– А теперь, ханум, согласно условиям нашей сделки предоставь мне свою левую грудь.
Сердце ее глухо забилось:
– Как пожелаешь, кади, – прошептала она, приблизившись к нему.
Он смочил кисть в горшочке с жидкой хной и принялся красить ее грудь. Окрасил сосок и ареолу, сделав ареолу удлиненной, и они теперь напоминали лепестки. Он нарисовал восемь лепестков вокруг соска, и язык его не отрывался от него, как колибри от цветка.
Это было самым эротичным из всего, что он делал с ней до сих пор. Тело ее расслаблялось и будто плавилось, когда она смотрела, как он покрывает хной ее кожу, все сильнее и сильнее возбуждаясь. Он уложил ее таким образом, чтобы хна не размазалась. Но даже это вполне безобидное прикосновение к ее телу дало бурный толчок фантазии, и он задохнулся от желания. О Господи, он желал ее постоянно. Это чувство терзало его, лишало воли.
Это становилось опасным. И все же он сделал еще шаг на этом пути. Серебряная нить…
Что, если украсить ее этой нитью? Тогда всю жизнь он будет помнить о том, что она надевает украшение для другого мужчины, который у нее появится, как только они покинут этот изолированный мир пустыни.
Пустыня стала самой их жизнью, и в оставшиеся пять дней его чувства к пустыне и их уединению приобрели почти иррациональный характер. Он был одержим желанием пометить ее, пусть каждый видит, что она принадлежит ему.
– Возьми меня, – умоляла она.
Но он даже не шевелился, только сказал:
– У меня кое-что есть для тебя.
– Разве этого украшения недостаточно? – спросила она.
– По-моему, нет. Хочешь посмотреть? Иди-ка сюда.
Она поднялась. Ее грудь, похожая на цветок, манила и искушала его, он с трудом удержался, чтобы не прикоснуться к ней губами. Ему следовало вооружиться терпением, однако это было выше его сил.
Он протянул к ней руку. На кончике его пальца болталась тончайшая цепочка и в тусклом свете сверкал крошечный алмаз.
– Ее носят на шее? – спросила она.
Он приподнял ее правую грудь и обвил сосок нитью.
– Носи эту цепочку ради меня. В пути я буду представлять себе, как она обвивает твой сосок вместо моих пальцев.
Мурашки побежали по ее телу, кровь забурлила.
– Я буду носить ее, кади, но она никогда не заменит мне твоих пальцев.
– А мне твоего соска. – Он едва не лишился чувств, взглянув на нее. Их отношения становились все сложнее. Пока еще он с ней не спал. Но что будет, если это произойдет? Через пять дней закончится их путешествие по пустыне. И все изменится, когда они доберутся до Дар-эль-Рабата. Лепестки на ее груди потускнеют. Она снимет серебряную нить и никогда больше не будет нагой и свободной. Еще пять дней – и все изменится. Всего пять дней.
В доме своего отца она поймет, что не все дозволено. Что следует вести себя достойно и скромно.
Поймет, что мужчина не игрушка, что не каждый пожелает спать с ней, очарованный ее прелестями. А если не поймет, ей все равно придется с этим считаться, как только они покинут пустыню, этот мир, полный иллюзий, совершенно особый мир.
Осталось четыре дня…
Потом два.
Утром, когда настало время отправляться в путь, она вся была покрыта соками его тела, просто купалась в них. Он сдался. Но теперь это уже не имело значения. Оставалось несколько часов. Все было кончено. На горизонте уже виднелись постройки Дар-эль-Рабата и побережье. Это был конец их идиллии среди песков пустыни.
Дар-эль-Рабат примостился на самом берегу океана, и в его узкой гавани качались на волнах корабли, а от гавани устремлялись ярусами вверх глинобитные постройки.
Не проходило и часа, чтобы в гавань не вошел новый корабль, будь то рыболовное судно или торговый пароход. Это был город купцов и торговцев, рыбаков и капитанов.
Ворота Золотого побережья Западной Африки, золотая дверь, в которую устремлялись любознательные, праздные, алчные и богатые.
И тот, кто, расставшись с пустыней, входил в город, воспринимал его как ворота в страну свободы. Расположенный на травянистой равнине, окруженный пальмами и верблюжьей колючкой, он появлялся на горизонте, словно мираж. Они добрались до Дар-эль-Рабата ранним утром, но на улицах уже кипела жизнь, сновали погонщики мулов и верблюдов со своим рабочим скотом. Слышался разноязычный говор – сюда стекались путешественники со всех концов света.
Прежде всего Чарлз решил уладить дела с Рашми, а остальные, которых было немало, отложить на потом.
Услуги Рашми обошлись ему в пятьдесят монет, к тому же проводнику предстояло в ближайшую неделю отвести верблюдов назад, в Сефру.
Чарлз продал в разных лавках все купленное для путешествия через пустыню и выручил за это пятьсот монет. Таким образом, он получил возможность купить билеты до Камеруна. На следующий день им предстояло отплыть.
Джорджиана следовала за ним, отставая на несколько шагов, совершенно ошеломленная красками, звуками и запахами, а главное – океаном, изобилующим водой так же, как пустыня песками. И это была лишь часть мира за пределами Вэлли. Теперь Джорджи полностью зависела от Чарлза, и ей оставалось лишь наблюдать и ждать.
Закончив свои дела, Чарлз взял ее за руку и повел по запруженным толпами народа узким улочкам в поисках недорогого приюта на ночь.
Волшебное путешествие закончилось. Сейчас для него было главным отвезти ее в Англию, к отцу.
Теперь он обращался с ней как с хрупкой девственницей.
Господи, да была ли на свете женщина, менее похожая на девственницу, чем она? Впрочем, закутанная в свою абейю, она выглядела самой целомудренной из целомудренных, потому что вела себя, как восточная женщина, не поднимая глаз и стараясь не привлекать к себе внимания.
– Отвратительное место, – пробормотала Джорджи, когда они пробирались по узким улочкам, мысленно посылая проклятия попадавшимся на пути прохожим, затруднявшим их продвижение вперед. – Здесь очень тесно, шумно, грязно и слишком много народу…
Внезапно Чарлз осознал, что она никогда не бывала в городе и впервые в жизни увидела океан и корабли. Не говоря уже о таком скоплении народа, особенно на рынке.
