Герман с облегчением вздохнул и, чувствуя, как тело становится невесомым, закрыл глаза.
А его уносило ввысь как пушинку, подхваченную ветром. Оттуда он видел все – свои ошибки, свои победы. Лента жизни быстро промелькнула перед ним, и он очутился в абсолютной тишине. Звуки, запахи исчезли, была только бескрайняя пустота.
Потом Германа швырнуло в скопление звезд, оттуда выбросило в черную воронку. Там завертело, закрутило с такой силой, что он зарычал от боли, но не услышал своего голоса.
Это продолжалось ужасно долго. Он чувствовал себя то огромным, вмещающим всю Вселенную, то крошечным, сжавшимся в точку и грозящим вот-вот исчезнуть.
Теперь Герман точно знал: есть вещи пострашнее, чем смерть. Это раствориться, исчезнуть без остатка, разлететься по Вселенной звездной пылью. Нет, даже не пылью – превратиться в ничто, в пустоту. И знать, что никто и никогда больше не вспомнит о тебе.
Это было так страшно и так несправедливо, что Герман принялся неистово повторять:
– Господи, Боже, принимаю волю Твою! И да свершится суд Твой и на земле и на небе…
Он путал слова и фразы, боясь замолчать хотя бы на минуту. Ему казалось, что тогда он сразу исчезнет, и только молитва удерживает его на грани бытия.
Так молился он до изнеможения, пока не понял, что вокруг что-то изменилось. Вращение замедлилось, и тьма вокруг перестала быть враждебной. Она окрасилась в мягкие розовые тона, и его вдруг выкинуло в ослепительную белизну.
Снова была та же самая комната с ходиками без гирь и картиной с растекшимися часами. Из стены прорезались неясные тени и материализовались в двух невысоких человечков.
– Ты пошто ему память-то не до конца стер? – ворчливо поинтересовался один.
– Дык шут его знает, – хитро блеснул глазами второй. – Прикидывался беспамятным совсем. Зачем обманул, бес его знает?!
«И ничего я не прикидывался!» – хотел обиженно выкрикнуть Герман, но только невнятно промычал.
– Иж ты, не ндравится ему, – покачал головой первый. – Ты, милок, потерпи. Чай не я, а ты сам себе наказание, тьфу ты, работу над ошибками выбирал.
Второй затрясся, поскрипывая, что, видимо, изображало смех.
«Какую работу? Над какими ошибками? Когда выбирал?» – хотел спросить Герман, но не успел.
Человечки растянули перед его глазами легкую дымчатую ткань, и все исчезло.
Глава 5
Глава 6
А его уносило ввысь как пушинку, подхваченную ветром. Оттуда он видел все – свои ошибки, свои победы. Лента жизни быстро промелькнула перед ним, и он очутился в абсолютной тишине. Звуки, запахи исчезли, была только бескрайняя пустота.
Потом Германа швырнуло в скопление звезд, оттуда выбросило в черную воронку. Там завертело, закрутило с такой силой, что он зарычал от боли, но не услышал своего голоса.
Это продолжалось ужасно долго. Он чувствовал себя то огромным, вмещающим всю Вселенную, то крошечным, сжавшимся в точку и грозящим вот-вот исчезнуть.
Теперь Герман точно знал: есть вещи пострашнее, чем смерть. Это раствориться, исчезнуть без остатка, разлететься по Вселенной звездной пылью. Нет, даже не пылью – превратиться в ничто, в пустоту. И знать, что никто и никогда больше не вспомнит о тебе.
Это было так страшно и так несправедливо, что Герман принялся неистово повторять:
– Господи, Боже, принимаю волю Твою! И да свершится суд Твой и на земле и на небе…
Он путал слова и фразы, боясь замолчать хотя бы на минуту. Ему казалось, что тогда он сразу исчезнет, и только молитва удерживает его на грани бытия.
Так молился он до изнеможения, пока не понял, что вокруг что-то изменилось. Вращение замедлилось, и тьма вокруг перестала быть враждебной. Она окрасилась в мягкие розовые тона, и его вдруг выкинуло в ослепительную белизну.
Снова была та же самая комната с ходиками без гирь и картиной с растекшимися часами. Из стены прорезались неясные тени и материализовались в двух невысоких человечков.
– Ты пошто ему память-то не до конца стер? – ворчливо поинтересовался один.
– Дык шут его знает, – хитро блеснул глазами второй. – Прикидывался беспамятным совсем. Зачем обманул, бес его знает?!
«И ничего я не прикидывался!» – хотел обиженно выкрикнуть Герман, но только невнятно промычал.
– Иж ты, не ндравится ему, – покачал головой первый. – Ты, милок, потерпи. Чай не я, а ты сам себе наказание, тьфу ты, работу над ошибками выбирал.
Второй затрясся, поскрипывая, что, видимо, изображало смех.
«Какую работу? Над какими ошибками? Когда выбирал?» – хотел спросить Герман, но не успел.
Человечки растянули перед его глазами легкую дымчатую ткань, и все исчезло.
Глава 5
Есия
Мать Елены Крайневой, Галина Аркадьевна, приехала после телефонного звонка очень быстро. Она даже опередила «скорую помощь» минут на пять и, неумело пытаясь помочь дочери, причитала, и стонала. Когда наконец приехали врачи и засуетились вокруг Елены, Есия отвела Галину Аркадьевну в сторону.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов. Позволите?
– Да, конечно, – подавленно откликнулась женщина.
– Я расследую дело о гибели Олега Крайнева, мужа Елены. Сегодня приехала сюда поговорить с Леной и застала ее без сознания. У вас есть предположения, кто мог это сделать?
– Нет, абсолютно.
– Тогда посмотрите, пожалуйста, не пропало ли в квартире чего-то ценного?
Женщина рассеянно оглянулась по сторонам и покачала головой:
– Нет, ничего не вижу. Хотя… Знаете, вот здесь у Лены статуэтка стояла. Имитация голливудского «Оскара». Леночка раньше мечтала актрисой стать, но только чтоб обязательно очень известной. Ну, вы знаете, как мы все мечтаем в детстве. И один из ее молодых друзей, Павлик, подарил ей статуэтку «Оскара» на день рождения. Как символ ее будущих мировых побед. Я еще тогда посмеялась: «Ты же, – говорю, – русской актрисой стать хочешь. Зачем тебе “Оскар”?» А она мне ответила, что я ничего не понимаю. Лена потом всюду таскала эту статуэтку с собой, где только ни жила. Уж не знаю, в память ли о Павлике или о своей несбывшейся мечте… Мальчик тот погиб во время службы в Ингушетии. Автомобиль, в котором Павлик ехал из Назрани в Беслан, подорвался на мине. – Галина Аркадьевна подошла к высокому обувному шкафчику в прихожей и положила на него ладонь. – Вот тут статуэтка стояла. Я сначала от страха и не заметила, что ее нет.
– Понятно. Из чего статуэтка сделана была?
– Бронза.
– Тяжелая?
– Да.
– Хорошо, давайте тогда пройдемся по остальным комнатам, может быть, увидите какие-нибудь перемены.
Галина Аркадьевна послушно кивнула и прошла вперед. Оглядевшись, она наморщила мучительно лоб:
– Вроде бы все на месте. Хотя… – Она помедлила, словно колеблясь, говорить или нет, и процедила сквозь зубы: – Кольца с рубином не вижу. А должно быть.
– Кольцо?
– Я перед смертью Олега заходила к Лене, Дениске в подарок детский конструктор принесла. И вот здесь, – она показала на книжную полку над столом, – стояла красная бархатная коробочка. Такая изящная, что я невольно взяла ее в руки полюбоваться. Открыла – а в ней кольцо с рубином. Мне даже показалось, что оно старинное. Но я не эксперт, могу ошибаться.
– Возможно, подделка под старину?
– Может быть.
– А могла Елена переставить куда-нибудь коробочку? Допустим, спрятать? Все-таки драгоценностям не место на книжной полке.
– Ах, боже мой, вы просто не знаете мою дочь! Она безалаберная и совершенно равнодушно относится к вещам. Даже к дорогим. Не знаю, может, я виновата, что вовремя не привила Лене любовь к порядку. А может, она сама такая народилась. Но я так и не сумела ей объяснить, почему вещи не должны лежать на виду, особенно дорогие.
– Понятно. Значит, кольцо исчезло. А откуда оно у Елены, знаете?
– Нет, – быстро сказала Галина Аркадьевна и, увидев удивленно поднятую бровь Есии, торопливо добавила: – Нет, правда, я не знаю! Лена такая скрытная! Если не захочет говорить – ни за что не расскажет. Я ее, разумеется, спросила, откуда такое дорогое кольцо. А она только губы поджала. Тогда я ее в упор спрашиваю: «Олег подарил?» Процедила сквозь зубы «нет» и разговор на другую тему перевела.
– Как полагаете, у вашей дочери был другой мужчина?
– Да что вы! – всплеснула руками Галина Аркадьевна. – Как вы только могли такое о моей девочке подумать?! Она любила Олега и ни за что бы не стала изменять ему.
– А как вы относились к Олегу?
Галина Аркадьевна вздернула подбородок и сжала в куриную гузку губы. Несколько секунд стояла молча, глядя невидящим взглядом в пространство, потом вздрогнула и в упор посмотрела на Есию.
– Да, я не любила его, – с вызовом отозвалась она. – А за что мне было его любить?! За то, что как только женился на молодой девушке, так сразу ее в домашнее хозяйство по самые уши запряг? За то, что вечно метался – то одним делом займется, то другим и никогда ничего до конца не довел?
– Он был намного старше Елены?
– На семь лет. Мужику тридцать семь, скоро тридцать восемь должно было исполниться, а ему все хиханьки-хаханьки. Все в бирюльки играл. Да и фактурой не оброс, точно подросток выглядел: капюшон на голову, руки в карманы – и вперед! Ну что это такое?! Разве так одеваться в тридцать семь лет солидно?!
К вечеру, когда Есия освободилась, желание идти на встречу с бывшим мужем испарилось совершенно. Несколько раз она хваталась за телефон, чтобы позвонить Игорю и отменить встречу, но каждый раз трусливо нажимала на «отбой».
«Что же ты? – мысленно подбадривала она себя. – Да скажи ты ему, что устала и никуда уже не хочешь идти».
Ох, это привитое с детства чувство долга! Это омерзительное чувство вины, из-за которого Есия постоянно ощущала себя несвободной. Она вечно что-то кому-то была должна, и ей категорически не хватало смелости отстаивать свои интересы.
– Ты лапша, – как-то раз безапелляционно заявила ей Софья, выслушав Есины жалобы на загруженность. – Знаешь такую поговорку: «Кто везет, того и погоняют»? Так вот ты та самая лошадь в упряжке и есть. Сбрасывай с себя лишнего седока.
– Я не умею, – жалобно протянула Есия.
– Так учись!
Есия после этого честно пыталась научиться, но от ее неуклюжих попыток становилось только хуже. Прежде всего ей самой.
Когда стрелка приблизилась к критической отметке 18.00, Есия сорвалась с места и понеслась к месту встречи.
И «Печки-лавочки» и «Эсквайр» находились практически рядом, на одной стороне улицы и всего в ста метрах друг от друга. Есии оставалось пройти еще примерно треть расстояния, как вдруг сзади раздались быстрые шаги и на ее плечо легла чья-то рука.
– Еся! – радостно осклабился Игорь, когда она повернулась. – А я тебя давно уже здесь поджидаю. – В «Эсквайре» столько народу – не протолкнуться, все столики заняты. Так что я сменил место дислокации, будем праздновать в «Печках-лавочках».
– Что праздновать?
– Ну как же?! Наше примирение. Мы же теперь будем вместе, не правда ли? – и он заискивающе улыбнулся.
С трудом подавляя нарастающее раздражение, Есия пошла за ним к «Печкам-лавочкам». Подойдя к столику, где уже по-хозяйски расселся Игорь, она поставила сумку на стул и расстегнула пальто. Игорь все это время сидел и, умильно улыбаясь, наблюдал за ней. Только когда она уже сняла пальто, он вдруг спохватился и помог повесить его.
– Что будешь? – спросил он.
– Игорь, давай расставим все точки над «i». Я, наверное, испорчу сейчас тебе настроение, но никаких «мы» давно нет. И больше не будет.
– Не торопись с ответом. Давай я сейчас принесу что-нибудь поесть, мы выпьем легкого вина, расслабимся и обо всем поговорим. На голодный желудок решения не принимают.
– Боюсь, мой желудок тебе не союзник. Мне совершенно расхотелось есть.
– А помнишь, как у нас все начиналось? Ты шла мне навстречу, вся такая красивая в лучах утреннего света, и я не мог оторвать от тебя глаз. Ты была такая необыкновенная – тоненькая, стройная. Твои волосы светились золотистым ореолом, и ты была одета в голубое платье.
– Не фантазируй, Игорь. Не в голубое, а в зеленое, и это было вечером, а не утром.
– Я прекрасно все помню, – обиделся он. – Это ты перепутала. С кем ты познакомилась тем вечером? Это был Георгий, да? Или Степан?
– Это невыносимо! – Есия встала.
– Все-все, прости, больше не буду ревновать. Сядь, пожалуйста, – он потянул ее за руку вниз. – Я хотел сегодня рассказать, как раз и навсегда влюбился в тебя. «Вот она – моя будущая жена!» – сказал я себе и решил во что бы то ни стало добиться тебя. И ведь добился! А помнишь, я подарил тебе сиреневые тюльпаны, и они стали для нас символом нашей любви.
Есия вздохнула.
– Игорь, наша встреча была ошибкой, я сейчас абсолютно уверена в этом. Начиналось все очень красиво, но дальше пошло наперекосяк. Извини, мне не очень хочется нашу с тобой совместную жизнь вспоминать.
– Зачем ты так говоришь?! – воскликнул он. – Я ведь все делал для тебя. Да вспомни же, вспомни!
Есия, задумчиво разглядывая Пьявченко, покачала головой.
– Пожалуй, я пойду. Мне правда пора. Обещала маме пораньше прийти, не задерживаться.
Он вскочил и бухнулся перед ней на колени.
– Хочешь, я на колени перед тобой встану, только чтобы ты выслушала меня?
– Ты уже стоишь, Игорь. – Есия смущенно озиралась по сторонам.
Люди за соседними столиками с интересом наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой. И это было понятно: стремительно нарастающий градус разговора обещал пикантное зрелище.
– Я же ни о чем особенном тебя не прошу, только о совместном ужине. Просто скажи «да», и я буду счастлив! – Он сказал это так громко, что теперь на них оглянулись и те, кто сидел дальше и мирно беседовали.
– Игорь, пожалуйста, перестань. – Есия густо покраснела.
– Нет. Только если ты согласишься со мной поужинать, и никак иначе! – Он дурашливо затряс головой, обнял ее за колени и уткнулся носом в живот.
– Я согласна, согласна.
Сейчас ее уже раздражало в бывшем муже все: и его влажный лоб, оставивший отметины на ее светлой юбке, и прилипшие ко лбу рыжие волосы, и дурацкая ухмылка, и даже щегольские часы, купленные то ли на распродаже, то ли по случаю у сильно нуждающегося в деньгах приятеля. Есия слышала эту историю несколько раз, но детали всегда благополучно забывала.
Игорь резво вскочил и, машинально отряхнув джинсы, побежал к кассе. Есия осталась за столиком. Искушение улизнуть из кафе было так сильно, что она заерзала. Единственное, что сдерживало – нежелание попасть в центр еще одного публичного скандала. В том, что Игорь бросит подносы и моментально окажется рядом, она не сомневалась.
Между тем он сгребал все, до чего мог дотянуться. Вероятно, недавняя сцена пробудила в нем зверский аппетит. Да такой, что любящий плотно поесть Игорь совсем слетел с катушек. Есия наблюдала за ним мрачно, уже смирившись с неизбежностью общения, но продолжая ругать себя за трусливость. Есть же счастливые люди, которые легко умеют говорить «нет». И почему она не входит в их число?
– Я взял сырники со сметаной – они тут сегодня очень хороши, – заявил Игорь, сгружая тарелки на стол. – Еще две отбивные с грибами, одну сметанку с сахаром – это мне, я помню, ты не любишь, два салата, жаркое в горшочке, селедку под шубой, вареную кукурузу, паштет и жюльен.
– М-м, – застонала Есия, закрывая глаза и сжимая пальцами виски.
– Что, голова болит, да? Это у тебя от голода. Сейчас поешь – и все пройдет. Начни с отбивной. Тут ее готовят – пальчики оближешь!
Он окинул плотоядным взглядом стол, заставленный снедью, придвинул к себе свою часть тарелок и начал есть. Делал он это суетливо и дергано, будто боялся, что отнимут. Есия мрачно отметила, что по степени заинтересованности едой он сравнится разве что с дикарем, голодавшим до этого неделю.
Есть решительно не хотелось. Есия вяло ковыряла вилкой сырники, наблюдая, как в ненасытной утробе бывшего мужа последовательно исчезают отбивная, жаркое, жюльен и оба салата. Широко открыв рот и сузив в щелочки глаза, он откусил от бутерброда, и бордюрчики масла пролезли через щели между его широко поставленными зубами. Это оказалось последней каплей. Она отодвинула тарелку и встала.
– Извини, мне пора.
– Так ты ж почти ничего не съела! Чего сидишь как в гостях, давай ешь как следует. Вон, светишься уже. – Он вытер салфеткой жирные губы и попытался, привстав, поцеловать ее в щеку.
Есия откачнулась.
– Меня дома мама с Андрюшей ждут, мне нужно идти.
– Подождут. Твоя мама, между прочим, родная бабушка Андрею. Ничего с ней не случится, если лишних два часа с внуком посидит.
– У нее есть свои дела.
– Какие могут быть дела у старухи? Пусть внука нянчит.
– Вот и поговорили. Спасибо за информативную и полезную беседу. Теперь я точно знаю, какие перспективы в браке с тобой меня ожидали, и уверена, что правильно сделала, когда развелась.
– Почему это, чего я такого неправильного сказал?
– Пропусти.
– Есичка, – залебезил Игорь, – ты же знаешь, как я тебя люблю. Да я бы ни за что в жизни никогда не посмел назвать тебя старухой, сколько бы лет тебе ни исполнилось. Ты для меня всегда будешь молодой.
– Игорь, не смеши. Ты же смог себе позволить целоваться с подружкой невесты на свадьбе друга, прекрасно понимая: если я и не увижу, мне обязательно донесут. Смог. Так это поступок! А тут всего лишь слова.
– Неправда, она сама вешалась на меня!
– Да ладно, я видела, кто на кого вешался.
– Так ты поэтому со мной развелась? – Взгляд его из нахального стал преданно-собачьим.
– А любовница из Иванова?
– Но это мимолетное увлечение, и потом я попросил прощения.
– А юная бродяга, путешествовавшая автостопом?
– Ты сама виновата, не надо было от меня тогда уходить! Я же здоровый мужчина, что мне оставалось делать?!
– Все, мне пора.
– Подожди, ты не можешь так уйти, мы должны закончить разговор.
– Разговор окончен. – Она, путаясь в рукавах, нервно натянула пальто и потянулась за сумочкой.
– Стой! – Он схватил ее. – Не уходи еще пять минут.
– Отпусти меня, – прошипела Есия, вырываясь.
– Хорошо, две.
– Меня ждет мама.
– Мама?! Опять мама?! Да когда ты уже вырастешь! – рассвирепел Игорь. – Если бы не твоя мама, у нас все было бы по-другому. Это она развела нас!
Он повысил голос, и посетители заинтересованно оглянулись на них.
– Отойди в сторону и пропусти меня, – зло прошипела Есия. – Я на сегодня исчерпала лимит глупостей, ни секунды больше здесь не останусь. – Она отпихнула Игоря и пошла к выходу.
– Это она все время настраивала тебя против меня! В моей жизни были две ведьмы – ты и твоя мать!
Девушка, сидящая у крайнего столика, окинула Есию заинтересованным взглядом. Не каждый же день сталкиваешься нос к носу с потомственной ведьмой.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов. Позволите?
– Да, конечно, – подавленно откликнулась женщина.
– Я расследую дело о гибели Олега Крайнева, мужа Елены. Сегодня приехала сюда поговорить с Леной и застала ее без сознания. У вас есть предположения, кто мог это сделать?
– Нет, абсолютно.
– Тогда посмотрите, пожалуйста, не пропало ли в квартире чего-то ценного?
Женщина рассеянно оглянулась по сторонам и покачала головой:
– Нет, ничего не вижу. Хотя… Знаете, вот здесь у Лены статуэтка стояла. Имитация голливудского «Оскара». Леночка раньше мечтала актрисой стать, но только чтоб обязательно очень известной. Ну, вы знаете, как мы все мечтаем в детстве. И один из ее молодых друзей, Павлик, подарил ей статуэтку «Оскара» на день рождения. Как символ ее будущих мировых побед. Я еще тогда посмеялась: «Ты же, – говорю, – русской актрисой стать хочешь. Зачем тебе “Оскар”?» А она мне ответила, что я ничего не понимаю. Лена потом всюду таскала эту статуэтку с собой, где только ни жила. Уж не знаю, в память ли о Павлике или о своей несбывшейся мечте… Мальчик тот погиб во время службы в Ингушетии. Автомобиль, в котором Павлик ехал из Назрани в Беслан, подорвался на мине. – Галина Аркадьевна подошла к высокому обувному шкафчику в прихожей и положила на него ладонь. – Вот тут статуэтка стояла. Я сначала от страха и не заметила, что ее нет.
– Понятно. Из чего статуэтка сделана была?
– Бронза.
– Тяжелая?
– Да.
– Хорошо, давайте тогда пройдемся по остальным комнатам, может быть, увидите какие-нибудь перемены.
Галина Аркадьевна послушно кивнула и прошла вперед. Оглядевшись, она наморщила мучительно лоб:
– Вроде бы все на месте. Хотя… – Она помедлила, словно колеблясь, говорить или нет, и процедила сквозь зубы: – Кольца с рубином не вижу. А должно быть.
– Кольцо?
– Я перед смертью Олега заходила к Лене, Дениске в подарок детский конструктор принесла. И вот здесь, – она показала на книжную полку над столом, – стояла красная бархатная коробочка. Такая изящная, что я невольно взяла ее в руки полюбоваться. Открыла – а в ней кольцо с рубином. Мне даже показалось, что оно старинное. Но я не эксперт, могу ошибаться.
– Возможно, подделка под старину?
– Может быть.
– А могла Елена переставить куда-нибудь коробочку? Допустим, спрятать? Все-таки драгоценностям не место на книжной полке.
– Ах, боже мой, вы просто не знаете мою дочь! Она безалаберная и совершенно равнодушно относится к вещам. Даже к дорогим. Не знаю, может, я виновата, что вовремя не привила Лене любовь к порядку. А может, она сама такая народилась. Но я так и не сумела ей объяснить, почему вещи не должны лежать на виду, особенно дорогие.
– Понятно. Значит, кольцо исчезло. А откуда оно у Елены, знаете?
– Нет, – быстро сказала Галина Аркадьевна и, увидев удивленно поднятую бровь Есии, торопливо добавила: – Нет, правда, я не знаю! Лена такая скрытная! Если не захочет говорить – ни за что не расскажет. Я ее, разумеется, спросила, откуда такое дорогое кольцо. А она только губы поджала. Тогда я ее в упор спрашиваю: «Олег подарил?» Процедила сквозь зубы «нет» и разговор на другую тему перевела.
– Как полагаете, у вашей дочери был другой мужчина?
– Да что вы! – всплеснула руками Галина Аркадьевна. – Как вы только могли такое о моей девочке подумать?! Она любила Олега и ни за что бы не стала изменять ему.
– А как вы относились к Олегу?
Галина Аркадьевна вздернула подбородок и сжала в куриную гузку губы. Несколько секунд стояла молча, глядя невидящим взглядом в пространство, потом вздрогнула и в упор посмотрела на Есию.
– Да, я не любила его, – с вызовом отозвалась она. – А за что мне было его любить?! За то, что как только женился на молодой девушке, так сразу ее в домашнее хозяйство по самые уши запряг? За то, что вечно метался – то одним делом займется, то другим и никогда ничего до конца не довел?
– Он был намного старше Елены?
– На семь лет. Мужику тридцать семь, скоро тридцать восемь должно было исполниться, а ему все хиханьки-хаханьки. Все в бирюльки играл. Да и фактурой не оброс, точно подросток выглядел: капюшон на голову, руки в карманы – и вперед! Ну что это такое?! Разве так одеваться в тридцать семь лет солидно?!
К вечеру, когда Есия освободилась, желание идти на встречу с бывшим мужем испарилось совершенно. Несколько раз она хваталась за телефон, чтобы позвонить Игорю и отменить встречу, но каждый раз трусливо нажимала на «отбой».
«Что же ты? – мысленно подбадривала она себя. – Да скажи ты ему, что устала и никуда уже не хочешь идти».
Ох, это привитое с детства чувство долга! Это омерзительное чувство вины, из-за которого Есия постоянно ощущала себя несвободной. Она вечно что-то кому-то была должна, и ей категорически не хватало смелости отстаивать свои интересы.
– Ты лапша, – как-то раз безапелляционно заявила ей Софья, выслушав Есины жалобы на загруженность. – Знаешь такую поговорку: «Кто везет, того и погоняют»? Так вот ты та самая лошадь в упряжке и есть. Сбрасывай с себя лишнего седока.
– Я не умею, – жалобно протянула Есия.
– Так учись!
Есия после этого честно пыталась научиться, но от ее неуклюжих попыток становилось только хуже. Прежде всего ей самой.
Когда стрелка приблизилась к критической отметке 18.00, Есия сорвалась с места и понеслась к месту встречи.
И «Печки-лавочки» и «Эсквайр» находились практически рядом, на одной стороне улицы и всего в ста метрах друг от друга. Есии оставалось пройти еще примерно треть расстояния, как вдруг сзади раздались быстрые шаги и на ее плечо легла чья-то рука.
– Еся! – радостно осклабился Игорь, когда она повернулась. – А я тебя давно уже здесь поджидаю. – В «Эсквайре» столько народу – не протолкнуться, все столики заняты. Так что я сменил место дислокации, будем праздновать в «Печках-лавочках».
– Что праздновать?
– Ну как же?! Наше примирение. Мы же теперь будем вместе, не правда ли? – и он заискивающе улыбнулся.
С трудом подавляя нарастающее раздражение, Есия пошла за ним к «Печкам-лавочкам». Подойдя к столику, где уже по-хозяйски расселся Игорь, она поставила сумку на стул и расстегнула пальто. Игорь все это время сидел и, умильно улыбаясь, наблюдал за ней. Только когда она уже сняла пальто, он вдруг спохватился и помог повесить его.
– Что будешь? – спросил он.
– Игорь, давай расставим все точки над «i». Я, наверное, испорчу сейчас тебе настроение, но никаких «мы» давно нет. И больше не будет.
– Не торопись с ответом. Давай я сейчас принесу что-нибудь поесть, мы выпьем легкого вина, расслабимся и обо всем поговорим. На голодный желудок решения не принимают.
– Боюсь, мой желудок тебе не союзник. Мне совершенно расхотелось есть.
– А помнишь, как у нас все начиналось? Ты шла мне навстречу, вся такая красивая в лучах утреннего света, и я не мог оторвать от тебя глаз. Ты была такая необыкновенная – тоненькая, стройная. Твои волосы светились золотистым ореолом, и ты была одета в голубое платье.
– Не фантазируй, Игорь. Не в голубое, а в зеленое, и это было вечером, а не утром.
– Я прекрасно все помню, – обиделся он. – Это ты перепутала. С кем ты познакомилась тем вечером? Это был Георгий, да? Или Степан?
– Это невыносимо! – Есия встала.
– Все-все, прости, больше не буду ревновать. Сядь, пожалуйста, – он потянул ее за руку вниз. – Я хотел сегодня рассказать, как раз и навсегда влюбился в тебя. «Вот она – моя будущая жена!» – сказал я себе и решил во что бы то ни стало добиться тебя. И ведь добился! А помнишь, я подарил тебе сиреневые тюльпаны, и они стали для нас символом нашей любви.
Есия вздохнула.
– Игорь, наша встреча была ошибкой, я сейчас абсолютно уверена в этом. Начиналось все очень красиво, но дальше пошло наперекосяк. Извини, мне не очень хочется нашу с тобой совместную жизнь вспоминать.
– Зачем ты так говоришь?! – воскликнул он. – Я ведь все делал для тебя. Да вспомни же, вспомни!
Есия, задумчиво разглядывая Пьявченко, покачала головой.
– Пожалуй, я пойду. Мне правда пора. Обещала маме пораньше прийти, не задерживаться.
Он вскочил и бухнулся перед ней на колени.
– Хочешь, я на колени перед тобой встану, только чтобы ты выслушала меня?
– Ты уже стоишь, Игорь. – Есия смущенно озиралась по сторонам.
Люди за соседними столиками с интересом наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой. И это было понятно: стремительно нарастающий градус разговора обещал пикантное зрелище.
– Я же ни о чем особенном тебя не прошу, только о совместном ужине. Просто скажи «да», и я буду счастлив! – Он сказал это так громко, что теперь на них оглянулись и те, кто сидел дальше и мирно беседовали.
– Игорь, пожалуйста, перестань. – Есия густо покраснела.
– Нет. Только если ты согласишься со мной поужинать, и никак иначе! – Он дурашливо затряс головой, обнял ее за колени и уткнулся носом в живот.
– Я согласна, согласна.
Сейчас ее уже раздражало в бывшем муже все: и его влажный лоб, оставивший отметины на ее светлой юбке, и прилипшие ко лбу рыжие волосы, и дурацкая ухмылка, и даже щегольские часы, купленные то ли на распродаже, то ли по случаю у сильно нуждающегося в деньгах приятеля. Есия слышала эту историю несколько раз, но детали всегда благополучно забывала.
Игорь резво вскочил и, машинально отряхнув джинсы, побежал к кассе. Есия осталась за столиком. Искушение улизнуть из кафе было так сильно, что она заерзала. Единственное, что сдерживало – нежелание попасть в центр еще одного публичного скандала. В том, что Игорь бросит подносы и моментально окажется рядом, она не сомневалась.
Между тем он сгребал все, до чего мог дотянуться. Вероятно, недавняя сцена пробудила в нем зверский аппетит. Да такой, что любящий плотно поесть Игорь совсем слетел с катушек. Есия наблюдала за ним мрачно, уже смирившись с неизбежностью общения, но продолжая ругать себя за трусливость. Есть же счастливые люди, которые легко умеют говорить «нет». И почему она не входит в их число?
– Я взял сырники со сметаной – они тут сегодня очень хороши, – заявил Игорь, сгружая тарелки на стол. – Еще две отбивные с грибами, одну сметанку с сахаром – это мне, я помню, ты не любишь, два салата, жаркое в горшочке, селедку под шубой, вареную кукурузу, паштет и жюльен.
– М-м, – застонала Есия, закрывая глаза и сжимая пальцами виски.
– Что, голова болит, да? Это у тебя от голода. Сейчас поешь – и все пройдет. Начни с отбивной. Тут ее готовят – пальчики оближешь!
Он окинул плотоядным взглядом стол, заставленный снедью, придвинул к себе свою часть тарелок и начал есть. Делал он это суетливо и дергано, будто боялся, что отнимут. Есия мрачно отметила, что по степени заинтересованности едой он сравнится разве что с дикарем, голодавшим до этого неделю.
Есть решительно не хотелось. Есия вяло ковыряла вилкой сырники, наблюдая, как в ненасытной утробе бывшего мужа последовательно исчезают отбивная, жаркое, жюльен и оба салата. Широко открыв рот и сузив в щелочки глаза, он откусил от бутерброда, и бордюрчики масла пролезли через щели между его широко поставленными зубами. Это оказалось последней каплей. Она отодвинула тарелку и встала.
– Извини, мне пора.
– Так ты ж почти ничего не съела! Чего сидишь как в гостях, давай ешь как следует. Вон, светишься уже. – Он вытер салфеткой жирные губы и попытался, привстав, поцеловать ее в щеку.
Есия откачнулась.
– Меня дома мама с Андрюшей ждут, мне нужно идти.
– Подождут. Твоя мама, между прочим, родная бабушка Андрею. Ничего с ней не случится, если лишних два часа с внуком посидит.
– У нее есть свои дела.
– Какие могут быть дела у старухи? Пусть внука нянчит.
– Вот и поговорили. Спасибо за информативную и полезную беседу. Теперь я точно знаю, какие перспективы в браке с тобой меня ожидали, и уверена, что правильно сделала, когда развелась.
– Почему это, чего я такого неправильного сказал?
– Пропусти.
– Есичка, – залебезил Игорь, – ты же знаешь, как я тебя люблю. Да я бы ни за что в жизни никогда не посмел назвать тебя старухой, сколько бы лет тебе ни исполнилось. Ты для меня всегда будешь молодой.
– Игорь, не смеши. Ты же смог себе позволить целоваться с подружкой невесты на свадьбе друга, прекрасно понимая: если я и не увижу, мне обязательно донесут. Смог. Так это поступок! А тут всего лишь слова.
– Неправда, она сама вешалась на меня!
– Да ладно, я видела, кто на кого вешался.
– Так ты поэтому со мной развелась? – Взгляд его из нахального стал преданно-собачьим.
– А любовница из Иванова?
– Но это мимолетное увлечение, и потом я попросил прощения.
– А юная бродяга, путешествовавшая автостопом?
– Ты сама виновата, не надо было от меня тогда уходить! Я же здоровый мужчина, что мне оставалось делать?!
– Все, мне пора.
– Подожди, ты не можешь так уйти, мы должны закончить разговор.
– Разговор окончен. – Она, путаясь в рукавах, нервно натянула пальто и потянулась за сумочкой.
– Стой! – Он схватил ее. – Не уходи еще пять минут.
– Отпусти меня, – прошипела Есия, вырываясь.
– Хорошо, две.
– Меня ждет мама.
– Мама?! Опять мама?! Да когда ты уже вырастешь! – рассвирепел Игорь. – Если бы не твоя мама, у нас все было бы по-другому. Это она развела нас!
Он повысил голос, и посетители заинтересованно оглянулись на них.
– Отойди в сторону и пропусти меня, – зло прошипела Есия. – Я на сегодня исчерпала лимит глупостей, ни секунды больше здесь не останусь. – Она отпихнула Игоря и пошла к выходу.
– Это она все время настраивала тебя против меня! В моей жизни были две ведьмы – ты и твоя мать!
Девушка, сидящая у крайнего столика, окинула Есию заинтересованным взглядом. Не каждый же день сталкиваешься нос к носу с потомственной ведьмой.
Глава 6
Revenant
«Как же меня все достало! – жалела себя по дороге домой Есия. – Ну почему у всех все нормально, по-человечески, а со мной вечно какое-нибудь скотство происходит?!»
Вопросами, подобно этому, Еся задавалась с детства. И прекрасно знала, что все равно не найдет ответа. Нет его, ответа на извечный вопрос: «За что?»
Коль суждено тебе всю жизнь совершать глупости и влипать в нелепые ситуации, то так и будет. Или нет? Может быть, выход все-таки есть?
Тут же вспомнилась давняя заметка о лондонском метро, где на дверях существовала надпись: «Выхода нет». И число самоубийц, решивших свести счеты с жизнью, неуклонно росло. Есию та заметка поразила. Она ярко представила, как стоит такой бедолага, опершись плечом о поручень, и смотрит перед собой. А у него все паршиво – нет работы, друзья разъехались, нет жены, нет детей. Он никому не нужен, и эта надпись становится последней каплей.
«Умрешь, начнешь опять сначала, и повторится все как встарь. Ночь. Ледяная рябь канала. Аптека. Улица. Фонарь».
А выход всегда есть. Только он с другой стороны.
Есия достала из кармана магнитный ключ, прижала его к замку. Дверь щелкнула, открываясь. На первом этаже играла громкая рок-музыка, пахло женскими духами, сигаретами и сдобной выпечкой. Почему-то сегодня это раздражало – и музыка, и запахи, и медленно работающий, никуда не торопящийся лифт. Наконец он остановился на пятом этаже.
– Я дома! – крикнула Есия, открывая ключами дверь.
– Мама пришла! – Андрюша бросился к ней и повис на шее. – А у нас домовой появился.
– Домовых не бывает, это сказки.
Есия не смогла удержаться от поучительного тона, и лицо мальчика сразу осунулось.
– Но мама!
Ей тут же стало стыдно.
– Прости, малыш. Просто я сегодня очень устала.
– Мама, я его сам слышал. И бабушка Мария слышала. Это она мне про домового сказала.
– Хорошо, дорогой, пусть будет так, – ласково погладила сына по светлой макушке Есия.
– Мама, мы его с бабушкой покормили. Там за печкой пирожок лежит. Завтра его нужно будет достать и покрошить птичкам, – жарко зашептал ей на ухо мальчик, обхватив ручонками шею.
Вопросами, подобно этому, Еся задавалась с детства. И прекрасно знала, что все равно не найдет ответа. Нет его, ответа на извечный вопрос: «За что?»
Коль суждено тебе всю жизнь совершать глупости и влипать в нелепые ситуации, то так и будет. Или нет? Может быть, выход все-таки есть?
Тут же вспомнилась давняя заметка о лондонском метро, где на дверях существовала надпись: «Выхода нет». И число самоубийц, решивших свести счеты с жизнью, неуклонно росло. Есию та заметка поразила. Она ярко представила, как стоит такой бедолага, опершись плечом о поручень, и смотрит перед собой. А у него все паршиво – нет работы, друзья разъехались, нет жены, нет детей. Он никому не нужен, и эта надпись становится последней каплей.
«Умрешь, начнешь опять сначала, и повторится все как встарь. Ночь. Ледяная рябь канала. Аптека. Улица. Фонарь».
А выход всегда есть. Только он с другой стороны.
Есия достала из кармана магнитный ключ, прижала его к замку. Дверь щелкнула, открываясь. На первом этаже играла громкая рок-музыка, пахло женскими духами, сигаретами и сдобной выпечкой. Почему-то сегодня это раздражало – и музыка, и запахи, и медленно работающий, никуда не торопящийся лифт. Наконец он остановился на пятом этаже.
– Я дома! – крикнула Есия, открывая ключами дверь.
– Мама пришла! – Андрюша бросился к ней и повис на шее. – А у нас домовой появился.
– Домовых не бывает, это сказки.
Есия не смогла удержаться от поучительного тона, и лицо мальчика сразу осунулось.
– Но мама!
Ей тут же стало стыдно.
– Прости, малыш. Просто я сегодня очень устала.
– Мама, я его сам слышал. И бабушка Мария слышала. Это она мне про домового сказала.
– Хорошо, дорогой, пусть будет так, – ласково погладила сына по светлой макушке Есия.
– Мама, мы его с бабушкой покормили. Там за печкой пирожок лежит. Завтра его нужно будет достать и покрошить птичкам, – жарко зашептал ей на ухо мальчик, обхватив ручонками шею.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента