Донцова Дарья. Завещание рождественской утки

   Тамара Геннадьевна вдруг осеклась. Затем встала, подошла ко мне, взяла за руку и проникновенно сказала:
   – Вилка, знаю, ты не болтлива и совсем не вредный человек, но все равно прошу: пожалуйста, не говори никому, что у Варламова эпилепсия. Я могу ошибаться, да и не ставят диагноз на основании беглого осмотра. Иосиф говорил про дистонию? Что ж, ему лучше знать, чем он страдает.
   – Не стоит волноваться, – успокоила я Рогову. – Мне известно, что падучая не имеет ничего общего с душевным заболеванием и ею страдали гениальные люди, например Цезарь, эрцгерцог Карл, папа Пий Девятый, Достоевский, Флобер. Скорее всего, у Иосифа действительно вегетативная система шалит. Ну все, мне пора бежать.
   – Спасибо, – кивнула Тамара Геннадьевна.
   Я помахала Роговой рукой, вышла в коридор и сразу наткнулась на Веру.
   – Так ты точно приедешь в девять ко мне? – сразу продолжила та прерванную приходом Петровой беседу.
   Меня немного удивила настойчивость Филипповой – обычно она не бывает настырной, ей не свойственна роль «штучки-липучки». Сколько раз я говорила Вере: «Извини, сегодня не могу приехать, занята», и она всегда отвечала: «О’кей, перенесем беседу на другой день». А сейчас едет на меня танком.
   – Не забудешь? – настаивала Вера.
   – Конечно нет, – успокоила я ее. – Как только двинусь в твою сторону, сразу позвоню. Надеюсь, господин Зарецкий меня не задержит.
   – Веруня! – закричали из дальнего конца коридора.
   Мы обе повернули голову на зов и увидели Настю, личного секретаря Реброва.
   – Привет, Вилка, – поздоровалась она. – Вера, где фото?
   – Какое? – заморгала Филиппова.
   – На доску почета! – отчеканила Настюша.
   – Опять забыла, – смутилась пиарщица.
   Анастасия уперла руки в боки.
   – Значит, так! Или ты завтра вручаешь мне свой снимок, или я велю нашему Диме тебя щелкнуть и не стану слушать твои стоны о том, что издательский фотограф криворукий и косоглазый.
   – Ладно, ладно, – забормотала Вера, – завтра фото принесу непременно. Гарик на месте?
   – Нет, Елена потащила его на склад, хочет там новых книг для своего дома престарелых набрать, – ответила Настя и убежала.
   Я постаралась не рассмеяться. У Гарика есть младшая, нежно им любимая сестра Леночка, врач по образованию и мать Тереза по состоянию души. Пару лет назад она стала заведующей самого обычного муниципального дома престарелых и моментально принялась его ремонтировать и перестраивать. Денег от доброго государства Лена не получила, одинокие больные старики никому не нужны, им со стола дотаций достаются крохи, дом престарелых фактически содержит Гарик. Он богатый человек и ни в чем не может отказать сестре. Думаю, сегодня одними книгами дело не обойдется, они небось приедут к подопечным Елены вместе со стеллажами и картинами для украшения библиотеки.
   – Надо бы записать где-то про фото… – пробормотала Вера.
   – Доска почета меняет дизайн? – улыбнулась я.
   – Нет, – поморщилась Филиппова, – кто-то содрал мой снимок. Давно, еще летом. Настя просила новый из дома принести, а у меня в голове дырка. Декабрь на дворе, скоро Новый год, вот у Анастасии терпение и лопнуло.
   – Кто-то украл твое фото? – удивилась я. – Похоже, в «Элефанте» работает тайно влюбленный в тебя мужчина.
   – Скорей, завистливая баба, – хмыкнула Вера и посмотрела на часы. – Ой! Тебе пора срочно выезжать на встречу с Иваном Николаевичем!
   Из моей груди вырвался тяжелый вздох.
   – Уже спешу в паркинг.

* * *

   Для беседы со мной Зарецкий выбрал один из самых пафосных и дорогих ресторанов Москвы. То ли банкир посчитал, что меня неприлично звать в скромную «Чаеманию», то ли является завсегдатаем места, где чашечка кофе стоит как золотое кольцо.
   Едва войдя в зал, я услышала зычный голос:
   – Виола Ленинидовна!
   Статный мужчина в дорогом костюме бросился мне навстречу, чуть не сбив с ног официанта.
   – Как я рад вас видеть! До последнего не верил, что придете.
   – Добрая волшебница никогда не обманывает, – улыбнулась я. – Извините, слегка опоздала: сказочный единорог, на котором я скакала, попал в небольшую пробку.
   – Виола Ленинидовна, звезда вашего ранга не опаздывает, а задерживается, – произнес Иван Николаевич. – Антон! И где букет?
   – Несу, – откликнулся густой бас.
   Я повернула голову на звук и оторопела. По огромному залу плыла клумба из роз. По краям размещались цветы бежево-кремового цвета, а в середине пламенели выложенные из темно-бордовых роз буквы «АВ».
   – Нравится? – осведомился Зарецкий.
   Вообще-то я не люблю срезанные цветы, грустно видеть, как они умирают в вазах, поэтому, если хотите сделать мне приятное, подарите горшок с геранью. А еще лучше вручите коробку шоколадных конфет – я заслуженный мастер спорта по их поеданию. Но сейчас я, стараясь улыбаться как можно шире, вежливо ответила:
   – Очень.
   – Композицию делал лучший флорист Европы, – похвастался банкир, – розы сегодня утром прибыли из Голландии. Разрешите Антону отнести букетик в вашу машину?
   – У меня малолитражка, – смутилась я, – боюсь, он в нее не влезет.
   Иван Николаевич чуть приподнял бровь.
   – Тогда мои ребята доставят композицию вам на дом. О’кей?
   Я начала рыться в сумке.
   – Не ищите визитку, – остановил меня фанат, – мне известно, где вы живете. Садитесь, пожалуйста. Предпочитаете рыбу, ведь верно? С овощами на пару.
   – Съем с удовольствием, – согласилась я, мысленно ругая про себя Филиппову.
   Три года назад Вере пришло в голову, что я должна стать пропагандисткой здорового образа жизни.
   – Поверь мне, так надо, – сладко журчала пиарщица. – Сегодня наши соотечественники курят, жрут картошку с мясом, чураются спортивных занятий, но я чую носом перемены. Вот увидишь, очень скоро к нам придет мировая мода на правильное питание, фитнес и отказ от сигарет. Ты будешь первой, кто начнет внушать людям, как следует жить. Расскажешь, чем питаешься сама…
   – Обожаю бутерброды с докторской колбасой, – испугалась я. – И не хочу от них отказываться! От пирожных, кстати, тоже!
   – И не нужно, – хихикнула Вера. – Однако в интервью журналистам отныне будешь говорить, что обожаешь рыбку и овощи на пару, а лучшим отдыхом считаешь пробежку с гантелями по спортзалу. Писатель обязан подавать хороший пример.
   Мне стало смешно.
   – А как насчет того, что алкоголизм является профессиональной болезнью большинства литераторов?
   Филиппова округлила глаза:
   – Ты же не пьешь!
   – Верно, – согласилась я. – Но люблю сосиски с жареной картошкой.
   Мы поспорили еще немного, и мне, как обычно, пришлось капитулировать. Вера умеет добиваться своего. И вот результат акции Филипповой – где бы ни появилась Арина Виолова, ей сразу говорят: «Знаем, знаем, вы адепт правильного образа жизни!» – и тащат паровую рыбу с брокколи. Боюсь, у меня скоро плавники с жабрами отрастут.
   – Лосося и капусту брокколи сейчас приготовят, – пообещал официант, одетый в красный кафтан с золотым шитьем.
   – Э, нет! – взвился банкир. – Так нельзя! Любезный, тушка откуда?
   – Из Шотландии, – объяснил парень.
   Зарецкий побарабанил пальцами по столу.
   – Общие сведения. Конкретно, название местности?
   – Река Деверон, – не замедлил с ответом молодой человек.
   – Рыба дикая или выращенная? – не успокаивался Зарецкий.
   – Появилась на свет в естественных условиях, – торжественно объявил служащий ресторана.
   Иван Николаевич открыл кошелек, выудил оттуда сто долларов и продолжил:
   – Как тебя величать, любезный?
   – Сергей, – представился официант.
   – Так вот, Сережа, – нежно пробасил мой фанат, – я-то могу слопать любую еду, не особенно искушен в деликатесах, более всего жареную картошечку на постном масле уважаю. А вот дама! Она великая писательница, властительница дум миллионов людей…
   Я почувствовала, как мои щеки начинают гореть, а Зарецкий продолжал петь осанну:
   – Достоевский и все Толстые рядом с Виолой Ленинидовной просто пшик. Можно ли ей подать лосося, которого выловили в луже у нефтеперерабатывающего завода ловкорукие гастарбайтеры?
   – Никак нет, – прошептал Сергей, живо пряча банкноту. – Возьмите лучше чилийский сибас.
   – Отлично, – обрадовался Иван. – А брокколи? Она как?
   – От всей души не советую, – еле слышно ответил парень. – Закажите рыбу в соли, она без гарнира.
   – Дорогая Виола Ленинидовна, – торжественно завел Зарецкий, когда официант испарился, – вы слышали фамилию Кузьмичев?
   – Лично с ним не знакома, но знаю, что он берет у «Элефанта» очень много изданий, поскольку является крупнейшим оптовиком не только в России, но и за рубежом, – ответила я. – И давайте обойдемся без отчества, мне будет приятно, если вы станете называть меня просто Виола.
   – Спасибо! – обрадовался Иван Николаевич. – Для меня это большая честь! О чем я толковал? Ах да, Кузьмичев. Я сегодня купил его бизнес и теперь сам буду распространять ваши книги. Уж поверьте, в России не останется уголка, куда бы их не доставили. Виолова будет повсюду: в аэропортах, на вокзалах, в деревенских лавках, учреждениях, больницах, на автозаправках, даже в космосе.
   – Может, не надо? – ошарашенно пропищала я.
   – Надо! – сверкнул глазами банкир и отныне книготорговец.
   – Давайте обсудим ваш праздник, – ловко переключилась я на другую тему. – Хотите, чтобы я написала сценарий?
   Зарецкий привстал.
   – Никогда не посмею просить вас о подобном! Мне нужен дружеский совет. Несколько поездок совместно со мной в агентство, и все!
   – Отлично, – кивнула я, – можем начать прямо завтра.
   Собеседник прикрыл глаза ладонью.
   – Восхищен. Потрясен. Спасибо. В два часа дня вам не рано? Успеете проснуться?
   – Обычно я встаю в шесть, – пробормотала я.
   – Понял, – кивнул Зарецкий. – Вы молодец, ведете здоровый образ жизни. С утра фитнес, массаж, потом спа-салон.
   На меня напал кашель. Ну не рассказывать же Ивану Николаевичу правду? А правда заключается в том, что в начале седьмого я, выпив три чашки крепкого и до крайности сладкого кофе со сгущенкой, усаживаюсь за рукопись. Вместо спортивных занятий предпочитаю бег по магазинам, а в мою диету включены бутерброды с колбаской, булочки, пирожные…
   Иван Николаевич положил на стол черную визитку, щедро украшенную золотыми вензелями.
   – Вот адрес. Во сколько прикажете подать лимузин?
   – Большое спасибо, – забубнила я, взяв карточку, – я доберусь сама.
   Взгляд пробежал по тексту, напечатанному выпуклыми витиеватыми буквами: «“Пентхаус в раю”. Агентство счастливых погребений».
   – Это что? – опешила я. – Иван Николаевич, вы перепутали визитки.
   – Неужели? – засуетился Зарецкий. – Нет, нет, все правильно. Я провел тщательный маркетинг и выяснил, что «Пентхаус в раю» лучшие на рынке ритуальных услуг.
   Я снова закашлялась. На сей раз справилась с кашлем за пару секунд, а вот изумление скрыть не сумела.
   – Ваш день рождения будет организовывать гробовщик?
   Банкир округлил глаза.
   – Именины? Терпеть их не могу! Отвратительный день. Что отмечать? Приближение кончины? Нет, мне нужен совет по организации достойных, красивых, интеллигентных похорон.

Глава 3

   Едва покинув ресторан, я позвонила Вере и воскликнула:
   – Зарецкий больной на всю голову. Ты знаешь, что он купил бизнес Кузьмичева?
   – Да, после твоего отъезда из «Элефанта» эта новость свалилась нам на голову, – ответила Филиппова. – Но, Вилка, это не говорит о помешательстве Ивана Николаевича. Наоборот, свидетельствует о его светлой голове. Псих прорву денег не заработает.
   – Зарецкий собирается забросать книгами Арины Виоловой всю поверхность Земли, а потом отправить детективы на Марс, Венеру и далее по списку, – наябедничала я.
   – Ну и чем ты недовольна? – хмыкнула пиарщица. – По-моему, надо скакать от радости. Вилочка, откуда столь пессимистический настрой? Ах да, ты скучаешь по Косте, вот и видишь мир в черном свете.
   – Банкир притащил в ресторан букет из тысячи роз! – не останавливалась я. – Огромную клумбу!
   – Здорово. А мне никогда столько цветов не дарили, – позавидовала Филиппова.
   – Знаешь, какой праздник организовывает Зарецкий? – заорала я, проскакивая перекресток на красный свет. – Угадай с трех раз.
   – Он не говорил. Предполагаю, что день рождения?
   – Нет! – фыркнула я.
   – День, когда впервые купил книгу Виоловой?
   – Мимо. Осталась последняя попытка.
   – Тогда Новый год. Сейчас декабрь, до прихода Деда Мороза всего ничего осталось.
   – Проиграла, – объявила я. – Похороны!
   В трубке повисла тишина. Потом Вера осторожно спросила:
   – В смысле?
   – Похороны, – повторила я, – вот и весь смысл.
   – Ага, – пробормотала пиарщица, – забавно.
   – Обхохотаться можно, – процедила я. И процитировала любимое выражение подростков, сидящих в Интернете: – Ржунимагу!
   – А кто у него умер? – полюбопытствовала Филиппова.
   – Он сам, – отчеканила я.
   – В смысле? – вновь задала тот же вопрос Вера.
   – Экая ты непонятливая, – укорила я ее. – Иван Николаевич желает подготовить свое погребение.
   – Э… ну… да… – забормотала Вера. – Извини, можно я перезвоню через пять минут? Мыло по мордочке течет, решила душ принять…
   – Куда прешь, мартышка за рулем? – заорал кто-то из телефона прямо мне в ухо. – Напокупают прав!
   – Когда твоя ванна перестроится в нужный ряд, звякни, – ехидно сказала я и отсоединилась.
   Прекрасно знаю, что сейчас Вера принялась спешно набирать номер владельца «Элефанта», моего друга Гарика Реброва. Я нажала на экран телефона… Точно, у него занято.
   Вера позвонила, когда я притормозила возле супермаркета.
   – Вилочка! Учитывая некоторые обстоятельства…
   – А именно покупку Зарецким бизнеса Кузьмичева… – перебила я. – Давай говорить откровенно.
   – Мы с Гариком очень просим тебя не отказывать Ивану, – заныла Вера. – Очень!
   – Когда твоя ванна приедет домой? – осведомилась я.
   – Минут через двадцать. Ну не сердись! Я растерялась, услышав про похороны, не знала, как реагировать.
   – Приеду через полчаса, – пообещала я. – Купить пиццу?
   – Здорово! – обрадовалась Вера. – Жду. Готова посыпать голову пеплом из камина.
   – Не стоит, – усмехнулась я. – Лучше просто разожги в нем огонь – на улице слякотно и промозгло.
   Едва я вошла в супермаркет, трубка снова зазвенела – теперь меня вызывал Ребров. Слушая, как он нахваливает Зарецкого, именуя Ивана Николаевича гениальным стратегом, великим бизнесменом и другом «Элефанта», я бродила между холодильниками, выискивая любимую пиццу Веры – с салями, красными перчиками и оливками.
   – У каждого человека свои тараканы, – гудел Гарик, – и у Ивана они не самые жирные.
   – Угу, – пробормотала я.
   – Ну, хочет человек отрепетировать свой уход на тот свет. И что?
   – Ничего, – согласилась я, – так все поступают.
   – Зарецкий педантичный человек, он боится, что скорбная процедура пройдет не на должном уровне, – пел Ребров. – Знаешь, сколько он стоит?
   – Ты сейчас о цене гроба ведешь речь? – уточнила я.
   – Нет, про живого Ивана. У мужика состояние почти в миллиард. Зачем нам с Ваней ссориться? Тебе удивительно повезло, о таком фанате мечтают все писатели.
   – Вот она! – воскликнула я, хватая коробку. – Надо же, последняя… Ура! Успела! Обошла на повороте двух подростков и сцапала.
   – Эй, ты в порядке? – спросил Гарик.
   – Пиццу нашла, – поделилась я с приятелем радостью.
   – Офигеть! – возмутился Ребров. – Я говорю про огромные деньги, а ты пляшешь от радости, найдя грошовую лепешку с сыром.
   – Да успокойся, я не собираюсь обижать твоего Зарецкого, – сказала я, спеша к кассам. – Готова его сто раз похоронить, нет проблем. Но ты уверен, что он не сумасшедший? Вдруг кинется на меня с ножом, если я выскажу свое мнение о выбранной им домовине?
   – Иван стопроцентно нормальный! – заверил Ребров.
   – Таких людей на свете нет, – хихикнула я. – Вспомни владельцев похоронного бюро. Надо же им было так назвать ритуальную контору – «Пентхаус в раю»…
   Гарик издал протяжный стон.
   Я правильно истолковала услышанный звук.
   – Я пообещала, что похороны Зарецкого пройдут на ура, не волнуйся.
   – Вилка, ты ангел, посланный издательству «Элефант», обожаю тебя, – быстро произнес Ребров.
   На этой высокой ноте мы с ним и распрощались.
   Ворота на участок Веры, как всегда, стояли открытыми. Я припарковалась у забора, поднялась по ступенькам, толкнула парадную дверь и закричала:
   – Доставка пиццы!
   Филиппова не ответила. А я не удивилась. Коттедж у Веры не слишком большой, его площадь отнюдь не в квадратных километрах исчисляется, но поскольку Вера перестраивала дом бабушки, расширяла его, приделывала к нему террасу, пару комнат, чулан, бойлерную, два санузла, то коттедж имеет странный вид, а коридоры в нем причудливо изгибаются и гасят звук.
   Я двинулась в сторону кухни-столовой, говоря на ходу:
   – Опять все люстры горят, ворота настежь, дверь не заперта… Ау! Ты где?
   Около плиты хозяйки не оказалось. Я огляделась. Холодильник раскрыт, на полу валяются два красных болгарских перца и стебель лука-порея. На плите бурно кипят в кастрюльке сосиски, на столе чашка с недопитым чаем, от нее еще исходит пар. Все понятно. Веруся решила глотнуть горячего. А еще в ожидании меня с пиццей сильно проголодалась, захотела перекусить сосисками, поискала в холодильнике кетчуп или горчицу, не нашла и побежала в кладовку, где держит кое-какие припасы вкупе с прочими хозяйственными мелочами. Почему она не захлопнула холодильник? Прекрасный вопрос. И на него есть не менее замечательный ответ: а почему Вера не закрывает двери вообще?
   Я подошла к окну. В декабре темнеет рано, но Филиппова понатыкала по всему участку фонари, снабдила их мощными лампами. Ох, подозреваю, ежемесячные счета за электричество не радуют владелицу дома… Уже хотела отойти от окна – и вдруг увидела темную фигуру. Некто огромный направлялся к изгороди, неся на руках… Веру, которая, похоже, была без сознания: ее голова свисала вниз и моталась из стороны в сторону.
   И тут, вместо того чтобы кинуться во двор (незнакомец явно двигался от черного, а не от парадного хода), я замерла. А похититель пересек дорожку и на секунду остановился, обернулся, ему на лицо упал яркий свет одного из уличных светильников. Я чуть не лишилась чувств! Потому что увидела не гладкое лицо, а морду, покрытую густой шерстью, на которой горели злобой круглые глаза и торчали клыки, вымазанные чем-то красным. Веру уносил оборотень!
   Оцепенение прошло лишь после того, как человековолк скрылся во мраке. Я схватила со стола полуторалитровую бутылку минералки и с воплем: «Стой! Иначе хуже будет!» бросилась к черному ходу.
   Но когда я выскочила наружу, ни монстра, ни Веры в обозримом пространстве не обнаружилось.
   Я побегала минут пять вокруг здания, вернулась в коттедж, живо заперла все двери, опустила шторы, затряслась в ознобе и позвонила своему приятелю Андрею Костомарову^[1].

Глава 4

   – Пластиковая бутыль с водой не лучшее оружие против зверя, – заметил Андрей, выслушав мое сбивчивое повествование.
   – Ничего более подходящего под руку не попалось, – вздохнула я. – Спасибо, что сразу приехал.
   – Давай разберемся спокойно, – предложил Костомаров. – С чего ты решила, что Веру унесли против ее воли?
   – Роскошный вопрос, – разозлилась я. – Чудовище тащило Филиппову на руках, и голова у нее болталась. Холодильник не закрыт. На полу овощи. На плите в кипящей воде сосиски.
   – Может, это ее любовник и у них такие игры? – пожал плечами Костомаров. – Некоторым нравится.
   – Это оборотень, – закричала я. – Жуткий, весь покрытый волосами!
   – Голый? – уточнил Андрюша.
   – Почему? – удивилась я. – На улице холодно, декабрь, Новый год не за горами.
   – Ты сказала: «Весь покрыт волосами». А волки не носят одежду, – серьезно заметил Костомаров.
   – Оборотни – люди, – уперлась я, – они только временно оволчиваются.
   – Ладно, – согласился Андрей. – Однако какое красивое слово – «оволчиваются»! Опиши прикид зверушки.
   Я напрягла память.
   – Куртка… нет, короткое пальто.
   – Цвет? – задал следующий вопрос приятель.
   – Серый… черный… темно-синий, – засомневалась я. – И брюки. Плюс ботинки.
   – Обувь разглядела?
   – Нет, – честно ответила я. – Но по логике ему следовало быть в ботинках: на дворе зима, босиком некомфортно.
   Андрей погладил меня по плечу.
   – Расслабься. А что было на Вере?
   – Свитер… нет, блузка… или пуловер… – ощущая себя идиоткой, пробормотала я. – Понимаю, о чем ты думаешь! Мол, Виола в темноте не могла рассмотреть детали и придумала чудище. Но я распрекрасно видела лицо, то есть морду. На ней топорщилась шерсть, глаза налились кровью…
   – Прости, Вилка, но чудные очи оборотня ты никак не могла увидеть, – мягко возразил Андрей.
   – Зубы разглядела, – не утихала я. – С них кровь лилась!
   – Струей? – уточнил Костомаров.
   Я вскочила.
   – Зря ты так реагируешь! Вера в опасности! Нужно ее искать! Чудо, что я увидела похищение и можно сразу действовать.
   Но Костомаров не проявил беспокойства.
   – Вилка, Филиппова явно уехала куда-то с любовником.
   Я затопала ногами:
   – Она не могла!
   – Да почему? – удивился Андрей.
   – У Филипповой нет мужчины, она живет одна, – отрезала я.
   – Вы близко дружите? – удивился Костомаров. – Я приходил на твой и Костин дни рождения, народу было немного, перезнакомился со всеми, но совершенно не помню Веру.
   – Мы поддерживаем прекрасные рабочие отношения, но подругами нас назвать нельзя, – объяснила я. – Филиппова не бывает у меня дома, а вот я к ней приезжаю. В издательстве трудно детально обсуждать рекламную кампанию или сложную пиар-акцию, Веру постоянно отвлекают.
   – Следовательно, разговоров по душам не ведете, – подытожил приятель, – своих мужиков не обсуждаете.
   – Ну почему сильный пол считает, что женщины, оставшись наедине, треплются исключительно о парнях? – хмыкнула я. – Есть огромное количество более привлекательных тем. Нет, мы с Верой общаемся только по рабочим вопросам, но испытываем симпатию друг к другу.
   – Тогда отчего ты так уверена, что у нее нет креативного любовника, готового унести свою бабу на руках? – улыбнулся Андрей.
   На секунду я растерялась. Потом начала приводить аргументы в пользу своей версии:
   – Сколько раз я ни приезжала к Филипповой, никогда не встречала в доме посторонних, она всегда была одна. В ванной комнате отсутствуют принадлежности для бритья, круг на унитазе опущен.
   – Последний довод наиболее убедителен, – обрадовался Андрей. – А теперь давай всерьез. Далеко не каждая дама станет выставлять своего кавалера всем на обозрение. Вдруг он женат? Или работает с ней в «Элефанте», а то и служит в конкурирующем издательстве? Как его тогда познакомить с тобой? И сомневаюсь, что ты посещала ванную Веры, небось моешь руки в санузле для гостей. Сожитель Филипповой не станет принимать там душ и раскладывать свои мелочи.
   – Она сегодня очень активно меня зазывала, – сопротивлялась я. – Просила купить пиццу и никак не могла покинуть дом…
   – Любовник появился внезапно, и Вера обо всем забыла, – перебил Андрей.
   – Невозможно! – закричала я. – Хватит каркать дятлом: любовник, любовник, любовник… Веруню унес оборотень!
   – Дятлы не каркают, – включил зануду Костомаров, – они стучат клювом по дереву. Оборотней не существует, человековолки – герои сказок и легенд. Вероятно, мужчина носит бороду, усы, на лоб падает челка, а ты издали как следует не разглядела его лицо.
   – Волосы у монстра были не похожи на человеческие. У меня прекрасное зрение, просто не хватает слов, чтобы описать их, странная такая растительность. Клянусь, это оборотень. На его зубах была кровь, – безнадежно повторила я.
   – Ага, а на макушке рога, за спиной хвост, – добавил, рассердившись, Андрей. – Неужели ты не знаешь о прикольных масках? Ими прикрывают не только лицо, но и всю голову. Можно изображать из себя зомби, президентов, голливудских звезд, зверей. Небось и оборотень есть в ассортименте. Пик продаж таких масок приходится на Хеллоуин и Новый год, но и в обычные дни приобрести их тоже легко. Подобными штуками любят пользоваться грабители. Поняла теперь, откуда появилась эта жуть? Если пожелаешь, сама легко станешь хоть козлом, хоть тигром.
   – Маска? – пробормотала я. – Не подумала о таком варианте.