Страница:
— Благодарю вас, сэр! — говорю я и возвращаюсь в мастерскую.
Там я в журнале отмечаю установку зеркала, заправку машины и кладу пятнадцать долларов в кассу. Через окно наблюдаю, как юнец приводит в чувство своих незадачливых приятелей, как они, пошатываясь, подходят к машине и усаживаются в неё, предварительно бросив в мою сторону взгляды, полные ужаса. Форд тихо-тихо, на первой передаче, уползает в ночь. Всё. Теперь я с чистой совестью могу получить от Винда билет до Лос-Анджелеса.
В семь утра приезжает Винд. Увидев своё предприятие в целости и сохранности и обнаружив в кассе приход в пятнадцать долларов, он приходит в восторг:
— Мистер Кайт, ну зачем вам ехать в Лос-Анджелес? Оставайтесь здесь, будете моим компаньоном.
— Нет, мистер Винд, — отказываюсь я, — Мне непременно надо быть в Лос-Анджелесе.
— Настаивать не буду. Раз надо, значит надо. Поехали за билетом.
На прощальный ужин с Виндом в привокзальном ресторане я прихожу уже в цивильном костюме. Камуфлированный комбинезон вместе со шлемом, автоматом и резаком я уже упаковал в чемодан и сдал его в багаж. За ужином Винд говорит:
— Мистер Кайт, моё предложение остаётся в силе. В любое время вы можете приехать и принять участие в деле.
Через час я уже сижу в комфортабельном купе вагона первого класса, в поезде, который везёт меня на Запад. Четверо с лишним суток я откровенно отдыхаю: отсыпаюсь, обедаю и ужинаю в вагоне ресторане. На больших станциях захожу в бар выпить кружечку пива. Мне надо истратить доллары до того, как я доберусь до перехода. Там они будут уже не нужны.
Переход я обнаруживаю в пригороде Лос-Анджелеса, в каком-то заброшенном доме. Выйдя из него на побережье какого-то северного моря, я переодеваюсь в свой привычный комбинезон. Костюм вместе с чемоданом оставляю прямо на берегу. Снова начинаются мои скитания по безлюдным Фазам. Сколько я миновал переходов, Время знает, я уже сбился со счета. Временами меня посещала мысль, что я напрасно отказался от предложения Винда. Но всё это уже праздные мысли, назад мне не вернуться, как и к комиссару Платонову. Неожиданно очередной переход приводит меня в какой-то город.
Чтобы не светиться я поднимаюсь на чердак шестнадцатиэтажного дома и дожидаюсь там темноты. Искатель показывает, что переход здесь в семи с половиной километрах. Когда я с чердака осматриваю город и прикидываю свой маршрут по нему, мне начинает казаться, что я уже был или в этом городе, или в подобном ему. Точно. Этот город очень напоминает мне тот, где я ликвидировал шайку торговцев наркотиками и угнал их джип. Конечно, это не тот же самый город, но по своей неблагополучности, неустроенности и тому тяжелому впечатлению, которое он производит, этот город ничем не отличается от того.
Дождавшись темноты, спускаюсь вниз и двигаюсь, руководствуясь указаниями луча искателя. Город быстро переходит в такой же безлюдный и неблагополучный пригород. Пригород кончается, начинаются садовые участки, почти не возделанные, заросшие бурьяном, с полуразвалившимися домиками.
Внезапно участки кончаются, и передо мной открывается голое поле. Примерно в километре (именно столько осталось до перехода) светятся какие-то дома. Судя по всему, там, в отличие от города, во всю кипит жизнь. Доносятся звуки музыки, слышится шум машин. Но почему-то мне это не нравится. Еще большим неблагополучием веет от этого праздника жизни, он напоминает мне пир во время чумы.
Разглядывая посёлок и размышляя: чем он мне так не нравится, я забываю смотреть под ноги и чуть не влетаю в спираль Бруно. Откуда она здесь? Осторожно преодолеваю препятствие и ещё раз внимательно осматриваюсь, включив прибор ночного видения. Ого! В поле зрения попадает сразу шесть усиков-растяжек, идущих к минным взрывателям. Это мне нравится ещё меньше.
Внимательно смотрю на посёлок, до которого осталось уже не более сотни метров. Путь к нему перекрыт забором из колючей проволоки. Не высокий забор, не выше полутора метров, но интересный. Поизучав его полчаса, я обнаруживаю сразу четыре системы сигнализации, не считая телекамер, установленных на столбах. А вот и охрана. С внутренней стороны забора медленно проходит человек в «камуфляже». Он вооружен автоматическим карабином. Очень интересный посёлок. И что же они там, за колючкой, делают, если окружили себя такой охраной?
Но это — местная проблема. У меня проблема другая: мне надо проникнуть внутрь периметра и добраться до приземистого бетонного строения, окруженного кустами. Переход — в этих кустах. Надо искать слабое место в этой системе охраны. Начинаю двигаться направо. Внезапно из-за облаков появляется Луна, и её свет заливает всё вокруг. Выключаю прибор ночного видения и передвигаюсь короткими перебежками, минуя усы-растяжки. Мне всё видно, но и меня тоже неплохо видать.
Через несколько минут слышу близкий шум мотора. Метрах в пятнадцати вижу ворота, возле них что-то вроде КПП, неподалёку — вышка. На вышке установлен пулемёт. С внешней стороны к воротам подъезжает роскошный лимузин. Из него выходят шесть молодых людей. Три девицы в коротких юбочках и высоких сапожках и трое парней в шортах и свитерах в обтяжку. Парни и две девицы подходят к воротам и прикладывают правую руку к коробке, прикреплённой с внешней стороны ворот. Один из парней вступает в переговоры с охранником. При этом он несколько раз показывает через плечо на третью девицу. Охранник приоткрывает ворота, и парень проходит в домик КПП. Через несколько минут он возвращается, ворота раскрываются, и компания, усевшись в лимузин, въезжает в посёлок. Ворота снова закрываются.
Пожалуй, это единственное место, откуда можно проникнуть в посёлок. Но как это сделать? Пока я изучаю обстановку, к воротам с разных сторон подъезжают ещё четыре машины. Процедура повторяется, за тем лишь исключением, что из этих машин никто не проходит в КПП. Охранники ограничиваются тем, что пассажиры прикладывают руку к коробке на воротах. Похоже, что эта коробка представляет собой дактилоскопический детектор…
Мне удаётся выяснить, что охрану на воротах осуществляют трое. Один находится у ворот, второй в здании КПП и третий — на вышке с пулемётом. Одновременно выясняю, что за воротами наблюдаю не я один. Правее, ближе к дороге, лежат и смотрят на ворота ещё два человека. Поодаль, возле спирали Бруно, ещё один. Рискнуть или не рисковать? А, в принципе, что я теряю? Вчетвером легче что-то предпринять, чем одному. Тем более, что эти люди наверняка знают здешнюю обстановку лучше меня. Решение принято. Тихо подползаю к двоим, лежащим у дороги, и кладу руки им на плечи. Они дёргаются, но я зажимаю им рты:
— Тихо! Услышат! — шепчу я им.
Они удивлённо осматривают меня.
— Ты, что, оттуда? — спрашивает один.
— Оттуда, оттуда, — отвечаю я.
— Ну, и долго же ты. Мы уже хотели без вас прорываться. А что сделаешь с этими игрушками? — он показывает мне револьвер.
— Так, парень, я вижу: вам надо проникнуть туда. Мне тоже. Почему бы нам не помочь друг другу?
— Слушай, да ты кто такой? — подозрительно спрашивает второй, — Не похоже, чтобы ты был из СН.
— Какая тебе разница, парень? Считай, что я — пришелец из космоса. Удовлетворён? Мне нужно проникнуть за периметр и пробраться вон к тому зданию. Вы поможете мне, я помогу вам. Я же не спрашиваю вас: кто вы такие, и что вам там нужно? Сделаем своё дело и забудем друг друга.
— Куда тебе надо? Покажи ещё раз.
— Вон, туда, — я ещё раз показываю на приземистое строение.
— Хм! И нам надо туда же.
— Вот и отлично! Тогда быстренько объясните мне, что это за посёлок, почему он так охраняется и, по возможности, обрисуйте мне систему охраны.
— А ты и в самом деле пришелец из космоса. Ты что, действительно, не знаешь, что это за посёлок?
— Сказал же тебе, я здесь человек сугубо случайный. Хочешь, чтобы я вам помог, рассказывай.
Парни переглядываются, и один из них рассказывает.
Лет двадцать пять назад, ещё до их рождения, здесь не было никаких подобных посёлков. Все жили в обычных городах и сёлах. В стране было что-то вроде социализма. Правда, социализм этот был довольно-таки ущербным (вроде того, который был и у нас). Неизвестно откуда появились люди, объявившие себя борцами за демократию, за социализм «с человеческим лицом», за рыночную экономику. Они обещали, что если им поверят, если за ними пойдут, если их поддержат, то через пятьсот, ну самое большее, через тысячу дней страна поднимется до самого высшего уровня, и все будут жить как в самых развитых странах. И им поверили, поддержали и помогли прийти к власти.
Первое, что эти люди провозгласили в качестве основных принципов новой жизни, придя к власти, два девиза. Первый: «Разрешено всё, что не запрещено законом!» Второй: «Обогащайтесь все, кто как может!» Вот тут-то всё и началось. Используя эти два принципа на полную мощность криминальные и сросшиеся с ними правительственные структуры, прибрали к рукам все богатства страны. Бывшие преступники быстро узаконили свою собственность и стали крупнейшими бизнесменами. О социализме уже никто не вспоминал. Его объявили пагубной ошибкой исторического развития и заявили, что с ним покончено навсегда. О развитии экономики тоже не вспоминали. Чтобы поднять промышленность до мирового уровня, нужны были крупные инвестиции. А их было жалко. Кредиты международных банков беззастенчиво присваивались и утекали на личные счета чиновных и криминальных мафиози. Работали только нефте— и газодобыча, лесоразработки, горно-обогатительные комбинаты, некоторые металлургические и химические предприятия. То есть, те отрасли, которые производили сырьё. Сырьё это широкой рекой утекало за кордон, а прибыль оседала в карманах дельцов. Отечественные предприятия не могли приобрести это сырьё по мировым ценам. Да и ни к чему оно им было, не могли они производить из этого сырья конкурентоспособной продукции, оборудование устарело. А новое купить было не на что.
Заводы закрывались один за другим. Предприятия добывающей промышленности быстро насытились рабочей силой. Уделом прочих стала безработица или подённая работа за нищенскую плату. В стране начался обвальный рост преступности. Население резко расслоилось. С одной стороны оказались те, кто ближе стоял к кормушкам, их было меньше одного процента населения, и они жили безбедно. С другой стороны, те, кто не мог свести концы с концами. Это были все остальные. Богатый класс стал чувствовать себя в городах очень неуютно. Там на них смотрели весьма косо. Пользуясь своими немалыми средствами, новоявленные богатеи стали строить далеко за городами шикарные коттеджи. Строили их поближе друг к другу. Так появились загородные посёлки. Но обездоленный народ не мог терпеть этой роскоши, которой обзаводились за его счет. Начались опустошительные набеги на богатые посёлки. Тогда жители посёлков наняли вооруженную охрану и спрятались за колючую проволоку. В городах остались только низкооплачиваемые рабочие, безработные, пенсионеры и полиция.
Заключительным актом стала отмена паспортов и удостоверений личности. С пятилетнего возраста ввели поголовную дактилоскопию населения. У каждого полицейского появился детектор, связанный с центральным компьютером. Теперь полицейский, приложив палец любого человека к датчику, мог за минуту узнать о нём всё. Но это было бы не так уж и плохо, только палка-то оказалась о двух концах. Проверив отпечатки пальцев человека, полицейский мог одновременно послать на компьютер сообщение, что это лицо совершило некоторое нарушение общественного порядка, и на него наложен штраф. После этого человек не только не мог получить свою нищенскую зарплату, пенсию или пособие, но даже купить себе кусок хлеба, пока не уплатит штраф. Проклятые детекторы установлены повсюду; везде, где производятся какие-либо платежи.
Нашлись люди, которые отказались от дактилоскопии, посчитав это нарушением своих прав. Они объединились в Союз Неповиновения (СН). Их сразу же объявили вне закона, и группы СН ушли в леса и горы. Оттуда они совершали набеги на государственные учреждения, добывая себе всё необходимое.
Но у большинства населения жизнь стала невыносимой. Мало того, что они страдали от многочисленных преступных шаек, а тут ещё и полицейский террор. Люди начали объединяться в союзы, группы, но это строжайше преследовалось. В короткий срок большинство объединений было разогнано, остальные ушли в глубокое подполье.
Мои рассказчики как раз принадлежали к одной из таких подпольных групп с романтическим названием «Ностальгия». Один из членов группы разработал новый компьютерный вирус, который, будучи запущенным в сеть, полностью должен был уничтожить дактилоскопическую базу данных. Но для того, чтобы он сработал, его надо было запустить в центральный компьютер хотя бы районной сети. Периферийные компьютеры, установленные в городе, были блокированы на предмет ввода новых программ. Поэтому они и собрались сегодня здесь, чтобы проникнуть на территорию посёлка, в помещение центрального компьютера (возле него как раз и был нужный мне переход в другую Фазу). Дискета с программой-разрушителем была у того парня, который залёг возле спирали Бруно. «Ностальгия» договорилась с одним из отрядов СН, что они помогут им проникнуть в посёлок. Поэтому парни, поначалу, приняли меня за одного из них.
— И как вы думаете проникнуть к компьютеру? — спрашиваю я.
— Надо снять часового у ворот и на вышке.
— А тот, что сидит в КПП? Он же поднимет тревогу.
— Нет. За ложную тревогу его сразу уволят. Он сначала убедится, как следует, только потом подаст сигнал. Тут главное, быстрота: снять часового у ворот и на вышке, а этого, пока он разбирается, что к чему, мы быстро пристрелим.
— Но того, кто на вышке, без стрельбы не снять.
— Ну и что? Охранники ночью частенько постреливают по подозрительным теням. На это никто не обращает внимания.
— Ну, хорошо. Вы проникаете к компьютеру и разрушаете его базу данных. Ну и что? Её рано или поздно восстановят, и всё вернётся на круги своя.
— Чудак! Да ведь этот компьютер включен в центральную сеть. По этой сети вирус распространится вплоть до столицы. Вся правительственная система, вся жизнь страны будут парализованы. Нет, ты действительно, пришелец! Да без этих грёбанных детекторов сейчас шагу никто не сделает. Они даже через эти ворота ни туда, ни обратно не проедут. Из домов своих выйти не смогут. Литра бензина не нальют, на связь выйти ни с кем не смогут. Вот тут-то их тёпленькими и взять, и продиктовать свои условия. Что они сделают, один против тысячи?
— Но ведь вы-то этого всё равно не увидите. Неужели вы думаете, что вас отсюда выпустят?
Парни снисходительно смотрят на меня. Нашёл о чем спрашивать! Они для себя уже всё решили.
— Хорошо. Я помогу вам. Помогу и к зданию проникнуть и, по возможности, прикрою ваш отход. Но с одним условием. Беспрекословное подчинение.
— Идёт.
Около часа я изучаю процедуру въезда и выезда машин через ворота. Кажется, всё ясно.
— Так. Подтягивайтесь вплотную к воротам. Он — тоже, — киваю я на парня с дискетой, — Двигайтесь по-пластунски. Только осторожней, здесь мины.
— Да мы их наизусть знаем.
— Тем лучше. Как только я сниму часового у ворот, вы сразу бегите в КПП, а он к компьютеру. Часового на вышке я беру на себя. Приготовились. Прорываться будем с первой же машиной, которая будет выезжать из посёлка.
Ждать эту машину приходится около получаса. Вот лимузин, в котором сидят две роскошные дамочки, выезжает за пределы посёлка. Створка ворот медленно ползёт на своё место, а часовой перекрывает своей фигурой временно освободившийся проход.
Я кидаю в него резак. Парни тут же вскакивают и вместе со мной бегут в проём. Пробежав в ворота, я с колена бью короткой очередью по зашевелившемуся на вышке пулемётчику. Словно в ответ на мою очередь из КПП доносятся выстрелы. Путь свободен. Забираю свой резак и бегу за парнем с дискетой, который уже на полпути к зданию компьютера. Двое других выбегают из КПП и тоже бегут вслед за нами.
Парни из «Ностальгии» врываются в помещение, а я быстро нахожу переход. Он за кустами, выглядит как пятно света от фонаря. Занимаю оборону спиной к переходу, перекрывая подступ к входу в компьютерный зал. Оттуда доносится несколько выстрелов, и всё стихает.
Но кто-то из персонала компьютерного центра успел поднять тревогу. Через минуту со стороны посёлка появляется десяток вооруженных охранников. Подпустив их на сто метров, я открываю огонь. Охранники, потеряв троих, рассредоточиваются, залегают, и начинается перестрелка.
Я в более выгодном положении. Они освещены, а я в темноте. Но их намного больше. Впрочем, я не ставлю перед собой задачу поразить их всех. Я просто хочу удержать свободным проход к воротам, поэтому весь огонь сосредотачиваю на тех, кто пытается охватить меня справа. Отбрасываю опустевший магазин и вставляю последний, оставшийся у меня. Что-то ребятишки долго копаются. Еще пять минут, и я уже не смогу их прикрыть. Нечем будет стрелять.
А вот и они. Один за другим из дверей выбегают парни и падают на траву рядом со мной.
— Чего ждёте!? — кричу я им, — Быстро — к воротам! Перебежками! Я прикрою.
— А ты?
— Обо мне не думайте. Я остаюсь здесь. Ну, вперёд!
Выскакиваю на открытое место и длинными очередями прижимаю охранников к земле. Но те тоже не лаптем щи хлебают. Их пули свистят и бьют в землю в опасной близости.
Охранники, понимая, что я — главный противник, не забывают и о своих обязанностях. Перемещаясь под огнём, замечаю, как двое парней, не добежав до ворот, успокаиваются навсегда. Из троих только один успевает выскочить наружу. И то ладно. Сами-то они на такой успех и не рассчитывали. Теперь можно подумать и о себе.
Даю последнюю очередь и отступаю в кусты. На меня падают срезанные пулями ветки. Уже в тот момент, когда я ступаю в желтый круг, одна из пуль всё-таки настигает меня и с такой силой бьёт в левое плечо, что я кувыркаюсь вперёд через голову, прямо в центр круга.
Первая мысль: скорее назад! Лучше под пули, чем сюда. Кажется, я попал в Ад. Осматриваюсь. Я лежу на горячей, остывающей лаве в кратере гигантского вулкана. Извержение закончилось несколько часов назад, но оно явно готово повториться. Я слышу непрерывный громкий рокот, доносящийся из-под земли. Лавовая корка подо мной не дрожит, а буквально трясётся. Раскалённый воздух насыщен серными испарениями. Через многочисленные трещины в лаве фонтанируют струи желтоватого дыма.
Выбраться отсюда невозможно, стены кратера высокие, крутые и гладкие. Да и не нужно мне выбираться. Луч искателя показывает направление на центр кратера. Кратер грандиозен. Я не знаю на Земле вулканов таких размеров. Этот кратер под стать Лунному. Не вижу его противоположного края, но, судя по кривизне стены, его диаметр около пятидесяти километров. Хорошо еще, что переход всего в двух километрах, а не в самом центре кратера.
Поднимаюсь, пытаясь опереться на левую руку, но она не слушается и резкой болью отдаёт в плечо. Делаю беглый осмотр. Мелтан выдержал попадание. Кости целы, но ушиб приличный. Больно, но надо терпеть, оставаться здесь нельзя. Время знает, когда начнётся очередное извержение: через день, через месяц или через полчаса. Да и без извержения здесь долго не высидеть: изжаришься или высохнешь до стадии египетской мумии.
Превозмогая боль, поднимаюсь и, обливаясь потом, задыхаясь в сернистых испарениях, двигаюсь к переходу. Двигаться приходится своеобразно, зигзагами; лавируя как парусник, что движется против ветра. Лава местами такая раскалённая, что на неё невозможно ступить. Жжет даже через толстые подмётки ботинок. Приходится прыгать по выступающим глыбам. Они тоже горячие, но на них можно простоять с минуту, чтобы выбрать направление следующего прыжка. Вдобавок многочисленные столбы дыма и пара тоже заставляют отклоняться в сторону.
Двухкилометровый маршрут я преодолеваю не менее чем за три часа. Обильный пот щиплет глаза. От горячего, насыщенного сернистым газом воздуха донимает постоянный сильный кашель. Течет, мягко говоря, из всех дыр. Левое плечо отзывается болью при каждом шаге, не говоря уже о прыжках.
Но всё когда-нибудь кончается. Кончается и мой путь по этому кратеру. Некоторое время я стою в размышлении перед глубокой впадиной, в которой тускло светится ещё не остывшая лава. Правда, светится она желтым светом, но прыгать туда всё равно как-то не хочется.
Рокот, тем временем, переходит в грохот. Колебания, воспринимаемые ногами, усиливаются в амплитуде и возрастают по частоте. Застывшая лава вокруг меня начинает трескаться и вздыматься, как льдины на реке во время ледохода. Пар и дым поднимаются уже не фонтанами, а сплошной стеной. Начинается извержение. Мне остаётся один путь; нравится мне он или нет, не важно. Вздыхаю и прыгаю вниз.
Приземляюсь я в лесу. В самом обыкновенном лесу нашей среднерусской полосы. Лежу ничком, головой почти в муравьиной куче. Тихо. Кроме птичьего разноголосья, никаких других звуков. Крякнув от боли, прошившей левое плечо, переворачиваюсь на спину. Прямо у моих ног растут сосна и осина. Видимо, между ними я и ввалился сюда.
Какое-то время я лежу и откровенно отдыхаю. Как всё-таки хорошо оказаться в родном, знакомом и безопасном русском лесу после путешествия по кратеру действующего вулкана. Однако, пора сориентироваться.
Смотрю на искатель. Что такое!? Луч гуляет, и гуляет он не в каком-то ограниченном секторе, а гуляет как луч на индикаторе кругового обзора: по всей окружности.
Глава XVI
Интересно. Про такой вариант Кристина нам ничего не говорила. Где же здесь искать переход? Если бы его не было вообще, то и луча бы не было: была бы просто точка в центре индикатора. А так получается, что переход может оказаться в любом направлении. Куда же идти?
А может быть я уже пришел? Хотя, вряд ли. На конец пути это не похоже. Если Шат Оркан посчитал, что я уже созрел, то конец пути должен был бы привести меня прямо к нему в логово. Но тогда как понять такое: переход и есть, и в то же время, его нет? Куда же всё-таки идти?
Стоп, Андрюха, давай без суеты и паники. Осмотрись, подумай и принимай решение.
Осматриваюсь. Никаких следов человеческой деятельности. То есть, ни пеньков, ни тропинок. Это, впрочем, ни о чем не говорит. Настраиваю портативную рацию в шлеме и прокручиваю весь диапазон. Эфир молчит. Одно из двух: либо эта Фаза не обитаема, либо её жители ещё не знают радиосвязи. Впрочем, может быть и третий вариант: они ей уже не пользуются. Радиационный фон в норме. Это тоже ни о чем не говорит. Наличие фона говорит о многом, отсутствие его не говорит ни о чем.
Отсоединяю магазин автомата и выщелкиваю из него оставшиеся патроны. Семь штук. Лихо! Если бы ребята из «Ностальгии» ещё чуть-чуть задержались в компьютерном центре, я бы остался пустым. Пара очередей, и всё. С патронами положение поганое. Будем надеяться, что мне больше не придётся вести такие бои. Хотя, на что можно надеяться?
Куда же мне всё-таки идти? Еще раз с надеждой смотрю на искатель, но он продолжает издеваться. А пойду-ка я, куда глаза глядят. А глядят они в том направлении, в котором я ввалился в этот Мир. А что? Чем в создавшейся ситуации это направление хуже прочих?
Чем дальше я углубляюсь в лес, тем больше убеждаюсь, что здесь никогда не ступала нога человека. Этот уголок природы не знает двуного безжалостного хищника. Даже осторожная белочка, сидящая на ветке, не убегает со всех лап, а с любопытством сморит на меня, подрагивая пушистым хвостиком.
Обходя густые заросли кустарника и вековые сосны, я стараюсь выдерживать прямое направление движения, сверяясь по солнцу и компасу. Примерно через километр выхожу на берег реки. Набираю воды и готовлю себе обед. За едой ещё раз пытаюсь осмыслить своё положение. Искатель по-прежнему показывает в «никуда». Но ведь куда-то идти всё-таки надо. Не сидеть же на берегу реки. Река! Все цивилизации издавна тяготели к речным берегам.
Покончив с едой, берусь за резак и начинаю мастерить плот. Через три часа у меня готово грубое плавсредство. Гружусь на него и медленно спускаюсь вниз по течению лесной реки, следуя всем её затейливым поворотам. Признаков цивилизации пока не видно. Более того, олень вышедший к водопою, при моём появлении не шарахается в чащу леса, а поднимает голову и провожает меня долгим взглядом своих грустных карих глаз.
Я настолько проникаюсь спокойствием и безмятежностью окружающей меня лесной жизни, что когда за очередным поворотом реки вижу на поляне небольшой бревенчатый дом, то чуть не проплываю мимо. Поспешно пристаю к берегу и высаживаюсь.
Спрятавшись в кустах, долго наблюдаю за домом. Никакого движения. Впечатление такое, что там никто не живёт. Хотя, хозяева могли куда-то уйти, и к вечеру вернутся. А дом интересный. Построен он давно, брёвна уже потемнели. Построен весьма примитивно, даже грубовато. А вот крыша. Крыша крыта не дранкой, не шифером и не соломой, а каким-то тёмным блестящим материалом. Очень напоминает солнечные батареи.
Беру автомат на изготовку и осторожно приближаюсь к дому. Обхожу его кругом. Никаких признаков жизни. Дверь не заперта. Вхожу и убеждаюсь, что первое впечатление не было обманчивым. В доме никто не живёт. Нет тех мелких признаков того, что хозяева только ненадолго покинули свой дом и намерены вернуться. Нет в прихожей ни какой-либо обуви, не висит никакая одежда. Рукомойник в углу сухой и давно. Дрова у очага сложены аккуратной кучкой, рядом лежит растопка, но в очаге нет ни золы, ни даже копоти.
Там я в журнале отмечаю установку зеркала, заправку машины и кладу пятнадцать долларов в кассу. Через окно наблюдаю, как юнец приводит в чувство своих незадачливых приятелей, как они, пошатываясь, подходят к машине и усаживаются в неё, предварительно бросив в мою сторону взгляды, полные ужаса. Форд тихо-тихо, на первой передаче, уползает в ночь. Всё. Теперь я с чистой совестью могу получить от Винда билет до Лос-Анджелеса.
В семь утра приезжает Винд. Увидев своё предприятие в целости и сохранности и обнаружив в кассе приход в пятнадцать долларов, он приходит в восторг:
— Мистер Кайт, ну зачем вам ехать в Лос-Анджелес? Оставайтесь здесь, будете моим компаньоном.
— Нет, мистер Винд, — отказываюсь я, — Мне непременно надо быть в Лос-Анджелесе.
— Настаивать не буду. Раз надо, значит надо. Поехали за билетом.
На прощальный ужин с Виндом в привокзальном ресторане я прихожу уже в цивильном костюме. Камуфлированный комбинезон вместе со шлемом, автоматом и резаком я уже упаковал в чемодан и сдал его в багаж. За ужином Винд говорит:
— Мистер Кайт, моё предложение остаётся в силе. В любое время вы можете приехать и принять участие в деле.
Через час я уже сижу в комфортабельном купе вагона первого класса, в поезде, который везёт меня на Запад. Четверо с лишним суток я откровенно отдыхаю: отсыпаюсь, обедаю и ужинаю в вагоне ресторане. На больших станциях захожу в бар выпить кружечку пива. Мне надо истратить доллары до того, как я доберусь до перехода. Там они будут уже не нужны.
Переход я обнаруживаю в пригороде Лос-Анджелеса, в каком-то заброшенном доме. Выйдя из него на побережье какого-то северного моря, я переодеваюсь в свой привычный комбинезон. Костюм вместе с чемоданом оставляю прямо на берегу. Снова начинаются мои скитания по безлюдным Фазам. Сколько я миновал переходов, Время знает, я уже сбился со счета. Временами меня посещала мысль, что я напрасно отказался от предложения Винда. Но всё это уже праздные мысли, назад мне не вернуться, как и к комиссару Платонову. Неожиданно очередной переход приводит меня в какой-то город.
Чтобы не светиться я поднимаюсь на чердак шестнадцатиэтажного дома и дожидаюсь там темноты. Искатель показывает, что переход здесь в семи с половиной километрах. Когда я с чердака осматриваю город и прикидываю свой маршрут по нему, мне начинает казаться, что я уже был или в этом городе, или в подобном ему. Точно. Этот город очень напоминает мне тот, где я ликвидировал шайку торговцев наркотиками и угнал их джип. Конечно, это не тот же самый город, но по своей неблагополучности, неустроенности и тому тяжелому впечатлению, которое он производит, этот город ничем не отличается от того.
Дождавшись темноты, спускаюсь вниз и двигаюсь, руководствуясь указаниями луча искателя. Город быстро переходит в такой же безлюдный и неблагополучный пригород. Пригород кончается, начинаются садовые участки, почти не возделанные, заросшие бурьяном, с полуразвалившимися домиками.
Внезапно участки кончаются, и передо мной открывается голое поле. Примерно в километре (именно столько осталось до перехода) светятся какие-то дома. Судя по всему, там, в отличие от города, во всю кипит жизнь. Доносятся звуки музыки, слышится шум машин. Но почему-то мне это не нравится. Еще большим неблагополучием веет от этого праздника жизни, он напоминает мне пир во время чумы.
Разглядывая посёлок и размышляя: чем он мне так не нравится, я забываю смотреть под ноги и чуть не влетаю в спираль Бруно. Откуда она здесь? Осторожно преодолеваю препятствие и ещё раз внимательно осматриваюсь, включив прибор ночного видения. Ого! В поле зрения попадает сразу шесть усиков-растяжек, идущих к минным взрывателям. Это мне нравится ещё меньше.
Внимательно смотрю на посёлок, до которого осталось уже не более сотни метров. Путь к нему перекрыт забором из колючей проволоки. Не высокий забор, не выше полутора метров, но интересный. Поизучав его полчаса, я обнаруживаю сразу четыре системы сигнализации, не считая телекамер, установленных на столбах. А вот и охрана. С внутренней стороны забора медленно проходит человек в «камуфляже». Он вооружен автоматическим карабином. Очень интересный посёлок. И что же они там, за колючкой, делают, если окружили себя такой охраной?
Но это — местная проблема. У меня проблема другая: мне надо проникнуть внутрь периметра и добраться до приземистого бетонного строения, окруженного кустами. Переход — в этих кустах. Надо искать слабое место в этой системе охраны. Начинаю двигаться направо. Внезапно из-за облаков появляется Луна, и её свет заливает всё вокруг. Выключаю прибор ночного видения и передвигаюсь короткими перебежками, минуя усы-растяжки. Мне всё видно, но и меня тоже неплохо видать.
Через несколько минут слышу близкий шум мотора. Метрах в пятнадцати вижу ворота, возле них что-то вроде КПП, неподалёку — вышка. На вышке установлен пулемёт. С внешней стороны к воротам подъезжает роскошный лимузин. Из него выходят шесть молодых людей. Три девицы в коротких юбочках и высоких сапожках и трое парней в шортах и свитерах в обтяжку. Парни и две девицы подходят к воротам и прикладывают правую руку к коробке, прикреплённой с внешней стороны ворот. Один из парней вступает в переговоры с охранником. При этом он несколько раз показывает через плечо на третью девицу. Охранник приоткрывает ворота, и парень проходит в домик КПП. Через несколько минут он возвращается, ворота раскрываются, и компания, усевшись в лимузин, въезжает в посёлок. Ворота снова закрываются.
Пожалуй, это единственное место, откуда можно проникнуть в посёлок. Но как это сделать? Пока я изучаю обстановку, к воротам с разных сторон подъезжают ещё четыре машины. Процедура повторяется, за тем лишь исключением, что из этих машин никто не проходит в КПП. Охранники ограничиваются тем, что пассажиры прикладывают руку к коробке на воротах. Похоже, что эта коробка представляет собой дактилоскопический детектор…
Мне удаётся выяснить, что охрану на воротах осуществляют трое. Один находится у ворот, второй в здании КПП и третий — на вышке с пулемётом. Одновременно выясняю, что за воротами наблюдаю не я один. Правее, ближе к дороге, лежат и смотрят на ворота ещё два человека. Поодаль, возле спирали Бруно, ещё один. Рискнуть или не рисковать? А, в принципе, что я теряю? Вчетвером легче что-то предпринять, чем одному. Тем более, что эти люди наверняка знают здешнюю обстановку лучше меня. Решение принято. Тихо подползаю к двоим, лежащим у дороги, и кладу руки им на плечи. Они дёргаются, но я зажимаю им рты:
— Тихо! Услышат! — шепчу я им.
Они удивлённо осматривают меня.
— Ты, что, оттуда? — спрашивает один.
— Оттуда, оттуда, — отвечаю я.
— Ну, и долго же ты. Мы уже хотели без вас прорываться. А что сделаешь с этими игрушками? — он показывает мне револьвер.
— Так, парень, я вижу: вам надо проникнуть туда. Мне тоже. Почему бы нам не помочь друг другу?
— Слушай, да ты кто такой? — подозрительно спрашивает второй, — Не похоже, чтобы ты был из СН.
— Какая тебе разница, парень? Считай, что я — пришелец из космоса. Удовлетворён? Мне нужно проникнуть за периметр и пробраться вон к тому зданию. Вы поможете мне, я помогу вам. Я же не спрашиваю вас: кто вы такие, и что вам там нужно? Сделаем своё дело и забудем друг друга.
— Куда тебе надо? Покажи ещё раз.
— Вон, туда, — я ещё раз показываю на приземистое строение.
— Хм! И нам надо туда же.
— Вот и отлично! Тогда быстренько объясните мне, что это за посёлок, почему он так охраняется и, по возможности, обрисуйте мне систему охраны.
— А ты и в самом деле пришелец из космоса. Ты что, действительно, не знаешь, что это за посёлок?
— Сказал же тебе, я здесь человек сугубо случайный. Хочешь, чтобы я вам помог, рассказывай.
Парни переглядываются, и один из них рассказывает.
Лет двадцать пять назад, ещё до их рождения, здесь не было никаких подобных посёлков. Все жили в обычных городах и сёлах. В стране было что-то вроде социализма. Правда, социализм этот был довольно-таки ущербным (вроде того, который был и у нас). Неизвестно откуда появились люди, объявившие себя борцами за демократию, за социализм «с человеческим лицом», за рыночную экономику. Они обещали, что если им поверят, если за ними пойдут, если их поддержат, то через пятьсот, ну самое большее, через тысячу дней страна поднимется до самого высшего уровня, и все будут жить как в самых развитых странах. И им поверили, поддержали и помогли прийти к власти.
Первое, что эти люди провозгласили в качестве основных принципов новой жизни, придя к власти, два девиза. Первый: «Разрешено всё, что не запрещено законом!» Второй: «Обогащайтесь все, кто как может!» Вот тут-то всё и началось. Используя эти два принципа на полную мощность криминальные и сросшиеся с ними правительственные структуры, прибрали к рукам все богатства страны. Бывшие преступники быстро узаконили свою собственность и стали крупнейшими бизнесменами. О социализме уже никто не вспоминал. Его объявили пагубной ошибкой исторического развития и заявили, что с ним покончено навсегда. О развитии экономики тоже не вспоминали. Чтобы поднять промышленность до мирового уровня, нужны были крупные инвестиции. А их было жалко. Кредиты международных банков беззастенчиво присваивались и утекали на личные счета чиновных и криминальных мафиози. Работали только нефте— и газодобыча, лесоразработки, горно-обогатительные комбинаты, некоторые металлургические и химические предприятия. То есть, те отрасли, которые производили сырьё. Сырьё это широкой рекой утекало за кордон, а прибыль оседала в карманах дельцов. Отечественные предприятия не могли приобрести это сырьё по мировым ценам. Да и ни к чему оно им было, не могли они производить из этого сырья конкурентоспособной продукции, оборудование устарело. А новое купить было не на что.
Заводы закрывались один за другим. Предприятия добывающей промышленности быстро насытились рабочей силой. Уделом прочих стала безработица или подённая работа за нищенскую плату. В стране начался обвальный рост преступности. Население резко расслоилось. С одной стороны оказались те, кто ближе стоял к кормушкам, их было меньше одного процента населения, и они жили безбедно. С другой стороны, те, кто не мог свести концы с концами. Это были все остальные. Богатый класс стал чувствовать себя в городах очень неуютно. Там на них смотрели весьма косо. Пользуясь своими немалыми средствами, новоявленные богатеи стали строить далеко за городами шикарные коттеджи. Строили их поближе друг к другу. Так появились загородные посёлки. Но обездоленный народ не мог терпеть этой роскоши, которой обзаводились за его счет. Начались опустошительные набеги на богатые посёлки. Тогда жители посёлков наняли вооруженную охрану и спрятались за колючую проволоку. В городах остались только низкооплачиваемые рабочие, безработные, пенсионеры и полиция.
Заключительным актом стала отмена паспортов и удостоверений личности. С пятилетнего возраста ввели поголовную дактилоскопию населения. У каждого полицейского появился детектор, связанный с центральным компьютером. Теперь полицейский, приложив палец любого человека к датчику, мог за минуту узнать о нём всё. Но это было бы не так уж и плохо, только палка-то оказалась о двух концах. Проверив отпечатки пальцев человека, полицейский мог одновременно послать на компьютер сообщение, что это лицо совершило некоторое нарушение общественного порядка, и на него наложен штраф. После этого человек не только не мог получить свою нищенскую зарплату, пенсию или пособие, но даже купить себе кусок хлеба, пока не уплатит штраф. Проклятые детекторы установлены повсюду; везде, где производятся какие-либо платежи.
Нашлись люди, которые отказались от дактилоскопии, посчитав это нарушением своих прав. Они объединились в Союз Неповиновения (СН). Их сразу же объявили вне закона, и группы СН ушли в леса и горы. Оттуда они совершали набеги на государственные учреждения, добывая себе всё необходимое.
Но у большинства населения жизнь стала невыносимой. Мало того, что они страдали от многочисленных преступных шаек, а тут ещё и полицейский террор. Люди начали объединяться в союзы, группы, но это строжайше преследовалось. В короткий срок большинство объединений было разогнано, остальные ушли в глубокое подполье.
Мои рассказчики как раз принадлежали к одной из таких подпольных групп с романтическим названием «Ностальгия». Один из членов группы разработал новый компьютерный вирус, который, будучи запущенным в сеть, полностью должен был уничтожить дактилоскопическую базу данных. Но для того, чтобы он сработал, его надо было запустить в центральный компьютер хотя бы районной сети. Периферийные компьютеры, установленные в городе, были блокированы на предмет ввода новых программ. Поэтому они и собрались сегодня здесь, чтобы проникнуть на территорию посёлка, в помещение центрального компьютера (возле него как раз и был нужный мне переход в другую Фазу). Дискета с программой-разрушителем была у того парня, который залёг возле спирали Бруно. «Ностальгия» договорилась с одним из отрядов СН, что они помогут им проникнуть в посёлок. Поэтому парни, поначалу, приняли меня за одного из них.
— И как вы думаете проникнуть к компьютеру? — спрашиваю я.
— Надо снять часового у ворот и на вышке.
— А тот, что сидит в КПП? Он же поднимет тревогу.
— Нет. За ложную тревогу его сразу уволят. Он сначала убедится, как следует, только потом подаст сигнал. Тут главное, быстрота: снять часового у ворот и на вышке, а этого, пока он разбирается, что к чему, мы быстро пристрелим.
— Но того, кто на вышке, без стрельбы не снять.
— Ну и что? Охранники ночью частенько постреливают по подозрительным теням. На это никто не обращает внимания.
— Ну, хорошо. Вы проникаете к компьютеру и разрушаете его базу данных. Ну и что? Её рано или поздно восстановят, и всё вернётся на круги своя.
— Чудак! Да ведь этот компьютер включен в центральную сеть. По этой сети вирус распространится вплоть до столицы. Вся правительственная система, вся жизнь страны будут парализованы. Нет, ты действительно, пришелец! Да без этих грёбанных детекторов сейчас шагу никто не сделает. Они даже через эти ворота ни туда, ни обратно не проедут. Из домов своих выйти не смогут. Литра бензина не нальют, на связь выйти ни с кем не смогут. Вот тут-то их тёпленькими и взять, и продиктовать свои условия. Что они сделают, один против тысячи?
— Но ведь вы-то этого всё равно не увидите. Неужели вы думаете, что вас отсюда выпустят?
Парни снисходительно смотрят на меня. Нашёл о чем спрашивать! Они для себя уже всё решили.
— Хорошо. Я помогу вам. Помогу и к зданию проникнуть и, по возможности, прикрою ваш отход. Но с одним условием. Беспрекословное подчинение.
— Идёт.
Около часа я изучаю процедуру въезда и выезда машин через ворота. Кажется, всё ясно.
— Так. Подтягивайтесь вплотную к воротам. Он — тоже, — киваю я на парня с дискетой, — Двигайтесь по-пластунски. Только осторожней, здесь мины.
— Да мы их наизусть знаем.
— Тем лучше. Как только я сниму часового у ворот, вы сразу бегите в КПП, а он к компьютеру. Часового на вышке я беру на себя. Приготовились. Прорываться будем с первой же машиной, которая будет выезжать из посёлка.
Ждать эту машину приходится около получаса. Вот лимузин, в котором сидят две роскошные дамочки, выезжает за пределы посёлка. Створка ворот медленно ползёт на своё место, а часовой перекрывает своей фигурой временно освободившийся проход.
Я кидаю в него резак. Парни тут же вскакивают и вместе со мной бегут в проём. Пробежав в ворота, я с колена бью короткой очередью по зашевелившемуся на вышке пулемётчику. Словно в ответ на мою очередь из КПП доносятся выстрелы. Путь свободен. Забираю свой резак и бегу за парнем с дискетой, который уже на полпути к зданию компьютера. Двое других выбегают из КПП и тоже бегут вслед за нами.
Парни из «Ностальгии» врываются в помещение, а я быстро нахожу переход. Он за кустами, выглядит как пятно света от фонаря. Занимаю оборону спиной к переходу, перекрывая подступ к входу в компьютерный зал. Оттуда доносится несколько выстрелов, и всё стихает.
Но кто-то из персонала компьютерного центра успел поднять тревогу. Через минуту со стороны посёлка появляется десяток вооруженных охранников. Подпустив их на сто метров, я открываю огонь. Охранники, потеряв троих, рассредоточиваются, залегают, и начинается перестрелка.
Я в более выгодном положении. Они освещены, а я в темноте. Но их намного больше. Впрочем, я не ставлю перед собой задачу поразить их всех. Я просто хочу удержать свободным проход к воротам, поэтому весь огонь сосредотачиваю на тех, кто пытается охватить меня справа. Отбрасываю опустевший магазин и вставляю последний, оставшийся у меня. Что-то ребятишки долго копаются. Еще пять минут, и я уже не смогу их прикрыть. Нечем будет стрелять.
А вот и они. Один за другим из дверей выбегают парни и падают на траву рядом со мной.
— Чего ждёте!? — кричу я им, — Быстро — к воротам! Перебежками! Я прикрою.
— А ты?
— Обо мне не думайте. Я остаюсь здесь. Ну, вперёд!
Выскакиваю на открытое место и длинными очередями прижимаю охранников к земле. Но те тоже не лаптем щи хлебают. Их пули свистят и бьют в землю в опасной близости.
Охранники, понимая, что я — главный противник, не забывают и о своих обязанностях. Перемещаясь под огнём, замечаю, как двое парней, не добежав до ворот, успокаиваются навсегда. Из троих только один успевает выскочить наружу. И то ладно. Сами-то они на такой успех и не рассчитывали. Теперь можно подумать и о себе.
Даю последнюю очередь и отступаю в кусты. На меня падают срезанные пулями ветки. Уже в тот момент, когда я ступаю в желтый круг, одна из пуль всё-таки настигает меня и с такой силой бьёт в левое плечо, что я кувыркаюсь вперёд через голову, прямо в центр круга.
Первая мысль: скорее назад! Лучше под пули, чем сюда. Кажется, я попал в Ад. Осматриваюсь. Я лежу на горячей, остывающей лаве в кратере гигантского вулкана. Извержение закончилось несколько часов назад, но оно явно готово повториться. Я слышу непрерывный громкий рокот, доносящийся из-под земли. Лавовая корка подо мной не дрожит, а буквально трясётся. Раскалённый воздух насыщен серными испарениями. Через многочисленные трещины в лаве фонтанируют струи желтоватого дыма.
Выбраться отсюда невозможно, стены кратера высокие, крутые и гладкие. Да и не нужно мне выбираться. Луч искателя показывает направление на центр кратера. Кратер грандиозен. Я не знаю на Земле вулканов таких размеров. Этот кратер под стать Лунному. Не вижу его противоположного края, но, судя по кривизне стены, его диаметр около пятидесяти километров. Хорошо еще, что переход всего в двух километрах, а не в самом центре кратера.
Поднимаюсь, пытаясь опереться на левую руку, но она не слушается и резкой болью отдаёт в плечо. Делаю беглый осмотр. Мелтан выдержал попадание. Кости целы, но ушиб приличный. Больно, но надо терпеть, оставаться здесь нельзя. Время знает, когда начнётся очередное извержение: через день, через месяц или через полчаса. Да и без извержения здесь долго не высидеть: изжаришься или высохнешь до стадии египетской мумии.
Превозмогая боль, поднимаюсь и, обливаясь потом, задыхаясь в сернистых испарениях, двигаюсь к переходу. Двигаться приходится своеобразно, зигзагами; лавируя как парусник, что движется против ветра. Лава местами такая раскалённая, что на неё невозможно ступить. Жжет даже через толстые подмётки ботинок. Приходится прыгать по выступающим глыбам. Они тоже горячие, но на них можно простоять с минуту, чтобы выбрать направление следующего прыжка. Вдобавок многочисленные столбы дыма и пара тоже заставляют отклоняться в сторону.
Двухкилометровый маршрут я преодолеваю не менее чем за три часа. Обильный пот щиплет глаза. От горячего, насыщенного сернистым газом воздуха донимает постоянный сильный кашель. Течет, мягко говоря, из всех дыр. Левое плечо отзывается болью при каждом шаге, не говоря уже о прыжках.
Но всё когда-нибудь кончается. Кончается и мой путь по этому кратеру. Некоторое время я стою в размышлении перед глубокой впадиной, в которой тускло светится ещё не остывшая лава. Правда, светится она желтым светом, но прыгать туда всё равно как-то не хочется.
Рокот, тем временем, переходит в грохот. Колебания, воспринимаемые ногами, усиливаются в амплитуде и возрастают по частоте. Застывшая лава вокруг меня начинает трескаться и вздыматься, как льдины на реке во время ледохода. Пар и дым поднимаются уже не фонтанами, а сплошной стеной. Начинается извержение. Мне остаётся один путь; нравится мне он или нет, не важно. Вздыхаю и прыгаю вниз.
Приземляюсь я в лесу. В самом обыкновенном лесу нашей среднерусской полосы. Лежу ничком, головой почти в муравьиной куче. Тихо. Кроме птичьего разноголосья, никаких других звуков. Крякнув от боли, прошившей левое плечо, переворачиваюсь на спину. Прямо у моих ног растут сосна и осина. Видимо, между ними я и ввалился сюда.
Какое-то время я лежу и откровенно отдыхаю. Как всё-таки хорошо оказаться в родном, знакомом и безопасном русском лесу после путешествия по кратеру действующего вулкана. Однако, пора сориентироваться.
Смотрю на искатель. Что такое!? Луч гуляет, и гуляет он не в каком-то ограниченном секторе, а гуляет как луч на индикаторе кругового обзора: по всей окружности.
Глава XVI
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живёшь в заколдованном, диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
В.С.Высоцкий
Интересно. Про такой вариант Кристина нам ничего не говорила. Где же здесь искать переход? Если бы его не было вообще, то и луча бы не было: была бы просто точка в центре индикатора. А так получается, что переход может оказаться в любом направлении. Куда же идти?
А может быть я уже пришел? Хотя, вряд ли. На конец пути это не похоже. Если Шат Оркан посчитал, что я уже созрел, то конец пути должен был бы привести меня прямо к нему в логово. Но тогда как понять такое: переход и есть, и в то же время, его нет? Куда же всё-таки идти?
Стоп, Андрюха, давай без суеты и паники. Осмотрись, подумай и принимай решение.
Осматриваюсь. Никаких следов человеческой деятельности. То есть, ни пеньков, ни тропинок. Это, впрочем, ни о чем не говорит. Настраиваю портативную рацию в шлеме и прокручиваю весь диапазон. Эфир молчит. Одно из двух: либо эта Фаза не обитаема, либо её жители ещё не знают радиосвязи. Впрочем, может быть и третий вариант: они ей уже не пользуются. Радиационный фон в норме. Это тоже ни о чем не говорит. Наличие фона говорит о многом, отсутствие его не говорит ни о чем.
Отсоединяю магазин автомата и выщелкиваю из него оставшиеся патроны. Семь штук. Лихо! Если бы ребята из «Ностальгии» ещё чуть-чуть задержались в компьютерном центре, я бы остался пустым. Пара очередей, и всё. С патронами положение поганое. Будем надеяться, что мне больше не придётся вести такие бои. Хотя, на что можно надеяться?
Куда же мне всё-таки идти? Еще раз с надеждой смотрю на искатель, но он продолжает издеваться. А пойду-ка я, куда глаза глядят. А глядят они в том направлении, в котором я ввалился в этот Мир. А что? Чем в создавшейся ситуации это направление хуже прочих?
Чем дальше я углубляюсь в лес, тем больше убеждаюсь, что здесь никогда не ступала нога человека. Этот уголок природы не знает двуного безжалостного хищника. Даже осторожная белочка, сидящая на ветке, не убегает со всех лап, а с любопытством сморит на меня, подрагивая пушистым хвостиком.
Обходя густые заросли кустарника и вековые сосны, я стараюсь выдерживать прямое направление движения, сверяясь по солнцу и компасу. Примерно через километр выхожу на берег реки. Набираю воды и готовлю себе обед. За едой ещё раз пытаюсь осмыслить своё положение. Искатель по-прежнему показывает в «никуда». Но ведь куда-то идти всё-таки надо. Не сидеть же на берегу реки. Река! Все цивилизации издавна тяготели к речным берегам.
Покончив с едой, берусь за резак и начинаю мастерить плот. Через три часа у меня готово грубое плавсредство. Гружусь на него и медленно спускаюсь вниз по течению лесной реки, следуя всем её затейливым поворотам. Признаков цивилизации пока не видно. Более того, олень вышедший к водопою, при моём появлении не шарахается в чащу леса, а поднимает голову и провожает меня долгим взглядом своих грустных карих глаз.
Я настолько проникаюсь спокойствием и безмятежностью окружающей меня лесной жизни, что когда за очередным поворотом реки вижу на поляне небольшой бревенчатый дом, то чуть не проплываю мимо. Поспешно пристаю к берегу и высаживаюсь.
Спрятавшись в кустах, долго наблюдаю за домом. Никакого движения. Впечатление такое, что там никто не живёт. Хотя, хозяева могли куда-то уйти, и к вечеру вернутся. А дом интересный. Построен он давно, брёвна уже потемнели. Построен весьма примитивно, даже грубовато. А вот крыша. Крыша крыта не дранкой, не шифером и не соломой, а каким-то тёмным блестящим материалом. Очень напоминает солнечные батареи.
Беру автомат на изготовку и осторожно приближаюсь к дому. Обхожу его кругом. Никаких признаков жизни. Дверь не заперта. Вхожу и убеждаюсь, что первое впечатление не было обманчивым. В доме никто не живёт. Нет тех мелких признаков того, что хозяева только ненадолго покинули свой дом и намерены вернуться. Нет в прихожей ни какой-либо обуви, не висит никакая одежда. Рукомойник в углу сухой и давно. Дрова у очага сложены аккуратной кучкой, рядом лежит растопка, но в очаге нет ни золы, ни даже копоти.