Страница:
Особенно усилилось и сделалось успешным это наступление после провозглашения Брестской унии (1596 г.). И за одно столетие, к началу 18-го века, православная Галиция формально сделалась униатской, католической. Это не значит, что народ воспринял догмы и дух католичества. Но после перехода в унию высших церковных иерархов, автоматически начала считаться униатской и их паства, мнения и согласия которой никто не спрашивал.
К тому же и польское правительство делало все, чтобы организационное существование православия сделать невозможным. Так, например, как уже упоминалось, в 1676 г. Сейм под страхом смертной казни запретил православным выезжать за границу, приезжать из-за границы и иметь какое либо общение с православным патриархом (в Константинополе), в юрисдикции которого были православные Галиции. В 1699 г. не униатам было запрещено занимать какие бы то ни было должности, а в некоторых городах православным вообще запрещалось жить, например в Каменце. Униатские епископы при помощи солдат насильно входили в православные церкви и провозглашали их униатскими. Словом, происходил организовавший религиозный террор. Другими словами действия католиков-поляков назвать нельзя.
В результате этого террора и соблазнительных обещаний, щедро даваемых православному духовенству за переход в униатство, всякое сопротивление было сломлено и поляки уже в первое десятилетие 18-го века заявили, что с православной “схизмой” все окончено.
С формальной стороны они были правы: все епископы приняли унию и стали на путь окатоличивания, а затем и ополячивания. Неграмотный и забитый народ притаился и замолк. Из всех православных монастырей и церквей уцелел в своём православии только небольшой Манявский скит, в предгории Карпат (за Станиславовом), основанный в 1611 г. афонским монахом Иовом Княгиницким. Он был закрыт уже во времена Австрии в 1785 г., когда было закрыто множество монастырей.
Дальнейший этап польско-католического наступления состоял в систематическом ущемлении прав униатского духовенства. Обещания равноправия с католическим духовенством не были выполнены и перешедшее в унию духовенство было в положении подчиненном по отношению к католикам. Как и народ, не имея возможности ни вернуться в православие, ни бороться за осуществление обещанных прав, оно притаилось и замолкло. К тому же сравнительно образованное старшее поколение духовенства вымирало, не имея смены, ибо подготовке кадров образованного духовенства препятствовала Польша.
И когда в 1772 г. Галиция отошла к Австрии и ее посетил наследник австрийского престола Иосиф, то он писал своей матери, Марии-Терезии, что больше всего был поражен в Галиции убожеством и невежеством духовенства.
Это были плоды хорошо продуманной и целеустремленной политики католической агрессии и польского шовинизма. Богатая и культурная Червонная Русь за время польского владычества была превращена в польскую провинцию, в которой хозяева земли – коренное население было низведено на положение бесправных крепостных польских помещиков.
Ни казачества, ни национально-сознательного духовенства, горожан или части шляхты, как это было в Приднепровье, Западная Украина-Русь не имела и во всех бурных событиях Освободительной Борьбы 17-го века никакого сколько-нибудь заметного участия не принимала, если не считать отдельных спорадических бунтов против своих помещиков.
Из многочисленных героев столетней кровавой Освободительной Борьбы Руси-Украины только один был галичанин. Это гетман Петр Конашевич-Сагайдачный, который не мало сделал для православия и русского дела за время своего гетманства, хотя в открытый конфликт с поляками и католиками не вступал.
Под властью Австрии
Начало национального пробуждения
“Русалка Днестровая”
Революция 1848 года
“Главная Руськая Рада”
Требования культурные
Требования социальные
Религиозные и национальные требования
Встреча с Россией
К тому же и польское правительство делало все, чтобы организационное существование православия сделать невозможным. Так, например, как уже упоминалось, в 1676 г. Сейм под страхом смертной казни запретил православным выезжать за границу, приезжать из-за границы и иметь какое либо общение с православным патриархом (в Константинополе), в юрисдикции которого были православные Галиции. В 1699 г. не униатам было запрещено занимать какие бы то ни было должности, а в некоторых городах православным вообще запрещалось жить, например в Каменце. Униатские епископы при помощи солдат насильно входили в православные церкви и провозглашали их униатскими. Словом, происходил организовавший религиозный террор. Другими словами действия католиков-поляков назвать нельзя.
В результате этого террора и соблазнительных обещаний, щедро даваемых православному духовенству за переход в униатство, всякое сопротивление было сломлено и поляки уже в первое десятилетие 18-го века заявили, что с православной “схизмой” все окончено.
С формальной стороны они были правы: все епископы приняли унию и стали на путь окатоличивания, а затем и ополячивания. Неграмотный и забитый народ притаился и замолк. Из всех православных монастырей и церквей уцелел в своём православии только небольшой Манявский скит, в предгории Карпат (за Станиславовом), основанный в 1611 г. афонским монахом Иовом Княгиницким. Он был закрыт уже во времена Австрии в 1785 г., когда было закрыто множество монастырей.
Дальнейший этап польско-католического наступления состоял в систематическом ущемлении прав униатского духовенства. Обещания равноправия с католическим духовенством не были выполнены и перешедшее в унию духовенство было в положении подчиненном по отношению к католикам. Как и народ, не имея возможности ни вернуться в православие, ни бороться за осуществление обещанных прав, оно притаилось и замолкло. К тому же сравнительно образованное старшее поколение духовенства вымирало, не имея смены, ибо подготовке кадров образованного духовенства препятствовала Польша.
И когда в 1772 г. Галиция отошла к Австрии и ее посетил наследник австрийского престола Иосиф, то он писал своей матери, Марии-Терезии, что больше всего был поражен в Галиции убожеством и невежеством духовенства.
Это были плоды хорошо продуманной и целеустремленной политики католической агрессии и польского шовинизма. Богатая и культурная Червонная Русь за время польского владычества была превращена в польскую провинцию, в которой хозяева земли – коренное население было низведено на положение бесправных крепостных польских помещиков.
Ни казачества, ни национально-сознательного духовенства, горожан или части шляхты, как это было в Приднепровье, Западная Украина-Русь не имела и во всех бурных событиях Освободительной Борьбы 17-го века никакого сколько-нибудь заметного участия не принимала, если не считать отдельных спорадических бунтов против своих помещиков.
Из многочисленных героев столетней кровавой Освободительной Борьбы Руси-Украины только один был галичанин. Это гетман Петр Конашевич-Сагайдачный, который не мало сделал для православия и русского дела за время своего гетманства, хотя в открытый конфликт с поляками и католиками не вступал.
Под властью Австрии
В 1772 году по первому разделу Польши Галиция и “Лодомерия” (Северная часть Подолии) попадают под власть Австрии, а два года спустя, в 1774 году, была присоединена и Буковина, отторгнутая от, вассальной Турции, Молдавии. Таким образом все три части Западной Руси-Украины: Буковина, Галиция и Закарпатье становятся составными частями Австро-Венгерской Империи.
Из этих земель в особенно тяжелом, моральном и материальном положении было население Галиции, и Австрия, несмотря на противодействие поляков-помещиков и католического высшего духовенства, начинает принимать меры к улучшению его положения.
Прежде всего рядом правительственных распоряжений была значительно ограничена власть помещиков над крепостными и разграничены их права и обязанности, хотя помещики требовали, чтобы на ними по-прежнему осталось ничем не ограниченное право распоряжаться не только трудом и имуществом, но и жизнью своих крепостных, как это было при Польше.
Не были удовлетворены императрицей Марией-Терезией и требования католиков чтобы “на вечные времена запретить постройку схизматических церквей, а отступников от католической веры наказывать смертной казнью и конфискацией имущества”.
Вместо этого были приняты меры к поднятию культурного уровня и авторитета русского (формально униатского) духовенства. Был дан ряд правительственных стипендий русским (тогда население Галиции называлось русским) галичанам для получения образования в униатской духовной семинарии в Вене, а униатские епископы были уравнены в правах с католическими, например, в праве участия во вновь установленном Галицийском Сейме. При Польше униатское духовенство, даже высшее, несмотря на заманчивые обещания при переходе в унию, было в лучшем случае только терпимо и находилось в подчиненном, бесправном положении, как и весь русский народ Галичины. Это отталкивало униатское духовенство от поляков и католиков и одних сближало со своей паствой, своим народом, других толкало на путь сначала безоговорочного подчинения католической церкви и польской культуре, а потом и полного растворения в ней.
Поляки неуклонно и неумолимо вели свою политику окатоличивания, а потом и ополячивания всего населения подвластной им Руси, сознательно не допуская создания кадров местной интеллигенции и духовенства, не утративших связи со своим народом. И, если бы не распад Польши в конце 18-го века, то, вне всякого сомнения, через два-три поколения вся Украина-Русь до Днепра была бы не только католической и польской (если не вполне по языку, то по духу, как сейчас некоторая часть галичан).
Процесс уничтожения (не физического, а национально-религиозно-культурного) всей, подвластной Речи Посполитой Польской, Руси и ее ополячивания был остановлен Австрией. Либеральные реформы императора Иосифа II в конце 18 века (1780-1790 г.г.) положили предел ничем неограниченному своеволию помещиков-поляков, во власти которых, на положении холопов-рабов, находилось все крестьянское население Галиции. Оно вздохнуло легче и начало крепнуть экономически, что было немыслимо под Польшей.
С другой стороны, мероприятия Австрии по поднятию культурного уровня униатского духовенства, вышедшего из народа, быстро создали ряд выдающихся духовных пастырей, униатских формально, но антипольских по духу. Народ получил своих вождей. И уже в начале 19 века, забитое и бесправное раньше, русско-униатское духовенство начинает играть известную роль в религиозно-национальной жизни своего народа. В 1808 г. была восстановлена Львовская Митрополия (униатская), которая совместно с Перемышльской епархией начинает энергичную борьбу за свой народ и создание своей, не ополяченной, интеллигенции, прежде всего духовенства.
А еще в царствование императора Леопольда (1790-1792), благодаря хлопотам Львовского епископа Николая Скордынского были изданы благоприятные для русских-униатов декреты правительства, защищавшие униатов от произвола католиков.
Кроме семинарии в Вене начали готовиться кадры образованных священников – униатов (из местного населения) также во Львове, где была открыта семинария, “Русская Коллегия” (“Коллегнум рутенум”) и богословский факультет при Львовском Университете.
Этому противились не только поляки-католики, но и некоторая часть самого униатского духовенства, особенно высшего, которое уже было настолько ополячено, что не только в быту пользовалось польским языком, но даже произносили по-польски и церковные проповеди.
И под влиянием этой оппозиции, которую, конечно, поддерживали католики-поляки, создание национальных культурных кадров всячески саботировалось. (В частности – преподавание на русском (книжном) языке).
Из этих земель в особенно тяжелом, моральном и материальном положении было население Галиции, и Австрия, несмотря на противодействие поляков-помещиков и католического высшего духовенства, начинает принимать меры к улучшению его положения.
Прежде всего рядом правительственных распоряжений была значительно ограничена власть помещиков над крепостными и разграничены их права и обязанности, хотя помещики требовали, чтобы на ними по-прежнему осталось ничем не ограниченное право распоряжаться не только трудом и имуществом, но и жизнью своих крепостных, как это было при Польше.
Вместо этого были приняты меры к поднятию культурного уровня и авторитета русского (формально униатского) духовенства. Был дан ряд правительственных стипендий русским (тогда население Галиции называлось русским) галичанам для получения образования в униатской духовной семинарии в Вене, а униатские епископы были уравнены в правах с католическими, например, в праве участия во вновь установленном Галицийском Сейме. При Польше униатское духовенство, даже высшее, несмотря на заманчивые обещания при переходе в унию, было в лучшем случае только терпимо и находилось в подчиненном, бесправном положении, как и весь русский народ Галичины. Это отталкивало униатское духовенство от поляков и католиков и одних сближало со своей паствой, своим народом, других толкало на путь сначала безоговорочного подчинения католической церкви и польской культуре, а потом и полного растворения в ней.
Поляки неуклонно и неумолимо вели свою политику окатоличивания, а потом и ополячивания всего населения подвластной им Руси, сознательно не допуская создания кадров местной интеллигенции и духовенства, не утративших связи со своим народом. И, если бы не распад Польши в конце 18-го века, то, вне всякого сомнения, через два-три поколения вся Украина-Русь до Днепра была бы не только католической и польской (если не вполне по языку, то по духу, как сейчас некоторая часть галичан).
Процесс уничтожения (не физического, а национально-религиозно-культурного) всей, подвластной Речи Посполитой Польской, Руси и ее ополячивания был остановлен Австрией. Либеральные реформы императора Иосифа II в конце 18 века (1780-1790 г.г.) положили предел ничем неограниченному своеволию помещиков-поляков, во власти которых, на положении холопов-рабов, находилось все крестьянское население Галиции. Оно вздохнуло легче и начало крепнуть экономически, что было немыслимо под Польшей.
С другой стороны, мероприятия Австрии по поднятию культурного уровня униатского духовенства, вышедшего из народа, быстро создали ряд выдающихся духовных пастырей, униатских формально, но антипольских по духу. Народ получил своих вождей. И уже в начале 19 века, забитое и бесправное раньше, русско-униатское духовенство начинает играть известную роль в религиозно-национальной жизни своего народа. В 1808 г. была восстановлена Львовская Митрополия (униатская), которая совместно с Перемышльской епархией начинает энергичную борьбу за свой народ и создание своей, не ополяченной, интеллигенции, прежде всего духовенства.
А еще в царствование императора Леопольда (1790-1792), благодаря хлопотам Львовского епископа Николая Скордынского были изданы благоприятные для русских-униатов декреты правительства, защищавшие униатов от произвола католиков.
Кроме семинарии в Вене начали готовиться кадры образованных священников – униатов (из местного населения) также во Львове, где была открыта семинария, “Русская Коллегия” (“Коллегнум рутенум”) и богословский факультет при Львовском Университете.
Этому противились не только поляки-католики, но и некоторая часть самого униатского духовенства, особенно высшего, которое уже было настолько ополячено, что не только в быту пользовалось польским языком, но даже произносили по-польски и церковные проповеди.
И под влиянием этой оппозиции, которую, конечно, поддерживали католики-поляки, создание национальных культурных кадров всячески саботировалось. (В частности – преподавание на русском (книжном) языке).
Начало национального пробуждения
Но остановить и задушить национальное пробуждение Галицкой Руси не удалось ни полякам, ни полонофильствующим ополяченным галичанам. Имея поддержку и защиту австрийского правительства, оно уже перестало ощущать себя бесправными холопами поляков и католиков и начало накапливать силы для борьбы со своими вековыми угнетателями.
Два выдающиеся иерарха первой половины 19-го века, униатский митрополит Львовский – Антоний Ангелович и епископ Перемышльский Иоанн Снегурский возглавляли национальное возрождение Червонной Руси.
И в наступивших бурных событиях эпохи Наполеоновских войн, Галицкая Русь проявила свою волю и показала, что все усилия Польши ее ополячить не дали результатов.
В 1809 году галицкие поляки подняли против Австрии восстание в надежде на поддержку Наполеона. Повстанцами был захвачен Львов и начались расправы с верным Австрии населением, прежде всего с русско-униатским духовенством. Это был формальный погром всех тех, кто подозревался в антипольских настроениях и не поддерживал повстанцев. Поляки разгромили резиденцию митрополита Ангеловича и всюду его искали чтобы “повесить как изменника”. Но престарелому митрополиту удалось скрыться и тогда, поляки назначили награду в 5.000 злотых за его голову. Прельщенные этой наградой несколько крестьян одного пограничного с Венгрией села, где скрывался митрополит, предали его в руки польских повстанцев. И только их разгром освободил митрополита из заключения.
Население Галиции во время этого восстания заняло позицию определенно враждебную по отношению к восставшим полякам и активно помогало австрийским войскам и властям в их борьбе с повстанцами. В первый раз за много столетий бесправные “рабы и холопы” польских помещиков подняли руку на своих поработителей: они ловили и избивали “взбунтовавшихся панов” и не только не несли за это наказания, но получали награды и благодарность от своего законного императора. А митрополит Ангелович, отказавшийся исполнять приказание польских панов: призвать все русско-униатское духовенство поддержать восстание и поминать в церквах Наполеона вместо австрийского императора, получил высший австрийский орден – Большой Крест Леопольда.
Увидевши ненадежность поляков и лояльность русского населения, Австрия начала это последнее поддерживать. Для создания кадров не-польской интеллигенции в Галиции, в Перемышле было открыто специальное учебное заведение для подготовки учителей и священников из местного, как тогда называли, русского населения.
В области социальных взаимоотношений барщина была ограничена только тремя днями в неделю, что значительно облегчало положение крестьян и привлекло их симпатии к австрийскому императору.
Волевой и энергичный епископ Перемышльский Иоанн Снегурский в этот период (вторая четверть 19-го века) был душою национального пробуждения Галицкой Руси и, имея поддержку австрийского правительства, повел энергичную борьбу против ополячивания населения. Он ввел обязательный русский (народный) язык не только в сношениях между собою униатского духовенства, которое было уже настолько ополячено, что предпочитало в быту язык польский, но и сам принципиально говорил только на народном языке. А, вышедшие из, созданных Австрией во Львове и Перемышле, семинарий, священники и учителя следовали его примеру и вели успешную пропаганду за пробуждение национального самосознания.
Два выдающиеся иерарха первой половины 19-го века, униатский митрополит Львовский – Антоний Ангелович и епископ Перемышльский Иоанн Снегурский возглавляли национальное возрождение Червонной Руси.
И в наступивших бурных событиях эпохи Наполеоновских войн, Галицкая Русь проявила свою волю и показала, что все усилия Польши ее ополячить не дали результатов.
В 1809 году галицкие поляки подняли против Австрии восстание в надежде на поддержку Наполеона. Повстанцами был захвачен Львов и начались расправы с верным Австрии населением, прежде всего с русско-униатским духовенством. Это был формальный погром всех тех, кто подозревался в антипольских настроениях и не поддерживал повстанцев. Поляки разгромили резиденцию митрополита Ангеловича и всюду его искали чтобы “повесить как изменника”. Но престарелому митрополиту удалось скрыться и тогда, поляки назначили награду в 5.000 злотых за его голову. Прельщенные этой наградой несколько крестьян одного пограничного с Венгрией села, где скрывался митрополит, предали его в руки польских повстанцев. И только их разгром освободил митрополита из заключения.
Население Галиции во время этого восстания заняло позицию определенно враждебную по отношению к восставшим полякам и активно помогало австрийским войскам и властям в их борьбе с повстанцами. В первый раз за много столетий бесправные “рабы и холопы” польских помещиков подняли руку на своих поработителей: они ловили и избивали “взбунтовавшихся панов” и не только не несли за это наказания, но получали награды и благодарность от своего законного императора. А митрополит Ангелович, отказавшийся исполнять приказание польских панов: призвать все русско-униатское духовенство поддержать восстание и поминать в церквах Наполеона вместо австрийского императора, получил высший австрийский орден – Большой Крест Леопольда.
Увидевши ненадежность поляков и лояльность русского населения, Австрия начала это последнее поддерживать. Для создания кадров не-польской интеллигенции в Галиции, в Перемышле было открыто специальное учебное заведение для подготовки учителей и священников из местного, как тогда называли, русского населения.
В области социальных взаимоотношений барщина была ограничена только тремя днями в неделю, что значительно облегчало положение крестьян и привлекло их симпатии к австрийскому императору.
Волевой и энергичный епископ Перемышльский Иоанн Снегурский в этот период (вторая четверть 19-го века) был душою национального пробуждения Галицкой Руси и, имея поддержку австрийского правительства, повел энергичную борьбу против ополячивания населения. Он ввел обязательный русский (народный) язык не только в сношениях между собою униатского духовенства, которое было уже настолько ополячено, что предпочитало в быту язык польский, но и сам принципиально говорил только на народном языке. А, вышедшие из, созданных Австрией во Львове и Перемышле, семинарий, священники и учителя следовали его примеру и вели успешную пропаганду за пробуждение национального самосознания.
“Русалка Днестровая”
И уже в 1837 году появляется первый, робкий литературный опыт на род ном языке. Шашкевич, Вагилевич и Головацкий выпускают литературный сборник “Русалка Днестровая”. Направление этого сборника определяется словами Шашкевича (“Руслановы псалмы”): “Вырвешь мне сердце и очи мне вырвешь, но не возьмешь моей любви и веры не возьмешь; ибо русское мое сердце и вера – русская”. Но до широкого круга читателей этот сборник (напечатанный в Будапеште) не дошел. Это было время реакционной австрийской политики Меттерниха и усиления влияния поляков в Галиции, которым удалось добиться не только запрещения “Русалки Днестровой”, но и репрессий по отношению к ее инициаторам.
Под влиянием этих репрессий, в реакционной атмосфере 40-х годов, эта “тройка” пионеров национального возрождения распалась. Шашкевич умер молодым, борясь с материальными невзгодами, Головацкий эмигрировал в Россию, а Вагилевич перекинулся на польскую сторону.
И больше чем на целое десятилетие национально-культурная жизнь Галицкой Руси внешне замирает.
Но семена национального пробуждения, брошенные Львовской и Перемышленской семинариями и их воспитанниками – священниками и учителями – не погибли. В наступивших вскоре бурных событиях 1848 года Галицкая Русь показала и свое национальное самосознание, и свою волю бороться за народные права.
Под влиянием этих репрессий, в реакционной атмосфере 40-х годов, эта “тройка” пионеров национального возрождения распалась. Шашкевич умер молодым, борясь с материальными невзгодами, Головацкий эмигрировал в Россию, а Вагилевич перекинулся на польскую сторону.
И больше чем на целое десятилетие национально-культурная жизнь Галицкой Руси внешне замирает.
Но семена национального пробуждения, брошенные Львовской и Перемышленской семинариями и их воспитанниками – священниками и учителями – не погибли. В наступивших вскоре бурных событиях 1848 года Галицкая Русь показала и свое национальное самосознание, и свою волю бороться за народные права.
Революция 1848 года
Поднятое в 1848 г. венграми восстание против Австрии и революционное движение в самой Австрии вызвали у поляков надежду восстановить Польшу. “Все польское население Галиции (помещики и высшие классы) решительно стало на сторону венгров, начало формировать отряды для помощи им и вести борьбу с представителями австрийской администрации.
Как и в 1809 году, крестьянское население Галицкой Руси и, вышедшая из его среды, интеллигенция заняли диаметрально противоположную позицию. Они всемерно и активно поддерживали австрийское правительство и даже формировали отряды для борьбы с восставшими поляками.
Как известно, не одни галичане стали тогда на сторону Австрии. То же самое сделали и хорваты, угнетаемые и мадьяризируемые венграми, под непосредственной властью которых они находились. Хорватский “бан” (наместник) Елачич собрал тогда большое войско и много содействовал подавлению революции в Австрии. Испытавши на себе власть поляков и венгров, галичане и хорваты предпочли власть немцев и активно выступили на их стороне.
Небезынтересно будет здесь напомнить, как отнесся, к антиреволюционности Галицкой Руси и других славян в Австрии, Карл Маркс и какие он дал рецепты для борьбы с противниками революции вообще. Мнение Маркса заслуживает особого внимания, ибо идеи марксизма в 20-ом веке играют огромную роль в жизни всего человечества.
Вот что пишет по этому вопросу известный знаток марксизма В. Геннер в №32-м (1953 год) “Нового Журнала”, издающегося в Н. Норке на русском языке.
В двух больших статьях Маркс с возмущением и ненавистью говорит о подавлении в Австрии в 1848 году революции, каковое австрийскому правительству удалось благодаря поддержке австрийских славян, из которых состояли полки Радецкого и Елачича, подавившие революцию.
Говоря с пренебрежением о славянах, которые, по словам Маркса, “никогда ничего положительного в истории не сотворили и пользовались только цивилизацией тех двух наций, которые их подчинили – немцев и венгров”, Маркс высказывает мнение, как с ними надо бороться. Они, по мнению Маркса, “подлежат ассимиляции или уничтожению” и по отношению к ним, как говорит Маркс, надо применять “безоглядный терроризм”, ибо они тяготеют к прошлому и становятся “препятствием революции”.
Сейчас эта теория Маркса называется “геноцидом” и в культурном 20-ом веке жертвами ее сделались многие миллионы людей, уничтоженных не за действия, проступки и преступления, а превентивно, как предполагаемые и возможные “препятствия революции”.
В России, слетевшиеся со всего мира марксисты, путем “красного террора”, провозглашенного Троцким, и, изобретенных Френкелем, “исправительно-трудовых лагерей”, уничтожили много десятков миллионов ее населения.
В Германии, хорошо знавшим марксизм, Гитлером, теория Маркса была применена к евреям, в результате чего не мало их погибло в газовых камерах: Гитлер считал что они являются “препятствием” его, национал-социалистической революции.
Как и в 1809 году, крестьянское население Галицкой Руси и, вышедшая из его среды, интеллигенция заняли диаметрально противоположную позицию. Они всемерно и активно поддерживали австрийское правительство и даже формировали отряды для борьбы с восставшими поляками.
Как известно, не одни галичане стали тогда на сторону Австрии. То же самое сделали и хорваты, угнетаемые и мадьяризируемые венграми, под непосредственной властью которых они находились. Хорватский “бан” (наместник) Елачич собрал тогда большое войско и много содействовал подавлению революции в Австрии. Испытавши на себе власть поляков и венгров, галичане и хорваты предпочли власть немцев и активно выступили на их стороне.
* * *
Небезынтересно будет здесь напомнить, как отнесся, к антиреволюционности Галицкой Руси и других славян в Австрии, Карл Маркс и какие он дал рецепты для борьбы с противниками революции вообще. Мнение Маркса заслуживает особого внимания, ибо идеи марксизма в 20-ом веке играют огромную роль в жизни всего человечества.
Вот что пишет по этому вопросу известный знаток марксизма В. Геннер в №32-м (1953 год) “Нового Журнала”, издающегося в Н. Норке на русском языке.
В двух больших статьях Маркс с возмущением и ненавистью говорит о подавлении в Австрии в 1848 году революции, каковое австрийскому правительству удалось благодаря поддержке австрийских славян, из которых состояли полки Радецкого и Елачича, подавившие революцию.
Говоря с пренебрежением о славянах, которые, по словам Маркса, “никогда ничего положительного в истории не сотворили и пользовались только цивилизацией тех двух наций, которые их подчинили – немцев и венгров”, Маркс высказывает мнение, как с ними надо бороться. Они, по мнению Маркса, “подлежат ассимиляции или уничтожению” и по отношению к ним, как говорит Маркс, надо применять “безоглядный терроризм”, ибо они тяготеют к прошлому и становятся “препятствием революции”.
Сейчас эта теория Маркса называется “геноцидом” и в культурном 20-ом веке жертвами ее сделались многие миллионы людей, уничтоженных не за действия, проступки и преступления, а превентивно, как предполагаемые и возможные “препятствия революции”.
В России, слетевшиеся со всего мира марксисты, путем “красного террора”, провозглашенного Троцким, и, изобретенных Френкелем, “исправительно-трудовых лагерей”, уничтожили много десятков миллионов ее населения.
В Германии, хорошо знавшим марксизм, Гитлером, теория Маркса была применена к евреям, в результате чего не мало их погибло в газовых камерах: Гитлер считал что они являются “препятствием” его, национал-социалистической революции.
“Главная Руськая Рада”
Австрийцы учли настроения широких масс Галиции и всячески содействовали их антипольской и проавстрийской активности. При покровительстве австрийского генерал-губернатора Стадиона, в 1848 году была создана во Львове “Главная Руськая Рада”. Это был центр, объединявший, формулировавший и координировавший политическо-культурные требования национально пробужденной Галицкой Руси. Состояла Рада из 30 членов и имела ряд отделений-филиалов во всей Галичине.
Политический ее требования состояли в освобождении от польской гегемонии, установлении полного равноправия с поляками и административного отделения Восточной Галиции от Западной. В первой основную массу населения составляли “русины” или, как они сами себя называли, “руские” (с одним “с”); в Галиции же Западной преобладал польский элемент. И под Польшей, и под Австрией обе части составляли одно административно-политическое целое, что давало возможность полякам руководить всей жизнью края, ибо они представляли его социальную верхушку и имели несоизмеримо более сильные культурные польские кадры, чем только возрождающиеся “русины”. В их понимании Галиция была неотделимая от Польши ее часть и ни о каком разделении Галиции они и слышать не хотели, претендуя на руководство всеми сторонами жизни всей Галиции.
И в дальнейшем, до самого распада Австрии, эти, выдвинутые “Главной Руськой Радой”, требования фактического равноправия с поляками и разделения Галиции были предметом спора между поляками и “русинами” (“рускими” или, как их уже теперь стали называть, “украинцами”).
Спор этот то затихал, то разгорался в зависимости от внутренней политики Австрийского правительства в национальном вопросе. Поддерживая то одну, то другую сторону, Венское правительство создавало в Галиции некое равновесие, дававшее, в конечном результате, возможность управлять этим краем.
Политический ее требования состояли в освобождении от польской гегемонии, установлении полного равноправия с поляками и административного отделения Восточной Галиции от Западной. В первой основную массу населения составляли “русины” или, как они сами себя называли, “руские” (с одним “с”); в Галиции же Западной преобладал польский элемент. И под Польшей, и под Австрией обе части составляли одно административно-политическое целое, что давало возможность полякам руководить всей жизнью края, ибо они представляли его социальную верхушку и имели несоизмеримо более сильные культурные польские кадры, чем только возрождающиеся “русины”. В их понимании Галиция была неотделимая от Польши ее часть и ни о каком разделении Галиции они и слышать не хотели, претендуя на руководство всеми сторонами жизни всей Галиции.
И в дальнейшем, до самого распада Австрии, эти, выдвинутые “Главной Руськой Радой”, требования фактического равноправия с поляками и разделения Галиции были предметом спора между поляками и “русинами” (“рускими” или, как их уже теперь стали называть, “украинцами”).
Спор этот то затихал, то разгорался в зависимости от внутренней политики Австрийского правительства в национальном вопросе. Поддерживая то одну, то другую сторону, Венское правительство создавало в Галиции некое равновесие, дававшее, в конечном результате, возможность управлять этим краем.
Требования культурные
Главной Руськой Радой были формулированы на состоявшемся осенью того же 1848 года съезде – “Соборе Руських Ученых”, то есть представителей галицкой интеллигенции, так как ученых в теперешнем смысле этого слова тогда в Галиции не было. Основное требование было введение преподавания на “руськом” языке, как в народных школах, так и в гимназиях, а также открытие соответствующих кафедр при Львовском университете, и свобода печати на родном языке.
Но, вынося эти требования, и “Главная Руськая Рада” и “Собор Руських Ученых” натолкнулись на отсутствие унифицированной грамматики того языка, на котором они намеревались осуществлять культурную деятельность. По словам Грушевского (Ил. Ист. Украины, стр. 501) сторонники книжного “славяно-русского” языка смешивали его с великорусским, не умея отличать его от народного языка. Эти признание Грушевского, что образованные галичане смешивали великорусский литературный язык со своим книжным языком свидетельствует об их чрезвычайной близости и сходстве.
В этом не трудно убедиться, ознакомившись с печатными изданиями, вышедшими в Галиции в конце 40-х и в начале 50-х годов прошлого столетия. Например, орган “Главной Руськой Рады” – “Заря Галицкая” без словарей и переводчиков понятен каждому знающему русский язык, хотя и имеет незначительное количество провинциализмов.
И “Собор Руських Ученых” выносит решение о “необходимости установления единообразной грамматики и единообразного правописания для всего руського народа в Австрии и России”.
Сепаратистическая украинская историография не в состоянии замолчать это решение, которое свидетельствует об общерусских тенденциях пробужденной Галицкой Гуси, и Грушевский, приводя его полностью в своей “Ил. Истории Украины” (стр. 501), от себя объясняет, что “руским” народом и “руским” языком нынешние украинцы тогда называли свой украинский народ и свой украинский язык. Несерьезность этого объяснения слишком очевидна, чтобы на ней останавливаться, а десятки печатных изданий, вышедших в Галиции в третьей четверти 19-го века, неопровержимо свидетельствуют, какой язык и какое правописание имели ввиду члены “Собора Руських Ученых”, вынося решение об унификации грамматики и правописания.
Каждый, кто хочет убедиться, легко может это сделать, эти печатные издания можно найти во всех крупнейших библиотеках Европы и Америки.
Но, вынося эти требования, и “Главная Руськая Рада” и “Собор Руських Ученых” натолкнулись на отсутствие унифицированной грамматики того языка, на котором они намеревались осуществлять культурную деятельность. По словам Грушевского (Ил. Ист. Украины, стр. 501) сторонники книжного “славяно-русского” языка смешивали его с великорусским, не умея отличать его от народного языка. Эти признание Грушевского, что образованные галичане смешивали великорусский литературный язык со своим книжным языком свидетельствует об их чрезвычайной близости и сходстве.
В этом не трудно убедиться, ознакомившись с печатными изданиями, вышедшими в Галиции в конце 40-х и в начале 50-х годов прошлого столетия. Например, орган “Главной Руськой Рады” – “Заря Галицкая” без словарей и переводчиков понятен каждому знающему русский язык, хотя и имеет незначительное количество провинциализмов.
И “Собор Руських Ученых” выносит решение о “необходимости установления единообразной грамматики и единообразного правописания для всего руського народа в Австрии и России”.
Сепаратистическая украинская историография не в состоянии замолчать это решение, которое свидетельствует об общерусских тенденциях пробужденной Галицкой Гуси, и Грушевский, приводя его полностью в своей “Ил. Истории Украины” (стр. 501), от себя объясняет, что “руским” народом и “руским” языком нынешние украинцы тогда называли свой украинский народ и свой украинский язык. Несерьезность этого объяснения слишком очевидна, чтобы на ней останавливаться, а десятки печатных изданий, вышедших в Галиции в третьей четверти 19-го века, неопровержимо свидетельствуют, какой язык и какое правописание имели ввиду члены “Собора Руських Ученых”, вынося решение об унификации грамматики и правописания.
Каждый, кто хочет убедиться, легко может это сделать, эти печатные издания можно найти во всех крупнейших библиотеках Европы и Америки.
Требования социальные
Главной Руськой Радой вопросы социальные были отодвинуты на второй план, ибо в мае 1848 г. было упразднено крепостное право и новые социальные взаимоотношения еще не выкристаллизировались, чтобы выдвинуть свои социальные проблемы.
Религиозные и национальные требования
Вопросы религии были тесно переплетены с требованиями политическими и культурными и их разрешение предполагалось совместно с удовлетворением двух основных вопросов – политического и культурного.
Создавши в годы революции свою “Главную Руськую Раду” и всемерно поддержавши центральное Австрийское Правительство, Галицкая Русь надеялась на удовлетворение своих требований и жила бурной, творческой культурной и политической жизнью.
Кроме “Главной Руськой Рады” было образовано 45, ей подчиненных, “Руських Рад” в разных городах и местечках. Состояли они из 30 членов, как и Главная Рада и занимались всеми вопросами жизни и быта населения: народное просвещение, финансы, социальные вопросы, вопросы улучшения сельского хозяйства. Периодически собирались многочисленные собрания в несколько сот человек, на которых обсуждались интересовавшие население вопросы. Под петицией австрийскому императору о разделе Галиции на Восточную и Западную было собрано 200 тысяч подписей. Появилась свободная (в рамках австрийской цензуры, конечно) печать. Словом наступила “политическая весна”.
Создавши в годы революции свою “Главную Руськую Раду” и всемерно поддержавши центральное Австрийское Правительство, Галицкая Русь надеялась на удовлетворение своих требований и жила бурной, творческой культурной и политической жизнью.
Кроме “Главной Руськой Рады” было образовано 45, ей подчиненных, “Руських Рад” в разных городах и местечках. Состояли они из 30 членов, как и Главная Рада и занимались всеми вопросами жизни и быта населения: народное просвещение, финансы, социальные вопросы, вопросы улучшения сельского хозяйства. Периодически собирались многочисленные собрания в несколько сот человек, на которых обсуждались интересовавшие население вопросы. Под петицией австрийскому императору о разделе Галиции на Восточную и Западную было собрано 200 тысяч подписей. Появилась свободная (в рамках австрийской цензуры, конечно) печать. Словом наступила “политическая весна”.
Встреча с Россией
В период этой “весны” произошла и первая массовая встреча Руси Галицкой с русскими из России, от которых она была отрезана 500 лет. Русские войска, посланные императором Николаем Первым для подавления венгерской революции, проходили Галицию и Закарпатье и в походе постоянно общались с населением и знакомились друг с другом. Население встречало русские войска дружелюбно, ибо они были не только союзники австрийского императора, на стороне которого была Галицкая Русь, но они были и русские – единокровные братья, чего Галицкая Русь никогда не забывала и в глубинах своего народного сознания как святыню берегла ощущение единства всей Руси.
Встречаясь с русскими солдатами и отлично понимая друг друга, присутствуя на богослужениях, совершаемых полковыми русскими священниками в их церквах, галичане убеждались, что Русь едина и в них усилилось тяготение к России. И в настроениях Галицкой Руси, только что пробудившейся национально, появился новый невысказанный мотив – руссофильство или “москвофильство” и надежда на воссоединение с Россией в будущем.
Это вовсе не входило в расчеты Австрии, которая содействовала национальному возрождению Галицкой Руси для того, чтобы создать противовес польскому влиянию, а вовсе не для того, чтобы создать предпосылки для пророссийскпх, то есть антиавстрийских, по существу, настроений.
Но народ, привыкший за 500 лет польского владычества скрывать свои мысли и настроения, своих пророссийских, точнее, общерусских симпатий не выявил и надеялся на исполнение данных Австрией в революционные годы обещаний.
Однако он этого не дождался. Оправившаяся после революционного испуга Австрия, начиная с 50-х годов стала уклоняться от выполнения данных обещаний и покровительствовать полякам.
Россия же, усмиривши венгерскую революцию и спасши находившуюся накануне полного распада Австрию, увела свои войска, не подумавши даже о дальнейшей судьбе своих единоплеменников – населении Галицкой Руси.
Действия России во время революции в Австрии трудно признать полезными для национальных интересов России. Вместо того, чтобы содействовать, фактически уже происшедшему, распадению сильнейшего соседа на Западе – Австрии и вернуть России исконные русские земли – Червонную Русь, что диктовали интересы России, русское правительство спасает этого соседа и оставляет в его владении эти части Киевской Руси. Объяснение, что действия России были продиктованы желанием сохранения принципа легитимности и недопущения успеха восстания против законного монарха не выдерживает никакой критики. То же самое русское правительство с тем же самым императором (Николай I) в 1829 году активно поддержало греческих революционеров, восставших против своего законного монарха – турецкого султана и в Адрианопольский мирный договор с Турцией внесло пункт 10, гласящий: “Греция становится независимым от Турции государством”.
Встречаясь с русскими солдатами и отлично понимая друг друга, присутствуя на богослужениях, совершаемых полковыми русскими священниками в их церквах, галичане убеждались, что Русь едина и в них усилилось тяготение к России. И в настроениях Галицкой Руси, только что пробудившейся национально, появился новый невысказанный мотив – руссофильство или “москвофильство” и надежда на воссоединение с Россией в будущем.
Это вовсе не входило в расчеты Австрии, которая содействовала национальному возрождению Галицкой Руси для того, чтобы создать противовес польскому влиянию, а вовсе не для того, чтобы создать предпосылки для пророссийскпх, то есть антиавстрийских, по существу, настроений.
Но народ, привыкший за 500 лет польского владычества скрывать свои мысли и настроения, своих пророссийских, точнее, общерусских симпатий не выявил и надеялся на исполнение данных Австрией в революционные годы обещаний.
Однако он этого не дождался. Оправившаяся после революционного испуга Австрия, начиная с 50-х годов стала уклоняться от выполнения данных обещаний и покровительствовать полякам.
Россия же, усмиривши венгерскую революцию и спасши находившуюся накануне полного распада Австрию, увела свои войска, не подумавши даже о дальнейшей судьбе своих единоплеменников – населении Галицкой Руси.
Действия России во время революции в Австрии трудно признать полезными для национальных интересов России. Вместо того, чтобы содействовать, фактически уже происшедшему, распадению сильнейшего соседа на Западе – Австрии и вернуть России исконные русские земли – Червонную Русь, что диктовали интересы России, русское правительство спасает этого соседа и оставляет в его владении эти части Киевской Руси. Объяснение, что действия России были продиктованы желанием сохранения принципа легитимности и недопущения успеха восстания против законного монарха не выдерживает никакой критики. То же самое русское правительство с тем же самым императором (Николай I) в 1829 году активно поддержало греческих революционеров, восставших против своего законного монарха – турецкого султана и в Адрианопольский мирный договор с Турцией внесло пункт 10, гласящий: “Греция становится независимым от Турции государством”.