Но сейчас она была обеспокоена. Появившийся у них чужеземец почему-то вызывал у нее тревогу. Она ощущала исходившую от него энергию. В его присутствии терялась, чувствовала себя неуверенной. Смуглый и необычайно красивый, он вызывал у нее какие-то смутные воспоминания. Ей чудилось в нем что-то знакомое, будоражившее ее. Она не сказала Мортону о своих страхах. Да и сказать-то ей было нечего.
И все же… все же… она была неспокойна.
Надо понаблюдать за ним, решила она. Осторожно. Тайно. Он не задержится здесь надолго. И вскоре ей не о чем будет беспокоиться. Как всегда.
И все-таки она беспокоилась.
Походка у чужеземца была как у мужчин из племени ее мужа… Но все они были мертвы. Так по крайней мере считал Мортон. Поэтому возмездия ждать было неоткуда.
Да и взять у нее нечего. Деньги давным-давно кончились, драгоценности, накопленные племенем ее мужа и принадлежавшие ей, распроданы Мортоном, и не только драгоценности. Мортон продал все, что нашел в лагере принца, чтобы оплачивать жизнь в их раю.
Она передернула плечами. Видимо, Мортон напал на лагерь не столько ради ее спасения, сколько преследуя свои корыстные цели. Теперь она это поняла.
Лидия все же успела захватить кое-какие ценности, втайне от Мортона.
Оливия была заинтригована. Элинг, бордель. Как увлекательно! А Генри? О нем она и не думала.
Но хотелось ли ей возвращаться домой?
В Блисс-Ривер-Вэлли она была по-настоящему счастлива. Одно название чего стоило! Блисс – наслаждение. Все эти жеребцы ее с удовольствием лапали, спали с ней, и Мортон не отказывался.
Но Элинг… Нельзя сказать, что она ненавидела Элинг. Она ненавидела Генри. Вялого, худосочного. Он больше подходил Лидии, но теперь уже поздно об этом говорить.
Генри охотно взял на себя заботы о ней. Он был тихой пристанью, но сумасбродная Оливия Уиндем задыхалась в этих спокойных водах, металась и искала выхода. В то время у нее не было выбора. Родители, черт бы их побрал, подрезали ей крылья. Кроме того, вручили Генри ключи от шкатулки с деньгами.
Они были готовы на все, только бы сбыть ее с рук. Не хотелось даже вспоминать об этом. Она оказалась на мели, когда на горизонте появился Генри и сделал предложение. Возможно, родители просто купили Генри. Наверняка. Теперь она в этом не сомневалась. Генри хотел иметь наследника, а потом она могла расстаться с ним и отправиться на все четыре стороны.
Поэтому, пока Мортон продолжал гнуть свою линию, она притворилась беременной, чтобы убедить Генри отправиться в Блисс-Ривер-Вэлли и предаться жизни, полной наслаждений.
Первым уехал Мортон, они с Генри – через год.
Она жить не могла без Мортона, готового исполнить любое ее желание.
Оказалось, что она действительно беременна, и, когда это стало заметно, Генри предложил вернуться домой, в Элинг. Она не соглашалась, хотела познать все тонкости разнузданной жизни в Вэлли.
Джорджиана родилась в Блисс-Ривер-Вэлли, а Генри отправился в Англию. Жизнь Мортона внезапно осложнилась появлением ребенка. Что делать с детьми? Оливия решила, что они пришли к блестящему компромиссу. И Джорджи была тому живым доказательством, самая красивая и желанная из всех, кто прошел церемонию павлиньего веера. Ах молодежь! Их научили хватать наслаждение обеими руками, научили всему, что считалось запретным. Дети видели, как живут их родители, из ночи в ночь меняя партнеров. И не могли дождаться церемонии инициации под опахалом из павлиньих перьев – инициации в области интимной жизни. Считалось, что девочки созревают к шестнадцати годам… А Джорджи уже исполнилось двадцать. Оливия начинала чувствовать свой возраст.
О нет, о нет, о нет! Она не хотела и думать об этом. Никогда. В Блисс-Ривер-Вэлли никто не стареет.
Мортон – король. Он все еще жеребец и по-прежнему неутомим в любовных утехах.
В их жизни все было по-прежнему. Менялось только ее тело. Нет, оно не оплыло, не обвисло. Исчезали силы, она теряла вкус к жизни. Ведь удовлетворять всех этих жеребцов нелегко. Порой накатывала такая усталость, что ничего не хотелось, даже секса. Но Мортона это, конечно же, не касалось.
Она уже подумывала об Элинге и возможности отдохнуть в английской глуши. Эта жизнь измотала ее. Ибо соитие не всегда было наслаждением. Чаще – проклятой обязанностью, обычной работой.
Бордель…
В роскошном английском загородном доме, в окружении важных джентльменов с тугими кошельками, которые будут приезжать туда, мигрировать из Лондона, как лемминги. Об этом стоило подумать. Это был не худший вариант. Особенно когда молодость осталась позади.
Соблазнительная мысль. И все же пока у нее еще есть Мортон, не говоря об остальных. Всегда можно будет удовлетворить свою похоть. Она не собирается сдаваться. К тому же набьет себе карманы. Итак, Элинг? Конечно, ни о каком разводе не может быть и речи. Она не станет уступать Генри, как не уступала все эти годы. После того как он бросил ее и дочь. С какой стати, черт бы его побрал!
Он тоже никогда ей не уступал.
Они заново расчерчивали поле мелом. Полдюжины мужчин усердно трудились, измеряя и размечая поле – триста на двести ярдов в ширину, следя за тем, чтобы центральная линия была выровнена и проходила именно там, где полагается. И чтобы линии в тридцать, сорок и шестьдесят ярдов тоже были проведены точно. Чарлз в легкой рубашке, брюках для верховой езды и шлеме указывал деревянным молотком, где производить разметку. Предназначенный для этой цели агрегат лошади медленно тащили через поле, и выкопанные канавки наполнялись ровным слоем измельченного мела.
– Слишком много правил, черт возьми! – бормотал Мортон, ожидая окончания работ возле загона для лошадей. Лошади были строптивы и показывали свой норов. В данный момент все отдыхали в ожидании дальнейших инструкций и начала матча.
Джорджи заслонила глаза от солнца. Это был предлог, чтобы хорошенько разглядеть Чарлза.
– Они почти закончили.
– Но скоро полдень, и играть будет слишком жарко.
Так оно и было. Она чувствовала, как жар накатывает волнами, но, возможно, причина была в другом – прошлой ночью она так и осталась неудовлетворенной. Она не стала возвращаться к матери до утра, а пошла в клуб и лежала там на банкетке в баре, свернувшись калачиком. Это спасло ее от неизбежных расспросов и признания в том, что Чарлз Эллиот снова отверг ее.
Когда утром она проскользнула в дом в мятой рубашке Чарлза, никто не проронил ни слова. Ни о чем не спросил. Все было ясно: она провела с ним ночь. Он разорвал на ней платье и дал рубашку, чтобы она прикрыла свою наготу. Так, собственно, и должен был поступить джентльмен. И Чарлз получил молчаливое разрешение остаться в Вэлли.
– Надень шляпу, Джорджи, – раздался голос Оливии.
Он скрылся из виду, и она больше не могла наблюдать за ним. Вскочив на лошадь, он помчался к цели с головокружительной быстротой. Она восхищалась силой и упругостью его бедер, тем, как умело он управляет лошадью, стальной хваткой его рук…
Позор вчерашней ночи несколько забылся при ярком свете дня. Быть может, ее ободряющие крики заставят его взглянуть на нее по-другому, и он каким-то образом даст ей понять, что вел себя как глупец, не овладев ею?
Она нахлобучила шляпу. Он и есть глупец. Ведь, не прийди к нему она, пришла бы другая. И пока он здесь, так будет все время. Эта мысль была для Джорджи невыносима. Нет, этот мужчина полный болван, она зря потеряла с ним время.
– О Джорджи! – услышала она позади голос Лидии.
– Добро пожаловать на матч, Лидия. Ну не забавно ли? Мама считает, что эта езда утомит их до смерти.
– Они просто помешаны на такой бешеной езде, – кисло откликнулась Оливия. – И на игре в мяч. Могли бы заняться чем-либо более приятным.
– Хочешь поиграть в любимую игру, дорогая сестричка?
– Всегда готова, милая.
– Этот малый… Чарлз… просто великолепен. А как он в постели, Джорджи?
Джорджи поежилась. Они обо всем догадались. Даже Лидия.
– Вы и представить себе не можете, – уклончиво ответила Джорджи.
– Думаю, все пожелают с ним переспать, – сказала Лидия. – Небось уже записались в очередь?
– О, он не похож на других, – заявила Оливия, опередив Джорджи. – Мортон сделал свой выбор. И нечего пускать слюни.
– А я и не пускаю. Просто так поинтересовалась. Для меня он чересчур молод и к тому же не в моем вкусе.
– Дорогая, он отличный скакун. Представься мне возможность, уж я бы сумела завести его так, чтобы он весь был в мыле и пене. – Оливия снова стала следить за передвижением игроков. – Ты только взгляни на эти ноги, на эти бедра… Посмотри, как он двигается…
Лидия последовала ее совету, и лицо ее исказилось ужасом, однако Оливия ничего не заметила. Просто не обращала на сестру внимания. Но от Джорджи это не ускользнуло. Она дотронулась до руки Лидии.
– Лидия! – Ей показалось, что женщина сейчас потеряет сознание.
Поборов минутную слабость, Лидия ответила:
– Со мной все в порядке, Джорджи. Наверное, перегрелась на солнце.
«Нет, не может этого быть. Все они мертвы, все до единого. И сын тоже. Но его мне было жаль. А всех остальных – нисколько. Теллал Али-Бахтум был все же цивилизованным. Но все равно вырастил бы сына таким же дикарем, как и все они. Кроме того, чужеземца зовут Чарлз, Чарлз Эллиот. Чисто английское имя. Он из Аргентины. Там у него ранчо, он разводит пони для игры в поло. К тому же рекомендации его безупречны.
Мортон не позволил бы ему появиться в Вэлли без рекомендаций. А кто не хочет играть в игры Мортона?
Он приехал по доброй воле. Спал с Джорджи. Она сама рассказала. Все это игра моего воображения. Но то, как он вскочил на лошадь… Весь его облик, жесткая линия подбородка, скулы…»
Лидия отвернулась, не в силах на него смотреть. И все эти дни, что он провел здесь, держалась в стороне. Выглядел он вполне цивилизованно, отличался светскими манерами и нисколько не напоминал разбойников, от которых она бежала.
Но когда он сидел на лошади, жестокость его натуры была очевидна, а также проявлялась в игре. Глаза, затененные шлемом, струящийся по лицу пот, гибкие руки и ноги, умеющие управлять лошадью, контролируя каждое ее движение. Она узнала его! И ее охватил страх. По телу пробежала дрожь.
Этого не могло быть. Этого не должно было быть. Все они мертвы. Все до единого. Мортон об этом позаботился.
Она похолодела и не могла двинуться с места. Хотела знать правду и страшилась ее. Вместе с Джорджи и Оливией она ждала развязки игры, пока всадники не проедут вдоль ограды принимать поздравления зрителей.
Отстал только Чарлз. Он приостановился, чтобы снять шлем и вытереть пот с лица. Их взгляды встретились. Она заглянула в его глаза – жесткие, темные глаза дьявола, осуждающие глаза судьи. Но может быть, все это ей только кажется? Во всяком случае, она не должна показывать ему свой страх. Хорошо бы перерезать ему глотку, кем бы он ни был. Это единственный путь. В течение целой минуты она выдерживала его холодный взгляд, стараясь унять бешено бьющееся сердце, потом вздернула подбородок и с надменным видом отвернулась.
Оливия не должна ничего узнать. В конце концов, у каждой из них свои тайны. Но Мортону надо сказать. Он, конечно, решит, что она рехнулась. Ни за что не поверит, что парень оказался жив и жаждет возмездия.
Но Лидия знала. Она прочла смертный приговор в этих сверкающих недобрым огнем глазах. Он рыскал в поисках ее по всему свету. Поклялся отомстить за смерть отца. Так поступали все люди его племени. Он каким-то образом выжил и теперь охотится за ней, что ж, она готова умереть. Теперь она осознала, почему всегда держалась в стороне от всего происходящего в Вэлли. Не было ни счастья, ни наслаждений для женщины, виновной в убийстве своей семьи. Не было жизни для презревшей свой долг. Не было надежды зачеркнуть прошлое, не было и будущего.
Ее сын. О Господь милосердный! Этих слов она не произносила добрых тридцать лет. Он умер. Он был оплакан. Но она не тосковала по нему, потому что, останься она с его отцом, мальчик все равно не принадлежал бы ей. Она понимала, что это ее не оправдывает, что она совершила великий грех. Ведь после того, как Мортон ради ее спасения уничтожил ее мужа и всю его семью, она сама словно умерла.
Надо срочно разыскать Мортона и рассказать ему, какого змея он впустил в свой Эдем.
Глава 5
И все же… все же… она была неспокойна.
Надо понаблюдать за ним, решила она. Осторожно. Тайно. Он не задержится здесь надолго. И вскоре ей не о чем будет беспокоиться. Как всегда.
И все-таки она беспокоилась.
Походка у чужеземца была как у мужчин из племени ее мужа… Но все они были мертвы. Так по крайней мере считал Мортон. Поэтому возмездия ждать было неоткуда.
Да и взять у нее нечего. Деньги давным-давно кончились, драгоценности, накопленные племенем ее мужа и принадлежавшие ей, распроданы Мортоном, и не только драгоценности. Мортон продал все, что нашел в лагере принца, чтобы оплачивать жизнь в их раю.
Она передернула плечами. Видимо, Мортон напал на лагерь не столько ради ее спасения, сколько преследуя свои корыстные цели. Теперь она это поняла.
Лидия все же успела захватить кое-какие ценности, втайне от Мортона.
Оливия была заинтригована. Элинг, бордель. Как увлекательно! А Генри? О нем она и не думала.
Но хотелось ли ей возвращаться домой?
В Блисс-Ривер-Вэлли она была по-настоящему счастлива. Одно название чего стоило! Блисс – наслаждение. Все эти жеребцы ее с удовольствием лапали, спали с ней, и Мортон не отказывался.
Но Элинг… Нельзя сказать, что она ненавидела Элинг. Она ненавидела Генри. Вялого, худосочного. Он больше подходил Лидии, но теперь уже поздно об этом говорить.
Генри охотно взял на себя заботы о ней. Он был тихой пристанью, но сумасбродная Оливия Уиндем задыхалась в этих спокойных водах, металась и искала выхода. В то время у нее не было выбора. Родители, черт бы их побрал, подрезали ей крылья. Кроме того, вручили Генри ключи от шкатулки с деньгами.
Они были готовы на все, только бы сбыть ее с рук. Не хотелось даже вспоминать об этом. Она оказалась на мели, когда на горизонте появился Генри и сделал предложение. Возможно, родители просто купили Генри. Наверняка. Теперь она в этом не сомневалась. Генри хотел иметь наследника, а потом она могла расстаться с ним и отправиться на все четыре стороны.
Поэтому, пока Мортон продолжал гнуть свою линию, она притворилась беременной, чтобы убедить Генри отправиться в Блисс-Ривер-Вэлли и предаться жизни, полной наслаждений.
Первым уехал Мортон, они с Генри – через год.
Она жить не могла без Мортона, готового исполнить любое ее желание.
Оказалось, что она действительно беременна, и, когда это стало заметно, Генри предложил вернуться домой, в Элинг. Она не соглашалась, хотела познать все тонкости разнузданной жизни в Вэлли.
Джорджиана родилась в Блисс-Ривер-Вэлли, а Генри отправился в Англию. Жизнь Мортона внезапно осложнилась появлением ребенка. Что делать с детьми? Оливия решила, что они пришли к блестящему компромиссу. И Джорджи была тому живым доказательством, самая красивая и желанная из всех, кто прошел церемонию павлиньего веера. Ах молодежь! Их научили хватать наслаждение обеими руками, научили всему, что считалось запретным. Дети видели, как живут их родители, из ночи в ночь меняя партнеров. И не могли дождаться церемонии инициации под опахалом из павлиньих перьев – инициации в области интимной жизни. Считалось, что девочки созревают к шестнадцати годам… А Джорджи уже исполнилось двадцать. Оливия начинала чувствовать свой возраст.
О нет, о нет, о нет! Она не хотела и думать об этом. Никогда. В Блисс-Ривер-Вэлли никто не стареет.
Мортон – король. Он все еще жеребец и по-прежнему неутомим в любовных утехах.
В их жизни все было по-прежнему. Менялось только ее тело. Нет, оно не оплыло, не обвисло. Исчезали силы, она теряла вкус к жизни. Ведь удовлетворять всех этих жеребцов нелегко. Порой накатывала такая усталость, что ничего не хотелось, даже секса. Но Мортона это, конечно же, не касалось.
Она уже подумывала об Элинге и возможности отдохнуть в английской глуши. Эта жизнь измотала ее. Ибо соитие не всегда было наслаждением. Чаще – проклятой обязанностью, обычной работой.
Бордель…
В роскошном английском загородном доме, в окружении важных джентльменов с тугими кошельками, которые будут приезжать туда, мигрировать из Лондона, как лемминги. Об этом стоило подумать. Это был не худший вариант. Особенно когда молодость осталась позади.
Соблазнительная мысль. И все же пока у нее еще есть Мортон, не говоря об остальных. Всегда можно будет удовлетворить свою похоть. Она не собирается сдаваться. К тому же набьет себе карманы. Итак, Элинг? Конечно, ни о каком разводе не может быть и речи. Она не станет уступать Генри, как не уступала все эти годы. После того как он бросил ее и дочь. С какой стати, черт бы его побрал!
Он тоже никогда ей не уступал.
Они заново расчерчивали поле мелом. Полдюжины мужчин усердно трудились, измеряя и размечая поле – триста на двести ярдов в ширину, следя за тем, чтобы центральная линия была выровнена и проходила именно там, где полагается. И чтобы линии в тридцать, сорок и шестьдесят ярдов тоже были проведены точно. Чарлз в легкой рубашке, брюках для верховой езды и шлеме указывал деревянным молотком, где производить разметку. Предназначенный для этой цели агрегат лошади медленно тащили через поле, и выкопанные канавки наполнялись ровным слоем измельченного мела.
– Слишком много правил, черт возьми! – бормотал Мортон, ожидая окончания работ возле загона для лошадей. Лошади были строптивы и показывали свой норов. В данный момент все отдыхали в ожидании дальнейших инструкций и начала матча.
Джорджи заслонила глаза от солнца. Это был предлог, чтобы хорошенько разглядеть Чарлза.
– Они почти закончили.
– Но скоро полдень, и играть будет слишком жарко.
Так оно и было. Она чувствовала, как жар накатывает волнами, но, возможно, причина была в другом – прошлой ночью она так и осталась неудовлетворенной. Она не стала возвращаться к матери до утра, а пошла в клуб и лежала там на банкетке в баре, свернувшись калачиком. Это спасло ее от неизбежных расспросов и признания в том, что Чарлз Эллиот снова отверг ее.
Когда утром она проскользнула в дом в мятой рубашке Чарлза, никто не проронил ни слова. Ни о чем не спросил. Все было ясно: она провела с ним ночь. Он разорвал на ней платье и дал рубашку, чтобы она прикрыла свою наготу. Так, собственно, и должен был поступить джентльмен. И Чарлз получил молчаливое разрешение остаться в Вэлли.
– Надень шляпу, Джорджи, – раздался голос Оливии.
Он скрылся из виду, и она больше не могла наблюдать за ним. Вскочив на лошадь, он помчался к цели с головокружительной быстротой. Она восхищалась силой и упругостью его бедер, тем, как умело он управляет лошадью, стальной хваткой его рук…
Позор вчерашней ночи несколько забылся при ярком свете дня. Быть может, ее ободряющие крики заставят его взглянуть на нее по-другому, и он каким-то образом даст ей понять, что вел себя как глупец, не овладев ею?
Она нахлобучила шляпу. Он и есть глупец. Ведь, не прийди к нему она, пришла бы другая. И пока он здесь, так будет все время. Эта мысль была для Джорджи невыносима. Нет, этот мужчина полный болван, она зря потеряла с ним время.
– О Джорджи! – услышала она позади голос Лидии.
– Добро пожаловать на матч, Лидия. Ну не забавно ли? Мама считает, что эта езда утомит их до смерти.
– Они просто помешаны на такой бешеной езде, – кисло откликнулась Оливия. – И на игре в мяч. Могли бы заняться чем-либо более приятным.
– Хочешь поиграть в любимую игру, дорогая сестричка?
– Всегда готова, милая.
– Этот малый… Чарлз… просто великолепен. А как он в постели, Джорджи?
Джорджи поежилась. Они обо всем догадались. Даже Лидия.
– Вы и представить себе не можете, – уклончиво ответила Джорджи.
– Думаю, все пожелают с ним переспать, – сказала Лидия. – Небось уже записались в очередь?
– О, он не похож на других, – заявила Оливия, опередив Джорджи. – Мортон сделал свой выбор. И нечего пускать слюни.
– А я и не пускаю. Просто так поинтересовалась. Для меня он чересчур молод и к тому же не в моем вкусе.
– Дорогая, он отличный скакун. Представься мне возможность, уж я бы сумела завести его так, чтобы он весь был в мыле и пене. – Оливия снова стала следить за передвижением игроков. – Ты только взгляни на эти ноги, на эти бедра… Посмотри, как он двигается…
Лидия последовала ее совету, и лицо ее исказилось ужасом, однако Оливия ничего не заметила. Просто не обращала на сестру внимания. Но от Джорджи это не ускользнуло. Она дотронулась до руки Лидии.
– Лидия! – Ей показалось, что женщина сейчас потеряет сознание.
Поборов минутную слабость, Лидия ответила:
– Со мной все в порядке, Джорджи. Наверное, перегрелась на солнце.
«Нет, не может этого быть. Все они мертвы, все до единого. И сын тоже. Но его мне было жаль. А всех остальных – нисколько. Теллал Али-Бахтум был все же цивилизованным. Но все равно вырастил бы сына таким же дикарем, как и все они. Кроме того, чужеземца зовут Чарлз, Чарлз Эллиот. Чисто английское имя. Он из Аргентины. Там у него ранчо, он разводит пони для игры в поло. К тому же рекомендации его безупречны.
Мортон не позволил бы ему появиться в Вэлли без рекомендаций. А кто не хочет играть в игры Мортона?
Он приехал по доброй воле. Спал с Джорджи. Она сама рассказала. Все это игра моего воображения. Но то, как он вскочил на лошадь… Весь его облик, жесткая линия подбородка, скулы…»
Лидия отвернулась, не в силах на него смотреть. И все эти дни, что он провел здесь, держалась в стороне. Выглядел он вполне цивилизованно, отличался светскими манерами и нисколько не напоминал разбойников, от которых она бежала.
Но когда он сидел на лошади, жестокость его натуры была очевидна, а также проявлялась в игре. Глаза, затененные шлемом, струящийся по лицу пот, гибкие руки и ноги, умеющие управлять лошадью, контролируя каждое ее движение. Она узнала его! И ее охватил страх. По телу пробежала дрожь.
Этого не могло быть. Этого не должно было быть. Все они мертвы. Все до единого. Мортон об этом позаботился.
Она похолодела и не могла двинуться с места. Хотела знать правду и страшилась ее. Вместе с Джорджи и Оливией она ждала развязки игры, пока всадники не проедут вдоль ограды принимать поздравления зрителей.
Отстал только Чарлз. Он приостановился, чтобы снять шлем и вытереть пот с лица. Их взгляды встретились. Она заглянула в его глаза – жесткие, темные глаза дьявола, осуждающие глаза судьи. Но может быть, все это ей только кажется? Во всяком случае, она не должна показывать ему свой страх. Хорошо бы перерезать ему глотку, кем бы он ни был. Это единственный путь. В течение целой минуты она выдерживала его холодный взгляд, стараясь унять бешено бьющееся сердце, потом вздернула подбородок и с надменным видом отвернулась.
Оливия не должна ничего узнать. В конце концов, у каждой из них свои тайны. Но Мортону надо сказать. Он, конечно, решит, что она рехнулась. Ни за что не поверит, что парень оказался жив и жаждет возмездия.
Но Лидия знала. Она прочла смертный приговор в этих сверкающих недобрым огнем глазах. Он рыскал в поисках ее по всему свету. Поклялся отомстить за смерть отца. Так поступали все люди его племени. Он каким-то образом выжил и теперь охотится за ней, что ж, она готова умереть. Теперь она осознала, почему всегда держалась в стороне от всего происходящего в Вэлли. Не было ни счастья, ни наслаждений для женщины, виновной в убийстве своей семьи. Не было жизни для презревшей свой долг. Не было надежды зачеркнуть прошлое, не было и будущего.
Ее сын. О Господь милосердный! Этих слов она не произносила добрых тридцать лет. Он умер. Он был оплакан. Но она не тосковала по нему, потому что, останься она с его отцом, мальчик все равно не принадлежал бы ей. Она понимала, что это ее не оправдывает, что она совершила великий грех. Ведь после того, как Мортон ради ее спасения уничтожил ее мужа и всю его семью, она сама словно умерла.
Надо срочно разыскать Мортона и рассказать ему, какого змея он впустил в свой Эдем.
