Страница:
— А у тебя есть варианты?
— Пока нет. Но у меня есть мысль, и я её думаю…
Лена улыбается, а я продолжаю:
— Да, Леночка, решения пока нет, но оно должно появиться. И должно оно быть таким, чтобы мы вышли отсюда вместе: я и ты. Чувствую, что решение должно быть не стандартным…
— Ну да, ты же у нас специалист по нестандартным ситуациям, — Лена снова улыбается.
— Да, именно по не стандартным. Таким, чтобы им это и в голову не пришло. Каюсь, то, что я замыслил первоначально, было самым банальным, и, полагаю, Меф сразу понял мою игру. Он просто щадил моё самолюбие и не подавал виду. Сейчас надо придумать что-то такое, что поставит его в тупик. Думать надоть.
— Это будет не просто, — замечает Лена.
— Еще бы! — невольно вырывается у меня, — Если утром я думал за одного, то сейчас придётся думать за двоих.
Лена вздыхает, и мы снова умолкаем. На этот раз пауза затягивается надолго. Не знаю, может быть, Лена сейчас думает, что я лихорадочно вырабатываю не стандартное решение. А может быть, оно у меня уже готово, и сейчас я тщательно обдумываю детали. В таком случае она заблуждается. Я ни о чем таком не думаю. Просто сижу, смотрю в потолок и поглаживаю, слегка массируя, Ленины ножки, обтянутые тонким шелком чулок. Ведь, в принципе, решение у меня уже есть. Но говорить об этом Лене сейчас я не могу. Слишком уж оно не стандартное, даже для меня, и не известно, приведёт оно к благополучному исходу или нет. Но ничего другого я не вижу. И сейчас я просто отвлекаюсь от всего суетного, от того, что может мне завтра помешать твёрдо и без колебаний приступить к осуществлению своего плана.
Лена встаёт и босиком, в одних чулках, шлёпает к очагу. Присев возле него, она несколько минут задумчиво смотрит на синеватые язычки пламени, трепещущие над раскалёнными углями. Вернувшись к топчану, она снимает голубой, с серебряными галунами, мушкетерский камзол и бросает его на топчан.
— Андрей, а ты не пробовал противостоять этому? — она дёргает подбородком вверх, имея в виду генератор в потолке камеры, — Противостоять, в смысле собрать в кулак всю волю и наплевать на все.
— Пробовал, Леночка. Ни к чему хорошему это не привело. Воздействие стремительно нарастает и, если вовремя не отключить сознание, можно лишиться рассудка. Я, правда, до последнего себя не доводил, но отрубаться пару раз пришлось.
Лена тяжело вздыхает, присаживается рядом со мной на топчан и кладёт голову мне на плечо.
— Знаешь, Андрюша, в отличие от тебя, я далеко не специалист по нестандартным решениям. Сейчас я поняла, что стандартного решения просто не существует. Всё, что мне приходило в голову, это, как ты выразился, банальнейшие решения: захватить Мефа, взять дверь камеры штурмом, напасть на монахов, которые приносят еду и так далее. Ясно, что всё это — чушь.
Она обхватывает меня ладонями за виски, притягивает к себе и целует:
— Поэтому, Андрюша, я сейчас решила так. Коль скоро я тебе не помощница, отдаю свою судьбу в твои руки. Решай сам и за себя, и за меня. Я согласна и поддержу любое твое решение. Прошу только об одном: если встанет дилемма, что кто-то должен остаться здесь, действуй без оглядки на меня.
— Вот этого, Ленок, говорить не надо. Или мы выйдем вместе, или я сделаю всё, чтобы вышла ты. А за себя я ещё повоюю. Даю тебе слово: от такого подарка судьбы они будут не в восторге.
Лена долгим внимательным взглядом смотрит мне в глаза. Я читаю в этом взгляде вопрос: «Ты что-то уже решил? У тебя есть план действий?» «Нет, — честно признаюсь я, так же взглядом, — Никакого решения у меня пока нет. Не стандартные решения рождаются только в ходе активных действий. Завтра я ввяжусь в схватку и буду действовать по обстановке. Уверен, что мне подвернётся случай пересдать карты в свою пользу. А пока…» Вслух я цитирую Высоцкого:
— Их — восемь, нас — двое. Расклад перед боем не наш, но мы будем играть. Серёжа, держись! Нам не светит с тобою, но козыри надо равнять.
— Я этот небесный квадрат не покину, — подхватывает Лена с печальной улыбкой, — мне цифры сейчас не важны. Я всё поняла, Андрей. Как сказал намедни Магистр: действуй исходя из обстановки и по собственному усмотрению. Я в тебя верю. Нам ничего другого не остаётся.
И чтобы до меня дошло, что она всё поняла правильно, Лена вновь цитирует Высоцкого:
— Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль — враг. Удача — миф, и эту веру сами мы создали, поднявши черный флаг. С нами Время, Андрюшка!
— С нами Время! — отвечаю я, — А пока отдохни, как следует. Я-то здесь сидел: спал и ел вволю. А вы всё это время с коней не слезали, действовали и переживали. Понимаю, тяжело сейчас отключиться, но ты же хроноагент, должна себя заставить. Давай, глазки закрывай, баю-бай.
Лена усмехается и укладывается на топчан:
— Подчиняюсь, господин лейтенант.
Через несколько минут ровное спокойное дыхание моей подруги свидетельствует, что она сумела отключить себя. Я смотрю на свою любимую, пусть даже и в облике Нины Матяш (Ленка всегда остаётся Ленкой) и мне становится не по себе. Не беру ли я на себя слишком много? То решение, которое я принял, слишком уж страшное, и не известно к какому результату оно приведёт.
Встаю и начинаю медленно ходить по камере. Может быть, ещё не поздно отказаться? Временами останавливаюсь у топчана и смотрю на спящую Лену. Она доверилась мне. А имею ли я право так рисковать? Хорошо, если только собой, но ведь я и ей рискую тоже.
Но чем дальше я размышляю, тем твёрже прихожу к выводу, что все пути, кроме избранного, ведут к неминуемому проигрышу. А здесь есть шанс. Пусть самый призрачный, но он есть только на этом пути. Других вариантов просто нет. Главное, действовать завтра твёрдо и решительно. Так, чтобы самому в решающий момент не заколебаться и не отступить. Бросаю взгляд на Лену. А как она всё это воспримет? Пусть она сказала, что полностью доверяет мне. Но до такой степени!
Глава IV
Утром Лена, проснувшись, спрашивает меня:
— Ну, ты принял решение?
Я вновь отвечаю ей строчками Высоцкого:
— Там чужие слова, там дурная молва, там ненужные встречи случаются. Там сгорела, пожухла трава, и следы не читаются, в темноте.
Лена с сомнением смотрит на меня. Похоже, что она не поняла. Пытаюсь пояснить по-другому:
— Если хода нет, а ходить надо, с какой масти надо идти?
Взгляд моей подруги не становится более осмысленным. Поднимаю палец и назидательно декламирую:
— И всегда ходи с бубей, если хода нету!
Лена начинает понимать. Её лицо меняет выражение с недоумевающего на озабоченное:
— Андрюша, неужели всё так безнадёжно?
— Надежда умирает последней, Леночка. А мы с тобой пока ещё дрыгаем ногами и шевелим мозгами. В данный момент надо настраиваться. Это, как поётся, будет последний и решительный бой. От тебя потребуется только одно: верить мне, ничему не удивляться и не мешать. Да, и ещё одно: быть готовой к самому худшему.
Лена с сомнением качает головой и хочет возразить, но я останавливаю её:
— Всё, дискуссия и обсуждение планов закончены. До выхода на сцену главного действующего лица остались считанные минуты.
Пока я договариваю последние слова, камера озаряется золотистым светом. В стене появляется проём, и на пороге появляется Меф:
— Прошу на чашку кофе.
Лена смотрит настороженно, но я ободряюще улыбаюсь ей и шагаю в проём. Лена вздыхает и устремляется к проходу как в омут. Но на ходу она резко останавливается и возвращается к топчану. Там она натягивает сапожки и надевает камзол. Прихорашиваясь на ходу, Лена догоняет нас. Женщина всегда остаётся женщиной. А уж моя Ленка, тем более.
Кофе уже готов. Меф разливает его по чашкам и приглашает нас к столику. Лена ошеломлённо оглядывается и тихо балдеет. Я коротко объясняю ей, где мы находимся… Она кивает и подходит к окну.
— Андрей! Глянь-ка! — зовёт она меня.
Подхожу к окну. Вдалеке скачут всадники, человек двадцать. Они в красных плащах, которые на солнце отблёскивают золотом. Золотые мушкетеры! Но Лена смотрит и протягивает руку в другую сторону. Через небольшую речку по мосту, по направлению к замку, движутся четыре пушки.
— Я знаю об этом, — спокойно говорит Меф, который стоит сзади нас.
— Но ты не знаешь главного, — резко поворачивается к нему Лена, — Если до двух часов пополудни я не выйду из замка, эти пушки откроют огонь, а мушкетеры пойдут на приступ. Они огнём выжгут твоё змеиное гнездо!
Меф молчит и только улыбается. От его улыбки мне становится не по себе, и я говорю Лене:
— Так. Значит, последний довод королей? Почему ты вчера об этом не сказала? Держала до самого последнего момента, про запас?
— Во-первых, я говорила, что должны подойти артиллерийские батареи, ты просто не обратил на это внимания. Во-вторых, сейчас ещё не последний момент. У нашего хозяина в запасе ещё целых шесть часов. Пусть подумает хорошенько.
— Лена, я прекрасно помню, что ты говорила про артиллерию. Но я не помню, чтобы ты говорила о том, что начало штурма связано с тем: выйдешь ты из замка в определённое время или нет.
— Какая разница! Вот, сейчас сказала. Ну, что, будете отражать штурм или сразу выбросите белый флаг? — ехидно спрашивает она Мефа.
Но Меф олицетворяет собой олимпийское спокойствие:
— И не подумаю. Обрати внимание на толщину стен. Даже если мушкетеры притащат сюда кулеврины, стены устоят. Чтобы их разрушить, нужны шестидюймовые гаубицы-пушки или калибром поменьше, но с кумулятивными снарядами. А полевые орудия стенам замка не страшны.
— Да мушкетерам и не надо разрушать стены. Им достаточно разбить ворота, и замок будет в их руках. Неужели твои наёмники и монахи смогут противостоять лучшим воинам Европы? Ха!
— Пусть берут. Ты думаешь, мне жалко тех наёмников, которые лягут перед воротами? Нисколько. Они набраны из всякого уголовного и полууголовного сброда. По многим из них верёвка плачет. Так что смерть от клинка или пули мушкетера для них как отпущение грехов. То, что мушкетеры возьмут замок, в этом я не сомневаюсь. Пусть даже ценой больших потерь, этого, увы, при штурме не избежать. Но сюда, в донжон, они не войдут. И вы знаете, почему. Едва только первый мушкетер проникнет за стены замка, я включу генераторы поля на полную мощность. Так что даже если их усилят ещё десятком ваших товарищей, они не достигнут желаемого результата.
Лена не сдаётся и вызывающе смотрит на Мефа. А я задумываюсь. Конечно, затея со штурмом смелая, как раз в стиле Андрея (да я и сам пришел бы к такому же решению), и при других обстоятельствах она непременно увенчалась бы успехом. Но сейчас она обречена на провал. Меф, безусловно, прав. Мало того, что мушкетеры понесут бессмысленные потери. Андрей с Генрихом, если он уже здесь, рискуют попасть в лапы Мефа. И они ничего не знают о том, что им угрожает, разведчица-то ведь не вернулась. Но Ленка-то знает и, тем не менее, она держится довольно самоуверенно. На что она надеется? И почему она вчера промолчала об этом? Ай да Ленка! Она играет свою игру и надеется взять Мефа на испуг. Как же, возьмёшь его! Тот еще, волчара! Но Меф правильно предостерёг меня. Надо как-то остановить Андрея. Но как?
— Кофе остывает. Не знаю, как вы, а я не люблю пить его холодным, — говорю я и направляюсь к столику с чашками.
Меф с Леной, переглянувшись, следуют за мной. Меф снова разыгрывает из себя радушного хозяина:
— Как ночевали? Я прошу прощения, но я только сейчас вспомнил, что в камере только один топчан. Сегодня же поставят ещё один. Елена, как кофе?
Лена одобряюще кивает, а Меф с улыбкой объясняет:
— Этот кофе, как и шербурский сыр, я похитил в одной из биологических цивилизаций. Да, чуть не забыл!
Меф протягивает руку и нажимает какую-то кнопку.
— Что это ты сделал? — подозрительно спрашивает Лена.
— Ничего особенного. Дал сигнал, чтобы несли завтрак.
— Ничего себе! — изумляюсь я, — Они придут, а нас в камере нет.
— А, пустяки, — отмахивается Меф, — Я приучил их ничему не удивляться.
— В таком случае, дай мне листок бумаги и перо.
Ничем не высказав удивления, Меф достаёт бумагу и пишущий стержень. Я пишу записку Андрею. Пишу по-русски.
“Андрей!
Ничего не предпринимай и жди. Ты знаешь, что меня можно съесть только под изрядное количество водки, а её здесь делать не умеют. Привет от Лены, она здесь, вместе со мной.
Коршунов.
Р. S. Жди меня, и я вернусь, только очень жди.”
— Пусть монахи передадут это письмо графу де Легару, — отдаю я бумагу Мефу. — Написано по-русски, чтобы Андрей понял и не сомневался, что писал лично я.
— А что за постскриптум?
— Это строчки одного известного в нашей с ним Фазе поэта. Еще один довод Андрею не сомневаться в авторстве письма. Вряд ли вы знаете Симонова. Ну, а если сомневаешься в переводе, запусти своим спецам на расшифровку, благо у нас в запасе ещё около шести часов.
— Зачем же? Я тебе верю. Так ты тоже поверил, что я тебя выпущу?
— Ничему я не верю. Просто не хочу, чтобы ещё один из нас попался в эту клетку.
— Хм! Ты прав, это вам ни к чему. Пойдёмте завтракать, — он дважды нажимает на кнопку и тут же поясняет, — Это я вызываю монаха, чтобы отдать ему твоё письмо.
Едва мы усаживаемся за стол в нашей камере, как приходит монах. Меф вручает ему письмо со словами:
— Возьмёшь белый флаг, выйдешь из замка и найдёшь графа де Легара. Если мушкетеры не будут тебя пропускать, скажешь, что несёшь ему письмо от лейтенанта Саусверка. Даю тебе на всё это не больше часа. Доложишь об исполнении. Ступай.
Монах с поклоном берёт письмо и уходит. Меф поворачивается ко мне:
— Что дальше?
— Дальше будут вопросы, — говорю я, наливая Лене вина.
— Вопросы? — брови Мефа удивлённо лезут вверх.
— Сейчас ты мне расскажешь содержание и цель операции, на участие в которой ты подвигаешь меня уже третьи сутки. А я буду задавать тебе уточняющие вопросы, если мне будет что-то непонятно.
Слышится звонкий удар и плеск. Это Лена роняет на пол кубок с вином. Но я не обращаю на неё внимания, я не спускаю глаз с Мефа. Похоже, что он озадачен. Да, именно озадачен. Чтобы скрыть своё замешательство, он наливает вина, делает три глотка и только потом спрашивает:
— Это следует понимать так, что ты принял решение?
— Никакого решения я ещё не принял. Сначала я должен узнать, что от меня требуется, что вы от меня ждёте. Решение я приму тогда, когда в этих вопросах будет полная ясность. Хоть ты и говорил, что участие в этой операции не идёт в разрез с моими принципами, но я должен в этом убедиться.
— Можно подумать, что у тебя есть альтернатива.
— Она всегда есть. Мёртвые сраму не имут. Мы всегда успеем остановить свои сердца до того момента, как заработают ваши чертовы генераторы. Надеюсь, ты похоронишь нас с воинскими почестями?
— Думаю, что до похорон с воинскими почестями дело не дойдёт, — улыбается Меф, — Но раз ты так ставишь вопрос, то я не вижу оснований дальше хранить секрет. Тем более, что тот выход из положения, который ты предусмотрел, так же гарантирует меня от утечки информации. А когда дело будет сделано, конфиденциальность будет ни к чему.
Меф задумчиво трёт себя пальцем по правому виску. Только сейчас я замечаю у него там небольшой шрам. Интересный шрам. Словно от пули. Он что, стрелялся во времена оны? А Меф, собравшись с мыслями, начинает:
— В одном из контролируемых нами Миров, в системе Беты Водолея, на планете Плей [2](Интересное название, — отмечаю я про себя), в копях найден рубин, который тут же был окрещен Олимпиком. Это был первый в истории случай, когда в сообщении о драгоценных камнях прозвучали не караты, а метрические меры. Вес Олимпика двенадцать килограммов восемьсот тридцать граммов. Желающие, если им любопытно, могут сами перевести этот вес в караты. Но нас в Олимпике интересуют не караты и даже не его вес в килограммах. Нас интересуют его размеры. Через четверо суток Олимпик будет продаваться с аукциона. Туда уже съехалось много претендентов, но купить его должны мы.
— Вопрос первый, — перебиваю я Мефа, — Зачем вам этот суперрубин?
— Для чисто научных целей. Ты представляешь, какими уникальными свойствами обладает чистый природный рубин таких размеров? А какую энергию можно в нём накопить? Можем ли мы допустить, чтобы это чудо природы затерялось где-нибудь в музее или в частной коллекции. Или, ещё веселее, чтобы его разрезали на куски и понаделали из него красивых и баснословно дорогих безделушек?
— Объяснение туманное и расплывчатое, — констатирую я, — но, за неимением другого, принимается. Продолжай излагать.
— С вашего позволения, — усмехается Меф, — Итак, целью операции является приобретение Олимпика. Приобретение любой ценой. Я не говорю о том, что даже стартовая цена на Олимпик, это уже почти годовой бюджет не очень большого государства, а дойдёт она, в процессе торгов, до поистине астрономической суммы. Основными претендентами на приобретение Олимпика будут выступать: компания «Галактика-Диамант», компания "Михельсон, Шмуль и С 0", корпорация «Лувр-Эрмитаж», Галактический Центр Искусств, император Цефея и некто Кохлиан Усота — один из богатейших гуманоидов Галактики. Все они и их представители уже прилетели на Плей с большими и хорошо оснащенными свитами. И мне сдаётся, что тому, кто купит Олимпик, будет довольно-таки не просто вывезти его с Плея. Эти люди проигрывать не любят и пойдут на все, тем более, что нравы этого Мира довольно свободные. Так что покупка Олимпика, это только вторая, и далеко не самая главная, часть операции.
— Ты сказал «вторая», а в чем состоит первая? — спрашиваю я.
— Не спеши, всё по порядку. Я продолжу. Наши представители сейчас летят к Плею на лайнере «Капитан Джуди Вис». Один из них прямой агент, как и я, а второй внедрённый. Вот его я и планирую заменить тобой. Потому как, на завершающей стадии операции от этого агента потребуется максимум инициативы, авантюризма, риска и, главное, нестандартные решения. Он всеми этими качествами более-менее располагает: одними более, другими менее. Менее всего в нём инициативности и ещё меньше способности принимать и исполнять нестандартные решения. Наше руководство уповает на то, что он может блестяще справиться с первой стадией операции, а на завершающей, будет на подхвате у прямого агента. Но я считаю, что на завершающей стадии, то есть при вывозе Олимпика с Плея могут возникнуть такие нештатные ситуации, которые никакими планами и расчетами не предусмотришь.
— И какой суммой располагают ваши агенты?
— А вот в этом и заключается первая стадия операции. Дело в том, что они везут с собой только десять тысяч галактических экю, или гэкю, как их там называют. Сумма сама по себе весьма немалая, но она не составляет и трети стартовой цены Олимпика. Мы, конечно, располагаем капиталами, которые позволяют забить на аукционе всех конкурентов. Но собрать такие средства воедино, перебросить их в этот Мир, конвертировать в галактические экю и доставить их на Плей мы просто не успеваем.
— И за какие, извини, шиши, они должны покупать Олимпик, да ещё и любой ценой? — интересуюсь я с самым невинным видом.
— Тут я должен сделать небольшое отступление, — говорит Меф, словно не замечая моего сарказма, — Планета Плей знаменита в этом Мире двумя достопримечательностями. Первая, это алмазные и рубиновые копи, равных которым нет в Галактике. Вторая, это знаменитые на всю Галактику игорные дома. В принципе, эта вторая особенность и дала имя планете. Алмазы и рубины там нашли позже. Самый крупный игорный дом на Плее и во всей Галактике называется «Алмазная пыль». Ставок там не ограничивают. Можно проиграть за вечер целую планету, а можно выиграть звёздную систему. Проблема только в том, как вынести выигрыш. Мафия, которая контролирует большую часть игорного бизнеса Плея, в том числе и «Алмазную пыль», очень не любит делиться своими доходами с кем бы то ни было. «Алмазная пыль» это — целый комплекс злачных мест для прожигателей жизни. Десятки игорных залов, несколько отелей класса «супер-люкс», рестораны, в которых можно отведать самые экзотические блюда из самых отдалённых дыр Галактики. Десятки публичных домов с такими женщинами, которые за одну ночь могут разорить мультимиллионера. Торговые комплексы, где можно приобрести всё, на что только способна фантазия, а если её, фантазии, у покупателя нет, то он всё равно оставит в этих комплексах всё, что осталось у него после визита к проституткам. Или наоборот. Стоит ли говорить, что и отели, и рестораны, и публичные дома, и торговые комплексы принадлежат той же мафии. Кстати, ей же принадлежат и копи, где был найден Олимпик. Поэтому, он будет продаваться в одном из торговых залов «Алмазной пыли».
— Я понял, — говорю я, пользуясь паузой, вызванной тем, что Меф наливает себе вина и прикуривает сигару, — Вы хотите, чтобы ваши агенты выиграли в «Алмазной пыли» сумму, необходимую для покупки Олимпика.
Меф отпивает глоток вина, затягивается сигарой и смотрит на меня, склонив голову к левому плечу. Есть в этой его позе что-то от птицы. При этом поглаживает свой шрам и улыбается:
— Вот, видишь, ты сам всё понял. Приятно иметь такого догадливого сотрудника. И почему мы не работаем вместе?
— И сколько же надо выиграть, чтобы купить Олимпик? — спрашиваю я, игнорируя намёк Мефа.
— По нашим прогнозам продажная цена Олимпика должна несколько превысить пятьсот тысяч гэкю.
У меня невольно вырывается свист. На Лену я, вплотную занятый Мефом, давно не смотрю. А она всю эту беседу внимательно слушает и тут же высказывает своё мнение:
— Помнишь, Андрей, мы не так давно гадали, почему они всё время терпят поражение при столкновении с нами. Теперь я поняла. Если они все свои операции планируют в таком же духе, то удивительно, что у них вообще что-то получается.
Меф весело и от души смеётся:
— Права ты, Елена, тысячу раз права! Два ноль, в твою пользу!
— И ничего смешного я не вижу, — всё так же спокойно продолжает Лена, — Это же уму не постижимо, планировать операцию, всю состоящую из неопределённостей. Выиграют они нужную сумму или нет. Смогут перебить цену на торгах или нет. Сумеют вывезти камень с планеты или нет. Да к тому же все неопределённости вытекают одна из другой. Да где это видано!? Если я предложу такой план операции, меня тут же в Школяры разжалуют и заставят сдавать заново все зачеты и экзамены. А, скорее всего, сошлют в Хозсектор пожизненно, без права работы в реальных Фазах до конца дней своих. Интересно, кто автор столь блестящего плана? Уж не ты ли? В таком случае, преклоняюсь и весьма сожалею, что не могу взять с собой в Монастырь твой автограф. Я бы повесила его на стенку в Аналитическом Секторе: учитесь, как надо планировать операции, не то, что вы. Рассчитываете всё до мелочей, вплоть до того можно нам в определённый момент высморкаться или лучше чихнуть.
Ленка торжествует, она смотрит на Мефа, склонив голову к левому плечу, прищурившись и облизывая губы кончиком языка. Странно видеть у Нины Матяш знакомые повадки Елены Илек. Хорошо зная эти приметы, я делаю вывод: спёкся Меф, можно к столу подавать. Сейчас Ленка добавит перчику, горчички, польёт уксусом или майонезом и начнёт, не торопясь, кушать.
Но невозмутимый Меф одним движением разрушает прекрасно подготовленную атаку:
— И опять ты права, Елена, права на все сто пятьдесят процентов. И можно было бы сразу чехлить орудия и играть отбой, если бы не одно обстоятельство. В операции участвует прямой агент, отличительной особенностью которого является недюжинные аналитические способности и умение быстро, на ходу, принимать единственно верные решения. Правда, и у него есть недостаток. Всё рассчитать и принять верное решение он может, а вот воплотить… Здесь он, прямо скажем, не очень силён. Потому-то я и предложил, чтобы в связке с ним работал именно Андрей. Потому что, как не рассчитывай, а в таких делах всего не предусмотришь. Кстати, именно этим моментом и ограничилось моё участие в разработке операции. А что касается первого этапа, то за него я спокоен. Внедрённый агент в миру был профессиональным шулером, и при внедрении Андрея эти его навыки будут оставлены в Матрице носителя. К тому же, прямой агент имеет некоторые способности, которые помогают ему видеть карты противника и телепатировать эту информацию партнёру. Так что крупный выигрыш им гарантирован.
Лена хочет что-то возразить, но, поняв, что на каждый её аргумент у Мефа найдётся не менее аргументированный ответ, безнадёжно машет рукой, отрезает кусок жареного зайца и впивается в него зубками. Меф благосклонно смотрит на неё. Таким взглядом радушная, хлопотливая хозяйка награждает гостя, которому понравилось какое-то предложенное блюдо, и он просит добавки.
Пользуясь молчанием, я обдумываю то, что услышал от Мефа. Слов нет, операция рискованная, и есть немало шансов за то, что успешно она не завершится. В этом случае у Мефа будут все основания не сдерживать данного слова. Ха! Словно я верю, что он намерен его сдержать! Но с другой стороны, в ходе этой операции может возникнуть такая масса непредвиденных моментов, что грош мне цена, если я не воспользуюсь хотя бы одним.
— Пока нет. Но у меня есть мысль, и я её думаю…
Лена улыбается, а я продолжаю:
— Да, Леночка, решения пока нет, но оно должно появиться. И должно оно быть таким, чтобы мы вышли отсюда вместе: я и ты. Чувствую, что решение должно быть не стандартным…
— Ну да, ты же у нас специалист по нестандартным ситуациям, — Лена снова улыбается.
— Да, именно по не стандартным. Таким, чтобы им это и в голову не пришло. Каюсь, то, что я замыслил первоначально, было самым банальным, и, полагаю, Меф сразу понял мою игру. Он просто щадил моё самолюбие и не подавал виду. Сейчас надо придумать что-то такое, что поставит его в тупик. Думать надоть.
— Это будет не просто, — замечает Лена.
— Еще бы! — невольно вырывается у меня, — Если утром я думал за одного, то сейчас придётся думать за двоих.
Лена вздыхает, и мы снова умолкаем. На этот раз пауза затягивается надолго. Не знаю, может быть, Лена сейчас думает, что я лихорадочно вырабатываю не стандартное решение. А может быть, оно у меня уже готово, и сейчас я тщательно обдумываю детали. В таком случае она заблуждается. Я ни о чем таком не думаю. Просто сижу, смотрю в потолок и поглаживаю, слегка массируя, Ленины ножки, обтянутые тонким шелком чулок. Ведь, в принципе, решение у меня уже есть. Но говорить об этом Лене сейчас я не могу. Слишком уж оно не стандартное, даже для меня, и не известно, приведёт оно к благополучному исходу или нет. Но ничего другого я не вижу. И сейчас я просто отвлекаюсь от всего суетного, от того, что может мне завтра помешать твёрдо и без колебаний приступить к осуществлению своего плана.
Лена встаёт и босиком, в одних чулках, шлёпает к очагу. Присев возле него, она несколько минут задумчиво смотрит на синеватые язычки пламени, трепещущие над раскалёнными углями. Вернувшись к топчану, она снимает голубой, с серебряными галунами, мушкетерский камзол и бросает его на топчан.
— Андрей, а ты не пробовал противостоять этому? — она дёргает подбородком вверх, имея в виду генератор в потолке камеры, — Противостоять, в смысле собрать в кулак всю волю и наплевать на все.
— Пробовал, Леночка. Ни к чему хорошему это не привело. Воздействие стремительно нарастает и, если вовремя не отключить сознание, можно лишиться рассудка. Я, правда, до последнего себя не доводил, но отрубаться пару раз пришлось.
Лена тяжело вздыхает, присаживается рядом со мной на топчан и кладёт голову мне на плечо.
— Знаешь, Андрюша, в отличие от тебя, я далеко не специалист по нестандартным решениям. Сейчас я поняла, что стандартного решения просто не существует. Всё, что мне приходило в голову, это, как ты выразился, банальнейшие решения: захватить Мефа, взять дверь камеры штурмом, напасть на монахов, которые приносят еду и так далее. Ясно, что всё это — чушь.
Она обхватывает меня ладонями за виски, притягивает к себе и целует:
— Поэтому, Андрюша, я сейчас решила так. Коль скоро я тебе не помощница, отдаю свою судьбу в твои руки. Решай сам и за себя, и за меня. Я согласна и поддержу любое твое решение. Прошу только об одном: если встанет дилемма, что кто-то должен остаться здесь, действуй без оглядки на меня.
— Вот этого, Ленок, говорить не надо. Или мы выйдем вместе, или я сделаю всё, чтобы вышла ты. А за себя я ещё повоюю. Даю тебе слово: от такого подарка судьбы они будут не в восторге.
Лена долгим внимательным взглядом смотрит мне в глаза. Я читаю в этом взгляде вопрос: «Ты что-то уже решил? У тебя есть план действий?» «Нет, — честно признаюсь я, так же взглядом, — Никакого решения у меня пока нет. Не стандартные решения рождаются только в ходе активных действий. Завтра я ввяжусь в схватку и буду действовать по обстановке. Уверен, что мне подвернётся случай пересдать карты в свою пользу. А пока…» Вслух я цитирую Высоцкого:
— Их — восемь, нас — двое. Расклад перед боем не наш, но мы будем играть. Серёжа, держись! Нам не светит с тобою, но козыри надо равнять.
— Я этот небесный квадрат не покину, — подхватывает Лена с печальной улыбкой, — мне цифры сейчас не важны. Я всё поняла, Андрей. Как сказал намедни Магистр: действуй исходя из обстановки и по собственному усмотрению. Я в тебя верю. Нам ничего другого не остаётся.
И чтобы до меня дошло, что она всё поняла правильно, Лена вновь цитирует Высоцкого:
— Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль — враг. Удача — миф, и эту веру сами мы создали, поднявши черный флаг. С нами Время, Андрюшка!
— С нами Время! — отвечаю я, — А пока отдохни, как следует. Я-то здесь сидел: спал и ел вволю. А вы всё это время с коней не слезали, действовали и переживали. Понимаю, тяжело сейчас отключиться, но ты же хроноагент, должна себя заставить. Давай, глазки закрывай, баю-бай.
Лена усмехается и укладывается на топчан:
— Подчиняюсь, господин лейтенант.
Через несколько минут ровное спокойное дыхание моей подруги свидетельствует, что она сумела отключить себя. Я смотрю на свою любимую, пусть даже и в облике Нины Матяш (Ленка всегда остаётся Ленкой) и мне становится не по себе. Не беру ли я на себя слишком много? То решение, которое я принял, слишком уж страшное, и не известно к какому результату оно приведёт.
Встаю и начинаю медленно ходить по камере. Может быть, ещё не поздно отказаться? Временами останавливаюсь у топчана и смотрю на спящую Лену. Она доверилась мне. А имею ли я право так рисковать? Хорошо, если только собой, но ведь я и ей рискую тоже.
Но чем дальше я размышляю, тем твёрже прихожу к выводу, что все пути, кроме избранного, ведут к неминуемому проигрышу. А здесь есть шанс. Пусть самый призрачный, но он есть только на этом пути. Других вариантов просто нет. Главное, действовать завтра твёрдо и решительно. Так, чтобы самому в решающий момент не заколебаться и не отступить. Бросаю взгляд на Лену. А как она всё это воспримет? Пусть она сказала, что полностью доверяет мне. Но до такой степени!
Глава IV
Исхитрись-ка мне добыть
То-Чаво-Не может быть!
Запиши себе названье,
Чтобы в спешке не забыть!
Л.Филатов
Утром Лена, проснувшись, спрашивает меня:
— Ну, ты принял решение?
Я вновь отвечаю ей строчками Высоцкого:
— Там чужие слова, там дурная молва, там ненужные встречи случаются. Там сгорела, пожухла трава, и следы не читаются, в темноте.
Лена с сомнением смотрит на меня. Похоже, что она не поняла. Пытаюсь пояснить по-другому:
— Если хода нет, а ходить надо, с какой масти надо идти?
Взгляд моей подруги не становится более осмысленным. Поднимаю палец и назидательно декламирую:
— И всегда ходи с бубей, если хода нету!
Лена начинает понимать. Её лицо меняет выражение с недоумевающего на озабоченное:
— Андрюша, неужели всё так безнадёжно?
— Надежда умирает последней, Леночка. А мы с тобой пока ещё дрыгаем ногами и шевелим мозгами. В данный момент надо настраиваться. Это, как поётся, будет последний и решительный бой. От тебя потребуется только одно: верить мне, ничему не удивляться и не мешать. Да, и ещё одно: быть готовой к самому худшему.
Лена с сомнением качает головой и хочет возразить, но я останавливаю её:
— Всё, дискуссия и обсуждение планов закончены. До выхода на сцену главного действующего лица остались считанные минуты.
Пока я договариваю последние слова, камера озаряется золотистым светом. В стене появляется проём, и на пороге появляется Меф:
— Прошу на чашку кофе.
Лена смотрит настороженно, но я ободряюще улыбаюсь ей и шагаю в проём. Лена вздыхает и устремляется к проходу как в омут. Но на ходу она резко останавливается и возвращается к топчану. Там она натягивает сапожки и надевает камзол. Прихорашиваясь на ходу, Лена догоняет нас. Женщина всегда остаётся женщиной. А уж моя Ленка, тем более.
Кофе уже готов. Меф разливает его по чашкам и приглашает нас к столику. Лена ошеломлённо оглядывается и тихо балдеет. Я коротко объясняю ей, где мы находимся… Она кивает и подходит к окну.
— Андрей! Глянь-ка! — зовёт она меня.
Подхожу к окну. Вдалеке скачут всадники, человек двадцать. Они в красных плащах, которые на солнце отблёскивают золотом. Золотые мушкетеры! Но Лена смотрит и протягивает руку в другую сторону. Через небольшую речку по мосту, по направлению к замку, движутся четыре пушки.
— Я знаю об этом, — спокойно говорит Меф, который стоит сзади нас.
— Но ты не знаешь главного, — резко поворачивается к нему Лена, — Если до двух часов пополудни я не выйду из замка, эти пушки откроют огонь, а мушкетеры пойдут на приступ. Они огнём выжгут твоё змеиное гнездо!
Меф молчит и только улыбается. От его улыбки мне становится не по себе, и я говорю Лене:
— Так. Значит, последний довод королей? Почему ты вчера об этом не сказала? Держала до самого последнего момента, про запас?
— Во-первых, я говорила, что должны подойти артиллерийские батареи, ты просто не обратил на это внимания. Во-вторых, сейчас ещё не последний момент. У нашего хозяина в запасе ещё целых шесть часов. Пусть подумает хорошенько.
— Лена, я прекрасно помню, что ты говорила про артиллерию. Но я не помню, чтобы ты говорила о том, что начало штурма связано с тем: выйдешь ты из замка в определённое время или нет.
— Какая разница! Вот, сейчас сказала. Ну, что, будете отражать штурм или сразу выбросите белый флаг? — ехидно спрашивает она Мефа.
Но Меф олицетворяет собой олимпийское спокойствие:
— И не подумаю. Обрати внимание на толщину стен. Даже если мушкетеры притащат сюда кулеврины, стены устоят. Чтобы их разрушить, нужны шестидюймовые гаубицы-пушки или калибром поменьше, но с кумулятивными снарядами. А полевые орудия стенам замка не страшны.
— Да мушкетерам и не надо разрушать стены. Им достаточно разбить ворота, и замок будет в их руках. Неужели твои наёмники и монахи смогут противостоять лучшим воинам Европы? Ха!
— Пусть берут. Ты думаешь, мне жалко тех наёмников, которые лягут перед воротами? Нисколько. Они набраны из всякого уголовного и полууголовного сброда. По многим из них верёвка плачет. Так что смерть от клинка или пули мушкетера для них как отпущение грехов. То, что мушкетеры возьмут замок, в этом я не сомневаюсь. Пусть даже ценой больших потерь, этого, увы, при штурме не избежать. Но сюда, в донжон, они не войдут. И вы знаете, почему. Едва только первый мушкетер проникнет за стены замка, я включу генераторы поля на полную мощность. Так что даже если их усилят ещё десятком ваших товарищей, они не достигнут желаемого результата.
Лена не сдаётся и вызывающе смотрит на Мефа. А я задумываюсь. Конечно, затея со штурмом смелая, как раз в стиле Андрея (да я и сам пришел бы к такому же решению), и при других обстоятельствах она непременно увенчалась бы успехом. Но сейчас она обречена на провал. Меф, безусловно, прав. Мало того, что мушкетеры понесут бессмысленные потери. Андрей с Генрихом, если он уже здесь, рискуют попасть в лапы Мефа. И они ничего не знают о том, что им угрожает, разведчица-то ведь не вернулась. Но Ленка-то знает и, тем не менее, она держится довольно самоуверенно. На что она надеется? И почему она вчера промолчала об этом? Ай да Ленка! Она играет свою игру и надеется взять Мефа на испуг. Как же, возьмёшь его! Тот еще, волчара! Но Меф правильно предостерёг меня. Надо как-то остановить Андрея. Но как?
— Кофе остывает. Не знаю, как вы, а я не люблю пить его холодным, — говорю я и направляюсь к столику с чашками.
Меф с Леной, переглянувшись, следуют за мной. Меф снова разыгрывает из себя радушного хозяина:
— Как ночевали? Я прошу прощения, но я только сейчас вспомнил, что в камере только один топчан. Сегодня же поставят ещё один. Елена, как кофе?
Лена одобряюще кивает, а Меф с улыбкой объясняет:
— Этот кофе, как и шербурский сыр, я похитил в одной из биологических цивилизаций. Да, чуть не забыл!
Меф протягивает руку и нажимает какую-то кнопку.
— Что это ты сделал? — подозрительно спрашивает Лена.
— Ничего особенного. Дал сигнал, чтобы несли завтрак.
— Ничего себе! — изумляюсь я, — Они придут, а нас в камере нет.
— А, пустяки, — отмахивается Меф, — Я приучил их ничему не удивляться.
— В таком случае, дай мне листок бумаги и перо.
Ничем не высказав удивления, Меф достаёт бумагу и пишущий стержень. Я пишу записку Андрею. Пишу по-русски.
“Андрей!
Ничего не предпринимай и жди. Ты знаешь, что меня можно съесть только под изрядное количество водки, а её здесь делать не умеют. Привет от Лены, она здесь, вместе со мной.
Коршунов.
Р. S. Жди меня, и я вернусь, только очень жди.”
— Пусть монахи передадут это письмо графу де Легару, — отдаю я бумагу Мефу. — Написано по-русски, чтобы Андрей понял и не сомневался, что писал лично я.
— А что за постскриптум?
— Это строчки одного известного в нашей с ним Фазе поэта. Еще один довод Андрею не сомневаться в авторстве письма. Вряд ли вы знаете Симонова. Ну, а если сомневаешься в переводе, запусти своим спецам на расшифровку, благо у нас в запасе ещё около шести часов.
— Зачем же? Я тебе верю. Так ты тоже поверил, что я тебя выпущу?
— Ничему я не верю. Просто не хочу, чтобы ещё один из нас попался в эту клетку.
— Хм! Ты прав, это вам ни к чему. Пойдёмте завтракать, — он дважды нажимает на кнопку и тут же поясняет, — Это я вызываю монаха, чтобы отдать ему твоё письмо.
Едва мы усаживаемся за стол в нашей камере, как приходит монах. Меф вручает ему письмо со словами:
— Возьмёшь белый флаг, выйдешь из замка и найдёшь графа де Легара. Если мушкетеры не будут тебя пропускать, скажешь, что несёшь ему письмо от лейтенанта Саусверка. Даю тебе на всё это не больше часа. Доложишь об исполнении. Ступай.
Монах с поклоном берёт письмо и уходит. Меф поворачивается ко мне:
— Что дальше?
— Дальше будут вопросы, — говорю я, наливая Лене вина.
— Вопросы? — брови Мефа удивлённо лезут вверх.
— Сейчас ты мне расскажешь содержание и цель операции, на участие в которой ты подвигаешь меня уже третьи сутки. А я буду задавать тебе уточняющие вопросы, если мне будет что-то непонятно.
Слышится звонкий удар и плеск. Это Лена роняет на пол кубок с вином. Но я не обращаю на неё внимания, я не спускаю глаз с Мефа. Похоже, что он озадачен. Да, именно озадачен. Чтобы скрыть своё замешательство, он наливает вина, делает три глотка и только потом спрашивает:
— Это следует понимать так, что ты принял решение?
— Никакого решения я ещё не принял. Сначала я должен узнать, что от меня требуется, что вы от меня ждёте. Решение я приму тогда, когда в этих вопросах будет полная ясность. Хоть ты и говорил, что участие в этой операции не идёт в разрез с моими принципами, но я должен в этом убедиться.
— Можно подумать, что у тебя есть альтернатива.
— Она всегда есть. Мёртвые сраму не имут. Мы всегда успеем остановить свои сердца до того момента, как заработают ваши чертовы генераторы. Надеюсь, ты похоронишь нас с воинскими почестями?
— Думаю, что до похорон с воинскими почестями дело не дойдёт, — улыбается Меф, — Но раз ты так ставишь вопрос, то я не вижу оснований дальше хранить секрет. Тем более, что тот выход из положения, который ты предусмотрел, так же гарантирует меня от утечки информации. А когда дело будет сделано, конфиденциальность будет ни к чему.
Меф задумчиво трёт себя пальцем по правому виску. Только сейчас я замечаю у него там небольшой шрам. Интересный шрам. Словно от пули. Он что, стрелялся во времена оны? А Меф, собравшись с мыслями, начинает:
— В одном из контролируемых нами Миров, в системе Беты Водолея, на планете Плей [2](Интересное название, — отмечаю я про себя), в копях найден рубин, который тут же был окрещен Олимпиком. Это был первый в истории случай, когда в сообщении о драгоценных камнях прозвучали не караты, а метрические меры. Вес Олимпика двенадцать килограммов восемьсот тридцать граммов. Желающие, если им любопытно, могут сами перевести этот вес в караты. Но нас в Олимпике интересуют не караты и даже не его вес в килограммах. Нас интересуют его размеры. Через четверо суток Олимпик будет продаваться с аукциона. Туда уже съехалось много претендентов, но купить его должны мы.
— Вопрос первый, — перебиваю я Мефа, — Зачем вам этот суперрубин?
— Для чисто научных целей. Ты представляешь, какими уникальными свойствами обладает чистый природный рубин таких размеров? А какую энергию можно в нём накопить? Можем ли мы допустить, чтобы это чудо природы затерялось где-нибудь в музее или в частной коллекции. Или, ещё веселее, чтобы его разрезали на куски и понаделали из него красивых и баснословно дорогих безделушек?
— Объяснение туманное и расплывчатое, — констатирую я, — но, за неимением другого, принимается. Продолжай излагать.
— С вашего позволения, — усмехается Меф, — Итак, целью операции является приобретение Олимпика. Приобретение любой ценой. Я не говорю о том, что даже стартовая цена на Олимпик, это уже почти годовой бюджет не очень большого государства, а дойдёт она, в процессе торгов, до поистине астрономической суммы. Основными претендентами на приобретение Олимпика будут выступать: компания «Галактика-Диамант», компания "Михельсон, Шмуль и С 0", корпорация «Лувр-Эрмитаж», Галактический Центр Искусств, император Цефея и некто Кохлиан Усота — один из богатейших гуманоидов Галактики. Все они и их представители уже прилетели на Плей с большими и хорошо оснащенными свитами. И мне сдаётся, что тому, кто купит Олимпик, будет довольно-таки не просто вывезти его с Плея. Эти люди проигрывать не любят и пойдут на все, тем более, что нравы этого Мира довольно свободные. Так что покупка Олимпика, это только вторая, и далеко не самая главная, часть операции.
— Ты сказал «вторая», а в чем состоит первая? — спрашиваю я.
— Не спеши, всё по порядку. Я продолжу. Наши представители сейчас летят к Плею на лайнере «Капитан Джуди Вис». Один из них прямой агент, как и я, а второй внедрённый. Вот его я и планирую заменить тобой. Потому как, на завершающей стадии операции от этого агента потребуется максимум инициативы, авантюризма, риска и, главное, нестандартные решения. Он всеми этими качествами более-менее располагает: одними более, другими менее. Менее всего в нём инициативности и ещё меньше способности принимать и исполнять нестандартные решения. Наше руководство уповает на то, что он может блестяще справиться с первой стадией операции, а на завершающей, будет на подхвате у прямого агента. Но я считаю, что на завершающей стадии, то есть при вывозе Олимпика с Плея могут возникнуть такие нештатные ситуации, которые никакими планами и расчетами не предусмотришь.
— И какой суммой располагают ваши агенты?
— А вот в этом и заключается первая стадия операции. Дело в том, что они везут с собой только десять тысяч галактических экю, или гэкю, как их там называют. Сумма сама по себе весьма немалая, но она не составляет и трети стартовой цены Олимпика. Мы, конечно, располагаем капиталами, которые позволяют забить на аукционе всех конкурентов. Но собрать такие средства воедино, перебросить их в этот Мир, конвертировать в галактические экю и доставить их на Плей мы просто не успеваем.
— И за какие, извини, шиши, они должны покупать Олимпик, да ещё и любой ценой? — интересуюсь я с самым невинным видом.
— Тут я должен сделать небольшое отступление, — говорит Меф, словно не замечая моего сарказма, — Планета Плей знаменита в этом Мире двумя достопримечательностями. Первая, это алмазные и рубиновые копи, равных которым нет в Галактике. Вторая, это знаменитые на всю Галактику игорные дома. В принципе, эта вторая особенность и дала имя планете. Алмазы и рубины там нашли позже. Самый крупный игорный дом на Плее и во всей Галактике называется «Алмазная пыль». Ставок там не ограничивают. Можно проиграть за вечер целую планету, а можно выиграть звёздную систему. Проблема только в том, как вынести выигрыш. Мафия, которая контролирует большую часть игорного бизнеса Плея, в том числе и «Алмазную пыль», очень не любит делиться своими доходами с кем бы то ни было. «Алмазная пыль» это — целый комплекс злачных мест для прожигателей жизни. Десятки игорных залов, несколько отелей класса «супер-люкс», рестораны, в которых можно отведать самые экзотические блюда из самых отдалённых дыр Галактики. Десятки публичных домов с такими женщинами, которые за одну ночь могут разорить мультимиллионера. Торговые комплексы, где можно приобрести всё, на что только способна фантазия, а если её, фантазии, у покупателя нет, то он всё равно оставит в этих комплексах всё, что осталось у него после визита к проституткам. Или наоборот. Стоит ли говорить, что и отели, и рестораны, и публичные дома, и торговые комплексы принадлежат той же мафии. Кстати, ей же принадлежат и копи, где был найден Олимпик. Поэтому, он будет продаваться в одном из торговых залов «Алмазной пыли».
— Я понял, — говорю я, пользуясь паузой, вызванной тем, что Меф наливает себе вина и прикуривает сигару, — Вы хотите, чтобы ваши агенты выиграли в «Алмазной пыли» сумму, необходимую для покупки Олимпика.
Меф отпивает глоток вина, затягивается сигарой и смотрит на меня, склонив голову к левому плечу. Есть в этой его позе что-то от птицы. При этом поглаживает свой шрам и улыбается:
— Вот, видишь, ты сам всё понял. Приятно иметь такого догадливого сотрудника. И почему мы не работаем вместе?
— И сколько же надо выиграть, чтобы купить Олимпик? — спрашиваю я, игнорируя намёк Мефа.
— По нашим прогнозам продажная цена Олимпика должна несколько превысить пятьсот тысяч гэкю.
У меня невольно вырывается свист. На Лену я, вплотную занятый Мефом, давно не смотрю. А она всю эту беседу внимательно слушает и тут же высказывает своё мнение:
— Помнишь, Андрей, мы не так давно гадали, почему они всё время терпят поражение при столкновении с нами. Теперь я поняла. Если они все свои операции планируют в таком же духе, то удивительно, что у них вообще что-то получается.
Меф весело и от души смеётся:
— Права ты, Елена, тысячу раз права! Два ноль, в твою пользу!
— И ничего смешного я не вижу, — всё так же спокойно продолжает Лена, — Это же уму не постижимо, планировать операцию, всю состоящую из неопределённостей. Выиграют они нужную сумму или нет. Смогут перебить цену на торгах или нет. Сумеют вывезти камень с планеты или нет. Да к тому же все неопределённости вытекают одна из другой. Да где это видано!? Если я предложу такой план операции, меня тут же в Школяры разжалуют и заставят сдавать заново все зачеты и экзамены. А, скорее всего, сошлют в Хозсектор пожизненно, без права работы в реальных Фазах до конца дней своих. Интересно, кто автор столь блестящего плана? Уж не ты ли? В таком случае, преклоняюсь и весьма сожалею, что не могу взять с собой в Монастырь твой автограф. Я бы повесила его на стенку в Аналитическом Секторе: учитесь, как надо планировать операции, не то, что вы. Рассчитываете всё до мелочей, вплоть до того можно нам в определённый момент высморкаться или лучше чихнуть.
Ленка торжествует, она смотрит на Мефа, склонив голову к левому плечу, прищурившись и облизывая губы кончиком языка. Странно видеть у Нины Матяш знакомые повадки Елены Илек. Хорошо зная эти приметы, я делаю вывод: спёкся Меф, можно к столу подавать. Сейчас Ленка добавит перчику, горчички, польёт уксусом или майонезом и начнёт, не торопясь, кушать.
Но невозмутимый Меф одним движением разрушает прекрасно подготовленную атаку:
— И опять ты права, Елена, права на все сто пятьдесят процентов. И можно было бы сразу чехлить орудия и играть отбой, если бы не одно обстоятельство. В операции участвует прямой агент, отличительной особенностью которого является недюжинные аналитические способности и умение быстро, на ходу, принимать единственно верные решения. Правда, и у него есть недостаток. Всё рассчитать и принять верное решение он может, а вот воплотить… Здесь он, прямо скажем, не очень силён. Потому-то я и предложил, чтобы в связке с ним работал именно Андрей. Потому что, как не рассчитывай, а в таких делах всего не предусмотришь. Кстати, именно этим моментом и ограничилось моё участие в разработке операции. А что касается первого этапа, то за него я спокоен. Внедрённый агент в миру был профессиональным шулером, и при внедрении Андрея эти его навыки будут оставлены в Матрице носителя. К тому же, прямой агент имеет некоторые способности, которые помогают ему видеть карты противника и телепатировать эту информацию партнёру. Так что крупный выигрыш им гарантирован.
Лена хочет что-то возразить, но, поняв, что на каждый её аргумент у Мефа найдётся не менее аргументированный ответ, безнадёжно машет рукой, отрезает кусок жареного зайца и впивается в него зубками. Меф благосклонно смотрит на неё. Таким взглядом радушная, хлопотливая хозяйка награждает гостя, которому понравилось какое-то предложенное блюдо, и он просит добавки.
Пользуясь молчанием, я обдумываю то, что услышал от Мефа. Слов нет, операция рискованная, и есть немало шансов за то, что успешно она не завершится. В этом случае у Мефа будут все основания не сдерживать данного слова. Ха! Словно я верю, что он намерен его сдержать! Но с другой стороны, в ходе этой операции может возникнуть такая масса непредвиденных моментов, что грош мне цена, если я не воспользуюсь хотя бы одним.