал Хэнк.
— Готова поспорить на что угодно, что я не только продержусь, но и прекрасно справлюсь с работой.
— Аманда, да если ты выдержишь хотя бы сегодняшний день, можешь просить у меня все, что захочешь.
— В самом деле? — спросила Аманда, приподняв брови. — Ловлю вас на слове. А вы не боитесь, что я потребую несколько бомб с часовым механизмом?
Хэнк уже открывал дверь кладовки.
— Я учту это, — мягко произнес он. — Но ты не выдержишь и до полудня.
Он оказался почти прав. Не один раз за день Аманде хотелось подняться и уйти домой. Она получила не одну, а как минимум пятнадцать работ. Ей приходилось переводить одновременно устно и письменно. Каждый час все больше людей прибывало в Кингман, и Монтгомери нанял несколько человек, чтобы те встречали поезда и направляли приезжих к нему, где он объяснял, что такое профсоюз.
В одиннадцать утра они переехали из «Кингман Арме» в дом, который снял Джо. Огромные плакаты на фасаде объясняли, что в доме находится штаб-квартира профсоюза.
Весь день Аманда объясняла рабочим, что у них есть права и что если они объединятся, то смогут проводить нужные изменения мирным путем. Она начала понимать, что «мир» было ключевым словом. Тейлор и отец говорили, что члены профсоюза стремятся к разрушениям и убийствам, но до сих пор она не слышала ни одного призыва к насилию.
К трем часам она очень устала. Аманда мечтала о ванной и глотке холодного лимонада, но продолжала работать. Несколько раз она видела Монтгомери, который выглядел еще более уставшим, чем она.
В окружении всех этих людей она чувствовала себя ужасно. Их глаза были такими голодными и усталыми. Маленький ребенок на руках какой-то женщины плакал от голода, и Аманда отдала его матери все деньги, которые нашла в кошельке. Свой гребень, украшенный финифтью, она отдала другой женщине. В четыре часа она послала Джо за шофером, которого попросила заказать триста бутербродов, раздать еду рабочим, а счет послать ее отцу.
Несколько раз она чувствовала, что Монтгомери смотрит на нее, но сама взгляд отводила.
Больше всего она огорчалась из-за детей. Неужели и этим малышам придется работать в поле? Как можно смотреть в их голодные глаза? Детям хотелось потрогать ее — такая она была чистенькая и милая, — и несколько раз Аманде пришлось укачивать малышей, одновременно объясняя их отцам, что такое профсоюз. Двое детишек обмочились прямо у нее на коленях, один срыгнул на плечо.
В восемь вечера люди начали расходиться в поисках любого пристанища, где бы можно было остановиться, чаще — временных лагерей, устроенных вдоль дороги.
Обессилев, Аманда сидела за столом, заваленным бумагами, и печально смотрела вокруг. В голове не осталось ни одной мысли. За сегодняшний день она побывала в аду и вернулась обратно — или еще не вернулась.
Она услышала, как Рива говорит Монтгомери:
— Пошли, поедим чего-нибудь.
Медленно, бездумно Аманда поднялась.
"Домой, — думала она. — Сначала горячая ванна, а потом — горячий ужин».
Хэнк смотрел на Аманду. Он знал, что она чувствует. В первый раз, когда ему пришлось работать со сборщиками, он чувствовал себя так же. Бедность ужасала, и он был так же плохо подготовлен к этому, как сейчас — Аманда. Впервые он осознал, что Аманда способна заботиться о других. Она заботилась о Тейлоре, отце, матери. Она верила, что другие люди важнее, чем она сама, и поэтому уступала.
— Иди с Джо, — ответил Хэнк. — У меня еще есть дела.
Рива поняла, что «дела» у Хэнка наверняка общие с Амандой.
— Если бы у меня был богатый отец, я бы тоже могла послать за едой, — язвительно заметила она. — У нее есть деньги, чтобы делать то, чего мне всегда хотелось.
— Я не заметил, чтобы ты так же охотно возилась с детьми, как она, — ответил Хэнк, затем повернулся к Аманде и взял ее за руку. — Пойдем со мной.
— Мне нужно домой, — прошептала она, не глядя на него. — Джеймс меня ждет.
"Джеймс, — подумал он. — Не «мой шофер» или «моя машина».
— Я скажу, чтобы он ехал домой. Я должен извиниться перед тобой.
Аманда посмотрела на Хэнка и увидела понимание в его глазах. Она кивнула и прошептала:
— Мне хочется куда-нибудь, где было бы тихо и чисто.
Он пожал ее руку, нежно сжимая пальцы, и повел к машине. Он извинился перед шофером, который просидел весь день в машине, ожидая Аманду, и отпустил его домой, объяснив, что мисс Колден вернется позже.
Глава 13
Хэнк привез Аманду на укромную поляну у пруда, окруженного деревьями — туда, где однажды они устроили пикник. Ему пришлось почти вытолкнуть Аманду из машины, и теперь она стояла, бессильно опустив руки.
— Аманда, — позвал он, но она не ответила, и он взял ее руки в свои. — Скажи что-нибудь.. Ты еще никогда не сталкивалась с бедностью так близко, верно? Тебя заперли в хорошеньком уютном домике, и ты не знала, что такие люди вообще существуют. Но именно эти люди — собирали урожай, чтобы еда появилась на твоем столе. Потом этих людей покупался шелк на твои платья и бриллианты на твои пальцы.
Она попыталась отстраниться от него, но он крепко держал ее за руки.
— Я хочу домой! Я сожгу свое платье, но я хочу опять жить по расписанию! — В ее глазах появились слезы. — Отпусти мня, я сказала! Я хочу домой!
Он обнял ее.
— Поплачь, Аманда. Плачь, сколько хочешь. Ты это заслужила.
Она попыталась вырваться. Она не хотела плакать, и она не хотела когда-либо снова видеть его.
— Отпусти меня. Я хочу домой!
— Может быть, это и есть твой дом, — ответил он — прижимая ее к себе. У нее уже не было сил сопротивляться, и вскоре она сама прижималась к нему. Он казался таким сильным. За сегодняшний день она увидела столько слабых, больных людей, которые не могли даже обратиться к врачу! Она расплакалась в его объятиях. Он медленно опустился на землю и, прислонясь спиной к дереву, сжимал ее в своих руках.
— У этих людей не было еды, а я беспокоилась о том, на сколько баллов напишу очередную работу.
Он вытянул шпильки из ее прически, и волосы полностью закрыли ее спину.
— Не вини себя в этом.
— Но мой отец…
Он нежно прижался губами к ее губам, желая только успокоить ее, но, к удивлению обоих, это произвело эффект взорвавшейся бомбы. Аманда приоткрыла губы и прижалась к нему всем телом. Руки Хэнка нашли ее грудь, и как только Аманда почувствовала это, ее тело расслабилось и раскрылось навстречу ему.
— Аманда, — прошептал он. — Мы должны остановиться, или я не выдержу.
— Пожалуйста, не останавливайся, — молила она. — Я не перенесу, если еще один мужчина оттолкнет меня. Люби меня! Дай мне почувствовать, что я чего-то стою.
Хэнк честно попытался остановиться. Она сейчас слишком расстроена и вымотана, но если что-то между ними произойдет, она может пожалеть об этом на следующее же утро.
— Пожалуйста, Хэнк, — шептала она. — Ну пожалуйста…
Когда-то давно он подумал, что «пожалуйста», произнесенное Амандой, может заставить его сделать все, что она захочет. И он был прав. Он не мог ей ни в чем отказать, и даже разум отступал перед этим «пожалуйста».
Он поднялся, подхватил ее на руки, и зашагал к пруду.
— Как насчет купания, малышка? И он шагнул в воду — прямо в одежде, обуви и что там еще на них было. Холодная вода отрезвила Аманду.
— Профессор Монтгомери, — произнесла она нервно. — То, что я сказала минуту назад… Он поцеловал ее.
— Ты можешь драться со мной или помогать мне, но результат будет одинаков. Ты уйдешь отсюда совсем другой.
