Страница:
Утешив себя подобным образом, Джек вспомнил, что его ждет горячая ванна, а после ванны сытная еда. Вполне подходящее окончание долгого и, как он сказал хозяйке дома, замечательного дня.
Когда Джейни умолкала, Клэнси принимался красочно повествовать о том, как Джек вел себя в качестве вакеро, слегка подкалывая его и вместе с тем признавая за пришельцем с восточного побережья находчивость и умение ездить верхом.
Маленькая девочка и старый ковбой развлекали всех за столом, но Джек заметил, что Луиза вся погружена в себя и почти не притрагивается к острому блюду, которое помогала готовить. Нельзя сказать, что для нее оно оказалось чересчур острым: только она и Элена могли его есть без слез, выступающих на глазах. Она дуется потому, что здесь мало юнцов, которые увивались бы за ней, решил Джек. Он припомнил, как Рассел Брэддок заверял Луизу, что ранчо просто кишит холостыми ковбоями, которые наперебой станут ухаживать за хорошенькой девушкой из Бостона. К сожалению, Брэддок не сообразил, что их приезд совпадет со временем напряженной работы на пастбищах.
Печально, что единственным парнем, который возбудил ее любопытство, оказался Рэнди Краун, но ситуация изменится, когда ковбои «Шпоры» вернутся в свои дома.
При этой мысли Джек поморщился, но в конце концов желание видеть Луизу счастливой было одной из причин этой авантюрной поездки, и надо проявить не только бдительность, но и всю доступную ему снисходительность по отношению к ней.
Джек был при этом душевно рад, что на Мэри приезд на ранчо и вообще все их путешествие оказали самое благоприятное воздействие. Она заливалась звонким смехом каждый раз, когда Джейни или Клэнси рассказывали особенно забавную историю, устроила у себя на тарелке смесь из обеих разновидностей приготовленного Эленой отменного блюда и намазывала этой смесью мягкие и теплые маисовые лепешки-тортильи с таким видом, словно для нее это была самая привычная еда.
Ну а Тринити? Она держалась непринужденно и уверенно, всячески поощряла рассказчиков преувеличенно восторженными, хоть и чуть насмешливыми замечаниями, но на Джека ни разу не взглянула за все время обеда. Она все еще испытывала некоторое смущение по поводу недавней сцены в кабинете, хоть и не стыдилась происшедшего, так как ей по натуре не были свойственны ни жеманство, ни комплекс неполноценности. В этом отношении ее сходство с Эрикой было несомненным.
К тому же она от души наслаждалась едой, несмотря на то что острая кухня Элены вызывала у нее время от времени приступы кашля и слезы на глазах. Но вкус у чили был восхитительный, особенно благодаря отличному красному вину из собственных погребов Чарлза Кастильо, владельца соседнего ранчо. На принадлежащих ему землях с давних пор располагались виноградники, как, впрочем, и на других ранчо, включая владения Краунов и «Сломанную шпору». Но почти все они со временем заглохли, и только семья Кастильо частично сохранила их и занималась производством крепких вин для собственного употребления и для того, чтобы одаривать всех соседей к Рождеству. Об этом с немалым удовольствием поведала обедающим Элена.
Слушая ее и Клэнси, Джек почти зрительно представлял себе, какой была жизнь на всех этих ранчо в былые времена. Подобно тому как дело обстояло в средневековых замках, владельцы здешних обширных земель производили собственными средствами почти все необходимое для существования. В те времена большие стада рогатого скота не рассматривались как главный источник питания; они давали ценную кожу и еще более ценное сало для свечей, в то время как свиней и кур разводили для еды. Выращивали оливковые деревья ради масла, виноградные лозы — ради вина, сажали фруктовые сады, на полях вызревали маис и пшеница.
— А теперь, мистер Клэнси, — попросила наконец Джейни, — расскажите историю о шпорах.
— Да, Клэнси, расскажите, пожалуйста, — подхватила Тринити. — Я так давно ее не слышала.
— Ну что ж, обещание есть обещание, — сказал Клэнси, наклоняясь за бутылкой вина и наливая себе и Джеку; потом он откинулся на спинку стула и обвел глазами всех за столом. — Все вы знаете, что «Шпора» была в свое время частью обширного ранчо, которое принадлежало Рэндольфу Крауну.
— Рэнди назвали в его честь, — вставила Луиза.
— Это верно. Я помню, как старик Рэндольф трясся над этим малышом. Он не был особо привязан к своему сыну Уолту, да и к Фрэнку тоже. Но маленький Рэнди был светом его очей. — Управляющий покачал головой и продолжал:
— Давным-давно было здесь огромное ранчо, которым владел щеголь-калифорниец. Он прославился своими шпорами из чистого серебра, украшенными бирюзой и ониксом. Когда его ранчо разделили, этими шпорами завладел некий Руис, хозяин одного из участков. Старик Рэндольф Краун жаждал заполучить их.
Хотел купить их больше всего на свете. Но Руис был непоколебим вплоть до того самого года, когда собрался выдавать замуж свою дочь. Он задумал большое торжество, фиесту, как говорят испанцы, такое торжество, которое люди запомнили бы навсегда. И он объявил, что в конце фиесты устроит большие скачки. А призом будут шпоры.
— Ой, и кто их выиграл? — спросила Джейни.
— Их хотел выиграть Рэндольф, но у него было больное сердце и доктор строго-настрого запретил ему участвовать в скачках. И поскольку старик не верил в успех Уолтера, он сделал предложение всем, кто у него работал, включая старшего рабочего Эйба Стэндиша. Рэндольф обещал, что оставит по завещанию хороший кусок земли тому, кто выиграет для него эти шпоры.
Видели бы вы лицо Эйба. Он давно хотел иметь свой участок, а теперь мог его получить. Он выбрал для себя необъезженного жеребца, такого же сильного и быстрого, как Плутон, там, в корале, и укротил его очень скоро.
— И он выиграл?
— Само собой. Сеньор Руис вручил ему шпоры, а Эйб отдал их Рэндольфу. Старик был так счастлив, что даже пустил слезу прямо на месте. Потом он отписал Эйбу хороший уголок своего ранчо — земли не так много, но зато хорошее пастбище и хорошая вода.
Рэндольф повесил эти шпоры над дверью в гостиной, так что все могли ими любоваться. Старик был счастлив, но он умирал. После одного уж очень сильного приступа он позвал Уолтера и велел принести шпоры и положить возле его кровати. Уолтер спросил зачем, и Рэндольф ответил, что хочет поделить их: одну отдаст Уолту, а другую — Эйбу.
