Страница:
— Ты хочешь побыть здесь до начала церемонии? Мой дядя и его друзья сыграют для тебя серенаду, когда ты пойдешь по проходу. Или ты предпочитаешь…
— Нет-нет, это прекрасно придумано. Девочки пойдут со мной, верно? У нас хватит роз для Джейни, чтобы она разбрасывала их на дорожку? Это, быть может, глупо…
— Это очень мило, m'ija. Я об этом позабочусь. А ты просто отдохни. И поешь чего-нибудь, чтобы не упасть в обморок. Нам ни к чему, чтобы кто-нибудь подумал, что ты embarazada [15].
— Что? Ох! — Тринити покраснела. — Джеку это, наверное, пришлось бы по душе. Это избавило бы его от хлопот сделать меня беременной нынче ночью.
— M'ija!
— Ладно, для безопасности я поем тамалес. Можно Прямо здесь? Я не хочу, чтобы меня видели раньше времени.
— Конечно, можно. Я пришлю достаточно для тебя и для Луизы.
— Она все еще у себя в комнате? Неужели она посмеет не явиться на свадьбу?
— Она будет на свадьбе, — успокоила Тринити Элена. — Она хорошая девочка и понимает семейные обязанности. Ни о чем не беспокойся. Это твой день. Мы постараемся сделать его приятным для тебя.
— Ладно, — ответила Тринити мягко. — Спасибо за все, Элена, и особенно за то, что напомнила мне об этом.
Элена мастерски справилась с делом, создав впечатление богатства и изобилия, с невероятным размахом наготовив угощения; благоухало великое множество бледно-розовых роз. Мэри и Джейн тоже приняли участие в приеме гостей; одетые в украшенные ленточками платьица длиной чуть ниже колен, они прислуживали взрослым гостям и одновременно успевали поиграть с детьми.
Даже Луиза сменила гнев на милость и присоединилась к кружку молодых женщин и девушек.
«Все чем-то заняты, кроме тебя, — ругал себя Джек. — Из-за твоего скотского поведения в кабинете невеста глаз не кажет, и глаза эти распухли за ночь от слез. Если она нуждалась в еще одной причине бояться этого дня, а вернее сказать, ночи, то ты ей эту причину предоставил».
Если бы он считал, что мог бы хоть немного улучшить ее настроение, зайдя к ней в комнату, он бы так и поступил, но у него было такое чувство, что он последний человек, которого она хотела бы сейчас видеть. И его появление могло вызвать новый поток слез.
И потому Джек с глубоким вздохом вышел из тени и смешался с толпой гостей, изображая по мере сил радушие и гостеприимство. Ранчеры засыпали его вопросами о будущем «Сломанной шпоры», и Джек отвечал экспромтом с небрежной легкостью, которой на самом деле не испытывал.
Потом Джейни крепко схватила его за руку и отвела обратно в тень, где окончательно запыхавшаяся Элена прочитала ему наставление насчет грядущей церемонии.
«Пора, — твердила она. — Ее дядя готов исполнить серенаду в честь невесты; гости выпили вполне достаточно». Солнце уже начало склоняться к вершинам дубов, длинный ряд которых тянется за помостом. Джеку только и осталось, что занять свое место на помосте рядом с отцом Короной.
— Сейчас, одну минуточку, — несколько раз повторил он, спроваживая Элену и сестер и тряся головой в полной растерянности. Он был так занят мыслями о ранчо, что совершенно не подготовился к прощанию с холостяцкой жизнью, о которой, впрочем, ничуть не сожалел. И женится сегодня на красивой, целомудренной и умной девушке, которая вызывает в нем невероятное, дикое желание, не испытанное прежде ни к одной женщине, включая Эрику.
«Только не допускай, чтобы она об этом догадалась. Ни сегодня днем, ни тем более ночью, — твердил он себе. — Если она догадается, это напугает ее до смерти. Не доводи ее до того, чтобы она убежала в слезах к себе в комнату еще до того, как начнется ее замужняя жизнь».
Распрямив плечи, он обошел толпу гостей стороной и поднялся на помост, где представился тощему старику священнику, который удостоил его поистине железным рукопожатием и прочитал краткую, но содержательную лекцию об, обязанностях новобрачного.
Ошеломленный строгими наставлениями священника, Джек окинул взглядом сборище гостей в поисках лица хоть одного близкого человека, но его сестры и Луиза исчезли, Элена и Клэнси также. Но вдруг среди присутствующих поднялся общий гул восхищения, и все взоры обратились ко второму этажу дома. Джек повернул голову.
Выстрел в грудь не поразил бы его сильнее, чем вид Тринити, которая стояла на балконе во всем великолепии ангела, легонько помахивая гостям; лицо ее озарилось улыбкой, когда дядя Элены ударил по струнам гитары и запел.
Открытое платье с множеством оборок, розы в кудрях, обрамляющих лицо, улыбка сияющая и уверенная. Песня кончилась, и Тринити исчезла с балкона, но Джек все еще видел ее перед собой, представлял, как она спускается по лестнице — само воплощение красоты и грации, которое вот-вот появится перед ним во плоти.
Сердце у него было готово выскочить из груди, но тут в конце прохода Джек увидел Джейни и сосредоточил внимание на милом, оживленном личике девочки, которая горстями разбрасывала на дорожку розовые лепестки. За ней шла Мэри, очень серьезная и сосредоточенная, с сознанием собственной значимости и такая хорошенькая, какой он ее раньше, пожалуй, не видел.
Джек не ожидал, что и Луиза примет участие в церемонии, и пришел в смущение чуть ли не до слез, когда она не только прошла с гордым видом к помосту, но и улучила момент, чтобы посмотреть ему прямо в лицо, лучась улыбкой теплой и всепрощающей. С чувством благодарности и облегчения Джек кивнул ей и тоже улыбнулся.
И наконец на дорожку вступила Тринити, такая высокая, грациозная и невероятно красивая, что Джек задрожал от предвкушения. Она явно чувствовала себя свободно, проходя мимо рядов стульев, и одаривала каждого гостя приветливой улыбкой, но ни разу, ни на одно мгновение не взглянула на будущего мужа. Даже когда до помоста оставался всего шаг и Джек подал ей руку, чтобы помочь подняться, Тринити ничем не показала, что узнает его и приветствует, зато очень почтительно поздоровалась со священником и кивнула, давая понять, что можно начинать церемонию.
Джек видел плечи Тринити раньше благодаря открытой ночной сорочке, в которой она была в первый вечер в кабинете, но это ничего не значило. Эти плечи, казалось ему, были вообще первыми обнаженными женскими плечами, увиденными им в жизни — и совершенно необыкновенными в своей прелести, чувственными и благоуханными. Он умирал от желания прижаться губами к теплой, нежной коже, он хотел спустить с них платье, чтобы вычурные оборки не скрывали ее полной, упругой груди, он хотел…
— Сеньор Райерсон!
Джек слепо уставился на священника.
— Во имя неба, Джек, — прошептала Тринити, опустив глаза на букет, который держала в руках. — Хотя бы притворись, что ты смирился с этим. Что подумают девочки?
— Девочки? — повторил он, смущенный вопросом.
— Берете ли вы эту женщину в жены, сеньор? — решительно вмешался в их диалог отец Корона.
— Да. Да. Безусловно.
— А вы, Тринити Кэтрин Стэндиш, берете ли этого мужчину в мужья? Чтобы любить его, почитать и повиноваться ему всю свою жизнь?
— Да, святой отец, я беру его.
В висках у Джека стучало, он не соображал ничего, осознавая лишь то, что ему предстоит поцеловать Тринити. Заключить в объятия и поцеловать со всем пламенем страсти, сжигающим его.
Но, к его глубокому разочарованию, отец Корона пустился в пылкие и пространные рассуждения на тему о самом важном в браке — верности и преданности супругов.
Это было бы еще переносимо, если бы Тринити разделяла нетерпение Джека, но она по-прежнему его игнорировала, слушая с подчеркнутым вниманием каждое слово увлекшегося собственной проповедью патера.
Возбужденный донельзя новобрачный уже готов был прорычать: «Заканчивай с этим, достопочтенный!», когда священник наконец умолк, предложив новобрачным подумать об услышанном из его уст, то бишь предаться некоторой медитации. Джек видел, как Тринити склонила голову, и понял, что должен сделать то же самое, но вместо этого облизнул пересохшие губы, моля небеса, чтобы поцелуй оказался следующим этапом затянувшегося действа.
Он был уверен, что священник прекрасно понимает, сколь мучительными были для жениха последние минуты, — карие глазки старика подозрительно поблескивали, к тому же он подтвердил правильность догадки Джека, обратившись к нему со словами:
— Терпение, сын мой, — это добродетель, которой следует овладеть каждому мужу. — Потом он улыбнулся и добавил:
— Не пора ли вам дать поцелуй вашей прекрасной новобрачной? Поцелуй почтительный.
Джек полыхнул глазами и наклонился к своей жене.
Тринити обратила к нему лицо, слегка запрокинув голову; выражение этого лица было хоть и приятным, но отчужденным. Джек положил ладони ей на талию и привлек Тринити к себе; с трудом подавив желание куснуть ее за плечо, он прижался губами к ее губам и поцеловал жарко и крепко.
Она приняла поцелуй, но не ответила на него. Не закинула руки ему за голову, не запустила пальцы в волосы, как делала раньше. При других обстоятельствах он добился бы от нее ответа, но понимал, что совет патера Короны насчет почтительности был мудрым. Он прервал поцелуй, но не отпускал жену, пытаясь по выражению ее лица понять, какие чувства она сейчас испытывает.
К несчастью, окончание поцелуя послужило сигналом для бурной вспышки энтузиазма у гостей, они буквально снесли помост, ринувшись поздравлять новобрачных. Джек оглянуться не успел, как Тринити была увлечена прочь толпой женщин, выражающих свое восхищение красотой церемонии. А мужчины пожимали новобрачному руку до боли и утверждали очевидное: он женился на редкой, исключительной красавице, и каждый должен ему завидовать.
Он был, как всегда, красив, но недоволен тем, что его оторвали от дел, от забот о ранчо. Даже во время церемонии просто кипел от нетерпения, так что отец Корона был вынужден сделать ему замечание!
— Вот погоди, попадем мы в суд, и что, если судья услышит об этом? — проговорила Тринити. — Как нам убедить кого бы то ни было в том, что брак у нас настоящий, если жених даже не нашел времени произнести обеты?
Но все равно, за исключением Джека, все было отлично. И поцелуй оказался чем-то большим, чем она ожидала.
Тринити невольно рассмеялась над собой, понимая, что радуется.., так, чуть-чуть. И постарается получить удовольствие от первой брачной ночи — назло Джеку! Разумеется, если он проделает все с тем же нетерпением и с той же основательностью, какие ему свойственны (странная смесь!), то через девять месяцев она станет матерью!
Она снова рассмеялась и выскользнула на балкон, чтобы понаблюдать за праздником, не привлекая внимания к тому, что сама она праздник покинула. Увидев происходящее, она удовлетворенно вздохнула. Луиза в окружении поклонников. У Мэри тоже нашлась парочка юных обожателей. Элена, сияющая, несмотря на трехдневную усталость, танцует с Клэнси под звуки гитары своего дяди. И разумеется, Джейни с растрепавшимися волосами носится как сумасшедшая, подбивая Ники грабить вместе с ней подносы, полные разных лакомств.
Прикрыв глаза, Тринити вообразила, как танцует со своим мужем. Это было бы приятно. Она была почти готова послать за ним Джейни и предложить ему потанцевать. «Еще одно доказательство нерасторжимости нашего союза», — поддразнила она себя, покачиваясь под музыку.
Открыв глаза, Тринити обнаружила, что на нее обращены все взгляды, смутилась и помахала рукой, как бы извиняясь за свое бегство. Гости казались настолько удивленными, вернее, почти завороженными ее пребыванием на балконе, что Тринити подумала, уж не совершила ли она, убежав со свадьбы, более серьезный проступок, чем думала сама.
Потом она почувствовала на своем плече сильную, горячую руку и сообразила, еще не повернувшись к Джеку лицом, что вовсе не ее появление на балконе заворожило толпу.
— Джек…
Он обхватил ее за талию и крепко прижал к себе — точно как в конце церемонии.
Она не посмела протестовать при таком количестве свидетелей. Но если бы даже и могла себе это позволить, ей на самом деле хотелось лишь одного — раствориться в его объятиях, и потому Тринити обняла Джека обеими руками за шею и прошептала:
— Дадим судье еще одно доказательство нерасторжимости нашего союза.
Как и следовало ожидать, Джек насупился — чего еще от него можно было ожидать все эти дни? — но всего на секунду, потом его губы прижались к ее губам, лишив Тринити возможности дышать и рассуждать. Задыхаясь, она запустила пальцы в густые волосы Джека, отчаянно желая, чтобы поцелуй длился вечно. Джек прижался губами к ее шее, легонько куснул мочку уха, плечо, и Тринити застонала от возбуждения.
Толпа отозвалась на это зрелище единодушным восторженным воплем, таким громким, что Тринити невольно вздрогнула и прижалась головой к груди Джека. Вызвав новый приступ шумного восторга у гостей, Джек поднял ее на руки.
— Джек, этого достаточно, — сердито забормотала Тринити.
— Достаточно? Не думаю, что мне будет когда-нибудь достаточно тебя, — проговорил он низким, полным страсти голосом.
— Что? Джек, будь благоразумен! Ox! — вскрикивала она, пока Джек нес ее в комнату, где и опустил на кровать.
Потом Тринити, глазам своим не веря, в изумлении созерцала, как он сбрасывает с себя пиджак и рубашку.
— Ты с ума сошел? Могут войти Мэри или Джейн…
— Я запер дверь, — заверил он ее, и глаза у него озорно сверкнули.
— Зачем? Ой, нет!
Тринити уткнулась лицом в ладони, увидев, как Джек стаскивает с себя брюки и швыряет их на пол. Она попыталась перебраться на дальний конец кровати, но Джек удержал ее, обнял за талию, подмял под себя и посмотрел на нее с таким страстным желанием, что Тринити зарылась лицом в подушку, испуганная и возбужденная.
— Ты так красива, — повторял он снова и снова, — ты так красива, а это платье, оно просто невероятное.
Он ухватился за верхнюю часть лифа, пытаясь стянуть его у Тринити с плеч, потом засмеялся, заметив завязанную узелком ленточку, на которой держался лиф, и развязал узелок. Этого ему показалось мало, и он спустил платье до талии, обнажив юные груди, и начал целовать их, прихватывая губами розовые соски. Испытываемое ею неведомое до сих пор наслаждение смущало Тринити, она попробовала вывернуться, потом застонала, когда Джек снова прижал ее тело своим и она ощутила прикосновение твердой мужской плоти.
— Довольно, Джек. Подождем до ночи…
— Зачем?
Он коротко рассмеялся и поцеловал ее в губы, проник языком к ее языку, и Тринити сама не заметила, как начала отвечать на его ласки, с наслаждением вдыхая запах его кожи и прижимая Джека к себе все сильнее и сильнее.
— Ты такая красивая, такая теплая, нежная.., и влажная, — добавил он, положив руку Тринити между ног.
— Джек.., я не готова.., это не правильно…
— Все правильно, милая. Все хорошо. И ты готова…
Ты веришь мне?
— Да, — выдохнула Тринити. — Да. Скажи, что мне делать.
— Это очень просто. Минуту или две будет не очень приятно, немножко больно, а потом, клянусь тебе, ты испытаешь наслаждение. Мы оба, — улыбнулся он.
— Тебе было хорошо? — заговорил наконец Джек. — Я не причинил тебе сильную боль?
Тринити положила голову ему на грудь.
— Я даже не помню, было ли мне больно.
— Чудесно. — Он погладил ее по голове. — Мне нужно сказать тебе очень многое, но сейчас… — Он виновато поморщился. — Сейчас нам надо вернуться к нашим гостям.
— Ox! — Тринити села, потрясенная тем, что совершенно забыла про двор, полный любопытствующих умов. — Что они о нас подумают?
— Они подумают, что мы с тобой здоровая, полная жизни чета, — усмехнулся Джек. — Мы позволили им быть свидетелями брачной церемонии. Почему не позволить им быть и свидетелями осуществления брачных отношений?
— Еще одно доказательство для суда? Как удобно!
Тринити перекатилась на край кровати и попыталась придать своему платью первоначальный вид.
— Я не это имел в виду.
— Даже если ты имел в виду именно это, я не хочу ссориться.
— Я тоже. — Он потянулся через кровать и снова заключил Тринити в объятия. — Можно, я скажу тебе что-то?
Тринити кивнула, и Джек заговорил:
— Ты самая лучшая, самая красивая, самая умная из всех женщин, каких я знал. Одной из причин, побудивших меня принять этот проект, было желание стать твоим деловым партнером. Это обернулось случаем более сложным.
Не просто партнерство, но и брак, и если мы с тобой последуем совету этого велеречивого священника, будем терпеливы и уважительны друг с другом, то я верю, мы добьемся ограниченного успеха.
— Ограниченного успеха?
Для Тринити это прозвучало как смертный приговор.
— Ограниченного в некоторых отношениях, — подмигнув, поправил он себя. — По крайней мере в одной сфере успех этот будет неограниченным.
Тринити, обеспокоенная его словами, снова отодвинулась.
— Не могу представить, что ты имеешь в виду. Надевай-ка брюки и отправляйся к гостям, а я пока причешусь.
— Останься как есть.
— Еще одно доказательство осуществления брачных отношений? Я бы предпочла оставить хоть что-то их воображению.
Джек оделся, подошел к ней и взял ее лицо в свои ладони.
— Прежде чем я вернусь к работе, у меня есть время для одного танца, если вы, сударыня, окажете мне честь.
— О, Джек, неужели ты собираешься работать в нашу первую брачную ночь?
— Верь мне, я счел бы наилучшим провести ночь, занимаясь с тобой любовью…
— Я вовсе не это имела в виду. Твои родные захотят провести сколько-то времени с тобой. Особенно Луиза.
Кстати, а что с Ники? Ты обсуждал с ним вопрос об усыновлении?
— Попытался вчера, когда мы с ним были на пастбище. Я сказал ему, что хотел бы стать его отцом. Он поблагодарил меня, но напомнил, что у него уже есть отец.
— Бедняжка.
Джек кивнул.
— Он говорил еще о многом. Рассказывал истории о своем отце. Если хоть половина их правдива, человек это был замечательный. Трудно представить, что он мог совершить такое ужасное дело.
Тринити поморщилась, вспомнив, что директор приюта говорил Джеку, будто до убийств и самоубийства мужчину довела неудача в делах. Это звучало не правдоподобно, однако в последние дни она наблюдала тревожный пример того, насколько серьезно человек может воспринимать подобные вещи.
Она, поддавшись импульсу, поцеловала мужа в щеку, потом махнула рукой в сторону двери.
— Иди. Я присоединюсь к тебе, чтобы потанцевать, буквально через минуту.
— Еще одно доказательство? — поддразнил Джек.
— А иначе зачем бы я стала танцевать с таким, как ты?
Джек отвесил ей глубокий поклон и удалился в прихожую, а Тринити принялась причесываться, перебирая в памяти все подробности их первой близости. Неограниченный успех, И все остальное может сложиться вполне успешно, если она откажется от своих мечтаний о путешествиях, станет с радостью думать о грядущем материнстве и перестанет терзаться мыслью, что муж ее любит другую женщину.
Именно на это ей и следует себя настраивать.
Кончив осмотр, Джек выпрямился, чувствуя, как мозжит у него каждая косточка и как стосковалось по долгому, спокойному сну все тело. Работа шла хорошо. А что касается недосыпа, то источник его был поистине вдохновляющим в лице новобрачной, златовласой и такой озорной.
Она и в самом деле вдохновляла его все дни после свадьбы, никогда не жалуясь на долгие часы отсутствия Джека или одолевающую его усталость. Днем она заботилась о девочках, обучая их географии при помощи множества своих самодельных карт, и возбуждала их воображение бесконечными поисками клада: теперь они занимались этим в амбаре.
Она даже сопровождала его в поездке к Чарлзу Кастилъо, приглашение от которого Джек получил во время свадьбы, похвалив вина ранчера. Осмотр виноградника и погребов убедил Джека в том, что хобби ранчера может превратиться в доходный бизнес при самых скромных вложениях и умелом управлении. Он пока не обсуждал этот вопрос ни с Кастильо, ни с Тринити. И даже старался сам об этом не думать, так как у него пока не было ни средств для инвестиции, ни времени заняться еще одним предприятием.
И все-таки поездка дала ему два полезных урока. Во-первых, если он не преуспеет в спасении ранчо, для него найдутся другие проекты, благодаря которым он мог бы восстановить свое состояние и репутацию. Второй урок был даже более ценным: ему искренне нравилось проводить время с женой. Джеку даже начинала нравиться перспектива отправиться в Марокко и Египет вместе с хорошенькой искусительницей.
Спохватившись, что чересчур отвлекся, Джек вернулся к действительности, заметив, что одна секция забора как-то странно перекосилась. Джек подъехал поближе и сразу сообразил, в чем дело. Перила были установлены на опоры восьмифутовой высоты, их размеры совпадали в точности до дюйма, но покосившаяся секция опиралась одним концом на столбик по меньшей мере в девять футов, в то время как другой был не выше семи футов, если Джеку не изменял его глазомер.
— Это не похоже на тебя, Эйб, — обратился Джек к отсутствующему патриарху. — Если у нас с тобой и есть нечто общее, так это приверженность к точности. Как ты мог совершить такую странную ошибку? И не заметить ее за полтора года?
Если бы Эйб заметил ошибку, он бы ее исправил. Джек это понимал, потому что самому ему этот дефект казался нестерпимым теперь, когда он его углядел. Вопрос заключался только в том, съездить ли за лопатой прямо сейчас или подождать до завтра.
— Малыш Боб мог бы это сделать, — произнес он и засмеялся при мысли о том, как отнесся бы рослый букару к предложению починить забор, который даже не сломан.
Лучше заняться этим самому, и Джек тронул каблуками бока Рейнджера. — Поехали домой, парень. Тебе можно отдохнуть. Старик Плутон снова привезет меня сюда.
Конь заржал, и Джек расхохотался.
— Слышишь, Эйб? Рейнджер и я стараемся спасти твое ранчо, а ты бы нам посодействовал, а не заставлял копать ямы бог знает где и для чего.
Отсмеявшись, Джек проехал чуть вперед, потом снова повернул коня и приблизился к ограде. Копать ямы бог знает зачем? Это и вправду не похоже на Эйба Стэндиша.
Почему же старик подкинул Джеку именно эту работенку?
— Иди и переоденься во что-нибудь попроще и попрочней. Для нас с тобой есть работа.
— Работа? — Тринити взглянула на Джека даже с веселым недоумением. — О чем речь?
— Пойди сними поскорее это нарядное платье, иначе я сделаю это сам. Честное слово…
Тринити покраснела и оттолкнула его руки.
— Скажи мне, куда мы едем.
— Ты такая же упрямая, как твой дед, тебе это известно?
Джек сбегал в амбар и вернулся с киркой и лопатой.
Приторочил их к седлу и снова поторопил Тринити:
— Живей, ты поедешь верхом вместе со мной. — Прежде чем она успела возразить, Джек уже был в седле.
Наклонился, подхватил Тринити и усадил позади себя. — Готова?
— К чему? — со смехом спросила она, обхватывая его за пояс, так как конь с ходу пустился в галоп.
Нет, она не была против. Со дня свадьбы Тринити редко видела Джека днем, зато ночи с избытком восполняли этот недостаток.
— Куда мы едем? — крикнула Тринити сквозь ветер.
— Разве отец Корона не говорил тебе о терпении?
— Я полагаю, он говорил об этом тебе!
Тринити укрылась от ветра у Джека за спиной и отказалась от попыток постичь его загадочное поведение.
Наконец они остановились на вершине холма. Джек широким жестом указал Тринити на невысокую ограду, обозначающую границу «Шпоры»:
— Нет-нет, это прекрасно придумано. Девочки пойдут со мной, верно? У нас хватит роз для Джейни, чтобы она разбрасывала их на дорожку? Это, быть может, глупо…
— Это очень мило, m'ija. Я об этом позабочусь. А ты просто отдохни. И поешь чего-нибудь, чтобы не упасть в обморок. Нам ни к чему, чтобы кто-нибудь подумал, что ты embarazada [15].
— Что? Ох! — Тринити покраснела. — Джеку это, наверное, пришлось бы по душе. Это избавило бы его от хлопот сделать меня беременной нынче ночью.
— M'ija!
— Ладно, для безопасности я поем тамалес. Можно Прямо здесь? Я не хочу, чтобы меня видели раньше времени.
— Конечно, можно. Я пришлю достаточно для тебя и для Луизы.
— Она все еще у себя в комнате? Неужели она посмеет не явиться на свадьбу?
— Она будет на свадьбе, — успокоила Тринити Элена. — Она хорошая девочка и понимает семейные обязанности. Ни о чем не беспокойся. Это твой день. Мы постараемся сделать его приятным для тебя.
— Ладно, — ответила Тринити мягко. — Спасибо за все, Элена, и особенно за то, что напомнила мне об этом.
* * *
Так много было дел: составить программу действий, выправить документы, заполнить распоряжения, но Джек понимал, что очень важно выглядеть уверенным и непринужденным, когда съедутся гости. Если не считать стычки с Краунами, это первая для него возможность выступить в роли хозяина ранчо «Сломанная шпора» и показать съехавшимся на свадьбу соседям, что, вступив в брак с Тринити, он становится не просто деловым консультантом, но преемником Эйба Стэндиша.Элена мастерски справилась с делом, создав впечатление богатства и изобилия, с невероятным размахом наготовив угощения; благоухало великое множество бледно-розовых роз. Мэри и Джейн тоже приняли участие в приеме гостей; одетые в украшенные ленточками платьица длиной чуть ниже колен, они прислуживали взрослым гостям и одновременно успевали поиграть с детьми.
Даже Луиза сменила гнев на милость и присоединилась к кружку молодых женщин и девушек.
«Все чем-то заняты, кроме тебя, — ругал себя Джек. — Из-за твоего скотского поведения в кабинете невеста глаз не кажет, и глаза эти распухли за ночь от слез. Если она нуждалась в еще одной причине бояться этого дня, а вернее сказать, ночи, то ты ей эту причину предоставил».
Если бы он считал, что мог бы хоть немного улучшить ее настроение, зайдя к ней в комнату, он бы так и поступил, но у него было такое чувство, что он последний человек, которого она хотела бы сейчас видеть. И его появление могло вызвать новый поток слез.
И потому Джек с глубоким вздохом вышел из тени и смешался с толпой гостей, изображая по мере сил радушие и гостеприимство. Ранчеры засыпали его вопросами о будущем «Сломанной шпоры», и Джек отвечал экспромтом с небрежной легкостью, которой на самом деле не испытывал.
Потом Джейни крепко схватила его за руку и отвела обратно в тень, где окончательно запыхавшаяся Элена прочитала ему наставление насчет грядущей церемонии.
«Пора, — твердила она. — Ее дядя готов исполнить серенаду в честь невесты; гости выпили вполне достаточно». Солнце уже начало склоняться к вершинам дубов, длинный ряд которых тянется за помостом. Джеку только и осталось, что занять свое место на помосте рядом с отцом Короной.
— Сейчас, одну минуточку, — несколько раз повторил он, спроваживая Элену и сестер и тряся головой в полной растерянности. Он был так занят мыслями о ранчо, что совершенно не подготовился к прощанию с холостяцкой жизнью, о которой, впрочем, ничуть не сожалел. И женится сегодня на красивой, целомудренной и умной девушке, которая вызывает в нем невероятное, дикое желание, не испытанное прежде ни к одной женщине, включая Эрику.
«Только не допускай, чтобы она об этом догадалась. Ни сегодня днем, ни тем более ночью, — твердил он себе. — Если она догадается, это напугает ее до смерти. Не доводи ее до того, чтобы она убежала в слезах к себе в комнату еще до того, как начнется ее замужняя жизнь».
Распрямив плечи, он обошел толпу гостей стороной и поднялся на помост, где представился тощему старику священнику, который удостоил его поистине железным рукопожатием и прочитал краткую, но содержательную лекцию об, обязанностях новобрачного.
Ошеломленный строгими наставлениями священника, Джек окинул взглядом сборище гостей в поисках лица хоть одного близкого человека, но его сестры и Луиза исчезли, Элена и Клэнси также. Но вдруг среди присутствующих поднялся общий гул восхищения, и все взоры обратились ко второму этажу дома. Джек повернул голову.
Выстрел в грудь не поразил бы его сильнее, чем вид Тринити, которая стояла на балконе во всем великолепии ангела, легонько помахивая гостям; лицо ее озарилось улыбкой, когда дядя Элены ударил по струнам гитары и запел.
Открытое платье с множеством оборок, розы в кудрях, обрамляющих лицо, улыбка сияющая и уверенная. Песня кончилась, и Тринити исчезла с балкона, но Джек все еще видел ее перед собой, представлял, как она спускается по лестнице — само воплощение красоты и грации, которое вот-вот появится перед ним во плоти.
Сердце у него было готово выскочить из груди, но тут в конце прохода Джек увидел Джейни и сосредоточил внимание на милом, оживленном личике девочки, которая горстями разбрасывала на дорожку розовые лепестки. За ней шла Мэри, очень серьезная и сосредоточенная, с сознанием собственной значимости и такая хорошенькая, какой он ее раньше, пожалуй, не видел.
Джек не ожидал, что и Луиза примет участие в церемонии, и пришел в смущение чуть ли не до слез, когда она не только прошла с гордым видом к помосту, но и улучила момент, чтобы посмотреть ему прямо в лицо, лучась улыбкой теплой и всепрощающей. С чувством благодарности и облегчения Джек кивнул ей и тоже улыбнулся.
И наконец на дорожку вступила Тринити, такая высокая, грациозная и невероятно красивая, что Джек задрожал от предвкушения. Она явно чувствовала себя свободно, проходя мимо рядов стульев, и одаривала каждого гостя приветливой улыбкой, но ни разу, ни на одно мгновение не взглянула на будущего мужа. Даже когда до помоста оставался всего шаг и Джек подал ей руку, чтобы помочь подняться, Тринити ничем не показала, что узнает его и приветствует, зато очень почтительно поздоровалась со священником и кивнула, давая понять, что можно начинать церемонию.
Джек видел плечи Тринити раньше благодаря открытой ночной сорочке, в которой она была в первый вечер в кабинете, но это ничего не значило. Эти плечи, казалось ему, были вообще первыми обнаженными женскими плечами, увиденными им в жизни — и совершенно необыкновенными в своей прелести, чувственными и благоуханными. Он умирал от желания прижаться губами к теплой, нежной коже, он хотел спустить с них платье, чтобы вычурные оборки не скрывали ее полной, упругой груди, он хотел…
— Сеньор Райерсон!
Джек слепо уставился на священника.
— Во имя неба, Джек, — прошептала Тринити, опустив глаза на букет, который держала в руках. — Хотя бы притворись, что ты смирился с этим. Что подумают девочки?
— Девочки? — повторил он, смущенный вопросом.
— Берете ли вы эту женщину в жены, сеньор? — решительно вмешался в их диалог отец Корона.
— Да. Да. Безусловно.
— А вы, Тринити Кэтрин Стэндиш, берете ли этого мужчину в мужья? Чтобы любить его, почитать и повиноваться ему всю свою жизнь?
— Да, святой отец, я беру его.
В висках у Джека стучало, он не соображал ничего, осознавая лишь то, что ему предстоит поцеловать Тринити. Заключить в объятия и поцеловать со всем пламенем страсти, сжигающим его.
Но, к его глубокому разочарованию, отец Корона пустился в пылкие и пространные рассуждения на тему о самом важном в браке — верности и преданности супругов.
Это было бы еще переносимо, если бы Тринити разделяла нетерпение Джека, но она по-прежнему его игнорировала, слушая с подчеркнутым вниманием каждое слово увлекшегося собственной проповедью патера.
Возбужденный донельзя новобрачный уже готов был прорычать: «Заканчивай с этим, достопочтенный!», когда священник наконец умолк, предложив новобрачным подумать об услышанном из его уст, то бишь предаться некоторой медитации. Джек видел, как Тринити склонила голову, и понял, что должен сделать то же самое, но вместо этого облизнул пересохшие губы, моля небеса, чтобы поцелуй оказался следующим этапом затянувшегося действа.
Он был уверен, что священник прекрасно понимает, сколь мучительными были для жениха последние минуты, — карие глазки старика подозрительно поблескивали, к тому же он подтвердил правильность догадки Джека, обратившись к нему со словами:
— Терпение, сын мой, — это добродетель, которой следует овладеть каждому мужу. — Потом он улыбнулся и добавил:
— Не пора ли вам дать поцелуй вашей прекрасной новобрачной? Поцелуй почтительный.
Джек полыхнул глазами и наклонился к своей жене.
Тринити обратила к нему лицо, слегка запрокинув голову; выражение этого лица было хоть и приятным, но отчужденным. Джек положил ладони ей на талию и привлек Тринити к себе; с трудом подавив желание куснуть ее за плечо, он прижался губами к ее губам и поцеловал жарко и крепко.
Она приняла поцелуй, но не ответила на него. Не закинула руки ему за голову, не запустила пальцы в волосы, как делала раньше. При других обстоятельствах он добился бы от нее ответа, но понимал, что совет патера Короны насчет почтительности был мудрым. Он прервал поцелуй, но не отпускал жену, пытаясь по выражению ее лица понять, какие чувства она сейчас испытывает.
К несчастью, окончание поцелуя послужило сигналом для бурной вспышки энтузиазма у гостей, они буквально снесли помост, ринувшись поздравлять новобрачных. Джек оглянуться не успел, как Тринити была увлечена прочь толпой женщин, выражающих свое восхищение красотой церемонии. А мужчины пожимали новобрачному руку до боли и утверждали очевидное: он женился на редкой, исключительной красавице, и каждый должен ему завидовать.
* * *
При первой возможности Тринити убежала в дом и поднялась к себе в спальню, в ее спасительные стены. В собственную спальню, а не ту, которую она будет делить нынче ночью с Джеком. Ей необходимо побыть хоть несколько минут одной и понаслаждаться воспоминаниями о каждом моменте своей свадьбы. Картины, звуки, милые маленькие девочки, очаровательный священник, страстные слова серенады… Что могло быть лучше? Увы, только не для Джека.Он был, как всегда, красив, но недоволен тем, что его оторвали от дел, от забот о ранчо. Даже во время церемонии просто кипел от нетерпения, так что отец Корона был вынужден сделать ему замечание!
— Вот погоди, попадем мы в суд, и что, если судья услышит об этом? — проговорила Тринити. — Как нам убедить кого бы то ни было в том, что брак у нас настоящий, если жених даже не нашел времени произнести обеты?
Но все равно, за исключением Джека, все было отлично. И поцелуй оказался чем-то большим, чем она ожидала.
Тринити невольно рассмеялась над собой, понимая, что радуется.., так, чуть-чуть. И постарается получить удовольствие от первой брачной ночи — назло Джеку! Разумеется, если он проделает все с тем же нетерпением и с той же основательностью, какие ему свойственны (странная смесь!), то через девять месяцев она станет матерью!
Она снова рассмеялась и выскользнула на балкон, чтобы понаблюдать за праздником, не привлекая внимания к тому, что сама она праздник покинула. Увидев происходящее, она удовлетворенно вздохнула. Луиза в окружении поклонников. У Мэри тоже нашлась парочка юных обожателей. Элена, сияющая, несмотря на трехдневную усталость, танцует с Клэнси под звуки гитары своего дяди. И разумеется, Джейни с растрепавшимися волосами носится как сумасшедшая, подбивая Ники грабить вместе с ней подносы, полные разных лакомств.
Прикрыв глаза, Тринити вообразила, как танцует со своим мужем. Это было бы приятно. Она была почти готова послать за ним Джейни и предложить ему потанцевать. «Еще одно доказательство нерасторжимости нашего союза», — поддразнила она себя, покачиваясь под музыку.
Открыв глаза, Тринити обнаружила, что на нее обращены все взгляды, смутилась и помахала рукой, как бы извиняясь за свое бегство. Гости казались настолько удивленными, вернее, почти завороженными ее пребыванием на балконе, что Тринити подумала, уж не совершила ли она, убежав со свадьбы, более серьезный проступок, чем думала сама.
Потом она почувствовала на своем плече сильную, горячую руку и сообразила, еще не повернувшись к Джеку лицом, что вовсе не ее появление на балконе заворожило толпу.
— Джек…
Он обхватил ее за талию и крепко прижал к себе — точно как в конце церемонии.
Она не посмела протестовать при таком количестве свидетелей. Но если бы даже и могла себе это позволить, ей на самом деле хотелось лишь одного — раствориться в его объятиях, и потому Тринити обняла Джека обеими руками за шею и прошептала:
— Дадим судье еще одно доказательство нерасторжимости нашего союза.
Как и следовало ожидать, Джек насупился — чего еще от него можно было ожидать все эти дни? — но всего на секунду, потом его губы прижались к ее губам, лишив Тринити возможности дышать и рассуждать. Задыхаясь, она запустила пальцы в густые волосы Джека, отчаянно желая, чтобы поцелуй длился вечно. Джек прижался губами к ее шее, легонько куснул мочку уха, плечо, и Тринити застонала от возбуждения.
Толпа отозвалась на это зрелище единодушным восторженным воплем, таким громким, что Тринити невольно вздрогнула и прижалась головой к груди Джека. Вызвав новый приступ шумного восторга у гостей, Джек поднял ее на руки.
— Джек, этого достаточно, — сердито забормотала Тринити.
— Достаточно? Не думаю, что мне будет когда-нибудь достаточно тебя, — проговорил он низким, полным страсти голосом.
— Что? Джек, будь благоразумен! Ox! — вскрикивала она, пока Джек нес ее в комнату, где и опустил на кровать.
Потом Тринити, глазам своим не веря, в изумлении созерцала, как он сбрасывает с себя пиджак и рубашку.
— Ты с ума сошел? Могут войти Мэри или Джейн…
— Я запер дверь, — заверил он ее, и глаза у него озорно сверкнули.
— Зачем? Ой, нет!
Тринити уткнулась лицом в ладони, увидев, как Джек стаскивает с себя брюки и швыряет их на пол. Она попыталась перебраться на дальний конец кровати, но Джек удержал ее, обнял за талию, подмял под себя и посмотрел на нее с таким страстным желанием, что Тринити зарылась лицом в подушку, испуганная и возбужденная.
— Ты так красива, — повторял он снова и снова, — ты так красива, а это платье, оно просто невероятное.
Он ухватился за верхнюю часть лифа, пытаясь стянуть его у Тринити с плеч, потом засмеялся, заметив завязанную узелком ленточку, на которой держался лиф, и развязал узелок. Этого ему показалось мало, и он спустил платье до талии, обнажив юные груди, и начал целовать их, прихватывая губами розовые соски. Испытываемое ею неведомое до сих пор наслаждение смущало Тринити, она попробовала вывернуться, потом застонала, когда Джек снова прижал ее тело своим и она ощутила прикосновение твердой мужской плоти.
— Довольно, Джек. Подождем до ночи…
— Зачем?
Он коротко рассмеялся и поцеловал ее в губы, проник языком к ее языку, и Тринити сама не заметила, как начала отвечать на его ласки, с наслаждением вдыхая запах его кожи и прижимая Джека к себе все сильнее и сильнее.
— Ты такая красивая, такая теплая, нежная.., и влажная, — добавил он, положив руку Тринити между ног.
— Джек.., я не готова.., это не правильно…
— Все правильно, милая. Все хорошо. И ты готова…
Ты веришь мне?
— Да, — выдохнула Тринити. — Да. Скажи, что мне делать.
— Это очень просто. Минуту или две будет не очень приятно, немножко больно, а потом, клянусь тебе, ты испытаешь наслаждение. Мы оба, — улыбнулся он.
* * *
Все было так, как он сказал. После катарсиса, испытанного ими одновременно, оба долго молчали, лежа в объятиях друг у друга.— Тебе было хорошо? — заговорил наконец Джек. — Я не причинил тебе сильную боль?
Тринити положила голову ему на грудь.
— Я даже не помню, было ли мне больно.
— Чудесно. — Он погладил ее по голове. — Мне нужно сказать тебе очень многое, но сейчас… — Он виновато поморщился. — Сейчас нам надо вернуться к нашим гостям.
— Ox! — Тринити села, потрясенная тем, что совершенно забыла про двор, полный любопытствующих умов. — Что они о нас подумают?
— Они подумают, что мы с тобой здоровая, полная жизни чета, — усмехнулся Джек. — Мы позволили им быть свидетелями брачной церемонии. Почему не позволить им быть и свидетелями осуществления брачных отношений?
— Еще одно доказательство для суда? Как удобно!
Тринити перекатилась на край кровати и попыталась придать своему платью первоначальный вид.
— Я не это имел в виду.
— Даже если ты имел в виду именно это, я не хочу ссориться.
— Я тоже. — Он потянулся через кровать и снова заключил Тринити в объятия. — Можно, я скажу тебе что-то?
Тринити кивнула, и Джек заговорил:
— Ты самая лучшая, самая красивая, самая умная из всех женщин, каких я знал. Одной из причин, побудивших меня принять этот проект, было желание стать твоим деловым партнером. Это обернулось случаем более сложным.
Не просто партнерство, но и брак, и если мы с тобой последуем совету этого велеречивого священника, будем терпеливы и уважительны друг с другом, то я верю, мы добьемся ограниченного успеха.
— Ограниченного успеха?
Для Тринити это прозвучало как смертный приговор.
— Ограниченного в некоторых отношениях, — подмигнув, поправил он себя. — По крайней мере в одной сфере успех этот будет неограниченным.
Тринити, обеспокоенная его словами, снова отодвинулась.
— Не могу представить, что ты имеешь в виду. Надевай-ка брюки и отправляйся к гостям, а я пока причешусь.
— Останься как есть.
— Еще одно доказательство осуществления брачных отношений? Я бы предпочла оставить хоть что-то их воображению.
Джек оделся, подошел к ней и взял ее лицо в свои ладони.
— Прежде чем я вернусь к работе, у меня есть время для одного танца, если вы, сударыня, окажете мне честь.
— О, Джек, неужели ты собираешься работать в нашу первую брачную ночь?
— Верь мне, я счел бы наилучшим провести ночь, занимаясь с тобой любовью…
— Я вовсе не это имела в виду. Твои родные захотят провести сколько-то времени с тобой. Особенно Луиза.
Кстати, а что с Ники? Ты обсуждал с ним вопрос об усыновлении?
— Попытался вчера, когда мы с ним были на пастбище. Я сказал ему, что хотел бы стать его отцом. Он поблагодарил меня, но напомнил, что у него уже есть отец.
— Бедняжка.
Джек кивнул.
— Он говорил еще о многом. Рассказывал истории о своем отце. Если хоть половина их правдива, человек это был замечательный. Трудно представить, что он мог совершить такое ужасное дело.
Тринити поморщилась, вспомнив, что директор приюта говорил Джеку, будто до убийств и самоубийства мужчину довела неудача в делах. Это звучало не правдоподобно, однако в последние дни она наблюдала тревожный пример того, насколько серьезно человек может воспринимать подобные вещи.
Она, поддавшись импульсу, поцеловала мужа в щеку, потом махнула рукой в сторону двери.
— Иди. Я присоединюсь к тебе, чтобы потанцевать, буквально через минуту.
— Еще одно доказательство? — поддразнил Джек.
— А иначе зачем бы я стала танцевать с таким, как ты?
Джек отвесил ей глубокий поклон и удалился в прихожую, а Тринити принялась причесываться, перебирая в памяти все подробности их первой близости. Неограниченный успех, И все остальное может сложиться вполне успешно, если она откажется от своих мечтаний о путешествиях, станет с радостью думать о грядущем материнстве и перестанет терзаться мыслью, что муж ее любит другую женщину.
Именно на это ей и следует себя настраивать.
* * *
Сидя верхом на Рейнджере, Джек осматривал забор между владениями Стэндишей и Краунов. Чертово сооружение было дорогостоящей чепухой, но он начинал понимать, почему Эйб так тщательно оберегал его. Мысль о том, что или сам Краун ступит ногой на землю Стэндиша, или его скот станет свободно пастись на этой земле, приводила Джека в ярость. А когда он вспоминал о том, что Луиза флиртует с младшим отпрыском этого семейства, у него возникало желание возвести крепкую, в десять футов высотой преграду вместо растрескавшихся деревянных перил, которые держались на восьмифутовых столбиках.Кончив осмотр, Джек выпрямился, чувствуя, как мозжит у него каждая косточка и как стосковалось по долгому, спокойному сну все тело. Работа шла хорошо. А что касается недосыпа, то источник его был поистине вдохновляющим в лице новобрачной, златовласой и такой озорной.
Она и в самом деле вдохновляла его все дни после свадьбы, никогда не жалуясь на долгие часы отсутствия Джека или одолевающую его усталость. Днем она заботилась о девочках, обучая их географии при помощи множества своих самодельных карт, и возбуждала их воображение бесконечными поисками клада: теперь они занимались этим в амбаре.
Она даже сопровождала его в поездке к Чарлзу Кастилъо, приглашение от которого Джек получил во время свадьбы, похвалив вина ранчера. Осмотр виноградника и погребов убедил Джека в том, что хобби ранчера может превратиться в доходный бизнес при самых скромных вложениях и умелом управлении. Он пока не обсуждал этот вопрос ни с Кастильо, ни с Тринити. И даже старался сам об этом не думать, так как у него пока не было ни средств для инвестиции, ни времени заняться еще одним предприятием.
И все-таки поездка дала ему два полезных урока. Во-первых, если он не преуспеет в спасении ранчо, для него найдутся другие проекты, благодаря которым он мог бы восстановить свое состояние и репутацию. Второй урок был даже более ценным: ему искренне нравилось проводить время с женой. Джеку даже начинала нравиться перспектива отправиться в Марокко и Египет вместе с хорошенькой искусительницей.
Спохватившись, что чересчур отвлекся, Джек вернулся к действительности, заметив, что одна секция забора как-то странно перекосилась. Джек подъехал поближе и сразу сообразил, в чем дело. Перила были установлены на опоры восьмифутовой высоты, их размеры совпадали в точности до дюйма, но покосившаяся секция опиралась одним концом на столбик по меньшей мере в девять футов, в то время как другой был не выше семи футов, если Джеку не изменял его глазомер.
— Это не похоже на тебя, Эйб, — обратился Джек к отсутствующему патриарху. — Если у нас с тобой и есть нечто общее, так это приверженность к точности. Как ты мог совершить такую странную ошибку? И не заметить ее за полтора года?
Если бы Эйб заметил ошибку, он бы ее исправил. Джек это понимал, потому что самому ему этот дефект казался нестерпимым теперь, когда он его углядел. Вопрос заключался только в том, съездить ли за лопатой прямо сейчас или подождать до завтра.
— Малыш Боб мог бы это сделать, — произнес он и засмеялся при мысли о том, как отнесся бы рослый букару к предложению починить забор, который даже не сломан.
Лучше заняться этим самому, и Джек тронул каблуками бока Рейнджера. — Поехали домой, парень. Тебе можно отдохнуть. Старик Плутон снова привезет меня сюда.
Конь заржал, и Джек расхохотался.
— Слышишь, Эйб? Рейнджер и я стараемся спасти твое ранчо, а ты бы нам посодействовал, а не заставлял копать ямы бог знает где и для чего.
Отсмеявшись, Джек проехал чуть вперед, потом снова повернул коня и приблизился к ограде. Копать ямы бог знает зачем? Это и вправду не похоже на Эйба Стэндиша.
Почему же старик подкинул Джеку именно эту работенку?
* * *
Тринити помогала Луизе снимать с веревки белье, когда они услышали топот лошади, несущейся галопом. Вглядевшись получше, Тринити узнала во всаднике своего мужа, еще более красивого, чем всегда. Он направлялся прямо к ней. Соскочив с коня, объявил:— Иди и переоденься во что-нибудь попроще и попрочней. Для нас с тобой есть работа.
— Работа? — Тринити взглянула на Джека даже с веселым недоумением. — О чем речь?
— Пойди сними поскорее это нарядное платье, иначе я сделаю это сам. Честное слово…
Тринити покраснела и оттолкнула его руки.
— Скажи мне, куда мы едем.
— Ты такая же упрямая, как твой дед, тебе это известно?
Джек сбегал в амбар и вернулся с киркой и лопатой.
Приторочил их к седлу и снова поторопил Тринити:
— Живей, ты поедешь верхом вместе со мной. — Прежде чем она успела возразить, Джек уже был в седле.
Наклонился, подхватил Тринити и усадил позади себя. — Готова?
— К чему? — со смехом спросила она, обхватывая его за пояс, так как конь с ходу пустился в галоп.
Нет, она не была против. Со дня свадьбы Тринити редко видела Джека днем, зато ночи с избытком восполняли этот недостаток.
— Куда мы едем? — крикнула Тринити сквозь ветер.
— Разве отец Корона не говорил тебе о терпении?
— Я полагаю, он говорил об этом тебе!
Тринити укрылась от ветра у Джека за спиной и отказалась от попыток постичь его загадочное поведение.
Наконец они остановились на вершине холма. Джек широким жестом указал Тринити на невысокую ограду, обозначающую границу «Шпоры»: