Диксон Гордон. Дракон на войне (Дракон и Джордж IV)

   - Ветер - клочья темноты средь бушующих деревьев, Словно тонущий фрегат, море туч луну качает, Сквозь багряный вереск поля лентой лунного сиянья Прорезается дорога, по которой всадник мчится.
   То разбойник быстро скачет к двери старенькой таверны...
   Последние строчки Джим прибавил от себя:
   - ..Пусть же это заклинанье никого сюда не впустит, Лишь отступит пред Арагхом, Энджи и, конечно, мною.
   Поэма получилась хуже некуда, и пришлось растянуть последние две строчки, чтобы закончить напевать, как раз когда замкнется круг. Его прервали, едва он успел закончить заклинание.
   У него за спиной послышался крик.
   Он обернулся и высоко поднял факел, но ничего не увидел. Проклиная Амита за то, что он поддался страху, Джим направился к тому месту, где все еще горел факел Амита.
   ...Только тогда ему пришла в голову мысль, что факел находится гораздо ниже, чем должен бы. Подойдя ближе, Джим понял почему. Факел лежал на земле. Рядом с факелом лежал обнаженный меч Амита. Но самого Амита не было видно.
   Глава 7
   Да, кстати, - сказал Джим начальнику стражи Иву Моргену, вернувшись в замок, - я послал Амита с особым донесением. Его не будет несколько недель. Не говори об этом никому, ладно?
   - Да, милорд, - ответил Ив. Ответ человека со шрамами на лице прозвучал механически покорно, но он внимательно взглянул на Джима - Джим не сомневался, что Ив удивлен и заинтригован. В душе Джима поднялся гнев. Если какой-нибудь другой лорд скажет что-нибудь своему начальнику стражи, тот примет его слова как должное. Реакция Ива была лишним доказательством того, что Джиму по-прежнему не удается вести себя, как положено настоящему рыцарю и барону.
   Он вечно забывал, что находится не в двадцатом столетии, и обращался со своими подданными так, будто между ним и ими не было никаких различий. Поэтому многие из них начинали вести себя совсем не в духе средневековья, считали, что могут расспрашивать о его действиях. Ну что ж, что сказано, то сказано, и Ив должен принять это как должное.
   Джим пошел дальше.
   Все равно хорошо, что ему удалось незаметно пронести меч Амита в солнечную комнату, пока кто-нибудь из воинов не увидел и не узнал его. В данный момент он не стал задумываться, что могло смести Амита с лица земли. Во всяком случае это было что-то не маленькое.
   Наконец он дошел до комнаты, в которую направлялся. Это была буфетная, куда приносили блюда из кухни, которая обязательно располагалась вне замка, потому что была деревянной, и, случись там пожар, он не смог бы перекинуться на жилые помещения. В этой комнате всем распоряжалась сорокалетняя крепкая и суровая женщина по имени Гвинет Плайсет, которая при виде хозяина сделала реверанс.
   - Гвинет, - сказал Джим, - я присоединюсь к сэру Жилю и нашему второму гостю, сэру Джону, за высоким столом. Как только к нам спустится леди Анджела, можно подавать обед. Сообщи это на кухню и предупреди леди Анджелу, что мы ее ждем.
   - Хорошо, милорд. - Гвинет снова присела в реверансе.
   Джим вышел и направился в большой зал.
   - У меня еще не было времени поговорить с женой. Если ты не возражаешь, не надо пока упоминать о поездке во Францию... - сказал он сэру Джону, усаживаясь за стол.
   Сэр Джон улыбнулся:
   - Никаких возражений, сэр Джеймс. Такие вещи требуют времени, это я знаю из опыта общения со своей женой. Я не спешу. Я с удовольствием проведу день-другой с тобой, воспользовавшись твоим приятным обществом и обществом сэра Жиля, не говоря уже о леди Анджеле.
   - Э.., да, - произнес Джим.
   Он был все еще несколько обеспокоен вниманием сэра Джона к Энджи и не был уверен, что сэр Джон не зайдет в своем ухаживании дальше, чем приемлемо.
   - Выпей вина, Джеймс. - Жиль подставил ему кубок, который только что наполнил.
   - Да, кстати, - сказал Джим несколько позже, вскоре после того, как они с Энджи легли в постель, успокоившиеся и счастливые, - сэр Джон хотел бы, чтобы мы с Жилем ненадолго съездили во Францию посмотреть, как идет подготовка к вторжению, которое, похоже, задумал французский король.
   Джим почувствовал, как Энджи, лежащая рядом с ним под одеялом, напряглась.
   - Съездили во Францию? - медленно, ледяным тоном переспросила Энджи. Когда?
   - Ну, - как можно более беспечно начал Джим, - он говорил о том, чтобы отправиться прямо сейчас... Понимаешь, просто короткая поездка...
   Он замолчал, потому что Энджи, сбросив одеяло, села в кровати и принялась колотить кулаками по его груди.
   - Ух! - выдохнул Джим, поймав се руки. - Пока мы здесь, ты нарастила больше мышц, чем думаешь.
   - Я хотела бы нарастить их в два раза больше! - сердито крикнула она. - Ты не поедешь!
   - Но ведь просто короткая поездка... - начал Джим.
   - Нет! Нет! Ни на день! Ни на час! Ни на минуту! Никуда не поедешь! Нет! Нет! Нет!!! - яростно кричала Энджи. - Не поедешь!
   - Но дай мне все объяснить, - взмолился Джим, продолжая держать ее за запястья. - Существует опасность вторжения. Это может коснуться и нас, прямо здесь, в Маленконтри. Мы можем увидеть французских солдат на нашей земле, штурмующими наш замок...
   - Мне наплевать! Наплевать! - сказала Энджи. - Ты только что вернулся из одной поездки! А кто должен управляться со всем, пока ты в отъезде? Я. Мне приходится быть и лордом, и леди одновременно! Я должна заботиться о вещах, которые ты пустил на самотек, и пресекать непорядок. Я должна приказывать пороть воинов. Ты - нет. Ты не делаешь этого, даже когда должен бы. Ив Морген приходит ко мне и заявляет, что это надо сделать. И мне приходится это делать. Потому что тебя здесь нет. А я не обязана это делать. Это твоя обязанность как лорда этого баронетства! А что делать, если кого-то надо повесить? Как, по-твоему, я должна к этому относиться, если это твоя забота?
   - А что сделал этот воин? - спросил Джим.
   - Не помню. Да и какое это имеет значение? Дело в том, что тебя здесь не было, а это четырнадцатый век. Я одна должна управляться и с землями, и с замком. Я должна пресекать потасовки слуг. Должна командовать и крепостными, и вольными. Должна всех их заставить работать, когда им наплевать на работу. Я должна делать все - свою работу и твою! Пока тебя здесь нет и ты, без сомнения, весело проводишь время, у тебя нет и мысли о замке и жене! Если не считать нескольких месяцев после Рождества, нам даже редко выпадает возможность поздороваться! Последний раз это было несколько месяцев назад. Почему ты не можешь остаться и заняться своими обязанностями? Не говоря уже о том, чтобы позаботиться обо мне. Может, тебе это не приходит в голову, но мне необходимо, чтобы обо мне время от времени заботились! Ты где-то болтаешься, окруженный всякими женщинами. Ты, возможно, даже не думаешь обо мне!
   - Думаю! - сердито возразил Джим. - Я думаю о тебе утром, днем - все время! Я очень много думаю о тебе. Просто я не могу связаться с тобой и сказать тебе это. Я же послал тебе через Каролинуса сообщение о том, что задерживаюсь.
   Сжатые руки Энджи немного расслабились, но только немного.
   - Правда? - спросила она. - Каролинус не передавал мне никаких сообщений.
   - Может, он тогда уже болел? - сказал Джим. - Кстати, я не видел Каролинуса с тех пор, как мы его сюда привезли. Как он?
   Но попытка поменять тему разговора потерпела печальный провал. Энджи высвободила запястья, снова легла и откатилась на свою половину кровати. Она повернулась к Джиму спиной. Ответа не последовало, и Джим знал, что нет смысла повторять вопрос, да и другой задавать не стоит. Была возведена великая стена молчания, и какое-то время, если повезет, то до завтра, Энджи с ним разговаривать не будет.
   Джим вздохнул. В нем закипела обида. Конечно, в словах Энджи есть доля правды. Она действительно выполняет двойную работу, пока он отсутствует, каждый раз, когда он отсутствует. В идеале он должен находиться здесь двенадцать месяцев в году. Но это просто невозможно для феодального рыцаря, особенно такого, как он, который тем или иным путем обретает дополнительный вес. Он знал, что Чендос, например, постоянно в пути, вот и теперь он занят делами, связанными с короной.
   Чем больше он об этом думал, тем сильнее становилось его раздражение. Спустя какое-то время он встал, оделся и спустился в большой зал. Как он и предполагал, сэр Джон и сэр Жиль все еще сидели за столом, пили и разговаривали. Джим оставил их под предлогом, что он давно не видел жену, и после нескольких шуток, не более вольных, чем те, которые отпустили бы по этому поводу его друзья в двадцатом столетии, они отпустили его, пожелав ему доброй ночи.
   Теперь, когда он вернулся, у них хватило такта не задавать вопросов. Жиль тут же поставил перед ним очередной кубок вина. И Джим с жадностью выпил.
   Он продолжал пить. И наконец просто напился. Он смутно помнил, как пара запыхавшихся слуг несла его наверх, совсем не беспокоясь, что один из них может поскользнуться и тогда все трое нырнут вниз с неогороженной каменной спиральной лестницы, прилепившейся к стене башни, и, пролетев несколько этажей, разобьются насмерть.
   Они принесли его прямо в спальню, раздели, уложили на кровать и укрыли одеялом. Все это время Энджи оставалась там, где и была, на своей половине кровати, храня полное молчание, будто вокруг нее в радиусе сорока миль никого не было.
   Это было последнее, что Джим помнил. Он проснулся с раскалывающей голову болью и тошнотой от проникающего сквозь узкие окна света - это говорило о том, что час уже гораздо более поздний, чем тот, когда он привык вставать. И Джим, и Энджи привыкли, по средневековому обычаю, подниматься с восходом солнца, если не раньше. Во рту было сухо, мучила ужасная жажда, и тут Джим заметил, что кровать рядом с ним пуста. Энджи, конечно, уже встала, оделась и ушла несколько часов назад.
   Жажда была невыносимой. Джим с трудом поднялся и, спотыкаясь, побрел к столу, на котором стояли кувшины. В последний момент он вспомнил, что от местной воды его тошнит. Поэтому, старательно отворачивая голову от кувшина с вином, который стоял там же, он нашел кувшин, в котором было немного пива, и налил себе.
   На вкус пиво оказалось ужасным, но это все же была жидкость. Мгновение Джим сомневался, что сможет удержать в себе выпитое: оказалось, что может, и он выпил еще. Мучаясь жаждой, он продолжал это занятие до тех пор, пока не осушил почти весь кувшин.
   Держа в руке кубок с остатками пива, он упал на стул, стоявший рядом со столом, но попытался взять себя в руки. Отправиться во Францию при полном несогласии Энджи невозможно.
   С другой стороны, Джим находился в прямой зависимости от короля. Его совершенно не удивит, если у старого рыцаря окажется бумага с королевской печатью - документ, который отдает его и Жиля под начало сэра Джона. Но сэр Джон, очевидно, предпочитал не приказывать ему ехать во Францию, если сможет обойтись без этого. Это не лучший способ посылать человека на такое дело. Сначала он попробует получить от Джима добровольное согласие выполнить это задание. Ясно, что Жиль уже согласился ехать.
   Джим оказался между двух огней. Двух невозможных решений. Отказом Энджи отпустить его и скрытой, но несомненно существующей властью сэра Джона заставить его сделать это независимо от того, хочет он или нет. Самый худший вариант - допустить, чтобы ему приказали, хотя Энджи будет против.
   Вполне возможно, что она уступит, увидев, что у него нет выбора. Но, зная Энджи, Джим в этом сомневался. В то же время он чувствовал, что не сможет действовать свободно во Франции, если отправится туда по приказу, но против воли Энджи. Только поехав по собственной воле, он будет уверен, что сможет сделать то, чего хочет от него сэр Джон, будет чувствовать себя готовым к любым неожиданностям, которые подстерегают его там.
   Он допил остатки пива. Жажда не проходила. Но внизу ждали обязанности, к которым он должен был приступить несколько часов назад. Он оделся и спустился вниз.
   Большой зал, как он и ожидал, оказался пуст. Судя по свету, проникавшему через оконные прорези, было по крайней мере девять часов.
   Так как даже мысль о завтраке не приходила ему в голову, он не сел за высокий стол и не позвал слуг, а просто прошел через зал и был уже в дверях, когда его перехватил кузнец.
   - Милорд, пожалуйста.., милорд... - Кузнец схватился за чуб, который представлял жалкие остатки его каштановых с проседью волос, и попробовал поклониться.
   Джим остановился, внезапно снова почувствовав боль в голове и неуют в животе. Но положение обязывает. Другими словами, всегда, если возможно, необходимо сохранять хорошие отношения со слугами.
   - Да? - произнес он.
   - Если милорд будет так добр... - Кузнец одарил его льстивой улыбкой, показав все зубы. - Мне пришло в голову, что от меня может быть некоторая польза, если я осмотрю и попробую починить небольшие повреждения на доспехах славного сэра Джона. Я не хочу сам просить его... - Он замолк, предоставив Джиму самому додумывать окончание.
   - Я скажу ему об этом, - коротко ответил Джим и прошел мимо просителя.
   Через минуту он уже вышел из дверей, и солнечный свет ударил ему в глаза, как лезвие меча.
   Он замигал и постоял несколько секунд, давая глазам возможность привыкнуть к яркому свету. Затем, оглядев двор, он увидел сэра Джона и сэра Жиля, которые осматривали коня, только что приведенного из конюшни. Это был Оглоед, нечто вроде боевого коня.
   Рядом с рыцарями стоял кухонный слуга, терпеливо держа в руках кувшин, в котором, без сомнения, находилось вино, так как в руках у обоих рыцарей были кубки. Еще одна пара кубков была прицеплена к поясу слуги.
   Джим направился к этой троице и коню; когда его нога соприкасалась с твердой, как цемент, утоптанной землей двора, каждый шаг отдавался в голове.
   - А, сэр Джеймс, - приветствовал его сэр Джон, когда он приблизился и оба рыцаря повернулись к нему. - Конюх как раз вывел это великолепное животное, и мы остановили его, чтобы осмотреть коня.
   Когда сэр Джон заговорил, Джим заметил одного из младших конюхов, который держал конец накинутой на шею коня веревки и был почти полностью заслонен двумя рыцарями и Оглоедом.
   - Вижу, - сказал Джим, подходя к ним и останавливаясь. - Великолепный.
   Даже сквозь туман похмелья он прекрасно понимал, что и сэр Джон, и сэр Жиль видят, что Оглоед никакое не великолепное животное. Но сейчас больная голова не позволяла ему придумать более удовлетворительный ответ на утверждение сэра Джона.
   - О чем ты размечтался, парень? - Сэр Джон подернулся к державшему кувшин слуге. - Стоишь здесь столбом и не предложишь кубок своему лорду.
   Слуга поспешно сорвал с пояса кубок, наполнил его и со словами "извините, милорд" протянул Джиму.
   Джим замешкался и не успел остановить слугу. Он без слов принял кубок, до краев наполненный вином, от вида и запаха которого в животе у него все переворачивалось, и тут заметил, что два других рыцаря внимательно наблюдают за ним.
   Хотя его голова и была как в тумане, он внезапно сообразил, что это одно из тех маленьких испытаний, которое так любит рыцарство.
   Они прекрасно знали, в каком состоянии он отправился спать предыдущим вечером. Они прекрасно представляли себе, каково ему сейчас и, в частности, что он испытывает при одной мысли о кубке вина. В их интересе не проглядывало недружелюбие, это было просто одно из заурядных развлечений, наряду с турнирами и другими грубыми забавами того века, обычное испытание, которое проводят все на всех. Казалось, каждый желал убедиться, что окружающие его люди обладают той силой, которой от них ожидают. Что бы ни случилось, он должен был выпить этот кубок.
   Он мог надуть их, притворившись, что сделал несколько глотков, но почему-то ему было стыдно так поступить.
   Он не отважился закрыть глаза. Поднес кубок к губам и начал пить. Какое-то мгновение его желудок был на грани бунта, но, как и в случае с пивом, тот факт, что он вливает в свой обезвоженный организм жидкость, похоже, спас Джима. Он до дна осушил кубок и протянул слуге, который опять послушно наполнил его и вернул обратно.
   На этот раз Джим почувствовал, что успешно прошел испытание. Он сделал пару глотков из второго кубка и отметил, что это оказалось не так уж трудно, затем заставил себя улыбнуться Жилю и сэру Джону, которые улыбнулись ему в ответ.
   - Так вот об этом звере, - сказал сэр Джон, снова поворачиваясь к Оглоеду. - Он вышколен?
   Джим почувствовал неловкость. Оглоед был настолько необучен, насколько это возможно для коня, который хоть раз побывал в сражении. Но чувства Джима внезапно обострились из-за влитой в него почти пинты вина поверх пива, хотя в пиве почти не было алкоголя.
   Джим отошел на дюжину шагов и обратился к конюху, который держал за веревку Оглоеда:
   - Уомар! Отпусти его.
   Конюх бросил конец веревки, и Джим свистнул.
   Оглоед несколько удивленно осмотрелся. Он заметил Джима и, лениво повернувшись, побрел к нему, опустив голову; подойдя, конь захрапел у груди Джима, ожидая награды, которая обычно следовала после того, как он отзовется на свист. Однако в данный момент у Джима не было ничего, что можно дать коню. Сахара здесь еще не знали, так что кусочек рафинада, который он мог бы дать в награду в двадцатом столетии, был недоступен. Морковка еще не выросла, а прошлогодняя давно кончилась. Как и прошлогодний овес.
   Джим немного погладил и похлопал коня, тихо разговаривая с ним и стараясь таким образом загладить отсутствие награды, затем отошел и дал другую команду:
   - Ап, Оглоед! Ап, мальчик!
   Оглоед сделал второй и последний трюк, который он знал, - поднялся на дыбы, его передние копыта угрожающе повисли в воздухе. Это была липовая, но хорошая имитация позы боевого коня, сражающегося вместе со своим всадником.
   - Ну вот. Молодец, Оглоед. Хороший конь, - сказал Джим.
   И, снова погладив, похлопав и похвалив коня, Джим взял веревку и отвел Оглоеда обратно к Уомару.
   - В самом деле... - одобрительно начал было сэр Джон, когда где-то неподалеку прозрачный утренний воздух внезапно прорезал волчий вой.
   Сэр Джон замолчал. Оглоед дернулся так, что чуть не вырвал веревку из рук Уомара, а сам Уомар побледнел.
   - Второй раз за это утро, милорд, - дрожащим голосом пробормотал он. - Не к добру это, когда волк так воет средь бела дня. Волки должны выть по ночам. Не к добру это!
   Джим внезапно понял, что глаза сэра Джона и сэра Жиля заблестели и с пониманием обратились к нему.
   - Я не стал бы беспокоиться из-за этого, Уомар, - поспешно заметил Джим. По-моему, я знаю этого волка и знаю, почему он воет. Если ты оседлаешь коней для этих двух благородных господ и для меня.., но не Оглоеда...
   - Оглоеда? - переспросил сэр Джон, и Джим впервые услышал нотку удивления в голосе этого вежливого и образованного рыцаря.
   - Э.., да, - ответил Джим, - это кличка коня. Ну, иди, Уомар, седлай коней.
   Уомар удалился необыкновенно поспешно, утащив за собой Оглоеда, который, казалось, был счастлив вернуться в уютное стойло.
   Пятнадцать минут спустя рыцари уже скакали через лес в сторону небольшой полянки, посреди которой торчал пень с красной тряпкой, все еще прицепленной к расщепу на его вершине. Джим спешился. Сэр Джон и сэр Жиль сделали то же самое. На аристократическом лице сэра Джона появилось озадаченное выражение.
   - Зачем мы здесь, сэр Джеймс? - спросил пожилой рыцарь. - Похоже, никакого волка поблизости не видно.
   - Ну как же не видно, - тут же раздался хриплый голос у них за спиной, обернитесь и увидите меня.
   Они обернулись. Арагх стоял на четырех лапах, повернув морду к ним, не более чем в дюжине шагов. Это был волк с темной шкурой и ростом почти с пони. Своим появлением из прозрачного утреннего воздуха без всякого звука или какого-нибудь другого предупреждения он произвел впечатление.
   - Где... - начал было сэр Джон и замолчал, очевидно поняв, что тем самым выдает свое удивление.
   Джим почувствовал укол совести. Зная, как Арагх любит заметить других первым, раньше, чем увидят его, Джим специально подошел с наветренной стороны, чтобы у Арагха было время обойти их и зайти с тыла.
   - Арагх, - сказал Джим, - сэра Жиля ты знаешь. Другой благородный господин со мной - сэр Джон Чендос.
   - Правда? - сказал Арагх. - А мне-то что с того?
   Глава 8
   - Сэр волк, - спокойно сказал сэр Джон, полностью придя в себя и заговорив вежливо, как обычно, - ты, конечно, никогда не встречал меня раньше. Но это я просил сэра Джеймса и сэра Жиля отправиться в прошлом году во Францию и спасти наследного принца. Ты тогда тоже подключился к этому делу и принял в нем достойное участие.
   - Побереги свои бесполезные слова, сэр рыцарь, - прорычал Арагх. - Я никогда в жизни не делал ничего достойного и никогда не сделаю. Я делаю что-либо по двум причинам. Либо это необходимо сделать, либо мне просто хочется это сделать. Все остальное ерунда.
   - Могу ли я тогда спросить, сэр волк, - проговорил сэр Джон, - что заставило тебя вмешаться в дело сэра Джеймса и сэра Жиля в прошлом году во Франции?
   - Я хотел этого! - С последним словом Арагх щелкнул челюстями.
   - Тогда разреши спросить, - продолжил сэр Джон, - возможно ли, чтобы ты захотел сопровождать этих двух благородных рыцарей в другой такой же поездке в ту же страну...
   - Нет, - почти машинально оборвал его Арагх.
   - Понятно, - спокойно сказал сэр Джон. - Но если ты выслушаешь то, что я тебе расскажу, может быть, ты передумаешь?
   - Сомневаюсь, - сказал Арагх.
   - Видишь ли, - все так же доверительно продолжил сэр Джон, - король Франции намеревается завоевать Англию. По некоторым причинам он вполне уверен, что сможет переправить свою армию через Английский канал и высадить ее на нашем берегу. Если такая армия высадится, она придет сюда, опустошая все на своем пути. Включая, подумай об этом, и твою территорию... А где ее границы?
   - Этот лес, и следующий на востоке, и тот, что лежит за ними, - сказал Арагх, - и на западе к болотам, и морской берег. Даже Презренная Башня, о которой ты слышал, и земли до моря рядом с ней и за ней. Пока никто это у меня не оспаривает, и я это ни у кого не оспариваю. Правда, на этой территории распоряжаются сандмирки, но, когда я прихожу, они уходят с моего пути. Все это мое.
