Дэвис А Дж
Мужчина нарасхват
А.Дж.Дэвис
МУЖЧИНА НАРАСХВАТ
роман
Перевод с английского А.Санина
Глава 1
- О...! - Радостно улыбаясь, она распахнула передо мной входную дверь. - Добрый вечер, сэр! Значит, вы и есть тот замечательный мастер, который пришел наладить мою швейную машинку?
Девушку звали Мона, и мы с ней познакомились накануне вечером в зале городского аэропорта, когда я дожидался своего рейса на Вашингтон. После нескольких выпитых коктейлей она заставила меня клятвенно пообещать, что я непременно позвоню ей после возвращения.
Довольно высокая, лет двадцати двух или двадцати трех, она была облачена только в коротенькую пижамную рубашонку, совершенно прозрачную, словно нейлоновые чулки. Волосы натуральные, рыжие, глазищи голубые, как Карибское море, а кожа цвета персика. Слегка удлиненный овал лица с дерзко вздернутым носиком, большим ртом и алыми как вишня губами, а полные груди... это песня! Они восхитительно выпирали вперед, а темные соски вызывающе просвечивали сквозь прозрачную ткань. У неё была умопомрачительная фигурка с тонкой талией, пышными бедрами и длинными стройными ногами. Даже сквозь рубашку прелестницы я смог разглядеть, что дразнящий треугольник сверкающих завитков внизу живота был такого же цвета, как и волосы у неё на голове.
- Ого!, - одобрительно хмыкнул я, широко улыбаясь ей в ответ. - Нет, вы ошиблись - я пришел поупражняться на органе.
- О...! Как это мило с вашей стороны, - захихикала она, открывая дверь настежь. - Входите же!
Все в её квартире говорило о достатке - от толстых пушистых ковров до массивной, ручной работы мебели из красного дерева. Потягивая коктейли, которые она приготовила перед моим приходом, мы переходили из комнаты в комнату - Мона знакомила меня со своими апартаментами.
Признаться, мне в жизни не приходилось видеть настолько огромную трехкомнатную квартиру. Просторнейшая кухня, фантастическая спальня, а в объединенной гостиной-столовой можно было запросто летать на самолете. Даже ванная, и та размером превышала гараж на полдюжины машин, причем все в ней носило чисто женский отпечаток, кроме самой ванны. Точнее, это была не ванна. Она скорее напоминала небольшой бассейн, а головка душа величиной не уступала автомобильному колесу.
- Десять футов на двенадцать и четыре фута глубиной, - улыбнулась Мона, перехватив мой обалделый взгляд.
Она улыбалась, глядя мне в глаза и повиснув на моей руке.
- Манекенщицы, оказывается, получают несколько больше, чем я думал, тупо проквакал я, с изумлением осматриваясь по сторонам. Я вспомнил, как при первой нашей встрече Мона рассказала, что работает манекенщицей демонстрирует нижнее белье.
- Я зарабатываю неплохо, - сказала она тогда, улыбаясь. - Но если ты подумал именно о том, о чем в таких случаях думают некоторые мужчины, то ты ошибаешься. За эту квартиру платит страховая компания. Мой муж Поль погиб в авиационной катастрофе в прошлом году и с тех пор я стала Маленькой Мисс Синий Чулок, которой и оставалась, пока мы не встретились с тобой в аэропорту. Это там и тогда я решила, что ещё слишком молода, привлекательна и здорова, чтобы окончательно ставить на себе крест. Можешь обозвать меня потаскухой, если тебе это не нравится.
- Что за чушь! - пылко воскликнул я, обнимая её. - Я даже не знаю значения этого слова.
Ее губы были мягкими и жадными, а язык - как жгучее копье долго сдерживаемой страсти. Жаркий поцелуй пронзил меня насквозь.
- Приготовить тебе что-нибудь поесть? - дрожащим голосом спросила она, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.
- Нет, - усмехнулся я. - Я проглотил сэндвич в аэропорту как раз перед тем, как позвонить тебе.
- Может быть ты хочешь принять душ... ну, чтобы смыть дорожную пыль, как говорится.
- С удовольствием, - ответил я. - С чего мы начнем?
- Пожалуй, вот с этого.
Взяв у меня стакан, она вышла из ванной.
Пять минут спустя, сидя в ванной спиной к двери, я смывал с себя мыло, когда Мона залезла в ванну и обняла меня сзади за плечи. Когда её теплое тело прижалось к моему, я понял, что пижамы на ней уже нет. Ее груди уперлись в мою спину, а треугольник нежных кудрявых завитков внизу живота посылал моему копчику легкие электрические разряды, пронизывавшие мое истосковавшееся по ласке тело.
- А ты и вправду частный сыщик, Джокко? - спросила она меня через плечо, пока я перекрывал душ.
- Угу. Показать лицензию?
- Нет, - хихикнула она. - Но мне было бы интересно узнать, сможешь ли ты провести небольшое частное расследование в моей спальне?
Не выдержав страсти, порожденной прикосновением её голого тела к моей спине, мой конек восстал и пришел в полную боевую готовность.
- С удовольствием займусь им, - сдавленно рассмеялся я, сглотнув комок.
Когда я повернулся к Моне, чтобы обнять её, мой вставший на дыбы жеребец уткнулся ей в бедро. Мона посмотрела вниз. Она продолжала смотреть с полминуты... или даже больше. Сначала на её лице появилось выражение удивленного недоверия, затем испуга, и, когда она наконец подняла голову и взглянула на меня, челюсть у неё отвисла, а в глазах было смятение и страх.
- Но, Джокко, - чуть слышно пролепетала она, - у тебя слишком большой... мы не сможем... я никогда не могла бы подумать... ведь таких просто не бывает!
- Не волнуйся из-за такой ерунды, - ухмыльнулся я. - Все получится прекрасно. Дело в том, - я понизил голос до заговорщического шепота, - что мне уже приходилось заниматься этим раньше.
- Я догадываюсь, - произнесла она после долгого молчания, потом отстранилась от меня и снова посмотрела вниз на мой чуть погрустневший инструмент. - Нет, Джокко, - она покачала головой. - Ничего не выйдет. Точнее - не войдет! Поль был крупным мужчиной, но ты - ты просто музейный экспонат, ей-богу!
Она судорожно сглотнула и поежилась.
- Кто не рискует, тот не выигрывает, - лукаво поддразнил её я.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Мы можем по крайней мере попробовать.
- Ха-ха! - Она решительно покачала своей очаровательной головкой. Никогда! Стоит тебе начать, ты уже не остановишься, даже если мне будет больно. Нет, Джокко. Хоть я и не очень умная, но кое в чем я все-таки разбираюсь, а сейчас как раз такой случай.
- Тогда ты ложись на меня сверху, - предложил я. - И ты сможешь остановиться, когда тебе захочется.
- Ты имеешь в виду..., она сосредоточенно наморщила прелестный лобик. - Ну, - нерешительно промямлила она, - я об этом, конечно, не думала, но...
Словом, я прошлепал к постели и лег на спину, а Мона взгромоздилась на меня верхом, широко расставив ноги. В приглушенном свете, падавшем на нас сзади от маленькой настольной лампы, на стенах необъятной спальни плясали причудливые тени. Согнувшись вперед в пояснице, Мона прижалась пышными упругими грудями к моей груди и принялась колдовать где-то под собой руками, пока я не почувствовал, что вторжение свершилось. На мгновение Мона замерла.
- О, Господи! - шумно выдохнула она в экстазе. - Не могу в это поверить!
Медленно и осторожно она начала опускаться на жезл моей страсти. Это продолжалось целую вечность. Она то замирала, то продолжала, снова останавливалась и снова опускалась, и так до бесконечности, пока, наконец, миг блаженства не наступил. Ее жаркая плоть крепко-накрепко сомкнулась вокруг моего трепещущего органа.
- О, Джокко! - еле слышно прошептала Мона, - Если бы ты только знал, как долго я страдала. Каждая ночь в одиночестве казалась вечностью!
Мона, прерывисто дыша, по щенячьи поскуливала и повизгивала, мелко дрожала, ерзая на мне, и вдруг, не выдержав сладостного напряжения, без малейшего предупреждения бешено взорвалась в яростном приступе экстаза. Силы покинули её, но её прекрасное молодое тело продолжало судорожно извиваться и биться в агонии всесокрушающего оргазма, подчиняясь законам грубого естества, которое властно брало свое.
- О Боже! - всхлипнула она, задыхаясь и замирая от блаженства, которое пронзало её изнутри, заставляя сжиматься мышцы живота и выгибая дугой спину.
Мне даже стало немного жаль её. Бедняжка полностью утратила самообладание. Это продолжалось так долго, что мне ничего не оставалось делать, как только следить, чтобы она не упала с кровати на пол. Оргазм был яростным и не прекращался сразу, как бывает обычно, а с немилосердностью изголодавшегося зверя сокрушал и терзал её беззащитное молодое тело. Мона корчилась, билась, скрипела зубами, царапала постель ногтями, рыдала и стонала. Изо рта вылетали бессвязные звуки.
И затем медленно, очень медленно вначале, буря внутри неё стала утихать, и, наконец, пронеслась совсем, оставив теплое, прелестное, молодое дрожащее тело лежать на моей груди.
- Даже не верится, что может быть так прекрасно, - сказала Мона наконец, приподнявшись на руках и глядя сверху вниз на меня. С превеликой осторожностью она приподнялась, пока мой чуть подуставший от этой скачки конек не вывалился из нее, потом отодвинулась и села, уставившись на предмет, доставивший ей столь неописуемое блаженство.
Глядя на него, Мона всплеснула руками.
- Что ж, надо отдать тебе должное - свое первое частное расследование в моих владениях ты и вправду провел весьма успешно.
- Ну вот, теперь ты знаешь, что ничего невозможного для нас нет, сказал я, поворачиваясь лицом к ней.
Затем она неожиданно захихикала, как маленькая девчонка.
- Знаешь что? Пожалуй, мэр Детройта должен в честь тебя назвать их новый автомобиль. Они должны отлить самую большой в мире болид и начертать на нем громадными буквами: "Несравненный Джокко".
С этими словами она прижалась ко мне, положив голову на мое плечо.
Спустя некоторое время она сонно сказала:
- За моим домом есть большой плавательный бассейн. Утром я подам тебе завтрак в постель, а потом мы пойдем поплаваем.
- Увы, ничего не выйдет, - вздохнул я. - Не сегодня. Как-нибудь в другой раз.
Я должен был непременно вернуться к себе и отметиться в нашей конторе. Таков уж был заведенный в нашем Управлении безопасности порядок - я был обязан дать знать Старику, что, выполнив задание, вернулся из Вашингтона в целости и сохранности. Час спустя, выслушав её полуистеричные мольбы остаться и пообещав ей не менее дюжины раз позвонить на другой день, я покинул её роскошные апартаменты и зашагал к своей машине.
Ночь стояла темная и тихая, воздух был удушливый и спертый. В нем так и чувствовалось приближение летней грозы. Я включил зажигание и мои мысли перенесли меня назад, к моей столь поспешной поездке в Вашингтон.
Глава 2
Вскоре после прибытия в Вашингтон я сидел за столом напротив Старика в его офисе.
- Твое прикрытие, кажется, работает превосходно, Джокко, - сказал он. - Как тебе удается совмещать роль частного детектива с деятельностью агента службы безопасности? - спросил он.
- Как нельзя лучше, сэр. Никто, даже местная полиция, ничего не подозревает.
- Насколько я знаю, один из служащих полицейского управления - твой лучший друг.
- Эд Уоррик, сэр. Мы росли вместе.
- Хорошо, - кивнул Старик. - Очень хорошо. - Он помолчал, продолжая просматривать бумаги. - Думаю, тебе любопытно знать, зачем я вызвал тебя в управление, - сказал он наконец, посмотрев на меня поверх очков.
- Новое задание, я полагаю. Что, мою территорию передают другому агенту?
- Нет, - ответил шеф. - Ты остаешься на своем месте. Атланта - твоя зона до тех пор, пока ты сам этого хочешь. Конечно, если нигде не возникнет неожиданность, требующая именно твоего присутствия. Нет, причина, по которой я вызвал тебя сюда, заключается в том, что исчез один очень ценный и пользующийся особым доверием сотрудник Государственного Департамента, а единственная его родственница, родная мать, живет на твоей территории. Его зовут Родни Стоун.
- Как он исчез, сэр?
- Исчез, и все. Просто пропал и никаких следов. Его готовили для дипломатической службы. Он был классным специалистом по дешифровке. Имел, между прочим, доступ к нашим сверхсекретным кодам. - Старик поднялся, наклонился через стол и передал мне папку. - Здесь досье на него и некоторые сведения о его матери. У меня через полчаса назначена встреча с другим агентом. Внимательно изучи эти материалы. Мы пообедаем вместе перед твоим отлетом домой. - У двери он остановился и обернулся. - Ты сам знаешь, какие неприятности нас ожидают, если окажется, что Стоун оказался предателем.
Два часа спустя я сложил все бумаги обратно в папку и положил её на стол Старику.