В известном смысле Джорджиана Мейтленд действительно была девственной. Только сейчас Чарлз это понял и ощутил нечто вроде шока. Она не имела самого обычного и необходимого жизненного опыта, и любое путешествие было для нее открытием. А она так стремилась вырваться из Вэлли. Как же ей удастся справиться с тем, что ее ждет? Он даже ощутил жалость к ней. Черт возьми! Это все козни дьявола. Он не должен ее жалеть. Она могла и сама о себе позаботиться. Поскольку обладала умом, была осторожна, лукава и прагматична, и к тому же обольстительна.
У нее есть деньги. Его деньги.
Она не могла остаться невинной, пожив в волчьем логове. И его обязательства по отношению к ней весьма ограниченны. Он с лихвой заплатил ей за то, что она помогла ему бежать из Вэлли. По условиям сделки он обязался только доставить ее в Англию к отцу. Остальное вообще его не касалось. Черт возьми! Но ведь это путешествие через пустыню Калахари – только начало. Им еще предстоит плыть неделю до Камеруна, провести там два-три дня, затем не меньше недели добираться морем до Сьерра-Леоне и две недели пароходом до Англии. В общем, если повезет, весь путь должен занять не меньше месяца. А возможно, и больше.
Кроме того, она не может появиться в Грейбурне в таком виде, ей необходимо сменить одежду. А потом надо еще добраться до Элинга. И совершенно неясно, где сейчас Мортон. О Господи! Еще и Мортон! В последние две недели он не вспоминал об этом негодяе ни разу. А что, если он, бросив все, тоже отправился в Англию? Лучше бы остался на месте. Джорджиана его бы не предала, а Чарлзу теперь на него наплевать.
Но ведь это только начало… Он старался не думать о том, что будет дальше.
– Ты голодна, – сказал он. – Надо раздобыть свежей рыбы. Пообедаем по-человечески.
– Я не хочу есть. Впрочем, тебя я бы съела.
Он не ответил, и на некоторое время воцарилось молчание. Он все еще испытывал влечение к ней, но с этим надо было покончить.
– Ты не можешь оставаться в этой одежде, – продолжил он после паузы. – Одно дело пустыня, другое – цивилизованный мир.
– Почему не могу? – удивилась она.
– Надо подготовиться к следующему этапу нашего путешествия. Теперь нас ничто не должно отвлекать. И без того нам придется нелегко.
– Так ты больше не хочешь меня ласкать?
– Оглянись вокруг, ханум. Кроме твоих грудей полно интересного.
– Вчера вечером ты так не думал.
– Мы были в совершенно другом мире. Но он остался в прошлом, – возразил Чарлз.
Она оглядела шумную улицу и глинобитные постройки, мулов и ломовые телеги, тащившиеся с черепашьей скоростью по узким улочкам, преодолевая дюйм за дюймом.
– Этот мир мне не нравится. Давай вернемся в пустыню и останемся там навсегда.
Он покачал головой:
– Я же сказал, что этого не будет.
– Но ведь ты почти готов был на это, кади. Мои соски все еще хранят запах твоего тела и твоих жизненных соков. Почему же ты не?..
– Мы заключили сделку. Ты сдержала слово. И теперь я собираюсь отвезти тебя к отцу. Как же я посмотрю ему в глаза, если мы будем с тобой спать на протяжении всего пути по Южной Африке и дальше?
– Но целых две недели ты ласкал мое обнаженное тело. Это тебя не смущает?
– Такова была цена за мою помощь, за то, что я отвезу тебя в Англию, ханум. И я полностью вознагражден.
– Да уж, вознагражден. И ласкал меня с большой охотой. Ты так добросовестно занимался мной, что я хочу только одного – с утра до вечера купаться в соках твоего тела. Но не могу, потому что этого не хочешь ты, а почему не хочешь, я не понимаю.
– Я назначил цену за то, что препровожу тебя в Англию. Других обещаний я тебе не давал. Я не спал с тобой в полном смысле этого слова. И не клялся в вечной любви. Теперь выбор за тобой. Если хочешь продолжить наше путешествие, то перекусим и поищем какой-нибудь ночлег. А не желаешь, Рашми отвезет тебя обратно в Сефру за те же пятьдесят монет, и ты будешь заниматься там своим любимым делом. Мужчины рады будут угодить тебе, еще и заплатят. А со временем ты как-нибудь доберешься до Англии.
– Мерзавец! – бросила она ему в лицо. – Сукин сын… Ты поставил на мне клеймо. Сделал мне подарок.
– Женщины готовы поверить чему угодно, – возразил он безжалостно. – Все это было игрой. Краска потускнеет. Алмаз ничего не стоит. Просто я старался развлечь нас обоих, чтобы скоротать время. Есть много способов угодить женщине.
Она закричала и завыла, стоя посреди узкой улочки. На нее стали оборачиваться, несколько мужчин даже двинулись на Чарлза, чтобы защитить ее. Видно, поняли, что она за штучка. И она тотчас притихла.
– Теперь я поняла, – сказала она после паузы, – что была ослеплена. Что стала жертвой собственных желаний. За все всегда приходится расплачиваться женщине. – Она замолчала и не проронила больше ни слова, пока они шли. Но он понимал, что выбора у нее нет и что теперь она ни на йоту не доверяет ему.
Но это не имело значения. Или все-таки имело? Внезапно взгляд его уловил какой-то серебристый блеск в солнечном свете. Он мгновенно понял, что это было, но ему вовсе не хотелось анализировать свои чувства. Прежде чем он успел наклониться и поднять серебряную цепочку, Джорджи втоптала ее в грязь и бросила на него испепеляющий взгляд.
– Очень хорошо, кади. Пусть будет, как ты хочешь. Но ведь так будет не всегда? Ты отвезешь меня в Англию, к отцу, и тогда счет сравняется.
Глава 14
Сердце ее глухо забилось:
– Как пожелаешь, кади, – прошептала она, приблизившись к нему.
Он смочил кисть в горшочке с жидкой хной и принялся красить ее грудь. Окрасил сосок и ареолу, сделав ареолу удлиненной, и они теперь напоминали лепестки. Он нарисовал восемь лепестков вокруг соска, и язык его не отрывался от него, как колибри от цветка.
Это было самым эротичным из всего, что он делал с ней до сих пор. Тело ее расслаблялось и будто плавилось, когда она смотрела, как он покрывает хной ее кожу, все сильнее и сильнее возбуждаясь. Он уложил ее таким образом, чтобы хна не размазалась. Но даже это вполне безобидное прикосновение к ее телу дало бурный толчок фантазии, и он задохнулся от желания. О Господи, он желал ее постоянно. Это чувство терзало его, лишало воли.
Это становилось опасным. И все же он сделал еще шаг на этом пути. Серебряная нить…
Что, если украсить ее этой нитью? Тогда всю жизнь он будет помнить о том, что она надевает украшение для другого мужчины, который у нее появится, как только они покинут этот изолированный мир пустыни.
Пустыня стала самой их жизнью, и в оставшиеся пять дней его чувства к пустыне и их уединению приобрели почти иррациональный характер. Он был одержим желанием пометить ее, пусть каждый видит, что она принадлежит ему.
– Возьми меня, – умоляла она.
Но он даже не шевелился, только сказал:
– У меня кое-что есть для тебя.
– Разве этого украшения недостаточно? – спросила она.
– По-моему, нет. Хочешь посмотреть? Иди-ка сюда.
Она поднялась. Ее грудь, похожая на цветок, манила и искушала его, он с трудом удержался, чтобы не прикоснуться к ней губами. Ему следовало вооружиться терпением, однако это было выше его сил.
Он протянул к ней руку. На кончике его пальца болталась тончайшая цепочка и в тусклом свете сверкал крошечный алмаз.
– Ее носят на шее? – спросила она.
Он приподнял ее правую грудь и обвил сосок нитью.
– Носи эту цепочку ради меня. В пути я буду представлять себе, как она обвивает твой сосок вместо моих пальцев.
Мурашки побежали по ее телу, кровь забурлила.
– Я буду носить ее, кади, но она никогда не заменит мне твоих пальцев.
– А мне твоего соска. – Он едва не лишился чувств, взглянув на нее. Их отношения становились все сложнее. Пока еще он с ней не спал. Но что будет, если это произойдет? Через пять дней закончится их путешествие по пустыне. И все изменится, когда они доберутся до Дар-эль-Рабата. Лепестки на ее груди потускнеют. Она снимет серебряную нить и никогда больше не будет нагой и свободной. Еще пять дней – и все изменится. Всего пять дней.
В доме своего отца она поймет, что не все дозволено. Что следует вести себя достойно и скромно.
Поймет, что мужчина не игрушка, что не каждый пожелает спать с ней, очарованный ее прелестями. А если не поймет, ей все равно придется с этим считаться, как только они покинут пустыню, этот мир, полный иллюзий, совершенно особый мир.
Осталось четыре дня…
* * *
Они провели в оазисе последнюю ночь, искупались, напоили верблюдов, пополнили запасы воды, закопали в песок испортившуюся пищу. Прошли пешком первые десять – двенадцать миль, а дальше поехали на верблюдах. Следующую ночь они провели в пустыне, а время неумолимо летело вперед, и его не хватало на любовные игры. Осталось три дня.Потом два.
Утром, когда настало время отправляться в путь, она вся была покрыта соками его тела, просто купалась в них. Он сдался. Но теперь это уже не имело значения. Оставалось несколько часов. Все было кончено. На горизонте уже виднелись постройки Дар-эль-Рабата и побережье. Это был конец их идиллии среди песков пустыни.
Дар-эль-Рабат примостился на самом берегу океана, и в его узкой гавани качались на волнах корабли, а от гавани устремлялись ярусами вверх глинобитные постройки.
Не проходило и часа, чтобы в гавань не вошел новый корабль, будь то рыболовное судно или торговый пароход. Это был город купцов и торговцев, рыбаков и капитанов.
Ворота Золотого побережья Западной Африки, золотая дверь, в которую устремлялись любознательные, праздные, алчные и богатые.
И тот, кто, расставшись с пустыней, входил в город, воспринимал его как ворота в страну свободы. Расположенный на травянистой равнине, окруженный пальмами и верблюжьей колючкой, он появлялся на горизонте, словно мираж. Они добрались до Дар-эль-Рабата ранним утром, но на улицах уже кипела жизнь, сновали погонщики мулов и верблюдов со своим рабочим скотом. Слышался разноязычный говор – сюда стекались путешественники со всех концов света.
Прежде всего Чарлз решил уладить дела с Рашми, а остальные, которых было немало, отложить на потом.
Услуги Рашми обошлись ему в пятьдесят монет, к тому же проводнику предстояло в ближайшую неделю отвести верблюдов назад, в Сефру.
Чарлз продал в разных лавках все купленное для путешествия через пустыню и выручил за это пятьсот монет. Таким образом, он получил возможность купить билеты до Камеруна. На следующий день им предстояло отплыть.
Джорджиана следовала за ним, отставая на несколько шагов, совершенно ошеломленная красками, звуками и запахами, а главное – океаном, изобилующим водой так же, как пустыня песками. И это была лишь часть мира за пределами Вэлли. Теперь Джорджи полностью зависела от Чарлза, и ей оставалось лишь наблюдать и ждать.
Закончив свои дела, Чарлз взял ее за руку и повел по запруженным толпами народа узким улочкам в поисках недорогого приюта на ночь.
Волшебное путешествие закончилось. Сейчас для него было главным отвезти ее в Англию, к отцу.
Теперь он обращался с ней как с хрупкой девственницей.
Господи, да была ли на свете женщина, менее похожая на девственницу, чем она? Впрочем, закутанная в свою абейю, она выглядела самой целомудренной из целомудренных, потому что вела себя, как восточная женщина, не поднимая глаз и стараясь не привлекать к себе внимания.
– Отвратительное место, – пробормотала Джорджи, когда они пробирались по узким улочкам, мысленно посылая проклятия попадавшимся на пути прохожим, затруднявшим их продвижение вперед. – Здесь очень тесно, шумно, грязно и слишком много народу…
Внезапно Чарлз осознал, что она никогда не бывала в городе и впервые в жизни увидела океан и корабли. Не говоря уже о таком скоплении народа, особенно на рынке.
В известном смысле Джорджиана Мейтленд действительно была девственной. Только сейчас Чарлз это понял и ощутил нечто вроде шока. Она не имела самого обычного и необходимого жизненного опыта, и любое путешествие было для нее открытием. А она так стремилась вырваться из Вэлли. Как же ей удастся справиться с тем, что ее ждет? Он даже ощутил жалость к ней. Черт возьми! Это все козни дьявола. Он не должен ее жалеть. Она могла и сама о себе позаботиться. Поскольку обладала умом, была осторожна, лукава и прагматична, и к тому же обольстительна.
У нее есть деньги. Его деньги.
Она не могла остаться невинной, пожив в волчьем логове. И его обязательства по отношению к ней весьма ограниченны. Он с лихвой заплатил ей за то, что она помогла ему бежать из Вэлли. По условиям сделки он обязался только доставить ее в Англию к отцу. Остальное вообще его не касалось. Черт возьми! Но ведь это путешествие через пустыню Калахари – только начало. Им еще предстоит плыть неделю до Камеруна, провести там два-три дня, затем не меньше недели добираться морем до Сьерра-Леоне и две недели пароходом до Англии. В общем, если повезет, весь путь должен занять не меньше месяца. А возможно, и больше.
Кроме того, она не может появиться в Грейбурне в таком виде, ей необходимо сменить одежду. А потом надо еще добраться до Элинга. И совершенно неясно, где сейчас Мортон. О Господи! Еще и Мортон! В последние две недели он не вспоминал об этом негодяе ни разу. А что, если он, бросив все, тоже отправился в Англию? Лучше бы остался на месте. Джорджиана его бы не предала, а Чарлзу теперь на него наплевать.
Но ведь это только начало… Он старался не думать о том, что будет дальше.
– Ты голодна, – сказал он. – Надо раздобыть свежей рыбы. Пообедаем по-человечески.
– Я не хочу есть. Впрочем, тебя я бы съела.
Он не ответил, и на некоторое время воцарилось молчание. Он все еще испытывал влечение к ней, но с этим надо было покончить.
– Ты не можешь оставаться в этой одежде, – продолжил он после паузы. – Одно дело пустыня, другое – цивилизованный мир.
– Почему не могу? – удивилась она.
– Надо подготовиться к следующему этапу нашего путешествия. Теперь нас ничто не должно отвлекать. И без того нам придется нелегко.
– Так ты больше не хочешь меня ласкать?
– Оглянись вокруг, ханум. Кроме твоих грудей полно интересного.
– Вчера вечером ты так не думал.
– Мы были в совершенно другом мире. Но он остался в прошлом, – возразил Чарлз.
Она оглядела шумную улицу и глинобитные постройки, мулов и ломовые телеги, тащившиеся с черепашьей скоростью по узким улочкам, преодолевая дюйм за дюймом.
– Этот мир мне не нравится. Давай вернемся в пустыню и останемся там навсегда.
Он покачал головой:
– Я же сказал, что этого не будет.
– Но ведь ты почти готов был на это, кади. Мои соски все еще хранят запах твоего тела и твоих жизненных соков. Почему же ты не?..
– Мы заключили сделку. Ты сдержала слово. И теперь я собираюсь отвезти тебя к отцу. Как же я посмотрю ему в глаза, если мы будем с тобой спать на протяжении всего пути по Южной Африке и дальше?
– Но целых две недели ты ласкал мое обнаженное тело. Это тебя не смущает?
– Такова была цена за мою помощь, за то, что я отвезу тебя в Англию, ханум. И я полностью вознагражден.
– Да уж, вознагражден. И ласкал меня с большой охотой. Ты так добросовестно занимался мной, что я хочу только одного – с утра до вечера купаться в соках твоего тела. Но не могу, потому что этого не хочешь ты, а почему не хочешь, я не понимаю.
– Я назначил цену за то, что препровожу тебя в Англию. Других обещаний я тебе не давал. Я не спал с тобой в полном смысле этого слова. И не клялся в вечной любви. Теперь выбор за тобой. Если хочешь продолжить наше путешествие, то перекусим и поищем какой-нибудь ночлег. А не желаешь, Рашми отвезет тебя обратно в Сефру за те же пятьдесят монет, и ты будешь заниматься там своим любимым делом. Мужчины рады будут угодить тебе, еще и заплатят. А со временем ты как-нибудь доберешься до Англии.
– Мерзавец! – бросила она ему в лицо. – Сукин сын… Ты поставил на мне клеймо. Сделал мне подарок.
– Женщины готовы поверить чему угодно, – возразил он безжалостно. – Все это было игрой. Краска потускнеет. Алмаз ничего не стоит. Просто я старался развлечь нас обоих, чтобы скоротать время. Есть много способов угодить женщине.
Она закричала и завыла, стоя посреди узкой улочки. На нее стали оборачиваться, несколько мужчин даже двинулись на Чарлза, чтобы защитить ее. Видно, поняли, что она за штучка. И она тотчас притихла.
– Теперь я поняла, – сказала она после паузы, – что была ослеплена. Что стала жертвой собственных желаний. За все всегда приходится расплачиваться женщине. – Она замолчала и не проронила больше ни слова, пока они шли. Но он понимал, что выбора у нее нет и что теперь она ни на йоту не доверяет ему.
Но это не имело значения. Или все-таки имело? Внезапно взгляд его уловил какой-то серебристый блеск в солнечном свете. Он мгновенно понял, что это было, но ему вовсе не хотелось анализировать свои чувства. Прежде чем он успел наклониться и поднять серебряную цепочку, Джорджи втоптала ее в грязь и бросила на него испепеляющий взгляд.
– Очень хорошо, кади. Пусть будет, как ты хочешь. Но ведь так будет не всегда? Ты отвезешь меня в Англию, к отцу, и тогда счет сравняется.
Глава 14
Оказалось, что она совсем не знает мужчин. Что понятия не имеет о жизни за пределами Вэлли, не говоря уже о жизни в Англии. Она размышляла об этом, пока они петляли по улицам, и потом, когда вертелась на узкой кровати на дешевом постоялом дворе, где они остановились на ночлег. Это был двухэтажный глинобитный домишко с комнатами без всяких удобств, которые снимали непритязательные путники, кто на ночь, кто на две. В их комнате оказалась всего одна кровать да еще ниша, в которой устроился Чарлз, завернувшись в свой плащ и положив под голову вместо подушки котомку с вещами. Таким образом, она не могла добраться ни до пистолета, ни до ножа, ни до денег, отложенных им на путешествие по пустыне. Попытайся она это сделать, он мог бы убить ее. Да и она его тоже.
Какая же она дура! Поверить тому, что он ей говорил в пылу страсти.
Ее должно было насторожить его упорное нежелание спать с ней. Она была для него всего лишь лекарством от скуки.
Да он и не скрывал этого. Таковы были взгляды и образ жизни его народа. Женщины использовались для одной-единственной цели. И она разыграла эту карту, обеспечив себе эскорт при переходе через пустыню Калахари и дальше. Что же ее возмутило? То, что он раскрасил ее груди хной? Или то, что вел себя так, будто увлечен ею, воспользовавшись ее наивностью?
Теперь-то уж ее на этом не поймаешь. Она быстро усваивает правила игры и попытается поменяться с ним ролями. Она не раз грозила ему этим, пора привести угрозы в исполнение.
У нее есть деньги, украденные у него. К тому же он еще не окончательно потерял совесть, раз привез ее сюда и готов был сопровождать и дальше. То ли он действительно хочет ей помочь добраться до Англии, то ли имеет на нее какие-то виды. Хорошо бы, конечно, найти ему более достойную замену. Но где? К счастью, он отказался вступать с ней в связь. И теперь ничто не связывает их, она свободна в своих чувствах. Хватит с нее жизни в Вэлли и путешествия по пескам пустыни. Главное теперь – добраться до Англии, до Элинга и отца, и начать новую жизнь. Без мужчин и без секса.
Путешествие обещает быть трудным, думал Чарлз. Он не спал всю ночь и знал, что она тоже не спала. Как вести себя с ней? Как избавиться от нервозности и беспокойства? Он совершил огромную ошибку, когда увлекся ее телом, потеряв над собой контроль. Да еще заключил с ней какую-то дурацкую сделку. Надо было оставить ее в Сефре или Акке. Из Акки она добралась бы до своей Вэлли и там была бы намного счастливее, чем в доме своего отца.
Он представил ее ступающей по массивной, покрытой ковром лестнице огромного загородного дома или совершенно нагой, демонстрирующей гостям свою прекрасную раскрашенную, похожую на цветок грудь.
Хотя при всей ее разнузданности она вряд ли позволила бы себе нечто подобное.
Но кто знает? Это уже не его забота. Нет? Прекрасно. Он будет держать ее на расстоянии, пока они не доберутся до Грейбурна. А главное, не позволит ей обнажаться перед ним.
Вряд ли такое возможно – он здорово ее разозлил. Она достаточно умна, чтобы понимать, что ничего не знает о жизни вне Вэлли, что в реальном мире все иначе.
И пока нуждается в нем.
Теперь главное – сбыть ее с рук. Потом найти эту мразь Мортона. Пусть заплатит за все мерзости, которые натворил. И конечно же, за убийство матери.
Но Мортон в Вэлли. Не станет же Чарлз возвращаться туда. Впрочем, Мортон может поехать вслед за Оливией в Англию.
А Оливия там непременно объявится. Не допустит, чтобы Джорджиана вернулась в Элинг и разболтала о том, что творится в Вэлли. Тем более этого не потерпит Мортон.
В Англии Джорджи не может причинить им вреда. Но хватит размышлять. Пора начинать новый день, двигаться в путь. У них еще есть пара часов до отплытия. За это время они успеют вымыться, позавтракать, запастись едой. Вряд ли Джорджи смогла бы проделать одна весь этот путь, внезапно подумал он. Так и жила бы в Вэлли, ублажая мужчин, выставляя напоказ свое роскошное тело.
Чарлз вскочил с постели. Черт бы ее побрал! Он налил из кувшина немного воды на ладони, плеснул в лицо, стараясь не думать о ее теле. Потряс Джорджи за плечо.
– Что? Пора в путь? – Она сразу проснулась.
– Пора. Надо найти баню, помыться, выпить кофе и чего-нибудь поесть.
– Я готова. – Она встала, поправила свое покрывало, набросила на лицо чадру. Он представил себе, как струи воды стекают по ее телу, по раскрашенным грудям, похожим на два цветка. Какую реакцию это вызовет у окружающих.
Он и сам хотел смыть следы пребывания в пустыне, невидимые, но ощутимые отпечатки ее сосков и выбросить из головы мысли о ее наготе.
Хотел, чтобы и она смыла со своего тела хну и его запах, его жизненные соки, чтобы они скатились на каменный пол бани и исчезли навеки, чтобы следующую часть пути они начали чистыми, с новой страницы. Было ли такое возможно?
На корабль, перевозивший пассажиров к берегам Сьерра-Леоне, было полно народу. Вместе с людьми грузили и домашних животных, купцы и торговцы помельче перевозили тяжелые сундуки и ящики.
Судно угрожающе кренилось под тяжестью непомерного груза. Джорджи пришла в неописуемый ужас.
– У нас нет выбора, ханум, – сказал он, – это самый быстрый способ добраться до места назначения.
– Или погибнуть в пути, – возразила она, когда он взял ее за руку и помог подняться по трапу. Через час корабль отчалил. Джорджи не сомневалась в своей близкой гибели. Скрипучая развалина с трудом держалась на плаву, но каким-то чудом все же двигалась вперед, переваливаясь с боку на бок в зеленой океанской воде, вскипавшей пеной у бортов. Корабль медленно плыл вдоль поросших зеленью берегов. Их линию изредка прерывали окутанные дымкой пурпурные скалы или старый каменный форт, стоявший в лесу как часовой.
Почти все пассажиры висели на поручнях, глядя на рыбачьи поселки и все остальное, что мелькало за бортом, пока пароход, натужно пыхтя, преодолевал милю за милей. Джорджиане было не до красот природы. Она чувствовала себя несчастной и замирала от страха при мысли о подстерегающих ее опасностях. К тому же ее подташнивало. У нее не было ни малейшего желания заговорить с кем-нибудь из пассажиров. К тому же в своей одежде она чувствовала себя словно в темнице, ключ от которой был у одного только Чарлза Эллиота.
Этому надо положить конец. Она должна пересилить страх и не дать возможности Чарлзу Эллиоту взять верх над ней. Но лишь с его помощью она может добраться до Англии. Странное ощущение в желудке, неравномерное покачивание корабля, а также липнувшая к разгоряченной коже одежда мешали ей собраться с мыслями. Раздражал ее и этот самодовольный Чарлз Эллиот, наслаждавшийся каждой минутой пребывания на корабле, не отходивший от поручней. Неужели это путешествие продлится целую неделю? Господи… Неделю…
Сьерра-Леоне означала приближение к цивилизации, лесистые холмы и полуостров с тремя бухтами и пляжами, окруженными хлопковыми полями и пальмами, гавань для кораблей торгового флота с верфями и товарными складами, расположенными недалеко от города.
– Это Либерти-Таун, – сказал ей Чарлз, наблюдая за тем, как бросают якорь. – Его называют Ливерпулем Западной Африки.
– Похоже, здесь все из камня.
– Нет, в основном из дерева. Увидишь, когда мы попадем в город. Там много магазинов. Есть церкви. Все расположено на одной улице, очень похоже на… – Он хотел сказать на главную улицу в Вэлли, но вовремя спохватился. – Мы сможем там купить все необходимое. Это отправная точка нашего дальнейшего путешествия. Если повезет, то через пару дней в порт войдет «Малабар», и мы отплывем на нем в Грейбурн.
– И как долго мы будем плыть?
Он прищурился на солнце:
– Возможно, недели две.
Больше им не о чем было говорить. Они спустились по трапу, воздух был напоен цветочными ароматами. Прошли по главной улице, обходя стада овец и коз, а также лоточников, зазывавших покупателей, прислушиваясь к разноязыкому говору. Наконец они выбрались из толпы и сразу увидели молящихся, сидевших на корточках на площади, а также игроков в кости, солдат и крестьян. Жара стояла невыносимая, и не было от нее спасения.
В этом городе, как и в Камеруне, не было принято задавать вопросы. Вы показывали деньги, и вам оказывалось всяческое внимание. Они нашли комнату в глинобитном домишке с двумя узкими кроватями и умывальником. Здесь останавливались путешественники.
Много времени они провели в лавках, спасаясь от жары. Там было все: от фарфоровой посуды до изделий из кожи, но ничего необходимого. В этом городе им предстояло провести день-другой. Это в лучшем случае. Она подумала, что могла бы купить пару штук ткани и сшить себе платье. Чтобы избавиться от тяжелой и порядком надоевшей абейи и снова почувствовать себя женщиной. Ведь Чарлз обращался с ней как с неодушевленным предметом, с мебелью. Сначала ради собственного удовольствия приукрасил этот предмет, а потом решил, что он ему не по вкусу. Черт бы его побрал! Однако среди путешественников она не увидела никого, с кем могла бы заключить такую же сделку. К тому же Чарлз следил за каждым ее шагом. Мало ли что взбредет ему в голову.
Она должна быть готова ко всему. Таким, как он, неведомо понятие чести.
Но как только они сядут на корабль и останется всего две недели до прибытия в Грейбурн, возможно, многое изменится. И ей удастся отделаться от него.
Чарлз, казалось, читал ее мысли. Двухнедельное путешествие в обществе этой женщины, охваченной страхом перед неведомым и яростью потому, что нуждалась в нем, представлялось ему нелегким. Как же он мог выпустить ее из поля зрения хоть на минуту?
Но в то же время как он мог все время смотреть на нее и не желать ее? Это было похоже на безумие. Он дал волю своим низменным инстинктам и теперь расплачивался за это. А до прибытия в Англию оставалось еще много недель. И он не был уверен, что не потеряет над собой контроль. Ему оставалось либо откликнуться на зов плоти, либо спокойно наблюдать за ее попытками найти ему замену.
Он мог бы удержать ее, если бы овладел ею. Для него это был единственный выход. И кого, собственно, он наказывал во время их путешествия по пустыне, воздерживаясь от близости с ней?
Она все еще играла роль его покорной спутницы и подчинялась ему с ненавистью в сердце, пересиливая себя. Но Либерти-Таун не был местом, где она могла бы сбросить мусульманское платье и предстать во всей красе перед любителями женской плоти. Зато могла сделать это на борту «Малабара». Или когда они прибудут в Грейбурн. Он видел это по ее глазам. Но ведь он ничуть не хуже любого другого мужчины. Так не все ли ей равно, с кем заключить сделку.
Она ничего не знала о жизни за пределами Вэлли. Мало что знала о гнусной природе мужчин. Впрочем, эту природу он продемонстрировал ей весьма убедительно.
Но и сам тоже мучился, глядя на ее обнаженное тело и пытаясь подавить в себе желание.
Любой мужчина сделал бы что угодно, лишь бы заполучить желаемое.
Ведь даже сейчас, под многочисленными складками тяжелой абейи, угадывалось нечто притягательное. Ее походка, движения заставляли мужчин оборачиваться и бросать восхищенные взгляды. Любой мужчина готов был бросить к ее ногам сокровища королевской казны, только бы она приподняла покрывало.
Но быть может, все это его фантазии?
Он раскаивался в том, что раскрасил ее тело хной, да и во многом другом. Но окажись они снова наедине, во время этого двухнедельного плавания, он не остался бы равнодушным к ее обнаженному телу.
Джорджиане во что бы то ни стало надо было добраться до Англии. До их отплытия на «Малабаре» оставалось два дня. И она опасалась, что в последний момент Чарлз Эллиот найдет причину не брать ее с собой.
Нельзя сказать, что она не пыталась найти ему замену, но никто даже отдаленно не соответствовал ее запросам. К тому же не хотелось связываться с совершенно чужим человеком.
Уж лучше этот дьявол, Чарлз Эллиот. Хотя и в его черном сердце иногда просыпалось что-то человеческое.
Предложи она ему плату за его услуги – а она знала единственный способ сделать это, – он не смог бы ей отказать. Главное, как это представить. Он, конечно же, без ума от нее. Именно на это она и надеялась.
Однако на этот раз она не станет требовать полной близости. Будет делать лишь то, что он хочет.
Она должна расплатиться с ним за потраченные на нее время и силы. Особенно за его ласки. Теперь ее очередь удовлетворять его сексуальные потребности, это наверняка сработает при ее-то способностях. Джорджиана изложила ему свои планы вечером, когда они сели перекусить на обочине дороги, возле овощного рынка.
– По-моему, я полностью расплатилась с тобой за первую часть нашего путешествия, теперь давай обсудим условия второй его части.
– Какие еще условия? – произнес он в замешательстве. – Мы уже обсуждали это в Дар-эль-Рабате, ты мне ничего не должна.
– Нет, должна, кади. В течение двух недель нашего путешествия я буду ласкать тебя так, как ты пожелаешь. И никакой близости. Все остальное – пожалуйста.
– Никакой близости?
– Как скажешь, кади.
– Так уже было, ханум.
– Мое предложение остается в силе. Или ты решил бросить меня здесь? Мне кажется, у меня есть выбор. Что, если мы заключим другое соглашение?
– Но никаких каверз с твоей стороны.
– Это было бы для меня слишком сложно, просто невыполнимо. А вдруг тебе так понравятся мои ласки, что ты пожелаешь большего?
О, эта уверенность куртизанки в своей плотской неотразимости! Она намеревалась сделать его своим рабом. Стоило задуматься над этим. Но ведь ничего другого она не понимала: одержать верх над мужчиной и манипулировать им. Для нее существовало только это, в какой бы части света она ни находилась. Она всегда была готова разыграть эту карту и не сомневалась в выигрыше.
Какая же она дура! Поверить тому, что он ей говорил в пылу страсти.
Ее должно было насторожить его упорное нежелание спать с ней. Она была для него всего лишь лекарством от скуки.
Да он и не скрывал этого. Таковы были взгляды и образ жизни его народа. Женщины использовались для одной-единственной цели. И она разыграла эту карту, обеспечив себе эскорт при переходе через пустыню Калахари и дальше. Что же ее возмутило? То, что он раскрасил ее груди хной? Или то, что вел себя так, будто увлечен ею, воспользовавшись ее наивностью?
Теперь-то уж ее на этом не поймаешь. Она быстро усваивает правила игры и попытается поменяться с ним ролями. Она не раз грозила ему этим, пора привести угрозы в исполнение.
У нее есть деньги, украденные у него. К тому же он еще не окончательно потерял совесть, раз привез ее сюда и готов был сопровождать и дальше. То ли он действительно хочет ей помочь добраться до Англии, то ли имеет на нее какие-то виды. Хорошо бы, конечно, найти ему более достойную замену. Но где? К счастью, он отказался вступать с ней в связь. И теперь ничто не связывает их, она свободна в своих чувствах. Хватит с нее жизни в Вэлли и путешествия по пескам пустыни. Главное теперь – добраться до Англии, до Элинга и отца, и начать новую жизнь. Без мужчин и без секса.
Путешествие обещает быть трудным, думал Чарлз. Он не спал всю ночь и знал, что она тоже не спала. Как вести себя с ней? Как избавиться от нервозности и беспокойства? Он совершил огромную ошибку, когда увлекся ее телом, потеряв над собой контроль. Да еще заключил с ней какую-то дурацкую сделку. Надо было оставить ее в Сефре или Акке. Из Акки она добралась бы до своей Вэлли и там была бы намного счастливее, чем в доме своего отца.
Он представил ее ступающей по массивной, покрытой ковром лестнице огромного загородного дома или совершенно нагой, демонстрирующей гостям свою прекрасную раскрашенную, похожую на цветок грудь.
Хотя при всей ее разнузданности она вряд ли позволила бы себе нечто подобное.
Но кто знает? Это уже не его забота. Нет? Прекрасно. Он будет держать ее на расстоянии, пока они не доберутся до Грейбурна. А главное, не позволит ей обнажаться перед ним.
Вряд ли такое возможно – он здорово ее разозлил. Она достаточно умна, чтобы понимать, что ничего не знает о жизни вне Вэлли, что в реальном мире все иначе.
И пока нуждается в нем.
Теперь главное – сбыть ее с рук. Потом найти эту мразь Мортона. Пусть заплатит за все мерзости, которые натворил. И конечно же, за убийство матери.
Но Мортон в Вэлли. Не станет же Чарлз возвращаться туда. Впрочем, Мортон может поехать вслед за Оливией в Англию.
А Оливия там непременно объявится. Не допустит, чтобы Джорджиана вернулась в Элинг и разболтала о том, что творится в Вэлли. Тем более этого не потерпит Мортон.
В Англии Джорджи не может причинить им вреда. Но хватит размышлять. Пора начинать новый день, двигаться в путь. У них еще есть пара часов до отплытия. За это время они успеют вымыться, позавтракать, запастись едой. Вряд ли Джорджи смогла бы проделать одна весь этот путь, внезапно подумал он. Так и жила бы в Вэлли, ублажая мужчин, выставляя напоказ свое роскошное тело.
Чарлз вскочил с постели. Черт бы ее побрал! Он налил из кувшина немного воды на ладони, плеснул в лицо, стараясь не думать о ее теле. Потряс Джорджи за плечо.
– Что? Пора в путь? – Она сразу проснулась.
– Пора. Надо найти баню, помыться, выпить кофе и чего-нибудь поесть.
– Я готова. – Она встала, поправила свое покрывало, набросила на лицо чадру. Он представил себе, как струи воды стекают по ее телу, по раскрашенным грудям, похожим на два цветка. Какую реакцию это вызовет у окружающих.
Он и сам хотел смыть следы пребывания в пустыне, невидимые, но ощутимые отпечатки ее сосков и выбросить из головы мысли о ее наготе.
Хотел, чтобы и она смыла со своего тела хну и его запах, его жизненные соки, чтобы они скатились на каменный пол бани и исчезли навеки, чтобы следующую часть пути они начали чистыми, с новой страницы. Было ли такое возможно?
На корабль, перевозивший пассажиров к берегам Сьерра-Леоне, было полно народу. Вместе с людьми грузили и домашних животных, купцы и торговцы помельче перевозили тяжелые сундуки и ящики.
Судно угрожающе кренилось под тяжестью непомерного груза. Джорджи пришла в неописуемый ужас.
– У нас нет выбора, ханум, – сказал он, – это самый быстрый способ добраться до места назначения.
– Или погибнуть в пути, – возразила она, когда он взял ее за руку и помог подняться по трапу. Через час корабль отчалил. Джорджи не сомневалась в своей близкой гибели. Скрипучая развалина с трудом держалась на плаву, но каким-то чудом все же двигалась вперед, переваливаясь с боку на бок в зеленой океанской воде, вскипавшей пеной у бортов. Корабль медленно плыл вдоль поросших зеленью берегов. Их линию изредка прерывали окутанные дымкой пурпурные скалы или старый каменный форт, стоявший в лесу как часовой.
Почти все пассажиры висели на поручнях, глядя на рыбачьи поселки и все остальное, что мелькало за бортом, пока пароход, натужно пыхтя, преодолевал милю за милей. Джорджиане было не до красот природы. Она чувствовала себя несчастной и замирала от страха при мысли о подстерегающих ее опасностях. К тому же ее подташнивало. У нее не было ни малейшего желания заговорить с кем-нибудь из пассажиров. К тому же в своей одежде она чувствовала себя словно в темнице, ключ от которой был у одного только Чарлза Эллиота.
Этому надо положить конец. Она должна пересилить страх и не дать возможности Чарлзу Эллиоту взять верх над ней. Но лишь с его помощью она может добраться до Англии. Странное ощущение в желудке, неравномерное покачивание корабля, а также липнувшая к разгоряченной коже одежда мешали ей собраться с мыслями. Раздражал ее и этот самодовольный Чарлз Эллиот, наслаждавшийся каждой минутой пребывания на корабле, не отходивший от поручней. Неужели это путешествие продлится целую неделю? Господи… Неделю…
Сьерра-Леоне означала приближение к цивилизации, лесистые холмы и полуостров с тремя бухтами и пляжами, окруженными хлопковыми полями и пальмами, гавань для кораблей торгового флота с верфями и товарными складами, расположенными недалеко от города.
– Это Либерти-Таун, – сказал ей Чарлз, наблюдая за тем, как бросают якорь. – Его называют Ливерпулем Западной Африки.
– Похоже, здесь все из камня.
– Нет, в основном из дерева. Увидишь, когда мы попадем в город. Там много магазинов. Есть церкви. Все расположено на одной улице, очень похоже на… – Он хотел сказать на главную улицу в Вэлли, но вовремя спохватился. – Мы сможем там купить все необходимое. Это отправная точка нашего дальнейшего путешествия. Если повезет, то через пару дней в порт войдет «Малабар», и мы отплывем на нем в Грейбурн.
– И как долго мы будем плыть?
Он прищурился на солнце:
– Возможно, недели две.
Больше им не о чем было говорить. Они спустились по трапу, воздух был напоен цветочными ароматами. Прошли по главной улице, обходя стада овец и коз, а также лоточников, зазывавших покупателей, прислушиваясь к разноязыкому говору. Наконец они выбрались из толпы и сразу увидели молящихся, сидевших на корточках на площади, а также игроков в кости, солдат и крестьян. Жара стояла невыносимая, и не было от нее спасения.
В этом городе, как и в Камеруне, не было принято задавать вопросы. Вы показывали деньги, и вам оказывалось всяческое внимание. Они нашли комнату в глинобитном домишке с двумя узкими кроватями и умывальником. Здесь останавливались путешественники.
Много времени они провели в лавках, спасаясь от жары. Там было все: от фарфоровой посуды до изделий из кожи, но ничего необходимого. В этом городе им предстояло провести день-другой. Это в лучшем случае. Она подумала, что могла бы купить пару штук ткани и сшить себе платье. Чтобы избавиться от тяжелой и порядком надоевшей абейи и снова почувствовать себя женщиной. Ведь Чарлз обращался с ней как с неодушевленным предметом, с мебелью. Сначала ради собственного удовольствия приукрасил этот предмет, а потом решил, что он ему не по вкусу. Черт бы его побрал! Однако среди путешественников она не увидела никого, с кем могла бы заключить такую же сделку. К тому же Чарлз следил за каждым ее шагом. Мало ли что взбредет ему в голову.
Она должна быть готова ко всему. Таким, как он, неведомо понятие чести.
Но как только они сядут на корабль и останется всего две недели до прибытия в Грейбурн, возможно, многое изменится. И ей удастся отделаться от него.
Чарлз, казалось, читал ее мысли. Двухнедельное путешествие в обществе этой женщины, охваченной страхом перед неведомым и яростью потому, что нуждалась в нем, представлялось ему нелегким. Как же он мог выпустить ее из поля зрения хоть на минуту?
Но в то же время как он мог все время смотреть на нее и не желать ее? Это было похоже на безумие. Он дал волю своим низменным инстинктам и теперь расплачивался за это. А до прибытия в Англию оставалось еще много недель. И он не был уверен, что не потеряет над собой контроль. Ему оставалось либо откликнуться на зов плоти, либо спокойно наблюдать за ее попытками найти ему замену.
Он мог бы удержать ее, если бы овладел ею. Для него это был единственный выход. И кого, собственно, он наказывал во время их путешествия по пустыне, воздерживаясь от близости с ней?
Она все еще играла роль его покорной спутницы и подчинялась ему с ненавистью в сердце, пересиливая себя. Но Либерти-Таун не был местом, где она могла бы сбросить мусульманское платье и предстать во всей красе перед любителями женской плоти. Зато могла сделать это на борту «Малабара». Или когда они прибудут в Грейбурн. Он видел это по ее глазам. Но ведь он ничуть не хуже любого другого мужчины. Так не все ли ей равно, с кем заключить сделку.
Она ничего не знала о жизни за пределами Вэлли. Мало что знала о гнусной природе мужчин. Впрочем, эту природу он продемонстрировал ей весьма убедительно.
Но и сам тоже мучился, глядя на ее обнаженное тело и пытаясь подавить в себе желание.
Любой мужчина сделал бы что угодно, лишь бы заполучить желаемое.
Ведь даже сейчас, под многочисленными складками тяжелой абейи, угадывалось нечто притягательное. Ее походка, движения заставляли мужчин оборачиваться и бросать восхищенные взгляды. Любой мужчина готов был бросить к ее ногам сокровища королевской казны, только бы она приподняла покрывало.
Но быть может, все это его фантазии?
Он раскаивался в том, что раскрасил ее тело хной, да и во многом другом. Но окажись они снова наедине, во время этого двухнедельного плавания, он не остался бы равнодушным к ее обнаженному телу.
Джорджиане во что бы то ни стало надо было добраться до Англии. До их отплытия на «Малабаре» оставалось два дня. И она опасалась, что в последний момент Чарлз Эллиот найдет причину не брать ее с собой.
Нельзя сказать, что она не пыталась найти ему замену, но никто даже отдаленно не соответствовал ее запросам. К тому же не хотелось связываться с совершенно чужим человеком.
Уж лучше этот дьявол, Чарлз Эллиот. Хотя и в его черном сердце иногда просыпалось что-то человеческое.
Предложи она ему плату за его услуги – а она знала единственный способ сделать это, – он не смог бы ей отказать. Главное, как это представить. Он, конечно же, без ума от нее. Именно на это она и надеялась.
Однако на этот раз она не станет требовать полной близости. Будет делать лишь то, что он хочет.
Она должна расплатиться с ним за потраченные на нее время и силы. Особенно за его ласки. Теперь ее очередь удовлетворять его сексуальные потребности, это наверняка сработает при ее-то способностях. Джорджиана изложила ему свои планы вечером, когда они сели перекусить на обочине дороги, возле овощного рынка.
– По-моему, я полностью расплатилась с тобой за первую часть нашего путешествия, теперь давай обсудим условия второй его части.
– Какие еще условия? – произнес он в замешательстве. – Мы уже обсуждали это в Дар-эль-Рабате, ты мне ничего не должна.
– Нет, должна, кади. В течение двух недель нашего путешествия я буду ласкать тебя так, как ты пожелаешь. И никакой близости. Все остальное – пожалуйста.
– Никакой близости?
– Как скажешь, кади.
– Так уже было, ханум.
– Мое предложение остается в силе. Или ты решил бросить меня здесь? Мне кажется, у меня есть выбор. Что, если мы заключим другое соглашение?
– Но никаких каверз с твоей стороны.
– Это было бы для меня слишком сложно, просто невыполнимо. А вдруг тебе так понравятся мои ласки, что ты пожелаешь большего?
О, эта уверенность куртизанки в своей плотской неотразимости! Она намеревалась сделать его своим рабом. Стоило задуматься над этим. Но ведь ничего другого она не понимала: одержать верх над мужчиной и манипулировать им. Для нее существовало только это, в какой бы части света она ни находилась. Она всегда была готова разыграть эту карту и не сомневалась в выигрыше.