Она стояла на цыпочках, вода доходила ей до пояса. Взглянув в глаза Хэнку, она поняла, что он прав. Она подумала, что желала его с первого мгновения их встречи. Сегодня вечером она будет делать то, что хочется именно ей. Сегодня вечером она не сможет спрятаться за расписание или кого-то, кто бы указывал ей, что делать.
— Да, — прошептала она и начала расстегивать платье.
Хэнк отвел ее руки, высвободил пуговицы из петель, и спустил платье с плеч. Ее взгляд, исполненный страсти, пронзил его, как нож.
— Я хочу тебя так, как никогда, никого и ничего не хотел в своей жизни, — произнес он и притянул ее к себе. Ее ноги оторвались от дна. Ни один из них не заметил, что платье Аманды упало в воду.
Он жадно целовал ее, в то время как руки освобождали тело Аманды от нижней сорочки, стягивая ее вниз. Когда бретельки сорочки не поддались, он разорвал их.
Аманда была слишком возбуждена, чтобы думать. До этого ее жизнь была лишена страсти, и теперь она отвечала ему со всем нерастраченным пылом. В нем был каждый танец, который она не станцевала, каждый глоток шампанского, который ей не пришлось выпить, каждый роман о любви, который ей не довелось прочитать, каждое свидание, на котором она не побывала, каждое пожатие руки, которое ей не удалось ощутить.
Ее груди высвободились, и Хэнк припал к розовым соскам, погружая их в горячий плен своих губ.
У Аманды ослабли ноги, и Хэнк поддержал ее одной рукой, поглаживая другой полную округлую грудь. Он подхватил Аманду, и тяжелое намокшее белье соскользнуло в воду. Теперь на ней оставались только черные чулки и черные подвязки.
Хэнк по-прежнему сжимал грудь и, припав к ней ртом, ласкал языком нежные соски. Ноги Аманды обвились вокруг его туловища. Он опустил ее на траву. Он скользил языком все ниже по коже живота, осторожно покусывая зубами нежную плоть.
— Посмотрим, какая ты на вкус здесь, — прошептал он, погружая язык в самую потаенную ее часть.
Глаза Аманды широко раскрылись, она схватилась руками за его волосы и попыталась оттолкнуть от себя, но язык Хэнка продолжал двигаться где-то внутри нее. Она откинулась на спину и сжала его голову меж своих шелковистых коленей. Его руки ласкали грудь Аманды, соски напряглись и стали очень чувствительными.
— Аманда, — позвал он, но она не ответила, и он взял ее руки в свои. — Скажи что-нибудь.. Ты еще никогда не сталкивалась с бедностью так близко, верно? Тебя заперли в хорошеньком уютном домике, и ты не знала, что такие люди вообще существуют. Но именно эти люди — собирали урожай, чтобы еда появилась на твоем столе. Потом этих людей покупался шелк на твои платья и бриллианты на твои пальцы.
Она попыталась отстраниться от него, но он крепко держал ее за руки.
— Я хочу домой! Я сожгу свое платье, но я хочу опять жить по расписанию! — В ее глазах появились слезы. — Отпусти мня, я сказала! Я хочу домой!
Он обнял ее.
— Поплачь, Аманда. Плачь, сколько хочешь. Ты это заслужила.
Она попыталась вырваться. Она не хотела плакать, и она не хотела когда-либо снова видеть его.
— Отпусти меня. Я хочу домой!
— Может быть, это и есть твой дом, — ответил он — прижимая ее к себе. У нее уже не было сил сопротивляться, и вскоре она сама прижималась к нему. Он казался таким сильным. За сегодняшний день она увидела столько слабых, больных людей, которые не могли даже обратиться к врачу! Она расплакалась в его объятиях. Он медленно опустился на землю и, прислонясь спиной к дереву, сжимал ее в своих руках.
— У этих людей не было еды, а я беспокоилась о том, на сколько баллов напишу очередную работу.
Он вытянул шпильки из ее прически, и волосы полностью закрыли ее спину.
— Не вини себя в этом.
— Но мой отец…
Он нежно прижался губами к ее губам, желая только успокоить ее, но, к удивлению обоих, это произвело эффект взорвавшейся бомбы. Аманда приоткрыла губы и прижалась к нему всем телом. Руки Хэнка нашли ее грудь, и как только Аманда почувствовала это, ее тело расслабилось и раскрылось навстречу ему.
— Аманда, — прошептал он. — Мы должны остановиться, или я не выдержу.
— Пожалуйста, не останавливайся, — молила она. — Я не перенесу, если еще один мужчина оттолкнет меня. Люби меня! Дай мне почувствовать, что я чего-то стою.
Хэнк честно попытался остановиться. Она сейчас слишком расстроена и вымотана, но если что-то между ними произойдет, она может пожалеть об этом на следующее же утро.
— Пожалуйста, Хэнк, — шептала она. — Ну пожалуйста…
Когда-то давно он подумал, что «пожалуйста», произнесенное Амандой, может заставить его сделать все, что она захочет. И он был прав. Он не мог ей ни в чем отказать, и даже разум отступал перед этим «пожалуйста».
Он поднялся, подхватил ее на руки, и зашагал к пруду.
— Как насчет купания, малышка? И он шагнул в воду — прямо в одежде, обуви и что там еще на них было. Холодная вода отрезвила Аманду.
— Профессор Монтгомери, — произнесла она нервно. — То, что я сказала минуту назад… Он поцеловал ее.
— Ты можешь драться со мной или помогать мне, но результат будет одинаков. Ты уйдешь отсюда совсем другой.
Она стояла на цыпочках, вода доходила ей до пояса. Взглянув в глаза Хэнку, она поняла, что он прав. Она подумала, что желала его с первого мгновения их встречи. Сегодня вечером она будет делать то, что хочется именно ей. Сегодня вечером она не сможет спрятаться за расписание или кого-то, кто бы указывал ей, что делать.
— Да, — прошептала она и начала расстегивать платье.
Хэнк отвел ее руки, высвободил пуговицы из петель, и спустил платье с плеч. Ее взгляд, исполненный страсти, пронзил его, как нож.
— Я хочу тебя так, как никогда, никого и ничего не хотел в своей жизни, — произнес он и притянул ее к себе. Ее ноги оторвались от дна. Ни один из них не заметил, что платье Аманды упало в воду.
Он жадно целовал ее, в то время как руки освобождали тело Аманды от нижней сорочки, стягивая ее вниз. Когда бретельки сорочки не поддались, он разорвал их.
Аманда была слишком возбуждена, чтобы думать. До этого ее жизнь была лишена страсти, и теперь она отвечала ему со всем нерастраченным пылом. В нем был каждый танец, который она не станцевала, каждый глоток шампанского, который ей не пришлось выпить, каждый роман о любви, который ей не довелось прочитать, каждое свидание, на котором она не побывала, каждое пожатие руки, которое ей не удалось ощутить.
Ее груди высвободились, и Хэнк припал к розовым соскам, погружая их в горячий плен своих губ.
У Аманды ослабли ноги, и Хэнк поддержал ее одной рукой, поглаживая другой полную округлую грудь. Он подхватил Аманду, и тяжелое намокшее белье соскользнуло в воду. Теперь на ней оставались только черные чулки и черные подвязки.
Хэнк по-прежнему сжимал грудь и, припав к ней ртом, ласкал языком нежные соски. Ноги Аманды обвились вокруг его туловища. Он опустил ее на траву. Он скользил языком все ниже по коже живота, осторожно покусывая зубами нежную плоть.
— Посмотрим, какая ты на вкус здесь, — прошептал он, погружая язык в самую потаенную ее часть.
Глаза Аманды широко раскрылись, она схватилась руками за его волосы и попыталась оттолкнуть от себя, но язык Хэнка продолжал двигаться где-то внутри нее. Она откинулась на спину и сжала его голову меж своих шелковистых коленей. Его руки ласкали грудь Аманды, соски напряглись и стали очень чувствительными.