Страница:
Он уселся на повозку, взял вожжи.
– Готов?
– Да, сэр Брайен, – отозвался Дик, который уже залез на перекрашенную и вооруженную Бесс.
– Подожди, пока я отъеду подальше, чтобы не пришлось придерживать Бесс, когда начнешь преследование.
– Да, сэр Брайен.
– Жиль, не забудь оставить у ворот отряд. Когда сэр Хьюго заметит, что сражение идет внутри замка, он наденет доспехи и вооружится. А когда мерзавец появится у ворот, не подпускайте его к лошади, покуда я…
– Или я, – перебил Арагх.
Брайен косо посмотрел на волка.
– Сэр волк, – язвительно заметил он, – что ты сможешь сделать с воином в полных доспехах?
Арагх тихо зарычал и запрыгнул на повозку.
– Сэр рыцарь, – сказал он, – когда-нибудь ты увидишь – что!
– В любом случае, – продолжал Брайен, повернувшись к Жилю, – удерживайте ворота и не подпускайте сэра Хьюго к лошади!
– Не тревожься, сэр Брайен, – заверил его Жиль. – Кой-какой опыт у меня есть.
– Несомненно. Но повторение лишним не бывает. – Брайен отпустил вожжи, и лошади погнали повозку вперед. – За Бога и за мою госпожу!
Повозка выехала из леса.
Равнина перед замком очистилась от тумана, и серые каменные стены начал отогревать ясный желтый свет раннего утра. Брайен взмахнул кнутом и пустил лошадей рысью, а затем неуклюжим галопом по колее, ведущей к замку.
– Рано, Дик! Еще нет! Теперь вперед! – скомандовал Жиль.
Дик пришпорил Бесс, и лошадь галопом понесла всадника в поле.
Жиль посмотрел на Джима.
– Да, – понял Джим. – Я полетел.
Он хотел немного задержаться, чтобы посмотреть, откроют ли ворота и впустят ли в замок Брайена и Арагха? И успеет ли Дик развернуть свою кобылу и доскакать до леса? Но Джиму, чтобы остаться незамеченным и приблизиться к замку с тыла, надо было лететь в другую сторону.
Он развернулся, пробежал несколько ярдов в глубь леса, расправил крылья и взмыл над верхушками деревьев. Оглянувшись, Джим увидел, что деревья полностью скрыли его от глаз дозорных на замковых стенах. Дракон летел по дуге, заходя в тыл Малверна.
Вскоре он поймал первый термал. Поднявшись до плотных туч, он заметил прорехи на севере и на западе. Ему вдруг захотелось подняться выше облаков.
Джим легко добился своего, хотя и пришлось набрать высоту в тысячу двести футов. Оказавшись над облаками, он направился к замку, выискивая в облаках просветы, чтобы сориентироваться. Найдя такое окно, он снизился и внимательно осмотрел равнину и замок. Ни повозки, ни всадника он не увидел, зато полоса солнечного света к западу от замка означала новую брешь в облаках.
Джим поднял голову, и вскоре воздушный поток и крылья вынесли его прямо к этому окну. Он взглянул на замок под более острым углом и заметил крышу Главной башни. Лететь до нее было примерно три четверти мили. С высоты в тысячу футов Джим упал в пике прямо через облака, прямым курсом на замок.
На какое-то время туман ослепил его. Затем он вырвался на открытое пространство, и замок оказался прямо под ним. Джим-Горбаш наполовину сложил крылья и камнем, вырвавшимся из катапульты, по дуге понесся на цель. В последний миг, расправив крылья, он затормозил и сел на верхушку башни.
Действительно, там его встретил лишь один дозорный. Солдат побледнел, развернулся и помчался вниз. Джим кинулся за ним на нижний этаж. Увернувшись от копья, он инстинктивно расправил крыло, поднял солдата в воздух и со всей силы швырнул на спину. Солдат упал и больше не двигался.
Невозможно было понять, чья кровь кипит в пылу начавшегося сражения, Джима или дракона. Он услышал звон скрестившихся в поединке клинков и бросился вниз по лестнице. В дверях стояла высокая, стройная девушка, одетая в белое, и сжимала в руках короткое копье. Она что-то неразборчиво выкрикнула и попыталась вонзить в него копье, когда он стремглав пронесся мимо. Джим преодолел короткий коридор и наткнулся на Брайена, бившегося сразу с тремя солдатами. На нем был лишь шлем: остальные доспехи лежали возле.
Джим с разбегу налетел на солдат и завалил всех троих на пол.
– Спасибо, – задыхаясь, произнес Брайен. – Надо расчистить нижнюю лестницу, сэр Джеймс! Подсоби волку, если есть надобность. Он или открыл ворота, или уже убит. Разведай и сообщи… если сумеешь.
Фыркая, облизывая длинным красным языком пасть, наполовину раскрыв крылья, Джим понесся по лестнице. Спустившись вниз, он оказался в огромном темном холле, разделенном занавесями: из-за них доносились крики и лязг оружия.
Справа, за изгибающейся бревенчатой стеной, он увидел внутренний двор замка и ворота. Одна створка была настежь распахнута. Во дворе одновременно шли две стычки. Первая – у открытых конюшен. Пятеро из отряда Жиля рубились на мечах против пятерых воинов сэра Хьюго. Вторая разгорелась у ворот. Дюжина воинов, встав полукругом, прижала Арагха к стене. Солдаты кричали, но никто не осмеливался первым ринуться на зверя. Финтами они пытались отвлечь внимание волка, чтобы кто-нибудь один смог зайти сбоку и нанести удар.
– АРАГХ! – прогремел Джим во всю мощь драконьего голоса.
Он бросился в полукруг: не выдержав атаки дракона, воины побежали. Джим прикончил четверых, Арагх расправился с тремя, остальные ретировались.
– Где Жиль? – крикнул Джим.
– В холле, – прохрипел Арагх. – В последний раз я видел его там.
– Сэр Хьюго?
– Его не видел вовсе!
– В башне его нет! – пояснил Джим. – Я только что оттуда. Брайен надевает доспехи. Я осмотрю замок.
Один взмах крыльев перенес его на крепостную стену. Справа и слева валялись мертвые тела, пронзенные стрелами.
Где Дэффид? В лесу? Или вместе с отрядами Жиля сражается в зале?
Тут двери башни распахнулись и во двор высыпали воины, вооруженные короткими копьями. Они побежали на подмогу своим товарищам, бившимся у конюшен.
Джима охватила драконья ярость. Он слетел со стены и ринулся на врагов.
Никто из солдат не смотрел вверх. И он, неожиданно протаранив тыл, оказался в гуще сражения. Он шипел, ревел, вонзал клыки, царапая когтями, заваливал крылья, одновременно балансируя на задних лапах.
Ряды нападающих таяли. Он бился против соломенных солдат, вооруженных тростниковыми копьями. Пики лопались, едва коснувшись его тела, а солдаты, как тряпичные куклы, разлетались в разные стороны. Чувство необузданной, дикой мощи проснулось в Джиме-Горбаше. Краем глаза он заметил, что Арагха окружил свежий резервный отряд сэра Хьюго. Не теряя ни секунды на размышления, он ринулся к воротам, чтобы разделаться с солдатами и спасти от смерти Арагха. Волк просил Горбаша не рисковать. Но кто устоит перед драконом? Никто! Он непобедим! После боя он напомнит об этом всем: волку, разбойникам, рыцарю… Внезапно раздался победный, триумфальный клич нападавших.
– Горбаш! – взвыл волк. – Горбаш!
Волк звал на помощь? Джим обернулся и увидел прижатого к стене Арагха, тот не был ранен, и положение было отнюдь не таким уж аховым.
– Холл! – закричал Арагх.
Джим привстал на задние лапы, чтобы разглядеть, что творится за лесом. Главные двери зала медленно раскрылись. На пороге появилась тяжеловесная фигура в отполированных до зеркального блеска доспехах, верхом на коне; в руке, закованной в металлическую перчатку, всадник держал копье.
Не спеша рыцарь выехал в центр двора, посмотрел на волка, на Джима и размеренным шагом направил лошадь к воротам замка.
На смену триумфальным крикам пришли вопли негодования и отчаяния. Воины перестали сражаться, некоторые, побросав оружие, пытались спастись бегством, Арагх немедленно воспользовался переломом в ходе сражения: бросился вдогонку за ними и заваливал солдат со спины. Но Джима не интересовали трусливые наемники.
– Разберись с ними, Арагх! – крикнул он волку. В его груди свирепо пылало пламя всемогущества. Он жаждал поединка с рыцарем. – Он не уйдет!
– Нет! Остановись! Сэр Джеймс! – донеслось до Джима.
От двери башни отделилась фигура. Это был Брайен, полностью закованный в латы и во всеоружии. Он тяжело побежал к конюшням, где ржали, стремясь освободиться от пут, перепуганные лошади.
– Слишком поздно! – радостно прогремел Джим. – Я вызвал его первым!
Он перелетел через стену замка. До леса всаднику оставалось не более четверти пути.
– Сдавайтесь, сэр Хьюго, – во весь голос вскричал Джим. – Я все равно настигну тебя!
Он ожидал, что рыцарь, позорно покинувший на произвол судьбы солдат, пришпорит лошадь – в панике пустит ее галопом, заслышав голос дракона. К удивлению Джима, сэр Хьюго остановил коня, развернулся и поднял для атаки копье. Он пришпорил лошадь и поскакал на Джима.
Джим едва не рассмеялся. Рыцарь потерял голову. Или, смирившись с фактом, что поражение и смерть неизбежны, решил погибнуть в бою? В то же время ему на память пришли вдруг слова, сказанные Смрголом в логове драконов: «Многие ли из вас отважатся встретиться с джорджами в панцире, с направленным на вас рогом?»
И вот они с сэром Хьюго сошлись в схватке. Невероятный силы удар и ослепляющая боль стерла зрение, мысли, память, все…
– Готов?
– Да, сэр Брайен, – отозвался Дик, который уже залез на перекрашенную и вооруженную Бесс.
– Подожди, пока я отъеду подальше, чтобы не пришлось придерживать Бесс, когда начнешь преследование.
– Да, сэр Брайен.
– Жиль, не забудь оставить у ворот отряд. Когда сэр Хьюго заметит, что сражение идет внутри замка, он наденет доспехи и вооружится. А когда мерзавец появится у ворот, не подпускайте его к лошади, покуда я…
– Или я, – перебил Арагх.
Брайен косо посмотрел на волка.
– Сэр волк, – язвительно заметил он, – что ты сможешь сделать с воином в полных доспехах?
Арагх тихо зарычал и запрыгнул на повозку.
– Сэр рыцарь, – сказал он, – когда-нибудь ты увидишь – что!
– В любом случае, – продолжал Брайен, повернувшись к Жилю, – удерживайте ворота и не подпускайте сэра Хьюго к лошади!
– Не тревожься, сэр Брайен, – заверил его Жиль. – Кой-какой опыт у меня есть.
– Несомненно. Но повторение лишним не бывает. – Брайен отпустил вожжи, и лошади погнали повозку вперед. – За Бога и за мою госпожу!
Повозка выехала из леса.
Равнина перед замком очистилась от тумана, и серые каменные стены начал отогревать ясный желтый свет раннего утра. Брайен взмахнул кнутом и пустил лошадей рысью, а затем неуклюжим галопом по колее, ведущей к замку.
– Рано, Дик! Еще нет! Теперь вперед! – скомандовал Жиль.
Дик пришпорил Бесс, и лошадь галопом понесла всадника в поле.
Жиль посмотрел на Джима.
– Да, – понял Джим. – Я полетел.
Он хотел немного задержаться, чтобы посмотреть, откроют ли ворота и впустят ли в замок Брайена и Арагха? И успеет ли Дик развернуть свою кобылу и доскакать до леса? Но Джиму, чтобы остаться незамеченным и приблизиться к замку с тыла, надо было лететь в другую сторону.
Он развернулся, пробежал несколько ярдов в глубь леса, расправил крылья и взмыл над верхушками деревьев. Оглянувшись, Джим увидел, что деревья полностью скрыли его от глаз дозорных на замковых стенах. Дракон летел по дуге, заходя в тыл Малверна.
Вскоре он поймал первый термал. Поднявшись до плотных туч, он заметил прорехи на севере и на западе. Ему вдруг захотелось подняться выше облаков.
Джим легко добился своего, хотя и пришлось набрать высоту в тысячу двести футов. Оказавшись над облаками, он направился к замку, выискивая в облаках просветы, чтобы сориентироваться. Найдя такое окно, он снизился и внимательно осмотрел равнину и замок. Ни повозки, ни всадника он не увидел, зато полоса солнечного света к западу от замка означала новую брешь в облаках.
Джим поднял голову, и вскоре воздушный поток и крылья вынесли его прямо к этому окну. Он взглянул на замок под более острым углом и заметил крышу Главной башни. Лететь до нее было примерно три четверти мили. С высоты в тысячу футов Джим упал в пике прямо через облака, прямым курсом на замок.
На какое-то время туман ослепил его. Затем он вырвался на открытое пространство, и замок оказался прямо под ним. Джим-Горбаш наполовину сложил крылья и камнем, вырвавшимся из катапульты, по дуге понесся на цель. В последний миг, расправив крылья, он затормозил и сел на верхушку башни.
Действительно, там его встретил лишь один дозорный. Солдат побледнел, развернулся и помчался вниз. Джим кинулся за ним на нижний этаж. Увернувшись от копья, он инстинктивно расправил крыло, поднял солдата в воздух и со всей силы швырнул на спину. Солдат упал и больше не двигался.
Невозможно было понять, чья кровь кипит в пылу начавшегося сражения, Джима или дракона. Он услышал звон скрестившихся в поединке клинков и бросился вниз по лестнице. В дверях стояла высокая, стройная девушка, одетая в белое, и сжимала в руках короткое копье. Она что-то неразборчиво выкрикнула и попыталась вонзить в него копье, когда он стремглав пронесся мимо. Джим преодолел короткий коридор и наткнулся на Брайена, бившегося сразу с тремя солдатами. На нем был лишь шлем: остальные доспехи лежали возле.
Джим с разбегу налетел на солдат и завалил всех троих на пол.
– Спасибо, – задыхаясь, произнес Брайен. – Надо расчистить нижнюю лестницу, сэр Джеймс! Подсоби волку, если есть надобность. Он или открыл ворота, или уже убит. Разведай и сообщи… если сумеешь.
Фыркая, облизывая длинным красным языком пасть, наполовину раскрыв крылья, Джим понесся по лестнице. Спустившись вниз, он оказался в огромном темном холле, разделенном занавесями: из-за них доносились крики и лязг оружия.
Справа, за изгибающейся бревенчатой стеной, он увидел внутренний двор замка и ворота. Одна створка была настежь распахнута. Во дворе одновременно шли две стычки. Первая – у открытых конюшен. Пятеро из отряда Жиля рубились на мечах против пятерых воинов сэра Хьюго. Вторая разгорелась у ворот. Дюжина воинов, встав полукругом, прижала Арагха к стене. Солдаты кричали, но никто не осмеливался первым ринуться на зверя. Финтами они пытались отвлечь внимание волка, чтобы кто-нибудь один смог зайти сбоку и нанести удар.
– АРАГХ! – прогремел Джим во всю мощь драконьего голоса.
Он бросился в полукруг: не выдержав атаки дракона, воины побежали. Джим прикончил четверых, Арагх расправился с тремя, остальные ретировались.
– Где Жиль? – крикнул Джим.
– В холле, – прохрипел Арагх. – В последний раз я видел его там.
– Сэр Хьюго?
– Его не видел вовсе!
– В башне его нет! – пояснил Джим. – Я только что оттуда. Брайен надевает доспехи. Я осмотрю замок.
Один взмах крыльев перенес его на крепостную стену. Справа и слева валялись мертвые тела, пронзенные стрелами.
Где Дэффид? В лесу? Или вместе с отрядами Жиля сражается в зале?
Тут двери башни распахнулись и во двор высыпали воины, вооруженные короткими копьями. Они побежали на подмогу своим товарищам, бившимся у конюшен.
Джима охватила драконья ярость. Он слетел со стены и ринулся на врагов.
Никто из солдат не смотрел вверх. И он, неожиданно протаранив тыл, оказался в гуще сражения. Он шипел, ревел, вонзал клыки, царапая когтями, заваливал крылья, одновременно балансируя на задних лапах.
Ряды нападающих таяли. Он бился против соломенных солдат, вооруженных тростниковыми копьями. Пики лопались, едва коснувшись его тела, а солдаты, как тряпичные куклы, разлетались в разные стороны. Чувство необузданной, дикой мощи проснулось в Джиме-Горбаше. Краем глаза он заметил, что Арагха окружил свежий резервный отряд сэра Хьюго. Не теряя ни секунды на размышления, он ринулся к воротам, чтобы разделаться с солдатами и спасти от смерти Арагха. Волк просил Горбаша не рисковать. Но кто устоит перед драконом? Никто! Он непобедим! После боя он напомнит об этом всем: волку, разбойникам, рыцарю… Внезапно раздался победный, триумфальный клич нападавших.
– Горбаш! – взвыл волк. – Горбаш!
Волк звал на помощь? Джим обернулся и увидел прижатого к стене Арагха, тот не был ранен, и положение было отнюдь не таким уж аховым.
– Холл! – закричал Арагх.
Джим привстал на задние лапы, чтобы разглядеть, что творится за лесом. Главные двери зала медленно раскрылись. На пороге появилась тяжеловесная фигура в отполированных до зеркального блеска доспехах, верхом на коне; в руке, закованной в металлическую перчатку, всадник держал копье.
Не спеша рыцарь выехал в центр двора, посмотрел на волка, на Джима и размеренным шагом направил лошадь к воротам замка.
На смену триумфальным крикам пришли вопли негодования и отчаяния. Воины перестали сражаться, некоторые, побросав оружие, пытались спастись бегством, Арагх немедленно воспользовался переломом в ходе сражения: бросился вдогонку за ними и заваливал солдат со спины. Но Джима не интересовали трусливые наемники.
– Разберись с ними, Арагх! – крикнул он волку. В его груди свирепо пылало пламя всемогущества. Он жаждал поединка с рыцарем. – Он не уйдет!
– Нет! Остановись! Сэр Джеймс! – донеслось до Джима.
От двери башни отделилась фигура. Это был Брайен, полностью закованный в латы и во всеоружии. Он тяжело побежал к конюшням, где ржали, стремясь освободиться от пут, перепуганные лошади.
– Слишком поздно! – радостно прогремел Джим. – Я вызвал его первым!
Он перелетел через стену замка. До леса всаднику оставалось не более четверти пути.
– Сдавайтесь, сэр Хьюго, – во весь голос вскричал Джим. – Я все равно настигну тебя!
Он ожидал, что рыцарь, позорно покинувший на произвол судьбы солдат, пришпорит лошадь – в панике пустит ее галопом, заслышав голос дракона. К удивлению Джима, сэр Хьюго остановил коня, развернулся и поднял для атаки копье. Он пришпорил лошадь и поскакал на Джима.
Джим едва не рассмеялся. Рыцарь потерял голову. Или, смирившись с фактом, что поражение и смерть неизбежны, решил погибнуть в бою? В то же время ему на память пришли вдруг слова, сказанные Смрголом в логове драконов: «Многие ли из вас отважатся встретиться с джорджами в панцире, с направленным на вас рогом?»
И вот они с сэром Хьюго сошлись в схватке. Невероятный силы удар и ослепляющая боль стерла зрение, мысли, память, все…
17
– Мой мальчик… – горестно приговаривал дрожащим голосом Смргол. – Мальчик мой…
Довольно долго Джим различал лишь движущиеся тени; расплывчатый свет и полная тьма перемежались друг с другом, неясные чужие звуки и скрежеты то приближались, то затухали вдали… Чуть позже появились знакомые голоса, но звучала и речь незнакомцев. Бескрайнее море боли то засасывало его в темные воды забытья, то выталкивало на поверхность опаленной реальности, всецело подчиняя сознание своей прихоти. Джим существовал в мире боли. Боль вгрызалась в тело, в мозг, в нервные волокна, в кости…
Чудовищное страдание стало основой бытия Джима. Оно длилось, длилось… вечность… бесконечность…
Но когда он выудил из внешнего мира голос Смргола, волны океана боли чуть стихли и сменились рябью. Отступление вселенской бесконечной судороги вызвало блаженство. Остаточная боль была почти что старым закадычным приятелем, и Джиму казалось, что, стоит ей утихнуть, он почувствует новую боль, подобную скорби от утраты друга детства. Джим попытался сосредоточиться на громадном пятне, находившемся совсем рядом.
– Смргол?.. – спросил Джим-Горбаш.
Голос, продравшийся сквозь пересохшее горло, напоминал призрака, бестелесного духа того зычного, громкого голоса, которым в момент первого пробуждения в теле дракона наделил Джима этот странный мир.
– Он заговорил! – Это был Смргол. – Хвала всемогущему Пламени! Он будет жить! Волк, зови остальных! Передай, он будет жить! Пусть приходят все!
– Иду, – раздался ворчливый голос Арагха. – Я разве сомневался, что он выживет? Ты забыл мои слова?
– О, нет, нет… – сдавленно произнес Смргол. – Я старый дракон и видел много своих соплеменников, павших от рогов джорджей… Горбаш, как ты себя чувствуешь? Говорить можешь?
– Самую малость… – прошептал Джим. – Что произошло?
– Идиоты вечно попадают в передряги! – Суровый тон явно не клеился у ворчливого Смргола. – Какой ветер вдул в твою беспутную башку идею броситься на панцирного джорджа? Джорджа с рогом верхом на лошади?!
– Что со мной случилось? – прохрипел Джим.
– Рог или копье, как они обзывают его, проткнул тебя! Вот что случилось! Любой, кроме дракона, умер бы на месте, едва коснувшись земли. Любой дракон, кроме драконов нашей ветви, умер бы в течение часа. Ты восемь дней качался над обрывом пропасти. Но раз уж ты заговорил, то теперь будешь жить. Дракон, не убитый на месте, выживает. Такова уж наша природа, малыш!
– Выживает… – повторил Джим. Как странно и непривычно звучало для него это слово…
– Безусловно! Такими уж мы созданы. Три дня – и ты встанешь на ноги. А еще через два дня будешь как новенький.
– Нет, – заспорил Джим. – Уже нет.
– О чем ты говоришь! Ерунда! Как я сказал, так и будет. И не пререкайся!
Старый дракон продолжал говорить, но темные мутные воды вновь затопили сознание Джима. Он не будет вести бессмысленный спор с Смрголом и не позволит себе поддаться доводом старика. Превращение свершилось: он никогда не станет таким, как прежде.
Ощущение перемены не покинуло Джима и в последующие дни. Как и предрекал Смргол, Джим быстро поправлялся: в часы бодрствования он беседовал с теми, кто навещал его. По рассказам гостей он постепенно восстановил картину того, что произошло с ним у стен замка после схватки с сэром Хьюго.
Теперь Джим понял, почему драконы, несмотря на физическую силу и мощь, опасались конного рыцаря в доспехах, вооруженного копьем. Всадник и конь, закованные в металл, тянули никак не меньше, чем на тонну. Эдакая машина, несущаяся со скоростью десяти миль в час, сосредоточившая весь свой вес на острие шестнадцатифутового копья, имела практически стопроцентный шанс проткнуть дракона насквозь.
Копье не задело сердца и легких Джима, иначе его не спасла бы даже его конституция. Острие вонзилось в грудь, где мышечная масса левого крыла была тонка, и, пройдя насквозь, вышло на восемь дюймов из левого плеча. Дело усугублялось тем, что копье сломалось, оставив обломок в груди.
Все, кто видел падение Джима, решили, что после такого удара он точно «склеил крылья». Даже Хьюго де Буа не удосужился удостовериться в этом, посему забрался в седло – после столкновения он вылетел из седла – и был таков, не дожидаясь, пока Брайен бросится в погоню.
Все обступили неподвижное тело Джима. Арагх первым заметил, что дракон дышит. Соратники побоялись переносить Джима, который находился на зыбучей грани смерти, поэтому построили над ним хижину из стволов и ветвей, укрыли теплыми одеялами, развели огонь в сложенном из камней очаге и послали волка за С.Каролинусом.
Каролинус пришел не один, а в сопровождении Смргола, которого разыскал каким-то образом. Под недремлющим оком волшебника старый дракон поднатужился и осторожно вытащил обломок копья из тела Джима.
Рану очистили, промыли, и снова началось кровотечение. Когда кровь все же остановилась, Каролинус заявил, что если Джим выжил до сих пор, то помощи ему уже не потребуется, и начал поспешно собираться в дорогу.
– Но что нам делать дальше? – не унималась Даниель.
– Ждать и надеяться, – отрезал Каролинус.
Потом он быстро собрался и распрощался.
Соратники укрепили и достроили хижину. Смргол и Арагх по очереди сидели с Джимом, а иногда к ним присоединялись Даниель, Брайен или кто-нибудь из людей. Все ждали. И вот настал день, когда Джим ответил Смрголу.
К Джиму приходили поговорить и изъявить радость по поводу его выздоровления. Но каждый делал это по-своему. Смргол читал нотации, Арагх недовольно ворчал, Даниель настаивала, что Джим поступил глупо, но в то же время благородно, очертя голову ринувшись на сэра Хьюго, то есть на верную смерть. Краткие вспышки ее недовольства сменялись нежностью. Она заботливо меняла повязки, запретив остальным даже прикасаться к ним. Жиля заинтересовала техника боя сэра Джеймса. И он неоднократно намекал, что Джиму был известен некий секретный финт, хранимый им в тайне; иначе лобовая атака на сэра Хьюго казалась верхом безрассудства. Приходил и Дэффид. Он сидел молча и выстругивал оперения стрел.
Геронда де Шане (девушка в белом, та, что стояла в башне с копьем) поклялась отомстить за Джима. Ее правую щеку скрывала повязка.
Она рассказала, как попала в плен. Сэр Хьюго с тремя всадниками подъехали к воротам замка и передали с часовым, что привезли весть о смерти отца Геронды. Их впустили за ворота замка. Они разоружили часовых, открыли ворота, и отряд сэра Хьюго въехал в замок. Захватив Малверн, Хьюго сознался, что ему ничего неизвестно о судьбе отца Геронды. Возвращать замок хозяйке Хьюго не собирался, а поэтому предложил Геронде немедленно выйти за него замуж. После ее отказа он пустил в ход угрозы. Хьюго пообещал обезобразить девушку до неузнаваемости: сперва правую щеку, через три дня – левую, еще через три дня он обещал отрезать ей нос, а потом поочередно выколоть глаза, и так до тех пор, пока она не согласится стать его женой. Шрам на щеке останется напоминанием на всю жизнь; но гордость дамы одолела низость рыцаря. Геронда была хрупким, эфемерным созданием с красивыми пепельными волосами. Но Джима замутило, когда она подробнейшим образом принялась описывать пытки, уготованные сэру Хьюго на случай, если тот окажется у нее в плену.
Брайен принес вина, угостил Джима, начал сыпать похабными шутками, рассказывать бесконечные истории, иногда правдивые, что подтверждали Арагх и Смргол, но все рассказы рыцаря казались Джиму невероятными.
Хозяин Дик прислал больному остатки ветчинных окороков.
Впервые Джим мог пожаловаться на полное отсутствие аппетита. Вино ласкало небо, но даже и оно, в общем, оставляло равнодушной драконью натуру, так что он попивал его в малых, по драконьим меркам, дозах.
Как бы то ни было, он поправлялся. Вскоре он начал выходить на улицу в хорошую погоду; усаживался на траву и грелся под лучами солнца. Нельзя сказать, что утренний холодок ранней осени тревожил массивное тело дракона; скорее его тревожило прикосновение смерти, воплощенное в копье сэра Хьюго. Древко удалили, боль мало-помалу утихла, но воспоминание навсегда застряло в голове, окрасив весь мир в блеклые холодные тона. Свербящая боль – память о реальной близости смерти – притупила ощущение радостного многоцветия мира, ослабила чувства неповторимости людей и уникальности бытия; даже мысль об Энджи уже не так жгла Джима. Теперь он мог знать только одно и верить только в то, что никогда больше он не ринется в лобовую атаку на рыцаря в доспехах. Атаковать отныне он будет самым простым и эффективным способом. Главное – выжить, как – неважно.
Вероятно, друзья заметили перемены, произошедшие с ним, и Джим подумывал о том, как изменить сложившееся у соратников впечатление. Но скоро его опять втянули в споры о дальнейших планах.
– …Но решение, – твердо ответствовал Брайен, – остается за сэром Джеймсом. Геронда, он помог освободить тебя, и я в долгу перед благородным бароном. Если он пожелает отправиться к Презренной Башне и, устроив осаду, попытается спасти даму своего сердца, то, клянусь Господом, с моей стороны возражений нет. Мой долг – сопровождать сэра Джеймса в его благородном деле.
– Безусловно, – незамедлительно согласилась Геронда.
Все сидели за массивным дубовым столом в трапезной, не было только Смргола. Он улетел по неотложным делам в пещеры драконов. Ужин заканчивался, и Джим, здоровье и аппетит которого улучшились, усердно утолял жажду вином из погребов замка. Геронда повернулась и посмотрела дракону в глаза.
– Как и сэр Брайен, я принимаю на себя те же обязательства, – заверила она. – Я неукоснительно подчинюсь любому решению. Но, сэр Джеймс, прошу учесть целесообразность и преимущества безотлагательного похода против Хьюго де Буа.
– Это для тебя преимущество, – прорычал Арагх. Волк чувствовал себя в трапезной неуютно, как, впрочем, и в любом другом здании, что только усиливало его раздражительность. – Нечего мне делать в замке. Да и тебе, Горбаш!
– Но ты хочешь покончить с сэром Хьюго, – обратилась к волку Геронда.
– Это же твоя давнишняя мечта.
– Убью при встрече, но охотиться специально не стану. Я охочусь за едой. А вы, люди, охотитесь за чем попало, по поводу или без повода, лишь бы прихоть удовлетворить, – прорычал Арагх. – Горбаш похож скорее на меня, чем на людей.
– Горбаш да, но не сэр Джеймс, – возразила Геронда. – Со дня на день сэр Джеймс перестанет быть драконом. Когда наступит этот день, ему потребуется замок. По закону, пока есть сомнения в смерти моего отца, я не могу приобрести замок и земли сэра Хьюго, а Малвернский замок после моего замужества переходит к сэру Брайену. Ну, а после того, как с сэром Хьюго будет покончено, хорошее соседство не покажется обузой. Буа де Маленконтри – не такое уж плохое владение, – она бросила быстрый взгляд на Даниель, – для человека богатого и знатного…
– Замки и земли – пустые звуки, – проворчал Агарх. – Какой прок от холодного камня и сухой земли? Пошевели мозгами, Горбаш. Жаль, что Смргол улетел. Он бы вразумил тебя. Я присоединяюсь к отряду, чтобы сражаться против Темных Сил, а не гоняться за человеческими игрушками. Наши пути разойдутся, Горбаш, если замки затмят твой разум!
Он поднялся на лапы, повернулся и вышел из зала. Прислуга расступилась, освобождая ему дорогу.
– В словах волка есть зерна истины, – заметил Дэффид, когда Арагх ушел. – Защищать свою жизнь и охотиться на человека, какими бы ни были причины, – разные вещи.
– Не слушай их, сэр Джеймс, – заспорила Даниель. – Ты управишься и без них. Если не ты захватишь замок, то его захватит кто-нибудь другой. Да, отец?
– Рассчитывай на нас, – намекнул Жиль леди Геронде. – Нас интересуют деньги. Только ради них мы согласны пойти на замок Маленконтри.
– Я обещаю половину богатства замка Маленконтри, – объявила Геронда.
– И слово свое я сдержу. Как известно, сэр Хьюго долгие годы обирал соседей и накопил огромное состояние.
– Я дал согласие, – заявил Жиль. – Дело за сэром Джеймсом.
Джим намеревался пожать плечами, позабыв, что тело дракона не может выполнить столь простое и красноречивое для человека движение. Каролинус уверял, что Энджи не подвергается никакой опасности в плену. Несколько дней, подумалось ему, или даже неделя-другая не играют особой роли. А если Каролинус не сумеет отослать их обратно в привычный им мир, замок и земли ему ничуть не помешают. Потребность в пище и крыше над головой, в хорошей еде и удобном жилище была столь же реальной в этом мире, как и сама боль. А такую реальность игнорировать невозможно.
– Почему бы и нет? – сказал он. – Я не против. Мы выступим против Хьюго де Буа де Маленконтри и захватим его владения.
Стоило ему только произнести эти слова, как атмосфера в зале изменилась: казалось, что невидимая, мощная волна тепла обрушилась на него, но тут же откатилась, опустошив тело. Джим заморгал, но, поразмыслив, решил, что все просто: вино и чадящее пламя свечей сыграли дурную шутку с его зрением и воображением. Странное ощущение быстро исчезло, и он уже не мог поручиться, было ли оно вообще.
Он оглядел остальных, но никто, похоже, ничего не заметил, вот только Дэффид пристально смотрел на Джима.
– Превосходно, – обрадовалась Геронда. – Все решено.
– Это неверное решение, – вмешался Дэффид. – В моей семье от отца к сыну и от матери к дочери на протяжении многих поколений передавался дар восприятия и истолкования предостережений. Только что пламя свечей нагнулось, хотя воздух в зале был спокоен. Это дурное предзнаменование. Я против похода на сэра Хьюго.
– Арагх вселил в тебя страх, – напомнила Даниель.
– Я не напуган. Но, как и волк, я не рыцарь, чтобы идти на приступ и захватывать замки.
– Я сделаю из тебя рыцаря, – пообещала Даниель. – Когда ты станешь рыцарем, твоя девичьи страхи и предрассудки как рукой снимет.
– Постыдись, Даниель! – перебил Жиль. Его лицо потемнело. – Не смей злословить о благородном звании рыцаря.
Дэффид резко поднялся на ноги.
– Ты насмехаешься надо мной! – воскликнул он. – Я люблю тебя и лишь поэтому присоединяюсь к отряду. А сейчас лучше пойду прогуляюсь по лесу. Мне необходимо побыть наедине с самим собой, – и он вышел из зала.
– Господа! – жизнерадостно обратился к оставшимся Брайен. – Изгоним прочь мысль о злом роке! Наполним кубки? Согласие достигнуто. За пленение сэра Хьюго и захват его замка!
– И за долгие, мучительные пытки! – добавила Геронда.
Они дружно выпили.
Ранним утром на следующий день выступили в путь. Арагх так и не появился, но к отраду разбойников Жиля примкнули сорок воинов из Малвернского замка и других владений де Шане. Геронда страстно хотела идти с отрядом, но чувство долга и необходимость оставаться в замке, чтобы присматривать за владениями отца, победили жажду мщения. Она осталась. Ухода, они еще некоторое время видели стоявшую на стене замка Геронду, а потом деревья скрыли ее силуэт.
Утро выдалось облачным, как в тот день, когда они шли на приступ замка Малверн. Но сегодня облака не рассеялись, а сгустились, заморосил дождь.
Путь их пролегал через редкий подлесок, перемежающийся полянами, потом тропа пустилась под уклон и вывела к мелким озерам и болотам. Набухшая влагой колея стала вязкой и скользкой. Отрад разбился на группы и растянулся на добрые полмили.
Серая унылость дня повлияла не только на темп марша: постылая пелена дождя вызвала раздражение и злость. Те, кто следовал пешком, – разбойники и сорок воинов из Малверна – медленно передвигались по липкой грязи, укрывая лица от ветра и дождя луки и мечи были зачехлены. Грубые шутки, издевки, ругательства, которыми обычно перекидывались разбойники, прекратились. Редкие недовольные реплики адресовались исключительно погоде или дороге. Цену победы солдаты оценивали возможным количеством убитых и раненых. Обстановка давно накалялась: люди до хрипоты спорили об избитых, азбучных истинах войны.
Даже на предводителей похода подействовала резкая смена настроения. Жиль хмурился, Даниель язвила направо и налево, а Дэффид упорно лез в бутылку. Казалось, что весь отряд почувствовал некое зловещее предзнаменование.
Джим переместился в голову колонны. Он оказался одним из тех немногих, кого не поразила эпидемия повальной хандры. Брайен на Бланшаре оставался жизнерадостным, по-спартански невозмутимым и стойким. Казалось, что для него не существовало ни неразрешимых вопросов, ни мучительной дилеммы: палящее солнце или ураганный снегопад, реки вина или крови, – слишком поверхностно, слишком мелко, чтобы обращать на это внимание. Можно было подумать, что Брайен, даже вися на дыбе, будет шутить со своим инквизитором.
Довольно долго Джим различал лишь движущиеся тени; расплывчатый свет и полная тьма перемежались друг с другом, неясные чужие звуки и скрежеты то приближались, то затухали вдали… Чуть позже появились знакомые голоса, но звучала и речь незнакомцев. Бескрайнее море боли то засасывало его в темные воды забытья, то выталкивало на поверхность опаленной реальности, всецело подчиняя сознание своей прихоти. Джим существовал в мире боли. Боль вгрызалась в тело, в мозг, в нервные волокна, в кости…
Чудовищное страдание стало основой бытия Джима. Оно длилось, длилось… вечность… бесконечность…
Но когда он выудил из внешнего мира голос Смргола, волны океана боли чуть стихли и сменились рябью. Отступление вселенской бесконечной судороги вызвало блаженство. Остаточная боль была почти что старым закадычным приятелем, и Джиму казалось, что, стоит ей утихнуть, он почувствует новую боль, подобную скорби от утраты друга детства. Джим попытался сосредоточиться на громадном пятне, находившемся совсем рядом.
– Смргол?.. – спросил Джим-Горбаш.
Голос, продравшийся сквозь пересохшее горло, напоминал призрака, бестелесного духа того зычного, громкого голоса, которым в момент первого пробуждения в теле дракона наделил Джима этот странный мир.
– Он заговорил! – Это был Смргол. – Хвала всемогущему Пламени! Он будет жить! Волк, зови остальных! Передай, он будет жить! Пусть приходят все!
– Иду, – раздался ворчливый голос Арагха. – Я разве сомневался, что он выживет? Ты забыл мои слова?
– О, нет, нет… – сдавленно произнес Смргол. – Я старый дракон и видел много своих соплеменников, павших от рогов джорджей… Горбаш, как ты себя чувствуешь? Говорить можешь?
– Самую малость… – прошептал Джим. – Что произошло?
– Идиоты вечно попадают в передряги! – Суровый тон явно не клеился у ворчливого Смргола. – Какой ветер вдул в твою беспутную башку идею броситься на панцирного джорджа? Джорджа с рогом верхом на лошади?!
– Что со мной случилось? – прохрипел Джим.
– Рог или копье, как они обзывают его, проткнул тебя! Вот что случилось! Любой, кроме дракона, умер бы на месте, едва коснувшись земли. Любой дракон, кроме драконов нашей ветви, умер бы в течение часа. Ты восемь дней качался над обрывом пропасти. Но раз уж ты заговорил, то теперь будешь жить. Дракон, не убитый на месте, выживает. Такова уж наша природа, малыш!
– Выживает… – повторил Джим. Как странно и непривычно звучало для него это слово…
– Безусловно! Такими уж мы созданы. Три дня – и ты встанешь на ноги. А еще через два дня будешь как новенький.
– Нет, – заспорил Джим. – Уже нет.
– О чем ты говоришь! Ерунда! Как я сказал, так и будет. И не пререкайся!
Старый дракон продолжал говорить, но темные мутные воды вновь затопили сознание Джима. Он не будет вести бессмысленный спор с Смрголом и не позволит себе поддаться доводом старика. Превращение свершилось: он никогда не станет таким, как прежде.
Ощущение перемены не покинуло Джима и в последующие дни. Как и предрекал Смргол, Джим быстро поправлялся: в часы бодрствования он беседовал с теми, кто навещал его. По рассказам гостей он постепенно восстановил картину того, что произошло с ним у стен замка после схватки с сэром Хьюго.
Теперь Джим понял, почему драконы, несмотря на физическую силу и мощь, опасались конного рыцаря в доспехах, вооруженного копьем. Всадник и конь, закованные в металл, тянули никак не меньше, чем на тонну. Эдакая машина, несущаяся со скоростью десяти миль в час, сосредоточившая весь свой вес на острие шестнадцатифутового копья, имела практически стопроцентный шанс проткнуть дракона насквозь.
Копье не задело сердца и легких Джима, иначе его не спасла бы даже его конституция. Острие вонзилось в грудь, где мышечная масса левого крыла была тонка, и, пройдя насквозь, вышло на восемь дюймов из левого плеча. Дело усугублялось тем, что копье сломалось, оставив обломок в груди.
Все, кто видел падение Джима, решили, что после такого удара он точно «склеил крылья». Даже Хьюго де Буа не удосужился удостовериться в этом, посему забрался в седло – после столкновения он вылетел из седла – и был таков, не дожидаясь, пока Брайен бросится в погоню.
Все обступили неподвижное тело Джима. Арагх первым заметил, что дракон дышит. Соратники побоялись переносить Джима, который находился на зыбучей грани смерти, поэтому построили над ним хижину из стволов и ветвей, укрыли теплыми одеялами, развели огонь в сложенном из камней очаге и послали волка за С.Каролинусом.
Каролинус пришел не один, а в сопровождении Смргола, которого разыскал каким-то образом. Под недремлющим оком волшебника старый дракон поднатужился и осторожно вытащил обломок копья из тела Джима.
Рану очистили, промыли, и снова началось кровотечение. Когда кровь все же остановилась, Каролинус заявил, что если Джим выжил до сих пор, то помощи ему уже не потребуется, и начал поспешно собираться в дорогу.
– Но что нам делать дальше? – не унималась Даниель.
– Ждать и надеяться, – отрезал Каролинус.
Потом он быстро собрался и распрощался.
Соратники укрепили и достроили хижину. Смргол и Арагх по очереди сидели с Джимом, а иногда к ним присоединялись Даниель, Брайен или кто-нибудь из людей. Все ждали. И вот настал день, когда Джим ответил Смрголу.
К Джиму приходили поговорить и изъявить радость по поводу его выздоровления. Но каждый делал это по-своему. Смргол читал нотации, Арагх недовольно ворчал, Даниель настаивала, что Джим поступил глупо, но в то же время благородно, очертя голову ринувшись на сэра Хьюго, то есть на верную смерть. Краткие вспышки ее недовольства сменялись нежностью. Она заботливо меняла повязки, запретив остальным даже прикасаться к ним. Жиля заинтересовала техника боя сэра Джеймса. И он неоднократно намекал, что Джиму был известен некий секретный финт, хранимый им в тайне; иначе лобовая атака на сэра Хьюго казалась верхом безрассудства. Приходил и Дэффид. Он сидел молча и выстругивал оперения стрел.
Геронда де Шане (девушка в белом, та, что стояла в башне с копьем) поклялась отомстить за Джима. Ее правую щеку скрывала повязка.
Она рассказала, как попала в плен. Сэр Хьюго с тремя всадниками подъехали к воротам замка и передали с часовым, что привезли весть о смерти отца Геронды. Их впустили за ворота замка. Они разоружили часовых, открыли ворота, и отряд сэра Хьюго въехал в замок. Захватив Малверн, Хьюго сознался, что ему ничего неизвестно о судьбе отца Геронды. Возвращать замок хозяйке Хьюго не собирался, а поэтому предложил Геронде немедленно выйти за него замуж. После ее отказа он пустил в ход угрозы. Хьюго пообещал обезобразить девушку до неузнаваемости: сперва правую щеку, через три дня – левую, еще через три дня он обещал отрезать ей нос, а потом поочередно выколоть глаза, и так до тех пор, пока она не согласится стать его женой. Шрам на щеке останется напоминанием на всю жизнь; но гордость дамы одолела низость рыцаря. Геронда была хрупким, эфемерным созданием с красивыми пепельными волосами. Но Джима замутило, когда она подробнейшим образом принялась описывать пытки, уготованные сэру Хьюго на случай, если тот окажется у нее в плену.
Брайен принес вина, угостил Джима, начал сыпать похабными шутками, рассказывать бесконечные истории, иногда правдивые, что подтверждали Арагх и Смргол, но все рассказы рыцаря казались Джиму невероятными.
Хозяин Дик прислал больному остатки ветчинных окороков.
Впервые Джим мог пожаловаться на полное отсутствие аппетита. Вино ласкало небо, но даже и оно, в общем, оставляло равнодушной драконью натуру, так что он попивал его в малых, по драконьим меркам, дозах.
Как бы то ни было, он поправлялся. Вскоре он начал выходить на улицу в хорошую погоду; усаживался на траву и грелся под лучами солнца. Нельзя сказать, что утренний холодок ранней осени тревожил массивное тело дракона; скорее его тревожило прикосновение смерти, воплощенное в копье сэра Хьюго. Древко удалили, боль мало-помалу утихла, но воспоминание навсегда застряло в голове, окрасив весь мир в блеклые холодные тона. Свербящая боль – память о реальной близости смерти – притупила ощущение радостного многоцветия мира, ослабила чувства неповторимости людей и уникальности бытия; даже мысль об Энджи уже не так жгла Джима. Теперь он мог знать только одно и верить только в то, что никогда больше он не ринется в лобовую атаку на рыцаря в доспехах. Атаковать отныне он будет самым простым и эффективным способом. Главное – выжить, как – неважно.
Вероятно, друзья заметили перемены, произошедшие с ним, и Джим подумывал о том, как изменить сложившееся у соратников впечатление. Но скоро его опять втянули в споры о дальнейших планах.
– …Но решение, – твердо ответствовал Брайен, – остается за сэром Джеймсом. Геронда, он помог освободить тебя, и я в долгу перед благородным бароном. Если он пожелает отправиться к Презренной Башне и, устроив осаду, попытается спасти даму своего сердца, то, клянусь Господом, с моей стороны возражений нет. Мой долг – сопровождать сэра Джеймса в его благородном деле.
– Безусловно, – незамедлительно согласилась Геронда.
Все сидели за массивным дубовым столом в трапезной, не было только Смргола. Он улетел по неотложным делам в пещеры драконов. Ужин заканчивался, и Джим, здоровье и аппетит которого улучшились, усердно утолял жажду вином из погребов замка. Геронда повернулась и посмотрела дракону в глаза.
– Как и сэр Брайен, я принимаю на себя те же обязательства, – заверила она. – Я неукоснительно подчинюсь любому решению. Но, сэр Джеймс, прошу учесть целесообразность и преимущества безотлагательного похода против Хьюго де Буа.
– Это для тебя преимущество, – прорычал Арагх. Волк чувствовал себя в трапезной неуютно, как, впрочем, и в любом другом здании, что только усиливало его раздражительность. – Нечего мне делать в замке. Да и тебе, Горбаш!
– Но ты хочешь покончить с сэром Хьюго, – обратилась к волку Геронда.
– Это же твоя давнишняя мечта.
– Убью при встрече, но охотиться специально не стану. Я охочусь за едой. А вы, люди, охотитесь за чем попало, по поводу или без повода, лишь бы прихоть удовлетворить, – прорычал Арагх. – Горбаш похож скорее на меня, чем на людей.
– Горбаш да, но не сэр Джеймс, – возразила Геронда. – Со дня на день сэр Джеймс перестанет быть драконом. Когда наступит этот день, ему потребуется замок. По закону, пока есть сомнения в смерти моего отца, я не могу приобрести замок и земли сэра Хьюго, а Малвернский замок после моего замужества переходит к сэру Брайену. Ну, а после того, как с сэром Хьюго будет покончено, хорошее соседство не покажется обузой. Буа де Маленконтри – не такое уж плохое владение, – она бросила быстрый взгляд на Даниель, – для человека богатого и знатного…
– Замки и земли – пустые звуки, – проворчал Агарх. – Какой прок от холодного камня и сухой земли? Пошевели мозгами, Горбаш. Жаль, что Смргол улетел. Он бы вразумил тебя. Я присоединяюсь к отряду, чтобы сражаться против Темных Сил, а не гоняться за человеческими игрушками. Наши пути разойдутся, Горбаш, если замки затмят твой разум!
Он поднялся на лапы, повернулся и вышел из зала. Прислуга расступилась, освобождая ему дорогу.
– В словах волка есть зерна истины, – заметил Дэффид, когда Арагх ушел. – Защищать свою жизнь и охотиться на человека, какими бы ни были причины, – разные вещи.
– Не слушай их, сэр Джеймс, – заспорила Даниель. – Ты управишься и без них. Если не ты захватишь замок, то его захватит кто-нибудь другой. Да, отец?
– Рассчитывай на нас, – намекнул Жиль леди Геронде. – Нас интересуют деньги. Только ради них мы согласны пойти на замок Маленконтри.
– Я обещаю половину богатства замка Маленконтри, – объявила Геронда.
– И слово свое я сдержу. Как известно, сэр Хьюго долгие годы обирал соседей и накопил огромное состояние.
– Я дал согласие, – заявил Жиль. – Дело за сэром Джеймсом.
Джим намеревался пожать плечами, позабыв, что тело дракона не может выполнить столь простое и красноречивое для человека движение. Каролинус уверял, что Энджи не подвергается никакой опасности в плену. Несколько дней, подумалось ему, или даже неделя-другая не играют особой роли. А если Каролинус не сумеет отослать их обратно в привычный им мир, замок и земли ему ничуть не помешают. Потребность в пище и крыше над головой, в хорошей еде и удобном жилище была столь же реальной в этом мире, как и сама боль. А такую реальность игнорировать невозможно.
– Почему бы и нет? – сказал он. – Я не против. Мы выступим против Хьюго де Буа де Маленконтри и захватим его владения.
Стоило ему только произнести эти слова, как атмосфера в зале изменилась: казалось, что невидимая, мощная волна тепла обрушилась на него, но тут же откатилась, опустошив тело. Джим заморгал, но, поразмыслив, решил, что все просто: вино и чадящее пламя свечей сыграли дурную шутку с его зрением и воображением. Странное ощущение быстро исчезло, и он уже не мог поручиться, было ли оно вообще.
Он оглядел остальных, но никто, похоже, ничего не заметил, вот только Дэффид пристально смотрел на Джима.
– Превосходно, – обрадовалась Геронда. – Все решено.
– Это неверное решение, – вмешался Дэффид. – В моей семье от отца к сыну и от матери к дочери на протяжении многих поколений передавался дар восприятия и истолкования предостережений. Только что пламя свечей нагнулось, хотя воздух в зале был спокоен. Это дурное предзнаменование. Я против похода на сэра Хьюго.
– Арагх вселил в тебя страх, – напомнила Даниель.
– Я не напуган. Но, как и волк, я не рыцарь, чтобы идти на приступ и захватывать замки.
– Я сделаю из тебя рыцаря, – пообещала Даниель. – Когда ты станешь рыцарем, твоя девичьи страхи и предрассудки как рукой снимет.
– Постыдись, Даниель! – перебил Жиль. Его лицо потемнело. – Не смей злословить о благородном звании рыцаря.
Дэффид резко поднялся на ноги.
– Ты насмехаешься надо мной! – воскликнул он. – Я люблю тебя и лишь поэтому присоединяюсь к отряду. А сейчас лучше пойду прогуляюсь по лесу. Мне необходимо побыть наедине с самим собой, – и он вышел из зала.
– Господа! – жизнерадостно обратился к оставшимся Брайен. – Изгоним прочь мысль о злом роке! Наполним кубки? Согласие достигнуто. За пленение сэра Хьюго и захват его замка!
– И за долгие, мучительные пытки! – добавила Геронда.
Они дружно выпили.
Ранним утром на следующий день выступили в путь. Арагх так и не появился, но к отраду разбойников Жиля примкнули сорок воинов из Малвернского замка и других владений де Шане. Геронда страстно хотела идти с отрядом, но чувство долга и необходимость оставаться в замке, чтобы присматривать за владениями отца, победили жажду мщения. Она осталась. Ухода, они еще некоторое время видели стоявшую на стене замка Геронду, а потом деревья скрыли ее силуэт.
Утро выдалось облачным, как в тот день, когда они шли на приступ замка Малверн. Но сегодня облака не рассеялись, а сгустились, заморосил дождь.
Путь их пролегал через редкий подлесок, перемежающийся полянами, потом тропа пустилась под уклон и вывела к мелким озерам и болотам. Набухшая влагой колея стала вязкой и скользкой. Отрад разбился на группы и растянулся на добрые полмили.
Серая унылость дня повлияла не только на темп марша: постылая пелена дождя вызвала раздражение и злость. Те, кто следовал пешком, – разбойники и сорок воинов из Малверна – медленно передвигались по липкой грязи, укрывая лица от ветра и дождя луки и мечи были зачехлены. Грубые шутки, издевки, ругательства, которыми обычно перекидывались разбойники, прекратились. Редкие недовольные реплики адресовались исключительно погоде или дороге. Цену победы солдаты оценивали возможным количеством убитых и раненых. Обстановка давно накалялась: люди до хрипоты спорили об избитых, азбучных истинах войны.
Даже на предводителей похода подействовала резкая смена настроения. Жиль хмурился, Даниель язвила направо и налево, а Дэффид упорно лез в бутылку. Казалось, что весь отряд почувствовал некое зловещее предзнаменование.
Джим переместился в голову колонны. Он оказался одним из тех немногих, кого не поразила эпидемия повальной хандры. Брайен на Бланшаре оставался жизнерадостным, по-спартански невозмутимым и стойким. Казалось, что для него не существовало ни неразрешимых вопросов, ни мучительной дилеммы: палящее солнце или ураганный снегопад, реки вина или крови, – слишком поверхностно, слишком мелко, чтобы обращать на это внимание. Можно было подумать, что Брайен, даже вися на дыбе, будет шутить со своим инквизитором.