   - Но ты можешь ненадолго отлучиться, - предположил сэр Джон.
   - Могу. Но не хочу, - ответил Арагх. - Все это мое, потому что никто не может отобрать это у меня. На востоке, на севере и даже на юге есть другие такие же, как я, они наблюдают и ждут. Со временем я состарюсь и стану неуклюжим и не таким быстрым, как сейчас. Тогда придет время, и они потихоньку начнут оспаривать это. В конце концов кто-нибудь убьет меня, и эта земля станет его. Так оно и должно быть. Но, если я оставлю ее без присмотра, то, вернувшись, я могу обнаружить, что ее уже заняли, кто-то один или целая стая. Это создаст мне трудности, а я не вижу причин испытывать затруднения ради тебя, сэр рыцарь.
   - А как насчет французской армии? - поинтересовался сэр Джон. - Ты можешь быть готов к встрече с любым врагом, но ты, конечно, понимаешь, что с армией тебе не справиться. Французы убьют тебя.
   Арагх открыл пасть в беззвучном смехе. А потом опять со щелчком захлопнул ее.
   - Сначала им понадобится меня найти, сэр рыцарь, - сказал он. - А я скажу, что тысяча таких, как ты, может прочесать этот лес и не найдет меня. Даже нескольким тысячам с этим не справиться. Я волк, сэр рыцарь, а волка непросто найти, если он этого не хочет. Но это не помешает мне найти их, одного за другим, и те, кого я найду, станут покойниками. Я не вепрь и не медведь, которых можно гнать, зажать в угол и вынудить принять сражение.
   - Но твоей помощи, того, что умеешь только ты, будет очень не хватать сэру Жилю и сэру Джеймсу. Я уверен, что нас всех очень опечалит, если ты не сможешь сопровождать их, - сказал сэр Джон все тем же спокойным, убедительным тоном.
   - Печальны вы или счастливы, какая мне разница? - огрызнулся Арагх. - Я не из ваших ручных щенков, которые будут скулить и лизать вам руки из-за того, что вы несчастливы. - Он повернулся к Джиму:
   - Ты для этого вызывал меня? Если да, то тебе следовало знать все это и так.
   - Не только для этого, - ответил Джим. - Я хотел сообщить тебе, что Каролинус находится в безопасности у меня в замке и мы надеемся, что вскоре он опять будет здоров.
   - Это интересно, - проворчал Арагх, - но не столь важно. Все когда-то умирают. Но должен сказать, что я, как и все четвероногие, люблю мага. Я желаю ему всего хорошего, а с тобой и Анджелой ему будет лучше всего.
   - Спасибо, - сказал Джим, тронутый его словами больше, чем осмелился выразить голосом.
   Арагх презирал эмоции в других так же, как и в себе.
   - Тогда оставь эту тряпку в пне, - сказал Арагх. - Я останусь неподалеку и буду приглядывать за ней. Если она исчезнет, я пойму, что с магом опять все в порядке. Если потребуется моя помощь, обмотай тряпку вокруг пня два раза и зажми оба конца.
   - Хорошо, - сказал Джим.
   - Ну прощай. - И Арагх исчез.
   - Замечательно, - сказал сэр Джон, уставившись на пустое место, где, казалось, еще мгновение назад был Арагх. - Волк исчезает, будто он сам волшебник.
   - Такая у него привычка, - согласился Джим. - Я думаю, все волки умеют это делать.
   Сэр Джон вздохнул:
   - Ну что ж, господа, похоже, мы можем возвращаться в замок. - Он взглянул на Джима:
   - Или волк вернется?
   - Нет. Нет, если на то не будет причин, - сказал Джим.
   Они сели на коней и мрачно направились обратно. Но не успели они спешиться во дворе замка, как к Джиму бросился один из слуг: