— Рамдатта! — выкрикнула она.
В следующий миг ее разум погрузился во тьму.
Она пыталась найти свое озеро. Рядом с ней в темноте шел Враг. Она держала его за палец. Она должна была взять его с собой к озеру, чтобы дать Веревочнику еще немного времени.
Они пришли к озеру. Над ними было черное небо. Тилья ничего не видела, но ощущала ветер с вершин, пахнущий снегом, и слышала шум волн у самых ног.
Маг вытянул руку и что-то крикнул. Четыре громовых слога. Они отозвались эхом в горах. С вершин в воду с ревом обрушились лавины. С громким шумом вода начала вытекать в расщелину, которая образовалась от крика Врага.
Это происходило с ней самой. Все, что составляло ее, все, что делало ее Тильей, — мысли, воспоминания, любовь, надежды, мечты, страхи, — все вытекало из нее через руку, которой она держала палец Врага, и становилось частью него.
«Нет, я не позволю ему победить меня, — подумала она. — Я Тилья, Тилья, Тилья, Тилья…»
Ей было не за что ухватиться, чтобы не перетечь в него. Она должна была за что-то держаться. Свободной рукой Тилья провела по своему телу и нащупала в кармане кофты перья птицы Рух. Это помогло. Не сами перья, а воспоминание об острове Фахиля, где она познакомилась с волшебными силами и познала себя, внутреннюю Тилью.
Она ухватилась за это воспоминание, как за скалу во время урагана. Враг повернулся к ней. Тилья почувствовала, как он собирает всю свою силу, и поняла, что конец близок.
Внезапно Враг куда-то исчез, расщелина на дне озера закрылась. Тилья почувствовала тепло и услышала знакомый голос Веревочника. Ее ноги подкашивались от изнеможения, но кто-то подхватил ее и бережно опустил на пол. Она сжалась в комок, обливаясь холодным потом.
Открыв глаза, Тилья увидела Веревочника — тощего, неуклюжего, в невероятном тюрбане. У его ног лежало неподвижное тело. Плоти на нем уже не осталось — это был скелет.
«Мина, — подумала она. — Альнор. Таль».
Тилья посмотрела на костер. Посох Врага и привязанный к нему мешок превратились в черные угли.
Она едва почувствовала, как чьи-то руки подняли ее и посадили на камень. Веревочник что-то говорил ей, но она ничего не слышала из-за своих рыданий. Горе и ужас сковали ее. Все оказалось напрасно. Альнор мертв. Таль мертв. Мина, которую она любила больше всего на свете, мертва. Теперь все не важно. Больше ничто не имеет значения.
Вдруг что-то начало меняться. Она подняла глаза. Сквозь пелену слез Тилья увидела вход в хижину, но снаружи ничего не было. Она протерла глаза. Хижина плыла в сероватой мерцающей пустоте. В дымке, наполнившей комнату, она различила пять человек. Один из них протянул руку и по очереди коснулся троих. Когда они уменьшались, он клал их в мешок, привязанный к посоху. Осталась только одна девочка, стоящая напротив него. Они что-то говорили друг другу, но слов не было слышно. Тилья поняла, что видит со стороны то, что недавно произошло.
В ее сердце затеплилась надежда, смешанная со страхом. Она видела, как девочка достала кольцо, чтобы отдать его магу. Он протянул руку. Она бросила кольцо в темноту и схватила его за палец. Ее губы беззвучно произнесли: «Рамдатта!» Посох начал падать в огонь… Из темноты появился Веревочник. Он быстро схватил посох и отбросил в сторону, после этого нагнулся, поднял кольцо и надел его на палец.
Веревочник долго стоял неподвижно. Потом повернулся к Тилье и Врагу, замершим в невидимой схватке, и положил ладони на лицо магу. Тот сдался не сразу, но в конце концов рухнул на пол и больше не двигался.
Веревочник подхватил падающую девочку и опустил на пол. Тилья из настоящего подошла к самой себе в прошлом и стала ждать, когда два времени соединятся. Как только прошлое догнало настоящий момент, они слились воедино.
Тилья поднялась на ноги. Посох лежал рядом с костром. В прозрачном шаре три человечка ждали освобождения.
— Шкатулка у тебя? — спросил Веревочник. Тилья вытащила ее и отдала ему. Он снял кольцо и убрал его.
— А что будет с ними? — спросила она.
— Ты можешь сделать это сама, — устало сказал маг.
Тилья склонилась над шаром. От ее прикосновения он исчез. Она простерла руку над лилипутами. Каждый ухватился за ее палец и в тот же миг достиг своего прежнего роста.
— Я уж думала, нас зажарят вместо каштанов, — усмехнулась Мина, но голос ее дрожал. — Мне бы это совсем не понравилось!
Глава 18. Перья птицы Рух
Глава 19. Озеро
В следующий миг ее разум погрузился во тьму.
Она пыталась найти свое озеро. Рядом с ней в темноте шел Враг. Она держала его за палец. Она должна была взять его с собой к озеру, чтобы дать Веревочнику еще немного времени.
Они пришли к озеру. Над ними было черное небо. Тилья ничего не видела, но ощущала ветер с вершин, пахнущий снегом, и слышала шум волн у самых ног.
Маг вытянул руку и что-то крикнул. Четыре громовых слога. Они отозвались эхом в горах. С вершин в воду с ревом обрушились лавины. С громким шумом вода начала вытекать в расщелину, которая образовалась от крика Врага.
Это происходило с ней самой. Все, что составляло ее, все, что делало ее Тильей, — мысли, воспоминания, любовь, надежды, мечты, страхи, — все вытекало из нее через руку, которой она держала палец Врага, и становилось частью него.
«Нет, я не позволю ему победить меня, — подумала она. — Я Тилья, Тилья, Тилья, Тилья…»
Ей было не за что ухватиться, чтобы не перетечь в него. Она должна была за что-то держаться. Свободной рукой Тилья провела по своему телу и нащупала в кармане кофты перья птицы Рух. Это помогло. Не сами перья, а воспоминание об острове Фахиля, где она познакомилась с волшебными силами и познала себя, внутреннюю Тилью.
Она ухватилась за это воспоминание, как за скалу во время урагана. Враг повернулся к ней. Тилья почувствовала, как он собирает всю свою силу, и поняла, что конец близок.
Внезапно Враг куда-то исчез, расщелина на дне озера закрылась. Тилья почувствовала тепло и услышала знакомый голос Веревочника. Ее ноги подкашивались от изнеможения, но кто-то подхватил ее и бережно опустил на пол. Она сжалась в комок, обливаясь холодным потом.
Открыв глаза, Тилья увидела Веревочника — тощего, неуклюжего, в невероятном тюрбане. У его ног лежало неподвижное тело. Плоти на нем уже не осталось — это был скелет.
«Мина, — подумала она. — Альнор. Таль».
Тилья посмотрела на костер. Посох Врага и привязанный к нему мешок превратились в черные угли.
Она едва почувствовала, как чьи-то руки подняли ее и посадили на камень. Веревочник что-то говорил ей, но она ничего не слышала из-за своих рыданий. Горе и ужас сковали ее. Все оказалось напрасно. Альнор мертв. Таль мертв. Мина, которую она любила больше всего на свете, мертва. Теперь все не важно. Больше ничто не имеет значения.
Вдруг что-то начало меняться. Она подняла глаза. Сквозь пелену слез Тилья увидела вход в хижину, но снаружи ничего не было. Она протерла глаза. Хижина плыла в сероватой мерцающей пустоте. В дымке, наполнившей комнату, она различила пять человек. Один из них протянул руку и по очереди коснулся троих. Когда они уменьшались, он клал их в мешок, привязанный к посоху. Осталась только одна девочка, стоящая напротив него. Они что-то говорили друг другу, но слов не было слышно. Тилья поняла, что видит со стороны то, что недавно произошло.
В ее сердце затеплилась надежда, смешанная со страхом. Она видела, как девочка достала кольцо, чтобы отдать его магу. Он протянул руку. Она бросила кольцо в темноту и схватила его за палец. Ее губы беззвучно произнесли: «Рамдатта!» Посох начал падать в огонь… Из темноты появился Веревочник. Он быстро схватил посох и отбросил в сторону, после этого нагнулся, поднял кольцо и надел его на палец.
Веревочник долго стоял неподвижно. Потом повернулся к Тилье и Врагу, замершим в невидимой схватке, и положил ладони на лицо магу. Тот сдался не сразу, но в конце концов рухнул на пол и больше не двигался.
Веревочник подхватил падающую девочку и опустил на пол. Тилья из настоящего подошла к самой себе в прошлом и стала ждать, когда два времени соединятся. Как только прошлое догнало настоящий момент, они слились воедино.
Тилья поднялась на ноги. Посох лежал рядом с костром. В прозрачном шаре три человечка ждали освобождения.
— Шкатулка у тебя? — спросил Веревочник. Тилья вытащила ее и отдала ему. Он снял кольцо и убрал его.
— А что будет с ними? — спросила она.
— Ты можешь сделать это сама, — устало сказал маг.
Тилья склонилась над шаром. От ее прикосновения он исчез. Она простерла руку над лилипутами. Каждый ухватился за ее палец и в тот же миг достиг своего прежнего роста.
— Я уж думала, нас зажарят вместо каштанов, — усмехнулась Мина, но голос ее дрожал. — Мне бы это совсем не понравилось!
Глава 18. Перья птицы Рух
— Кто это был? — спросила Тилья, указывая на скелет. — Фахиль не знал его имени.
— Я тоже мало о нем знаю. Одно могу сказать, я рад, что его больше нет, — ответил Веревочник.
Он глубоко вздохнул, посмотрел на тело и что-то прошептал. Скелет и одежда превратились в кучку пепла. В хижину ворвался легкий ветерок, подхватил прах и унес прочь. По крыше застучали первые капли дождя. Запахло влажной землей. Веревочник прерывисто вздохнул. Тилья видела, что он измотан до предела.
— Остались еще каштаны? — спросил он.
Они расселись вокруг костра. Неугомонный Таль, как всегда, задавал вопросы, но никому не хотелось разговаривать. Альнор и Мина сидели рядом, обнявшись, что не мешало им уплетать один каштан за другим. Веревочник, погруженный в свои мысли, не отставал от них, но сколько бы они их ни ели, всегда оставалось еще несколько штук.
Тилья заново переживала моменты, проведенные у озера. Она была поражена размером и возможностями своего внутреннего мира, который только начала исследовать. Озеро было его центром, но ее ждали и другие места, и другие существа, с которыми она сможет подружиться так же, как Фахиль. В этом мире время текло по-другому: ее изнуряющая схватка с Врагом во внешнем мире длилась всего несколько секунд.
Тилья набрала горсть каштанов и пошла угостить Калико. Лошадь с аппетитом их сгрызла и, не поблагодарив, продолжила пастись. Она даже не заметила, что полчаса назад в двух шагах от нее решалась судьба мира.
— Ты самая неволшебная лошадь на свете! — с любовью сказала ей Тилья, возвратилась в лачугу, завернулась в свое одеяло и погрузилась в сон.
На следующее утро она проснулась поздно. Ее разбудил запах жареного мяса. Дождь кончился, и весь мир сверкал от капелек. Мина жарила на костре маленького зверька, Альнор снимал шкурку с другого. Таль собирал хворост. Веревочника нигде не было видно.
Не успела Тилья спросить, где он, как в небе появилась большая коричнево-красная птица. В когтях она несла убитого зайца. Птица оставила свою добычу у костра и подобрала клювом с земли веревку, которая тут же свилась в сетчатый мешок. Птица взмыла ввысь и вскоре вернулась, неся в клюве целую сетку сладких желтых слив.
— А разве вы не могли сделать волшебный завтрак? — спросил Таль.
— Люблю охотиться, — объяснил Веревочник, жуя жесткую зайчатину. — Превращаешься в животное и делаешь то, что оно лучше всего умеет. К тому же…
Он посмотрел на Тилью. Маг вытянул руку, и на его ладони появилась тарелка с шоколадным печеньем. Он передал ее по кругу, но когда Тилья взяла себе одну штуку, печенье исчезло. «Нет, не сейчас, пожалуйста!» — подумала она и потянулась за еще одним. Оно тут же пропало.
— Думаете, я когда-нибудь научусь не делать этого? — спросила она.
— Я не так много знаю обо всем этом. Попробую объяснить.
Медленно, в своей странной прерывистой манере, надолго замолкая, чтобы прожевать кусок мяса, он поведал им свою историю. Рамдатта родился в маленькой деревушке на восточном побережье Империи. Жители ловили рыбу и собирали съедобные водоросли. В детстве мальчик ненавидел себя, зная, что он отличается от всех остальных, но пока не понимая чем. Чтобы уйти из деревни, он нанялся подмастерьем к странствующему веревочнику. Тот научил его нехитрому волшебству.
— Я сразу понял: это мое.
После этого Веревочник учился всему сам. Добившись больших успехов в магии, он пришел в Талак. Там он не пытался стать Наблюдателем, а разузнавал все, что мог, о «потерянном крае» и о волшебном лесе, закрывшем путь в Долину. Он хотел постичь его магию, рассказать об этом Императору и тем самым приобрести его расположение и доступ к самым сокровенным волшебным таинствам Империи.
Увидев лес воочию, Веревочник был поражен. Лес наполняла магия, с которой он никогда не сталкивался раньше. Лес не впускал его, но маг не сдавался. Однажды он понял, что магия как-то связана с единорогами, и решил тоже превратиться в единорога, чтобы проникнуть в лес.
— Только не говорите, что вы были тем ужасным злобным единорогом! — воскликнула Мина. — Зачем вы чуть не убили мою дочь и запугали до смерти наших зверюшек? Что они вам сделали?
Веревочник с извиняющимся видом склонил голову:
— Ошибка. Не мог не ошибаться — всему учился сам. Никогда раньше не превращался в волшебное животное. Опасно. Если, например, ты мышь, то думаешь и чувствуешь как мышь. Но управляешь ею. Мышь делает то, что ты хочешь. Волшебное животное может возобладать над тобой. Так и случилось. Знал, что хотел прогнать ваших единорогов. Не помнил зачем. Пытался запугать их. Заставить твою дочь не кормить их. Словом, застрял в лесу. Забыл, кто я такой.
Потом появились вы на своем плоту. Мина начала петь единорогам о том, что вы плывете в Империю найти мага, который вернет волшебство в лес. Этого было достаточно. Я вспомнил, зачем там оказался. Выбрался из леса и перестал быть единорогом. Облегчение!
Пошел за вами, конечно. Когда вы были у Лананет, превратился в летучую мышь. Висел за окном и слушал. Потом Мина говорит: «Фахиль». Я теряю обличье мыши и падаю вверх тормашками прямо в розовый куст!
Веревочник разразился своим лающим смехом.
— Значит, вы шли за нами до Талака, — сказал Альнор, — и сделали так, чтобы на нас напали бандиты. Вы хотели таким образом познакомиться с нами?
— Не совсем. На предыдущем постоялом дворе у разбойников был свой человек. Он сообщил им: с конвоем пойдете вы — четырнадцатого ранга. Они все равно собирались вас похитить. Кто-нибудь из вас мог пострадать. Решил устроить все сам. И неплохо получилось, правда?
— То есть без вашей помощи мы бы не дошли до Голорота, — сказала Тилья. — Вы были псом, который разбудил Альнора и Таля на плоту, котом на стене в Талаке, ослом на постоялом дворе и львом в городе Смерти.
Он кивнул:
— Фахиль догадался об этом, да? Поэтому ты узнала меня в обличье мыши.
Веревочник продолжил свой рассказ. Он мог следить за Тильей, потому что она носила его шнурок для волос. На остров Фахиля за ними он следовать не мог, поэтому вернулся в Талак и решил поначалу стать Наблюдателем, чтобы увидеть их на обратном пути. Его уже собирались назначить, но тут он понял, что лучше ему этого не делать. Веревочник не хотел быть Наблюдателем. Однако отказаться теперь было опасно. Наблюдатели знали о его существовании и уничтожили бы его. Они не могли позволить такому сильному магу быть независимым. Поэтому он решил пройти церемонию посвящения и исчезнуть при первом удобном случае. Случай представился раньше, чем он рассчитывал, прямо во время церемонии. Увидев приближающегося Врага, Веревочник немедленно исчез и все это время продолжал скрываться, зная, что кто-то последовательно уничтожает всех магов.
Потом Тилья рассказала ему все, что произошло с ними на острове и в Талаке.
— Не понимаю, — сказал Веревочник. — Почему Фахиль хотел передать кольцо мне, безвестному самоучке?
— Он решил окончательно, когда понял, что вам удалось превратиться в единорога. Заинтересовался он сразу, как услышал, что вы зовете себя Веревочником. Он сказал, время — это великая веревка.
— Точно! — взволнованно перебил ее Таль. — Я часто думал об этом. Миллионы волокон переплетаются, и каждое находится на своем месте. Можно проследить их путь в прошлое, а тот конец веревки, который тянется вперед, скрыт в тумане. И эта веревка бесконечна.
— Что-то вроде того, — сказал Веревочник.
— Если ты можешь изменить путь одного волокна, то изменишь все, — добавил Таль.
— Верно. Взять, к примеру, прошлую ночь. Всего две-три минуты. Я не даю вам упасть в огонь. Вот и все. Но я еле-еле справился с этим волокном… Потянул за него, и вся веревка перекрутилась. Нам повезло. Все встало на свои места. Мы выбрались оттуда.
«Каких-то три минуты, и Мина с Альнором живы и могут восстановить волшебство в Долине, — подумала Тилья. — Три минуты, которые могут изменить ход времени в будущем».
Ей казалось, все, что с ней произошло, было уже заложено в ней, как свернутая веревка, которую она постепенно разматывала.
Почти целый день у них ушел на то, чтобы рассказать друг другу все, что произошло, расставить все по местам.
— Говорите, теперь я должен исцелить больную Империю, — сказал Веревочник, — но сначала вернуть вас домой. Хлеб и вода еще у вас?
Мина вытащила из сумки ячменный каравай, который выпекла много месяцев назад. Он был помятым и ссохшимся, но, когда Веревочник прикоснулся к нему своими длинными пальцами, хлеб стал мягким и румяным, а в воздухе запахло свежей выпечкой. Маг отломил кусочек и с наслаждением съел, запив водой из фляги Фахиля.
— Теперь, Мина и Альнор, дайте мне руки.
Некоторое время они сидели молча, соединившись в треугольник. Потом Веревочник отпустил их.
— Я понял, — торжественно сказал Альнор. — Магия Асарты заключена не в хлебе и не в воде. Это просто инструменты. Настоящая магия — в нас самих. Она обновляется из поколения в поколение. Двадцать поколений после Асарты, а теперь еще двадцать после Фахиля…
— Это еще не известно, — сказал Веревочник. — Вы сами должны все сделать. Мина в лесу, Альнор — в горах.
— Для начала надо туда попасть.
Веревочник кивнул и задумался.
— Трудность, — сказал он. — Помогу вам пройти через лес — причиню вред единорогам…
Он глубоко задумался, глядя на верхушки деревьев. Все звуки затихли, словно боясь помешать ему. Тишину нарушил его хриплый смех.
— Сквозь лес вам не пройти, — с ухмылкой озорного мальчишки начал он. — А вот над лесом… Где там у тебя перья птицы Рух?
Тилья достала из кармана перья и протянула ему. Он нежно пропустил их сквозь пальцы, и в них сверкнул красный огонь.
— Прекрасно, — прошептал он и тихо свистнул.
Тилья услышала какой-то шорох. Веревка, на которую была привязана Калико, развязалась и приползла к магу. Лошадь пошла за ней. Веревочник сорвал какой-то дикий колосок и сжал в кулаке несколько зерен. Когда он разжал его, на ладони лежала отборная пшеница. Он бросил ее на землю, и зерен оказалось не несколько штук, а целая горка, которая не уменьшалась, сколько бы Калико ни ела.
Веревочник взял перья и так аккуратно воткнул их под кожу лошади у лопаток с обеих сторон, что она даже не вздрогнула. Он провел по ним ладонью, перья начали расти и превратились в размашистые крылья. Не переставая жевать, Калико похлопала ими и сложила на спине, как будто это было для нее самым обычным делом. Ее прогнутая спина распрямилась и стала шире, под блестящей шкурой заиграли мышцы. Когда она подняла голову, в ее шее появился гордый изгиб, а в глазах — свет.
— Вот так-то, старушка! — Веревочник потрепал лошадь по холке и едва увернулся от ее зубов. — Да, уж кто родился со скверным характером, таким и в могилу сойдет.
Он хлопнул ее по спине, и там появилось седло на двоих человек.
— Готово! — сказал он. — Ну, молодые люди, устраивайтесь поудобнее.
Калико неохотно подставила спину. Она стала на несколько вершков выше, поэтому Альнор под заливистый хохот Мины с явным трудом залез в седло, из гордости не позволяя никому помочь себе. Таль благоразумно воспользовался помощью Веревочника. Маг протянул ему длинный хлыст с кисточкой на конце.
— Может понадобиться. В случае чего просто тряхни им. Ну, трогай, старушка!
Он шлепнул Калико по крупу. Она встала на дыбы, расправила крылья и взмыла в воздух так непринужденно, словно летала всю свою жизнь. Покружившись над лесом, она набрала высоту и стала казаться снизу просто большой птицей.
— Хлыст… — тихо сказал Веревочник. — Я научился этому у Дорна. Он может быть опасен. Присмотрите за парнем.
Калико устремилась на север и вскоре скрылась за кромкой леса.
— Я тоже мало о нем знаю. Одно могу сказать, я рад, что его больше нет, — ответил Веревочник.
Он глубоко вздохнул, посмотрел на тело и что-то прошептал. Скелет и одежда превратились в кучку пепла. В хижину ворвался легкий ветерок, подхватил прах и унес прочь. По крыше застучали первые капли дождя. Запахло влажной землей. Веревочник прерывисто вздохнул. Тилья видела, что он измотан до предела.
— Остались еще каштаны? — спросил он.
Они расселись вокруг костра. Неугомонный Таль, как всегда, задавал вопросы, но никому не хотелось разговаривать. Альнор и Мина сидели рядом, обнявшись, что не мешало им уплетать один каштан за другим. Веревочник, погруженный в свои мысли, не отставал от них, но сколько бы они их ни ели, всегда оставалось еще несколько штук.
Тилья заново переживала моменты, проведенные у озера. Она была поражена размером и возможностями своего внутреннего мира, который только начала исследовать. Озеро было его центром, но ее ждали и другие места, и другие существа, с которыми она сможет подружиться так же, как Фахиль. В этом мире время текло по-другому: ее изнуряющая схватка с Врагом во внешнем мире длилась всего несколько секунд.
Тилья набрала горсть каштанов и пошла угостить Калико. Лошадь с аппетитом их сгрызла и, не поблагодарив, продолжила пастись. Она даже не заметила, что полчаса назад в двух шагах от нее решалась судьба мира.
— Ты самая неволшебная лошадь на свете! — с любовью сказала ей Тилья, возвратилась в лачугу, завернулась в свое одеяло и погрузилась в сон.
На следующее утро она проснулась поздно. Ее разбудил запах жареного мяса. Дождь кончился, и весь мир сверкал от капелек. Мина жарила на костре маленького зверька, Альнор снимал шкурку с другого. Таль собирал хворост. Веревочника нигде не было видно.
Не успела Тилья спросить, где он, как в небе появилась большая коричнево-красная птица. В когтях она несла убитого зайца. Птица оставила свою добычу у костра и подобрала клювом с земли веревку, которая тут же свилась в сетчатый мешок. Птица взмыла ввысь и вскоре вернулась, неся в клюве целую сетку сладких желтых слив.
— А разве вы не могли сделать волшебный завтрак? — спросил Таль.
— Люблю охотиться, — объяснил Веревочник, жуя жесткую зайчатину. — Превращаешься в животное и делаешь то, что оно лучше всего умеет. К тому же…
Он посмотрел на Тилью. Маг вытянул руку, и на его ладони появилась тарелка с шоколадным печеньем. Он передал ее по кругу, но когда Тилья взяла себе одну штуку, печенье исчезло. «Нет, не сейчас, пожалуйста!» — подумала она и потянулась за еще одним. Оно тут же пропало.
— Думаете, я когда-нибудь научусь не делать этого? — спросила она.
— Я не так много знаю обо всем этом. Попробую объяснить.
Медленно, в своей странной прерывистой манере, надолго замолкая, чтобы прожевать кусок мяса, он поведал им свою историю. Рамдатта родился в маленькой деревушке на восточном побережье Империи. Жители ловили рыбу и собирали съедобные водоросли. В детстве мальчик ненавидел себя, зная, что он отличается от всех остальных, но пока не понимая чем. Чтобы уйти из деревни, он нанялся подмастерьем к странствующему веревочнику. Тот научил его нехитрому волшебству.
— Я сразу понял: это мое.
После этого Веревочник учился всему сам. Добившись больших успехов в магии, он пришел в Талак. Там он не пытался стать Наблюдателем, а разузнавал все, что мог, о «потерянном крае» и о волшебном лесе, закрывшем путь в Долину. Он хотел постичь его магию, рассказать об этом Императору и тем самым приобрести его расположение и доступ к самым сокровенным волшебным таинствам Империи.
Увидев лес воочию, Веревочник был поражен. Лес наполняла магия, с которой он никогда не сталкивался раньше. Лес не впускал его, но маг не сдавался. Однажды он понял, что магия как-то связана с единорогами, и решил тоже превратиться в единорога, чтобы проникнуть в лес.
— Только не говорите, что вы были тем ужасным злобным единорогом! — воскликнула Мина. — Зачем вы чуть не убили мою дочь и запугали до смерти наших зверюшек? Что они вам сделали?
Веревочник с извиняющимся видом склонил голову:
— Ошибка. Не мог не ошибаться — всему учился сам. Никогда раньше не превращался в волшебное животное. Опасно. Если, например, ты мышь, то думаешь и чувствуешь как мышь. Но управляешь ею. Мышь делает то, что ты хочешь. Волшебное животное может возобладать над тобой. Так и случилось. Знал, что хотел прогнать ваших единорогов. Не помнил зачем. Пытался запугать их. Заставить твою дочь не кормить их. Словом, застрял в лесу. Забыл, кто я такой.
Потом появились вы на своем плоту. Мина начала петь единорогам о том, что вы плывете в Империю найти мага, который вернет волшебство в лес. Этого было достаточно. Я вспомнил, зачем там оказался. Выбрался из леса и перестал быть единорогом. Облегчение!
Пошел за вами, конечно. Когда вы были у Лананет, превратился в летучую мышь. Висел за окном и слушал. Потом Мина говорит: «Фахиль». Я теряю обличье мыши и падаю вверх тормашками прямо в розовый куст!
Веревочник разразился своим лающим смехом.
— Значит, вы шли за нами до Талака, — сказал Альнор, — и сделали так, чтобы на нас напали бандиты. Вы хотели таким образом познакомиться с нами?
— Не совсем. На предыдущем постоялом дворе у разбойников был свой человек. Он сообщил им: с конвоем пойдете вы — четырнадцатого ранга. Они все равно собирались вас похитить. Кто-нибудь из вас мог пострадать. Решил устроить все сам. И неплохо получилось, правда?
— То есть без вашей помощи мы бы не дошли до Голорота, — сказала Тилья. — Вы были псом, который разбудил Альнора и Таля на плоту, котом на стене в Талаке, ослом на постоялом дворе и львом в городе Смерти.
Он кивнул:
— Фахиль догадался об этом, да? Поэтому ты узнала меня в обличье мыши.
Веревочник продолжил свой рассказ. Он мог следить за Тильей, потому что она носила его шнурок для волос. На остров Фахиля за ними он следовать не мог, поэтому вернулся в Талак и решил поначалу стать Наблюдателем, чтобы увидеть их на обратном пути. Его уже собирались назначить, но тут он понял, что лучше ему этого не делать. Веревочник не хотел быть Наблюдателем. Однако отказаться теперь было опасно. Наблюдатели знали о его существовании и уничтожили бы его. Они не могли позволить такому сильному магу быть независимым. Поэтому он решил пройти церемонию посвящения и исчезнуть при первом удобном случае. Случай представился раньше, чем он рассчитывал, прямо во время церемонии. Увидев приближающегося Врага, Веревочник немедленно исчез и все это время продолжал скрываться, зная, что кто-то последовательно уничтожает всех магов.
Потом Тилья рассказала ему все, что произошло с ними на острове и в Талаке.
— Не понимаю, — сказал Веревочник. — Почему Фахиль хотел передать кольцо мне, безвестному самоучке?
— Он решил окончательно, когда понял, что вам удалось превратиться в единорога. Заинтересовался он сразу, как услышал, что вы зовете себя Веревочником. Он сказал, время — это великая веревка.
— Точно! — взволнованно перебил ее Таль. — Я часто думал об этом. Миллионы волокон переплетаются, и каждое находится на своем месте. Можно проследить их путь в прошлое, а тот конец веревки, который тянется вперед, скрыт в тумане. И эта веревка бесконечна.
— Что-то вроде того, — сказал Веревочник.
— Если ты можешь изменить путь одного волокна, то изменишь все, — добавил Таль.
— Верно. Взять, к примеру, прошлую ночь. Всего две-три минуты. Я не даю вам упасть в огонь. Вот и все. Но я еле-еле справился с этим волокном… Потянул за него, и вся веревка перекрутилась. Нам повезло. Все встало на свои места. Мы выбрались оттуда.
«Каких-то три минуты, и Мина с Альнором живы и могут восстановить волшебство в Долине, — подумала Тилья. — Три минуты, которые могут изменить ход времени в будущем».
Ей казалось, все, что с ней произошло, было уже заложено в ней, как свернутая веревка, которую она постепенно разматывала.
Почти целый день у них ушел на то, чтобы рассказать друг другу все, что произошло, расставить все по местам.
— Говорите, теперь я должен исцелить больную Империю, — сказал Веревочник, — но сначала вернуть вас домой. Хлеб и вода еще у вас?
Мина вытащила из сумки ячменный каравай, который выпекла много месяцев назад. Он был помятым и ссохшимся, но, когда Веревочник прикоснулся к нему своими длинными пальцами, хлеб стал мягким и румяным, а в воздухе запахло свежей выпечкой. Маг отломил кусочек и с наслаждением съел, запив водой из фляги Фахиля.
— Теперь, Мина и Альнор, дайте мне руки.
Некоторое время они сидели молча, соединившись в треугольник. Потом Веревочник отпустил их.
— Я понял, — торжественно сказал Альнор. — Магия Асарты заключена не в хлебе и не в воде. Это просто инструменты. Настоящая магия — в нас самих. Она обновляется из поколения в поколение. Двадцать поколений после Асарты, а теперь еще двадцать после Фахиля…
— Это еще не известно, — сказал Веревочник. — Вы сами должны все сделать. Мина в лесу, Альнор — в горах.
— Для начала надо туда попасть.
Веревочник кивнул и задумался.
— Трудность, — сказал он. — Помогу вам пройти через лес — причиню вред единорогам…
Он глубоко задумался, глядя на верхушки деревьев. Все звуки затихли, словно боясь помешать ему. Тишину нарушил его хриплый смех.
— Сквозь лес вам не пройти, — с ухмылкой озорного мальчишки начал он. — А вот над лесом… Где там у тебя перья птицы Рух?
Тилья достала из кармана перья и протянула ему. Он нежно пропустил их сквозь пальцы, и в них сверкнул красный огонь.
— Прекрасно, — прошептал он и тихо свистнул.
Тилья услышала какой-то шорох. Веревка, на которую была привязана Калико, развязалась и приползла к магу. Лошадь пошла за ней. Веревочник сорвал какой-то дикий колосок и сжал в кулаке несколько зерен. Когда он разжал его, на ладони лежала отборная пшеница. Он бросил ее на землю, и зерен оказалось не несколько штук, а целая горка, которая не уменьшалась, сколько бы Калико ни ела.
Веревочник взял перья и так аккуратно воткнул их под кожу лошади у лопаток с обеих сторон, что она даже не вздрогнула. Он провел по ним ладонью, перья начали расти и превратились в размашистые крылья. Не переставая жевать, Калико похлопала ими и сложила на спине, как будто это было для нее самым обычным делом. Ее прогнутая спина распрямилась и стала шире, под блестящей шкурой заиграли мышцы. Когда она подняла голову, в ее шее появился гордый изгиб, а в глазах — свет.
— Вот так-то, старушка! — Веревочник потрепал лошадь по холке и едва увернулся от ее зубов. — Да, уж кто родился со скверным характером, таким и в могилу сойдет.
Он хлопнул ее по спине, и там появилось седло на двоих человек.
— Готово! — сказал он. — Ну, молодые люди, устраивайтесь поудобнее.
Калико неохотно подставила спину. Она стала на несколько вершков выше, поэтому Альнор под заливистый хохот Мины с явным трудом залез в седло, из гордости не позволяя никому помочь себе. Таль благоразумно воспользовался помощью Веревочника. Маг протянул ему длинный хлыст с кисточкой на конце.
— Может понадобиться. В случае чего просто тряхни им. Ну, трогай, старушка!
Он шлепнул Калико по крупу. Она встала на дыбы, расправила крылья и взмыла в воздух так непринужденно, словно летала всю свою жизнь. Покружившись над лесом, она набрала высоту и стала казаться снизу просто большой птицей.
— Хлыст… — тихо сказал Веревочник. — Я научился этому у Дорна. Он может быть опасен. Присмотрите за парнем.
Калико устремилась на север и вскоре скрылась за кромкой леса.
Глава 19. Озеро
— Мужчины летают, а женщины, значит, идут пешком? — насмешливо спросила Мина.
— Похоже, что так, — ответил Веревочник. — Отправитесь утром, переночуете на дереве, будете дома на другой день к ужину. Нагуляете аппетит.
— А вы что будете делать? — спросила Тилья.
— Надо подумать. Не нравится мне все это. Не мое. Но уже влип. Ты что-то говорила о волшебнице, подруге Зары, которая сопровождала ваш конвой… Она предлагала помощь?
— Да.
— Для начала поговорю с ней…
Он замолчал, задумчиво почесывая подбородок.
— А если я когда-нибудь вернусь… — неуверенно начала Тилья.
— Ты хочешь вернуться? — встрепенулся он.
— Не знаю. Я думала об этом. Хочу немного побыть дома, с Миной, но…
— Давай договаривай, — процедила Мина. — Скажи, что я недолго протяну в своем дряхлом теле.
В ее голосе послышалось то же раздражение, что и раньше, до того как она съела виноград Фахиля. Тилья крепко обняла ее.
— Я останусь с тобой, обещаю, — сдерживая слезы, сказала она.
— Нет, не останешься, если будешь нужна здесь, когда повзрослеешь. Я наблюдала, как ты меняешься. Помнишь, как Веревочник сказал про магию: «Это мое»? Нельзя, чтобы твой дар пропадал в Долине, где ему нет применения. Это иссушит твое сердце. — Мина обернулась к Веревочнику: — Вы бы хотели, чтобы она вернулась, да? Она бы могла вам помочь?
Он кивнул:
— Да.
— И еще… Нельзя как-нибудь сделать так, чтобы у меня не болела нога, когда я опять буду старухой? И чтобы Альнор не был слеп.
Веревочник грустно покачал головой:
— Боюсь, это не в моей власти. Хотел бы помочь, но… Надо опять иметь дело со временем. Я еще не знаю точно, как работает кольцо. Вы с Альнором сейчас молоды, но я не знаю, как Фахиль это сделал. Поменял местами какие-то волокна в веревке времени?.. Боюсь прикасаться к ней сейчас, пока все не вернулось на свои места.
— Понимаю, — вздохнула Мина. — Нам остается только получать удовольствие, пока мы можем. Значит, мы с вами расстаемся.
— Да. В Пиримских холмах что-то происходит. Сосны больше не защищают край — после того как вы разрушили башню лорда Кзувы. Три волшебницы в доме Элиона не справляются. Помогу им. Надо же с чего-то начинать. В этом уголке Империи все хорошо. Поддерживать порядок здесь, потом дальше. Сначала поохочусь для вас. Скоро вернусь.
Быстрым движением он развязал тюрбан. Его удивительные волосы образовали вокруг него золотисто-красное облако, которое постепенно стало плотным и приобрело форму тощего угловатого зверя — что-то между волком и лисой. Он улыбнулся им клыкастой пастью и одним прыжком скрылся в лучах заходящего солнца.
Мина и Тилья принесли воды из родника и заново развели костер. Когда начало темнеть, зверь вернулся, таща тушу убитой косули. Он отряхнулся, как мокрая собака, но вместо капель вокруг него опять образовался огненный шар, который принял образ Веревочника.
Когда они поджарили мясо и поужинали, он встал и посмотрел на них сверху вниз. Отблески огня на его худощавом лице впервые заставили их увидеть его таким, каков он есть, — человеком с огромной, странной силой.
— Я поставил вокруг вас невидимый забор. Тилья, не трогай его. Спите спокойно. Удачи.
Он исчез.
— И вам удачи, — сказала Мина тому месту, где он только что стоял.
На рассвете Тилья и Мина тронулись в путь. Шли они медленно. Мина чувствовала направление, но не знала точной дороги. Они то пробирались через завалы, то вдруг упирались в такие отвесные утесы, что приходилось долго их обходить.
Перевалило за полдень, когда Мина вдруг остановилась, опустилась на колени и стала что-то разглядывать на земле.
— Видишь? — спросила она, указывая на едва заметную ямку.
Ее было почти не видно, странно, что Мина ее вообще заметила. Отпечаток не казался раздвоенным, как у оленя. Слишком маленький для лошади. Да и откуда в лесу лошадь?
— Единорог, — прошептала Тилья. — Но как ты…
— Я что-то почувствовала. Они были здесь не раз. Должно быть, тут проходит их тропа. Куда-нибудь она нас приведет.
Мина пошла по тропе, напевая свою непонятную, лишенную определенного мотива песню. Невидимая тропа вела к озеру.
Целый день ничего не происходило. Тилья устала. Ее утомила не долгая ходьба — к этому она привыкла, — а бесконечное однообразие деревьев, мелькание темных стволов и плотных крон, не пропускающих солнечные лучи. Лес давил на нее. Она не замечала этого раньше, когда жила в Вудбурне. С тех пор Тилья изменилась, повзрослела, узнала, кто она. Магия леса не пыталась победить ее, Тилья просто ощущала ее присутствие. Девочка не понимала ее природы, она никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным.
Может быть, их лес один из друзей Фахиля? Не похоже. Магия леса была сама по себе.
Тилья спросила об этом Мину, но та не хотела разговаривать. Она хотела петь.
— Я почти достучалась до них, — сказала она.
О ком говорила Мина — о единорогах или, может быть, о кедрах, — Тилья не поняла. Ей оставалось только не мешать и молча брести рядом.
Веревочник велел им заночевать на дереве. Однако на кедры было не так-то просто забраться — снизу у них почти нет веток. На закате они нашли огромный кедр, в который когда-то ударила молния и расщепила его пополам. Внутри образовалось что-то вроде маленькой пещерки. Девочки забрались внутрь и заложили вход сухими ветками. Конечно, это не спасло бы их от голодного волка, но предупредило бы о его приближении.
Тилья так устала, что почти сразу уснула на сухих листьях. Она проснулась оттого, что Мина сжимала ее руку.
Царила кромешная тьма. Тилья ответила на пожатие Мины, чтобы показать, что проснулась, и продолжала тихо лежать, прислушиваясь. Она не боялась, потому что чувствовала спокойствие Мины. Снаружи доносился очень знакомый звук — тихое фырканье и сопение. Лошадь. Но откуда взяться лошади в чаще леса? Тилья осторожно выглянула и увидела едва заметное сияние, похожее на лунный свет.
Звуки замерли в отдалении.
— Удивительно! — с восторгом прошептала Мина.
— Они и правда светятся?
— Ты тоже это видела? Я думала, мне кажется. И кедры начали оживать.
Девочки снова заснули и проснулись только утром, хотя в лесу по-прежнему царил полумрак. Они доели мясо, чтобы идти налегке, и двинулись дальше. Все утро они шли без остановки, не чувствуя усталости. Мина все время пела. Иногда она вплетала в песню кедров отрывки из обычных людских мелодий, и тогда Тилья ей подпевала.
Она как раз пела «Вишенки», когда увидела своего первого в жизни единорога.
Не переставая петь, Мина прикоснулась к ее локтю и кивнула вправо. Тилья осторожно повернула голову и краем глаза заметила что-то белое, мелькнувшее в тени. Оно исчезло, но вскоре появилось снова, и Тилья смогла хорошо его рассмотреть. Лунно-белый, маленький, как пони, но стройный и легкий, как олень, с длинной гривой и хвостом. Выгнутая шея изящно удерживала небольшую голову с витым рогом. Он почувствовал на себе пристальный взгляд и скрылся среди деревьев.
Вскоре появился еще один. На этот раз Тилья не позволяла себе смотреть на него подолгу, и он шел невдалеке, иногда пропадая за деревьями. Потом пришли другие единороги и начали следовать за ними по обе стороны тропы.
Лес становился все темнее. Кедры стали расти плотнее и были гораздо моложе тех гигантов, среди которых девочки шли раньше. Спутанные ветви свисали до самой земли и мешали идти. За деревьями блеснула неподвижная стальная поверхность озера. Справа открылась маленькая лужайка, на которой они с Миной почти год назад нашли маму.
Продолжая петь, Мина остановилась и протянула руки вперед. Тилья поняла, что сейчас она лишняя, но Мина позволяет ей наблюдать, иначе не привела бы ее к озеру. Тилья нашла удобное местечко у самой воды, скрытое ветвями, и села.
Было очень тихо. В неподвижном воздухе струилась песня Мины.
Один за другим на полянку вышли двадцать три единорога. Они двигались не как животные, а как танцоры. Окружив Мину, они стояли и ждали. Она опустилась на землю и раскрыла руки, словно бы для объятий. Единороги легли вокруг нее, образовав два кольца, как лепестки цветка. Тилья догадалась, что происходит какое-то магическое таинство. Это была та магия, при помощи которой Фахиль подружился с горами и океанами.
Потом песня оборвалась. Мина склонила голову. Единороги поднялись и выстроились в ряд. По очереди они подходили к Мине и прикасались рогом к ее груди. В ответ она ласково клала руки им на морду. Тилья поняла, что это был жест благословения и прощания.
Единороги скрылись за деревьями. Мина не шевелилась. Она не подняла голову, даже когда на дальнем берегу озера появилась Анья, что-то взволнованно крича. За ней шла мать, ведя Тиддикина. Тилья вскочила на ноги и бросилась к ним.
— Кедры нам сказали! — кричала Анья. — Они проснулись! Они сказали, вы у озера! Папа ушел воевать с кочевниками. Калико вернулась. У нее крылья! А где Мина? И что эта девочка делает у нашего озера?
— Похоже, что так, — ответил Веревочник. — Отправитесь утром, переночуете на дереве, будете дома на другой день к ужину. Нагуляете аппетит.
— А вы что будете делать? — спросила Тилья.
— Надо подумать. Не нравится мне все это. Не мое. Но уже влип. Ты что-то говорила о волшебнице, подруге Зары, которая сопровождала ваш конвой… Она предлагала помощь?
— Да.
— Для начала поговорю с ней…
Он замолчал, задумчиво почесывая подбородок.
— А если я когда-нибудь вернусь… — неуверенно начала Тилья.
— Ты хочешь вернуться? — встрепенулся он.
— Не знаю. Я думала об этом. Хочу немного побыть дома, с Миной, но…
— Давай договаривай, — процедила Мина. — Скажи, что я недолго протяну в своем дряхлом теле.
В ее голосе послышалось то же раздражение, что и раньше, до того как она съела виноград Фахиля. Тилья крепко обняла ее.
— Я останусь с тобой, обещаю, — сдерживая слезы, сказала она.
— Нет, не останешься, если будешь нужна здесь, когда повзрослеешь. Я наблюдала, как ты меняешься. Помнишь, как Веревочник сказал про магию: «Это мое»? Нельзя, чтобы твой дар пропадал в Долине, где ему нет применения. Это иссушит твое сердце. — Мина обернулась к Веревочнику: — Вы бы хотели, чтобы она вернулась, да? Она бы могла вам помочь?
Он кивнул:
— Да.
— И еще… Нельзя как-нибудь сделать так, чтобы у меня не болела нога, когда я опять буду старухой? И чтобы Альнор не был слеп.
Веревочник грустно покачал головой:
— Боюсь, это не в моей власти. Хотел бы помочь, но… Надо опять иметь дело со временем. Я еще не знаю точно, как работает кольцо. Вы с Альнором сейчас молоды, но я не знаю, как Фахиль это сделал. Поменял местами какие-то волокна в веревке времени?.. Боюсь прикасаться к ней сейчас, пока все не вернулось на свои места.
— Понимаю, — вздохнула Мина. — Нам остается только получать удовольствие, пока мы можем. Значит, мы с вами расстаемся.
— Да. В Пиримских холмах что-то происходит. Сосны больше не защищают край — после того как вы разрушили башню лорда Кзувы. Три волшебницы в доме Элиона не справляются. Помогу им. Надо же с чего-то начинать. В этом уголке Империи все хорошо. Поддерживать порядок здесь, потом дальше. Сначала поохочусь для вас. Скоро вернусь.
Быстрым движением он развязал тюрбан. Его удивительные волосы образовали вокруг него золотисто-красное облако, которое постепенно стало плотным и приобрело форму тощего угловатого зверя — что-то между волком и лисой. Он улыбнулся им клыкастой пастью и одним прыжком скрылся в лучах заходящего солнца.
Мина и Тилья принесли воды из родника и заново развели костер. Когда начало темнеть, зверь вернулся, таща тушу убитой косули. Он отряхнулся, как мокрая собака, но вместо капель вокруг него опять образовался огненный шар, который принял образ Веревочника.
Когда они поджарили мясо и поужинали, он встал и посмотрел на них сверху вниз. Отблески огня на его худощавом лице впервые заставили их увидеть его таким, каков он есть, — человеком с огромной, странной силой.
— Я поставил вокруг вас невидимый забор. Тилья, не трогай его. Спите спокойно. Удачи.
Он исчез.
— И вам удачи, — сказала Мина тому месту, где он только что стоял.
На рассвете Тилья и Мина тронулись в путь. Шли они медленно. Мина чувствовала направление, но не знала точной дороги. Они то пробирались через завалы, то вдруг упирались в такие отвесные утесы, что приходилось долго их обходить.
Перевалило за полдень, когда Мина вдруг остановилась, опустилась на колени и стала что-то разглядывать на земле.
— Видишь? — спросила она, указывая на едва заметную ямку.
Ее было почти не видно, странно, что Мина ее вообще заметила. Отпечаток не казался раздвоенным, как у оленя. Слишком маленький для лошади. Да и откуда в лесу лошадь?
— Единорог, — прошептала Тилья. — Но как ты…
— Я что-то почувствовала. Они были здесь не раз. Должно быть, тут проходит их тропа. Куда-нибудь она нас приведет.
Мина пошла по тропе, напевая свою непонятную, лишенную определенного мотива песню. Невидимая тропа вела к озеру.
Целый день ничего не происходило. Тилья устала. Ее утомила не долгая ходьба — к этому она привыкла, — а бесконечное однообразие деревьев, мелькание темных стволов и плотных крон, не пропускающих солнечные лучи. Лес давил на нее. Она не замечала этого раньше, когда жила в Вудбурне. С тех пор Тилья изменилась, повзрослела, узнала, кто она. Магия леса не пыталась победить ее, Тилья просто ощущала ее присутствие. Девочка не понимала ее природы, она никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным.
Может быть, их лес один из друзей Фахиля? Не похоже. Магия леса была сама по себе.
Тилья спросила об этом Мину, но та не хотела разговаривать. Она хотела петь.
— Я почти достучалась до них, — сказала она.
О ком говорила Мина — о единорогах или, может быть, о кедрах, — Тилья не поняла. Ей оставалось только не мешать и молча брести рядом.
Веревочник велел им заночевать на дереве. Однако на кедры было не так-то просто забраться — снизу у них почти нет веток. На закате они нашли огромный кедр, в который когда-то ударила молния и расщепила его пополам. Внутри образовалось что-то вроде маленькой пещерки. Девочки забрались внутрь и заложили вход сухими ветками. Конечно, это не спасло бы их от голодного волка, но предупредило бы о его приближении.
Тилья так устала, что почти сразу уснула на сухих листьях. Она проснулась оттого, что Мина сжимала ее руку.
Царила кромешная тьма. Тилья ответила на пожатие Мины, чтобы показать, что проснулась, и продолжала тихо лежать, прислушиваясь. Она не боялась, потому что чувствовала спокойствие Мины. Снаружи доносился очень знакомый звук — тихое фырканье и сопение. Лошадь. Но откуда взяться лошади в чаще леса? Тилья осторожно выглянула и увидела едва заметное сияние, похожее на лунный свет.
Звуки замерли в отдалении.
— Удивительно! — с восторгом прошептала Мина.
— Они и правда светятся?
— Ты тоже это видела? Я думала, мне кажется. И кедры начали оживать.
Девочки снова заснули и проснулись только утром, хотя в лесу по-прежнему царил полумрак. Они доели мясо, чтобы идти налегке, и двинулись дальше. Все утро они шли без остановки, не чувствуя усталости. Мина все время пела. Иногда она вплетала в песню кедров отрывки из обычных людских мелодий, и тогда Тилья ей подпевала.
Она как раз пела «Вишенки», когда увидела своего первого в жизни единорога.
Не переставая петь, Мина прикоснулась к ее локтю и кивнула вправо. Тилья осторожно повернула голову и краем глаза заметила что-то белое, мелькнувшее в тени. Оно исчезло, но вскоре появилось снова, и Тилья смогла хорошо его рассмотреть. Лунно-белый, маленький, как пони, но стройный и легкий, как олень, с длинной гривой и хвостом. Выгнутая шея изящно удерживала небольшую голову с витым рогом. Он почувствовал на себе пристальный взгляд и скрылся среди деревьев.
Вскоре появился еще один. На этот раз Тилья не позволяла себе смотреть на него подолгу, и он шел невдалеке, иногда пропадая за деревьями. Потом пришли другие единороги и начали следовать за ними по обе стороны тропы.
Лес становился все темнее. Кедры стали расти плотнее и были гораздо моложе тех гигантов, среди которых девочки шли раньше. Спутанные ветви свисали до самой земли и мешали идти. За деревьями блеснула неподвижная стальная поверхность озера. Справа открылась маленькая лужайка, на которой они с Миной почти год назад нашли маму.
Продолжая петь, Мина остановилась и протянула руки вперед. Тилья поняла, что сейчас она лишняя, но Мина позволяет ей наблюдать, иначе не привела бы ее к озеру. Тилья нашла удобное местечко у самой воды, скрытое ветвями, и села.
Было очень тихо. В неподвижном воздухе струилась песня Мины.
Один за другим на полянку вышли двадцать три единорога. Они двигались не как животные, а как танцоры. Окружив Мину, они стояли и ждали. Она опустилась на землю и раскрыла руки, словно бы для объятий. Единороги легли вокруг нее, образовав два кольца, как лепестки цветка. Тилья догадалась, что происходит какое-то магическое таинство. Это была та магия, при помощи которой Фахиль подружился с горами и океанами.
Потом песня оборвалась. Мина склонила голову. Единороги поднялись и выстроились в ряд. По очереди они подходили к Мине и прикасались рогом к ее груди. В ответ она ласково клала руки им на морду. Тилья поняла, что это был жест благословения и прощания.
Единороги скрылись за деревьями. Мина не шевелилась. Она не подняла голову, даже когда на дальнем берегу озера появилась Анья, что-то взволнованно крича. За ней шла мать, ведя Тиддикина. Тилья вскочила на ноги и бросилась к ним.
— Кедры нам сказали! — кричала Анья. — Они проснулись! Они сказали, вы у озера! Папа ушел воевать с кочевниками. Калико вернулась. У нее крылья! А где Мина? И что эта девочка делает у нашего озера?