Родни Стоун, двадцати четырех лет, был сыном миссис Джон Бейкер Стоун, единственным ребенком от неудачного, слишком раннего брака. Его матери было пятнадцать лет, когда он родился. Через несколько лет после развода она вышла замуж за престарелого Стоуна, миллионера, владельца бумажной фабрики, который усыновил Родни и дал ему свое имя. Стоун-младший по окончании колледжа решил поступить на дипломатическую службу и был принят. Тщательная проверив его происхождение и всю подноготную, служба безопасности не смогла ни к чему придраться.
Во время обеда, спустя некоторое время, Старик внезапно сказал:
- Исчезновение молодого Стоуна, конечно, не является катастрофой, но может чертовски навредить нам, если об этом станет известно. Лично я очень сомневаюсь, что парень мог оказаться предателем. Мне кажется, он скорее маменькин сыночек. Если это действительно так, то есть только одно место, куда он мог скрыться. Это ты и должен выяснить, Джокко. Найди его и доставь мне.
- Будет сделано, сэр.
Покончив с едой, Старик отложил салфетку в сторону и откашлялся.
- Джокко, - начал он, и мне показалось, что я уловил нотку смущения в его голосе, - я слышал, как ребята в нашем офисе однажды говорили о тебе, и мне хотелось бы задать тебе один весьма деликатный... гмм... даже интимный вопрос, который совершенно не входит в сферу наших служебных отношений. Ты не возражаешь?
- Вовсе нет, - недоуменно ответил я.
- Благодарю тебя. Я спрашиваю тебя только лишь из любопытства, так как в моем возрасте подобного рола сведения уже абсолютно бесполезны. Но я слышал, что ты владеешь... как бы сказать... гмм... таким методом, при котором можешь долго удовлетворять женщину, не исчерпывая себя при этом до конца. Это правда?
- Да. - Я ухмыльнулся, когда, наконец, понял его вопрос. - Да, это правда.
- Но как? Как это возможно?
Я доходчиво объяснил ему. Мой сосед по комнате в колледже, бакалавр-психолог по имени Билл Эванс, разработал за время нашей учебы теорию, заключающуюся в том, что во время полового акта каждый мужчина в состоянии определить момент наступления оргазма - и может сам предотвратить этот процесс, с усилием сосредоточившись на каком-то, совершенно постороннем предмете, желательно, представляющем для него большой интерес.
Билл проверял на практике свою теорию с любой подвернувшейся студенткой, пока не достиг совершенства. Для него "абсолютно посторонним предметом" - или "финтифлюшкой", как он называл это - было огнестрельное оружие. Будучи коллекционером старинного огнестрельного оружия, он клялся, что разбирал по винтику, чистил и снова собирал каждый из своих старинных мушкетов или пистолетов во время продолжительных половых актов.
Однажды, чтобы доказать правдивость своей теории на вечеринке во время уик-энда, где вино лилось рекой, он переимел и совершенно очаровал семерых молоденьких студенточек, непрерывно продержавшись без оргазма восемь часов и девятнадцать минут. Студенточки испытали удовольствие раз по десять-двенадцать. Когда слух о феноменальных способностях Билла распространился по колледжу, нет необходимости говорить, что он стал желанным гостем для большинства девичьих компаний.
Финтифлюшкой для Билла служило оружие. Я же предпочитал иметь дело с цифрами. Тренируясь, я обнаружил, что умножая два ряда цифр, я могу продолжать половой акт бесконечно долго.
- Я понимаю. - Старик как-то печально вздохнул, когда я кончил рассказывать, затем на его морщинистом лице появилась одна из его редких улыбок. - Если бы только я знал об этом раньше, когда был молодым.
Через час после обеда я сидел в самолете, возвращаясь домой. Вскоре после прибытия позвонил Моне. Выходя от нее, я понял, что меня застигнет гроза, если я не буду торопиться. Когда я приехал к ней, небо было безоблачным и чистым, но сейчас оно было низким и зловещим.
Гроза налетела внезапно. Порывы ветра бросали потоки дождя, закрывая сплошной пеленой ветровое стекло моего автомобиля, когда я свернул с Четвертой авеню на Мемориальное шоссе. Не прошло и пятнадцати минут с тех пор, как я отъехал от дома Моны, когда свет передних фар выхватил из темноты грязную, насквозь промокшую и пьяно пошатывавшуюся девчушку. Когда она сделала ещё несколько нетвердых шагов и вдруг в полном изнеможении рухнула на обочину, я резко затормозил.
Когда я подбежал, она лежала в луже, не двигаясь. Я перевернул её на спину, чтобы посмотреть на её лицо. Ужасные кровоподтеки покрывали всю правую сторону, губы были разбиты и отекли, глаза заплыли так, что их почти не было видно. В общем, выглядела она так, будто её молотили, перепутав с боксерской грушей.
- Пожалуйста, не бейте меня больше, - хрипло прошептала она, когда я поднял её за плечи из воды и откинул волосы с её лица.
- Никто не собирается бить тебя, малышка, - сочувственно произнес я.
Она была хрупкой и изящной с прекрасной фигурой, и хотя в таком состоянии трудно было определить её возраст, я подумал, что ей около восемнадцати.
- Пожалуйста, не бейте меня, - снова прошептала она, вся дрожа.
- Никто больше не будет тебя бить, - повторил я.
Она, очевидно, не слышала меня в первый раз, а теперь съежилась от страха при звуке моего голоса и попыталась закрыть лицо руками, при этом у неё из груди вырвался какой-то животный стон от охватившего её ужаса.
- Успокойся, - сказал я. - Пожалуйста, успокойся и подожди минуту, я сейчас вернусь.
Я подтащил её к тротуару. Внутри у меня возникло отвратительное чувство тошноты, когда я направился к машине. Это чувство постепенно перерастало в глухую ярость, душившую меня, пока я искал в бардачке бутылку виски; когда же я вернулся к бедняжке, ярость так охватила меня, что руки мои дрожали, когда я поднес бутылку "Джека Дэниельса" к её распухшим губам.
Девчушка вздрогнула и слабо попыталась оттолкнуть меня, когда неразбавленное виски обожгло её кровоточащий рот, но я держал бутылку до тех пор, пока она не закашлялась и не выплюнула последний глоток прямо мне на пиджак. Она все ещё кашляла, пока я её нес к машине. Она весила не больше сотни фунтов, но засунуть её в машину в таком состоянии оказалось делом совсем не легким, потому что её тело было как ватное - когда мне удалось опустить её на сиденье, её голова безвольно запрокинулась и свесилась вниз, под самое рулевое колесо.
Обойдя машину, я открыл дверцу с другой стороны и поднял девушку, пытаясь придать ей сидячее положение, после чего уселся за руль.
- Ты слышишь меня? - спросил я.
Она слабо кивнула.
- Куда тебя отвезти?
Ярость, которую я испытывал, глядя на её изуродованное лицо и зная, что кто-то избил её умышленно, сменилась клокочущим, почти бешеным гневом.
- Я не знаю, - глухо пробормотала она - слова с трудом слетали с её губ. Она попыталась принять более-менее стоячее положение, прежде чем снова заговорила. Виски начало оказывать свое действие и голос её стал более отчетливым, когда она добавила: - У меня нет дома.
Туфель на ней не было, а чулки имели такой вид, будто побывали в мясорубке; блузка спереди была разорвана снизу до верху, а юбка была такая грязная, будто на ней целую неделю спала стая бездомных собак. Однако даже круглый дурак заметил бы, что её одежда была куплена не в дешевом магазинчике. Она была слишком хорошего покроя, слишком дорогая.
Я знал, что она лжет, говоря, что у неё нет дома. Тот, кто мог позволить себе носить такую одежду, конечно же не ночевал под открытым небом. Но я пропустил её ответ мимо ушей и закинул удочку с другой стороны.
- Где твои родные? - спросил я.
- У меня никого нет.
_ Где ты остановилась?
Господи, подумал я про себя, во что я влип на этот раз?
- Нигде.
Я включил зажигание и прислушался на несколько секунд к урчанию мотора сквозь шум дождя, обдумывая её слова. Врет девчонка - ведь где-то она должна жить.
- Тогда мы отправимся в Карсонскую Мемориальную больницу, - сказал я.
Должно быть, я совсем спятил, если не подумал об этом раньше. Любой идиот сразу бы понял, что она нуждается в медицинской помощи.
- Там тебя поставят на ноги.
- Нет! - Девчушка резко вздрогнула. - Я... Мне туда нельзя!
Я внимательно посмотрел на нее, прислушиваясь, как дождь и ветер безжалостно чихвостят мою машину с новой силой; чем больше я смотрел на нее, тем больше удивлялся и недоумевал. Я не мог понять, почему человек, избитый до полусмерти и лежащий в грязной луже на темной улице во время страшной грозы, не хотел, чтобы ему оказали медицинскую помощь.
Но что-то надо было делать. Не мог же я вытолкнуть её снова под дождь.
- Послушай, - терпеливо заговорил я, - мы не можем оставаться здесь всю ночь, поэтому ты должна ответить на мои вопросы. Пойми меня правильно: я нашел на дороге девушку, жестоко избитую - девушку, у которой нет дома, нет семьи, которая нигде не живет, но тем не менее почему-то не хочет, что её отвезли в больницу для оказания помощи, хотя любой дурак, даже в стельку пьяный, поймет, что она в этой помощи остро нуждается. Подумай и ответь: как бы ты сама поступила на моем месте?
Виски и вправду подействовало, потому что девчушка уже почти выпрямилась. Затем она медленно повернулась ко мне и изучающе посмотрела на мое лицо в тусклом свете в течение нескольких секунд, прежде, чем заговорить.
Голос её окреп, хотя и был полон отчаяния:
- Мне все равно, что ты собираешься делать... куда ты меня повезешь... я понимаю, что без помощи долго не протяну. Ведь потом со мной сделают то же самое... Я сделаю все, что ты скажешь. У тебя доброе лицо.
Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться - моя физиономия может понравиться только очень нежно любящей матери, да и то, если она слепа, как одряхлевшая курица. Капитан Эд Уоррик однажды в шутку заметил, что у меня такая рожа, от которой любое парное молоко прокиснет через тридцать секунд.
- Повтори-ка, - попросил я. - Насчет того, что ты долго не протянешь.
- Они хотят убить меня, вот и все. - Девушка слегка поежилась. - Я не знаю, кто они такие, но слышала как они говорили, что должны убить меня, иначе им придется вернуть половину денег, которые они получили при заключении контракта - не знаю, какого. Они везли меня куда-то, чтобы убить и закопать, когда мне удалось я сбежать, - закончила она, снова поежившись.
- Кто это "они" ? - спросил я.
- Я уже сказала, что не знаю. И вообще - не спрашивайте. Я ровным счетом ничего не знаю.
Какого черта я ввязался в это дело - снова задал себе вопрос я. И как частному сыщику, и как секретному агенту службы безопасности мне часто приходилось иметь дело с различными запутанными случаями, но этот, похоже, был из ряда вон выходящим.
Я подумал, что может быть эта девушка была проституткой, которую избили недовольные её работой сутенеры. Но что-то в ней было такое, что не допускало такой мысли, даже если её внешний вид и говорил об обратном.
Вдруг она напряглась и сжалась, как пружинка. Я быстро поднял голову и увидел в ярком свете фар, что к нам приближается какой-то тип.
- Это он! - выдохнула она, охваченная ужасом. - Это один из них!
Внезапно я почувствовал приятное возбуждение. Незнакомец был приземистым, полным и грузным и шел походкой, которой ходят сильные, уверенные в себе мужчины - медленно и решительно, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Не обращая внимания на усиливающийся дождь, он подошел к машине с моей стороны и властно стукнул по дверце. Я опустил стекло.
- О'кей, приятель, - пробурчал он. - Мне нужна эта девка. Я видел, как ты посадил её в машину. Выпусти её или тебе не поздоровится.
Рожа у него была премерзкая - толстые губы, кожа иссечена шрамами. Я раскусил его прежде, чем он кончил говорить. Профессиональный убийца.
Я вдруг не только почувствовал себя лучше, но мне даже на душе полегчало.
Вы только поймите меня правильно - я не какой-нибудь фанатик, размахивающий флагом, и я вовсе не готов безропотно умереть за свою страну; нет, я беру у неё гораздо больше, чем отдаю. Но вот, в чем я абсолютно уверен: без соблюдения общепринятых законов, установленных представителями народа, эта страна не просуществует и недели. Единственное же, что меня бесит и портит мне настроение, так это разгул преступности. Ненавижу я всю эту сволочь, профессиональных бандюг и убийц, которых стало хоть пруд пруди.
Не знаю, может быть я в некотором роде псих, но мысль о том, что кто-то живет одними преступлениями, приводит меня в дикую ярость. Это просто какое-то исступление, которое совершенно не поддается моему контролю. Может быть, я не прав, но я не могу по-другому.
- Отдай девку, сука! - свирепо прорычал неандерталец и врезал здоровенной ножищей по дверце. - Или мне самому её вытащить?
- Нет, сэр, - ответил я так кротко, как только мог.
Я почувствовал, как приятно защекотало в затылке, и рассмеялся про себя от удовольствия. Да, поначалу я чуток подрастерялся, не зная, как быть с этой девушкой, сидящей рядом со мной, но в данной ситуации я уже чувствовал себя, как рыба в воде. Это было уже по мне.
- Нет, сэр, - повторил я, открывая дверцу машины и вылезая под дождь. - Вам не придется вытаскивать её.
МУЖЧИНА НАРАСХВАТ
роман
Перевод с английского А.Санина
Глава 1
- О...! - Радостно улыбаясь, она распахнула передо мной входную дверь. - Добрый вечер, сэр! Значит, вы и есть тот замечательный мастер, который пришел наладить мою швейную машинку?
Девушку звали Мона, и мы с ней познакомились накануне вечером в зале городского аэропорта, когда я дожидался своего рейса на Вашингтон. После нескольких выпитых коктейлей она заставила меня клятвенно пообещать, что я непременно позвоню ей после возвращения.
Довольно высокая, лет двадцати двух или двадцати трех, она была облачена только в коротенькую пижамную рубашонку, совершенно прозрачную, словно нейлоновые чулки. Волосы натуральные, рыжие, глазищи голубые, как Карибское море, а кожа цвета персика. Слегка удлиненный овал лица с дерзко вздернутым носиком, большим ртом и алыми как вишня губами, а полные груди... это песня! Они восхитительно выпирали вперед, а темные соски вызывающе просвечивали сквозь прозрачную ткань. У неё была умопомрачительная фигурка с тонкой талией, пышными бедрами и длинными стройными ногами. Даже сквозь рубашку прелестницы я смог разглядеть, что дразнящий треугольник сверкающих завитков внизу живота был такого же цвета, как и волосы у неё на голове.
- Ого!, - одобрительно хмыкнул я, широко улыбаясь ей в ответ. - Нет, вы ошиблись - я пришел поупражняться на органе.
- О...! Как это мило с вашей стороны, - захихикала она, открывая дверь настежь. - Входите же!
Все в её квартире говорило о достатке - от толстых пушистых ковров до массивной, ручной работы мебели из красного дерева. Потягивая коктейли, которые она приготовила перед моим приходом, мы переходили из комнаты в комнату - Мона знакомила меня со своими апартаментами.
Признаться, мне в жизни не приходилось видеть настолько огромную трехкомнатную квартиру. Просторнейшая кухня, фантастическая спальня, а в объединенной гостиной-столовой можно было запросто летать на самолете. Даже ванная, и та размером превышала гараж на полдюжины машин, причем все в ней носило чисто женский отпечаток, кроме самой ванны. Точнее, это была не ванна. Она скорее напоминала небольшой бассейн, а головка душа величиной не уступала автомобильному колесу.
- Десять футов на двенадцать и четыре фута глубиной, - улыбнулась Мона, перехватив мой обалделый взгляд.
Она улыбалась, глядя мне в глаза и повиснув на моей руке.
- Манекенщицы, оказывается, получают несколько больше, чем я думал, тупо проквакал я, с изумлением осматриваясь по сторонам. Я вспомнил, как при первой нашей встрече Мона рассказала, что работает манекенщицей демонстрирует нижнее белье.
- Я зарабатываю неплохо, - сказала она тогда, улыбаясь. - Но если ты подумал именно о том, о чем в таких случаях думают некоторые мужчины, то ты ошибаешься. За эту квартиру платит страховая компания. Мой муж Поль погиб в авиационной катастрофе в прошлом году и с тех пор я стала Маленькой Мисс Синий Чулок, которой и оставалась, пока мы не встретились с тобой в аэропорту. Это там и тогда я решила, что ещё слишком молода, привлекательна и здорова, чтобы окончательно ставить на себе крест. Можешь обозвать меня потаскухой, если тебе это не нравится.
- Что за чушь! - пылко воскликнул я, обнимая её. - Я даже не знаю значения этого слова.
Ее губы были мягкими и жадными, а язык - как жгучее копье долго сдерживаемой страсти. Жаркий поцелуй пронзил меня насквозь.
- Приготовить тебе что-нибудь поесть? - дрожащим голосом спросила она, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.
- Нет, - усмехнулся я. - Я проглотил сэндвич в аэропорту как раз перед тем, как позвонить тебе.
- Может быть ты хочешь принять душ... ну, чтобы смыть дорожную пыль, как говорится.
- С удовольствием, - ответил я. - С чего мы начнем?
- Пожалуй, вот с этого.
Взяв у меня стакан, она вышла из ванной.
Пять минут спустя, сидя в ванной спиной к двери, я смывал с себя мыло, когда Мона залезла в ванну и обняла меня сзади за плечи. Когда её теплое тело прижалось к моему, я понял, что пижамы на ней уже нет. Ее груди уперлись в мою спину, а треугольник нежных кудрявых завитков внизу живота посылал моему копчику легкие электрические разряды, пронизывавшие мое истосковавшееся по ласке тело.
- А ты и вправду частный сыщик, Джокко? - спросила она меня через плечо, пока я перекрывал душ.
- Угу. Показать лицензию?
- Нет, - хихикнула она. - Но мне было бы интересно узнать, сможешь ли ты провести небольшое частное расследование в моей спальне?
Не выдержав страсти, порожденной прикосновением её голого тела к моей спине, мой конек восстал и пришел в полную боевую готовность.
- С удовольствием займусь им, - сдавленно рассмеялся я, сглотнув комок.
Когда я повернулся к Моне, чтобы обнять её, мой вставший на дыбы жеребец уткнулся ей в бедро. Мона посмотрела вниз. Она продолжала смотреть с полминуты... или даже больше. Сначала на её лице появилось выражение удивленного недоверия, затем испуга, и, когда она наконец подняла голову и взглянула на меня, челюсть у неё отвисла, а в глазах было смятение и страх.
- Но, Джокко, - чуть слышно пролепетала она, - у тебя слишком большой... мы не сможем... я никогда не могла бы подумать... ведь таких просто не бывает!
- Не волнуйся из-за такой ерунды, - ухмыльнулся я. - Все получится прекрасно. Дело в том, - я понизил голос до заговорщического шепота, - что мне уже приходилось заниматься этим раньше.
- Я догадываюсь, - произнесла она после долгого молчания, потом отстранилась от меня и снова посмотрела вниз на мой чуть погрустневший инструмент. - Нет, Джокко, - она покачала головой. - Ничего не выйдет. Точнее - не войдет! Поль был крупным мужчиной, но ты - ты просто музейный экспонат, ей-богу!
Она судорожно сглотнула и поежилась.
- Кто не рискует, тот не выигрывает, - лукаво поддразнил её я.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Мы можем по крайней мере попробовать.
- Ха-ха! - Она решительно покачала своей очаровательной головкой. Никогда! Стоит тебе начать, ты уже не остановишься, даже если мне будет больно. Нет, Джокко. Хоть я и не очень умная, но кое в чем я все-таки разбираюсь, а сейчас как раз такой случай.
- Тогда ты ложись на меня сверху, - предложил я. - И ты сможешь остановиться, когда тебе захочется.
- Ты имеешь в виду..., она сосредоточенно наморщила прелестный лобик. - Ну, - нерешительно промямлила она, - я об этом, конечно, не думала, но...
Словом, я прошлепал к постели и лег на спину, а Мона взгромоздилась на меня верхом, широко расставив ноги. В приглушенном свете, падавшем на нас сзади от маленькой настольной лампы, на стенах необъятной спальни плясали причудливые тени. Согнувшись вперед в пояснице, Мона прижалась пышными упругими грудями к моей груди и принялась колдовать где-то под собой руками, пока я не почувствовал, что вторжение свершилось. На мгновение Мона замерла.
- О, Господи! - шумно выдохнула она в экстазе. - Не могу в это поверить!
Медленно и осторожно она начала опускаться на жезл моей страсти. Это продолжалось целую вечность. Она то замирала, то продолжала, снова останавливалась и снова опускалась, и так до бесконечности, пока, наконец, миг блаженства не наступил. Ее жаркая плоть крепко-накрепко сомкнулась вокруг моего трепещущего органа.
- О, Джокко! - еле слышно прошептала Мона, - Если бы ты только знал, как долго я страдала. Каждая ночь в одиночестве казалась вечностью!
Мона, прерывисто дыша, по щенячьи поскуливала и повизгивала, мелко дрожала, ерзая на мне, и вдруг, не выдержав сладостного напряжения, без малейшего предупреждения бешено взорвалась в яростном приступе экстаза. Силы покинули её, но её прекрасное молодое тело продолжало судорожно извиваться и биться в агонии всесокрушающего оргазма, подчиняясь законам грубого естества, которое властно брало свое.
- О Боже! - всхлипнула она, задыхаясь и замирая от блаженства, которое пронзало её изнутри, заставляя сжиматься мышцы живота и выгибая дугой спину.
Мне даже стало немного жаль её. Бедняжка полностью утратила самообладание. Это продолжалось так долго, что мне ничего не оставалось делать, как только следить, чтобы она не упала с кровати на пол. Оргазм был яростным и не прекращался сразу, как бывает обычно, а с немилосердностью изголодавшегося зверя сокрушал и терзал её беззащитное молодое тело. Мона корчилась, билась, скрипела зубами, царапала постель ногтями, рыдала и стонала. Изо рта вылетали бессвязные звуки.
И затем медленно, очень медленно вначале, буря внутри неё стала утихать, и, наконец, пронеслась совсем, оставив теплое, прелестное, молодое дрожащее тело лежать на моей груди.
- Даже не верится, что может быть так прекрасно, - сказала Мона наконец, приподнявшись на руках и глядя сверху вниз на меня. С превеликой осторожностью она приподнялась, пока мой чуть подуставший от этой скачки конек не вывалился из нее, потом отодвинулась и села, уставившись на предмет, доставивший ей столь неописуемое блаженство.
Глядя на него, Мона всплеснула руками.
- Что ж, надо отдать тебе должное - свое первое частное расследование в моих владениях ты и вправду провел весьма успешно.
- Ну вот, теперь ты знаешь, что ничего невозможного для нас нет, сказал я, поворачиваясь лицом к ней.
Затем она неожиданно захихикала, как маленькая девчонка.
- Знаешь что? Пожалуй, мэр Детройта должен в честь тебя назвать их новый автомобиль. Они должны отлить самую большой в мире болид и начертать на нем громадными буквами: "Несравненный Джокко".
С этими словами она прижалась ко мне, положив голову на мое плечо.
Спустя некоторое время она сонно сказала:
- За моим домом есть большой плавательный бассейн. Утром я подам тебе завтрак в постель, а потом мы пойдем поплаваем.
- Увы, ничего не выйдет, - вздохнул я. - Не сегодня. Как-нибудь в другой раз.
Я должен был непременно вернуться к себе и отметиться в нашей конторе. Таков уж был заведенный в нашем Управлении безопасности порядок - я был обязан дать знать Старику, что, выполнив задание, вернулся из Вашингтона в целости и сохранности. Час спустя, выслушав её полуистеричные мольбы остаться и пообещав ей не менее дюжины раз позвонить на другой день, я покинул её роскошные апартаменты и зашагал к своей машине.
Ночь стояла темная и тихая, воздух был удушливый и спертый. В нем так и чувствовалось приближение летней грозы. Я включил зажигание и мои мысли перенесли меня назад, к моей столь поспешной поездке в Вашингтон.
Глава 2
Вскоре после прибытия в Вашингтон я сидел за столом напротив Старика в его офисе.
- Твое прикрытие, кажется, работает превосходно, Джокко, - сказал он. - Как тебе удается совмещать роль частного детектива с деятельностью агента службы безопасности? - спросил он.
- Как нельзя лучше, сэр. Никто, даже местная полиция, ничего не подозревает.
- Насколько я знаю, один из служащих полицейского управления - твой лучший друг.
- Эд Уоррик, сэр. Мы росли вместе.
- Хорошо, - кивнул Старик. - Очень хорошо. - Он помолчал, продолжая просматривать бумаги. - Думаю, тебе любопытно знать, зачем я вызвал тебя в управление, - сказал он наконец, посмотрев на меня поверх очков.
- Новое задание, я полагаю. Что, мою территорию передают другому агенту?
- Нет, - ответил шеф. - Ты остаешься на своем месте. Атланта - твоя зона до тех пор, пока ты сам этого хочешь. Конечно, если нигде не возникнет неожиданность, требующая именно твоего присутствия. Нет, причина, по которой я вызвал тебя сюда, заключается в том, что исчез один очень ценный и пользующийся особым доверием сотрудник Государственного Департамента, а единственная его родственница, родная мать, живет на твоей территории. Его зовут Родни Стоун.
- Как он исчез, сэр?
- Исчез, и все. Просто пропал и никаких следов. Его готовили для дипломатической службы. Он был классным специалистом по дешифровке. Имел, между прочим, доступ к нашим сверхсекретным кодам. - Старик поднялся, наклонился через стол и передал мне папку. - Здесь досье на него и некоторые сведения о его матери. У меня через полчаса назначена встреча с другим агентом. Внимательно изучи эти материалы. Мы пообедаем вместе перед твоим отлетом домой. - У двери он остановился и обернулся. - Ты сам знаешь, какие неприятности нас ожидают, если окажется, что Стоун оказался предателем.
Два часа спустя я сложил все бумаги обратно в папку и положил её на стол Старику.
Родни Стоун, двадцати четырех лет, был сыном миссис Джон Бейкер Стоун, единственным ребенком от неудачного, слишком раннего брака. Его матери было пятнадцать лет, когда он родился. Через несколько лет после развода она вышла замуж за престарелого Стоуна, миллионера, владельца бумажной фабрики, который усыновил Родни и дал ему свое имя. Стоун-младший по окончании колледжа решил поступить на дипломатическую службу и был принят. Тщательная проверив его происхождение и всю подноготную, служба безопасности не смогла ни к чему придраться.
Во время обеда, спустя некоторое время, Старик внезапно сказал:
- Исчезновение молодого Стоуна, конечно, не является катастрофой, но может чертовски навредить нам, если об этом станет известно. Лично я очень сомневаюсь, что парень мог оказаться предателем. Мне кажется, он скорее маменькин сыночек. Если это действительно так, то есть только одно место, куда он мог скрыться. Это ты и должен выяснить, Джокко. Найди его и доставь мне.
- Будет сделано, сэр.
Покончив с едой, Старик отложил салфетку в сторону и откашлялся.
- Джокко, - начал он, и мне показалось, что я уловил нотку смущения в его голосе, - я слышал, как ребята в нашем офисе однажды говорили о тебе, и мне хотелось бы задать тебе один весьма деликатный... гмм... даже интимный вопрос, который совершенно не входит в сферу наших служебных отношений. Ты не возражаешь?
- Вовсе нет, - недоуменно ответил я.
- Благодарю тебя. Я спрашиваю тебя только лишь из любопытства, так как в моем возрасте подобного рола сведения уже абсолютно бесполезны. Но я слышал, что ты владеешь... как бы сказать... гмм... таким методом, при котором можешь долго удовлетворять женщину, не исчерпывая себя при этом до конца. Это правда?
- Да. - Я ухмыльнулся, когда, наконец, понял его вопрос. - Да, это правда.
- Но как? Как это возможно?
Я доходчиво объяснил ему. Мой сосед по комнате в колледже, бакалавр-психолог по имени Билл Эванс, разработал за время нашей учебы теорию, заключающуюся в том, что во время полового акта каждый мужчина в состоянии определить момент наступления оргазма - и может сам предотвратить этот процесс, с усилием сосредоточившись на каком-то, совершенно постороннем предмете, желательно, представляющем для него большой интерес.
Билл проверял на практике свою теорию с любой подвернувшейся студенткой, пока не достиг совершенства. Для него "абсолютно посторонним предметом" - или "финтифлюшкой", как он называл это - было огнестрельное оружие. Будучи коллекционером старинного огнестрельного оружия, он клялся, что разбирал по винтику, чистил и снова собирал каждый из своих старинных мушкетов или пистолетов во время продолжительных половых актов.
Однажды, чтобы доказать правдивость своей теории на вечеринке во время уик-энда, где вино лилось рекой, он переимел и совершенно очаровал семерых молоденьких студенточек, непрерывно продержавшись без оргазма восемь часов и девятнадцать минут. Студенточки испытали удовольствие раз по десять-двенадцать. Когда слух о феноменальных способностях Билла распространился по колледжу, нет необходимости говорить, что он стал желанным гостем для большинства девичьих компаний.
Финтифлюшкой для Билла служило оружие. Я же предпочитал иметь дело с цифрами. Тренируясь, я обнаружил, что умножая два ряда цифр, я могу продолжать половой акт бесконечно долго.
- Я понимаю. - Старик как-то печально вздохнул, когда я кончил рассказывать, затем на его морщинистом лице появилась одна из его редких улыбок. - Если бы только я знал об этом раньше, когда был молодым.
Через час после обеда я сидел в самолете, возвращаясь домой. Вскоре после прибытия позвонил Моне. Выходя от нее, я понял, что меня застигнет гроза, если я не буду торопиться. Когда я приехал к ней, небо было безоблачным и чистым, но сейчас оно было низким и зловещим.
Гроза налетела внезапно. Порывы ветра бросали потоки дождя, закрывая сплошной пеленой ветровое стекло моего автомобиля, когда я свернул с Четвертой авеню на Мемориальное шоссе. Не прошло и пятнадцати минут с тех пор, как я отъехал от дома Моны, когда свет передних фар выхватил из темноты грязную, насквозь промокшую и пьяно пошатывавшуюся девчушку. Когда она сделала ещё несколько нетвердых шагов и вдруг в полном изнеможении рухнула на обочину, я резко затормозил.
Когда я подбежал, она лежала в луже, не двигаясь. Я перевернул её на спину, чтобы посмотреть на её лицо. Ужасные кровоподтеки покрывали всю правую сторону, губы были разбиты и отекли, глаза заплыли так, что их почти не было видно. В общем, выглядела она так, будто её молотили, перепутав с боксерской грушей.
- Пожалуйста, не бейте меня больше, - хрипло прошептала она, когда я поднял её за плечи из воды и откинул волосы с её лица.
- Никто не собирается бить тебя, малышка, - сочувственно произнес я.
Она была хрупкой и изящной с прекрасной фигурой, и хотя в таком состоянии трудно было определить её возраст, я подумал, что ей около восемнадцати.
- Пожалуйста, не бейте меня, - снова прошептала она, вся дрожа.
- Никто больше не будет тебя бить, - повторил я.
Она, очевидно, не слышала меня в первый раз, а теперь съежилась от страха при звуке моего голоса и попыталась закрыть лицо руками, при этом у неё из груди вырвался какой-то животный стон от охватившего её ужаса.
- Успокойся, - сказал я. - Пожалуйста, успокойся и подожди минуту, я сейчас вернусь.
Я подтащил её к тротуару. Внутри у меня возникло отвратительное чувство тошноты, когда я направился к машине. Это чувство постепенно перерастало в глухую ярость, душившую меня, пока я искал в бардачке бутылку виски; когда же я вернулся к бедняжке, ярость так охватила меня, что руки мои дрожали, когда я поднес бутылку "Джека Дэниельса" к её распухшим губам.
Девчушка вздрогнула и слабо попыталась оттолкнуть меня, когда неразбавленное виски обожгло её кровоточащий рот, но я держал бутылку до тех пор, пока она не закашлялась и не выплюнула последний глоток прямо мне на пиджак. Она все ещё кашляла, пока я её нес к машине. Она весила не больше сотни фунтов, но засунуть её в машину в таком состоянии оказалось делом совсем не легким, потому что её тело было как ватное - когда мне удалось опустить её на сиденье, её голова безвольно запрокинулась и свесилась вниз, под самое рулевое колесо.
Обойдя машину, я открыл дверцу с другой стороны и поднял девушку, пытаясь придать ей сидячее положение, после чего уселся за руль.
- Ты слышишь меня? - спросил я.
Она слабо кивнула.
- Куда тебя отвезти?
Ярость, которую я испытывал, глядя на её изуродованное лицо и зная, что кто-то избил её умышленно, сменилась клокочущим, почти бешеным гневом.
- Я не знаю, - глухо пробормотала она - слова с трудом слетали с её губ. Она попыталась принять более-менее стоячее положение, прежде чем снова заговорила. Виски начало оказывать свое действие и голос её стал более отчетливым, когда она добавила: - У меня нет дома.
Туфель на ней не было, а чулки имели такой вид, будто побывали в мясорубке; блузка спереди была разорвана снизу до верху, а юбка была такая грязная, будто на ней целую неделю спала стая бездомных собак. Однако даже круглый дурак заметил бы, что её одежда была куплена не в дешевом магазинчике. Она была слишком хорошего покроя, слишком дорогая.
Я знал, что она лжет, говоря, что у неё нет дома. Тот, кто мог позволить себе носить такую одежду, конечно же не ночевал под открытым небом. Но я пропустил её ответ мимо ушей и закинул удочку с другой стороны.
- Где твои родные? - спросил я.
- У меня никого нет.
_ Где ты остановилась?
Господи, подумал я про себя, во что я влип на этот раз?
- Нигде.
Я включил зажигание и прислушался на несколько секунд к урчанию мотора сквозь шум дождя, обдумывая её слова. Врет девчонка - ведь где-то она должна жить.
- Тогда мы отправимся в Карсонскую Мемориальную больницу, - сказал я.
Должно быть, я совсем спятил, если не подумал об этом раньше. Любой идиот сразу бы понял, что она нуждается в медицинской помощи.
- Там тебя поставят на ноги.
- Нет! - Девчушка резко вздрогнула. - Я... Мне туда нельзя!
Я внимательно посмотрел на нее, прислушиваясь, как дождь и ветер безжалостно чихвостят мою машину с новой силой; чем больше я смотрел на нее, тем больше удивлялся и недоумевал. Я не мог понять, почему человек, избитый до полусмерти и лежащий в грязной луже на темной улице во время страшной грозы, не хотел, чтобы ему оказали медицинскую помощь.
Но что-то надо было делать. Не мог же я вытолкнуть её снова под дождь.
- Послушай, - терпеливо заговорил я, - мы не можем оставаться здесь всю ночь, поэтому ты должна ответить на мои вопросы. Пойми меня правильно: я нашел на дороге девушку, жестоко избитую - девушку, у которой нет дома, нет семьи, которая нигде не живет, но тем не менее почему-то не хочет, что её отвезли в больницу для оказания помощи, хотя любой дурак, даже в стельку пьяный, поймет, что она в этой помощи остро нуждается. Подумай и ответь: как бы ты сама поступила на моем месте?
Виски и вправду подействовало, потому что девчушка уже почти выпрямилась. Затем она медленно повернулась ко мне и изучающе посмотрела на мое лицо в тусклом свете в течение нескольких секунд, прежде, чем заговорить.
Голос её окреп, хотя и был полон отчаяния:
- Мне все равно, что ты собираешься делать... куда ты меня повезешь... я понимаю, что без помощи долго не протяну. Ведь потом со мной сделают то же самое... Я сделаю все, что ты скажешь. У тебя доброе лицо.
Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться - моя физиономия может понравиться только очень нежно любящей матери, да и то, если она слепа, как одряхлевшая курица. Капитан Эд Уоррик однажды в шутку заметил, что у меня такая рожа, от которой любое парное молоко прокиснет через тридцать секунд.
- Повтори-ка, - попросил я. - Насчет того, что ты долго не протянешь.
- Они хотят убить меня, вот и все. - Девушка слегка поежилась. - Я не знаю, кто они такие, но слышала как они говорили, что должны убить меня, иначе им придется вернуть половину денег, которые они получили при заключении контракта - не знаю, какого. Они везли меня куда-то, чтобы убить и закопать, когда мне удалось я сбежать, - закончила она, снова поежившись.
- Кто это "они" ? - спросил я.
- Я уже сказала, что не знаю. И вообще - не спрашивайте. Я ровным счетом ничего не знаю.
Какого черта я ввязался в это дело - снова задал себе вопрос я. И как частному сыщику, и как секретному агенту службы безопасности мне часто приходилось иметь дело с различными запутанными случаями, но этот, похоже, был из ряда вон выходящим.
Я подумал, что может быть эта девушка была проституткой, которую избили недовольные её работой сутенеры. Но что-то в ней было такое, что не допускало такой мысли, даже если её внешний вид и говорил об обратном.
Вдруг она напряглась и сжалась, как пружинка. Я быстро поднял голову и увидел в ярком свете фар, что к нам приближается какой-то тип.
- Это он! - выдохнула она, охваченная ужасом. - Это один из них!
Внезапно я почувствовал приятное возбуждение. Незнакомец был приземистым, полным и грузным и шел походкой, которой ходят сильные, уверенные в себе мужчины - медленно и решительно, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Не обращая внимания на усиливающийся дождь, он подошел к машине с моей стороны и властно стукнул по дверце. Я опустил стекло.
- О'кей, приятель, - пробурчал он. - Мне нужна эта девка. Я видел, как ты посадил её в машину. Выпусти её или тебе не поздоровится.
Рожа у него была премерзкая - толстые губы, кожа иссечена шрамами. Я раскусил его прежде, чем он кончил говорить. Профессиональный убийца.
Я вдруг не только почувствовал себя лучше, но мне даже на душе полегчало.
Вы только поймите меня правильно - я не какой-нибудь фанатик, размахивающий флагом, и я вовсе не готов безропотно умереть за свою страну; нет, я беру у неё гораздо больше, чем отдаю. Но вот, в чем я абсолютно уверен: без соблюдения общепринятых законов, установленных представителями народа, эта страна не просуществует и недели. Единственное же, что меня бесит и портит мне настроение, так это разгул преступности. Ненавижу я всю эту сволочь, профессиональных бандюг и убийц, которых стало хоть пруд пруди.
Не знаю, может быть я в некотором роде псих, но мысль о том, что кто-то живет одними преступлениями, приводит меня в дикую ярость. Это просто какое-то исступление, которое совершенно не поддается моему контролю. Может быть, я не прав, но я не могу по-другому.
- Отдай девку, сука! - свирепо прорычал неандерталец и врезал здоровенной ножищей по дверце. - Или мне самому её вытащить?
- Нет, сэр, - ответил я так кротко, как только мог.
Я почувствовал, как приятно защекотало в затылке, и рассмеялся про себя от удовольствия. Да, поначалу я чуток подрастерялся, не зная, как быть с этой девушкой, сидящей рядом со мной, но в данной ситуации я уже чувствовал себя, как рыба в воде. Это было уже по мне.
- Нет, сэр, - повторил я, открывая дверцу машины и вылезая под дождь. - Вам не придется вытаскивать её.