Страница:
— Ты как муниципальный дворник, собирающий листья в пригородном парке, — сказала разъяренная Мэри.
— Легче всего жить по-твоему и на все поплевывать. Тебе тридцать три года, а ты уже бросил все попытки добиться чего-то в жизни.
— Слушай, — ответил он, — ты мне мать или жена? Твое ли дело воспитывать меня? Зачем мне развиваться? Может, ты думаешь, что я стану председателем ТЕРПЛАНа?
Кроме престижа и денег было тут и нечто большее: она явно хотела, чтобы он изменился. Она, знавшая мужа лучше других, стыдилась его. Если бы он взялся писать для Банни Хентмана, то стал бы иным человеком… по крайней мере, так считала Мэри.
Трудно было отказать ей в логике, но он все-таки настоял на своем и не сменил работы. Надо признать, в глубине души он был довольно апатичным, и одних понуканий было для него недостаточно.
На улице приземлился белый «шевроле-де-люкс», новая шестидверная модель. Чак лениво разглядывал ее и вдруг понял — хотя это и казалось невероятным — что это прилетела его экс-жена. Она нашла его и решила нанести визит.
Легко было догадаться, каким образом она его нашла: среднего качества детективные услуги были дешевы и легкодоступны. Скорее всего, Мери отправилась в робоагентство и наняла ищейку, в память которой ввели диаграмму мозговых волн Чака, и автомат всюду следовал за ним. В последнее время поиск людей стал чисто технической проблемой. «Женщина, решившая выследить тебя, — подумал Чак, — может сделать это с легкостью. Возможно, здесь действует некий закон; скажем, закон Риттерсдорфа. В зависимости от желания объекта укрыться, детективные услуги…»
В дверь постучали.
Неохотно отпирая, Чак подумал: «Сейчас она прочтет мне проповедь, в которой использует все возможные аргументы. И конечно, у меня не будет на них никакого ответа. Ничего, кроме чувства, что мы просто не можем быть вместе. Что ее презрение ко мне означает конец наших отношений, слишком решительный, чтобы даже время могло залечить рану».
Он распахнул дверь. Мэри стояла там, темноволосая, невысокая, без макияжа, в своем лучшем пальто из натуральной шерсти. Холодная, образованная женщина, превосходившая его едва ли не во всем.
— Слушай, Чак, — сказала она, — я на это не пойду. Я наняла людей, чтобы они забрали все твои вещи и отвезли на склад. Сейчас я пришла за чеком: мне нужны все деньги с твоего счета. У меня большие расходы.
Так, значит, он ошибся. Никаких слащавых нотаций о разуме и долге. Совсем наоборот: она сделала последний шаг. Это буквально оглушило его, и он только беспомощно таращился на нее.
— Я говорила с Бобом Альфсоном, моим адвокатом, — сказала Мери, — и внесла иск о твоем отказе от прав на дом.
— Что? — переспросил он. — Зачем?
— Чтобы ты мог переписать свою часть дома на меня.
— Зачем?
— Чтобы я могла его продать. Я решила, что мне не нужен такой большой дом, лучше взять наличные. Я хочу отправить Дебби в ту школу на востоке, о которой мы говорили.
Дебора была старшая из детей, но ей было всего шесть лет — слишком мало, чтобы посылать ее так далеко от дома. «Вот это номер», — подумал он.
— Дай мне сперва поговорить с Натом Уилдером.
— Я хочу получить чек прямо сейчас.
Мэри даже не вошла в комнату, она просто стояла на пороге. Чак почувствовал нарастающую панику, страх перед неудачей и жалость к себе. Он проиграл, и она могла получить от него что угодно.
Когда он пошел за чековой книжкой, Мэри шагнула в комнату. Она не сказала ни слова, настолько сильным было ее отвращение, и Чак корчился под ее презрительным взглядом, но ничем не мог ответить. Он сделал вид, будто целиком поглощен выписыванием чека.
— Кстати, — заметила Мэри, — сейчас, когда ты ушел навсегда, я могу принять предложение правительства.
— Какое еще предложение?
— Им нужны психологи-консультанты для межпланетного путешествия. — Она не собиралась объяснять ему детали.
— Ах, да… — У Чака была слабая память. — Благотворительная программа.
Результат терранско-альфийского конфликта многолетней давности. Одинокий спутник системы Альфы, заселенный терранами, которые в результате военных действий оказались отрезанными от метрополии. В системе Альфы, насчитывающей дюжину спутников и двадцать две планеты, было несколько таких анклавов.
Мэри взяла чек, сложила и сунула в карман.
— Тебе что-нибудь заплатят? — спросил он.
— Нет, — неохотно ответила она.
Значит, она будет жить и содержать детей только на его жалованье. До него наконец дошло: она ждала решения суда, которое заставило бы его делать все то, от чего он упрямо отказывался, что и привело к развалу их шестилетнее супружество. Используя свое влияние в судах Мэрион-Каунти она добьется такого приговора, и тогда Чаку придется бросить работу на ЦРУ и поискать что-то совершенно иное.
— Долго тебя не будет? — спросил он. Она явно собиралась хорошо использовать их развод. Теперь она будет делать все то, чего в ее представлении, не позволяло его присутствие.
— Около шести месяцев. Не жди, что я буду с тобой в контакте. В суде меня будет представлять Альфсон. Я подала заявление о разделе, так что тебе это делать незачем.
Инициатива выскользнула из его рук, как обычно он был слишком медлителен.
— Можешь забирать все, — вдруг сказал он.
«То, что ты можешь дать мне сейчас — мало», — говорил ее взгляд. «Все» было почти ничем, если говорить о его достижениях.
— Я не могу дать тебе того, чего не имею, — тихо добавил он.
— Можешь, — ответила Мэри с улыбкой, — потому что суд узнает о тебе то, что я знала всегда. Тебя заставят выполнять стандартные алиментные обязанности.
— Но… должен же и я на что-то жить?
— Прежде всего ты обязан заботиться о нас, — отрезала она.
На это он не нашел ответа и лишь кивнул.
— Вот ее новая жизнь, — сказал он себе, — которая заменит супружество.
В газете недельной давности он нашел довольно большую статью и, закурив, принялся внимательно читать.
Американская Межпланетная Служба Здоровья и Общественного Надзора искала психологов, поскольку первоначально спутник был клиникой, центром психиатрического лечения терранских поселенцев, сломленных чрезмерными психическими нагрузками, которые несла с собой колонизация. Альфанцы покинули спутник, оставив там только торговцев.
Все нынешние сведения о спутнике были получены именно от них. Судя по их рассказам, за те десятки лет, что клиника была отделена от Терры, там возникли различного рода цивилизации. Альфанцы не могли оценить степени их развития, не зная критериев, применяемых на Терре. Во всяком случае, на спутнике производились товары, существовала промышленность, и Чак не мог понять, чего ради правительство собиралось вмешиваться. Он легко мог представить Мэри на этом спутнике: она была именно тем типом, который требовался международному агентству ТЕРПЛАН. Люди вроде Мэри всегда добиваются успеха, подумал он.
Чак подошел к архаичному окну и остановился, глядя вниз. Его вдруг пронзило знакомое уже чувство — убежденность, что дальше нет смысла жить. Самоубийство, что бы о нем ни говорили церковь и закон, представлялось единственным выходом.
Рядом было еще одно окно, поменьше. Открыв его, он услышал жужжание реактивного прыгуна, опускающегося на крышу здания где-то в глубине улицы. Когда звук стих, Чак немного помешкал и выбрался на карниз, балансируя над улицей.
И тут чей-то голос, но не его собственный, произнес в его голове:
— Пожалуйста, скажите, как вас зовут. Независимо от того, собираетесь вы прыгнуть или нет.
Чак повернулся и увидел желтого ганимедийского студняка, который тихо протек под дверь комнаты и сейчас формировался в кучку небольших шариков, из которых слагался его обычный облик.
— Я снимаю квартиру напротив, — объяснил студняк.
— У терран есть обычай стучать, — сказал Чак.
— К сожалению, у меня нет ничего, чем бы я мог постучать. Как бы то ни было, я предпочел войти, пока вы не… вышли.
— Это мое личное дело, прыгну я или нет.
— «Ни один терранин не остров», — неточно процитировал студняк. — Добро пожаловать в здание, которое мы, жильцы, называем в шутку «Домом Использованных Ручек». Здесь есть и другие, с которыми вам стоит познакомиться. Несколько терран вроде вас, и множество других существ, из которых часть вызовет у вас отвращение, а другая часть заинтересует. Я хотел попросить у вас чашку йогуртовой закваски, но, принимая во внимание ваши последние намерения, просьбу эту вы сочли бы оскорбительной.
— Я пока не принес сюда никаких вещей. — Чак перекинул ногу через подоконник, спрыгнул в комнату и отошел от окна. Он не удивился при виде ганимедийца: пришельцы извне Терры жили в этаком гетто. Независимо от того, насколько влиятельными и высокопоставленными были они в своем обществе, здесь им приходилось жить во второсортных квартирах вроде этой.
— Я мог бы взять с собой визитку, чтобы представиться, — сказал студняк. — Я Лорд Раннинг Клэм, импортер необработанных драгоценных камней, покупатель золотой бижутерии и, когда позволяет время, фанатичный филателист. В моей комнате находится коллекция марок, выпущенных со времен образования Соединенных Штатов, украшением которой является серия из четырех марок с Колумбом. Если хотите… — Он умолк. — Вижу, что вам не до этого. Во всяком случае, стремление к самоуничтожению временно покинуло ваш разум. Это хорошо. Кроме того…
— Разве закон не запрещает тебе использовать телепатию на этой планете? — спросил Чак.
— Да, но и ситуация была исключительной. Мистер Риттерсдорф, я лично не могу дать вам работу, поскольку не нуждаюсь в услугах пропагандистов, но у меня много связей среди жителей девяти лун, и если вы дадите мне немного времени…
— Нет, спасибо, — резко ответил Чак. — Я хочу остаться один. — Посредников ему уже хватило на всю жизнь.
— Но у меня, в отличие от вашей жены, нет никаких тайных мотивов. — Студняк подплыл ближе. — Как у большинства мужчин Терры, ваше чувство собственной значимости связано со способностью зарабатывать, в которой вы серьезно сомневаетесь, отчего и испытываете чувство вины. Я могу кое-что для вас сделать… но это потребует времени. Сейчас я должен покинуть Терру и вернуться на свою планету. Я заплачу вам пятьсот скинов, американских, разумеется, если вы поедете со мной. Если хотите, можете считать это авансом.
— А что мне делать на Ганимеде? — раздраженно сказал Чак. — Неужели вы не понимаете? У меня есть работа, которой мне вполне хватает, и я не собираюсь ее менять.
— Подсознательно…
— Не лезьте в мое подсознание без разрешения. — Он отвернулся от студняка.
— Мне очень жаль, но ваше стремление к самоубийству даст о себе знать, возможно, еще этой ночью.
— Мне это не мешает.
— Вам может помочь только одно, — изрек студняк, — и это не мое предложение.
— В таком случае, что же это?
— Женщина, которая заменила бы вашу жену.
— Вы ведете себя как…
— Не совсем. Дело не в физической или духовной основе, к этому следует подходить практично. Вы должны найти женщину, которая приняла бы вас и полюбила бы таким, какой вы есть. Иначе вы погибнете. Позвольте мне немного подумать над этим, а вы покуда будьте осторожны. Дайте мне пять часов. — Студняк медленно перетек сквозь щель под дверью в коридор, мысли его становились все слабее. — Как импортер, покупатель и продавец я имею множество контактов с разными типами терран…
Наконец все стихло.
Чак дрожащими руками закурил сигарету. Отойдя подальше от окна, он уселся на старую датскую софу и стал ждать,
Чак не знал, как нужно реагировать на предложение студняка, он был одновременно и разгневан, и тронут, и удивлен. Неужели Лорд Раннинг Клэм и вправду мог ему помочь? Чаку это казалось невозможным.
Прошел час.
И вдруг в дверь постучали. Это не мог быть ганимедиец, ведь тому нечем было стучать. Чак поднялся, подошел к двери и открыл ее.
Перед ним стояла терранская девушка.
3
— Легче всего жить по-твоему и на все поплевывать. Тебе тридцать три года, а ты уже бросил все попытки добиться чего-то в жизни.
— Слушай, — ответил он, — ты мне мать или жена? Твое ли дело воспитывать меня? Зачем мне развиваться? Может, ты думаешь, что я стану председателем ТЕРПЛАНа?
Кроме престижа и денег было тут и нечто большее: она явно хотела, чтобы он изменился. Она, знавшая мужа лучше других, стыдилась его. Если бы он взялся писать для Банни Хентмана, то стал бы иным человеком… по крайней мере, так считала Мэри.
Трудно было отказать ей в логике, но он все-таки настоял на своем и не сменил работы. Надо признать, в глубине души он был довольно апатичным, и одних понуканий было для него недостаточно.
На улице приземлился белый «шевроле-де-люкс», новая шестидверная модель. Чак лениво разглядывал ее и вдруг понял — хотя это и казалось невероятным — что это прилетела его экс-жена. Она нашла его и решила нанести визит.
* * *
Его охватили ужас и отчаяние. Даже этого он не сумел — найти такую квартиру, чтобы Мэри не смогла его отыскать. Через несколько дней Нат Уилдер мог бы обеспечить ему легальную защиту, но пока он был беспомощен. Придется принять свою бывшую супругу.Легко было догадаться, каким образом она его нашла: среднего качества детективные услуги были дешевы и легкодоступны. Скорее всего, Мери отправилась в робоагентство и наняла ищейку, в память которой ввели диаграмму мозговых волн Чака, и автомат всюду следовал за ним. В последнее время поиск людей стал чисто технической проблемой. «Женщина, решившая выследить тебя, — подумал Чак, — может сделать это с легкостью. Возможно, здесь действует некий закон; скажем, закон Риттерсдорфа. В зависимости от желания объекта укрыться, детективные услуги…»
В дверь постучали.
Неохотно отпирая, Чак подумал: «Сейчас она прочтет мне проповедь, в которой использует все возможные аргументы. И конечно, у меня не будет на них никакого ответа. Ничего, кроме чувства, что мы просто не можем быть вместе. Что ее презрение ко мне означает конец наших отношений, слишком решительный, чтобы даже время могло залечить рану».
Он распахнул дверь. Мэри стояла там, темноволосая, невысокая, без макияжа, в своем лучшем пальто из натуральной шерсти. Холодная, образованная женщина, превосходившая его едва ли не во всем.
— Слушай, Чак, — сказала она, — я на это не пойду. Я наняла людей, чтобы они забрали все твои вещи и отвезли на склад. Сейчас я пришла за чеком: мне нужны все деньги с твоего счета. У меня большие расходы.
Так, значит, он ошибся. Никаких слащавых нотаций о разуме и долге. Совсем наоборот: она сделала последний шаг. Это буквально оглушило его, и он только беспомощно таращился на нее.
— Я говорила с Бобом Альфсоном, моим адвокатом, — сказала Мери, — и внесла иск о твоем отказе от прав на дом.
— Что? — переспросил он. — Зачем?
— Чтобы ты мог переписать свою часть дома на меня.
— Зачем?
— Чтобы я могла его продать. Я решила, что мне не нужен такой большой дом, лучше взять наличные. Я хочу отправить Дебби в ту школу на востоке, о которой мы говорили.
Дебора была старшая из детей, но ей было всего шесть лет — слишком мало, чтобы посылать ее так далеко от дома. «Вот это номер», — подумал он.
— Дай мне сперва поговорить с Натом Уилдером.
— Я хочу получить чек прямо сейчас.
Мэри даже не вошла в комнату, она просто стояла на пороге. Чак почувствовал нарастающую панику, страх перед неудачей и жалость к себе. Он проиграл, и она могла получить от него что угодно.
Когда он пошел за чековой книжкой, Мэри шагнула в комнату. Она не сказала ни слова, настолько сильным было ее отвращение, и Чак корчился под ее презрительным взглядом, но ничем не мог ответить. Он сделал вид, будто целиком поглощен выписыванием чека.
— Кстати, — заметила Мэри, — сейчас, когда ты ушел навсегда, я могу принять предложение правительства.
— Какое еще предложение?
— Им нужны психологи-консультанты для межпланетного путешествия. — Она не собиралась объяснять ему детали.
— Ах, да… — У Чака была слабая память. — Благотворительная программа.
Результат терранско-альфийского конфликта многолетней давности. Одинокий спутник системы Альфы, заселенный терранами, которые в результате военных действий оказались отрезанными от метрополии. В системе Альфы, насчитывающей дюжину спутников и двадцать две планеты, было несколько таких анклавов.
Мэри взяла чек, сложила и сунула в карман.
— Тебе что-нибудь заплатят? — спросил он.
— Нет, — неохотно ответила она.
Значит, она будет жить и содержать детей только на его жалованье. До него наконец дошло: она ждала решения суда, которое заставило бы его делать все то, от чего он упрямо отказывался, что и привело к развалу их шестилетнее супружество. Используя свое влияние в судах Мэрион-Каунти она добьется такого приговора, и тогда Чаку придется бросить работу на ЦРУ и поискать что-то совершенно иное.
— Долго тебя не будет? — спросил он. Она явно собиралась хорошо использовать их развод. Теперь она будет делать все то, чего в ее представлении, не позволяло его присутствие.
— Около шести месяцев. Не жди, что я буду с тобой в контакте. В суде меня будет представлять Альфсон. Я подала заявление о разделе, так что тебе это делать незачем.
Инициатива выскользнула из его рук, как обычно он был слишком медлителен.
— Можешь забирать все, — вдруг сказал он.
«То, что ты можешь дать мне сейчас — мало», — говорил ее взгляд. «Все» было почти ничем, если говорить о его достижениях.
— Я не могу дать тебе того, чего не имею, — тихо добавил он.
— Можешь, — ответила Мэри с улыбкой, — потому что суд узнает о тебе то, что я знала всегда. Тебя заставят выполнять стандартные алиментные обязанности.
— Но… должен же и я на что-то жить?
— Прежде всего ты обязан заботиться о нас, — отрезала она.
На это он не нашел ответа и лишь кивнул.
* * *
Потом, уже после выхода Мэри, Чак осмотрелся и нашел в шкафу пачку старых гомеогазет. Усевшись на старую софу в датском стиле, стоящую в большой комнате, он принялся просматривать их в поисках статей, касающихся межпланетного путешествия, в которое собиралась Мэри.— Вот ее новая жизнь, — сказал он себе, — которая заменит супружество.
В газете недельной давности он нашел довольно большую статью и, закурив, принялся внимательно читать.
Американская Межпланетная Служба Здоровья и Общественного Надзора искала психологов, поскольку первоначально спутник был клиникой, центром психиатрического лечения терранских поселенцев, сломленных чрезмерными психическими нагрузками, которые несла с собой колонизация. Альфанцы покинули спутник, оставив там только торговцев.
Все нынешние сведения о спутнике были получены именно от них. Судя по их рассказам, за те десятки лет, что клиника была отделена от Терры, там возникли различного рода цивилизации. Альфанцы не могли оценить степени их развития, не зная критериев, применяемых на Терре. Во всяком случае, на спутнике производились товары, существовала промышленность, и Чак не мог понять, чего ради правительство собиралось вмешиваться. Он легко мог представить Мэри на этом спутнике: она была именно тем типом, который требовался международному агентству ТЕРПЛАН. Люди вроде Мэри всегда добиваются успеха, подумал он.
Чак подошел к архаичному окну и остановился, глядя вниз. Его вдруг пронзило знакомое уже чувство — убежденность, что дальше нет смысла жить. Самоубийство, что бы о нем ни говорили церковь и закон, представлялось единственным выходом.
Рядом было еще одно окно, поменьше. Открыв его, он услышал жужжание реактивного прыгуна, опускающегося на крышу здания где-то в глубине улицы. Когда звук стих, Чак немного помешкал и выбрался на карниз, балансируя над улицей.
И тут чей-то голос, но не его собственный, произнес в его голове:
— Пожалуйста, скажите, как вас зовут. Независимо от того, собираетесь вы прыгнуть или нет.
Чак повернулся и увидел желтого ганимедийского студняка, который тихо протек под дверь комнаты и сейчас формировался в кучку небольших шариков, из которых слагался его обычный облик.
— Я снимаю квартиру напротив, — объяснил студняк.
— У терран есть обычай стучать, — сказал Чак.
— К сожалению, у меня нет ничего, чем бы я мог постучать. Как бы то ни было, я предпочел войти, пока вы не… вышли.
— Это мое личное дело, прыгну я или нет.
— «Ни один терранин не остров», — неточно процитировал студняк. — Добро пожаловать в здание, которое мы, жильцы, называем в шутку «Домом Использованных Ручек». Здесь есть и другие, с которыми вам стоит познакомиться. Несколько терран вроде вас, и множество других существ, из которых часть вызовет у вас отвращение, а другая часть заинтересует. Я хотел попросить у вас чашку йогуртовой закваски, но, принимая во внимание ваши последние намерения, просьбу эту вы сочли бы оскорбительной.
— Я пока не принес сюда никаких вещей. — Чак перекинул ногу через подоконник, спрыгнул в комнату и отошел от окна. Он не удивился при виде ганимедийца: пришельцы извне Терры жили в этаком гетто. Независимо от того, насколько влиятельными и высокопоставленными были они в своем обществе, здесь им приходилось жить во второсортных квартирах вроде этой.
— Я мог бы взять с собой визитку, чтобы представиться, — сказал студняк. — Я Лорд Раннинг Клэм, импортер необработанных драгоценных камней, покупатель золотой бижутерии и, когда позволяет время, фанатичный филателист. В моей комнате находится коллекция марок, выпущенных со времен образования Соединенных Штатов, украшением которой является серия из четырех марок с Колумбом. Если хотите… — Он умолк. — Вижу, что вам не до этого. Во всяком случае, стремление к самоуничтожению временно покинуло ваш разум. Это хорошо. Кроме того…
— Разве закон не запрещает тебе использовать телепатию на этой планете? — спросил Чак.
— Да, но и ситуация была исключительной. Мистер Риттерсдорф, я лично не могу дать вам работу, поскольку не нуждаюсь в услугах пропагандистов, но у меня много связей среди жителей девяти лун, и если вы дадите мне немного времени…
— Нет, спасибо, — резко ответил Чак. — Я хочу остаться один. — Посредников ему уже хватило на всю жизнь.
— Но у меня, в отличие от вашей жены, нет никаких тайных мотивов. — Студняк подплыл ближе. — Как у большинства мужчин Терры, ваше чувство собственной значимости связано со способностью зарабатывать, в которой вы серьезно сомневаетесь, отчего и испытываете чувство вины. Я могу кое-что для вас сделать… но это потребует времени. Сейчас я должен покинуть Терру и вернуться на свою планету. Я заплачу вам пятьсот скинов, американских, разумеется, если вы поедете со мной. Если хотите, можете считать это авансом.
— А что мне делать на Ганимеде? — раздраженно сказал Чак. — Неужели вы не понимаете? У меня есть работа, которой мне вполне хватает, и я не собираюсь ее менять.
— Подсознательно…
— Не лезьте в мое подсознание без разрешения. — Он отвернулся от студняка.
— Мне очень жаль, но ваше стремление к самоубийству даст о себе знать, возможно, еще этой ночью.
— Мне это не мешает.
— Вам может помочь только одно, — изрек студняк, — и это не мое предложение.
— В таком случае, что же это?
— Женщина, которая заменила бы вашу жену.
— Вы ведете себя как…
— Не совсем. Дело не в физической или духовной основе, к этому следует подходить практично. Вы должны найти женщину, которая приняла бы вас и полюбила бы таким, какой вы есть. Иначе вы погибнете. Позвольте мне немного подумать над этим, а вы покуда будьте осторожны. Дайте мне пять часов. — Студняк медленно перетек сквозь щель под дверью в коридор, мысли его становились все слабее. — Как импортер, покупатель и продавец я имею множество контактов с разными типами терран…
Наконец все стихло.
Чак дрожащими руками закурил сигарету. Отойдя подальше от окна, он уселся на старую датскую софу и стал ждать,
Чак не знал, как нужно реагировать на предложение студняка, он был одновременно и разгневан, и тронут, и удивлен. Неужели Лорд Раннинг Клэм и вправду мог ему помочь? Чаку это казалось невозможным.
Прошел час.
И вдруг в дверь постучали. Это не мог быть ганимедиец, ведь тому нечем было стучать. Чак поднялся, подошел к двери и открыл ее.
Перед ним стояла терранская девушка.
3
Хотя ее ждало множество дел, связанных с новой работой для Американской Межпланетной Службы Здоровья и Общественного Надзора, Мэри Риттерсдорф решила сначала утрясти свои личные дела. Она отправилась на реактивном такси в Нью-Йорк, на Пятую Авеню, в контору Джерри Фелда, продюсера программы Банни Хентмана. Неделю назад она дала ему пачку новейших — и самых лучших — сценариев, написанных Чаком для ЦРУ, и теперь пришло время убедиться, имеет ли ее муж, точнее, экс-муж, шансы получить работу.
Если уж Чак не старается найти приличный источник доходов, она сама позаботится об этом. Мэри считала это своей прямой обязанностью, хотя бы потому, что в будущем году она с детьми будет целиком зависеть от заработков Чака.
Опустившись на крышу, Мэри спустилась на девяностый этаж, подошла к стеклянной двери, чуть помешкала, потом открыла ее и вошла в холл, где сидела секретарша мистера Фелда — очень симпатичная, сильно накрашенная, одетая в довольно тесный свитер из шелковистой паутинной ткани. Ее вид заставил Мэри поморщиться. «Неужели только потому, что бюстгалтеры вышли из моды, девушка с таким большим бюстом не может его носить?» — подумала она. Этой лифчик уж точно бы не помешал.
Мэри стояла у стола, чувствуя, как в ней нарастает раздражение. Искусственное увеличение сосков — это уж слишком!
— Я вас слушаю, — сообщила секретарша, глядя сквозь сильный декоративный монокль. Когда она заметила ледяной взгляд Мэри, соски ее съежились, словно от страха.
— Мне нужно видеть мистера Фелда. Я доктор Мэри Риттерсдорф, и у меня мало времени. В пятнадцать часов по нью-йоркскому времени я улетаю на лунную базу ТЕРПЛАНа. — Она постаралась, чтобы ее голос звучал достаточно авторитетно.
После серии бюрократических штучек Мэри пропустили дальше.
За столом из искусственного дуба — последний настоящий дуб погиб десять лет назад — сидел Джерри Фелд с видеопроектором. Он целиком ушел в работу.
— Подождите минутку, доктор Риттерсдорф. — Он указал ей на стул.
Женщина села, положила ногу на ногу и закурила.
На миниатюрном телеэкране Банни Хентман изображал немецкого промышленника. Одетый в голубой двубортный костюм, он объяснял совету управляющих, как использовать в войне новые автономные плуги, производимые их фирмой.
При сообщении о начале военных действий четыре плуга сами формируют механизм, являющийся уже не плугом, а ракетной установкой. Банни объяснял это совершенно серьезно, представлял изобретение, как большое достижение, и Фелд расхохотался.
— У меня мало времени, мистер Фелд, — твердо сказала Мэри.
Фелд неохотно остановил запись и повернулся к ней.
— Я показывал сценарии Банни, и он ими заинтересовался. Юмор вашего мужа — это юмор висельника, но он искренен. Это именно то, что когда-нибудь…
— Все это я знаю, — прервала Мэри. — Мне приходилось выслушивать это годами; он изо дня в день опробывал на мне свои тексты. — Она глубоко затянулась, чувствуя нарастающее напряжение. — Вы думаете, Банни сможет что-то с ними сделать?
— Ничего нельзя сказать, пока ваш муж не встретится с Банни. Вам нет никакого смысла…
Открылась дверь и вошел Банни Хентман.
Мэри впервые встретилась со знаменитым телевизионным комиком и ей стало интересно, чем он отличается от образа на экране? Выяснилось, что он немного ниже и старше, имеет заметную лысину и кажется уставшим. Больше всего Банни напоминал суетливого старьевщика из Центральной Европы: в помятом костюме, плохо выбритый, с редкими спутанными волосами и с окурком сигары в зубах, чтобы еще более усилить впечатление. Но глаза его были внимательны и полны удивительного тепла. Мэри поднялась, удивленная силой его взгляда, который с экрана не действовал.
Это был не просто интеллект, а нечто большее; Банни явно видел… она не смогла бы сказать, что.
Казалось, Банни окружает ореол страдания. И его лицо, и фигура казались пропитанными им. «Да, — подумала Мэри, — именно это выражают его глаза. Воспоминания о давно испытанной боли, которую он помнит до сих пор». Для Банни комедия была борьбой с физическим страданием; поведение, выдающее героическую натуру.
— Бан, — сказал Джерри Фелд, — это доктор Мэри Риттерсдорф. Ее муж написал те сценарии для роботов ЦРУ, которые я показывал тебе в прошлый четверг.
Комик вытянул руку и взял ладонь Мэри. — Мистер Хентман… — начала она.
— Это мой псевдоним, — прервал ее Банни. — Настоящее мое имя, Лайонсблуд Регал. Разумеется, его следовало изменить; кто посмеет войти в шоу-бизнес с именем Лайонсблуд Регал? Меня зовут Лайонсблуд или просто Блуд, а Джерри называет меня Лай-Рег — это символ нашей близости. Кстати, близость в отношениях с женщинами — это именно то, чего я хочу больше всего, — добавил он, продолжая держать руку Мэри в своей.
— Лай-Рег — это твой идентификатор в кабельной сети, — сказал Фелд. — Ты снова все перепутал.
— Точно. — Хентман отпустил руку Мэри. — Итак, фрау доктор Раттенфенгер…
— Риттерсдорф, — поправила Мэри.
— Раттенфенгер, — вставил Фелд, — по-немецки означает «крысиная лапа». Смотри, Бан, не ляпни чего-нибудь еще в этом роде.
— Прошу прощения, — сказал комик. — Послушайте, фрау доктор Риттерсдорф, называйте меня как-нибудь уменьшительно, это будет мне приятно. Я жажду нежности со стороны красивых женщин, во мне сидит маленький мальчик. — Он улыбнулся, но все его лицо было полно той же боли. — Я приму вашего мужа, если смогу видеться с вами, если он поймет истинную цель договора, то, что дипломаты называют «секретными протоколами». Ты же знаешь, — повернулся он к Джерри Фелду, — как докучают мне мои протоколы.
— Чак живет сейчас в развалюхе на Западном Побережье, — сказала Мэри. — Я напишу вам адрес. — Она быстро взяла бумагу, ручку и черкнула несколько слов. — Скажите ему, что он вам нужен, скажите, что…
— Но мне нужен не он, — тихо прервал ее Банни Хентман.
— Вы не могли бы встретиться с ним, мистер Хентман? — осторожно спросила Мэри. — У Чака необычайный талант, жаль будет, если никто его не поддержит.
Дергая нижнюю губу, Хентман спросил:
— Вас беспокоит, что он зарывает его в землю? Мэри кивнула.
— Это его талант. Он сам должен решать.
— Моему мужу, — сказала Мэри, — нужна помощь.
«Я знаю это лучше всех, — подумала она. — Понимать людей — моя профессия. Чак пассивный, инфантильный тип, его нужно подталкивать и тащить, иначе он сгниет в этой ужасной квартире. Или выпрыгнет в окно. Это единственное, что может его спасти, — решила она. — Хотя он ни за что не признается в этом».
— Могу я с вами встретиться? — спросил Хентман, внимательно разглядывая ее.
— Как это встретиться? — Она взглянула на Фелда, но лицо того было невозмутимо, словно он ничего не слышал.
— Просто так, — сказал Хентман. — Не по делу.
— К сожалению, я уезжаю и много месяцев, если не лет, буду работать для ТЕРПЛАНа в системе Альфы.
— Значит, работы для вашего муженька не будет, — ответил Хентман.
— Когда вы уезжаете, доктор Риттерсдорф? — спросил Фелд.
— Скоро. В ближайшие четыре дня. Мне нужно собраться, организовать для детей…
— Четыре дня, — задумчиво сказал Хентман, не сводя с нее глаз. — Вы с мужем живете порознь? Джерри говорил…
— Да, — ответила Мэри. — Чак переехал от меня.
— Приглашаю вас пообедать сегодня со мной, — предложил Банки. — А перед этим я загляну к вашему мужу или пошлю туда кого-нибудь. Мы дадим ему шесть недель на пробу, пусть пишет сценарии. Договорились?
— Я не против пообедать с вами, но…
— Ничего, кроме этого, — быстро сказал Хентман. — Только обед. В ресторане, который вы сами выберете. Где-нибудь в США. Но если из этого выйдет нечто большее… — Он усмехнулся.
Вскоре она ехала в лифте, а рядом с ней стоял коротко остриженный, хорошо одетый молодой человек — служащий информационной службы ТЕРПЛАНа Лоуренс Макрэ.
— Наверху ждет группа репортеров. Вероятно, они потребуют от вас подтверждения гипотезы, что терапевтический проект только прикрытие для завоевания Террой Альфы Третьей Эм-два, что на самом деле мы собираемся вновь прибрать эту колонию и отправить туда поселенцев, — говорил мужчина.
— Но ведь перед войной она была нашей, — заметила Мэри. — Как же иначе мы могли использовать ее как клиническую базу?
— Верно, — согласился Макрэ. Они вышли из лифта и пошли вдоль коридора. — Но за последние двадцать пять лет там не приземлился ни один корабль с Терры, а по закону это означает конец наших притязаний на эту землю. Пять лет назад спутник получил политическую и юридическую автономию. Но если мы высадимся там и реорганизуем медицинский центр с техниками, врачами, терапевтами и что там еще требуется, это будет свидетельствовать о возобновлении наших претензий. Претензий, которых никогда не предъявляли альфанцы. Возможно, потому, что они до сих пор отстраиваются после войны. А может, спутник не то, что им требуется. Они провели рекогносцировку и решили, что тамошние условия просто не подходят им. Прошу сюда. — Он придержал дверь.
Мэри вошла и оказалась лицом к лицу с репортерами. Их было человек пятнадцать, половина с камерами. Глубоко вздохнув, женщина подошла к трибуне.
— Уважаемые господа, представляю вам доктора Мэри Риттерсдорф, известного советника по семейным делам из Мэрион-Каунти, которая, как вам известно, добровольно согласилась участвовать в реализации проекта, — произнес Макрэ в микрофон.
— Доктор Риттерсдорф, — словно нехотя заговорил один из репортеров. — Как называется проект? «Психоз»? Остальные репортеры рассмеялись.
— Рабочее название проекта «Операция Пятьдесят Минут», — ответил Макрэ.
— Что вы собираетесь делать с больными, когда отловите их? — спросил другой репортер. — Заметете их под коврик?
— Для начала мы хотим разобраться в ситуации, — заметила Мэри. — Нам уже известно, что бывшие пациенты и их потомство живы. Я не утверждаю, будто мы знаем, насколько жизнеспособно общество, созданное ими. По-моему, его там вообще не может быть. Мы обеспечим лечение, кому сумеем, сосредоточив максимальное внимание на детях.
— Когда вы надеетесь попасть на Альфу Третью Эм-два, миссис доктор? — спросил репортер. Фотоаппараты защелкали, как стая улетающих птиц.
— Думаю, недели через две.
— Вы не будете получать за это деньги? — спросил журналист.
— Нет.
— Значит, вы уверены, что все это делается во имя общественного блага? Что причина только в этом?
— Ну-у, — сказала Мэри с некоторым колебанием, — это…
— Значит, Терра получит выгоду от того, что сунет свой нос в жизнь бывших пациентов психиатрической лечебницы? — Голос журналиста был преувеличенно вежлив.
— Что мне ответить? — спросила Мэри, обращаясь к Макрэ.
— Ответ на данный вопрос лежит вне компетенции доктора Риттерсдорф. По профессии она психолог, а не политик. А я отказываюсь отвечать.
Поднялся высокий худощавый репортер и спросил, медленно цедя слова:
— Неужели экспертам ТЕРПЛАНа не пришло в голову, что они должны оставить спутник в покое и относиться к его культуре, как к любой другой, то есть, уважая ее ценности и обычаи?
— Мы еще ничего толком не знаем, — неуверенно ответила Мэри. — Возможно, когда будем знать больше… — Она запуталась в объяснениях и умолкла. — Но это не культура. У нее нет традиций. Это общество, состоящее из психически больных людей и их потомства, общество, возникшее всего двадцать пять лет назад. Незачем преувеличивать его значение, сравнивая с культурами Ганимеда или Ио. Какие ценности могут создать психически больные люди, да еще за такое короткое время?
— Но вы сами говорили, — буркнул репортер, — что пока ничего о них не знаете. Все, что вам известно, это…
— Если они создали стабильную и жизнеспособную культуру, мы оставим их в покое, — резко прервал его Макрэ. — Но решение будут принимать эксперты, такие, как миссис Риттерсдорф, а не вы и не я. Откровенно говоря, мы считаем, что нет ничего более опасного, чем общество, в котором доминируют психически больные люди. Из этого может возникнуть самое худшее, что только можно представить: фанатический религиозный культ, параноидальное националистическое мировоззрение, варварская деструктивность маниакального типа. Это вполне оправдывает наше исследование Альфы Третьей Эм-два. Этот план должен защитить наши собственные ценности и нашу собственную жизнь.
Репортеры молчали, выступление Макрэ, похоже, убедило их. Мэри тоже была согласна с ним.
Потом, когда они с Макрэ покинули комнату, она спросила:
— У экспедиции и вправду такая цель?
Если уж Чак не старается найти приличный источник доходов, она сама позаботится об этом. Мэри считала это своей прямой обязанностью, хотя бы потому, что в будущем году она с детьми будет целиком зависеть от заработков Чака.
Опустившись на крышу, Мэри спустилась на девяностый этаж, подошла к стеклянной двери, чуть помешкала, потом открыла ее и вошла в холл, где сидела секретарша мистера Фелда — очень симпатичная, сильно накрашенная, одетая в довольно тесный свитер из шелковистой паутинной ткани. Ее вид заставил Мэри поморщиться. «Неужели только потому, что бюстгалтеры вышли из моды, девушка с таким большим бюстом не может его носить?» — подумала она. Этой лифчик уж точно бы не помешал.
Мэри стояла у стола, чувствуя, как в ней нарастает раздражение. Искусственное увеличение сосков — это уж слишком!
— Я вас слушаю, — сообщила секретарша, глядя сквозь сильный декоративный монокль. Когда она заметила ледяной взгляд Мэри, соски ее съежились, словно от страха.
— Мне нужно видеть мистера Фелда. Я доктор Мэри Риттерсдорф, и у меня мало времени. В пятнадцать часов по нью-йоркскому времени я улетаю на лунную базу ТЕРПЛАНа. — Она постаралась, чтобы ее голос звучал достаточно авторитетно.
После серии бюрократических штучек Мэри пропустили дальше.
За столом из искусственного дуба — последний настоящий дуб погиб десять лет назад — сидел Джерри Фелд с видеопроектором. Он целиком ушел в работу.
— Подождите минутку, доктор Риттерсдорф. — Он указал ей на стул.
Женщина села, положила ногу на ногу и закурила.
На миниатюрном телеэкране Банни Хентман изображал немецкого промышленника. Одетый в голубой двубортный костюм, он объяснял совету управляющих, как использовать в войне новые автономные плуги, производимые их фирмой.
При сообщении о начале военных действий четыре плуга сами формируют механизм, являющийся уже не плугом, а ракетной установкой. Банни объяснял это совершенно серьезно, представлял изобретение, как большое достижение, и Фелд расхохотался.
— У меня мало времени, мистер Фелд, — твердо сказала Мэри.
Фелд неохотно остановил запись и повернулся к ней.
— Я показывал сценарии Банни, и он ими заинтересовался. Юмор вашего мужа — это юмор висельника, но он искренен. Это именно то, что когда-нибудь…
— Все это я знаю, — прервала Мэри. — Мне приходилось выслушивать это годами; он изо дня в день опробывал на мне свои тексты. — Она глубоко затянулась, чувствуя нарастающее напряжение. — Вы думаете, Банни сможет что-то с ними сделать?
— Ничего нельзя сказать, пока ваш муж не встретится с Банни. Вам нет никакого смысла…
Открылась дверь и вошел Банни Хентман.
Мэри впервые встретилась со знаменитым телевизионным комиком и ей стало интересно, чем он отличается от образа на экране? Выяснилось, что он немного ниже и старше, имеет заметную лысину и кажется уставшим. Больше всего Банни напоминал суетливого старьевщика из Центральной Европы: в помятом костюме, плохо выбритый, с редкими спутанными волосами и с окурком сигары в зубах, чтобы еще более усилить впечатление. Но глаза его были внимательны и полны удивительного тепла. Мэри поднялась, удивленная силой его взгляда, который с экрана не действовал.
Это был не просто интеллект, а нечто большее; Банни явно видел… она не смогла бы сказать, что.
Казалось, Банни окружает ореол страдания. И его лицо, и фигура казались пропитанными им. «Да, — подумала Мэри, — именно это выражают его глаза. Воспоминания о давно испытанной боли, которую он помнит до сих пор». Для Банни комедия была борьбой с физическим страданием; поведение, выдающее героическую натуру.
— Бан, — сказал Джерри Фелд, — это доктор Мэри Риттерсдорф. Ее муж написал те сценарии для роботов ЦРУ, которые я показывал тебе в прошлый четверг.
Комик вытянул руку и взял ладонь Мэри. — Мистер Хентман… — начала она.
— Это мой псевдоним, — прервал ее Банни. — Настоящее мое имя, Лайонсблуд Регал. Разумеется, его следовало изменить; кто посмеет войти в шоу-бизнес с именем Лайонсблуд Регал? Меня зовут Лайонсблуд или просто Блуд, а Джерри называет меня Лай-Рег — это символ нашей близости. Кстати, близость в отношениях с женщинами — это именно то, чего я хочу больше всего, — добавил он, продолжая держать руку Мэри в своей.
— Лай-Рег — это твой идентификатор в кабельной сети, — сказал Фелд. — Ты снова все перепутал.
— Точно. — Хентман отпустил руку Мэри. — Итак, фрау доктор Раттенфенгер…
— Риттерсдорф, — поправила Мэри.
— Раттенфенгер, — вставил Фелд, — по-немецки означает «крысиная лапа». Смотри, Бан, не ляпни чего-нибудь еще в этом роде.
— Прошу прощения, — сказал комик. — Послушайте, фрау доктор Риттерсдорф, называйте меня как-нибудь уменьшительно, это будет мне приятно. Я жажду нежности со стороны красивых женщин, во мне сидит маленький мальчик. — Он улыбнулся, но все его лицо было полно той же боли. — Я приму вашего мужа, если смогу видеться с вами, если он поймет истинную цель договора, то, что дипломаты называют «секретными протоколами». Ты же знаешь, — повернулся он к Джерри Фелду, — как докучают мне мои протоколы.
— Чак живет сейчас в развалюхе на Западном Побережье, — сказала Мэри. — Я напишу вам адрес. — Она быстро взяла бумагу, ручку и черкнула несколько слов. — Скажите ему, что он вам нужен, скажите, что…
— Но мне нужен не он, — тихо прервал ее Банни Хентман.
— Вы не могли бы встретиться с ним, мистер Хентман? — осторожно спросила Мэри. — У Чака необычайный талант, жаль будет, если никто его не поддержит.
Дергая нижнюю губу, Хентман спросил:
— Вас беспокоит, что он зарывает его в землю? Мэри кивнула.
— Это его талант. Он сам должен решать.
— Моему мужу, — сказала Мэри, — нужна помощь.
«Я знаю это лучше всех, — подумала она. — Понимать людей — моя профессия. Чак пассивный, инфантильный тип, его нужно подталкивать и тащить, иначе он сгниет в этой ужасной квартире. Или выпрыгнет в окно. Это единственное, что может его спасти, — решила она. — Хотя он ни за что не признается в этом».
— Могу я с вами встретиться? — спросил Хентман, внимательно разглядывая ее.
— Как это встретиться? — Она взглянула на Фелда, но лицо того было невозмутимо, словно он ничего не слышал.
— Просто так, — сказал Хентман. — Не по делу.
— К сожалению, я уезжаю и много месяцев, если не лет, буду работать для ТЕРПЛАНа в системе Альфы.
— Значит, работы для вашего муженька не будет, — ответил Хентман.
— Когда вы уезжаете, доктор Риттерсдорф? — спросил Фелд.
— Скоро. В ближайшие четыре дня. Мне нужно собраться, организовать для детей…
— Четыре дня, — задумчиво сказал Хентман, не сводя с нее глаз. — Вы с мужем живете порознь? Джерри говорил…
— Да, — ответила Мэри. — Чак переехал от меня.
— Приглашаю вас пообедать сегодня со мной, — предложил Банки. — А перед этим я загляну к вашему мужу или пошлю туда кого-нибудь. Мы дадим ему шесть недель на пробу, пусть пишет сценарии. Договорились?
— Я не против пообедать с вами, но…
— Ничего, кроме этого, — быстро сказал Хентман. — Только обед. В ресторане, который вы сами выберете. Где-нибудь в США. Но если из этого выйдет нечто большее… — Он усмехнулся.
* * *
Вернувшись на Западное Побережье, Мэри поехала городским монорельсом в центр Сан-Франциско, в контору ТЕРПЛАНа.Вскоре она ехала в лифте, а рядом с ней стоял коротко остриженный, хорошо одетый молодой человек — служащий информационной службы ТЕРПЛАНа Лоуренс Макрэ.
— Наверху ждет группа репортеров. Вероятно, они потребуют от вас подтверждения гипотезы, что терапевтический проект только прикрытие для завоевания Террой Альфы Третьей Эм-два, что на самом деле мы собираемся вновь прибрать эту колонию и отправить туда поселенцев, — говорил мужчина.
— Но ведь перед войной она была нашей, — заметила Мэри. — Как же иначе мы могли использовать ее как клиническую базу?
— Верно, — согласился Макрэ. Они вышли из лифта и пошли вдоль коридора. — Но за последние двадцать пять лет там не приземлился ни один корабль с Терры, а по закону это означает конец наших притязаний на эту землю. Пять лет назад спутник получил политическую и юридическую автономию. Но если мы высадимся там и реорганизуем медицинский центр с техниками, врачами, терапевтами и что там еще требуется, это будет свидетельствовать о возобновлении наших претензий. Претензий, которых никогда не предъявляли альфанцы. Возможно, потому, что они до сих пор отстраиваются после войны. А может, спутник не то, что им требуется. Они провели рекогносцировку и решили, что тамошние условия просто не подходят им. Прошу сюда. — Он придержал дверь.
Мэри вошла и оказалась лицом к лицу с репортерами. Их было человек пятнадцать, половина с камерами. Глубоко вздохнув, женщина подошла к трибуне.
— Уважаемые господа, представляю вам доктора Мэри Риттерсдорф, известного советника по семейным делам из Мэрион-Каунти, которая, как вам известно, добровольно согласилась участвовать в реализации проекта, — произнес Макрэ в микрофон.
— Доктор Риттерсдорф, — словно нехотя заговорил один из репортеров. — Как называется проект? «Психоз»? Остальные репортеры рассмеялись.
— Рабочее название проекта «Операция Пятьдесят Минут», — ответил Макрэ.
— Что вы собираетесь делать с больными, когда отловите их? — спросил другой репортер. — Заметете их под коврик?
— Для начала мы хотим разобраться в ситуации, — заметила Мэри. — Нам уже известно, что бывшие пациенты и их потомство живы. Я не утверждаю, будто мы знаем, насколько жизнеспособно общество, созданное ими. По-моему, его там вообще не может быть. Мы обеспечим лечение, кому сумеем, сосредоточив максимальное внимание на детях.
— Когда вы надеетесь попасть на Альфу Третью Эм-два, миссис доктор? — спросил репортер. Фотоаппараты защелкали, как стая улетающих птиц.
— Думаю, недели через две.
— Вы не будете получать за это деньги? — спросил журналист.
— Нет.
— Значит, вы уверены, что все это делается во имя общественного блага? Что причина только в этом?
— Ну-у, — сказала Мэри с некоторым колебанием, — это…
— Значит, Терра получит выгоду от того, что сунет свой нос в жизнь бывших пациентов психиатрической лечебницы? — Голос журналиста был преувеличенно вежлив.
— Что мне ответить? — спросила Мэри, обращаясь к Макрэ.
— Ответ на данный вопрос лежит вне компетенции доктора Риттерсдорф. По профессии она психолог, а не политик. А я отказываюсь отвечать.
Поднялся высокий худощавый репортер и спросил, медленно цедя слова:
— Неужели экспертам ТЕРПЛАНа не пришло в голову, что они должны оставить спутник в покое и относиться к его культуре, как к любой другой, то есть, уважая ее ценности и обычаи?
— Мы еще ничего толком не знаем, — неуверенно ответила Мэри. — Возможно, когда будем знать больше… — Она запуталась в объяснениях и умолкла. — Но это не культура. У нее нет традиций. Это общество, состоящее из психически больных людей и их потомства, общество, возникшее всего двадцать пять лет назад. Незачем преувеличивать его значение, сравнивая с культурами Ганимеда или Ио. Какие ценности могут создать психически больные люди, да еще за такое короткое время?
— Но вы сами говорили, — буркнул репортер, — что пока ничего о них не знаете. Все, что вам известно, это…
— Если они создали стабильную и жизнеспособную культуру, мы оставим их в покое, — резко прервал его Макрэ. — Но решение будут принимать эксперты, такие, как миссис Риттерсдорф, а не вы и не я. Откровенно говоря, мы считаем, что нет ничего более опасного, чем общество, в котором доминируют психически больные люди. Из этого может возникнуть самое худшее, что только можно представить: фанатический религиозный культ, параноидальное националистическое мировоззрение, варварская деструктивность маниакального типа. Это вполне оправдывает наше исследование Альфы Третьей Эм-два. Этот план должен защитить наши собственные ценности и нашу собственную жизнь.
Репортеры молчали, выступление Макрэ, похоже, убедило их. Мэри тоже была согласна с ним.
Потом, когда они с Макрэ покинули комнату, она спросила:
— У экспедиции и вправду такая цель?