Глава 5
Мортон сказал, что все это – ее фантазии. Что мальчик умер. Что он в этом уверен. Почему – не объяснил. Зато знал это наверняка, потому что не хотел оставлять свидетелей. И потому этот Чарлз Эллиот со своей экзотической внешностью, смуглой кожей и темными глазами, с чисто английским именем и безупречным произношением никак не мог быть ее отпрыском.
– А что, если он все-таки ее сын?
Они беседовали с Оливией. Лежа в постели, усталые после плотских утех.
Мортон обдумывал последствия возможного появления единственного сына и наследника Бахтума в их Блисс-Ривер-Вэлли.
Особенно теперь, когда появилась перспектива уехать с Оливией в Англию. Лидия ему давно надоела, и он мечтал от нее избавиться.
И теперь вдруг является ее сын, чтобы отомстить за отца и за все, что Мортон сотворил с его семьей. Его появление было на руку Мортону.
Он подозревал, что Лидия утаила от него часть драгоценностей Аль-Бахтума, о которых писала в письме, умоляя ее спасти.
Чего ради иначе он бы стал рисковать? Найти их ему не удалось. А денег на жизнь в Вэлли со множеством развлечений катастрофически не хватало. Потребности обитателей Вэлли росли.
У Мортона появились все основания выяснить, что Лидия от него утаила.
Но, Господи, он так устал.
Жизнь представлялась Мортону туго натянутым канатом, по которому приходится идти, чтобы добраться до лучшего места, в то время когда в кармане у тебя пусто или почти пусто.
Стоило посмотреть на то, что ему удалось совершить. Он осуществил мечту каждого мужчины, способного к сексу, создал изолированное общество помешанных на сексе людей.
В книгах по истории о таких подвигах не пишут.
Ну и пусть.
Царствование каждого короля приходит к концу. И вместо того, чтобы ждать покушения, Мортон сам выдвинулся на линию огня.
– Если бы не этот мальчик, – пробормотал он нерешительно.
– Он не мальчик, – резко возразила Оливия, – он взрослый мужчина, взращенный определенными людьми ради определенной цели. Лидия – истеричка. Или ее мучает чувство вины.
– Но если это тот самый мальчик… подумай только…
– Тут и думать нечего.
– Оливия, прошу тебя. Уймись и прикуси свой змеиный язычок. Подумай об Элинге, об Англии. О тебе, обо мне. О борделе. О деньгах. – Он выждал с минуту, дав ей возможность переварить сказанное, и добавил: – Мальчик – это решение проблемы с Лидией.
Оливия догадалась.
– Но ведь она моя сестра! Ты отъявленный негодяй и сукин сын!
– Тебя это очень волнует? – спросил он вкрадчиво, лаская самую чувствительную часть ее тела.
– Нет, – промурлыкала она. – Когда ты меня ласкаешь, пусть весь мир катится к чертям вместе с Лидией. Делай что хочешь. Я тебе полностью доверяю.
Ложь. Обман. Ее мать ни о чем не спросила ее, когда в тот вечер она ушла из бунгало. Оливия, как и остальные, была уверена, что Джорджи ублажает этого чужака.
Надо узнать у Лидии, почему она так испугалась, увидев гостя. Словно перед ней появился призрак.
Здесь, в Вэлли, все жили по правилам Мортона. Ни один вопрос без него не решался. Он был и законодателем, и судьей. Все подчинялись ему. Обитателей Вэлли это вполне устраивало.
Несчастная Лидия не раздумывая вышла за него замуж. Но почему все так складывалось? Были ли на то причины?
Джорджи должна была во всем разобраться, чтобы вырваться отсюда, распутать этот клубок. Она знала, что выход есть, но Чарлз Эллиот ей не помощник. А она так на него надеялась!
Джорджи решила устроить все так, чтобы мать провела ночь с Чарлзом.
Аллея прогулок опустела. Парочки разбрелись. Целая группа отправилась на ферму, чтобы провести там веселую ночку, а потом остаться на субботу и воскресенье. Уже в повозках, по пути на ферму, они стали предаваться сексуальным забавам.
Найдешь ли еще на свете подобное место?
Ее учили, что такова норма жизни. Все эти годы Мортон вбивал им в головы эту мысль. Но шло время, и Джорджи поняла, что это далеко не так. Что существование, которое они здесь влачили, противоестественно.
На первый взгляд казалось, что в Вэлли все свободны как птицы. И мужчины, и женщины, и дети. Что именно такими создал их Господь.
Но это было глубокое заблуждение. Как и в любом обществе, здесь существовали свои правила и ограничения. Нельзя было отказаться от соития. Это считалось позорным. Того, кто осмелился это сделать, подвергали осмеянию. Она должна бежать отсюда. Эта мысль не вчера пришла ей в голову. Она даже составила план бегства, но пока так и не смогла его осуществить.
Мать вполне устраивала жизнь в Вэлли, а отец решил, что Джорджи уже нельзя спасти. Возможно, он и прав. Чарлз Эллиот заставил ее остро ощутить стыд. Он обошелся с ней как со шлюхой, порочной до мозга костей, обреченной до конца дней ублажать мужчин. Он снова выгнал ее, и она провела ночь в клубе на банкетке. Никто об этом не узнает, если Чарлз Эллиот не расскажет. А он не расскажет. Он ненавидит их образ жизни еще больше, чем она. Он пробудет в Вэлли еще несколько дней. И ее тайна не будет раскрыта. Она не зря намекнула ему о грозящей опасности.
Итак, Лидия знает, кто он. Возможно, уже сказала об этом Мортону, и они решили убить его сонного. Чарлз понимал, что Мортон ни перед чем не остановится.
Не Мортон ли заслал к нему эту обольстительницу, эту королеву, выставляющую напоказ свое тело? Она была уверена, что нет мужчины, который не пожелал бы ее. Он тоже не стал исключением.
С ним можно было обращаться как с любым мужчиной в Вэлли. Он обошелся с ней как со шлюхой, каковой она и была. Потому что законы Вэлли повелевали брать все, что пожелаешь.
Она принадлежала им всем. Все обладали и наслаждались ею. Каждый вкусил от этого божественного тела. Он представлял ее в непристойной позе с раздвинутыми ногами и с другим мужчиной. Все они ласкали эту шелковистую кожу и припадали к ее роскошной груди. И все были ей безразличны, она не отличила бы одного от другого. Она была царственной, как королева, и грязной, как свинья.