— И отец Рэнди заревновал? — спросила Луиза.
— Ужасно! Он посчитал, что это самое большое оскорбление, которое мог нанести ему отец, поступив так, будто Эйб ему такой же сын, как и сам Уолтер. Он ушел и отнес шпоры в кузницу, а там разбил их вдребезги.
— Ох, нет! — вскрикнула со слезами Джейни.
Клэнси кивнул.
— Когда старик Рэндольф узнал об этом, он пришел в ярость. Послал за нотариусом и переписал завещание. Сказал, что если лишен возможности подарить Эйбу шпору, то отдаст ему половину своего ранчо. Через две недели старик скончался, а Эйб стал ранчером.
— Неудивительно, что они стали врагами, — пробормотала Луиза.
— Дурная кровь дает себя знать, — согласился Клэнси. — Уолтер нанял лучшего адвоката из Сан-Франциско под предлогом, что отец, мол, был не в своем уме, когда менял завещание. Но Эйб выиграл тяжбу, как выиграл перед этим скачки. Для Уолтера это все равно что кость в горле, уж поверьте мне.
— А мистер Стэндиш назвал свое ранчо в честь шпоры, которую должен был получить. Это очень красивая история, мистер Клэнси, — со вздохом произнесла Мэри.
— Мне она тоже всегда нравилась, — откликнулась Тринити.
Джека тоже увлекло повествование, и он с нетерпением ждал повода уйти в кабинет Стэндиша и заняться чтением его дневников с того времени, как умер Рэндольф, и до последней недели жизни самого Эйба; он вполне справедливо полагал, что отыщет на этих страницах сведения не менее важные, чем те, которые только что сообщил Клэнси.
Джек считал, что должен найтись и более ранний дневник. Если Эйб знал, что старик Краун намерен завещать ему землю, он должен был строить планы создания скотоводческой империи.
«Где же он?» — спрашивал Джек себя, добравшись наконец до кабинета и обшаривая полки в поисках самой потрепанной тетради в кожаном переплете. В конце концов здравый смысл подсказал ему, что следует сосредоточиться на источниках, которые уже находятся в его распоряжении. Джек уселся в кожаное кресло Эйба, посмеиваясь над протестами наболевших за день мышц. Как ни приятно побыть денек в качестве букару, следует переключиться на работу умственного порядка, и как бы он ни радовался своим романическим свиданиям с Тринити, их надо избегать и вернуться к «скучным», методичным привычкам, которые принесли ему успех.
Прошло меньше часа, когда он услышал легкий стук в дверь, и состроил недовольную мину при мысли о том, что у хозяйки дома могут быть собственные планы. С твердым намерением спровадить ее Джек прошествовал к двери и распахнул ее, тотчас убедившись, что ошибся в своих предположениях. Перед ним стояла не Тринити, а Мэри и с улыбкой смотрела на него, запрокинув голову.
— Я хотела пожелать тебе спокойной ночи, — сказала она.
— Зайди на минутку. — Джек взял ее за руку, подвел к мягкому кожаному дивану и усадил рядом с собой. — Я так рад видеть тебя счастливой, солнышко.
— Мне здесь нравится, — сказала Мэри и поспешила добавить:
— Бостон я тоже люблю. Я скучаю по моим друзьям, по Маргарет и мистеру О'Ши и по дяде Оуэну, только… — Голубые глаза Мэри ярко заблестели. — Я думала, здесь все будет чужое и страшное, но я сразу почувствовала себя как дома. И здесь можно узнать очень много интересного.
— Согласен с тобой.
— Джейни тоже все нравится. Но Луизе…
Мэри умолкла и закусила губу.
— Она сердится на меня за то, что я прогнал родных Рэнди?
Мэри кивнула.
— Рэнди был очень мил с нами, Джек. Я знаю, что его отец и брат просто ужасные, но он, кажется, не такой.
— Я не осуждаю его, деточка. Будь он кем угодно, хоть принцем, но между этими двумя семьями существует кровная вражда, и, что немаловажно, он рос рядом с грубым хамом, который, впрочем, достаточно разумен, чтобы держать его на расстоянии. Ты не считаешь, что он предан своей семье? А его родные ненавидят Стэндишей. И старший брат оскорбил Тринити.
Мэри вздохнула, и Джек усмехнулся:
— У Рэнди не будет времени для визитов, даже если бы мы его приглашали. Разве ты сегодня не заметила, насколько все ковбои заняты? Это потому, что и «Шпора», и соседние ранчо готовятся к ежегодному перегону скота.
Клэнси говорит, что и семья Краунов, и семья Руисов начинают такую же работу завтра с утра. Полагаю, что все время Рэнди будет отдано именно этому ближайшие несколько недель.
— Луиза очень огорчится. Она надеялась…
— Она надеялась, что ты сможешь переубедить меня? — спросил Джек, заметив кислую гримаску Мэри.
Девочка кивнула.
— Но если Рэнди должен перегонять коров… Если он уедет…
— Трагично, не правда ли? — выразительно протянул Джек. — Не волнуйся, Луиза найдет способ дожить до того времени, когда ковбои вернутся домой. Если, разумеется, мы еще будем здесь.
— Я совсем забыла, что мы можем решить не помогать Тринити.
— Мы ей поможем, — поправил сестру Джек. — Даже если я не предложу свою финансовую помощь, то оставлю Тринити и Клэнси подробные советы. И они могут рассчитывать на мою помощь в будущем в случае необходимости. Мы не собираемся повернуться к ним спиной.
— Хорошо. — Мэри очень серьезно посмотрела на брата. — А если ты решишь остаться, кто будет инвестором?
Дядя Оуэн?
Джек помедлил с ответом, вспомнив, какую нотацию Мэри прочитала ему несколько недель назад, когда они вдвоем ждали возвращения Луизы домой через окно. Пожалуй, пора уяснить себе, что сестренка медленно, но верно расстается с детством. Он откинулся на спинку дивана и спросил:
— Ты интересуешься подробностями моего бизнеса?
Это хорошо, если учесть, что твое финансовое положение связано с моим.
Мэри широко раскрыла глаза:
— У меня есть финансовое положение?
Джек с трудом удержался от улыбки.
— И очень прочное. Когда папа умер, он оставил немалое состояние в наследство своим детям поровну на троих. Поскольку я был уже взрослым, я сразу получил свою долю. Твоя доля и доля Джейни находятся под опекой. Ты понимаешь, что это значит?
Мэри молча покачала головой.
— Это значит, что ею управляет кто-то другой в твоих интересах. Твой опекун. Я и есть это лицо, стало быть, я веду наблюдение за вашими с Джейни фондами и вкладываю деньги для вас.
— Так же, как деньги дяди Оуэна?
— Нет. Оуэн распоряжается своими вложениями при известной доле риска. Я не рискую ни твоими средствами, ни средствами Джейн. Они в безопасности и постоянно растут. В свое время они будут предоставлены в твое распоряжение.
— Когда?
Джек глубоко вздохнул.
— Когда тебе исполнится девятнадцать, если ты к этому времени выйдешь замуж. Или в двадцать два года, независимо от того, замужем ты или нет.
— А если они мне понадобятся раньше?
— Если ты чего-то захочешь, тебе только стоит попросить. Ты это знаешь. К счастью, я вправе снабдить тебя деньгами с моего счета. Вот почему я так бережно обращаюсь со своими средствами, радость моя. Ты ведь слышала, что дядя Оуэн склонял меня сделать несколько рискованные инвестиции. Но я этого делать не стану ни в коем случае.
— Из-за меня и Джейни?
— Из-за того, что папа доверил мне вас, девочек, и я не могу поставить ваше будущее под угрозу. Хотя… — Джек взял маленькую ручку сестры в свои ладони. — Я открою тебе один секрет: я собираюсь вложить часть своих средств, только своих, а не твоих и не принадлежащих Джейн, в «Сломанную шпору».
— Как это здорово! Дядя Оуэн всегда радуется, когда ты делаешь это для него. Я очень рада, что ты на этот раз получишь что-то для себя.
— Правда? — Джек внимательно вгляделся в лицо Мэри. — Я еще не совсем решил. Я мог бы предложить это Оуэну, но если риск окажется небольшим, возьму его на себя. А если это покажется чересчур рискованным даже Оуэну, мы вернемся в Бостон.
— Я надеюсь, что мы останемся. Не хочу, чтобы Тринити потеряла свое ранчо.
— Я тоже. — Джек похлопал Мэри по руке. — Я не говорил ей, что собираюсь вложить свои средства, так что ты не проговорись ей об этом. Если я решу предложить эту возможность Оуэну, мне не хотелось бы, чтобы мисс Стэндиш восприняла это как недостаток доверия к ней.
— Я ничего не скажу. — Мэри склонила головку набок. — А у Луизы тоже есть средства под опекой?
— Да.
— И ты ее опекун?
— Да.
— Она знает об этом?
Джек кивнул.
— Надо отдать ей должное, она никогда не выпрашивала у меня деньги. При всей ее бурной несдержанности, ей несвойственны жадность и стяжательство.
Мэри улыбнулась:
— Если бы Джейни знала о своих деньгах, она бы все их истратила на сладости и на кукол.
— Это вполне естественно для ребенка. Поэтому и не разрешают маленьким детям управлять своими денежными делами самостоятельно. Но когда ты станешь постарше, я посвящу тебя в твои дела.
— А мы не могли бы вложить мои средства в «Сломанную шпору?»
— Почему ты этого хочешь? — удивился Джек.
Голубые глаза его сестры заблестели от радостного возбуждения.
— Я уверена, что это было бы самым успешным твоим проектом!
— Я и сам это чувствую, — признался Джек. — Но о вложении твоих денег и речи быть не может. Придется тебе удовлетвориться прибылями твоего родственника.
— Да, Джек. — Мэри неожиданно обняла его. — Спасибо, что ты заботишься о нас.
— Не за что, — пробормотал Джек и крепко обнял Мэри. — Ты и Джейн.., и Луиза составляете весь мой мир.
Без вас я был бы одиноким и потерянным. Ты это знала?
— Особенно с тех пор, как тебя покинула Эрика? — спросила Мэри, уткнувшись лбом Джеку в грудь.
— Это было к лучшему. Мы с ней были неподходящей парой, как сказал бы Рассел Брэддок. Кстати, я никогда не мог поговорить с ней спокойно о моем бизнесе, как поговорил вот сейчас с тобой. И очень рад этому, Мэри.
Она высвободилась и посмотрела на Джека с улыбкой, явно польщенная.
— Я хочу научиться всему, чтобы уметь управлять своими делами, если еще не выйду замуж в двадцать два года.
— А если ты и будешь к тому времени замужем, твой супруг может не иметь склонности заниматься бизнесом. И будет счастлив, что у него такая деловая женушка. А теперь тебе пора спать. Я и сам хочу сегодня лечь пораньше.
— Ты, наверное, устал разъезжать на Рейнджере? Завтра собираешься заниматься этим? Было так интересно слушать рассказы Клэнси за обедом.
— Моя карьера в качестве букару закончилась в один день. Но Клэнси обещал научить меня бросать лассо, так что будут еще поводы для веселья. — Он поцеловал Мэри в щеку и встал, протянув руку девочке, чтобы помочь ей подняться. — Иди ложись, солнышко. Попозже я зайду взглянуть на тебя.
— Спокойной ночи, Джек.
Мэри обняла его еще раз и выбежала из комнаты, предоставив ему удивляться тому, как она быстро повзрослела. Он гордился сестрой. Надо же, она и в самом деле говорила с ним о делах с неподдельным интересом! После истории с Эрикой ему казалось, что ни одна женщина не имеет к этому склонности.
Как случалось нередко после его приезда в «Шпору», воспоминание об Эрике навело его на мысли о другой упрямой красавице с бурным темпераментом, которая, как он подозревал, тоже не имела склонности к бизнесу. Он представил себе, как она сидит у себя в спальне — или скорее на балконе, — погрузившись в мечты о приключениях в дальних странах. Однако через пару недель ей придется уяснить себе, что она должна заниматься своим ранчо в одиночестве. Не пора ли подготовить ее к такому повороту событий?
«Первым долгом Марокко, — напомнила она себе с меланхолической улыбкой. — Там он находился в момент твоего рождения, стало быть, это самое подходящее место для начала. Вспомни письмо, которое он написал матери в тот самый день. Он даже не знал, что стал отцом, хотя его приводила в восторг сама мысль об отцовстве. Разумеется, он считал, что родится мальчик. — Здесь Тринити прервала ненадолго свой внутренний монолог и втянула воздух носом. — Но письмо, которое он прислал, узнав о рождении дочери, было таким радостным, что его разочарование явно оказалось мимолетным».
Теперь Тринити обратилась к карте Каира. Отец находился именно там шесть лет спустя, когда мать Тринити стала жертвой жестокого приступа чахотки и умерла прежде, чем отец успел увидеть ее в последний раз. Тринити плохо помнила те дни — только маму, невероятно исхудавшую и сотрясаемую ужасным кашлем, а потом отца, рыдающего на кладбище о своей утрате.
Тринити вздрогнула от резкого стука в дверь и поспешила смахнуть выступившие на глазах слезы. Она инстинктивно почувствовала, что к ней явился с визитом не кто иной, как Джек. Вовсе ни к чему, чтобы он увидел ее в таком состоянии. Он уже поверил, что она не в меру темпераментна и сентиментальна.
— Но ведь это он меня целовал, — вслух напомнила она себе, задетая несправедливостью предполагаемого обвинения. — И разве он сам не проявил излишний темперамент сегодня, когда швырнул Фрэнка через всю комнату? Подобное поведение совершенно неразумно, а теперь стучит среди ночи в дверь моей спальни! Что там такое важное не терпит до утра? Неужели нельзя было выбрать более подходящее время и место?
И вдруг ее поразила неожиданная мысль. Может, он явился к ней в комнату с намерением снова целовать? Если так, его ждет глубокое разочарование, а у нее есть право и основание заявить ему, что она более не желает следовать советам Рассела Брэддока насчет необходимости получше узнать друг друга, если Джек воспринимает это как позволение являться к ней в спальню в любое время.
Напустив на себя самый неприступный вид, Тринити распахнула дверь.
— Что-нибудь случилось, мистер Райерсон?
— В постели у моей младшей сестры обнаружено безволосое визгливое существо, — с улыбкой сообщил Джек. — За исключением этого все в порядке.
— Безволосое? Ox! — Тринити невольно расхохоталась. — Как это мило!
— Элена уверяет, что, как только Джейни уснет, она проберется в комнату и унесет незваного гостя к его собратьям. — Зеленые глаза Джека потеплели. — Я знаю, что уже поздно, однако понадеялся, что мы сможем немного поговорить.
— Конечно. Я приду к вам в кабинет или… — Она повела рукой в сторону балкона. — Ночь так хороша. Видите, как вырисовываются на фоне неба силуэты гор?
— Да, это великолепно. Но я отниму у вас не больше минуты. Хотел сказать вам, что завтра утром собираюсь поехать в сиротский приют…
— О! — Тринити хлопнула в ладоши в полном восторге. — Значит ли это, что вы решили остаться? Так скоро?
Джек слегка поморщился, входя в комнату.
— Останусь я или нет, я должен провести переговоры с опекунами «Дельта-Вэлли».
— Ах, разумеется.
— Вы намерены сопровождать меня?
— Сопровождать вас?
— Да, в приют для сирот. — Он посмотрел на Тринити очень серьезно. — Наверное, вам полезно знать все подробности.
— На тот случай, если вы уедете? — спросила она тихо, сразу приуныв при мысли, что ей самой придется управляться с ранчо.
— Даже если я останусь, вы должны быть равноправным партнером в нашем предприятии, не правда ли? Я рад вашему доверию, однако в ваших интересах разобраться в ситуации самой. Это весьма интересно.
— Уверена, что это завораживает, Джек. И рада, что вы хотите взять меня завтра с собой. Но не вызовет ли мое присутствие сомнений в умах опекунов?
— Простите?
— Пойдемте присядем ненадолго. — Тринити направилась к выходу на балкон и уселась там на ближайшей скамейке, предоставив Джеку более удобное кресло-качалку. — Если вы поедете один, вас сочтут человеком, управляющим моими делами. Они рассудят, что вы остаетесь и намерены жениться на мне, если они настолько глупы, что откажутся от вашего великодушного предложения. Если я поеду с вами, они придут к заключению, что отношения между нами неопределенные, чтобы не сказать больше.
— Разумные слова и разумная точка зрения, — признал Джек. — Вы лучше разбираетесь в делах, чем я предполагал. — Он несколько раз энергично кивнул. — Пока вопрос о приюте не улажен, мы с вами должны являть единое целое.
— В таком случае вдвойне хорошо, что вы своей оплеухой привели Фрэнка в бессознательное состояние сегодня днем, — поддразнила его Тринити. — Возможно, они решат, что вы готовы на все, вплоть до женитьбы на мне.
Джек усмехнулся.
— Я подумывала, не стоит ли мне извиниться перед Уолтом Крауном за то, что в лицо назвала его убийцей после того, как обещала прекратить подобные обвинения, — добавила Тринити удрученно. — Вы не считаете, что они станут преследовать нас по суду?
— Им невыгодно рассказывать в суде о подробностях этой встречи, — заверил ее Джек. — Не позволяйте им выводить вас из себя. Я поступлю так же.
— Попробую. И постараюсь узнать об управлении ранчо как можно больше. Кое-что мне уже разъяснил нотариус, которого мистер Брэддок нанял для расчетов в связи с выплатой процентов по закладной.
Взгляд Джека смягчился.
— Расе говорил мне, что ради этой выплаты вы продали свои драгоценности. Это очень прискорбно, и я постараюсь избежать повторения. Если я здесь не останусь, то составлю опись имущества ранчо, особо выделив то, что вам следует продать, чтобы сохранить ваши личные ценности.
— Это сомнительное преимущество, поскольку личных ценностей у меня больше не осталось. — Заметив, что Джек снова поморщился, Тринити поспешила его заверить:
— У меня есть все, что нужно. Плюс твердое предложение работы от Портеров, так что не тревожьтесь.
Некоторое время Джек молча смотрел на нее, потом спросил:
— Вы читали дневники своего деда?
— Нет. Я читала и помногу раз перечитывала его письма. А дневники не читала. Еще нет.
— Это в большей или меньшей степени азбука управления преуспевающим ранчо. Он был гением бизнеса — вы это знали? Он добивался потрясающих результатов, предвидел и использовал любую возможность.
— Почему это звучит знакомо?
— Простите? О! — Джек покраснел. — Признателен за сравнение.
— Он был бы рад иметь такого сына, как вы. Его собственный сын — мой отец — был импульсивным и недисциплинированным — А почему и это звучит знакомо?
* * *
Элена приготовила два вида своего chile Colorado [8] — поострее для взрослых и менее острого для детей. Джек, тихонько посмеиваясь, наблюдал за тем, как Джейни положила себе на тарелку большую порцию. Она обычно привередничала за едой, но Клэнси пообещал рассказать интересную историю, если она опустошит тарелку, и девочка, похоже, твердо была намерена заставить его сдержать слово. В промежутках между глотками Джейни увлеченно рассказывала о поросятках; она каждому дала имя и, наверное, привела бы весь выводок к обеденному столу, если бы Элена это позволила.Когда Джейни умолкала, Клэнси принимался красочно повествовать о том, как Джек вел себя в качестве вакеро, слегка подкалывая его и вместе с тем признавая за пришельцем с восточного побережья находчивость и умение ездить верхом.
Маленькая девочка и старый ковбой развлекали всех за столом, но Джек заметил, что Луиза вся погружена в себя и почти не притрагивается к острому блюду, которое помогала готовить. Нельзя сказать, что для нее оно оказалось чересчур острым: только она и Элена могли его есть без слез, выступающих на глазах. Она дуется потому, что здесь мало юнцов, которые увивались бы за ней, решил Джек. Он припомнил, как Рассел Брэддок заверял Луизу, что ранчо просто кишит холостыми ковбоями, которые наперебой станут ухаживать за хорошенькой девушкой из Бостона. К сожалению, Брэддок не сообразил, что их приезд совпадет со временем напряженной работы на пастбищах.
Печально, что единственным парнем, который возбудил ее любопытство, оказался Рэнди Краун, но ситуация изменится, когда ковбои «Шпоры» вернутся в свои дома.
При этой мысли Джек поморщился, но в конце концов желание видеть Луизу счастливой было одной из причин этой авантюрной поездки, и надо проявить не только бдительность, но и всю доступную ему снисходительность по отношению к ней.
Джек был при этом душевно рад, что на Мэри приезд на ранчо и вообще все их путешествие оказали самое благоприятное воздействие. Она заливалась звонким смехом каждый раз, когда Джейни или Клэнси рассказывали особенно забавную историю, устроила у себя на тарелке смесь из обеих разновидностей приготовленного Эленой отменного блюда и намазывала этой смесью мягкие и теплые маисовые лепешки-тортильи с таким видом, словно для нее это была самая привычная еда.
Ну а Тринити? Она держалась непринужденно и уверенно, всячески поощряла рассказчиков преувеличенно восторженными, хоть и чуть насмешливыми замечаниями, но на Джека ни разу не взглянула за все время обеда. Она все еще испытывала некоторое смущение по поводу недавней сцены в кабинете, хоть и не стыдилась происшедшего, так как ей по натуре не были свойственны ни жеманство, ни комплекс неполноценности. В этом отношении ее сходство с Эрикой было несомненным.
К тому же она от души наслаждалась едой, несмотря на то что острая кухня Элены вызывала у нее время от времени приступы кашля и слезы на глазах. Но вкус у чили был восхитительный, особенно благодаря отличному красному вину из собственных погребов Чарлза Кастильо, владельца соседнего ранчо. На принадлежащих ему землях с давних пор располагались виноградники, как, впрочем, и на других ранчо, включая владения Краунов и «Сломанную шпору». Но почти все они со временем заглохли, и только семья Кастильо частично сохранила их и занималась производством крепких вин для собственного употребления и для того, чтобы одаривать всех соседей к Рождеству. Об этом с немалым удовольствием поведала обедающим Элена.
Слушая ее и Клэнси, Джек почти зрительно представлял себе, какой была жизнь на всех этих ранчо в былые времена. Подобно тому как дело обстояло в средневековых замках, владельцы здешних обширных земель производили собственными средствами почти все необходимое для существования. В те времена большие стада рогатого скота не рассматривались как главный источник питания; они давали ценную кожу и еще более ценное сало для свечей, в то время как свиней и кур разводили для еды. Выращивали оливковые деревья ради масла, виноградные лозы — ради вина, сажали фруктовые сады, на полях вызревали маис и пшеница.
— А теперь, мистер Клэнси, — попросила наконец Джейни, — расскажите историю о шпорах.
— Да, Клэнси, расскажите, пожалуйста, — подхватила Тринити. — Я так давно ее не слышала.
— Ну что ж, обещание есть обещание, — сказал Клэнси, наклоняясь за бутылкой вина и наливая себе и Джеку; потом он откинулся на спинку стула и обвел глазами всех за столом. — Все вы знаете, что «Шпора» была в свое время частью обширного ранчо, которое принадлежало Рэндольфу Крауну.
— Рэнди назвали в его честь, — вставила Луиза.
— Это верно. Я помню, как старик Рэндольф трясся над этим малышом. Он не был особо привязан к своему сыну Уолту, да и к Фрэнку тоже. Но маленький Рэнди был светом его очей. — Управляющий покачал головой и продолжал:
— Давным-давно было здесь огромное ранчо, которым владел щеголь-калифорниец. Он прославился своими шпорами из чистого серебра, украшенными бирюзой и ониксом. Когда его ранчо разделили, этими шпорами завладел некий Руис, хозяин одного из участков. Старик Рэндольф Краун жаждал заполучить их.
Хотел купить их больше всего на свете. Но Руис был непоколебим вплоть до того самого года, когда собрался выдавать замуж свою дочь. Он задумал большое торжество, фиесту, как говорят испанцы, такое торжество, которое люди запомнили бы навсегда. И он объявил, что в конце фиесты устроит большие скачки. А призом будут шпоры.
— Ой, и кто их выиграл? — спросила Джейни.
— Их хотел выиграть Рэндольф, но у него было больное сердце и доктор строго-настрого запретил ему участвовать в скачках. И поскольку старик не верил в успех Уолтера, он сделал предложение всем, кто у него работал, включая старшего рабочего Эйба Стэндиша. Рэндольф обещал, что оставит по завещанию хороший кусок земли тому, кто выиграет для него эти шпоры.
Видели бы вы лицо Эйба. Он давно хотел иметь свой участок, а теперь мог его получить. Он выбрал для себя необъезженного жеребца, такого же сильного и быстрого, как Плутон, там, в корале, и укротил его очень скоро.
— И он выиграл?
— Само собой. Сеньор Руис вручил ему шпоры, а Эйб отдал их Рэндольфу. Старик был так счастлив, что даже пустил слезу прямо на месте. Потом он отписал Эйбу хороший уголок своего ранчо — земли не так много, но зато хорошее пастбище и хорошая вода.
Рэндольф повесил эти шпоры над дверью в гостиной, так что все могли ими любоваться. Старик был счастлив, но он умирал. После одного уж очень сильного приступа он позвал Уолтера и велел принести шпоры и положить возле его кровати. Уолтер спросил зачем, и Рэндольф ответил, что хочет поделить их: одну отдаст Уолту, а другую — Эйбу.
— И отец Рэнди заревновал? — спросила Луиза.
— Ужасно! Он посчитал, что это самое большое оскорбление, которое мог нанести ему отец, поступив так, будто Эйб ему такой же сын, как и сам Уолтер. Он ушел и отнес шпоры в кузницу, а там разбил их вдребезги.
— Ох, нет! — вскрикнула со слезами Джейни.
Клэнси кивнул.
— Когда старик Рэндольф узнал об этом, он пришел в ярость. Послал за нотариусом и переписал завещание. Сказал, что если лишен возможности подарить Эйбу шпору, то отдаст ему половину своего ранчо. Через две недели старик скончался, а Эйб стал ранчером.
— Неудивительно, что они стали врагами, — пробормотала Луиза.
— Дурная кровь дает себя знать, — согласился Клэнси. — Уолтер нанял лучшего адвоката из Сан-Франциско под предлогом, что отец, мол, был не в своем уме, когда менял завещание. Но Эйб выиграл тяжбу, как выиграл перед этим скачки. Для Уолтера это все равно что кость в горле, уж поверьте мне.
— А мистер Стэндиш назвал свое ранчо в честь шпоры, которую должен был получить. Это очень красивая история, мистер Клэнси, — со вздохом произнесла Мэри.
— Мне она тоже всегда нравилась, — откликнулась Тринити.
Джека тоже увлекло повествование, и он с нетерпением ждал повода уйти в кабинет Стэндиша и заняться чтением его дневников с того времени, как умер Рэндольф, и до последней недели жизни самого Эйба; он вполне справедливо полагал, что отыщет на этих страницах сведения не менее важные, чем те, которые только что сообщил Клэнси.
Джек считал, что должен найтись и более ранний дневник. Если Эйб знал, что старик Краун намерен завещать ему землю, он должен был строить планы создания скотоводческой империи.
«Где же он?» — спрашивал Джек себя, добравшись наконец до кабинета и обшаривая полки в поисках самой потрепанной тетради в кожаном переплете. В конце концов здравый смысл подсказал ему, что следует сосредоточиться на источниках, которые уже находятся в его распоряжении. Джек уселся в кожаное кресло Эйба, посмеиваясь над протестами наболевших за день мышц. Как ни приятно побыть денек в качестве букару, следует переключиться на работу умственного порядка, и как бы он ни радовался своим романическим свиданиям с Тринити, их надо избегать и вернуться к «скучным», методичным привычкам, которые принесли ему успех.
Прошло меньше часа, когда он услышал легкий стук в дверь, и состроил недовольную мину при мысли о том, что у хозяйки дома могут быть собственные планы. С твердым намерением спровадить ее Джек прошествовал к двери и распахнул ее, тотчас убедившись, что ошибся в своих предположениях. Перед ним стояла не Тринити, а Мэри и с улыбкой смотрела на него, запрокинув голову.
— Я хотела пожелать тебе спокойной ночи, — сказала она.
— Зайди на минутку. — Джек взял ее за руку, подвел к мягкому кожаному дивану и усадил рядом с собой. — Я так рад видеть тебя счастливой, солнышко.
— Мне здесь нравится, — сказала Мэри и поспешила добавить:
— Бостон я тоже люблю. Я скучаю по моим друзьям, по Маргарет и мистеру О'Ши и по дяде Оуэну, только… — Голубые глаза Мэри ярко заблестели. — Я думала, здесь все будет чужое и страшное, но я сразу почувствовала себя как дома. И здесь можно узнать очень много интересного.
— Согласен с тобой.
— Джейни тоже все нравится. Но Луизе…
Мэри умолкла и закусила губу.
— Она сердится на меня за то, что я прогнал родных Рэнди?
Мэри кивнула.
— Рэнди был очень мил с нами, Джек. Я знаю, что его отец и брат просто ужасные, но он, кажется, не такой.
— Я не осуждаю его, деточка. Будь он кем угодно, хоть принцем, но между этими двумя семьями существует кровная вражда, и, что немаловажно, он рос рядом с грубым хамом, который, впрочем, достаточно разумен, чтобы держать его на расстоянии. Ты не считаешь, что он предан своей семье? А его родные ненавидят Стэндишей. И старший брат оскорбил Тринити.
Мэри вздохнула, и Джек усмехнулся:
— У Рэнди не будет времени для визитов, даже если бы мы его приглашали. Разве ты сегодня не заметила, насколько все ковбои заняты? Это потому, что и «Шпора», и соседние ранчо готовятся к ежегодному перегону скота.
Клэнси говорит, что и семья Краунов, и семья Руисов начинают такую же работу завтра с утра. Полагаю, что все время Рэнди будет отдано именно этому ближайшие несколько недель.
— Луиза очень огорчится. Она надеялась…
— Она надеялась, что ты сможешь переубедить меня? — спросил Джек, заметив кислую гримаску Мэри.
Девочка кивнула.
— Но если Рэнди должен перегонять коров… Если он уедет…
— Трагично, не правда ли? — выразительно протянул Джек. — Не волнуйся, Луиза найдет способ дожить до того времени, когда ковбои вернутся домой. Если, разумеется, мы еще будем здесь.
— Я совсем забыла, что мы можем решить не помогать Тринити.
— Мы ей поможем, — поправил сестру Джек. — Даже если я не предложу свою финансовую помощь, то оставлю Тринити и Клэнси подробные советы. И они могут рассчитывать на мою помощь в будущем в случае необходимости. Мы не собираемся повернуться к ним спиной.
— Хорошо. — Мэри очень серьезно посмотрела на брата. — А если ты решишь остаться, кто будет инвестором?
Дядя Оуэн?
Джек помедлил с ответом, вспомнив, какую нотацию Мэри прочитала ему несколько недель назад, когда они вдвоем ждали возвращения Луизы домой через окно. Пожалуй, пора уяснить себе, что сестренка медленно, но верно расстается с детством. Он откинулся на спинку дивана и спросил:
— Ты интересуешься подробностями моего бизнеса?
Это хорошо, если учесть, что твое финансовое положение связано с моим.
Мэри широко раскрыла глаза:
— У меня есть финансовое положение?
Джек с трудом удержался от улыбки.
— И очень прочное. Когда папа умер, он оставил немалое состояние в наследство своим детям поровну на троих. Поскольку я был уже взрослым, я сразу получил свою долю. Твоя доля и доля Джейни находятся под опекой. Ты понимаешь, что это значит?
Мэри молча покачала головой.
— Это значит, что ею управляет кто-то другой в твоих интересах. Твой опекун. Я и есть это лицо, стало быть, я веду наблюдение за вашими с Джейни фондами и вкладываю деньги для вас.
— Так же, как деньги дяди Оуэна?
— Нет. Оуэн распоряжается своими вложениями при известной доле риска. Я не рискую ни твоими средствами, ни средствами Джейн. Они в безопасности и постоянно растут. В свое время они будут предоставлены в твое распоряжение.
— Когда?
Джек глубоко вздохнул.
— Когда тебе исполнится девятнадцать, если ты к этому времени выйдешь замуж. Или в двадцать два года, независимо от того, замужем ты или нет.
— А если они мне понадобятся раньше?
— Если ты чего-то захочешь, тебе только стоит попросить. Ты это знаешь. К счастью, я вправе снабдить тебя деньгами с моего счета. Вот почему я так бережно обращаюсь со своими средствами, радость моя. Ты ведь слышала, что дядя Оуэн склонял меня сделать несколько рискованные инвестиции. Но я этого делать не стану ни в коем случае.
— Из-за меня и Джейни?
— Из-за того, что папа доверил мне вас, девочек, и я не могу поставить ваше будущее под угрозу. Хотя… — Джек взял маленькую ручку сестры в свои ладони. — Я открою тебе один секрет: я собираюсь вложить часть своих средств, только своих, а не твоих и не принадлежащих Джейн, в «Сломанную шпору».
— Как это здорово! Дядя Оуэн всегда радуется, когда ты делаешь это для него. Я очень рада, что ты на этот раз получишь что-то для себя.
— Правда? — Джек внимательно вгляделся в лицо Мэри. — Я еще не совсем решил. Я мог бы предложить это Оуэну, но если риск окажется небольшим, возьму его на себя. А если это покажется чересчур рискованным даже Оуэну, мы вернемся в Бостон.
— Я надеюсь, что мы останемся. Не хочу, чтобы Тринити потеряла свое ранчо.
— Я тоже. — Джек похлопал Мэри по руке. — Я не говорил ей, что собираюсь вложить свои средства, так что ты не проговорись ей об этом. Если я решу предложить эту возможность Оуэну, мне не хотелось бы, чтобы мисс Стэндиш восприняла это как недостаток доверия к ней.
— Я ничего не скажу. — Мэри склонила головку набок. — А у Луизы тоже есть средства под опекой?
— Да.
— И ты ее опекун?
— Да.
— Она знает об этом?
Джек кивнул.
— Надо отдать ей должное, она никогда не выпрашивала у меня деньги. При всей ее бурной несдержанности, ей несвойственны жадность и стяжательство.
Мэри улыбнулась:
— Если бы Джейни знала о своих деньгах, она бы все их истратила на сладости и на кукол.
— Это вполне естественно для ребенка. Поэтому и не разрешают маленьким детям управлять своими денежными делами самостоятельно. Но когда ты станешь постарше, я посвящу тебя в твои дела.
— А мы не могли бы вложить мои средства в «Сломанную шпору?»
— Почему ты этого хочешь? — удивился Джек.
Голубые глаза его сестры заблестели от радостного возбуждения.
— Я уверена, что это было бы самым успешным твоим проектом!
— Я и сам это чувствую, — признался Джек. — Но о вложении твоих денег и речи быть не может. Придется тебе удовлетвориться прибылями твоего родственника.
— Да, Джек. — Мэри неожиданно обняла его. — Спасибо, что ты заботишься о нас.
— Не за что, — пробормотал Джек и крепко обнял Мэри. — Ты и Джейн.., и Луиза составляете весь мой мир.
Без вас я был бы одиноким и потерянным. Ты это знала?
— Особенно с тех пор, как тебя покинула Эрика? — спросила Мэри, уткнувшись лбом Джеку в грудь.
— Это было к лучшему. Мы с ней были неподходящей парой, как сказал бы Рассел Брэддок. Кстати, я никогда не мог поговорить с ней спокойно о моем бизнесе, как поговорил вот сейчас с тобой. И очень рад этому, Мэри.
Она высвободилась и посмотрела на Джека с улыбкой, явно польщенная.
— Я хочу научиться всему, чтобы уметь управлять своими делами, если еще не выйду замуж в двадцать два года.
— А если ты и будешь к тому времени замужем, твой супруг может не иметь склонности заниматься бизнесом. И будет счастлив, что у него такая деловая женушка. А теперь тебе пора спать. Я и сам хочу сегодня лечь пораньше.
— Ты, наверное, устал разъезжать на Рейнджере? Завтра собираешься заниматься этим? Было так интересно слушать рассказы Клэнси за обедом.
— Моя карьера в качестве букару закончилась в один день. Но Клэнси обещал научить меня бросать лассо, так что будут еще поводы для веселья. — Он поцеловал Мэри в щеку и встал, протянув руку девочке, чтобы помочь ей подняться. — Иди ложись, солнышко. Попозже я зайду взглянуть на тебя.
— Спокойной ночи, Джек.
Мэри обняла его еще раз и выбежала из комнаты, предоставив ему удивляться тому, как она быстро повзрослела. Он гордился сестрой. Надо же, она и в самом деле говорила с ним о делах с неподдельным интересом! После истории с Эрикой ему казалось, что ни одна женщина не имеет к этому склонности.
Как случалось нередко после его приезда в «Шпору», воспоминание об Эрике навело его на мысли о другой упрямой красавице с бурным темпераментом, которая, как он подозревал, тоже не имела склонности к бизнесу. Он представил себе, как она сидит у себя в спальне — или скорее на балконе, — погрузившись в мечты о приключениях в дальних странах. Однако через пару недель ей придется уяснить себе, что она должна заниматься своим ранчо в одиночестве. Не пора ли подготовить ее к такому повороту событий?
* * *
Тринити сидела у себя в спальне у камина, обложенная со всех сторон географическими картами собственного изготовления, и пыталась сосредоточиться на своем так хорошо спланированном будущем. Как только «Шпора» будет спасена от Краунов, она отправится путешествовать по следам отца, который подробно рассказывал ей о своих странствиях в неисчислимых письмах, накопившихся за многие годы.«Первым долгом Марокко, — напомнила она себе с меланхолической улыбкой. — Там он находился в момент твоего рождения, стало быть, это самое подходящее место для начала. Вспомни письмо, которое он написал матери в тот самый день. Он даже не знал, что стал отцом, хотя его приводила в восторг сама мысль об отцовстве. Разумеется, он считал, что родится мальчик. — Здесь Тринити прервала ненадолго свой внутренний монолог и втянула воздух носом. — Но письмо, которое он прислал, узнав о рождении дочери, было таким радостным, что его разочарование явно оказалось мимолетным».
Теперь Тринити обратилась к карте Каира. Отец находился именно там шесть лет спустя, когда мать Тринити стала жертвой жестокого приступа чахотки и умерла прежде, чем отец успел увидеть ее в последний раз. Тринити плохо помнила те дни — только маму, невероятно исхудавшую и сотрясаемую ужасным кашлем, а потом отца, рыдающего на кладбище о своей утрате.
Тринити вздрогнула от резкого стука в дверь и поспешила смахнуть выступившие на глазах слезы. Она инстинктивно почувствовала, что к ней явился с визитом не кто иной, как Джек. Вовсе ни к чему, чтобы он увидел ее в таком состоянии. Он уже поверил, что она не в меру темпераментна и сентиментальна.
— Но ведь это он меня целовал, — вслух напомнила она себе, задетая несправедливостью предполагаемого обвинения. — И разве он сам не проявил излишний темперамент сегодня, когда швырнул Фрэнка через всю комнату? Подобное поведение совершенно неразумно, а теперь стучит среди ночи в дверь моей спальни! Что там такое важное не терпит до утра? Неужели нельзя было выбрать более подходящее время и место?
И вдруг ее поразила неожиданная мысль. Может, он явился к ней в комнату с намерением снова целовать? Если так, его ждет глубокое разочарование, а у нее есть право и основание заявить ему, что она более не желает следовать советам Рассела Брэддока насчет необходимости получше узнать друг друга, если Джек воспринимает это как позволение являться к ней в спальню в любое время.
Напустив на себя самый неприступный вид, Тринити распахнула дверь.
— Что-нибудь случилось, мистер Райерсон?
— В постели у моей младшей сестры обнаружено безволосое визгливое существо, — с улыбкой сообщил Джек. — За исключением этого все в порядке.
— Безволосое? Ox! — Тринити невольно расхохоталась. — Как это мило!
— Элена уверяет, что, как только Джейни уснет, она проберется в комнату и унесет незваного гостя к его собратьям. — Зеленые глаза Джека потеплели. — Я знаю, что уже поздно, однако понадеялся, что мы сможем немного поговорить.
— Конечно. Я приду к вам в кабинет или… — Она повела рукой в сторону балкона. — Ночь так хороша. Видите, как вырисовываются на фоне неба силуэты гор?
— Да, это великолепно. Но я отниму у вас не больше минуты. Хотел сказать вам, что завтра утром собираюсь поехать в сиротский приют…
— О! — Тринити хлопнула в ладоши в полном восторге. — Значит ли это, что вы решили остаться? Так скоро?
Джек слегка поморщился, входя в комнату.
— Останусь я или нет, я должен провести переговоры с опекунами «Дельта-Вэлли».
— Ах, разумеется.
— Вы намерены сопровождать меня?
— Сопровождать вас?
— Да, в приют для сирот. — Он посмотрел на Тринити очень серьезно. — Наверное, вам полезно знать все подробности.
— На тот случай, если вы уедете? — спросила она тихо, сразу приуныв при мысли, что ей самой придется управляться с ранчо.
— Даже если я останусь, вы должны быть равноправным партнером в нашем предприятии, не правда ли? Я рад вашему доверию, однако в ваших интересах разобраться в ситуации самой. Это весьма интересно.
— Уверена, что это завораживает, Джек. И рада, что вы хотите взять меня завтра с собой. Но не вызовет ли мое присутствие сомнений в умах опекунов?
— Простите?
— Пойдемте присядем ненадолго. — Тринити направилась к выходу на балкон и уселась там на ближайшей скамейке, предоставив Джеку более удобное кресло-качалку. — Если вы поедете один, вас сочтут человеком, управляющим моими делами. Они рассудят, что вы остаетесь и намерены жениться на мне, если они настолько глупы, что откажутся от вашего великодушного предложения. Если я поеду с вами, они придут к заключению, что отношения между нами неопределенные, чтобы не сказать больше.
— Разумные слова и разумная точка зрения, — признал Джек. — Вы лучше разбираетесь в делах, чем я предполагал. — Он несколько раз энергично кивнул. — Пока вопрос о приюте не улажен, мы с вами должны являть единое целое.
— В таком случае вдвойне хорошо, что вы своей оплеухой привели Фрэнка в бессознательное состояние сегодня днем, — поддразнила его Тринити. — Возможно, они решат, что вы готовы на все, вплоть до женитьбы на мне.
Джек усмехнулся.
— Я подумывала, не стоит ли мне извиниться перед Уолтом Крауном за то, что в лицо назвала его убийцей после того, как обещала прекратить подобные обвинения, — добавила Тринити удрученно. — Вы не считаете, что они станут преследовать нас по суду?
— Им невыгодно рассказывать в суде о подробностях этой встречи, — заверил ее Джек. — Не позволяйте им выводить вас из себя. Я поступлю так же.
— Попробую. И постараюсь узнать об управлении ранчо как можно больше. Кое-что мне уже разъяснил нотариус, которого мистер Брэддок нанял для расчетов в связи с выплатой процентов по закладной.
Взгляд Джека смягчился.
— Расе говорил мне, что ради этой выплаты вы продали свои драгоценности. Это очень прискорбно, и я постараюсь избежать повторения. Если я здесь не останусь, то составлю опись имущества ранчо, особо выделив то, что вам следует продать, чтобы сохранить ваши личные ценности.
— Это сомнительное преимущество, поскольку личных ценностей у меня больше не осталось. — Заметив, что Джек снова поморщился, Тринити поспешила его заверить:
— У меня есть все, что нужно. Плюс твердое предложение работы от Портеров, так что не тревожьтесь.
Некоторое время Джек молча смотрел на нее, потом спросил:
— Вы читали дневники своего деда?
— Нет. Я читала и помногу раз перечитывала его письма. А дневники не читала. Еще нет.
— Это в большей или меньшей степени азбука управления преуспевающим ранчо. Он был гением бизнеса — вы это знали? Он добивался потрясающих результатов, предвидел и использовал любую возможность.
— Почему это звучит знакомо?
— Простите? О! — Джек покраснел. — Признателен за сравнение.
— Он был бы рад иметь такого сына, как вы. Его собственный сын — мой отец — был импульсивным и недисциплинированным — А почему и это звучит знакомо?