Дэвис Мэгги. Атласные мечты

   – Станет трагедией, если я не сброшу их к тому времени, когда надо будет примерять костюмы для бала.
   – Правда, правда! – Француженка посмотрела на тоненькую, как тростинка, фигуру Элис и, покачав головой, повторила: – Два килограмма!
   Элис, взяв несколько коробок, стала подниматься следом за Наннет по железным ступенькам лестницы к кладовой, расположенной под самой крышей.
   – Что ж, теперь, когда дом пуст, святые отцы наконец-то обретут покой! – вздохнув, пробормотала Наннет.
   – Какие святые отцы? – осведомилась Элис.
   – Призраки! – произнесла таинственным шепотом Наннет. – Разве ты не знаешь, что у нас здесь водятся призраки монахов?
   Элис рассмеялась, и Наннет неодобрительно посмотрела на нее:
   – В этом нет ничего смешного! Когда-то здесь находился мужской монастырь и в нем жили монахи ордена святого Бенедикта. Нам рассказывали об этом в школе. Отсюда и пошло название – улица Бенедиктинцев, по имени их ордена. Под зданием есть крипта, оставшаяся от дома собраний святых отцов. Я не раз бывала там и видела надгробные плиты над могилами двух рыцарей. Мы считали их крестоносцами. Но теперь там все замуровано.
   Ключ повернулся в замке, и дверь кладовой отворилась. Наннет нащупала рукой выключатель.
   Вслед за щелчком над их головами вспыхнула электрическая лампочка. Комната была заполнена бесчисленными рядами одежды, свисавшей с металлических вешалок.
   – Прямо здесь, в соседней комнате, во время оккупации Парижа гитлеровской армией укрывались бойцы Сопротивления. Никто не знал о них, кроме хозяйки ателье мадемуазель Клод. Одежда, что висит здесь, принадлежала ей. Во время войны маки^[2] спускались вниз и через крипту попадали прямо в канализационную систему. То же самое проделывали недавно торговцы наркотиками. Наннет поставила коробки с нитками и отряхнула руки от пыли.
   – Был проведен крупный рейд. Я смотрела по телевизору. Когда были обнаружены эти безумные дети Хомейни, изготовлявшие здесь наркотики, полиция стреляла по верхним пролетам. Вот почему пришлось заменить весь мрамор выше четвертого этажа.
   Элис припомнила, что читала о чем-то в этом роде, но тогда она не связала эти события с Домом моды Лувель. Она поставила принесенные ею коробки и принялась разглядывать ряды одежды. Ткань была чудесной. Даже при тусклом свете кладовой она залюбовалась рубиновым отблеском бархата, мерцанием золотой парчи и переливами легкого, как облако, шифона. Если бы это было в моде, одежда стоила бы целое состояние.
   – Это произошло не так давно, – сказала ее спутница. – Может быть, год назад.
   – Джексон Сторм знает об этом? – спросила Элис без особого интереса.
   – О да, он был здесь. Как раз только что купил старое здание. – В голосе примерщицы исчезли восторженные интонации. – Американцы страшно забывчивые. Прошел всего один месяц, и будто ничего не случилось. К тому же в том году это был не единственный случай с иранцами и наркотиками в Париже. Время было неспокойное.
   Они услышали отдаленный хлопок закрывшейся двери и звук шагов человека, буквально летевшего вниз по лестнице. Только один человек в Доме Лувель бегал так быстро.
   – Черт! Это Жиль. – Наннет бросила взгляд на наручные часы. – В этой гонке он доведет себя до сумасшествия. А тут еще жена вот-вот родит.
   Элис знала, что позднее Жиль будет жалеть, что ушел, не пожелав никому счастливого Рождества.
   – Джексон Сторм не стал и слушать его, когда Жиль попытался втолковать ему, что не является дизайнером театральных костюмов.
   Это было причиной последнего горячего спора Жиля со своим боссом.
   Наннет пожала плечами.
   – Говорю тебе, американцы никогда ни к чему не прислушиваются.
   Она отодвинула в сторону висевшую одежду и проверила штабеля обернутых в коричневую бумагу рулонов ламинированного кружева, что складировали в том месте.
   – Слишком много у нас скопилось этой дряни из Лиона, – поморщилась Наннет.
   Элис думала о Жиле, который все утро бился над созданием причудливых костюмов птиц из «новейшего» ламинированного материала Джексона Сторма.
   Кроме прочего, дело осложнилось непрерывной враждой Жиля со своей помощницей, принцессой Жаклин. Джексон Сторм дал принцессе возможность работать в Доме моды исключительно для Элис. Но Элис была моделью Жиля; он рисовал лишь для нее, рассчитывая на нее как на основной эталон своей коллекции. Разгорелся шумный скандал, голоса спорящих сторон разносились по всем этажам Дома Лувель.
   Наконец Джексон Сторм нашел компромиссное решение: во время шоу Элис сперва должна была облачиться во «фламинго» принцессы Жаклин, а затем переодеться в костюм Жиля.
   – Еще один такой скандал, – пригрозила изможденная Кэнденс Добс, – и я приму предложение работать с «Гессджинс».
   Наннет шагнула к выходу.
   – Мы идем? – нетерпеливо проговорила она, видя, что Элис все еще рассматривает одежду мадемуазель Клод. – Давай, иначе нам придется прямо здесь встречать Рождество. Почему бы тебе не отправиться на вечеринку у Сен-Лорана? Все слегка напьемся. Мы же одна семья, не важно, на кого работаешь. Недурно проведем время.
   Элис покачала головой.
   – Мне нельзя пить. От этого могут появиться круги под глазами.
   – Уфф, только не у тебя. – Примерщица выключила свет, и Элис поневоле пришлось покинуть кладовую. – Твоей внешности ничто не повредит. Давай, ведь сегодня никто тебя не ждет, – добавила она многозначительно.
   Наннет была права. «Даймлер» с шофером Николаса Паллиадиса не появлялся на улице Бенедиктинцев со дня пресс-конференции. Элис была уверена, что Николас не сдался; он страшно ревновал к Крису Форбсу и ко всему мужскому населению Парижа. Скорее всего его просто не было в городе.
   Она была рада избавиться от его общества хотя бы на несколько дней.
   Когда Элис потеряла сознание перед телевизионными камерами и Николас подхватил ее на руки, в последнем проблеске ее затуманенного рассудка все же мелькнула мысль, что не злой демон приближался к ней. Взгляд жарких черных глаз Паллиадиса был таким тревожным и исполненным такого сильного чувства! Сразу после того, как она пришла в себя, он растворился в толпе.
   Элис двинулась вниз по лестнице.
   – В любом случае благодарю тебя, – сказала она, на прощание дружески положив ладонь на руку примерщицы. Работницы ателье всегда были добры к ней. Они, казалось, недолюбливали Джексона Сторма, но, как ни странно, не Николаса Паллиадиса. – У меня действительно сегодня другие планы.
   В Сочельник музыкальная школа при Сорбонне устраивала концерт лучших студентов, а затем небольшую вечеринку. Элис представила, как будет стоять в дальнем конце зала и слушать концерт, уже не принадлежа больше к этому миру. И вдруг она с удивлением обнаружила, что не испытывает сожаления по этому поводу. Обстоятельства изменились.
   – Я отлично проведу время, – заверила она Наннет.
 
   Посещение Сорбонны в Сочельник стало для Элис полной неожиданностью. Она не предполагала, что ее вспомнят, более того, встретят с искренней радостью. За сравнительно короткий период времени своего обучения музыке на высших курсах она завела друзей, которые теперь были рады ее видеть. Программа – фортепьянный концерт Моцарта, одно из любимых произведений Элис, – была удивительно захватывающей. Затем студенты отправились в ближайшее кафе и за шумной пирушкой едва слышали колокольный звон парижских церквей, призывавший всех к рождественской мессе.
   Колокола все еще трезвонили, когда Элис поймала такси на Понт де Гренель до рю Буленвилье. Ночь была ясной, и миллионы холодных сверкающих звезд освещали чернильно-синее небо. Она едва успела расплатиться с водителем, как кто-то вынырнул из дверного проема ее дома и бросился ей навстречу.
   – Мадемуазель! – Карим схватил ее под руку и почти потащил за собой по улице. – Вы должны пойти со мной. Только вы можете помочь. Принцесса попала в беду!

14

   Такси пронеслось сквозь черную зимнюю ночь к Булонскому лесу, большому парку в западной части Парижа. В дневное время это было место для гуляний, сюда выезжали на пикник и приходили няни с детьми парижских яппи. Ночью парк походил на «дремучий и грозящий» лес Данте, представляя собой фантастическую фреску, изображавшую деревья с разметавшимися голыми ветвями и притаившиеся фигуры проституток, выхватываемые из темноты огнями проносившихся мимо машин.
   Пока такси летело сквозь парк, Элис смотрела на темные деревья. Судя по живым призракам в париках и узких мини-юбках, ни прохладная погода, ни наступление Сочельника не препятствовали бизнесу ночных бабочек.
   Карим наклонился к стеклянной перегородке в такси, чтобы крикнуть что-то водителю.
   Она подергала юношу за рукав.
   – Тебе придется сказать мне, что случилось и куда мы направляемся.
   Он с остекленевшим взглядом повернулся к ней.
   – Принцесса обожает вас… Она сделает все, что вы скажете… Только вы можете вытащить ее оттуда. – Карим выглядел растерянным и испуганным. – К тому же они не впустят меня.
   – Куда не впустят? – Только теперь Элис поняла, что ей следовало взять кого-нибудь с собой. Она вспомнила о Кристофере Форбсе. Как бы кстати сейчас пришлась его помощь! – Карим, пожалуйста… если принцесса в беде, тебе нужно сказать мне, что случилось. Я ничего не понимаю.
   Такси проехало открытый участок между деревьями. Передние огни машины высветили фигуру на обочине, слишком высокую и мускулистую для женщины, но тем не менее одетую в кожаную мини-юбку и туфли на высоких каблуках. Элис обернулась на сиденье, провожая взглядом странную фигуру. Трансвестит в светлом парике ослепительно улыбнулся, держа в волосатой руке украшенную рождественскую елочку настольных размеров.
   – Зачем она это делает, – простонал Карим, – если ни в чем не нуждается? – Он в отчаянии схватился за голову. – Она молода, красива, богата, принадлежит к такой семье… И все же принимает наркотики.
   Элис подозревала нечто подобное. Бедный Карим! Он сделал страшную ошибку, обратившись за помощью к ней. Элис знала себя достаточно хорошо: у нее совершенно отсутствовали бойцовские качества. Она из тех, кто бежит от проблем, а не стремится разрешить их.
   – Карим, мне жаль, но у меня нет никакого опыта в таких делах. – Элис вздрогнула от собственных слов, так малодушно они прозвучали. – Думаю, тебе лучше найти кого-нибудь другого.
   Он бросил на нее безумный взгляд.
   – У нас нет времени искать кого-то, ее надо срочно вызволять оттуда. Я всегда следую за ней на случай, если понадоблюсь, хотя понимаю, что надо мной смеются. Сегодня один из ее дружков вышел, увидел, что я жду на улице, и сказал, что лучше бы мне забрать ее. Он сам был не в лучшей форме.
   Элис беспомощно смотрела на него; Карим, очевидно, считал, что объясняется достаточно ясно.
   Теперь такси проезжало между многоквартирных высоток западного пригорода Парижа.
   – Но когда я попытался войти, – продолжал он, – мне сказали, что «обо всем уже позаботились». Вот что мне сказали. – Карим растерянно развел руками. – «Обо всем позаботились». Она там, внутри, а я не могу войти и забрать ее. – Его голос дрогнул. – Я знаю, что-то случилось, что-то очень плохое. Тогда я подумал о вас. Ох, мадемуазель Элис, вас-то они впустят!
   – Карим, сейчас Сочельник. Я только что вернулась… вернулась с вечеринки. – Элис не знала, как объяснить ему, что скорее всего не сможет помочь. – Послушай, может быть, лучше позвать ее отца? Принц бы…
   – Нет! – Он смотрел взволнованно. – Нет, она этого не хочет!
   – Откуда ты знаешь, что она хочет? Ты видел ее?
   Его взгляд стал жестким.
   – Подождите, – сказал он. – Мы почти на месте.
   Западный пригород Парижа напоминал Майами или Беверли-Хиллз. Такси притормозило у фасада длинного многоквартирного здания с застекленным вестибюлем. Карим на ходу распахнул дверцу автомобиля и вытащил Элис из машины.
   – Вы ведь поможете мне, правда? – с мольбой в голосе сказал он, подталкивая ее к дверям здания. – Вы американка, вас не остановят.
   Они миновали турникет – Элис в темном костюме и парень-араб в джинсах и лыжной куртке. Охранник в униформе поспешно двинулся через вестибюль им навстречу. Элис почувствовала на себе его быстрый оценивающий взгляд. Не останавливаясь, она одарила охранника испуганной улыбкой. Ей никогда раньше не приходилось брать приступом вестибюли жилых домов. До сих пор в этом не было необходимости.
   – Вы приглашены? – в голосе охранника послышалась тревога. Рука его потянулась к телефонной трубке. – В какую квартиру?
   В этот момент двери лифта открылись, и Элис с Каримом шагнули в кабину.
   – Подождите минутку, вы те, кого они вызывали? – крикнул охранник и, не дождавшись ответа, снял трубку.
   Лифт медленно пополз вверх. Элис устало прислонилась к стенке кабины.
   – Ты хоть имеешь представление, куда мы идем? – спросила она.
   – Немного. Мои соотечественники, северо-африканцы, работают в таких многоквартирных домах по всему Парижу. Все знают это место, – зловеще добавил он.
   Лифт поднялся на самый верх. Когда двери открылись, они оказались в саду пентхауза: зеленый газон, карликовые деревья в кадках. Деревянный мостик вел через искусственный пруд к строению в стиле романской виллы с красной черепицей. Они чуть ли не бегом миновали деревянный мостик и оказались перед двустворчатыми дубовыми дверями. Карим дернул их на себя.
   – Скорее, скорее! – он смотрел на нее дикими глазами. – Не бойтесь!
   Элис потеряла дар речи. Ей хотелось развернуться и броситься прочь, когда двери с шумом распахнулись, открывая перед ними холл, воссоздающий обстановку древнеримского дома. Элис вспомнила виденные ею фотографии археологических раскопок погибшей Помпеи.
   Археологи девятнадцатого столетия не знали, что делать с фресковой живописью, украшавшей стены древних борделей. Вторая половина двадцатого века уже не имела подобных затруднений. По всем стенам зала холла были прорисованы копии с оригинальных фресок, графически изображавших то, что можно было получить за деньги в древнеримском публичном доме.
   Из горла Карима вырвался глухой звук. Элис с ужасом смотрела на сцену, изображавшую двух римских патрициев, державших мальчика-раба, в то время как третий совокуплялся с ним. Из стереосистемы несся нервный навязчивый саунд джаза пятидесятых.
   Элис была скорее ошеломлена, чем испугана. Громкая музыка, льющаяся из скрытых где-то усилителей, должна была перекрывать все остальные шумы, но Элис отчетливо слышала, что кто-то плачет.
   – Карим, что нам…
   – Открывайте двери, – резко скомандовал он. – Просто открывайте их.
   Карим двинулся по коридору.
   – Мы должны найти ее.
   Из ближайшей комнаты раздался приглушенный крик; кто-то умолял кого-то остановиться. Волосы зашевелились на голове у Элис.
   – Не думаю, что смогу это сделать. – Она услышала нотки паники в собственном голосе. – Что это за место?
   – Клуб. – Он дернул за ручку двери. Она была заперта.
   – Клуб? – Элис вцепилась в него обеими руками. – Какой клуб? Карим, если кто-нибудь застанет нас здесь, что мы скажем? Какого рода…
   Он стряхнул с себя ее руки.
   – Это клуб для сексуальных извращенцев.
   Элис слышала истории, ходившие в парижских студенческих кругах, о невероятных местах, предназначенных для того, чем она, поглощенная музыкой, никогда особенно не интересовалась. Говорили про частные клубы «Японский домик» и «Романская вилла». Сюда приходили делать непозволительные вещи, о которых даже в самых либеральных кругах только шептались. Звучало это нелепо. Что еще оставалось непозволительным в наши дни? Да еще в Париже?
   В конце коридора появилась женщина в вечернем платье из золотой парчи. Она быстро приблизилась к ним и бросила на Элис острый вопрошающий взгляд сквозь стекла очков в роговой оправе. Несмотря на открытое вечернее платье, дама обладала несомненной внешностью хозяйки заведения.
   – Вы ведь пришли за этой дрянью? Послушайте, она больше не должна здесь появляться, – прошипела женщина по-французски. – Они не поддаются контролю, когда в таком состоянии. А вы кто такой? – обратилась дама к Кариму.
   Карим напрягся, но прежде чем смог что-нибудь ответить, она уже отвернулась от него.
   – То же самое я сказала ее дружкам. Клянусь вам, это в последний раз. Я устала звонить и просить кого-нибудь приехать и забрать ее отсюда.
   Женщина быстро двинулась вперед. Им пришлось поспешить, чтобы не отстать от нее. Какой-то парень с полотенцами в руках внезапно появился из двери комнаты справа от них и с перепуганным видом метнулся к противоположной стене.
   – Нет, нет, нет! – послышался женский голос из комнаты, мимо которой они проходили. Затем раздался душераздирающий вопль и мужской смех. Дама в очках захлопнула тяжелую дверь, и шум утих.
   Элис шла следом, испытывая состояние шока. Она допускала мысль о существовании таких мест, но никогда особенно не задумывалась об этом. Теперь же ей самой пришлось соприкоснуться с этой смрадной пучиной разврата. Проклятая принцесса Джеки! Элис неожиданно прониклась к этой безмозглой девице невероятной ненавистью.
   Женщина остановилась в конце коридора, толкнула дверь и шагнула в сторону, пропуская их вперед.
   – Эти ребята привели принцессу с собой, хотя я уже говорила в прошлый раз, что больше не потерплю ее здесь в таком состоянии. – Она пожала плечами. – Но как я могу выставить их вон, когда их родители тоже входят в число моих клиентов?
   Комната представляла собой небольшое помещение, стены и потолок которого покрывали зеркала. Несколько стульев с прямыми спинками были расставлены вокруг разворошенной постели. Из-за множества зеркал Элис решила, что комната наводнена людьми, однако там оказались лишь молодой парень в униформе, видимо, служащий заведения, и женщина средних лет, скорее всего горничная. Они суетились, подбирая с пола и кровати какие-то предметы и бросая их в картонную коробку.
   Принцесса Жаклин Медивани, обнаженная ниже пояса, была распростерта на кровати.
   Карим издал хриплый вопль и бросился к ней.
   Дама в очках кинула на него неодобрительный взгляд.
   – Вы, надеюсь, на машине? – спросила она у Элис.
   Служанка и паренек, не сказав ни слова, поспешно удалились. Склонившись над постелью, Карим взял принцессу за запястье, пытаясь нащупать ее пульс.
   – Боже мой, что здесь произошло?! – воскликнула Элис, когда Карим приподнял безжизненное тело девушки. – Она мертва?
   Дама в очках смерила ее презрительным взглядом.
   – Что за чушь? Стала бы я звонить, чтобы вы забрали ее, если бы она была мертва? – Она устремилась вслед за горничной и пареньком. – Только поскорее увезите ее отсюда.
   Дверь закрылась. Элис пошатнулась, испытывая головокружение. Грубая реальность самым беззастенчивым образом умножалась в зеркалах. Она видела себя в темном строгом костюме, бледную и растерянную, рядом Карим держал в объятиях обнаженное тело принцессы Жаклин Медивани.
   – Она жива? – глупо повторила Элис, не представляя, как помочь девушке.
   – Да. – Молодой араб нежно отвел короткие черные пряди со лба принцессы. – Я знал, куда она ходит… Я умолял ее не делать этого, но она меня не послушалась, – тихо произнес он.
   При мысли о том, что Карим бродил за принцессой Джеки по всем злачным местам Парижа, как верный сторожевой пес, Элис хотелось закричать. Принцесса перевернулась на бок, обнажая испачканные в крови ягодицы.
   Элис почувствовала дурноту.
   – Карим, чем они тут занимались?
   Он приподнял голову девушки.
   – Думаю, они принимали кокаин. Смешанный с чем-то еще. – Он взглянул на Элис. – Ее нужно отвезти в больницу!
   – Боже, она истекает кровью! – Теперь, подойдя ближе к кровати, Элис видела, что служанка и паренек подобрали не все вещи. На постели валялись пластиковые зонды буквально для всех отверстий человеческого тела. Инструменты всех размеров и самых немыслимых форм, которые только можно себе представить. Пинцеты. Хирургические зажимы. Полное оборудование для камеры пыток.
   Комната поплыла перед глазами Элис. Она схватилась за край кровати.
   – Они собирались замучить ее до смерти? – почти истерично воскликнула она.
   – Нет, они приходят сюда не за смертью, а за болью и сексом. – Карим завернул в простыню полуголое тело принцессы. – Я понесу ее. Мы должны торопиться.
   Но прежде чем он успел поднять ее на руки, дверь с шумом распахнулась.
   – Что, черт возьми, вы здесь делаете?! – проревел мужской голос, и Николас Паллиадис вошел в комнату. – Как, черт возьми, ты оказалась здесь?! – Увидев Карима, поднимающего бесчувственное тело принцессы, он остановил его. – Не делай этого, – приказал Паллиадис. – Дай ее сюда.
   Происходящее окончательно потеряло всякий смысл для Элис.
   – Что ты здесь делаешь? – едва выдавила она из себя.
   Никто не обратил на ее слова внимания.
   Карим встал на пути Николаса, не подпуская его к кровати.
   – Оставьте ее в покое! Ее необходимо отвезти в больницу!
   Паллиадис оттолкнул его в сторону.
   – Идиот, меня вызвали, чтобы забрать ее отсюда! – Он склонился над кроватью и поднял на руки неподвижное тело девушки. – Я друг семьи Медивани.
   Элис прижала пальцы к вискам, пытаясь унять пульсирующую боль. Где еще можно встретить такого человека, как Николас Паллиадис, если не в парижском секс-клубе?
   – Не вынуждай нас вмешиваться, – крикнула она.
   Он бросил на нее разъяренный взгляд, направляясь к двери с бесчувственной принцессой на руках.
   – Медивани искал ее по всему Парижу. Давай. – Он мотнул головой. – Моя машина внизу, перед домом.
   Карим неуверенно двинулся следом.
   – Мсье, ей нужен доктор.
   – Заткнись! Лучше присмотри за ней. – Он кивнул в сторону Элис. – Тебя убить мало за то, что ты привел ее сюда.
   Прежде чем молодой человек успел открыть рот, Элис закричала:
   – Черт возьми, иначе он не мог попасть сюда! Он понимал, что меня они не остановят!
   Николас Паллиадис смерил ее взглядом угольно-черных глаз:
   – Естественно, взглянув на тебя, охранник решил, что тебя вызвал один из клиентов.
   Его слова повисли в воздухе, такие же ошеломляющие, как все, с чем пришлось столкнуться Элис тем вечером.
 
   Дул холодный ветер, когда Элис и Карим брели по тротуарам Пасси в поисках такси.
   – Мне следовало поехать с ней. – Карим нахмурил брови. – Мсье Паллиадис сказал, что отвезет ее в отцовский дом в Фонтенбло. Но я думаю, ему бы лучше отвезти ее в больницу.
   Элис промолчала. Она была слишком измотана после всего случившегося. Неожиданно девушка вспомнила, как, проезжая через Булонский лес, увидела трансвестита, стоявшего на обочине и державшего в руке рождественскую елочку – «ангела-хранителя» этой кошмарной ночи.

15

   – Проснись, – раздался голос в темноте. – Проснись же! – Чья-то рука трясла Элис за плечо. – Почему в твоем паспорте значится вымышленное имя?
   Она очнулась с диким криком. Рука на ее плече прижимала ее к кровати, зловещая черная фигура склонилась над ней. Элис почувствовала слабое веяние холодного зимнего воздуха.
   – Черт возьми, – настойчиво звучал тот же голос. – Тебя зовут не Кэтрин Александрия Браун.
   Рука протянулась, чтобы включить лампу на ночном столике. Яркий свет ослепил Элис, и она поспешно прикрыла рукой глаза.
   – Как ты сюда вошел? – Сквозь пальцы Элис бросила взгляд на часы, стоявшие на ночном столике, и застонала. Только полчетвертого! После ужасного вечера, проведенного в поисках принцессы Джеки, ей удалось поспать всего три часа!
   Николас Паллиадис присел на край кровати. Его черные кудрявые волосы были взъерошены, веки опухли от бессонной ночи. На нем были все те же смокинг и пальто. В руке Николас держал солидную связку ключей, вероятно, полученных от консьержки за взятку. У Николаса Паллиадиса было столько денег и власти, что перед ним в этот час открылись бы и двери Тюильри.
   – На это имя нет даже номера страховки. – Свет лампы падал на его зло кривившиеся губы. – Ты слышишь? Я требую объяснений.
   «Боже милостивый, о чем он говорит?» – изумилась Элис, ничего не понимая.
   – Не у всех есть номер социальной страховки. С моим паспортом все в порядке.
   Он смотрел на нее, прищурившись, ожидая какой-нибудь реакции, которая бы выдала ее. Наконец до Элис дошло, что Николас Паллиадис успел навести о ней справки. Одной рукой она откинула назад волосы, чтобы взглянуть на него. Невероятно, но он в ее квартире, глубокой ночью. Уговорил консьержку впустить его.
   – Как принцесса? – вспомнила Элис недавние события. – Что с ней?
   – Она в порядке. – Его тон пресекал дальнейшие вопросы. – Теперь это не важно.
   За спиной Паллиадиса Элис заметила шофера, высокого и невозмутимого в своей серой униформе и лакированных ботинках. Она натянула плед до подбородка.
   – В порядке? Не важно? Это все, что ты можешь сказать?
   Она неожиданно села на кровати, позабыв о пледе, который сполз вниз, обнажая ее плечи.
   – После того, что я перенесла сегодня… то есть вчера вечером, пытаясь вытащить ее из того ужасного, омерзительного места, куда ты наведываешься…
   – Замолчи! – Его лицо исказилось. – Ты не отвечаешь на мои вопросы.
   Стоило ей только взглянуть на него, как он сорвался на крик.