Да, Мортон, ты достойный противник. А теперь, когда Лидия все знает, интересно, как поведешь себя ты… Эта королева не отвлечет меня от моей цели, и тебе это известно. Не думаю, что она тебе все рассказала. Например, о своей неудачной попытке обольстить меня, о том, как пришла ко мне нагая, как ласкала и гладила меня, заигрывала со мной, и о том, как я ее отверг.
Не потому, конечно, что не желал ее. В этом я могу тебе признаться: да, я желал, чтобы эта королева стояла передо мной на коленях и целовала мое тело. Желал, чтобы ее груди прикасались ко мне. Желал всячески унизить ее.
Ты и не представляешь, старик, чего мне стоило не дать волю своим желаниям. Да, никого лучше этой королевы ты не мог прислать.
Но ничто не остановит меня: судьба Лидии решена – кровь за кровь, удар за удар. Я уничтожил бы всех в этой колонии, но, клянусь, свершу свой суд только над Лидией, потому что так должно быть.
Клянусь кровью моего отца, брата моего отца и моей собственной, что жизнь моей матери в моих руках.
Она ничего не могла изменить в Вэлли. Такова была ее судьба. Даже после того, как спряталась за стойкой бара в клубе «Нандина» и пробыла там до тех пор, пока все не ушли, она не чувствовала себя в безопасности.
Кто-то споткнулся о ее ногу. Свет фонаря ослепил ее.
– Это ты, Джорджи? Я думал…
Нет, нигде нет спасения. Джорджи спрыгнула с банкетки и убежала.
– Мортон!.. Джорджи вернулась. Тихонько, чтобы мы не слышали.
– Вот и отлично. Пусть лучше не знает, что мы не спим… Не могу поверить в такое везение. Не думал, что эта минута наступит так скоро. Ш-ш! Кажется, пора идти…
Ночь не страшила его. Он двигался в темноте уверенно и бесшумно. Улицы были пустынны. Надо осуществить свой план и бежать из этой адской дыры. Пусть гнев небес обрушится на виновных.
Дом его матери стоял несколько в стороне, в конце улицы, и выделялся среди остальных.
Он все еще чувствовал к матери жалость, особенно после того, как провел несколько дней в «раю», созданном ее мужем, и понял, как ей живется здесь.
Но это не снимало с нее ответственности за ее грехи. Не избавляло его от клятвы, принесенной на крови. Он омоет руки в ее крови и свершит мщение, к которому готовился все эти годы. Он вырежет из груди ее предательское сердце и закопает в песках Саффуда. И она навеки останется в шатрах народа его отца.
Но все оказалось залитым кровью… Лежавшая на полу Лидия просто купалась в ней. Внезапно темноту прорезал яркий свет. Люди, гул голосов вокруг, все это было непонятно, необъяснимо. Мортон, торжествующий, держал высоко над головой керосиновую лампу, освещая жуткую сцену убийства.
Оливия была безутешна.
– Конечно, это он совершил убийство, Джорджи. Он был там. И даже не отрицал этого. О, моя дорогая Лидия, все эти годы мы прошли вместе, рука об руку… Мы все делили, у нас все было общее…
«Включая Мортона», – подумала Джорджи со злостью, ничуть не растроганная слезами Оливии.
– Нам надо было это предвидеть, – скулила Оливия, – и защитить ее.
– Каким образом? – пробормотала Джорджи. Ее матери не было свойственно драматизировать события. Она никогда так бурно не проявляла своих чувств.
Но смерть единственной сестры, должно быть, явилась для нее настоящим потрясением. Они пустили к себе чужака, доверили ему свои тайны, а он пришел к ним с целью убийства. Такого еще не бывало в Вэлли. Чужак оказался хитрым и коварным.
– Не знаю, каким образом, – прорыдала Оливия в ответ на вопрос Джорджи, – но мы должны что-то предпринять.
– Но разве вы знали?
– Конечно, знали. Не знали только, что мальчик остался жив. Считалось, что разбойники перебили всех.
– Кроме Лидии.
– Поступи она тогда умнее… О Господи, Ли-и-дия…
– Я не представляю мира без Лидии… – Оливия протянула руку к дочери. Но Джорджи не знала, как выразить сочувствие. Оливия никогда не просила ее об этом, и до сих пор в Вэлли еще никого не убивали.
Джорджи и сама не могла понять, что чувствует. Она не ощущала родственной связи с Лидией, не привыкла считать ее членом семьи.
Оливия продолжала рыдать, потом разорвала на себе одежду и рухнула на кровать.
Серый туман опустился на Вэлли, он был почти осязаем.
Они отвели Чарлза Эллиота в Фози-Хаус, в миле от поселения, и заперли там.
На следующий день похоронили Лидию – это была первая могила, которую второпях пометили крестом. Располагалось кладбище недалеко от Фози-Хаус.
Оливия обливалась слезами. Те, кто знал Лидию, ломали руки и бормотали слова сочувствия, обращенные к Мортону, потом все отправились в клуб «Нандина» помянуть покойную.
– Что за жизнь? – патетически восклицала Оливия.
– Жизнь устроена очень мудро, – прошептал Мортон, подходя к ней сзади. – В конце концов она узаконила наши отношения. – Его рука змеей обвилась вокруг ее талии, а на его ладони она заметила огромный алмаз и чуть не вскрикнула от изумления. – О да, я знал, что были еще драгоценности. Я это знал. Лидия никогда не оставалась в проигрыше. Али-Бахтум был настолько увлечен ею, что не скупился на дорогие подарки. И все же она оставила его нам, моя дорогая. Надо было только сообразить, где она его спрятала. В том месте, где зарождается жизнь, Оливия, и ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Оливия содрогнулась. Умная, предусмотрительная Лидия. Но лучше не быть слишком умной.
– Это дар, который поможет нам осуществить еще одну мечту. В моей руке, моя дорогая Оливия, ключ к Англии, к Элингу и нашей новой жизни.
– Итак, надо решить, что с ним делать, – сказал Мортон старейшинам после ужина.
– Око за око, – предложил кто-то под одобрительный гул голосов.
– Ведь о нем никто ничего не знает. Он, как говорится, без роду без племени.
– Вопрос непростой, друзья мои, – продолжил Мортон. – Можно, конечно, обратиться к властям, но каковы будут последствия? Власти осудят наш образ жизни с высоты своего величия и морали. И как нам после этого жить? Не лучше ли самим свершить правосудие и казнить злодея, воспользовавшегося нашим доверием?
– Ты их здорово напугал, – восхищенно произнесла Оливия, когда после собрания они расположились в углу.
Кроме них, остались еще несколько человек и Джорджи, выглядевшая совершенно растерянной. Но Оливии сейчас было не до нее. В следующее мгновение Джорджи выскользнула из комнаты, и Оливия вновь принялась курить фимиам Мортону:
– А что, если он все-таки ее сын?
Они беседовали с Оливией. Лежа в постели, усталые после плотских утех.
Мортон обдумывал последствия возможного появления единственного сына и наследника Бахтума в их Блисс-Ривер-Вэлли.
Особенно теперь, когда появилась перспектива уехать с Оливией в Англию. Лидия ему давно надоела, и он мечтал от нее избавиться.
И теперь вдруг является ее сын, чтобы отомстить за отца и за все, что Мортон сотворил с его семьей. Его появление было на руку Мортону.
Он подозревал, что Лидия утаила от него часть драгоценностей Аль-Бахтума, о которых писала в письме, умоляя ее спасти.
Чего ради иначе он бы стал рисковать? Найти их ему не удалось. А денег на жизнь в Вэлли со множеством развлечений катастрофически не хватало. Потребности обитателей Вэлли росли.
У Мортона появились все основания выяснить, что Лидия от него утаила.
Но, Господи, он так устал.
Жизнь представлялась Мортону туго натянутым канатом, по которому приходится идти, чтобы добраться до лучшего места, в то время когда в кармане у тебя пусто или почти пусто.
Стоило посмотреть на то, что ему удалось совершить. Он осуществил мечту каждого мужчины, способного к сексу, создал изолированное общество помешанных на сексе людей.
В книгах по истории о таких подвигах не пишут.
Ну и пусть.
Царствование каждого короля приходит к концу. И вместо того, чтобы ждать покушения, Мортон сам выдвинулся на линию огня.
– Если бы не этот мальчик, – пробормотал он нерешительно.
– Он не мальчик, – резко возразила Оливия, – он взрослый мужчина, взращенный определенными людьми ради определенной цели. Лидия – истеричка. Или ее мучает чувство вины.
– Но если это тот самый мальчик… подумай только…
– Тут и думать нечего.
– Оливия, прошу тебя. Уймись и прикуси свой змеиный язычок. Подумай об Элинге, об Англии. О тебе, обо мне. О борделе. О деньгах. – Он выждал с минуту, дав ей возможность переварить сказанное, и добавил: – Мальчик – это решение проблемы с Лидией.
Оливия догадалась.
– Но ведь она моя сестра! Ты отъявленный негодяй и сукин сын!
– Тебя это очень волнует? – спросил он вкрадчиво, лаская самую чувствительную часть ее тела.
– Нет, – промурлыкала она. – Когда ты меня ласкаешь, пусть весь мир катится к чертям вместе с Лидией. Делай что хочешь. Я тебе полностью доверяю.
Ложь. Обман. Ее мать ни о чем не спросила ее, когда в тот вечер она ушла из бунгало. Оливия, как и остальные, была уверена, что Джорджи ублажает этого чужака.
Надо узнать у Лидии, почему она так испугалась, увидев гостя. Словно перед ней появился призрак.
Здесь, в Вэлли, все жили по правилам Мортона. Ни один вопрос без него не решался. Он был и законодателем, и судьей. Все подчинялись ему. Обитателей Вэлли это вполне устраивало.
Несчастная Лидия не раздумывая вышла за него замуж. Но почему все так складывалось? Были ли на то причины?
Джорджи должна была во всем разобраться, чтобы вырваться отсюда, распутать этот клубок. Она знала, что выход есть, но Чарлз Эллиот ей не помощник. А она так на него надеялась!
Джорджи решила устроить все так, чтобы мать провела ночь с Чарлзом.
Аллея прогулок опустела. Парочки разбрелись. Целая группа отправилась на ферму, чтобы провести там веселую ночку, а потом остаться на субботу и воскресенье. Уже в повозках, по пути на ферму, они стали предаваться сексуальным забавам.
Найдешь ли еще на свете подобное место?
Ее учили, что такова норма жизни. Все эти годы Мортон вбивал им в головы эту мысль. Но шло время, и Джорджи поняла, что это далеко не так. Что существование, которое они здесь влачили, противоестественно.
На первый взгляд казалось, что в Вэлли все свободны как птицы. И мужчины, и женщины, и дети. Что именно такими создал их Господь.
Но это было глубокое заблуждение. Как и в любом обществе, здесь существовали свои правила и ограничения. Нельзя было отказаться от соития. Это считалось позорным. Того, кто осмелился это сделать, подвергали осмеянию. Она должна бежать отсюда. Эта мысль не вчера пришла ей в голову. Она даже составила план бегства, но пока так и не смогла его осуществить.
Мать вполне устраивала жизнь в Вэлли, а отец решил, что Джорджи уже нельзя спасти. Возможно, он и прав. Чарлз Эллиот заставил ее остро ощутить стыд. Он обошелся с ней как со шлюхой, порочной до мозга костей, обреченной до конца дней ублажать мужчин. Он снова выгнал ее, и она провела ночь в клубе на банкетке. Никто об этом не узнает, если Чарлз Эллиот не расскажет. А он не расскажет. Он ненавидит их образ жизни еще больше, чем она. Он пробудет в Вэлли еще несколько дней. И ее тайна не будет раскрыта. Она не зря намекнула ему о грозящей опасности.
Итак, Лидия знает, кто он. Возможно, уже сказала об этом Мортону, и они решили убить его сонного. Чарлз понимал, что Мортон ни перед чем не остановится.
Не Мортон ли заслал к нему эту обольстительницу, эту королеву, выставляющую напоказ свое тело? Она была уверена, что нет мужчины, который не пожелал бы ее. Он тоже не стал исключением.
С ним можно было обращаться как с любым мужчиной в Вэлли. Он обошелся с ней как со шлюхой, каковой она и была. Потому что законы Вэлли повелевали брать все, что пожелаешь.
Она принадлежала им всем. Все обладали и наслаждались ею. Каждый вкусил от этого божественного тела. Он представлял ее в непристойной позе с раздвинутыми ногами и с другим мужчиной. Все они ласкали эту шелковистую кожу и припадали к ее роскошной груди. И все были ей безразличны, она не отличила бы одного от другого. Она была царственной, как королева, и грязной, как свинья.
Да, Мортон, ты достойный противник. А теперь, когда Лидия все знает, интересно, как поведешь себя ты… Эта королева не отвлечет меня от моей цели, и тебе это известно. Не думаю, что она тебе все рассказала. Например, о своей неудачной попытке обольстить меня, о том, как пришла ко мне нагая, как ласкала и гладила меня, заигрывала со мной, и о том, как я ее отверг.
Не потому, конечно, что не желал ее. В этом я могу тебе признаться: да, я желал, чтобы эта королева стояла передо мной на коленях и целовала мое тело. Желал, чтобы ее груди прикасались ко мне. Желал всячески унизить ее.
Ты и не представляешь, старик, чего мне стоило не дать волю своим желаниям. Да, никого лучше этой королевы ты не мог прислать.
Но ничто не остановит меня: судьба Лидии решена – кровь за кровь, удар за удар. Я уничтожил бы всех в этой колонии, но, клянусь, свершу свой суд только над Лидией, потому что так должно быть.
Клянусь кровью моего отца, брата моего отца и моей собственной, что жизнь моей матери в моих руках.
Она ничего не могла изменить в Вэлли. Такова была ее судьба. Даже после того, как спряталась за стойкой бара в клубе «Нандина» и пробыла там до тех пор, пока все не ушли, она не чувствовала себя в безопасности.
Кто-то споткнулся о ее ногу. Свет фонаря ослепил ее.
– Это ты, Джорджи? Я думал…
Нет, нигде нет спасения. Джорджи спрыгнула с банкетки и убежала.
– Мортон!.. Джорджи вернулась. Тихонько, чтобы мы не слышали.
– Вот и отлично. Пусть лучше не знает, что мы не спим… Не могу поверить в такое везение. Не думал, что эта минута наступит так скоро. Ш-ш! Кажется, пора идти…
Ночь не страшила его. Он двигался в темноте уверенно и бесшумно. Улицы были пустынны. Надо осуществить свой план и бежать из этой адской дыры. Пусть гнев небес обрушится на виновных.
Дом его матери стоял несколько в стороне, в конце улицы, и выделялся среди остальных.
Он все еще чувствовал к матери жалость, особенно после того, как провел несколько дней в «раю», созданном ее мужем, и понял, как ей живется здесь.
Но это не снимало с нее ответственности за ее грехи. Не избавляло его от клятвы, принесенной на крови. Он омоет руки в ее крови и свершит мщение, к которому готовился все эти годы. Он вырежет из груди ее предательское сердце и закопает в песках Саффуда. И она навеки останется в шатрах народа его отца.
Но все оказалось залитым кровью… Лежавшая на полу Лидия просто купалась в ней. Внезапно темноту прорезал яркий свет. Люди, гул голосов вокруг, все это было непонятно, необъяснимо. Мортон, торжествующий, держал высоко над головой керосиновую лампу, освещая жуткую сцену убийства.
Оливия была безутешна.
– Конечно, это он совершил убийство, Джорджи. Он был там. И даже не отрицал этого. О, моя дорогая Лидия, все эти годы мы прошли вместе, рука об руку… Мы все делили, у нас все было общее…
«Включая Мортона», – подумала Джорджи со злостью, ничуть не растроганная слезами Оливии.
– Нам надо было это предвидеть, – скулила Оливия, – и защитить ее.
– Каким образом? – пробормотала Джорджи. Ее матери не было свойственно драматизировать события. Она никогда так бурно не проявляла своих чувств.
Но смерть единственной сестры, должно быть, явилась для нее настоящим потрясением. Они пустили к себе чужака, доверили ему свои тайны, а он пришел к ним с целью убийства. Такого еще не бывало в Вэлли. Чужак оказался хитрым и коварным.
– Не знаю, каким образом, – прорыдала Оливия в ответ на вопрос Джорджи, – но мы должны что-то предпринять.
– Но разве вы знали?
– Конечно, знали. Не знали только, что мальчик остался жив. Считалось, что разбойники перебили всех.
– Кроме Лидии.
– Поступи она тогда умнее… О Господи, Ли-и-дия…
– Я не представляю мира без Лидии… – Оливия протянула руку к дочери. Но Джорджи не знала, как выразить сочувствие. Оливия никогда не просила ее об этом, и до сих пор в Вэлли еще никого не убивали.
Джорджи и сама не могла понять, что чувствует. Она не ощущала родственной связи с Лидией, не привыкла считать ее членом семьи.
Оливия продолжала рыдать, потом разорвала на себе одежду и рухнула на кровать.
Серый туман опустился на Вэлли, он был почти осязаем.
Они отвели Чарлза Эллиота в Фози-Хаус, в миле от поселения, и заперли там.
На следующий день похоронили Лидию – это была первая могила, которую второпях пометили крестом. Располагалось кладбище недалеко от Фози-Хаус.
Оливия обливалась слезами. Те, кто знал Лидию, ломали руки и бормотали слова сочувствия, обращенные к Мортону, потом все отправились в клуб «Нандина» помянуть покойную.
– Что за жизнь? – патетически восклицала Оливия.
– Жизнь устроена очень мудро, – прошептал Мортон, подходя к ней сзади. – В конце концов она узаконила наши отношения. – Его рука змеей обвилась вокруг ее талии, а на его ладони она заметила огромный алмаз и чуть не вскрикнула от изумления. – О да, я знал, что были еще драгоценности. Я это знал. Лидия никогда не оставалась в проигрыше. Али-Бахтум был настолько увлечен ею, что не скупился на дорогие подарки. И все же она оставила его нам, моя дорогая. Надо было только сообразить, где она его спрятала. В том месте, где зарождается жизнь, Оливия, и ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Оливия содрогнулась. Умная, предусмотрительная Лидия. Но лучше не быть слишком умной.
– Это дар, который поможет нам осуществить еще одну мечту. В моей руке, моя дорогая Оливия, ключ к Англии, к Элингу и нашей новой жизни.
– Итак, надо решить, что с ним делать, – сказал Мортон старейшинам после ужина.
– Око за око, – предложил кто-то под одобрительный гул голосов.
– Ведь о нем никто ничего не знает. Он, как говорится, без роду без племени.
– Вопрос непростой, друзья мои, – продолжил Мортон. – Можно, конечно, обратиться к властям, но каковы будут последствия? Власти осудят наш образ жизни с высоты своего величия и морали. И как нам после этого жить? Не лучше ли самим свершить правосудие и казнить злодея, воспользовавшегося нашим доверием?
– Ты их здорово напугал, – восхищенно произнесла Оливия, когда после собрания они расположились в углу.
Кроме них, остались еще несколько человек и Джорджи, выглядевшая совершенно растерянной. Но Оливии сейчас было не до нее. В следующее мгновение Джорджи выскользнула из комнаты, и Оливия вновь принялась курить фимиам Мортону: