Страница:
К тому же, в те времена иной путь к социализму был попросту невозможен. А так — пусть социалистический «первый блин комом», пусть в России всё это делалось с совершенно иными, не с «добрыми намерениями», но тем не менее сам исторический прецедент построения реального социалистического общества создан, а будущее пусть рассудит и откорректирует методы борьбы за социальную справедливость.
Более объективный взгляд на вещи вряд ли был возможен в те лихие и как бы там ни было — всё же великие времена, действительно «у нас была Великая Эпоха». На вопрос, «Какое событие ХХ-го века самое значительное?», российский историк А.Ефремов дал единственно правильный ответ: «СССР!».
Это верно также и с видовой позиции. Более значимого и масштабного события (и всё же крупной победы, пусть и «промежуточной»!) в смертельной борьбе хищных гоминид и нехищных людей на Земле не было. Начало же этой борьбы можно отсчитывать с распятия иудейскими суггесторами Иисуса Христа — действительно первого (возможно, лишь легендарного) коммуниста. С Россией в ХХ-ом веке тоже произошло что-то такое очень похожее — и с распятием, и с евреями-суггесторами. Но окончательный этап этой борьбы ещё впереди.
Чисто американская мечта
Буквы "ё", "р" и другие
Великий Почин
Альберт Эйнштейн и другие
Более объективный взгляд на вещи вряд ли был возможен в те лихие и как бы там ни было — всё же великие времена, действительно «у нас была Великая Эпоха». На вопрос, «Какое событие ХХ-го века самое значительное?», российский историк А.Ефремов дал единственно правильный ответ: «СССР!».
Это верно также и с видовой позиции. Более значимого и масштабного события (и всё же крупной победы, пусть и «промежуточной»!) в смертельной борьбе хищных гоминид и нехищных людей на Земле не было. Начало же этой борьбы можно отсчитывать с распятия иудейскими суггесторами Иисуса Христа — действительно первого (возможно, лишь легендарного) коммуниста. С Россией в ХХ-ом веке тоже произошло что-то такое очень похожее — и с распятием, и с евреями-суггесторами. Но окончательный этап этой борьбы ещё впереди.
Чисто американская мечта
Нередки и такие «творческие» случаи, когда чистокровному суггестору попросту не хватает смелости пуститься «во все тяжкие», и он предпочитает микрофон или кинокамеру пистолету, «плащу и кинжалу». Например, Фрэнк Синатра заявлял, что если бы у него было больше смелости, то он бы ушёл в гангстеры. Да и без того он был прочно связан с гангстерскими кругами. А как лихо сыграл русскоязычный певец-бард Александр Розенбаум роль претенциозного бандита Джафара в халтурном, «янкиподобном» фильме «Чтобы выжить»!
Здесь можно проследить до некоторой степени карикатурную, но определённую связь. Такие психофизиологические характеристики как темперамент, смелость (у суггесторов она проявляется лишь в форме наглости) или, наоборот, трусость, сила воли или её отсутствие, самым непосредственным образом влияют на «трудоустройство» суггесторов, даже уровень интеллекта является здесь вторичным фактором.
Политики — это обычно суггесторы наглые и самодисциплинированные. Уголовники-суггесторы — всегда наглые и предельно распущенные, неуправляемые. Религиозные проповедники — осторожные, самодисциплинированные (нередко даже аскетичные), но не откровенно наглые. Их оружие, как и у политиков, — лживый язык, фарисейские нравоучения, но они всё же ближе к актёрам, сродни этим кривлякам, впрочем, не так уж далеко от них ушли и политики, и уголовники. И наконец, суггесторы-актёры — и трусливые, и не любящие дисциплину, часто неосмотрительно эпатажные.
Именно нехищность заставляет талантливого межвидового гибрида делать что-то для людей, либо уходить в проповедники, в отшельники, удивляя людей нечеловеческим (и вправду патологическим) аскетизмом и фанатизмом. Обычно никакой корысти такие творческие личности не преследуют, что тоже есть проявление нехищной составляющей личности. Хищная добавка — всегда как некий дополнительный технический инструментарий или какая-то иная второстепенная помощь. Это как человеку стать на роликовые коньки: двигаться можно быстрее, но куда и зачем «ехать» — решает голова. Так и здесь: мотивы поведения определяют самые высокие уровни психики — этические, которые у суперанималов отсутствуют, а у суггесторов чудовищно извращены.
Здесь можно проследить до некоторой степени карикатурную, но определённую связь. Такие психофизиологические характеристики как темперамент, смелость (у суггесторов она проявляется лишь в форме наглости) или, наоборот, трусость, сила воли или её отсутствие, самым непосредственным образом влияют на «трудоустройство» суггесторов, даже уровень интеллекта является здесь вторичным фактором.
Политики — это обычно суггесторы наглые и самодисциплинированные. Уголовники-суггесторы — всегда наглые и предельно распущенные, неуправляемые. Религиозные проповедники — осторожные, самодисциплинированные (нередко даже аскетичные), но не откровенно наглые. Их оружие, как и у политиков, — лживый язык, фарисейские нравоучения, но они всё же ближе к актёрам, сродни этим кривлякам, впрочем, не так уж далеко от них ушли и политики, и уголовники. И наконец, суггесторы-актёры — и трусливые, и не любящие дисциплину, часто неосмотрительно эпатажные.
Именно нехищность заставляет талантливого межвидового гибрида делать что-то для людей, либо уходить в проповедники, в отшельники, удивляя людей нечеловеческим (и вправду патологическим) аскетизмом и фанатизмом. Обычно никакой корысти такие творческие личности не преследуют, что тоже есть проявление нехищной составляющей личности. Хищная добавка — всегда как некий дополнительный технический инструментарий или какая-то иная второстепенная помощь. Это как человеку стать на роликовые коньки: двигаться можно быстрее, но куда и зачем «ехать» — решает голова. Так и здесь: мотивы поведения определяют самые высокие уровни психики — этические, которые у суперанималов отсутствуют, а у суггесторов чудовищно извращены.
Буквы "ё", "р" и другие
Как же различить тех и других? «По плодам их узнаете их» — этот простейший и вроде бы надёжный евангельский метод не всегда срабатывает. Часто бывает трудно оценить плоды, и отличить ядовитый от хорошего. Но пытаться делать это необходимо. И лучше от иных отказаться, зачислить их в разряд вредных, чем пользоваться всем чем попало. Это справедливо для любой области применения человеческих созидательных сил.
Очень не хочется, но — истина, вернее сказать, стремление к ней, дороже — всё же придётся предполагать, что перед нами в лице, например, Льва Гумилёва образчик яркого талантливого, но именно хищного творчества суггестора или же межвидового гибрида. Конечно же, вешать «видовые» ярлыки занятие явно неблагодарное и столь же некорректное. Пока что нет надёжных непосредственных видовых идентификаторов, за исключением гипотетической возможности использования позитронной эмиссионной томографии (ПЭТ) коры головного мозга. Правда, уже появились тесты для определения уровня совести у индивида (К.Н.Филатов, Л.А.Богатов, «Методика компьютерного тестирования негативных свойств личности», М., 1988). Но этого пока недостаточно.
Так что приходится использовать лишь вероятностные и опосредованные критерии видовой идентификации. По идее, отстаивать подобную «сырую» гипотезу, тем более настаивать на её правильности, нельзя. Надо сказать, что я лично очень долго не верил в собственную теорию, будучи в плену красивой парадигмы «все люди — братья». И лишь более углублённое изучение фактов, соответствующих документов и обширной литературы по данной тематике показало, что всё же можно принять видовую концепцию как бы «во втором чтении». К тому же я оказался далеко не одинок в своих страшных выводах. Такое же далеко нелестное мнение о человечестве имеют многие специалисты, особенно врачи, криминалисты, да и вообще люди, много повидавшие на своём веку: воевавшие, сидевшие в тюрьмах, пообщавшиеся достаточно близко с высшей финансово-политической элитой и другие, имеющие длительный негативный «гуманитарный» опыт.
Конечно, можно было бы легко найти для иллюстрации и иную творческую личность, менее спорную в видовом плане. Но пример творчества Льва Гумилёва необходим потому, что он затронул необычайно важную и близкую нашей тему. К тому же осветил он её совершенно неприемлемым образом. Его учение несёт не истину, а очень опасную полуправду. С одной стороны, констатация несомненной хищности (пассионарности) отдельных индивидов, с другой стороны, совершенно необоснованное вынесение её причин за пределы человеческой психофизиологии — с глаз долой, куда-то в космос.
О видовой принадлежности в какой-то мере может говорить и родословная Л.Гумилёва — отпрыска двух пиитов. Поэты, музыканты — очень часто (хотя и совсем необязательно!) суггесторы. Но главное, что приводит к этому негативному выводу, — это, так сказать, «прямое наблюдение», как бы «телетестирование». В одной из телепередач о Гумилёве мне довелось послушать его воспоминания. Пошёл на войну он, оказывается, из-за того, что в таёжной экспедиции, в которой он принимал тогда участие, сложились невыносимые условия: гнус, тяжёлая работа. Вот он и «отпросился на фронт, ну и заодно взял Берлин». Как-то уж очень неуместно легковесно говорил с телеэкрана этот «предельно» пожилой картавый человек о страшных временах своей Родины — подхихикивая и покуривая. Подобно ему, и Исаак Бабель некогда писал в автобиографии со столь же «остроумным и высоким» о себе пониманием: «Царское правительство посадило меня в тюрьму за порнографию. Но в феврале 1917 года вступившийся за меня народ восстал, сверг царя, разогнал правительство и сжёг здание тюрьмы вместе с моим обвинительным приговором».
Льву Гумилёву была присуща картавость, казалось бы, это мелочь, но она нередко являет собой внешний, физиологический признак хищности, хотя и не стопроцентно обязательный. Дело в том, что система «мозг — органы речи» (гортань, язык) является органически взаимосвязанной, и всякие логопатии, невыговаривание звуков, в том числе и грассирование, частенько присущи именно хищным гоминидам и межвидовым гибридам. Мозговая недостаточность (отсутствие или дефицит «центров совести», расположенных в переднелобных долях коры) проявляет себя каким-то образом и в речевой функции, хотя и не всегда, к сожалению.
Система «мозг — органы речи» охватывает и связывает воедино весь артикуляционный аппарат, включая лицевые мышцы и руки (мимика и жестикуляция), и далее по нисходящей распространяет своё влияние на весь организм. Элементарное доказательство сказанному — затруднённость мышления при ущемлённом языке. Если прикусить язык и попытаться читать или писать, то число ошибок увеличивается на порядок! Существуют чисто внешние признаки (17 у мужчин и 22 у женщин), по которым можно определить, что человек лжёт. В этой связи примечателен покер — хищная «национальная американская» карточная игра, являющаяся как бы тренировочно-разминочным занятием для суггесторов, «культуризмом блефа». В самом общем случае ментальность человека определяет в человеке всё: от выражения глаз («зеркала души») до походки и манер поведения.
Картавость, как и прочие логопатии с большей вероятностью (опять же на порядок!) указывают на хищность «говорящего». Если в общем среди нехищных людей логопатии наблюдаются примерно у 3%, то среди хищных гоминид дефекты речи могут встречаться уже у 30%. Но так как нехищных людей в десять раз больше, то числа эти становятся сравнимыми (100 х 3/100 = 10 х 3/10). В итоге, примерно каждый второй грассирующий (или не выговаривающий другие звуки, чаще это — "л" и "в") — это «не наш человек». Поэтому каждый «плохо говорящий» (это можно понимать и в самом широком смысле «злонамеренности текстов») должен быть «под колпаком» настороженного к нему отношения.
Дефект речи может иметь своей причиной некий «непорядок» в артикуляционном аппарате (по типу хромоты) или объясняться привычкой, непрасильным обучением (по типу плохих манер), а может вызываться и мозговой «недостаточностью». Имеются в виду. понятно, достаточно глубокие логопатии, не всегда излечимые. Сюда же следует отнести неспособность (следует отличать от нежелания) избавиться от акцента при переходе на пользование другим языком. Например, большинство женщин практически неспособны избавиться от акцента родного языка или говора, что опять же вызвано их грациальностью, «мозговым изяществом».
Если от речевого дефекта можно избавиться простои тренировкой, то это привычка, типа устраняемого акцента. Если требуется длительная работа в технике выговаривания звуков, то это дефект артикуляционный. Но если требуется вмешательство в психику, в нейроструктуры, поиск компенсаторных нейрополей, то это — уже, скорее всего, хищность. Не всегда это удаётся, так же, как и при олигофрении, мозг не в состоянии дать нужный «тон», как нельзя научить собаку мяукать, а кошку — лаять.
Это, собственно, есть частное проявление более общей патологии — наличие множественных (хотя и не обязательных) логопатий у олигофренов. Ведь моральная невменяемость хищных гоминид — гораздо более страшная патология мозга, нежели олигофрения. По теории А.Р.Лурия — это «дефицит префронтальных долей коры головного мозга». Раньше было в ходу более точное выражение: «нравственное помешательство». Но если олигофрены относительно безобидны, являясь лишь семейным горем, то нравственно помешанные субъекты (= хищные гоминиды) ведут Жизнь на нашей планете к гибели. Вот какая колоссальная пропасть в индивидуальных различиях не была вовремя замечена человечеством!
Здесь выявляется интересное следствие. Почему множество языков действительно, объективно некрасивы, неблагозвучны? В отличие от того факта, что очень часто тарабарщиной и «птичьими языками» взаимно незаслуженно считают языки друг друга разные — иногда соседние — народы и этносы. Но некоторые языки действительно происходят от реальной дебильной дикции. Они столь же некрасивы, как и тяжёлая, корявая дикция дефективного индивида, олигофрена. Всё это связано с той социальностью, которая зародилась на этапе дисперсии, взаимного разбегания древних человеческих популяций — прямого следствия адельфофагии, каннибализма.
Дефекты невыговаривания звуков или невольное использование других звуков вместо нужных были присущи именно суперанималам, хуже справлявшихся с речевым аппаратом из-за собственной «мозговой недостаточности». Это были, как правило, племенные вожди, их «фонетическое своеобразие» немедленно подхватывалось раболепной и подлой «свитой» суггесторов-прихлебателей, талантливых имитаторов и подражателей, потомки которых в будущем станут «гениальными» актёрами и проходимцами. А затем это новое произношение навязывалось уже всему племени, становясь, наконец, «классическим». Диффузное консервативное большинство, конечно, «подправляло» произношение, облагораживало его, но изменения всё же возникали и оставались уже навсегда. Так возникали в человеческой среде говоры =" диалекты =" наречия =" языки. Бывали, конечно, и иные очень резкие «смены орфоэпии» — особенно при смешении языков в процессах ассимиляции при слиянии этносов. Всё это, понятно, происходило на фоне основного развития языков, вызванного усложнением общественных отношений.
Бросается в глаза (точнее, в уши) резкое выделение из всех европейских языков — фонетически очень чётких — нескольких явно логопатического, косноязычного свойства выговоров — это польская, французская и английская артикуляции. Такое впечатление, что «предполагаемые» Отцы-Основатели этих наций не обладали достаточно внятным произношением. Польское змеиное пришепётывание, возможно, вызвано тем, что Ляху — «польскому Энею» — некогда выбили дубиной почти все зубы. Французский прононс, не исключено, возник из-за того, что «первогаллу» Франку палицей проломили череп в области переносицы. А дебильные английские «ти-эйч» и неспособность выговорить твёрдое "р" могут быть обязаны своим появлением тому, что у какого-нибудь там Ричарда Нулевого был отрезан или откушен кончик языка, «но зато» имелась опухоль на нёбе. Эти дефекты произношения в дальнейшем вошли составной частью в фонетику отмеченных языков. Примерно с такими же «акцентами» говорят лица безразлично какой национальности, но именно с травматически нарушенной дикцией.
Неким подтверждением сказанному могут послужить процессы, свидетелями которых мы были сами. Так, Леонид Брежнев в свою генсековскую бытность вместо общепринятого тогда произношения «Рэйган» выговаривал «Рейган». Суггесторные СМИ тут же подхватили: рейган, рейган… Были заодно «подчищены» и другие «э-е». Темп, депо… Это — в дополнение к уже исправленным в 1930-е годы послереволюционным «барским» анахронизмам: тэма, музэй, шинэль, пионэр… Долго сопротивлялся, а затем сопротивлялось кофэ. Но наверняка некоторые из этой славной плеяды «орфоэпических могикан», типа кашне, биде, не сдадутся так просто и будут пребывать в гордом фонетическом одиночестве.
Как-то однажды Сталин сделал в статье правку: исправил букву "е" на "ё". Так на следующий день все центральные газеты прямо-таки пестрели этой буковкой с двумя точечками. Это — суггесторы-журналисты в пароксизме орфографического подобострастия всю ночь лихорадочно выискивали и вставляли в тексты как можно больше слов с буквой "ё".
Отмеченный процесс фонетической авторитарной изменчивости был и остаётся очень важным и общественно значимым. Знать, «элита» всегда стремилась жить — в том числе, и выглядеть, и говорить — иначе, резко отличаться от быдла, простолюдинов и по виду, и «на слух». Вспомним французскояэычие (с нижегородским прононсом) русского дворянства. Хотя с точки зрения русской речи французский язык — это нечто птичье, немедленно вызываются ассоциации с немужским сюсюканьем и хроническим насморком. Испанский император Карл V в своём знаменитом панегирике русскому языку, отметив недрящиеся в нём достоинства прочих языков (воинственную крепость немецкого языка, нежное благозвучие итальянского и т.д.), французский язык не упомянул (впрочем, как и английский).
И эта лингвистическая рознь имеет весьма широкий диапазон и социальную иерархию, все слои общества затронуты ею. Например, если человек говорит с сильным провинциальным или неприятным «инородческим» акцентом, то будь он хоть семи пядей во лбу и неси людям божественные истины, «слушаться», да и «смотреться» он будет, по меньшей мере, карикатурно. Акцент допустим лишь «грозный», как у Георгия Димитрова, или «благозвучный», как у Эдиты Пьехи. Но уже хохляцкий прононс у суггестора Анатолия Стреляного, подрабатывающего ныне в качестве гнутого предательского рупора «Радио Свобода», звучит дебильно. (Акценты очень близких языков или говоров одного языка часто оказываются наиболее раздражающими для восприятия, ибо каждому собеседнику кажется, что это так легко устранить, а он не может или не хочет!) И когда он на своём тяжком наследии «украёньского суржика», с не устранёнными отзвуками чисто малороссийских фонем «ця», «цю», «цi», «кы», «гы», говорит даже иногда правильные вещи, с ним противно соглашаться. Сказанное справедливо и в отношении телешоумена якобы донских кровей Дмитрия Диброва, несколько меньший акцент у которого «полностью компенсируется» текстовой и интонационной фальшью.
Очень не хочется, но — истина, вернее сказать, стремление к ней, дороже — всё же придётся предполагать, что перед нами в лице, например, Льва Гумилёва образчик яркого талантливого, но именно хищного творчества суггестора или же межвидового гибрида. Конечно же, вешать «видовые» ярлыки занятие явно неблагодарное и столь же некорректное. Пока что нет надёжных непосредственных видовых идентификаторов, за исключением гипотетической возможности использования позитронной эмиссионной томографии (ПЭТ) коры головного мозга. Правда, уже появились тесты для определения уровня совести у индивида (К.Н.Филатов, Л.А.Богатов, «Методика компьютерного тестирования негативных свойств личности», М., 1988). Но этого пока недостаточно.
Так что приходится использовать лишь вероятностные и опосредованные критерии видовой идентификации. По идее, отстаивать подобную «сырую» гипотезу, тем более настаивать на её правильности, нельзя. Надо сказать, что я лично очень долго не верил в собственную теорию, будучи в плену красивой парадигмы «все люди — братья». И лишь более углублённое изучение фактов, соответствующих документов и обширной литературы по данной тематике показало, что всё же можно принять видовую концепцию как бы «во втором чтении». К тому же я оказался далеко не одинок в своих страшных выводах. Такое же далеко нелестное мнение о человечестве имеют многие специалисты, особенно врачи, криминалисты, да и вообще люди, много повидавшие на своём веку: воевавшие, сидевшие в тюрьмах, пообщавшиеся достаточно близко с высшей финансово-политической элитой и другие, имеющие длительный негативный «гуманитарный» опыт.
Конечно, можно было бы легко найти для иллюстрации и иную творческую личность, менее спорную в видовом плане. Но пример творчества Льва Гумилёва необходим потому, что он затронул необычайно важную и близкую нашей тему. К тому же осветил он её совершенно неприемлемым образом. Его учение несёт не истину, а очень опасную полуправду. С одной стороны, констатация несомненной хищности (пассионарности) отдельных индивидов, с другой стороны, совершенно необоснованное вынесение её причин за пределы человеческой психофизиологии — с глаз долой, куда-то в космос.
О видовой принадлежности в какой-то мере может говорить и родословная Л.Гумилёва — отпрыска двух пиитов. Поэты, музыканты — очень часто (хотя и совсем необязательно!) суггесторы. Но главное, что приводит к этому негативному выводу, — это, так сказать, «прямое наблюдение», как бы «телетестирование». В одной из телепередач о Гумилёве мне довелось послушать его воспоминания. Пошёл на войну он, оказывается, из-за того, что в таёжной экспедиции, в которой он принимал тогда участие, сложились невыносимые условия: гнус, тяжёлая работа. Вот он и «отпросился на фронт, ну и заодно взял Берлин». Как-то уж очень неуместно легковесно говорил с телеэкрана этот «предельно» пожилой картавый человек о страшных временах своей Родины — подхихикивая и покуривая. Подобно ему, и Исаак Бабель некогда писал в автобиографии со столь же «остроумным и высоким» о себе пониманием: «Царское правительство посадило меня в тюрьму за порнографию. Но в феврале 1917 года вступившийся за меня народ восстал, сверг царя, разогнал правительство и сжёг здание тюрьмы вместе с моим обвинительным приговором».
Льву Гумилёву была присуща картавость, казалось бы, это мелочь, но она нередко являет собой внешний, физиологический признак хищности, хотя и не стопроцентно обязательный. Дело в том, что система «мозг — органы речи» (гортань, язык) является органически взаимосвязанной, и всякие логопатии, невыговаривание звуков, в том числе и грассирование, частенько присущи именно хищным гоминидам и межвидовым гибридам. Мозговая недостаточность (отсутствие или дефицит «центров совести», расположенных в переднелобных долях коры) проявляет себя каким-то образом и в речевой функции, хотя и не всегда, к сожалению.
Система «мозг — органы речи» охватывает и связывает воедино весь артикуляционный аппарат, включая лицевые мышцы и руки (мимика и жестикуляция), и далее по нисходящей распространяет своё влияние на весь организм. Элементарное доказательство сказанному — затруднённость мышления при ущемлённом языке. Если прикусить язык и попытаться читать или писать, то число ошибок увеличивается на порядок! Существуют чисто внешние признаки (17 у мужчин и 22 у женщин), по которым можно определить, что человек лжёт. В этой связи примечателен покер — хищная «национальная американская» карточная игра, являющаяся как бы тренировочно-разминочным занятием для суггесторов, «культуризмом блефа». В самом общем случае ментальность человека определяет в человеке всё: от выражения глаз («зеркала души») до походки и манер поведения.
Картавость, как и прочие логопатии с большей вероятностью (опять же на порядок!) указывают на хищность «говорящего». Если в общем среди нехищных людей логопатии наблюдаются примерно у 3%, то среди хищных гоминид дефекты речи могут встречаться уже у 30%. Но так как нехищных людей в десять раз больше, то числа эти становятся сравнимыми (100 х 3/100 = 10 х 3/10). В итоге, примерно каждый второй грассирующий (или не выговаривающий другие звуки, чаще это — "л" и "в") — это «не наш человек». Поэтому каждый «плохо говорящий» (это можно понимать и в самом широком смысле «злонамеренности текстов») должен быть «под колпаком» настороженного к нему отношения.
Дефект речи может иметь своей причиной некий «непорядок» в артикуляционном аппарате (по типу хромоты) или объясняться привычкой, непрасильным обучением (по типу плохих манер), а может вызываться и мозговой «недостаточностью». Имеются в виду. понятно, достаточно глубокие логопатии, не всегда излечимые. Сюда же следует отнести неспособность (следует отличать от нежелания) избавиться от акцента при переходе на пользование другим языком. Например, большинство женщин практически неспособны избавиться от акцента родного языка или говора, что опять же вызвано их грациальностью, «мозговым изяществом».
Если от речевого дефекта можно избавиться простои тренировкой, то это привычка, типа устраняемого акцента. Если требуется длительная работа в технике выговаривания звуков, то это дефект артикуляционный. Но если требуется вмешательство в психику, в нейроструктуры, поиск компенсаторных нейрополей, то это — уже, скорее всего, хищность. Не всегда это удаётся, так же, как и при олигофрении, мозг не в состоянии дать нужный «тон», как нельзя научить собаку мяукать, а кошку — лаять.
Это, собственно, есть частное проявление более общей патологии — наличие множественных (хотя и не обязательных) логопатий у олигофренов. Ведь моральная невменяемость хищных гоминид — гораздо более страшная патология мозга, нежели олигофрения. По теории А.Р.Лурия — это «дефицит префронтальных долей коры головного мозга». Раньше было в ходу более точное выражение: «нравственное помешательство». Но если олигофрены относительно безобидны, являясь лишь семейным горем, то нравственно помешанные субъекты (= хищные гоминиды) ведут Жизнь на нашей планете к гибели. Вот какая колоссальная пропасть в индивидуальных различиях не была вовремя замечена человечеством!
Здесь выявляется интересное следствие. Почему множество языков действительно, объективно некрасивы, неблагозвучны? В отличие от того факта, что очень часто тарабарщиной и «птичьими языками» взаимно незаслуженно считают языки друг друга разные — иногда соседние — народы и этносы. Но некоторые языки действительно происходят от реальной дебильной дикции. Они столь же некрасивы, как и тяжёлая, корявая дикция дефективного индивида, олигофрена. Всё это связано с той социальностью, которая зародилась на этапе дисперсии, взаимного разбегания древних человеческих популяций — прямого следствия адельфофагии, каннибализма.
Дефекты невыговаривания звуков или невольное использование других звуков вместо нужных были присущи именно суперанималам, хуже справлявшихся с речевым аппаратом из-за собственной «мозговой недостаточности». Это были, как правило, племенные вожди, их «фонетическое своеобразие» немедленно подхватывалось раболепной и подлой «свитой» суггесторов-прихлебателей, талантливых имитаторов и подражателей, потомки которых в будущем станут «гениальными» актёрами и проходимцами. А затем это новое произношение навязывалось уже всему племени, становясь, наконец, «классическим». Диффузное консервативное большинство, конечно, «подправляло» произношение, облагораживало его, но изменения всё же возникали и оставались уже навсегда. Так возникали в человеческой среде говоры =" диалекты =" наречия =" языки. Бывали, конечно, и иные очень резкие «смены орфоэпии» — особенно при смешении языков в процессах ассимиляции при слиянии этносов. Всё это, понятно, происходило на фоне основного развития языков, вызванного усложнением общественных отношений.
Бросается в глаза (точнее, в уши) резкое выделение из всех европейских языков — фонетически очень чётких — нескольких явно логопатического, косноязычного свойства выговоров — это польская, французская и английская артикуляции. Такое впечатление, что «предполагаемые» Отцы-Основатели этих наций не обладали достаточно внятным произношением. Польское змеиное пришепётывание, возможно, вызвано тем, что Ляху — «польскому Энею» — некогда выбили дубиной почти все зубы. Французский прононс, не исключено, возник из-за того, что «первогаллу» Франку палицей проломили череп в области переносицы. А дебильные английские «ти-эйч» и неспособность выговорить твёрдое "р" могут быть обязаны своим появлением тому, что у какого-нибудь там Ричарда Нулевого был отрезан или откушен кончик языка, «но зато» имелась опухоль на нёбе. Эти дефекты произношения в дальнейшем вошли составной частью в фонетику отмеченных языков. Примерно с такими же «акцентами» говорят лица безразлично какой национальности, но именно с травматически нарушенной дикцией.
Неким подтверждением сказанному могут послужить процессы, свидетелями которых мы были сами. Так, Леонид Брежнев в свою генсековскую бытность вместо общепринятого тогда произношения «Рэйган» выговаривал «Рейган». Суггесторные СМИ тут же подхватили: рейган, рейган… Были заодно «подчищены» и другие «э-е». Темп, депо… Это — в дополнение к уже исправленным в 1930-е годы послереволюционным «барским» анахронизмам: тэма, музэй, шинэль, пионэр… Долго сопротивлялся, а затем сопротивлялось кофэ. Но наверняка некоторые из этой славной плеяды «орфоэпических могикан», типа кашне, биде, не сдадутся так просто и будут пребывать в гордом фонетическом одиночестве.
Как-то однажды Сталин сделал в статье правку: исправил букву "е" на "ё". Так на следующий день все центральные газеты прямо-таки пестрели этой буковкой с двумя точечками. Это — суггесторы-журналисты в пароксизме орфографического подобострастия всю ночь лихорадочно выискивали и вставляли в тексты как можно больше слов с буквой "ё".
Отмеченный процесс фонетической авторитарной изменчивости был и остаётся очень важным и общественно значимым. Знать, «элита» всегда стремилась жить — в том числе, и выглядеть, и говорить — иначе, резко отличаться от быдла, простолюдинов и по виду, и «на слух». Вспомним французскояэычие (с нижегородским прононсом) русского дворянства. Хотя с точки зрения русской речи французский язык — это нечто птичье, немедленно вызываются ассоциации с немужским сюсюканьем и хроническим насморком. Испанский император Карл V в своём знаменитом панегирике русскому языку, отметив недрящиеся в нём достоинства прочих языков (воинственную крепость немецкого языка, нежное благозвучие итальянского и т.д.), французский язык не упомянул (впрочем, как и английский).
И эта лингвистическая рознь имеет весьма широкий диапазон и социальную иерархию, все слои общества затронуты ею. Например, если человек говорит с сильным провинциальным или неприятным «инородческим» акцентом, то будь он хоть семи пядей во лбу и неси людям божественные истины, «слушаться», да и «смотреться» он будет, по меньшей мере, карикатурно. Акцент допустим лишь «грозный», как у Георгия Димитрова, или «благозвучный», как у Эдиты Пьехи. Но уже хохляцкий прононс у суггестора Анатолия Стреляного, подрабатывающего ныне в качестве гнутого предательского рупора «Радио Свобода», звучит дебильно. (Акценты очень близких языков или говоров одного языка часто оказываются наиболее раздражающими для восприятия, ибо каждому собеседнику кажется, что это так легко устранить, а он не может или не хочет!) И когда он на своём тяжком наследии «украёньского суржика», с не устранёнными отзвуками чисто малороссийских фонем «ця», «цю», «цi», «кы», «гы», говорит даже иногда правильные вещи, с ним противно соглашаться. Сказанное справедливо и в отношении телешоумена якобы донских кровей Дмитрия Диброва, несколько меньший акцент у которого «полностью компенсируется» текстовой и интонационной фальшью.
Великий Почин
Но не всегда можно легко выявить хищного автора и отчётливо рассмотреть безнравственность его творения, оценить весь наносимый им вред. Множество хищных творцов, наоборот, намеренно прикрываются именно якобы нравственными проповедями, и маскируются они при этом довольно-таки искусно и умело. Да и говорят многие из них чисто и правильно, ещё, бывает, и на нескольких языках. Хищная изворотливость им здесь как нельзя кстати. И засечь их бывает очень трудно. Ораторы они нередко действительно очень хорошие, и способны внушить аудитории (или пастве) собственные убеждения, чаще — нужную им фикцию. Таких «орлов-стервятников» очень много среди всяких гуру, проповедников и официальных священников самых разных конфессий, а также среди общественнополитических деятелей.
Поэтому если человек хорошо говорит, упивается своей речью, силён, но некорректен в полемике, старается «заболтать» слушателя — следует немедленно насторожиться: тревога! Это — суггестор, псевдочеловек!
Суггесторы всегда говорят очень уверенно. Джей Лавстон — видный американский коммунист 1920-50-х годов, затем ярый антикоммунист и, наконец, мастер шпионажа, агент ЦРУ говорил о себе: «Я мог ошибаться, но я никогда не сомневался. Если бы я не был настоящим коммунистом, я не был бы настоящим антикоммунистом». Таков же и Егор Гайдар: даже явную чепуху он несёт с видом и непоколебимой уверенностью пророка. И он тоже был и коммунистом, и антикоммунистом, и кем угодно станет за лишнюю бочку варенья.
Это типичное свойство суггесторов — патологическая лживость (термин в психиатрии), постоянная вера в своё, даже самое несусветное, говорение, что парадоксально («диалектически») есть одновременно и следствие, и причина их необычайного, «суббожественного» самомнения. Иллюстративно здесь высказывание аферистки Валентины Соловьёвой, организовавшей знаменитую пирамиду «Властилина», но не успевшей вовремя «смыться»: «Я себя очень уважаю и называю себя только на Вы». Очень символично то, что эта торжественная сентенция произносилась ею из металлической клетки, в которой она сидела во время суда. Прекрасный, воистину, Великий Почин! Хищным гоминидам давно пора предоставить ничем неограниченную возможность пребывать только в надёжных клетках.
Ещё один некоторый кажущийся позитив хищного творчества — это богатство их трудов фактами, цитатами и ссылками на авторитеты. Это их любимый конёк, они всячески стремятся показать собственную эрудицию, библиография в их трудах занимает десятки страниц. Но тут всегда нужно держать «ухо востро», да и глаз тоже чтоб не дремал, ибо фальсификация — это второй «пристяжной» хищной упряжки, с «коренным» — сутгесторным манипулированием, подсознательным, глубинным стремлением любым путём утвердить себя, в том числе и с помощью лжи, как и самой невероятной, так и утончённо-изощрённой.
Нью-йоркский адвокат Перси Формен однажды защищал в суде очевидного убийцу, нанёсшего жертве десятка три смертельных ударов на глазах нескольких свидетелей. Баюн от юриспруденции говорил шесть часов кряду, цитировал источники от Цезаря до Шекспира, и… присяжные оправдали убийцу. Тот был попросту ошарашен немыслимым ему и во сне оправдательным вердиктом «не виновен», и смог только произнести: «Великолепно!». После суда оба хищника (адвокат и «безвинный» убийца) немедленно затеяли тяжбу уже между собой, не сойдясь в размере оплаты предоставленных убийце «великолепных» услуг.
Поэтому если человек хорошо говорит, упивается своей речью, силён, но некорректен в полемике, старается «заболтать» слушателя — следует немедленно насторожиться: тревога! Это — суггестор, псевдочеловек!
Суггесторы всегда говорят очень уверенно. Джей Лавстон — видный американский коммунист 1920-50-х годов, затем ярый антикоммунист и, наконец, мастер шпионажа, агент ЦРУ говорил о себе: «Я мог ошибаться, но я никогда не сомневался. Если бы я не был настоящим коммунистом, я не был бы настоящим антикоммунистом». Таков же и Егор Гайдар: даже явную чепуху он несёт с видом и непоколебимой уверенностью пророка. И он тоже был и коммунистом, и антикоммунистом, и кем угодно станет за лишнюю бочку варенья.
Это типичное свойство суггесторов — патологическая лживость (термин в психиатрии), постоянная вера в своё, даже самое несусветное, говорение, что парадоксально («диалектически») есть одновременно и следствие, и причина их необычайного, «суббожественного» самомнения. Иллюстративно здесь высказывание аферистки Валентины Соловьёвой, организовавшей знаменитую пирамиду «Властилина», но не успевшей вовремя «смыться»: «Я себя очень уважаю и называю себя только на Вы». Очень символично то, что эта торжественная сентенция произносилась ею из металлической клетки, в которой она сидела во время суда. Прекрасный, воистину, Великий Почин! Хищным гоминидам давно пора предоставить ничем неограниченную возможность пребывать только в надёжных клетках.
Ещё один некоторый кажущийся позитив хищного творчества — это богатство их трудов фактами, цитатами и ссылками на авторитеты. Это их любимый конёк, они всячески стремятся показать собственную эрудицию, библиография в их трудах занимает десятки страниц. Но тут всегда нужно держать «ухо востро», да и глаз тоже чтоб не дремал, ибо фальсификация — это второй «пристяжной» хищной упряжки, с «коренным» — сутгесторным манипулированием, подсознательным, глубинным стремлением любым путём утвердить себя, в том числе и с помощью лжи, как и самой невероятной, так и утончённо-изощрённой.
Нью-йоркский адвокат Перси Формен однажды защищал в суде очевидного убийцу, нанёсшего жертве десятка три смертельных ударов на глазах нескольких свидетелей. Баюн от юриспруденции говорил шесть часов кряду, цитировал источники от Цезаря до Шекспира, и… присяжные оправдали убийцу. Тот был попросту ошарашен немыслимым ему и во сне оправдательным вердиктом «не виновен», и смог только произнести: «Великолепно!». После суда оба хищника (адвокат и «безвинный» убийца) немедленно затеяли тяжбу уже между собой, не сойдясь в размере оплаты предоставленных убийце «великолепных» услуг.
Альберт Эйнштейн и другие
Огюст Конт — родоначальник позитивизма некогда распределил все науки по степени их сложности. Математика =» физика =» астрономия =» химия =» биология =» социология. Характерны в таком расположении наук уменьшающаяся общность и возрастающая сложность явлений. Самая сложная наука «по Конту» — социология, что можно понимать, как сложность всех наук о человеке и обществе. И чем наука менее абстрактна, чем труднее она поддаётся логическому анализу, тем, конечно же, в ней легче «наворотить дел». В математике сделать это практически невозможно, ошибка будет выявлена непременно, хотя и в ней очень много спорного, особенно в аксиоматике. Но вот в физике уже можно «шустрить». Наиболее яркий пример — пресловутая теория относительности, параноидально экстравагантная, но несостоятельная гипотеза, на которую неосмотрительно клюнул и «взял на себя ответственность» немецкоязычный патентовед Альберт Эйнштейн.
Казалось бы, если некая теория приводит к парадоксу, то теорию нужно немедленно отбрасывать или же включить её в более широкую научную парадигму. Ведь «парадокс — это сторож математической и логической неопрятности»! Именно разрешение парадокса, возникшего в некой зашедшей в тупик теории, избавление от него, и приводит к достижению более высокого уровня науки, к созданию новой научной парадигмы. А тут — паноптикум парадоксов! Один множит другие, подобно «распоясавшемуся» вирусу в организме. По словам профессора О.Д.Хвольсона, «неслыханная парадоксальность является особенно характерной чертой теории относительности».
Из неправильных исходных посылок можно при желании вывести какие угодно результаты. «Если 2х2=5, то существуют ведьмы», — как выразился немецкий математик Хаусдорф. И вот кто-то взял, да и приписал физической реальности некие якобы закономерности, на самом же деле — результаты чисто математических выкладок. Точнее, было выдвинуто предположение, что размеры всех тел зависят от скорости их движения относительно наблюдателя. Эту гипотезу обосновал своей электронной теорией голландский физик Гендрик Лоренц (1853-1928), а французский математик Анри Пуанкаре (1854-1912) построил новую теорию относительности, резко отличную от теории Ньютона. Все эти абстрактные рассуждения, ошибочно принимаемые за реальность, и вылились в специальную теорию относительности (СТО) Эйнштейна. А некие влиятельные круги «умножили доказательства правильности» новой теории: сделали совершенно невозможной какую бы то ни было критику случившейся «промашки», развившейся до уровня «сивокобыльного» бреда. И до сих пор это табу — запрет на критику теории относительности — сохраняется.
Однако современные астронавигационные, радиолокационные и прочие исследования и работы в космосе требуют непременного векторного сложения скоростей света (якобы независимой от наблюдателя — в чём и состоит знаменитый «второй постулат» СТО) и космических аппаратов. Расхождения с теорией относительности достигают легко регистрируемого приборами порядка (сотни миллисекунд). Несмотря на это, всё те же влиятельные защитники замалчивают факты, «объясняя» эти расхождения «релятивистским запаздыванием сигнала», хотя на самом деле правильнее назвать его «антирелятивистским», — похоронным звоном для теории относительности. (Подробнее теория относительности освещена в статье Л.Н.Рыжкова.)
Как сейчас выяснилось, Эйнштейн был «раскручен» сионистскими кругами, поэтому правомерно будет предположить, что у тех влиятельных покровителей, которые в начале ХХ-го века приняли «на ура» столь необычную теорию, сработали подсознательные механизмы, уловившие невольно напрашивающуюся, явную аналогию СТО с другой параноидально-интеллектуальной конструкцией — Каббалой, некогда заимствованной левитами у халдейских жрецов, и также донельзя «усовершенствованной». «Каббала включает в себя все знания о нашем мире (то есть все науки во всей их нераскрытой полноте) и раскрывает тайны всего мироздания».
И вот, вроде бы как найдено Эйнштейном научное подтверждение древнего халдейского творения, «точнее», если СТО — это 2х2, то Каббала — даже не 5, а 6, если не больше. Значит, существуют Ацилут, Гальгальта, кетэр, хохма, парса и прочие аксессуары апартаментов Иеговы. И вот уже скоро — в 2005 году — исполнится столетие (век!), как релятивистская галиматья занимает абсолютно не то место, которое она заслуживает, а именно — в трагикомичном кунсткамерном отделе научно-исторических курьёзов, с такими её «выдающимися» экспонатами, как вечный двигатель, философский камень, флогистон, каналы Марса и т.п.
Казалось бы, если некая теория приводит к парадоксу, то теорию нужно немедленно отбрасывать или же включить её в более широкую научную парадигму. Ведь «парадокс — это сторож математической и логической неопрятности»! Именно разрешение парадокса, возникшего в некой зашедшей в тупик теории, избавление от него, и приводит к достижению более высокого уровня науки, к созданию новой научной парадигмы. А тут — паноптикум парадоксов! Один множит другие, подобно «распоясавшемуся» вирусу в организме. По словам профессора О.Д.Хвольсона, «неслыханная парадоксальность является особенно характерной чертой теории относительности».
Из неправильных исходных посылок можно при желании вывести какие угодно результаты. «Если 2х2=5, то существуют ведьмы», — как выразился немецкий математик Хаусдорф. И вот кто-то взял, да и приписал физической реальности некие якобы закономерности, на самом же деле — результаты чисто математических выкладок. Точнее, было выдвинуто предположение, что размеры всех тел зависят от скорости их движения относительно наблюдателя. Эту гипотезу обосновал своей электронной теорией голландский физик Гендрик Лоренц (1853-1928), а французский математик Анри Пуанкаре (1854-1912) построил новую теорию относительности, резко отличную от теории Ньютона. Все эти абстрактные рассуждения, ошибочно принимаемые за реальность, и вылились в специальную теорию относительности (СТО) Эйнштейна. А некие влиятельные круги «умножили доказательства правильности» новой теории: сделали совершенно невозможной какую бы то ни было критику случившейся «промашки», развившейся до уровня «сивокобыльного» бреда. И до сих пор это табу — запрет на критику теории относительности — сохраняется.
Однако современные астронавигационные, радиолокационные и прочие исследования и работы в космосе требуют непременного векторного сложения скоростей света (якобы независимой от наблюдателя — в чём и состоит знаменитый «второй постулат» СТО) и космических аппаратов. Расхождения с теорией относительности достигают легко регистрируемого приборами порядка (сотни миллисекунд). Несмотря на это, всё те же влиятельные защитники замалчивают факты, «объясняя» эти расхождения «релятивистским запаздыванием сигнала», хотя на самом деле правильнее назвать его «антирелятивистским», — похоронным звоном для теории относительности. (Подробнее теория относительности освещена в статье Л.Н.Рыжкова.)
Как сейчас выяснилось, Эйнштейн был «раскручен» сионистскими кругами, поэтому правомерно будет предположить, что у тех влиятельных покровителей, которые в начале ХХ-го века приняли «на ура» столь необычную теорию, сработали подсознательные механизмы, уловившие невольно напрашивающуюся, явную аналогию СТО с другой параноидально-интеллектуальной конструкцией — Каббалой, некогда заимствованной левитами у халдейских жрецов, и также донельзя «усовершенствованной». «Каббала включает в себя все знания о нашем мире (то есть все науки во всей их нераскрытой полноте) и раскрывает тайны всего мироздания».
И вот, вроде бы как найдено Эйнштейном научное подтверждение древнего халдейского творения, «точнее», если СТО — это 2х2, то Каббала — даже не 5, а 6, если не больше. Значит, существуют Ацилут, Гальгальта, кетэр, хохма, парса и прочие аксессуары апартаментов Иеговы. И вот уже скоро — в 2005 году — исполнится столетие (век!), как релятивистская галиматья занимает абсолютно не то место, которое она заслуживает, а именно — в трагикомичном кунсткамерном отделе научно-исторических курьёзов, с такими её «выдающимися» экспонатами, как вечный двигатель, философский камень, флогистон, каналы Марса и т.п.