Тот корабль был изначальным, настоящим «Капризом Капитана», вдохновившим впоследствии Ника на то, чтобы дать точно такое же имя своему симпатичному и ладному фрегату. Любовь, которую он питал к своему собственному кораблю, была эхом той тоски, которой он страдал по судну своей юности. С того момента, когда он повзрослел уже настолько, что мог думать о таких вещах, он мечтал об этом корабле, мучился от неразделенных чувств и всеми силами стремился к нему.
Ник Саккорсо, что, кстати, не было его настоящим именем, был сыном станции в том же смысле, в котором обычные люди бывают детьми планет, не способные или не желающие оторвать свою жизнь от первородной среды обитания. Он родился в семье административной верхушки станции типа Альфа-Дельты, но только находящейся в полусотне парсеков отсюда. Эта станция следила за государственными (что означает богатыми) торговыми путями, связывающими Землю и Дикий космос. Подобно другим детям руководящего персонала станции, он очень рано начал забавляться со сканом, так как считалось, что подросткам полезно изучать аппаратуру, навыки работы на которой будут необходимы им в будущем. Но в отличие от большинства сверстников, он влюбился в то, что видел, в бескрайние просторы космоса, романтику плавания под парусами, наполненными неощутимым звездным ветром, и соблазн Прыжков – невообразимого перемещения аппаратов с людьми на расстояния, обычный полет на которые отнял бы жизни многих поколений.
И в особенности он влюбился в «Каприз».
Этот корабль казался ему храбрейшим из храбрых, щегольским металлическим сгустком силы, пронизывающим Пространство и Подпространство. Обводы корабля были гладкими и радовали глаз, несмотря на то, что он просто щетинился от различных видов вооружений. Корпус судна впечатлял своей уверенностью и массивностью, он красиво проплывал по экранам скана, швартуясь и отчаливая подобно грациозному созданию могучих и великих глубин. Команда корабля состояла из экзотических типов, собранных из необыкновеннейших уголков галактики, людей бесстрашных и способных противопоставить себя вакууму и Дикому космосу. Юный Ник Саккорсо просто обезумел от желания наняться на этот корабль под любым мыслимым предлогом и условием.
– Боже мой, нет! – воскликнула его мать.
– Парень, ты что, сошел с ума? – спросил его отец.
Что касается капитана «Каприза», то он просто сказал:
– Нет.
И выпроводил Ника единственным царственным мановением руки. Если бы не второй помощник, которого растрогал несчастный вид Ника, никто и никогда не объяснил бы ему причину отказа. Но второй помощник, проникшийся к Нику симпатией, уделил ему минуту и сказал:
– Забудь про это, приятель. Мы никогда не набираем команду из жителей станций. Слишком много сложностей. У вас нет необходимых инстинктов. Единственным для тебя пропуском на такой корабль как наш, может быть диплом одной из Академий. На Земле. На Алеф Грин. Или Поясе Ориона.
– Боже мой, нет! – таков был ответ матери.
– Парень, ты что, сошел с ума? – вопрошал его отец. – С чего ты взял, что у нас могут быть такие деньги?
Ник никогда не был глупцом. Он понял, что мечты его рассыпаются. Сам он никогда не смог бы заработать «такие деньги» своими руками. Единственным трудом, который оплачивался достаточно хорошо, была служба на кораблях.
Но он не мог спокойно смотреть на то, как его мечты рассыпаются, и поэтому сломал кое-что у себя внутри.
Он начал строить планы преступлений.
В те дни пиратство было насущной и животрепещущей проблемой на всех торговых путях. Полиция Объединенных Компаний была еще свежей новостью, и ее деятельность в насаждении законов Земли продвинулась не слишком далеко. При этом Дикий космос не делал особых различий между санкционированной и нелегальной торговлей.
С кристальной логикой, присущей юности, Ник решил, что коли где-то зарегистрированы пиратские нападения, следовательно, где-то есть и пираты. А если есть пираты, то есть и потребность в информации.
Порты назначения. Грузы. Даты прибытия. Траектории полетов. Вооружение.
Ник умел обращаться со сканом. Соответственно, он имел доступ к подобному роду информации.
Даже в молодые годы, будучи еще почти ребенком, он уже обладал своими лучшими качествами, в соответствии с одним из них его шанс делал ему шаг навстречу именно тогда, когда он нуждался в нем и был готов к нему. К тому времени, как он уже окончательно созрел, план достаточно конкретно оформился у него в голове и он собрал необходимое количество данных, он встретил женщину, которая наградила его шрамами.
Естественно, шрамы появились потом. Она знала о том, что она делает, и делала это хорошо. Все началось с ни к чему не обязывающих разговоров. Ни к чему не обязывающих выпивок. Ни к чему не обязывающего секса. На его первое небрежное упоминание о «Капризе Капитана» она даже не обратила особого внимания. Как казалось. Но только лишь после того, как он доверчиво поведал ей о своих планах, о своей информации и о своей мечте, только тогда она сделала маленький шажок к нему навстречу. В глазах у нее блеснуло желание.
Ей был нужен этот корабль.
А он был всего лишь мальчишкой. И с легкостью дал убедить себя в том, что «Каприз Капитана» нужен этой женщине для той же цели, что и ему самому.
В результате он предал корабль, в который был влюблен. Он предполагал, что в результате окажется членом новой команды корабля. А в дальнейшем, в самых смелых фантазиях, видел себя на посту капитана «Каприза».
Немного позже он поклялся себе в том, что эта ошибка была его последней.
У этой женщины был собственный корабль, и она взяла Ника с собой. Он был рядом с ней, когда она напала на «Каприз», ловко искалечила его двигатели и принудила судно сдаться. Они вместе поднялись на борт своей беспомощной жертвы.
На его глазах мечты и реальность разошлись. «Каприз Капитана» был обречен. А царственный капитан и его команда… Конечно, Ник желал их унижения, но был еще слишком молодым для того, чтобы вынести зрелище такой откровенной резни.
Мечты и реальность продолжали расходиться.
Оставив «Каприз», женщина не взяла Ника с собой. Уничтожив команду, опустошив трюмы и выпотрошив все ценное оборудование, она презрительно рассмеялась над испугом Ника и ударом ножа наградила его шрамами.
Естественно, он пытался умолять ее. Он верил в то, что любит ее. И думал, что и она любит его. Он был настолько молод, что был готов на все ради своей мечты. Но его слова о любви вызвали у нее только холодный смех. Ее нож пояснил ему, что она думает о его достоинствах в сексе. Она улетела, а он остался в одиночестве, и кровь, смешанная со слезами, стекала по его щекам.
Он остался один на безжизненном обломке, в миллионе километров от ближайшей станции, без оборудования, без знаний и без возможности передвигаться. По всему было ясно, что он должен погибнуть.
Но он выжил. И стал тем Ником Саккорсо, которым был сейчас. К тому времени, как он нашел способ дать о себе знать при помощи одной остроумной манипуляции, благодаря которой у «Каприза» образовался инверсионный след, корабль принял вид маяка и смог привлечь внимание проходящего мимо грузовика, к тому времени он присвоил себе ид-значок и личные данные корабельного юнги, настоящего Ника Саккорсо, и научился обращаться с необходимыми для подтверждения легенды приборами.
После того, как его спасли, он выложил полиции Объединенных Компаний всю правду о той женщине. Полиция попыталась догнать ее, но безрезультатно. Больше он ее никогда не видел.
Однако необходимо отметить, что он никогда о ней не забывал. С момента своего первого официального найма на борт торгового корабля и до того времени, как он завладел собственным кораблем – «Капризом», с момента его первого успешного налета и до сегодняшних дней, она всегда и всюду была с ним. Шрамы под глазами Ника темнели всякий раз, как только он замечал что-то и начинал это хотеть. Отметины на его щеках приобретали цвет спекшейся крови.
В другой обстановке и в другое время он и пальцем не шевельнул бы для того, чтобы спасти Морн Хайланд. Вид страдающей женщины был вторым большим достоинством, которое он отмечал в дамах. Любовь и страдание помогали ему получать от них то удовлетворение, которое он искал.
Идея спасти Морн пришла к Нику в голову по нескольким причинам. Личность самого Ангуса Фермопила представляла собой одну из них. Само собой разумеется, Ник был в курсе дурной репутации Ангуса и знал, что тот – это не просто противник, но противник опасный. В свою очередь, Ник был настроен терпеть подобное соперничество только до тех пор, пока оно было достаточно уобно и безопасно для него и пока он сам находился в тени. Таким образом, Морн Хайланд сразу же показалась ему отличным средством для того, чтобы управиться с Ангусом, так сказать, одной из глиняных ног этого местного колосса.
Другая причина Ника была более корыстной.
И тщательно от всех скрывалась.
Видел ли Ник в спасении девушки возможность получения денег? Надеялся ли он получить за нее награду от семьи Хайландов? Или от Альфа-Дельта станции? Или полиции Объединенных Компаний? Вполне возможным было то, что он имел некоторые сведения о Морн из источника, недоступного другим. Так или иначе, но Ник не распространялся на эту тему.
Тем не менее, можно было усмотреть некоторую связь между положением Морн и сферой его деловой активности – пиратством.
Положение и состояние девушки было ясно при одном лишь только взгляде со стороны. Она была прикована к ненавистному ей человеку, преступнику, внушающему ей отвращение. Что под этим могло подразумеваться? Объяснения Ника были не характерными для Маллориса. По его мнению, причиной связи девушки и Ангуса было то, что она является объектом принуждения, но ответная реакция Морн была настолько сильна и всеобъемлюща, что она фактически не могла контролировать ее. Получалось так, что девушка практически не владела собой.
И если она могла иметь такие ответные чувства к такому человеку, как Ангус, и если до подобного униженного состояния довела ее собственная страсть…
Отметины на физиономии Ника темнели и рот пересыхал при одной лишь только мысли о том, что в таком случае мог ожидать в благодарность от Морн он.
Итак, Ангус Фермопил ошибался в Нике так же, как и в Морн. Но в одном он был прав. Опасность его положения была реальной. Не обменявшись ни единым словом, всего лишь раз или два посмотрев друг другу в глаза, эти двое объединились против него.
А он должен был смотреть на это, понимать и проглатывать не поморщившись. В этом деле его инстинкты были ему бесполезны. Он был загнан ситуацией в угол, пойман в ловушку пониманием того, что должен бодро, весело и незаметно всадить нож в спину и при этом не подать виду о своей причастности к произошедшему. Следовательно, ему нужен был Маллорис, нужны были люди, приходящие в бар и приносящие на продажу секреты. Вдобавок, за ним следила служба безопасности. Даже здесь, на Дельсеке, у нее были свои шпионы. Его ошибок ждали, его поступки тщательно изучались на предмет проявления слабости. Он не мог позволить себе отступить и выказать хоть один единственный знак того, что понимает опасность.
Поэтому он продолжил свой путь, сохранив на лице маску воинствующего равнодушия к окружающим просто потому, что боялся предпринять что-нибудь еще.
Осмотревшись в баре, он грубо подтолкнул Морн к одному из покрытых влагой столиков и усадил ее спиной к Нику Саккорсо. Он специально говорил громко и следил за тем, чтобы его все слышали, и повиновение Морн было замечено. Он уселся рядом с ней и с видом собственника обнял ее за плечи. Смотрите на нас, вы, ублюдки, бляденыши, выросшие в кучах дерьма! Смотрите на нее! Она моя! Моя!
Его спектакль удался. Никто у Маллориса не заметил того, что он был сколь-нибудь задет тем, что Ник и Морн переглянулись друг с другом, той искрой электричества, пробившей пространство между ними. Но особой радости от этого достижения он не испытал. Он хотел Морн, ее желаний и ее порывов, той части ее самой, которой ему так и не удалось добиться, той части, которую на глазах у него забрал другой.
Теперь он был обязан убить Ника. Другого выхода у него не было.
С головой, затуманенной злобой и обидой, он заказывал напитки, которых ему совсем не хотелось, и расплачивался за них. Прислушивался к разговорам людей вокруг. Некоторые из них заговаривали с ним. С некоторыми заговаривал он сам. Те, кому было нужно, знали, зачем он здесь и чего он хочет, и ему не было необходимости специально искать их, время для этого еще не подошло.
Ни единым поворотом головы или даже движением брови Морн не выдала того, что она знает о существовании на свете Ника Саккорсо.
Превозмогая охватывающую его все больше и больше безысходность и панику, Ангус заставил себя просидеть у Маллориса почти час, достаточно долго для обычного посещения, а так же для того, чтобы заявить миру о том, что Ангус Фермопил вернулся на Станцию и никого не боится. Затем он поднялся и вместе с Морн вернулся на «Красотку».
Она готовила себя к неприятностям. Он понимал это по ее взглядам, которые она украдкой бросала на него. Теперь она обладала тайной, которую нужно было защищать. Отлично, черт с ней. Он тоже готовился к неприятностям. Для нее. Мозг его был наполнен чистейшим желанием унижения и развращения каждой части ее тела, что могло бы вырвать ядовитое жало из его сердца и залечить рану. В животе у него сидел шевелящийся холодный клубок черной ненависти, а конечности вибрировали от неутолимой жажды насилия с такой частотой, что он с трудом сохранял равновесие.
После того, как они оказались внутри «Красотки», он с методичностью и показной тщательностью задраил люки, включил сигнализацию, отсоединил внешние коммуникации, изолировав корабль от каналов связи Станции, наслаждаясь ее страхом перед неизвестными приближающимися ужасами.
Затем он достал пульт и включил шизо-имплантат.
Он собирался лишить ее возможности двигаться. Но при этом она должна была видеть и чувствовать все, что он делает. Но оказалось, что пальцы его живут своей собственной жизнью. Тело его игнорировало алчный котел разрушений, кипящий внутри него. Вместо того, чтобы обратить Морн в пассивный манекен, он нажал на кнопку, погружающую ее в сон. Затем поднял ее на руки и перенес в постель.
Он устроил ее на удобном толстом матрасе, поправил под головой подушку и подоткнул вокруг нее плед. С внутренностями, сжимающимися и рвущимися на части, и кружащейся головой он вышел из ее каюты, закрыл за собой дверь и заперся в командном модуле.
После этого он стиснул голову руками и завыл как, простреленная навылет волчица.
Глава 12
Глава 13
Ник Саккорсо, что, кстати, не было его настоящим именем, был сыном станции в том же смысле, в котором обычные люди бывают детьми планет, не способные или не желающие оторвать свою жизнь от первородной среды обитания. Он родился в семье административной верхушки станции типа Альфа-Дельты, но только находящейся в полусотне парсеков отсюда. Эта станция следила за государственными (что означает богатыми) торговыми путями, связывающими Землю и Дикий космос. Подобно другим детям руководящего персонала станции, он очень рано начал забавляться со сканом, так как считалось, что подросткам полезно изучать аппаратуру, навыки работы на которой будут необходимы им в будущем. Но в отличие от большинства сверстников, он влюбился в то, что видел, в бескрайние просторы космоса, романтику плавания под парусами, наполненными неощутимым звездным ветром, и соблазн Прыжков – невообразимого перемещения аппаратов с людьми на расстояния, обычный полет на которые отнял бы жизни многих поколений.
И в особенности он влюбился в «Каприз».
Этот корабль казался ему храбрейшим из храбрых, щегольским металлическим сгустком силы, пронизывающим Пространство и Подпространство. Обводы корабля были гладкими и радовали глаз, несмотря на то, что он просто щетинился от различных видов вооружений. Корпус судна впечатлял своей уверенностью и массивностью, он красиво проплывал по экранам скана, швартуясь и отчаливая подобно грациозному созданию могучих и великих глубин. Команда корабля состояла из экзотических типов, собранных из необыкновеннейших уголков галактики, людей бесстрашных и способных противопоставить себя вакууму и Дикому космосу. Юный Ник Саккорсо просто обезумел от желания наняться на этот корабль под любым мыслимым предлогом и условием.
– Боже мой, нет! – воскликнула его мать.
– Парень, ты что, сошел с ума? – спросил его отец.
Что касается капитана «Каприза», то он просто сказал:
– Нет.
И выпроводил Ника единственным царственным мановением руки. Если бы не второй помощник, которого растрогал несчастный вид Ника, никто и никогда не объяснил бы ему причину отказа. Но второй помощник, проникшийся к Нику симпатией, уделил ему минуту и сказал:
– Забудь про это, приятель. Мы никогда не набираем команду из жителей станций. Слишком много сложностей. У вас нет необходимых инстинктов. Единственным для тебя пропуском на такой корабль как наш, может быть диплом одной из Академий. На Земле. На Алеф Грин. Или Поясе Ориона.
– Боже мой, нет! – таков был ответ матери.
– Парень, ты что, сошел с ума? – вопрошал его отец. – С чего ты взял, что у нас могут быть такие деньги?
Ник никогда не был глупцом. Он понял, что мечты его рассыпаются. Сам он никогда не смог бы заработать «такие деньги» своими руками. Единственным трудом, который оплачивался достаточно хорошо, была служба на кораблях.
Но он не мог спокойно смотреть на то, как его мечты рассыпаются, и поэтому сломал кое-что у себя внутри.
Он начал строить планы преступлений.
В те дни пиратство было насущной и животрепещущей проблемой на всех торговых путях. Полиция Объединенных Компаний была еще свежей новостью, и ее деятельность в насаждении законов Земли продвинулась не слишком далеко. При этом Дикий космос не делал особых различий между санкционированной и нелегальной торговлей.
С кристальной логикой, присущей юности, Ник решил, что коли где-то зарегистрированы пиратские нападения, следовательно, где-то есть и пираты. А если есть пираты, то есть и потребность в информации.
Порты назначения. Грузы. Даты прибытия. Траектории полетов. Вооружение.
Ник умел обращаться со сканом. Соответственно, он имел доступ к подобному роду информации.
Даже в молодые годы, будучи еще почти ребенком, он уже обладал своими лучшими качествами, в соответствии с одним из них его шанс делал ему шаг навстречу именно тогда, когда он нуждался в нем и был готов к нему. К тому времени, как он уже окончательно созрел, план достаточно конкретно оформился у него в голове и он собрал необходимое количество данных, он встретил женщину, которая наградила его шрамами.
Естественно, шрамы появились потом. Она знала о том, что она делает, и делала это хорошо. Все началось с ни к чему не обязывающих разговоров. Ни к чему не обязывающих выпивок. Ни к чему не обязывающего секса. На его первое небрежное упоминание о «Капризе Капитана» она даже не обратила особого внимания. Как казалось. Но только лишь после того, как он доверчиво поведал ей о своих планах, о своей информации и о своей мечте, только тогда она сделала маленький шажок к нему навстречу. В глазах у нее блеснуло желание.
Ей был нужен этот корабль.
А он был всего лишь мальчишкой. И с легкостью дал убедить себя в том, что «Каприз Капитана» нужен этой женщине для той же цели, что и ему самому.
В результате он предал корабль, в который был влюблен. Он предполагал, что в результате окажется членом новой команды корабля. А в дальнейшем, в самых смелых фантазиях, видел себя на посту капитана «Каприза».
Немного позже он поклялся себе в том, что эта ошибка была его последней.
У этой женщины был собственный корабль, и она взяла Ника с собой. Он был рядом с ней, когда она напала на «Каприз», ловко искалечила его двигатели и принудила судно сдаться. Они вместе поднялись на борт своей беспомощной жертвы.
На его глазах мечты и реальность разошлись. «Каприз Капитана» был обречен. А царственный капитан и его команда… Конечно, Ник желал их унижения, но был еще слишком молодым для того, чтобы вынести зрелище такой откровенной резни.
Мечты и реальность продолжали расходиться.
Оставив «Каприз», женщина не взяла Ника с собой. Уничтожив команду, опустошив трюмы и выпотрошив все ценное оборудование, она презрительно рассмеялась над испугом Ника и ударом ножа наградила его шрамами.
Естественно, он пытался умолять ее. Он верил в то, что любит ее. И думал, что и она любит его. Он был настолько молод, что был готов на все ради своей мечты. Но его слова о любви вызвали у нее только холодный смех. Ее нож пояснил ему, что она думает о его достоинствах в сексе. Она улетела, а он остался в одиночестве, и кровь, смешанная со слезами, стекала по его щекам.
Он остался один на безжизненном обломке, в миллионе километров от ближайшей станции, без оборудования, без знаний и без возможности передвигаться. По всему было ясно, что он должен погибнуть.
Но он выжил. И стал тем Ником Саккорсо, которым был сейчас. К тому времени, как он нашел способ дать о себе знать при помощи одной остроумной манипуляции, благодаря которой у «Каприза» образовался инверсионный след, корабль принял вид маяка и смог привлечь внимание проходящего мимо грузовика, к тому времени он присвоил себе ид-значок и личные данные корабельного юнги, настоящего Ника Саккорсо, и научился обращаться с необходимыми для подтверждения легенды приборами.
После того, как его спасли, он выложил полиции Объединенных Компаний всю правду о той женщине. Полиция попыталась догнать ее, но безрезультатно. Больше он ее никогда не видел.
Однако необходимо отметить, что он никогда о ней не забывал. С момента своего первого официального найма на борт торгового корабля и до того времени, как он завладел собственным кораблем – «Капризом», с момента его первого успешного налета и до сегодняшних дней, она всегда и всюду была с ним. Шрамы под глазами Ника темнели всякий раз, как только он замечал что-то и начинал это хотеть. Отметины на его щеках приобретали цвет спекшейся крови.
В другой обстановке и в другое время он и пальцем не шевельнул бы для того, чтобы спасти Морн Хайланд. Вид страдающей женщины был вторым большим достоинством, которое он отмечал в дамах. Любовь и страдание помогали ему получать от них то удовлетворение, которое он искал.
Идея спасти Морн пришла к Нику в голову по нескольким причинам. Личность самого Ангуса Фермопила представляла собой одну из них. Само собой разумеется, Ник был в курсе дурной репутации Ангуса и знал, что тот – это не просто противник, но противник опасный. В свою очередь, Ник был настроен терпеть подобное соперничество только до тех пор, пока оно было достаточно уобно и безопасно для него и пока он сам находился в тени. Таким образом, Морн Хайланд сразу же показалась ему отличным средством для того, чтобы управиться с Ангусом, так сказать, одной из глиняных ног этого местного колосса.
Другая причина Ника была более корыстной.
И тщательно от всех скрывалась.
Видел ли Ник в спасении девушки возможность получения денег? Надеялся ли он получить за нее награду от семьи Хайландов? Или от Альфа-Дельта станции? Или полиции Объединенных Компаний? Вполне возможным было то, что он имел некоторые сведения о Морн из источника, недоступного другим. Так или иначе, но Ник не распространялся на эту тему.
Тем не менее, можно было усмотреть некоторую связь между положением Морн и сферой его деловой активности – пиратством.
Положение и состояние девушки было ясно при одном лишь только взгляде со стороны. Она была прикована к ненавистному ей человеку, преступнику, внушающему ей отвращение. Что под этим могло подразумеваться? Объяснения Ника были не характерными для Маллориса. По его мнению, причиной связи девушки и Ангуса было то, что она является объектом принуждения, но ответная реакция Морн была настолько сильна и всеобъемлюща, что она фактически не могла контролировать ее. Получалось так, что девушка практически не владела собой.
И если она могла иметь такие ответные чувства к такому человеку, как Ангус, и если до подобного униженного состояния довела ее собственная страсть…
Отметины на физиономии Ника темнели и рот пересыхал при одной лишь только мысли о том, что в таком случае мог ожидать в благодарность от Морн он.
Итак, Ангус Фермопил ошибался в Нике так же, как и в Морн. Но в одном он был прав. Опасность его положения была реальной. Не обменявшись ни единым словом, всего лишь раз или два посмотрев друг другу в глаза, эти двое объединились против него.
А он должен был смотреть на это, понимать и проглатывать не поморщившись. В этом деле его инстинкты были ему бесполезны. Он был загнан ситуацией в угол, пойман в ловушку пониманием того, что должен бодро, весело и незаметно всадить нож в спину и при этом не подать виду о своей причастности к произошедшему. Следовательно, ему нужен был Маллорис, нужны были люди, приходящие в бар и приносящие на продажу секреты. Вдобавок, за ним следила служба безопасности. Даже здесь, на Дельсеке, у нее были свои шпионы. Его ошибок ждали, его поступки тщательно изучались на предмет проявления слабости. Он не мог позволить себе отступить и выказать хоть один единственный знак того, что понимает опасность.
Поэтому он продолжил свой путь, сохранив на лице маску воинствующего равнодушия к окружающим просто потому, что боялся предпринять что-нибудь еще.
Осмотревшись в баре, он грубо подтолкнул Морн к одному из покрытых влагой столиков и усадил ее спиной к Нику Саккорсо. Он специально говорил громко и следил за тем, чтобы его все слышали, и повиновение Морн было замечено. Он уселся рядом с ней и с видом собственника обнял ее за плечи. Смотрите на нас, вы, ублюдки, бляденыши, выросшие в кучах дерьма! Смотрите на нее! Она моя! Моя!
Его спектакль удался. Никто у Маллориса не заметил того, что он был сколь-нибудь задет тем, что Ник и Морн переглянулись друг с другом, той искрой электричества, пробившей пространство между ними. Но особой радости от этого достижения он не испытал. Он хотел Морн, ее желаний и ее порывов, той части ее самой, которой ему так и не удалось добиться, той части, которую на глазах у него забрал другой.
Теперь он был обязан убить Ника. Другого выхода у него не было.
С головой, затуманенной злобой и обидой, он заказывал напитки, которых ему совсем не хотелось, и расплачивался за них. Прислушивался к разговорам людей вокруг. Некоторые из них заговаривали с ним. С некоторыми заговаривал он сам. Те, кому было нужно, знали, зачем он здесь и чего он хочет, и ему не было необходимости специально искать их, время для этого еще не подошло.
Ни единым поворотом головы или даже движением брови Морн не выдала того, что она знает о существовании на свете Ника Саккорсо.
Превозмогая охватывающую его все больше и больше безысходность и панику, Ангус заставил себя просидеть у Маллориса почти час, достаточно долго для обычного посещения, а так же для того, чтобы заявить миру о том, что Ангус Фермопил вернулся на Станцию и никого не боится. Затем он поднялся и вместе с Морн вернулся на «Красотку».
Она готовила себя к неприятностям. Он понимал это по ее взглядам, которые она украдкой бросала на него. Теперь она обладала тайной, которую нужно было защищать. Отлично, черт с ней. Он тоже готовился к неприятностям. Для нее. Мозг его был наполнен чистейшим желанием унижения и развращения каждой части ее тела, что могло бы вырвать ядовитое жало из его сердца и залечить рану. В животе у него сидел шевелящийся холодный клубок черной ненависти, а конечности вибрировали от неутолимой жажды насилия с такой частотой, что он с трудом сохранял равновесие.
После того, как они оказались внутри «Красотки», он с методичностью и показной тщательностью задраил люки, включил сигнализацию, отсоединил внешние коммуникации, изолировав корабль от каналов связи Станции, наслаждаясь ее страхом перед неизвестными приближающимися ужасами.
Затем он достал пульт и включил шизо-имплантат.
Он собирался лишить ее возможности двигаться. Но при этом она должна была видеть и чувствовать все, что он делает. Но оказалось, что пальцы его живут своей собственной жизнью. Тело его игнорировало алчный котел разрушений, кипящий внутри него. Вместо того, чтобы обратить Морн в пассивный манекен, он нажал на кнопку, погружающую ее в сон. Затем поднял ее на руки и перенес в постель.
Он устроил ее на удобном толстом матрасе, поправил под головой подушку и подоткнул вокруг нее плед. С внутренностями, сжимающимися и рвущимися на части, и кружащейся головой он вышел из ее каюты, закрыл за собой дверь и заперся в командном модуле.
После этого он стиснул голову руками и завыл как, простреленная навылет волчица.
Глава 12
В данных обстоятельствах намного лучше было бы отправиться на ближайшую станцию контрабандистов. Возможно, там он мог бы получить за счет использования Морн неплохие деньги и полностью восстановить «Красотку». Способность манипулировать ею могла принести ему там значительно большие барыши, чем на Альфа-Дельте. Кроме того, предполагая, что Ник Саккорсо увяжется за ним, он мог бы встретиться со своим врагом на более открытом и, следовательно, более честном поле боя.
Также отличным выходом из положения было бы отчалить от Альфа-Дельты, выпустить по «Капризу» несколько управляемых ракет и дать тягу.
Неплохим вариантом также было придушить Морн Хайланд и сжечь ее тело в форсажной камере «Красотки».
Нужно сказать, что в течение последующих двух стандартных недель он время от времени склонялся от одной из этих возможностей к другой. Но так и не остановился ни на одной.
Вместо этого он занялся претворением в жизнь плана уничтожения Ника Саккорсо.
Первым делом Ангус, естественно, позаботился о «Красотке». Он сделал для нее все, что мог, за исключением полного ремонта. Он оплатил рентгеноскопический анализ скрытых повреждений и трещин в металле переборок и корпуса. Он заменил на новые все разрушенные компоненты, на которые у него хватило денег. Он заново обвел краской название корабля и его ид-номер.
Одновременно с этим он собирал информацию из всех известных ему старых и ряда новых источников. На оплату источников информации, а иной раз просто слухов, ушли все остатки его сбережений. Но в итоге, ведомый этими слухами, на один короткий, но достаточный миг он проник в главный компьютер Станции. И до того, как охранные системы компьютера начали отслеживать канал его вторжения и ему пришлось уносить ноги, он выкачал столько данных, сколько было можно.
По некоторым меркам, не так много. Проштудировав полученное, он нашел коды и пароли, посредством которых «Каприз Капитана» общался со станционной компьютерной сетью.
Теоретически эти знания были ему бесполезны. Физически он не был способен проникнуть в каналы связи, по которым шел деловой обмен сведениями между «Капризом» и станционным компьютером, и наоборот. Любое нарушение целостности этих каналов регистрировалось немедленно. Без доступа к потоку данных проку от паролей и кодов не было никакого.
Однако Ангус придумал отчаянный ход. Даже по его собственному мнению, пришедшее ему в голову граничило с безумием. Прикрывая собственные тылы, он погрузил Морн в сон для того, чтобы она не знала и не могла помешать его действиям. После этого он надел скафандр и, потея, как черт, от страха, вышел в космос.
Такое было редкостью в доках. Те люди, которые хотели поработать на наружной поверхности корпуса своих кораблей, занимались этим в ангарах на другой стороне Альфа-Дельта станции. И только подозрительные и мнительные личности вроде Ангуса могли осматривать свои корабли в доках. К счастью, Ник Саккорсо к числу таких людей не относился. Может быть, он был чересчур уж уверен в собственной неуязвимости. Так или иначе, но Ангуса никто не заметил.
С трудом карабкаясь по извилистой металлической поверхности Станции и стараясь не смотреть в сторону призрачного провала звездной мешанины, Ангус перебрался от «Красотки» к «Капризу». Оказавшись на месте, он при помощи сенсорного датчика, принялся один за другим опознавать кабели, соединяющие Станцию с кораблем, и занимался этим до тех пор, пока не обнаружил несущий поток данных. Затем, очень осторожно, он сделал вокруг нужного кабеля по всей его длине несколько десятков плотных витков отводной линии и вернулся обратно на свой корабль, разматывая провод за собой.
На борту «Красотки» он не дал себе времени для того, чтобы оправиться от переживаний выхода в космос. Он был целиком захвачен навязчивой идеей. Когда он подключал свою отводную линию к сети компьютера, его руки тряслись от страха и нетерпения. Высокочастотный сигнал в линии Ангуса окружил кабель несущий поток данных с «Каприза» слабым магнитным полем. На дисплее «Красотки» должны были отразиться все возможные колебания этого поля.
Так оно и было. На пределе чувствительности шкалы на экране появились быстрые серии пиков и провалов, настолько молниеносных, что глаз практически их не улавливал.
Его компьютер имел пароли и коды, и теперь у него было эхо реального потока данных. После непродолжительных манипуляций на дисплее появились нормального вида взаимообратные сообщения между «Капризом» и Станцией.
При иных обстоятельствах его интерес к полученной информации был бы непродолжительным и носил бы специфический характер. Скорее всего, он использовал бы то, что узнал, для того, чтобы запустить руку в банковский счет Ника и перевести на себя все, чем Ник владеет. Замести после этого следы компьютерных взаимоотношений было бы совсем просто при помощи собственных кодов и паролей «Красотки». После этого ему оставалось бы только снять отводную линию и смотать ее назад, предоставив всем на «Капризе» теряться в догадках, что же произошло и кто же их обчистил.
Но в настоящее время, однако, у Ангуса были совсем другие планы.
При этом ситуация упрощалась также и тем, что у Ника на счету не было достаточно денег для ремонта «Красотки». Несмотря на ореол успеха, окружающий одиозную фигуру Ника, он был не богаче Ангуса. Не имея денежного соблазна, Ангус с легкостью задушил в себе желания влезать и ворошить все, что ему попадалось под руку среди посланий Ника. Он совсем не хотел растревожить своего врага раньше времени и дать ему понять, что на него положили глаз.
Чтобы освободить свое время, Ангус поручил компьютеру регистрировать и отслеживать все сообщения в диалоге корабль-станция, в которых встречались ключевые слова или имена из введенного предварительно списка. Немного подумав, ведомый своей подозрительностью, он поручил компьютеру делать то же самое, если он сталкивался с сообщениями, составленными в неизвестных кодах.
Закончив работу, Ангус снова отправился в Дельсек и занялся там имитацией «обычной деловой активности».
Вернувшись через некоторое время обратно на «Красотку», он сразу же проверил все, что удалось выявить компьютеру, но не нашел там упоминания ни о себе, ни о Морн, ни о ком бы то ни было, кого он знал. Все, что к тому к тому моменту удалось выяснить, было то, что Ник вел свои операции со Станцией абсолютно законопослушно и аккуратно.
Однако среди зарегистрированных сообщений были два в неопознанных кодах. Расшифровать эти коды к приходу Ангуса компьютер так и не смог, поэтому смысл их для Ангуса остался тайной. Но, располагая паролем, компьютер проследил источники их поступления.
Оба сообщения пришли из службы безопасности.
Когда Ангус осознал это, ему захотелось засмеяться, завопить и сломать что-нибудь одновременно, чтобы отметить это дело. Открытие такого рода было превосходным завершением цепочки удач, начавшихся с прибытия «Красотки» на Станцию.
Факт утечки информации у службы безопасности подтвердился. Там сидел предатель. Другого объяснения поступлению на имя Ника сообщения из такого источника быть не могло. Основанные на пустоте рассуждения Ангуса должны были помочь ему удержать Морн и поразить станционных инспекторов в их доме. Слепая точность этих мыслей придавала им оттенок почти что ясновидения.
Лихая удача Ника Саккорсо была основана на внешней информации. Он имел своего человека в службе безопасности, могущественного дружка.
Характерным было то, что это известие нисколько Ангуса не насторожило. Он не стал ломать себе голову над «почему?». И не задумывался так же над «каким образом?». Он зациклился лишь на факте наличия такой связи.
Ник Саккорсо имел дружка в службе безопасности. Ник не мог действовать сам по себе, он представлял собой крепкую с виду оболочку с пустотой внутри, где не было ничего, кроме чистой бравады. Любой законченный наркоман мог делать то, что делал Ник, до тех пор, пока его подпитывали сведениями извне, кормил с ложечки дружок из службы безопасности. Ник мог позволить себе потешаться над кем угодно, но до тех пор, пока имел силу на своей стороне.
– Ах ты, сволочь, – сквозь зубы прошипел Ангус. – Ублюдок, говноед. Уж я тебе яйца-то пообрываю.
Вопрос сводился к тому, когда и где.
Также отличным выходом из положения было бы отчалить от Альфа-Дельты, выпустить по «Капризу» несколько управляемых ракет и дать тягу.
Неплохим вариантом также было придушить Морн Хайланд и сжечь ее тело в форсажной камере «Красотки».
Нужно сказать, что в течение последующих двух стандартных недель он время от времени склонялся от одной из этих возможностей к другой. Но так и не остановился ни на одной.
Вместо этого он занялся претворением в жизнь плана уничтожения Ника Саккорсо.
Первым делом Ангус, естественно, позаботился о «Красотке». Он сделал для нее все, что мог, за исключением полного ремонта. Он оплатил рентгеноскопический анализ скрытых повреждений и трещин в металле переборок и корпуса. Он заменил на новые все разрушенные компоненты, на которые у него хватило денег. Он заново обвел краской название корабля и его ид-номер.
Одновременно с этим он собирал информацию из всех известных ему старых и ряда новых источников. На оплату источников информации, а иной раз просто слухов, ушли все остатки его сбережений. Но в итоге, ведомый этими слухами, на один короткий, но достаточный миг он проник в главный компьютер Станции. И до того, как охранные системы компьютера начали отслеживать канал его вторжения и ему пришлось уносить ноги, он выкачал столько данных, сколько было можно.
По некоторым меркам, не так много. Проштудировав полученное, он нашел коды и пароли, посредством которых «Каприз Капитана» общался со станционной компьютерной сетью.
Теоретически эти знания были ему бесполезны. Физически он не был способен проникнуть в каналы связи, по которым шел деловой обмен сведениями между «Капризом» и станционным компьютером, и наоборот. Любое нарушение целостности этих каналов регистрировалось немедленно. Без доступа к потоку данных проку от паролей и кодов не было никакого.
Однако Ангус придумал отчаянный ход. Даже по его собственному мнению, пришедшее ему в голову граничило с безумием. Прикрывая собственные тылы, он погрузил Морн в сон для того, чтобы она не знала и не могла помешать его действиям. После этого он надел скафандр и, потея, как черт, от страха, вышел в космос.
Такое было редкостью в доках. Те люди, которые хотели поработать на наружной поверхности корпуса своих кораблей, занимались этим в ангарах на другой стороне Альфа-Дельта станции. И только подозрительные и мнительные личности вроде Ангуса могли осматривать свои корабли в доках. К счастью, Ник Саккорсо к числу таких людей не относился. Может быть, он был чересчур уж уверен в собственной неуязвимости. Так или иначе, но Ангуса никто не заметил.
С трудом карабкаясь по извилистой металлической поверхности Станции и стараясь не смотреть в сторону призрачного провала звездной мешанины, Ангус перебрался от «Красотки» к «Капризу». Оказавшись на месте, он при помощи сенсорного датчика, принялся один за другим опознавать кабели, соединяющие Станцию с кораблем, и занимался этим до тех пор, пока не обнаружил несущий поток данных. Затем, очень осторожно, он сделал вокруг нужного кабеля по всей его длине несколько десятков плотных витков отводной линии и вернулся обратно на свой корабль, разматывая провод за собой.
На борту «Красотки» он не дал себе времени для того, чтобы оправиться от переживаний выхода в космос. Он был целиком захвачен навязчивой идеей. Когда он подключал свою отводную линию к сети компьютера, его руки тряслись от страха и нетерпения. Высокочастотный сигнал в линии Ангуса окружил кабель несущий поток данных с «Каприза» слабым магнитным полем. На дисплее «Красотки» должны были отразиться все возможные колебания этого поля.
Так оно и было. На пределе чувствительности шкалы на экране появились быстрые серии пиков и провалов, настолько молниеносных, что глаз практически их не улавливал.
Его компьютер имел пароли и коды, и теперь у него было эхо реального потока данных. После непродолжительных манипуляций на дисплее появились нормального вида взаимообратные сообщения между «Капризом» и Станцией.
При иных обстоятельствах его интерес к полученной информации был бы непродолжительным и носил бы специфический характер. Скорее всего, он использовал бы то, что узнал, для того, чтобы запустить руку в банковский счет Ника и перевести на себя все, чем Ник владеет. Замести после этого следы компьютерных взаимоотношений было бы совсем просто при помощи собственных кодов и паролей «Красотки». После этого ему оставалось бы только снять отводную линию и смотать ее назад, предоставив всем на «Капризе» теряться в догадках, что же произошло и кто же их обчистил.
Но в настоящее время, однако, у Ангуса были совсем другие планы.
При этом ситуация упрощалась также и тем, что у Ника на счету не было достаточно денег для ремонта «Красотки». Несмотря на ореол успеха, окружающий одиозную фигуру Ника, он был не богаче Ангуса. Не имея денежного соблазна, Ангус с легкостью задушил в себе желания влезать и ворошить все, что ему попадалось под руку среди посланий Ника. Он совсем не хотел растревожить своего врага раньше времени и дать ему понять, что на него положили глаз.
Чтобы освободить свое время, Ангус поручил компьютеру регистрировать и отслеживать все сообщения в диалоге корабль-станция, в которых встречались ключевые слова или имена из введенного предварительно списка. Немного подумав, ведомый своей подозрительностью, он поручил компьютеру делать то же самое, если он сталкивался с сообщениями, составленными в неизвестных кодах.
Закончив работу, Ангус снова отправился в Дельсек и занялся там имитацией «обычной деловой активности».
Вернувшись через некоторое время обратно на «Красотку», он сразу же проверил все, что удалось выявить компьютеру, но не нашел там упоминания ни о себе, ни о Морн, ни о ком бы то ни было, кого он знал. Все, что к тому к тому моменту удалось выяснить, было то, что Ник вел свои операции со Станцией абсолютно законопослушно и аккуратно.
Однако среди зарегистрированных сообщений были два в неопознанных кодах. Расшифровать эти коды к приходу Ангуса компьютер так и не смог, поэтому смысл их для Ангуса остался тайной. Но, располагая паролем, компьютер проследил источники их поступления.
Оба сообщения пришли из службы безопасности.
Когда Ангус осознал это, ему захотелось засмеяться, завопить и сломать что-нибудь одновременно, чтобы отметить это дело. Открытие такого рода было превосходным завершением цепочки удач, начавшихся с прибытия «Красотки» на Станцию.
Факт утечки информации у службы безопасности подтвердился. Там сидел предатель. Другого объяснения поступлению на имя Ника сообщения из такого источника быть не могло. Основанные на пустоте рассуждения Ангуса должны были помочь ему удержать Морн и поразить станционных инспекторов в их доме. Слепая точность этих мыслей придавала им оттенок почти что ясновидения.
Лихая удача Ника Саккорсо была основана на внешней информации. Он имел своего человека в службе безопасности, могущественного дружка.
Характерным было то, что это известие нисколько Ангуса не насторожило. Он не стал ломать себе голову над «почему?». И не задумывался так же над «каким образом?». Он зациклился лишь на факте наличия такой связи.
Ник Саккорсо имел дружка в службе безопасности. Ник не мог действовать сам по себе, он представлял собой крепкую с виду оболочку с пустотой внутри, где не было ничего, кроме чистой бравады. Любой законченный наркоман мог делать то, что делал Ник, до тех пор, пока его подпитывали сведениями извне, кормил с ложечки дружок из службы безопасности. Ник мог позволить себе потешаться над кем угодно, но до тех пор, пока имел силу на своей стороне.
– Ах ты, сволочь, – сквозь зубы прошипел Ангус. – Ублюдок, говноед. Уж я тебе яйца-то пообрываю.
Вопрос сводился к тому, когда и где.
Глава 13
Последующий промежуток времени, примерно неделю, Морн провела либо во сне, либо в парализованном состоянии. Когда Ангус хотел попользоваться ею, он делал это, не выводя Морн из-под воздействия имплантата. Он не желал посвящать ее в свои дела, так как боялся, что девушка сумеет найти ту или иную возможность повредить ему. По этой причине он поднимал Морн с постели только за тем, чтобы дать ей поесть или пройтись с ней к Маллорису.
Каждый раз, когда он обращался к ее телу, решимость разобраться с Ником становилась все сильнее и тверже. Каждый раз, когда он выводил ее в «свет», желание защитить ее пламенело в его душе так же ярко, как и ужас перед тем, что он ее потеряет.
Но начало следующей недели принесло с собой некоторые изменения. Теперь Ангус старался совмещать свои выходы к Маллорису с моментами отсутствия на борту «Каприза» Ника. Для этого Ангус вшил в рукав комбинезона сторожевой нервный сигнализатор с электродом, прикрепленным к коже и легким покалыванием оповещающим своего хозяина о том, что на борт «Каприза» поступило сообщение по каналам связи со Станцией и Нику необходимо срочно вернуться. Демонстрация Морн у Маллориса была теперь частью его плана, частью наживки для Ника. Ангус провоцировал Ника на действия видом Морн. Он хотел растравить его до такой степени, чтобы добиться от него поспешного или опрометчивого шага.
В своем стремлении Ангус дошел до того, что даже хотел было купить Морн новую одежду. Пожелай он этого, она могла бы привести себя в порядок. Ему хотелось этого, и ради себя и ради нее, того, чтобы она была чистой, опрятной, вызывающей всеобщее восхищение и его собственной, подобно «Красотке» со свежей краской на борту.
Но в конце концов он решил оставить ее ходить в старом изношенном комбинезоне не по размеру не из-за денег, но по причине возможных осложнений. Если она станет выглядеть еще лучше, то, вероятно, сможет вызвать проблемы, к которым он не был готов. К тому же, имелась возможность того, и опять здесь всплыла подозрительность Ангуса, что Ник окажется достаточно умен и почует в запахе косметики ловушку.
Каждый раз, когда он обращался к ее телу, решимость разобраться с Ником становилась все сильнее и тверже. Каждый раз, когда он выводил ее в «свет», желание защитить ее пламенело в его душе так же ярко, как и ужас перед тем, что он ее потеряет.
Но начало следующей недели принесло с собой некоторые изменения. Теперь Ангус старался совмещать свои выходы к Маллорису с моментами отсутствия на борту «Каприза» Ника. Для этого Ангус вшил в рукав комбинезона сторожевой нервный сигнализатор с электродом, прикрепленным к коже и легким покалыванием оповещающим своего хозяина о том, что на борт «Каприза» поступило сообщение по каналам связи со Станцией и Нику необходимо срочно вернуться. Демонстрация Морн у Маллориса была теперь частью его плана, частью наживки для Ника. Ангус провоцировал Ника на действия видом Морн. Он хотел растравить его до такой степени, чтобы добиться от него поспешного или опрометчивого шага.
В своем стремлении Ангус дошел до того, что даже хотел было купить Морн новую одежду. Пожелай он этого, она могла бы привести себя в порядок. Ему хотелось этого, и ради себя и ради нее, того, чтобы она была чистой, опрятной, вызывающей всеобщее восхищение и его собственной, подобно «Красотке» со свежей краской на борту.
Но в конце концов он решил оставить ее ходить в старом изношенном комбинезоне не по размеру не из-за денег, но по причине возможных осложнений. Если она станет выглядеть еще лучше, то, вероятно, сможет вызвать проблемы, к которым он не был готов. К тому же, имелась возможность того, и опять здесь всплыла подозрительность Ангуса, что Ник окажется достаточно умен и почует в запахе косметики ловушку.