Диана Машкова. Дочки-матери

Диана Владимировна Машкова
Дочки-матери

   С глубокой благодарностью за помощь в создании этой книги и огромной любовью моей дочке Нэлле

Часть I

Глава 1

   Игорь вышел из душевой кабины – словно шагнул на сцену. Инна с улыбкой протянула ему полотенце. Мужчина вытер сначала лицо, потом грудь. Отодвинул с дороги застывшую со счастливым выражением лица женщину, которая была похожа в своем светло-зеленом махровом халате с капюшоном на куколку бабочки. Отодвинул и подошел к зеркалу.
   – Толстею? – нахмурившись, спросил он.
   – Нет. – Инна инстинктивно втянула в себя живот. – Отлично выглядишь.
   Пока Игорь вытирал плечи и мускулистую спину, она украдкой любовалась его отражением: лаково-черными волосами в каплях-бриллиантах, высоким лбом, квадратными скулами, покрытыми жесткой щетиной, и выразительным изгибом губ. Его кожа еще хранила загар Юго-Восточной Азии, по которой он путешествовал в поисках вдохновения весь октябрь, до начала европейских выставок.
   Глядя на него, Инна видела одного из греческих богов, запечатленных в бронзе. Лишь редкие волоски на рельефной груди напоминали о том, что перед ней – не статуя, отлитая гениальным скульптором, а живой человек.
   – Я скучала, – произнесла она одними губами.
   Непостижимым образом он услышал. Повернулся к ней и, уронив полотенце на пол, обнял за плечи.
   – И я, – голос, от которого млели миллионы поклонниц, прозвучал игриво, – ну что, возвращаемся?
   Его темно-синие глаза возбужденно блеснули. Он сбросил с головы Инны капюшон и погладил ее по непослушным волосам, вьющимся мелким бесом. Она смущенно кивнула.
   – Догоняй!
   Он вышел из ванной комнаты. Инна нагнулась за полотенцем, повесила его на радиатор. Мельком взглянула на себя в зеркало – ее счастье сияло как «Кохинур» – и на цыпочках (только сейчас заметила, как холодно стоять на кафельном полу босыми ступнями) засеменила в спальню.
   Еще полтора часа просочились сквозь время.
   А после Инна лежала, уткнувшись носом в ароматную щеку Игоря, и сражалась со своим возвращением. Ей хотелось задержаться в другом измерении еще хотя бы на миг, но неугомонное чувство долга уже гнало прочь из горячей постели.
   – Как тебя встретила Вена? – спросила она, украдкой косясь на часы.
   – Потрясающе. – Игорь перекатился со спины на бок и обнял Инну. – Первые пять дней в галерею стояла очередь.
   – Ты гений!
   – Работаю, – его глаза сияли от удовольствия.
   – Да уж, двадцать четыре часа, – согласилась она и торопливо поцеловала мужчину в губы.
   – Зато, – Игорь с притворным огорчением вздохнул, – ни на что другое сил не остается. Даже от заработанных денег не успеваю получать удовольствие. А что у тебя?
   – Все по-старому, – Инна расстроилась из-за напоминания о собственных неудачах, – пока никуда не взяли. А ты прочитал?
   Она с беспокойством заглянула ему в лицо.
   – Не все успел, только «Пророчество Эльзы».
   – И как? – ее голос выдавал сильное волнение.
   – Захватывает, – признался он, – хороший сюжет. Только ты же знаешь, я не любитель фэнтези.
   – Но слог, язык? – настаивала она.
   – На мой взгляд, отлично. – Инна услышала скуку в его голосе. – Только я не твоя целевая аудитория. Мне сложно судить.
   «Целевая аудитория», – повторила она про себя. Умеет Игорь всего парой слов безнадежно испортить чудесное настроение! А впрочем, за те пять лет, что они встречаются, ей пора бы привыкнуть: его интересуют только собственные дела. Но ведь и она не надеялась на творческую поддержку этого мужчины: хотела от него совершенно другого. Поэтому нет смысла обижаться.
   Инна выскользнула из объятий Игоря: пора было уходить. После недолгой передышки в другом мире жизнь вернулась на круги своя, и время снова бежало сломя голову. Ей давно нужно быть дома.
   – Без терпенья нет спасенья, – изрек знаменитый художник то ли в назидание, то ли в утешение.
   – Понятно, – бросила она.
   – Я писал пятнадцать лет, прежде чем меня заметили.
   – В этом году я тебя догнала, – Инна, начиная терять терпение, огрызнулась. Пора прекращать этот разговор.
   – Значит, ты что-то не так делаешь! – Игорь, как всегда, не уловил ее состояния – слышал только себя. – Размениваешься. Тратишь энергию и время не на то, на что нужно!
   Она не ответила. К чему глупые ссоры? Им никогда не понять друг друга. Он – мужчина и может позволить себе роскошь абсолютной свободы. А она всего лишь женщина, которая по рукам и ногам связана обязательствами.
   Инна села на край кровати и стала шарить рукой по полу в поисках белья и чулок.
   – И все-таки ты большой молодец, – похвалил ее Игорь рассеянно.
   Инна замерла от приятного чувства, вмиг отогревшего душу.
   – Да? – она повернулась к нему с улыбкой. – Значит, тебе понравилась моя книга?
   – Я не об этом, – он замешкался на секунду.
   – О чем?
   В воздухе повисла пауза. Инна застыла, глядя на Игоря, с руками, заведенными за спину – пыталась застегнуть лифчик, но замерла ради комплимента любимого мужчины. Он так редко ее хвалил.
   – О том, – он замолчал, словно раздумывая, стоит говорить или нет, – что прекрасно все понимаешь: наши постельные встречи – не фундамент для отношений.
   Оглушенная его словами, Инна так и осталась в нелепой позе: вмиг похолодевшие пальцы прилипли к спине. Внутри нее словно раздался взрыв, освободивший страх и одиночество, которые всего лишь несколько часов назад удалось запрятать в надежный тайник.
   Игорь почувствовал, какой силы эффект произвели его слова. Сел на кровати, отвел ледяные руки Инны в стороны и одним точным движением вставил в петли крючки.
   – Человеку творческому нужна независимость, – объяснил он извинительным тоном, – ты же знаешь.
   Инна молчала, пытаясь справиться с обрушившимся на нее горем. Она никогда не переступала черты: оставляла за Игорем его независимость и свободу, по многим причинам не втягивала его в собственную жизнь. Не жаловалась, не ныла. Покорно ждала. Она всегда считала, что первый шаг к совместной жизни должен сделать именно он: не вправе женщина брать в свои руки инициативу в любви. Есть опасность все безнадежно испортить.
   И вот после пяти лет отношений она вдруг услышала от человека, в котором души не чаяла, который был для нее и смыслом, и светом, что их чувства – это всего лишь «постельные встречи».
   – Ты думаешь? – прошептала она, сраженная.
   – Я уверен.
   Ярость закипела в ней, но она давно научилась контролировать эмоции.
   – А что, если меня в твоей жизни не станет? – бросила она.
   Игорь задумался, но всего на секунду.
   – Плохо, – нагнулся к ней и поцеловал в плечо, – но я переживу. Все, одевайся, не буду мешать.
   Он грациозно выскользнул из постели и ободряюще потрепал Инну по спутанным волосам. В его голове уже возникали яркие образы, которые он хотел теперь перенести на холст, и присутствие женщины начинало мешать.
   – Не возражаешь, если я поработаю? – спросил он.
   – Вперед.
   – Захлопни дверь, когда будешь уходить, ладно?
   – Да.
   Он собрал с пола свою одежду и, насвистывая, скрылся в мастерской. Инна увидела распятый на мольберте холст, валявшиеся всюду краски, кисти, перепачканные тряпки. А потом дверь захлопнулась. И щелчок замка прозвучал для нее как выстрел.
   Ее начало трясти, словно в спальне, которая всего несколько минут назад казалась тропиками, теперь стоял лютый мороз. Она стащила с себя лифчик, едва справившись с крючками, и, обхватив себя руками, бросилась в ванную комнату. Включила в душевой кабине горячую воду на полную мощность, дождалась, когда пар окутает помещение до полной потери очертаний предметов, и шагнула под кипяток. Вскрикнула, повернула вентиль с холодной водой, подставляя потоку лицо.
   Выйдя из душа и завернувшись в его полотенце, теплое после радиатора и сводящее с ума любимым запахом, она поняла, что не сможет отказаться от единственного счастья в своей проклятой жизни.
   Она испортила все сама. Игорь звал ее с собой в путешествие по Таиланду, Камбодже, Индонезии, Бирме. Хотел, чтобы она прилетела к нему в Вену на открытие выставки, потом – в Будапешт. Но она не смогла, осталась в Москве.
   Инна открыла дверь и шагнула за порог ванной комнаты одновременно с вырвавшимся наружу паром. Подошла к закрытой двери мастерской Игоря. Взявшись за ручку, она почти повернула ее, но вовремя остановилась. Нет! Игорь должен принять решение сам.
   Попятившись, вернулась в спальню, быстро оделась. И, не оглядываясь, выбежала из квартиры, с шумом захлопнув за собой входную дверь.
   Только по дороге к метро, уже позвонив домой, Инна вспомнила, что не оставила Варшавскому новый номер своего сотового телефона. Старый аппарат у нее недавно пропал – то ли где-то выронила, то ли украли. Пришлось срочно покупать телефон, а заодно и сим-карту: прежняя была оформлена на Витю, который давно исчез из ее жизни, здраво рассудив, что ему нужна женщина, а не «творческая личность». Да еще без успешной реализации, а заодно и «с прицепом».
   Инна опустилась на жесткую скамейку в пустом вагоне и, откинувшись назад, горько расхохоталась. Так нелепо могла поступить только она. Прекрасно ведь знала, что Игорь не возьмет трубку, если увидит незнакомый номер – последнее время ему без конца докучают, – и все равно, увидев любимого мужчину, обо всем на свете забыла…
   Инна открыла дверь в собственную квартиру одновременно с боем старинных часов в прихожей. В темноте споткнулась о ботинки, брошенные у самого порога, включила свет и увидела, что обувь, как всегда, заляпана глиной и грязью. Чуть подальше, прямо на полу, валялась мокрая куртка. Инна безнадежно вздохнула, подняла ее и повесила на плечики. Потом разделась сама и отправилась в ванную комнату мыть ботинки.
   В кухне ждала гора немытой посуды и опустошенный – даже яйца, и те исчезли бесследно – холодильник. Она засучила рукава и открыла кран. Гора тарелок быстро таяла в ее привычных руках, а в горле то и дело появлялся противный ком, который она запивала водой из кувшина: в ее положении нельзя было давать волю слезам.
   Покончив с делами, Инна прошла в свою комнату, которая раньше была гостиной, и плотно прикрыла за собой дверь.
   Новый телефон быстро вспотел в ее горячей ладони, а через пять гудков стал выскальзывать, словно она звонила из сауны. Игорь всегда отвечал на ее звонки – в любое время дня и ночи, но теперь, как она и боялась, не взял трубку: элементарная мера предосторожности для человека, чье имя известно по всей стране.
   Когда гудки десятого кряду звонка умолкли, Инна поняла, что повторять попытки бессмысленно: он не принимает чужие звонки и, не читая, удаляет СМС с сомнительных номеров. Слишком часто в последнее время стал получать послания, в которых люди просили у известного художника денег. Или предлагали себя, если говорить о женщинах. Конечно, давно нужно было сменить номер телефона, ставший достоянием общественности, но Игорь сопротивлялся.
   Еще в те времена, когда фамилия Варшавский никому ни о чем не говорила, Игорь оставлял номер своего мобильного на виртуальных галереях, куда пристраивал на продажу картины. И прекрасно помнил о том, что именно на этот телефон ему впервые позвонил известный галерист, именно на этот номер вышел лучший в стране агент и рекой потекли клиенты. Чем больший успех приходил к Игорю, тем более суеверным он становился: «Нельзя поворачиваться к удаче спиной», – любил повторять он. И хранил в мастерской кучу ненужных вещей, превратив их в амулеты и талисманы. Таким же талисманом давно стал и его телефон.
   Инна с досадой отбросила в угол дивана свой аппарат, который не принес ей пока ничего, кроме огорчений, и вытащила из сумки блокнот. Ручку и бумагу она всегда носила с собой: лучшее лекарство от грусти и нереализованных желаний. Открыв чистую страницу, она, как всегда, с детским удивлением стала наблюдать за ровными строчками, выползавшими из-под ее собственной руки. Она никогда не искала рифм, не подбирала слова – лишь записывала то, что нашептывал ей внутренний голос.

 
Я звоню – ты трубку не берешь:
Номер незнакомый, что поделать.
Ты меня не ищешь, не зовешь —
Без меня прожить, сказал, умеешь.
Мне острей кинжала те слова.
Мне они, живой, живот вспороли.
Я зажмурюсь, я сдержусь едва,
Чтоб не застонать от этой боли.
«Ты б меня не трогала сейчас», —
Вот и все. Вот мой удел и жребий.
«Да, прости. Конечно». И тотчас
Слезы как голубки налетели.
Сели на напудренных щеках,
Прячутся в накрашенных ресницах.
 
 
А в душе, как взрыв, раздался страх —
Страх того, что ты мне только снился.
 

Глава 2

   Зонт исчез без следа. Инна обыскала каждый уголок квартиры: выдвигала ящики, открывала шкафы, даже заглянула на антресоли. Черного, с изображением дракона, красавца, с которым она вернулась в прошлом году из Лондона и с тех пор не расставалась, не было нигде. Тем временем стрелка часов неумолимо двигалась к десяти – еще немного, и она безнадежно опоздает на редколлегию.
   Дождь за окном лил как из ведра, надувая пузыри в холодных лужах. Инна, обещая себе, что вечером серьезно поговорит с зонтокрадом, схватила с вешалки летний плащ с капюшоном, нацепила его поверх пальто и, захлопнув за собой дверь, выбежала на улицу.
   – Маковецкая, небо не упало на землю? – поинтересовался Суслов, глядя на Инну во все глаза.
   Он один сидел за компьютером в комнате редакции, которая по утрам понедельника напоминала заброшенную свалку.
   – Почти, – кивнула она, сбрасывая плащ и пальто, – ты почему не на редколлегии?
   – Подождет главвредина, – проворчал он, – мне материальчик надо доделать.
   – С ума сошел? – Инна выхватила из сумки блокнот и рванула к двери. – Побежали!
   Лада уже выпучила глаза и открыла рот, чтобы отчитать Маковецкую, выдавившую едва слышное «здрасьте» и ползущую к свободному стулу, как дверь в кабинет снова открылась.
   – Всем привет! – улыбнулся Мишка в тридцать два зуба.
   – Это что значит, Суслов? – Лада моментально переключилась на новую жертву – Ты отдаешь себе отчет?!
   – Да. – Мишка и не подумал виниться.
   – У нас обсуждение нового номера, – интонации заодно с громкостью шли по нарастающей, – что ты позволяешь себе?!
   – Не удались выходные, – прошептал Влад, рядом с которым Инна опустилась на стул, – скорее бы этот несчастный сделал ей предложение и увез в свою Канаду от нас подальше!
   – Ты о Дилане? – оживилась Танечка, бьюти-редактор. – Так он Ладу на прошлой неделе бросил! Вернулся домой один.
   – Полный абзац! – Влад помрачнел.
   Редакция уже полгода с интересом наблюдала за новым романом главвредины – Дилан, в отличие от предыдущих жертв, держался в целом неплохо и заодно выполнял при Ладе роль резонатора. Но, видимо, эту женщину никто не мог выдержать слишком долго: ее манера взрываться, чуть что, и орать допекала кого угодно – даже подчиненные, выработавшие за долгие годы иммунитет, мечтали порой о коллективном убийстве.
   Лада наконец наоралась и оставила Мишку в покое, а Инна почувствовала себя неудобно: дождись она Суслова в редакции, и гневная тирада досталась бы им обоим. Но в этой ситуации пришедший на работу вовремя Мишка получил по шее, а сама она, хоть и опоздала, не услышала даже упрека.
   После обязательной утренней встряски редколлегия вошла, наконец, в свою колею. Редакторы по очереди излагали планы на следующий номер, каждый по своему разделу, а Лада либо молчала, что означало в ее системе коммуникаций абсолютное одобрение, либо подрывалась и снова начинала орать.
   – Брюллова! – усердствовала она в исполнении своих должностных обязанностей. – Убери из раздела психологии чертовы «каки»! «Как не стать жертвой», «как получить оргазм», «как расстаться друзьями». Достала!
   – Но читателям нравится, – чуть не рыдала побледневшая Брюллова, – пишут письма, вопросы нам задают.
   – Когда журнал будет называться «Дебилы мегаполиса», тогда и продолжишь! А пока ищи нормальную форму для рубрики. Работать надо, работать!
   Очередь дошла и до Инны – пытаясь унять дрожь в коленях, она зачитала свой план.
   – Это все? – полюбопытствовала Лада на удивление ровным голосом.
   – Да, – Инна поспешила кивнуть.
   – С рекламным отделом согласовано?
   – Конечно!
   – Смотри, – пригрозила она.
   Инна, убедившись, что Лада переключилась на новую жертву, закатила глаза: шесть лет она занимается в этом журнале пиарами. И ни разу не дала повода усомниться в своей порядочности. Но главный редактор, разумеется, из кожи вон будет лезть, лишь бы лишний раз продемонстрировать свою мнимую значимость.
   – А еще, – Лада метнула в Инну суровый взгляд, – зайди ко мне через двадцать минут.
   – Конечно, – повторила она, стараясь казаться спокойной, и откинулась на спинку стула.
   Редколлегия закончилась только к обеду. Натерпевшийся трудовых ужасов народ моментально вспомнил о пропущенном завтраке – дома, по причине нелюбви к ранним побудкам, даже кофе никто не пил. Редакция, выйдя из кабинета Лады, дружно потянулась в буфет. По дороге только и слышалось «истеричка» да «дура». Своей манерой общения Лада давно поставила крест на собственной репутации, но, похоже, до сих пор этого не понимала.
   Пока Инна заходила в редакцию за сумкой, пока звонила домой узнать, как дела, пока плелась нога за ногу по коридору, расторопный Суслов успел отстоять очередь, заплатить за кофе и занять их любимый столик в углу.
   – Премного благодарна, – улыбнулась она, – нижайше прошу прощения.
   – Это еще за что?
   – Сам знаешь, – Инна заглянула в смеющиеся глаза за толстыми стеклами очков, – начальственный гнев за опоздание должен был обрушиться на меня.
   – Забудь, – усмехнулся он.
   Инна с наслаждением сделала глоток горячего кофе и достала из сумки завернутые в фольгу бутерброды. Один протянула Мишке.
   – С чем? – заинтересованно спросил он, шумно втягивая носом воздух.
   – С домашней бужениной, – улыбнулась она.
   Глаза вечно голодного Суслова загорелись алчным огнем – кормить это вместилище инстинктов было одним удовольствием.
   – Ты, – пробормотал он с набитым ртом, – гениальная женщина!
   Вслед за первым бутербродом последовал второй, и только после этого Мишка оказался в состоянии говорить.
   – Как поживает домашний тиран?
   – Суслов! – Инна, разозлившись, сверкнула глазами. – Разве так можно?
   – Можно, – кивнул он, – только чудовище может сделать из другого человека раба.
   – Не болтай ерунды, у нас все хорошо. А как твоя Леночка? – с ехидцей в голосе спросила она.
   – Бросила меня, – торжественно произнес Мишка и тише добавил: – Чему я и рад несказанно.
   – С какой это стати?
   – Бросила или рад? – переспросил Суслов и, не дожидаясь пояснений, ответил на оба вопроса сразу: – Рано или поздно всякий должен прозреть.
   – Ты же души в ней не чаял.
   – Временно. – Он улыбнулся одними глазами.
   – Не понимаю, – Инна мотнула головой, – говорил, она талантлива. Концерт помог ей организовать, анонс везде пропихнул.
   – Я тебе о ее талантах, – Суслов весело подмигнул, – кроме постельных, ни слова, ни полслова.
   – Не мне, всем остальным!
   – А остальные обязаны верить прессе. – Он прищурился, вглядываясь в выражение лица Инны. – На то мы и четвертая власть. Сказано «талантливая певица» – так тому и быть. О, анекдот вспомнил! – весело сообщил он.
   Обычный Мишкин прием, чтобы сменить тему.
   – Давай, – Инна понимающе кивнула: уход Леночки, как бы Суслов ни притворялся, все-таки больно задел его мужское самолюбие.
   – Прилетает папа римский в Штаты. Не успел он сойти с трапа, как к нему подскакивает журналист: «Папа, что вы думаете о проблеме публичных домов в Нью-Йорке?»
   – Миш, ты, как всегда, в своем духе, – рассмеялась она, – или секс, или работа.
   – Не так: секс и работа. Не отвлекай, слушай дальше! Папа растерялся: «Здесь есть публичные дома? Никогда не думал об этом, давайте обсудим все вечером на пресс-конференции». На следующее утро в газетах появляется репортаж, а к нему аршинными буквами лид: «Первым вопросом папы римского по прибытии в США был: «Здесь есть публичные дома?»
   – Отлично! – Инна хохотала, на глазах ее выступили слезы.
   – Вот, – самодовольно выпятил Суслов грудь, – а ты говоришь «талант»!
   – Ой. – Она вспомнила вдруг про Ладу. – Мне надо бежать.
   – Забудь, – поморщился Суслов, – место журналиста – в буфете.
   – Это ты у нас журналист, – Инна помрачнела, – а я пока пиараст.
   – Не городи чепухи, – возмутился Суслов, – к красивым женщинам такие термины не относятся.
   – Спасибо, – Инна вздохнула, – но все равно обидно. Уже не девочка, пора серьезно писать…
   – Ты больше скромничай, безотказная наша.
   – А что? – Она посмотрела на Суслова.
   – Все знают, что Лада – полная идиотка. Сидит на своей должности благодаря былым заслугам перед Неназываемым и делает вид, что рулит процессами.
   – Разве нет?
   – Нет! Она до сих пор ни черта не понимает ни в людях, ни в работе журнала.
   – Но как-то ж руководит…
   – По обстоятельствам, – Суслов усмехнулся, – мне нужна была политическая колонка, я пошел, попросил. Влад хотел должность и зарплату, договорился. А ты сидишь молча, как дура. Чего ждешь?
   – Благодати, – обидевшись, Инна поднялась из-за стола.
   – Не дуйся, – Суслов с нежностью посмотрел на нее, – я ж добра тебе желаю. Драгоценная моя женщина!
   Инна ничего не ответила – развернулась и пошла к выходу, спиной ощущая пристальный взгляд.
   Она не сомневалась в том, что Суслов прав: если за шесть лет в работе ничего не меняется, нужно идти и просить. Но только почему все так паршиво устроено?! На каждом шагу нужно вымаливать, унижаться. Даже в отношениях с любимым мужчиной ее невмешательство и деликатность оказались ошибочными – Игорь, похоже, решил, что, если она не лезет в его жизнь, можно считать ее девкой по вызову. Но ведь и идти напролом – она это знала точно – не вариант!
   Через пару минут Инна уже стучала в дверь кабинета Лады. Она ничего не успела решить: будь что будет. На стук не ответили. Потоптавшись на месте, Инна приоткрыла дверь – никого.
   – Ладу потеряла? – спросила пропорхнувшая мимо Танечка.
   Было видно, что девушка очень торопится, но природное любопытство заодно с профессиональной потребностью снабжать людей информацией оказались сильней. Она остановилась в конце коридора и обернулась к Тане.
   – Да.
   – О-о-ой, – девушка вытаращила глаза и прикрыла ладошкой рот, – она не скоро вернется! Ее Неназываемый вызвал.
   – Что случилось? – Инна занервничала.
   – Сигналы пришли, – таинственным шепотом поведала бьюти-редактор, – у тебя декабрь без косяков?
   – Я все проверяла. – Она вздохнула с облегчением: умеет эта стрекоза по пустякам нагнетать обстановку.
   Танечка весело упорхнула, а Инна осталась в коридоре, не понимая, что делать – остаться ждать Ладу возле кабинета или вернуться на рабочее место. В любом случае претензии будут: либо за то, что топчешься под дверью без дела, либо за то, что не удосужилась подождать. Инна пожала плечами и отправилась в редакцию.
   День стремительно клонился к закату, а она все никак не могла придумать название для материала о пафосном магазине сари, который открылся в Москве. Сидела, закатив глаза к потолку, и шевелила губами, пробуя на язык варианты – один тупее другого.
   – О чем кручинишься, красавица? – раздался голос Суслова над самым ухом.
   – Зависла с хедлайном, – пожаловалась она, поднимая голову.
   – Показывай верстку!
   Инна пошевелила мышкой, и на экране вспыхнул безумными цветами злополучный материал. Индийские женщины, замотанные в метры и метры ткани, гордо демонстрировали миру свои недостатки на фоне пафосных интерьеров нового бутика.
   – Та-ак, – плотоядно заулыбался Мишка, – и в чем основная мысль? Если таковая имеется?
   – В том, – простонала Инна, – что сари – лучший наряд для женщин.
   – Кто б сомневался, – порадовался Суслов, – разматываешь, и все. Давай: «Каждой твари – по сари».
   – Мишка, – Инна хихикнула, – то, что Леночка тебя бросила, это еще не повод…
   – Не нравится? – Он сделал вид, что расстроился. – Ну, что с тобой будешь делать? Предлагаю другое: «Сари: совсем замоталась». Как? Актуальненько?
   – Суслов, – просипела Инна, давясь от смеха, – несносный ты человек!
   – Да, – воодушевился Мишка, – сносу мне нет! И на твой век еще хватит!
   – Уйди, – едва пролепетала она, – я сама.
   – Маковецкая. – В дверь, словно смерч в пестрых шелках, влетела Лада. – У нас журнал или балаган?! Я велела зайти!
   Инна торопливо вскочила из-за стола и засеменила вслед за начальницей. Выходя из редакции, она оглянулась: Мишка стоял посреди комнаты с таким свирепым выражением лица, что ей стало страшно. Можно было подумать, что, окажись Лада мужиком, Суслов уже расквасил бы главному редактору морду.
   – Садись, – Лада указала на стул. Голос ее прозвучал на удивление спокойно.
   – Спасибо.
   – Как Сашка? – спросила она, заставляя лицо Инны вытянуться от удивления.
   – Все хорошо, спасибо.
   – Я рада, – произнесла Лада и замолчала, задумавшись.
   Инна ждала, внимательно глядя в лицо начальницы.
   – Слушай, – та, наконец, оживилась, – я знаю, что ты много работаешь.