Достаточно сказать, что большая часть синтетических наркотиков в северной Виргинии изготавливается именно в округе ПУ.
   С такого расстояния я не мог определить ни марку, ни модель автомобиля, но прекрасно заметил, как километра четыре назад он совершил тот же поворот, что и мы, – бессмысленный маневр, который привел нас на безликую бедноватую улицу, ведущую в никуда. Сюда можно было заехать только по двум причинам: если вы жили на этой самой Хейвенли-стрит или же если хотели убедиться, что за вами следует «хвост».
   Кто бы ни вел бежевую машину, на той улице не жил. Он продолжал и дальше ехать за нами.
   Светлый седан. Ни года выпуска, ни марки, ни модели…
   Вероятно, Лавинг сменил транспорт. Или, напротив, воспользовался той же машиной, потому что мы прежде ее не видели. Я обдумывал это, но подмогу по радио пока решил не вызывать. Опять-таки потому, что не хотел привлекать к нам лишнего внимания.
   Какое-то время достаточно не спускать глаз с этого бежевого сопровождающего.
   Кесслеры успокоились, пусть и не совсем. На переднем сиденье Райан продолжал разыгрывать из себя впередсмотрящего. Маятник настроений Мари со странной легкостью раскачивался от безудержной истерики через фазу сдержанности до игривого кокетства. Меня она продолжала называть «нашим гидом», и от этого я раздражался куда больше, чем от ее панических воплей полчаса назад. Джоанн снова замкнулась в себе и лишь смотрела невидящим взглядом сквозь боковое стекло. Интересно, размышлял я, она всегда была такой пугливой или на ее характер столь глубоко повлиял тот эпизод шесть лет назад, когда ей самой грозила смерть и у нее на глазах убили хозяев магазина, а Райана тяжело ранили? Но я заметил также, что если эмоционально она действительно дошла сейчас до крайности, то глубинные основы ее характера не были так сильно затронуты. Реакция моих клиентов на то, что по их следу идет преступник, очень часто проходила несколько уже известных мне стадий: отрицание, гнев, поиски выхода из положения, депрессия, принятие факта как должного. Отстраненность Джоанн была лишь одной из форм неверия в происходящее, отрицания самой его возможности.
   За все то время, что мы в спешке покидали район, где жили Кесслеры, пользуясь самым запутанным маршрутом, Джоанн произнесла только две фразы. Сначала она сделала вполне здравое умозаключение, что по крайней мере ее приемной дочери и Картеру ничто не угрожает, поскольку теперь мы знали, где именно прятался Лавинг и его предполагаемые сообщники. Потом Джоанн начала вслух строить догадки о том, что с женой Тедди Нокса тоже едва ли случилось самое страшное. Убив ее, Лавинг утратил бы мощное орудие воздействия на Тедди, с помощью которого мог бы принудить того не давать против себя показаний. Это тоже было вполне разумным предположением. Однако столь же возможным представлялся вариант, что для Лавинга не имели никакого значения информация, которой владел Тедди, и его показания. В таком случае ему гораздо удобнее было бы избавиться от его жены. Я склонялся ко второй версии, но вслух не сказал об этом.
   Райан попросил меня позвонить Фредди и выяснить судьбу жены соседа, но поскольку существовала вероятность, что они с Гарсией и другими агентами (при условии, что все были живы и невредимы) вели сейчас перестрелку с Лавингом и его людьми или преследовали их, я не хотел влезать со своим звонком. Имей Фредди сообщение для меня, он уже вышел бы на связь сам. Именно это я и сказал Райану. Он кивнул и, хотя мой отказ вызвал у него очевидное раздражение, вернулся к своему добровольному занятию – продолжил наблюдение за дорогой.
   Внезапно и резко я свернул на стоянку у закусочной «Бургер кинг» и остановил машину.
   Немало удивив меня, первой очень быстро отреагировала на это Мари.
   – Эй, послушайте, можно я выскочу на минутку? Прямо перед нами телефон-автомат.
   – Нет. Всем нужно оставаться в машине.
   – Ну пожалуйста! – Она капризничала, как ребенок, просивший сводить его в магазин игрушек.
   – Нет, – повторил я.
   – Но ведь звонок нельзя отследить, или как там вы еще выражаетесь? Ну правда же! Я все знаю об этом.
   – О чем ты знаешь? – спросила сестра.
   – Об этой самой разведке. Я смотрела серию «Морской полиции». Когда нужно сделать безопасный звонок, шпионы всегда пользуются автоматами. Их невозможно вычислить – так там говорили.
   – Простите меня, но никаких звонков, – сказал я.
   – Ах, какой вы зануда! Я требую присутствия моего адвоката! – Теперь Мари изображала девочку-подростка и бесила меня все больше. В конце концов я перестал обращать на нее внимание.
   Я дожидался, когда мимо проедет бежевый автомобиль. Но он не показывался. Через десять минут я вернулся на дорогу и как следует разогнался, подрезая другие машины и проскакивая чуть ли не на красный. Мне сигналили возмущенные водители, а один показал вытянутый средний палец. Однако бежевого «хвоста» видно не было.
   На моем мобильном телефоне определился вызов от Фредди.
   Наконец-то…
   – Твои парни, что дежурили в машине напротив дома, в порядке? – сразу спросил я.
   – Да. Хотя им здорово досталось. Нужно пристегиваться ремнями. Но уж такой урок они усвоят надолго.
   – А что за история со стрельбой в университете? – Я почти не сомневался, что это лишь трюк, но сомнения все же оставались. В первую очередь, конечно, меня волновали возможные жертвы, но, кроме того, хотелось узнать, не добавил ли Лавинг в свой и без того богатый репертуар еще один номер. Нечто новенькое, что впредь придется иметь в виду.
   – Ты оказался прав, сынок. Фальшак, как трехдолларовая банкнота. Ложная тревога. Но из-за нее шестьдесят полицейских потратили впустую целый час.
   – Понял. А что сам Лавинг?
   – Исчез бесследно. Ни одной зацепки. Нет даже описания его машины.
   – Никто не заметил в окрестностях чего-то бежевого, что там стояло, а потом исчезло. Если конкретнее – седан.
   – Бежевый автомобиль? Нет, хотя мы всех детально опросили. Но один из моих парней с улицы хорошо разглядел напарника. Он прятался сбоку среди деревьев, с той стороны, которую прикрывал Гарсия. Высокий, худощавый, волосы светлые, как песок. В темно-зеленой ветровке или военном кителе.
   – Оружие?
   – Черный автомат. Разглядеть, какой именно, не удалось. Когда вы отъехали, он поспешно покинул свою позицию.
   Мы сейчас проезжали через густонаселенный район, где поля чередовались с жилыми кварталами, а деловые здания, как правило, выглядели заброшенными и, вероятно, уже заложенными банкам. Я сбросил скорость и вел теперь огромный внедорожник плавно и размеренно.
   – Тедди Нокс опознал Лавинга?
   – Да.
   Эйб Фэллоу ненавидел повторять нам избитую истину, что только круглый идиот делает выводы на основе неполной информации, но тем не менее ухитрился вбить нам в головы этот принцип. Хотя Лавинга вроде бы опознали в Западной Виргинии как наемника, которому заказали Кесслера, мы не имели подтверждения этого факта из других источников. До этого момента.
   – Нам еще удалось снять пальчики с клейкой ленты, которой он связывал Нокса и его жену. Отпечатки частичные, но точно его, – добавил Фредди.
   Я не то чтобы видел, а скорее, кожей чувствовал, что мои подопечные жадно смотрели на меня, ожидая услышать, что произошло.
   – А Ноксы? – Меньше всего мне хотелось бы услышать, что жена мертва.
   – Они оба в порядке, если ты об этом?
   – О чем же еще?
   Я тут же сообщил новость Кесслерам.
   – О, слава Богу! – выдохнула Джоанн, уронив голову на грудь, а потом прошептала: – Спасибо, Господи!
   Семья не казалась мне прежде слишком религиозной, но Джоанн, очевидно, все-таки была верующей и теперь возносила благодарственную молитву.
   – Что-нибудь еще? – спросил я Фредди, желая узнать, получили ли они от Ноксов еще хоть какую-то полезную информацию.
   – Помимо идентификации, ни черта. Мы могли бы поместить их в каморку с громкоговорителями и пытать «тяжелым металлом», но больше они ничего не скажут.
   – Какие у тебя самого впечатления? – поинтересовался я, пропустив мимо ушей его бессмысленную остроту.
   – Да не знают они больше ни черта. Мы, вероятно, могли бы выжать из них что-то насчет его одежды, но какой в этом толк? По-моему, никакого.
   Я спросил про пистолет, примотанный к руке Нокса. Не было ли здесь хоть какой-то ниточки?
   Фредди горько рассмеялся:
   – Украден много лет назад. Наши эксперты уже проверили, переворошили и перевернули вверх дном все машины, дворы, компостные кучи и мусорные баки в округе. Ничего. Результат нулевой. Они даже не нашли места, где Лавинг и его подельник припарковались. Ни одного, самого хренового отпечатка шины. А я еще утверждал, что он не появится там раньше чем через два часа! Не пойму, как же я так просчитался!
   Что касается меня, то я давно догадался, как Лавинг добрался до Фэрфакса раньше, чем можно было предполагать.
   – Думаю, Лавинг нашел уязвимое место дежурного мотеля в Западной Виргинии и заставил того сказать нам, что постоялец выехал в восемь, тогда как на самом деле он двинулся в пять, а то и в четыре утра.
   – И-и-и приз – в студию! Ты заслужил его, Корт. Конечно! Для этого Лавингу достаточно было узнать, например, имя дочки несчастного и название школы, где она учится.
   Да, Лавинг проделывал не меньший объем подготовительной работы, чем Клэр Дюбойс. Или чем я сам в прежние годы. Я даже ощутил некое извращенное восхищение тщательностью и продуманностью его методов.
   – Но ведь у него был собственный светлый седан, – продолжал я. – Некоторые свидетели из мотеля говорили об этом.
   – Верно, но и только. – Фредди сообщил мне, что полиция Чарлстона, проведя обыск в номере Лавинга, не обнаружила ничего достойного внимания.
   Я снова посмотрел в зеркало заднего вида и совершил несколько поворотов, не имевших смысла.
   Никакой бежевой машины. И вообще ничего, что выбивалось бы из обычного ряда. Местные жители занимались тем, чему посвящали каждую субботу. Сначала поход по магазинам, потом – в виде вознаграждения за потраченные усилия – обед в ресторане быстрого обслуживания, неизбежное кино, футбольный матч, в котором участвовали их дети, а кое-кто, вероятно, даже брал уроки тхэквондо.
   – Как считаешь, Фредди? Это было серьезно или отвлекающий маневр? – Я все еще не до конца понимал, зачем Лавингу понадобилось нападать на дом Кесслеров. Неужели он в самом деле собирался перебить нас и взять в заложники Кесслера вместе с семьей? Или же это инсценировка? Может, у него на уме было что-то совсем другое, о чем мы пока не догадывались?
   – Всерьез ли он все это устроил? – удивился Фредди. – Еще как! Думаю, он рассчитывал нанести внезапный удар, захватить Райана и скрыться. И ведь у него вполне это могло получиться. Если бы мы стали выбираться из дома через задний двор, чего он и добивался, нам бы несдобровать. О нас с тобой сейчас уже писали бы некрологи, а Кесслеру под ногти загоняли бамбуковые щепки. А еще вернее – его женушке… Да, и не могу не поделиться с тобой своим мнением о ее сестре, сынок. Из-за таких, как она, всех блондинок считают дурами.
   – Что будем делать дальше?
   – Искать заказчика.
   Я с самого начала сказал Райану, что его, возможно, избрали мишенью по ошибке, хотя уже тогда не верил в это. Генри Лавинг подобных промахов не допускает. И мне действительно не терпелось узнать, кто его нанял и какой информацией располагал Райан, если вызывал у него столь жгучий интерес… Или у них.
   Пообещав Фредди, что начну с этим разбираться, как только мы доберемся до безопасного места, я отключил телефон.
   Но стоило мне это сделать, как аппарат завибрировал снова, а в наушнике синтезированный «голос» определителя номера начал называть мне цифры номера звонившего. Это был Джейсон Уэстерфилд из генеральной прокуратуры. Он уже наверняка узнал новости о том, что герой-полицейский, главный свидетель в его громком процессе, которого пока еще просто не существовало, едва не подвергся похищению после перестрелки в округе Фэрфакс. Вот уж с кем мне меньше всего хотелось сейчас разговаривать! И я не ответил на вызов.
   Я заметил, что Райан пристально смотрит в боковое зеркало заднего вида, и обратился к нему:
   – Детектив Кесслер?
   – Зовите меня Райан.
   – Хорошо, Райан. Спасибо, что прикрыли нас с фланга там, у вашего дома. Вы когда-то служили в спецподразделении?
   – Нет. Я всегда работал на улице. Но и там можно многому научиться. – На душе у него было, вероятно, тяжело. Он ведь едва не пристрелил своего соседа. Продолжая наблюдение сквозь зеркало, Райан вцепился в рукоятку своего револьвера так же крепко, как я держался за руль.
   В машине воцарилась теперь мрачноватая, но довольно безмятежная обстановка. Я и сам чувствовал себя гораздо спокойнее, вспоминая детали происшедшего, стремясь поставить себя на место Лавинга и понять, что он будет делать дальше. Я, конечно, отметил, с какой поразительной эффективностью в сравнительно короткий промежуток времени он сумел перебраться из одного штата в другой, найти надежного напарника, добыть оружие, тайно подобраться к дому жертвы, провести тщательную разведку на местности, установить, кто из соседей знал семью жертвы лучше всех, и предпринять рискованную попытку нападения среди бела дня, умело лишив нас подкрепления, когда поднял ложную тревогу в местном университете. Использовал он и распространенный отвлекающий маневр, когда человек, которого вы считаете своим союзником, вдруг открывает по вам стрельбу – либо по ошибке, либо принужденный к этому, – в то время как настоящий враг готов атаковать вас с противоположной стороны. И он не побоялся дать пистолет Тедди Ноксу, что могло иметь для него непредсказуемые последствия.
   Даже столь поверхностный анализ был полезен, но так же, как расстановка фигур на шахматной доске в дебюте партии, не дает четкого представления о том, как противник поведет игру дальше. В запасе у Лавинга оставалось практически не ограниченное количество стратегических схем.
   Джоанн покачала головой, крепко прижав к себе свою сумку. Как я заметил, такое часто происходило с моими клиентами – знакомые предметы помогали вернуть им ощущение равновесия. Потом она тихо сказала, обращаясь ко мне:
   – Как хорошо, что вы оказались там с нами…
   Сначала я подумал, что она имеет в виду просто возможный трагический исход для своей семьи, но потом понял: в ее словах содержался и упрек собственному супругу, который сначала не хотел принимать нашей помощи. Именно поэтому она оборвала фразу. Если Райан и расслышал ее реплику, то вида не подал.
   Секунду спустя он повернулся ко мне.
   – Я хочу позвонить Аманде.
   – Конечно. Только ни слова о том, где мы находимся.
   Он достал безопасный мобильник, я объяснил некоторые нюансы обращения с ним, и Райан набрал номер. Дозвонился он мгновенно и с ледяным спокойствием стал расспрашивать, как прошло путешествие дочери. Потом объяснил, что у них в доме возникла небольшая проблема. Но что бы она ни услышала в новостях, никто не пострадал.
   – «Небольшая проблема!» – повторила Мари и цинично расхохоталась. – Вероятно, те же слова произнес капитан «Титаника».
   Затем молодая женщина открыла свою большую сумку, висевшую у нее на плече, и стала перебирать какие-то черно-белые фотографии.
   «Очень хорошо, – подумал я. – Займи себя хоть чем-нибудь. Считай коров по обочинам. Высматривай машины с номерами из других штатов…»
   Райан передал телефон жене. Та тоже описала приемной дочери события у них в доме как недоразумение, хотя ей было заметно труднее говорить бодрым тоном. Потом она выслушивала вопросы девочки и отвечала на них:
   – Этого я не знаю, милая. Но мы все выясним. Мистер Корт… То есть агент Корт во всем разберется…
   Она снова замолчала, слушая Аманду. Их разговор превратился в бессмысленную сейчас болтовню о школьных делах девочки, общих знакомых и катании на лыжах в горах, куда они собирались отправиться на Рождество.
   Я опять резко и быстро свернул в сторону. Взгляд в зеркало заднего вида – за нами никто не последовал. Но от меня не укрылось и то, как поморщилась Мари, словно ее беспокоила рана, полученная при нашем бегстве. Затем я вспомнил о бинте у нее на руке. Она закатала рукав и осмотрела его.
   – С вами все в порядке, Мари?
   – Просто ушибла руку на прошлой неделе.
   – Сильно? – поинтересовался я. В моем голосе прозвучало и сочувствие, но спросил я главным образом затем, чтобы знать, не повлияет ли повреждение на выполнение моего задания. «Дознаватели», как настоящие хищники, в первую очередь бросаются на раненую добычу. А перелом может срастаться несколько недель.
   – Ерунда. Хирург сказал, что это просто большая гематома. Мне понравилось это слово. Звучит куда как сексуальнее, чем обычный синяк.
   – Болит сильно?
   – Побаливает, но не слишком. Я люблю все немного преувеличивать. – Мари рассмеялась, а потом рассказала, что произошло. – Я делала снимки в центре Вашингтона, и этот дебил с мобильником врезался в меня. Я соскользнула по нескольким ступенькам. А этот тип даже не извинился. Вел себя так, словно всем своим видом хотел показать: какого лешего ты здесь снимаешь, стоя на дороге у людей, которые спешат по действительно важным делам?
   На самом деле меня не слишком интересовало происхождение ее повреждения. Меня волновало только ее самочувствие, но Мари продолжала громко и возмущенно:
   – Я потом несколько дней не могла фотографировать, так голова кружилась. Мне нужно было записать имя этого дурня и подать на него в суд.
   Потом она заговорила уже совсем другим тоном:
   – Послушайте, мистер гид. Не позволите ли мне позвонить моему другу? Пожалуйста! Мне очень-очень нужно! – Она просто ворковала.
   – Кому именно?
   – Парню, у которого я хотела остановиться, пока не появился «терминатор» и не нарушил все мои планы. Я должна была встретиться с ним в шесть. И если не появлюсь, он начнет волноваться.
   – Мари, – вмешалась Джоанн, – не лучше ли тебе повременить с этим звонком? Эндрю поймет, что ты не смогла приехать. Ты же помнишь, агент Корт запретил тебе пользоваться даже телефоном-автоматом?
   – Тогда было другое дело, – возразил я. – В тот раз мы не могли там задерживаться. А сейчас звоните, если действительно необходимо. Звонок может быть даже полезен. Нам не нужно, чтобы ваш приятель отправился искать вас в дом, теперь известный Лавингу.
   Я передал ей свой телефон.
   – Только постарайтесь быть краткой. И никакой информации о нашем местонахождении и о том, что произошло. Понимаете?
   – Разумеется.
   Мари мгновенно отбросила все свое легкомыслие и даже не спешила сразу набирать номер. Ей было неприятно, догадался я, что ее разговор услышим мы все. Или Мари действительно так огорчило вынужденное изменение планов на вечер. Наконец она позвонила. Я бегло посмотрел в зеркало и заметил, как нервно напряглись ее плечи. Но мгновение спустя все изменилось – Мари успокоилась, услышав, как я понял, голос Эндрю в его автоответчике. Она снова защебетала голоском подростка:
   – Привет! Это я… Гм… Я так виновата перед тобой. Мне очень хотелось увидеть тебя, но я никак не смогу приехать. Тут, типа, кое-что произошло. И это серьезно. Семейные проблемы, знаешь ли. Но это очень важно, так что сегодня не встретимся. Позвоню опять, как только смогу. Ладно? Извини меня. Пока.
   Мари отключилась и вернула мне трубку. Мне показалось, что ее рука при этом слегка дрожала. Потом она спросила Джоанн об их планах на День благодарения, причем без всякого перехода, и между ними завязался разговор, к которому я почти сразу перестал прислушиваться.
   Интенсивность движения на шоссе заметно уменьшилась, и я поехал быстрее, но теперь, когда «хвост» за нами не следовал, превышал допустимую скорость лишь на десять километров в час. Моя организация не использует государственные номера – все автомобили зарегистрированы на разные фирмы – коммерческие или благотворительные, а потому любой дорожный полицейский с радаром вправе тормознуть нас за превышение скорости, что и неудобно, и опасно.
   – Можно вопрос? – услышал я вдруг шепот Райана.
   – Конечно.
   – Их ведь было всего двое? Там, рядом с нашим домом. Сам Лавинг и его напарник?
   – Скорее всего. Хотя могло быть трое и даже больше. Но, судя по нашему досье на Лавинга, он предпочитает работать только с одним партнером.
   – Тогда я не совсем понимаю… Там было пятеро вас, агентов плюс я сам. Мы могли бы справиться с ними.
   Он продолжал раздумывать о том совершенно нереальном плане, который я изложил ему прежде, – взять Лавинга на месте преступления.
   Я ответил ему понимающим взглядом, а потом опять сосредоточился на дороге.
   – Если иметь в виду двух агентов в машине, то ведь их вывели из игры.
   – Верно, но все же…
   – Я рассматривал вариант захвата Лавинга, но пришел к выводу, что наша позиция не давала нам преимуществ, – продолжил я. – Он мог использовать в качестве живого щита миссис Нокс или взять других заложников из числа ваших соседей. Лавинг всегда вовлекает в свои операции ни о чем не подозревающих мирных граждан. Это, так сказать, его фирменный стиль.
   – Вероятно, вы правы, – тихо произнес он. – Я как-то не подумал об этом.
   И Райан углубился в свои мысли. Снова бегло посмотрев на него, я убедился – ему и в голову не приходило, что его водили за нос.
   Как учил меня мой наставник и чему я теперь учу Дюбойс, нужно прежде всего задаться вопросом: какова стоящая передо мной цель и каков наиболее эффективный путь к ее достижению? Все прочее не имеет значения. Это правило действует в бизнесе, медицине, науке, искусстве. И оно же полностью применимо к профессии телохранителя, представляющей собой лишь разновидность бизнеса, что не уставал повторять нам Эйб Фэллоу. Разочарования, обиды, жажда мести, радость, гордость – обо всем этом следовало забыть раз и навсегда.
   «Ты исчезаешь. У тебя больше нет чувств, нет эмоций. Тебя невозможно оскорбить. Ты – ничто. Ты – просто пар без цвета и запаха».
   Хороший «пастух» должен владеть одним из важнейших искусств – умением спокойно найти метод, позволяющий заставить клиентов послушно делать то, чего ты от них добиваешься. Кому-то из них приходится отдавать приказания – так ими легче управлять. Других нужно уметь уговорить.
   А в иных случаях лучше всего прибегнуть к хитрости.
   Конечно же, план, предложенный мною Райану Кесслеру, в котором тому отводилась роль охотника на Генри Лавинга, был абсурден от начала и до конца. Правда состояла только в том, что я действительно хотел бы однажды добраться до Лавинга. Но в данном случае это стало для меня всего лишь линией поведения с копом после того, как я повстречал его лично, зная по рассказу Дюбойс подробности инцидента в магазине, который сделал его героем. Спасение покупателей и последовавшая затем любовная история не имели сами по себе никакого значения. Для меня важно было только то, как это происшествие повлияло на характер Райана. Активному в прошлом человеку пришлось из-за хромоты оставить работу патрульного, которую он так любил, и заняться расследованием экономических преступлений, то есть торчать целыми днями за письменным столом и возиться в основном с финансовой отчетностью. Мне нужно было сыграть на этом: вернуть ему ощущение опасности, позволить вновь почувствовать в себе ковбойское начало настоящего мужчины.
   И на словах я сделал его своим напарником. С самого начала я знал, что ему не придется по-настоящему сыграть эту роль, поэтому вы скажете, что я вел себя по отношению к нему нечестно, пожалуй, даже подло. И в известной мере так оно и есть.
   Но какова стоящая передо мной цель и каков наиболее эффективный путь к ее достижению?
   Мне необходимо было убедить Райана, что мы сможем вот так просто взять Лавинга. Мне-то казалось, что я перегнул палку, но, как теперь стало очевидно, он все воспринял всерьез. Различного рода трюки с использованием склонностей или слабостей клиента, к которым приходилось прибегать, чтобы заставить его подчиняться, мы называли «ловлей на блесну». Эйб Фэллоу обучил меня и этому. Разумеется, речь не шла о том, чтобы позволить подопечному вступить с перестрелку с противником, но тем не менее детектив Райан Кесслер, с которым я познакомился у двери его дома всего полтора часа назад, и человек, сидевший сейчас рядом со мной в машине, были совершенно разными личностями.
   В этот момент я почувствовал, как он вдруг напрягся. Взглянув в зеркало заднего вида, я тотчас понял причину. Бежевая машина вновь следовала за нами. Причем двигалась с той же скоростью, что и мы, то есть чуть превышая ограничение на этом участке трассы.
   От Мари не укрылось, что мы оба стали чаще смотреть назад, чем вперед на дорогу.
   – Что происходит? – спросила она озабоченно, привстав с сиденья.
   – Какое-то время назад нас, видимо, преследовала машина. Потом она вроде бы пропала, но теперь появилась снова.
   Райан повернулся ко мне, ожидая распоряжений.
   Настало время принимать решение.
   И я принял его. Сбросил газ и позволил бежевой машине сблизиться с нами. А потом оглянулся и отдал приказ: